Свободное падение вверх

Восьмая глава: Механическое движение

— Алиса, все готово? Через неделю день рождения наследника. По нашим законам он станет совершеннолетним и будет представлен ко Двору.

Если бы какой-нибудь среднестатистический мужчина оказался сейчас в этой комнате, скончался бы от разрыва сердца. Воздух буквально искрился, громыхая меленькими фейерверками красоты, зависти и тщательно скрываемой ненависти. Все мы не пожрали друг друга только потому, что борьба с внешним врагом Дома всегда стояла в приоритете.

За круглым столом, гордо выпрямив спины, ревниво изучая каждую появившуюся морщинку, каждое новое украшение, восседали десять женщин, включая меня и Анну. Очередное сборище сколопендр, жаждущих абсолютной власти.

— Готово. Моя жизнь с пеленок вертится вокруг священного дня взросления одного единственного мужчины. Ты считаешь, в данном случае что-то можно сделать не так?

Я посмотрела на Главу Дома, задавшую мне этот глупый вопрос.

Марина, высокая статная шатенка, похожая на известную киноактрису, еще не самая худшая из нас. Пожалуй, даже наоборот, самая нормальная, насколько это применимо к Дому Черной Розы.

— Отлично. — Она довольно потерла ладони.

— Наследник был там, в Швейцарии? — подала голос Софа, за спиной которой стойким оловянным солдатиком маячил Яс.

Взять на совет личную охрану — выставить себя посмешищем. Если бы кто-нибудь из нас решил, что милая Софочка живет слишком долго, ее не спасла бы даже рота солдат. Но очень уж хотелось женщине похвастаться новым приобретением. Все знали, Яс служил у меня, так что его присутствие в качестве агента новой хозяйки было равносильно лозунгу: «Посмотрите, теперь это — мое».

Самое интересное, во мне его близость не вызывала абсолютно никаких эмоций.

— Ну что ты. Мы просто развлекались. Нас же хлебом не корми, дай потусоваться просто так. — Съязвила Анна.

— Не твое дело, Софа, был он там или нет. Если тебя так интересует его личность, расслабься. Достаточно, что она известна мне. И, кстати, почему ты оказалась в Швейцарии, не имея на то санкционированного разрешения Главы? Принадлежность к Дому не делает тебя исключительной. Все перемещения должны быть зафиксированы и одобрены.

Молодец, Алиса, растешь. Теперь даже не приходится напрягаться, чтоб голос звучал жёстко. Правильно, пусть привыкают. Скоро я буду олицетворять для них Верховную власть.

— София, хватит устраивать склоки. И на самом деле, жду в письменной форме объяснения твоего швейцарского променада. — Поддержала меня Марина. — Алиса прекрасно знает всю величину своей ответственности. Я в курсе, что ты бы очень хотела оказаться на ее месте, но прости, милая, не дотягиваешь. Так что успокойся уже и продолжай баловаться со своими игрушками.

Все присутствующие, не сговариваясь, посмотрели в сторону Яса, на лице которого, надо отдать должное, не дрогнул ни один мускул.

Наконец, этот цирк под названием Совет Дома закончился, и мы с Анной смогли покинуть большой зал огромного помпезного особняка в готическом стиле, который я недолюбливала с детства.

— Вернемся туда, где оставили машину? — спросила я тетку, заведомо морщась от предстоящего путешествия.

Даже смешно. Мы, такие могущественные, не можем создать удобный Путь. Сначала приходится пилить через лес на своих двоих, и это в туфлях на высоком каблуке, потому что Совет требует официального облачения, а наши леса даже русскую тайгу заставят скромно краснеть в сторонке. Потом на протяжении нескольких минут тебя трясет, мотыляет, плющит, как в зоне турбулентности, и, наконец, о, чудо, ты попадаешь в одну из точек Выхода, которые, как назло, всегда располагаются на задворках цивилизации: мусорки, притоны, неблагополучные районы. Иногда мне кажется. Вселенная мстит нам за то, могущество, которое мы от нее получили.

— Анна!

На высоких ступенях, выложенных мрамором, стояла Марина. Мы даже не успели отойти далеко от входа.

— Иди сюда. — Махнула она тетушке, — Тебе придется задержаться на пару дней. Нужно решить кое-какие дела. Пусть Алиса возвращается одна.

Прекрасно. Просто замечательно. Родственница, бормоча под нос, что достали ее все эти крайне неотложные заботы и что ей, бедной страдалице, когда-нибудь дадут ли покоя, стуча каблуками по мощенному диким камнем двору, направилась обратно.

Мне оставалось мысленно, а иногда и в голос, материться, топая сквозь Великий лес в гордом одиночестве. Названия-то какие, нелепые. Истинное наречие, Мать-река, Отец-гора, Великий лес… Сколько же в нас никчемной помпезности и таких дешёвых понтов.

Наконец, слегка шатаясь, я вышла в нужной точке, оказавшись у исписанной граффити стены, вдоль которой стояли источающие непередаваемое амбре мусорные баки. Ну, вот, что и требовалось доказать.

Шустрая красная малышка Анны порадовала мои несчатсные нервы, поэтому уже через несколько часов я пересекла границу штата, покинув Аризону, потому что ближайшая точка Перехода выстраивалась именно там, чтоб ей пусто было, и въехала, наконец, на территорию Калифорнии. Пришлось еще немного напрячься за рулем, чтоб вскоре благополучно сидеть, развалившись на мягком диване в гостиной и щелкать пультом от телевизора.

Не успела я толком расслабиться после долгой дороги, как в дверь постучали. Кого интересно принесло в первый выходной на этой неделе? Мало того, что Совет выдернул ни свет, ни заря, из-за чего в тартарары вылетел почти весь день, так и под вечер покоя нет.

На пороге стоял Джонатан. Волосы немного растрепаны, на щеках — легкая небритость, во взгляде — обещание рая на земле. Это преступление перед женской половиной человечества. Мужчина не должен быть настолько привлекательным. При этом, после прошлой ночи, он был отвратительно бодр и весел. Как-то обидно стало. Я — маюсь, переживаю. Даже во время Совета постоянно ловила себя на мысли, что там с Красавчиком, успокоился ли? А он, гад, стоит напротив и скалится во все тридцать два достоинства работы дорогого дантиста, потому что не может у человека просто так быть настолько белоснежная улыбка.

— Привет, кровная сестра. Зови Анну.

— Мммм… а ее нет. Ей пришлось уехать домой.

— Куда? В Россию? — обалдел парень.

— Ну, да… уехала… улетела… самолетом. Срочно. Вот.

Я мысленно раз двадцать стукнула себя в лоб. Мычу как идиотка малолетняя.

— Что-то случилось? Проблемы? — посерьезнел Джонатан

— Нет. Все нормально. Просто кое-какие семейные вопросы.

Нахмурившись, Красавчик скрестил руки на груди, от чего футболка слегка натянулась, подчеркивая его в меру накачанный торс, тем самым усиливая легкое томление в области моего сердца, и облокотился о стену.

— Вот блин, засада. У меня сегодня день рождения.

— Врешь!

— Неа. Хочешь, покажу водительское удостоверение? Ну ладно, на нет, как говорится, и суда нет. Жаль, конечно. Поеду тогда домой. Хотя бы высплюсь.

Джонни уже спускался по порожкам, и я не выдержала.

— Стой!

Он замер на полпути.

— Так нельзя…Иди сюда.

Красавчик, усмехнувшись, легко взбежал обратно, проскочил в дом и, плюхнувшись на облюбленный мною диван, ухватил покинувший совсем недавно мою руку пульт. Даже мыслим одинаково.

— Колись, что ты хотел сегодня устроить? Очередную пьянку?

— Здравствуйте, пожалуйста. — Всерьез обиделся парень. — Я что, по-твоему, настолько ограниченный тип, что кроме вечеринок больше ни о чем не способен думать?

— Ой, хватит строить оскорбленную невинность. Ладно, что тогда?

Джонни смущенно потер кончик носа.

— Только не смейся. Может кино? Или аттракционы? Не знаю, хотелось чего-то такого… детского что ли…

— Сколько тебе исполнилось? Двадцать три? Или тринадцать? Уточни, пожалуйста.

— И что? Мне надеть классический фрак, отвести свою женщину в оперу, а потом прийти домой, закутаться в плюшевый халат и заняться изучением еженедельника? А Анне вручит пяльца, пусть вышивает. Так?

Я еле сдержалась, чтоб не рассмеяться, вспомнив, сколько гобеленов в Доме выткано тетушкиной рукой. Как же, интриги интригами, а все таланты по расписанию, как говорится. Настоящая дочь Дома обязана знать рукоделие, разбираться в кулинарии на уровне шеф-повара самого крутого ресторана, владеть навыками медицинского работника, педагога, психолога. профессионального киллера и чуть ли не жрицы любви. А он всего лишь про какую-то вышивку крестиком.

— Ладно. Будет тебе детский праздник. Жди.

Я поднялась в спальню, надела джинсы, футболку и Конверсы. Для предстоящего веселья в самый раз.

Джонатан, по-прежнему, пялился в телевизор.

— Ну, что, Уилсон, идем?

Я уже много раз зарекалась не связываться с Красавчиком, но оставить его сегодня одного мне показалось неправильным.

— А как же Итон? Не будет против?

Чёрт… Итон…

Пришлось достать из кармана мобильник и нажать номер, вбитый в телефоне как «лошара». Маленькая, но чрезвычайно приятная мелочь.

— Алло, милый, привет. Мы собирались встретиться вечером… Ты извини, но никак не получается. Давай на следующие выходные сходим куда-нибудь? В музей? Класс. Очень креативно. Да, конечно помню про твой день рождения. Вот и совместим как раз. Устроим развлекательно-познавательную программу. Хорошо. Увидимся в понедельник в университете.

Пока я говорила со своим поклонником, Джонни, не скрываясь, внимательно изучал мою мимику и интонации, будто хотел подловить на чем-то.

— Эдельман, — задумчиво спросил Красавчик, как только звонок был скинут, — скажи мне, пожалуйста, на хрена тебе Деринг? Серьезно. Все понимаю, любовь зла и так далее, но парнишка игрок не твоего уровня. Мелковат он для высшей лиги.

Вот умник нашелся на мою голову. Что ответить тебе, Джонни? Что все решено давным-давно за меня? Пришлось ограничиться пространным ответом.

— Он мне нравится.

Не совсем ложь, потому что как человек Итон вовсе не плох; но и не до конца — правда.

— Ааааа… понятно… Видимо предыдущие отношения были у тебя слишком бурными, раз потянуло в такое застойное болото.

— Видимо.

— А в первый день твоего появления, мне показалось, что ты целенаправленно ждала его.

— Тебе показалось. Все? Допрос окончен? Мы идем или нет?

— Ясненько. — Многозначительно протянул Красавчик, выходя следом за мной из дома.

Вот привязался. Я, например, не вижу ничего такого уж странного. Ну, да, на фоне Уилсона или даже Майка мой выбор может показаться несколько эксцентричным, но с другой стороны, не всем женщинам нравятся брутальные самцы. Может, меня привлекают интеллигентные манеры и утонченная скрытая красота? Боги, кого я обманываю? Конечно же, при любых других обстоятельствах в жизни не связалась бы с таким скучным нытиком, как Итон Деринг.

Выйдя за ворота, я в изумлении застыла, потому что вместо привычного внедорожника у обочины, сверкая хромом и намекая на заоблачную цену, красовался потрясающий байк.

— Что это? — вопрос прозвучал шепотом, будто от громкого голоса волшебство могло испариться.

— Это, душа моя, Harley-Davidson Rocker — наш верный конь на сегодня, готовый умчать тебя в сказочную даль, полную приключений. Прыгай, принцесса, Росинант готов и бьет копытом.

Ну, вот как? Как в одном человеке уживаются две такие разные личности? Одна — жестокий, эгоистичный, избалованный бабник. Другая — милый, душевный, компанейский рубаха-парень, с которым ни на минуту не хочется расставаться. Сегодня явно был вечер господства Джонатана — «второго».

Я веселилась, развлекаясь на полную катушку, будто день рождения не у Красавчика, а у меня. Сначала в небольшом уютном кинотеатре мы выбрали легкую комедию о приключениях неудачливой семейки и почти два часа смеялись без перерыва, поедая попкорн из больших бумажных стаканов. Потом отправились в Pacific — парк, расположенный на пирсе Санта — Моника, не сказать, что очень крутой, особенно в сравнении с тем же, например, Диснейлендом, но милый и домашний, с огромным колесом обозрения, работающим на солнечных батареях. Мы кидали кольца, метали дротики, участвовали в водных гонках, накупили всякой всячины в магазине сувениров, но главное, мне было настолько хорошо и здорово заниматься всеми этими глупостями с Джонатаном, что в какой-то момент стало страшно от осознания, вот она, настоящая жизнь. Именно этот океан, открывающий свою бесконечную даль под кабинками аттракциона, эти люди, веселящиеся вокруг, этот человек, дарящий мне такую легкость и ощущение полета, а вовсе не благополучно-сытое богатство золотой клетки, ждущей меня дома. В груди тяжело заныло, будто меня жестоко обманули. Показали что-то очень важное, очень драгоценное, а теперь, с минуты на минуту, грозились отнять навсегда.

Время летело так быстро, что мы даже не заметили опустившиеся на город сумерки. Неумолимо приближался момент расставания. Пусть только на одну ночь, потому что завтра мы договорились вместе заняться правом, но это сегодня только на одну… А через неделю? Да, он вместе с Анной. Пусть. Но я бы хотела чтоб мы… не знаю… дружили бы что ли… Какой же бред лезет в голову. Хоть плачь от собственной глупости. Ну, какие, к чертовой бабушке, друзья?! Меня же очевидно к нему влечет. Сильно. Он дарит мне крылья, а для женщин Дома Черной Розы это равносильно божественному просветлению.

— Смотри, цыганка! Пойдем, погадаем. Пойдем! Быстрее!

Воодушевленный Джонатан потащил меня в сторону пожилой смуглой женщины, облаченной в яркую юбку, цветную кофту и красный головной платок.

— Что хотите, молодые люди? — заговорила она низким хриплым голосом, когда мы, подойдя ближе, остановились напротив. Затем посмотрела на меня черными, подозрительно молодыми для такого сморщенного лица глазами, и широко улыбнулась.

— Правильно, милая, судьбу не исправишь, но поиграть-то с ней можно.

Я вздрогнула, потому что именно в этот момент думала, что зря мы задержались рядом с ней и что уж кому, как ни мне знать, все эти гадания — бред, ибо у каждого свой Путь и увидеть его заранее — все испортить. Присмотрелась к старухе повнимательнее — обычная. Кроме того, никто из наших не станет примерять на себя образ нищей цыганки, так можно и правда по миру пойти. Мысли материальны. Просто угадала мое настроение?

— Ты — она ткнула грязным пальцем с обкусанным ногтем в Красавчика, — Думаешь, что нашел проблему, и не видишь знаков Судьбы, поэтому потеряешь все, не успев подержать в руках.

Джонатан усмехнулся, покосившись в мою сторону, и виновато развел руками.

— Ты — цыганка на этот раз обратилась ко мне. — Долг. Обязательства. Чушь. Никому ничего не должна, потому что все долги давно отданы, а отворачиваешься от своего счастья ради чужих прихотей. Глупые. Оба. Но я вам помогу.

Старуха порылась в своем тряпье, лежащем рядом, и, разжав ладонь, на которой лежали два зеленых камня, протянула руку Джонатану.

— Один — тебе парень. Другой — ей. Когда станет совсем плохо, бросьте в океан. Вода добрая, она все смоет и заберет.

Красавчик послушно взял этот дурацкий подарок сумасшедшей старухи, причем свой камень засунул в карман, а второй усердно совал мне.

— Глупости, — я упрямо отвернулась, не желая брать его. — Мало ли где валялись эти непонятные куски неизвестно чего.

Ну, тут, конечно, врала безбожно, потому что прекрасно чувствовала, эти камни — настоящий малахит. Откуда только он мог взяться у нищей цыганки? Пока мы с Джонатаном препирались, старухи и след простыл.

— Мистика, какая-то, — пробормотал Красавчик, заметив, что рядом с нами уже никого нет.

Я скромно промолчала. И покруче видали фокусы.

— Вот черт, — Уилсон вдруг напрягся.

— Что такое?

— Показалось, что в толпе мелькнуло лицо Хосе.

— Того латиноса из клуба? Вряд ли он осмелится подойти, даже если случайно нас встретит

— Нет, детка, ты плохо его знаешь. Парень чрезвычайно злопамятен, и меня как раз волнует не то, что он мог оказаться здесь по стечению обстоятельств, а то, что вполне возможна именно запланированная встреча.

Мы двинулись по дорожке дальше, но легкое волнение в моей душе, рожденное словами дурацкой старухи, росло, постепенно перерастая в тревогу. Что ж такое? Уж мне ли не знать, что здесь, в этом городе волшебных чудес быть не может, ни хороших, ни плохих.

Как-то само собой Джонни взял меня за руку, и мы спустились прямо к океану. Волны с легким плеском накатывали на берег.

— Смотри, океан сегодня и правда — Тихий.

Я остановилась, а Красавчик направился к воде, что-то насвистывая мимоходом себе под нос. Стоило ему отойти, я услышала шорох в кустах неподалеку, затем щелчок предохранителя, который могу узнать среди тысячи звуков, и скрежет идущей через ствол пистолета пули.

Самое главное правило для нас — не выделяться среди обычных людей. Я всегда старалась его соблюдать. Но сейчас, сидя на песке и держа на коленях обмякшее тело Джонатана, мне хотелось закричать от боли так, чтоб небо рухнуло на землю.

Последние минуты пронеслись, как кадры немого кино, зависая и подрагивая. Вот из темноты появляется Хосе. Вот дуло пистолета, блестящее в руке латиноса, выплевывает пулю, которая рассекая воздух, летит в мою сторону. Вот Джонатан оборачивается на выстрел и, крича, бежит ко мне, в последнюю минуту закрывая собой, и я слышу чавкающий звук, с которым смертоносный металл вгрызается в тело Красавчика, пробивает мышцы, грудную клетку, входит в сердце и застревает там, разрывая аорту, не позволяя ей качать кровь. В ту же секунду мир вокруг становится реальным, обретая естественную скорость движения, а в мое голове бьется только одна мысль: он умирает, и я ничего не могу сделать, потому что, мать его, мы должны не выделяться среди обычных людей.