Сводные. Запретное влечение

Глава 36. Софья

– Софья? – доносится до меня женский голос.

– Да. Кто это?

– Вам знаком Павел Голубев?

У меня все холодеет изнутри, а ладони мгновенно увлажняются.

– Да. Да, конечно. Это мой молодой человек. Что с ним?

– Меня зовут Валентина. Я – медсестра приемного отделения городской больницы. Звоню вам сообщить, что он пришел в себя.

– В смысле? – ничего не могу понять спросонья. – Куда пришел?

– В себя, Софья! – четко произносит женщина. – Его доставили к нам в состоянии сильного наркотического опьянения, еле откачали. Он просит, чтобы Вы приехали и привезли его документы.

– Паша? – ахаю я. – Он не употребляет наркотики.

– Ага, разумеется. Все они первый раз. Адрес диктовать?

– Да, конечно!

Я мечусь по номеру, включаю торшер и хватаю ручку и листок. Под диктовку записываю данные и кладу трубку. Капец. Это какая-то ошибка. Явно!

Набираю Павла, но его телефон оказывается отключен. Сообщение, которое я отправила ему перед сном, все еще не прочитано.

В панике надеваю спортивный костюм и закручиваю гульку на голове. Вызываю такси и бегу чистить зубы. Накидываю пуховик, хватаю сумочку, Пашин паспорт и пулей вылетаю в коридор.

В голове, как пчелы, роятся мысли и вопросы, на которые у меня еще нет ответа.

– Софа? – окликает меня удивленный папин голос, я как раз спустилась на первый этаж и была готова выскочить на улицу. – Мы думали, ты давно спишь.

Я медленно разворачиваюсь. Катя и папа сидят в удобных креслах лобби, на низком столике стоят чашки с чаем.

– А вы чего не спите? – вырывается у меня. – Ночь на дворе.

– Впечатлениями делимся. А ты куда намылилась?

Папа поднимается мне навстречу и пристально вглядывается в лицо. Я ничего не успеваю придумать и начинаю реветь. Как маленькая. Он обхватывает меня своими сильными руками и крепко обнимает. Я чувствую, как Катя гладит меня по голове и что-то ласково приговаривает.

– Ну, малышка. Что случилось? – обеспокоенно смотрят на меня две пары карих глаз, когда я, наконец, отрываюсь от папиной груди.

– Я ничего не понимаю! – всхлипываю. – Мне из больницы позвонили. Сказали, Павлик у них. Я к нему поехала.

– Что за больница?

– Городская какая-то. Я такси вызвала.

– Ему дозвонилась?

– Нет. Он недоступен.

– Я с тобой! – резко срывается с места папа. – Куртку в номере возьму и поедем.

– Сказали, что с ним случилось? – мягко спрашивает Катя, обнимая меня за плечи.

– Бред какой-то, – вытираю ладонью нос. – Якобы, в наркотическом состоянии доставили. Еле откачали.

– Боже! – бледнеет она. – Он что, наркоман?

– Нет. Вроде нет. Я не знаю!

Глаза снова предательски увлажняются, голова тяжелая, как опилками набили.

– Девочка моя! С папой поедете сейчас, во всем разберетесь.

Створки лифта разъезжаются и оттуда вылетает мой отец. Злой до невозможности.

– Я позвоню, зайка! – целует в щеку жену и хватает меня за руку. – Если что, ложись без меня.

Выскочив на прохладный воздух, мы усаживаемся в ожидающую нас машину и едем в больницу. По ночным улицам добираемся быстро, минут за двадцать.

– Что с ним?

– Сказали, доставили в наркотическом опьянении!

– Что он употребляет? – спрашивает папа, крепко держа меня за руку.

– Не знаю. Ничего! – лепечу я в ответ. – Это какая-то ошибка.

– Сейчас разберемся, малышка. Только не плачь больше!

Целует меня в макушку и гладит по плечу. Все-таки, хорошо, что он поехал со мной. С ним я чувствую себя надежно и уверенно.

Остановившись у высокого казенного здания, мы двигаемся по указателям к приемному покою. Звоним в дверь и нам открывает грузная женщина лет шестидесяти, с сердитым выражением лица.

– Доброй ночи! – вежливо кивает отец. – Извините, что в такое позднее время. Моей дочери поступил звонок по поводу вашего пациента. Павел Голубев.

Медичка окидывает меня внимательным взглядом, потом изучает папину фигуру и расплывается в улыбке. Игриво поправляет прическу и даже, будто, молодеет лет на пять.

– Здравствуйте! – по голосу я узнаю Валентину, которая мне звонила. – Проходите. Бахилки надевайте, пожалуйста.

Все-таки, папина внешность творит чудеса. Невероятно харизматичный и обаятельный. Арсений и половины не унаследовал от него, к сожалению. Чего не скажешь о Славе. Он, хоть и не кровный ему, но гораздо более похож.

– Вы привезли его паспорт?

– Да. Он у меня в сумочке.

– Давно он употребляет? – допытывается Валентина, приглашая нас присесть на кушетку.

– Он не наркоман! – пылко заверяю я. – Я бы заметила. Наверное.

Папа сидит мрачнее тучи и беспокойно поглядывает на меня.

– Девочка моя. Беги без оглядки от него. Ты такая молодая, красивая. С кем связалась?

Принимает из моих рук паспорт и что-то заполняет в бланке, лежащем перед ней.

– Двадцать лет! – вздыхает. – Так продолжит, до следующего дня рождения не доживет!

– Да что случилось-то?

– Он с друзьями, как это сейчас говорится, зависал на чьей-то квартире. Недалеко от Невского. Всем было весело, они начали орать, а потом бегать голышом по подъезду. Соседи вызвали полицию. Кто смог, убежал, а Павла и еще одного парня, сильно накрыло. Елисея спасти не удалось, к сожалению. Его матери завтра будем звонить. А вот Павлу повезло. Ну, как повезло, бесследно это не пройдет. Шизофрения, панические атаки, галлюцинации. Полный боекомплект.

Я сижу, широко раскрыв рот от шока. Неужели так бывает? Господи!

– Я могу его увидеть? – пересохшими губами шепчу я.

– Ты уверена, что хочешь этого? – усмехается женщина.

– Да. Уверена!

Папа поднимается вслед за мной, но я прошу его остаться. Я должна это сделать сама. Валентина ведет меня полутемной лестнице, в нос проникает больничный запах лекарств. Нутро неприятно скукоживается, и меня пробивает озноб. Я в принципе не люблю больницы, а тут вообще непонятно, что происходит. Я все еще наивно полагаю, что вдруг там окажется другой Павел Голубев, но чуда не происходит. В палате, с землистым цветом лица, лежит мой Паша. Его потряхивает и он почти не может говорить. Еле сфокусировавшись на мне глазами, произносит что-то похожее на «Прости». После чего я резко разворачиваюсь и покидаю палату. На меня накатывает тошнота, меня буквально трясет от омерзения. Как такое вообще возможно?

Фу! Это просто днище! Мерзко и гадко. Пока двигаюсь тенью в обратном направлении за Валентиной, соображаю. Звоночки были. Были, да. Он пропадал на несколько дней, родители были мне очень рады, что сын пристроен в хорошие руки, он сидел дома и ни с кем не общался. Да. Конечно. Все так и есть. Завтра же позвоню его маме, с которой мы обменялись номерами. Пусть забирают сыночку. Это не моя война.

Он перешагнул точку невозврата и нам вместе не по пути.