Сюрприз для повесы

17

— Алекс, это, в конце концов, смешно. Весь город судачит о нашей связи. Матушка из Харькова! Из Харькова! — даже туда слухи дошли! — шлет мне слезные письма, требует незамедлительной женитьбы. Мне, в конце концов, уже тридцать четыре! Даже почти тридцать пять — самое время обзавестись женой. Что еще мне надо сделать, чтобы получить твое согласие? Подняться на твоем дурацком монгольфьере и всему миру возвестить, что я тебя люблю?! — патетически восклицал Вронский, возведя очи к потолку и для пущего эффекта воздев руки к небу.

Страстная тирада Константина не производила на Каховскую должного впечатления, потому что произносил он сию речь, нагишом разгуливая перед ее кроватью, а подобное обстоятельство направляло мысли Александры совсем в иное русло.

— Иди ко мне, — поблескивая глазами, позвала она.

— Ну уж нет, мадам, — остановился он прямо перед ней, — ты не получишь более моего тела, покуда не дашь решительного ответа. Причем принимается только положительный!

— Что-то подсказывает мне, что не все с тобой согласны. — Она бросила лукавый взгляд несколько ниже центра его фигуры, потом лениво перекатилась на живот, представив на обозрение округлую попку.

Вронский с досадой посмотрел на свое возбужденное естество.

— Предатель, — пробормотал он. — Ладно, уступлю ему. Но в последний раз!

Подобные споры случались у них все чаще. Александра понимала, что пора принимать решение. Связь с Вронским, задуманная ею как некий кратковременный «эксперимент» естествоиспытательницы, продолжалась уже полгода и все дальше затягивала обоих. Настоятельная потребность видеть друг друга постоянно только усиливалась, заставляя искать встреч и помимо тайных ночных свиданий.

В свете сие обстоятельство моментально было замечено и вызвало массу пересудов. «Что нашел блистательный Вронский, пристрастный ценитель женской красоты, в чудаковатой дамочке, которую красавицей явно не назовешь?» — задавались вопросом одни. «Как могла такая умница, как Каховская, увлечься легкомысленным пустым вертопрахом?» — вопрошали другие. Удивление, недоумение, жгучее любопытство одолевало и тех и других. Дошло до заключения разнообразных пари — долго ли продлится эта странная, противоестественная связь, и кто первый пойдет на разрыв. Только вот вероятность женитьбы не обсуждал никто.

Надо сказать, что сия светлая мысль пришла в голову Вронского в тот момент, когда он выходил из охотничьего домика на берегу Медведицы. «Может, жениться на ней?» — ни с того ни с сего подумалось ему. От неожиданности он так крепко приложился лбом к низкой притолоке, что искры из глаз посыпались. Возможно, в связи с этим обстоятельством роковой вопрос крепко засел в голове и возникал все чаще и чаще. Несколько месяцев спустя он, как бы между прочим, бросил пробный шар:

— Алекс, меня утомляет каждый раз прокрадываться к тебе по ночам, аки вору, и ни свет ни заря тащиться домой. По утрам я обожаю поспать. Давай поженимся, и все эти трудности исчезнут сами собой.

— Глупости, — отрезала Каховская. — Нам и так хорошо. А хочешь, — она заговорщически понизила голос, — я буду пробираться к тебе? Разве не забавно?

С первого раза не прошло. Не прошло и со второго, и с третьего. В конце концов он спросил прямо, как в омут головой сиганул:

— Ты меня любишь?

— Да, люблю, — ответила Александра, чуть помедлив.

— Я-то ведь тоже тебя люблю! Значит, никаких препятствий нет, — сделал он вполне логический вывод.

— Ты не понимаешь… — начала она.

— Я все понимаю! Ты говоришь, что любишь меня, но совсем не доверяешь. Да ты просто трусишь!

Последнюю фразу Вронский сказал специально, зная, что она подействует на его порывистую возлюбленную, как красный плащ тореадора на быка. Александра едва не захлебнулась в праведном гневе и потом целых два дня избегала с ним встреч.

Сегодня он решился пойти ва-банк. Но Александра обладала удивительной особенностью постоянно путать все его расчеты. И все же при расставании он сказал то, что намеревался сообщить в самом начале.

— Алекс, я более не намерен шутить. Сначала я хотел заполучить тебя в постель, теперь я понял, что хочу заполучить тебя в жены, то бишь на всю жизнь, сколько бы мне ни отмерял ее Господь. — Он помедлил, собираясь с духом, и выпалил: — Или мы венчаемся, или расстаемся. Завтра я еду в свое поместье под Горицами. Сообщи с нарочным, что решишь. Неделю тебе на раздумье.

Он поселился в охотничьем домике анахоретом[8], не сообщив о своем приезде даже Олсуфьевым. Бродил по окрестностям с ружьем, но возвращался с пустыми руками, по вечерам часами смотрел на огонь в камине, потягивал мадеру и ждал. Дни шли за днями, но старик Фукидид, присматривавший за «сбрендившим» барином, каждый день отвечал одно: «Писем нетути».

Прошла неделя, заканчивалась вторая. Что ж, ежели она так решила, черт с ней! Вронский сел за стол и стал писать прошение о приеме его на военную службу. Войн сейчас хватает — и с Персией, и с Турцией, да и мир с французами весьма ненадежен. Авось пригодится отечеству еще один ротмистр. Благо во время боевых действий о бабах думать некогда, разом мозги прочищает. За спиной скрипнула дверь.

— Что, Фукидид, «писем нетути»? — не оборачиваясь, спросил он, насторожился и стал медленно поворачиваться назад.

В дверях стояла Александра, нервно постукивая стеком по подолу амазонки.

— Что-то вы припозднились, мадам, — холодно произнес Вронский, чувствуя, как внутри нарастает радостная волна, но все еще злясь и негодуя на нее за те мучительные дни, что пережил он здесь по ее милости.

Каховская твердым шагом подошла к столу, положила руку на его плечо и заглянула в глаза. Он заметил, что она как будто немного осунулась, под глазами залегли темные круги, видимо, не только ему тяжело дались эти недели.

— Константин Львович, я понимаю ваше негодование. Срок давно истек, но прошу вас проявить снисхождение. Такие решения с кондачка не принимают.

— Александра Федоровна, оставьте пространные рассуждения. Переходите к делу. Возможно, вы только зря тратите ваше и мое время.

Каховская вздрогнула, взгляд ее стал растерянным и беспомощным.

— Я опоздала? Да? Вы передумали? — Она судорожно вздохнула.

— Это вы своим молчанием отвергли мое предложение, — угрюмо ответил Вронский. — Превратив его в ничто. В прах.

В комнате повисла напряженная тишина.

— Что ж… — Александра на мгновение задумалась, потом взяла его руку в свои и неожиданно опустилась перед ним на одно колено. — Я прошу вас, Константин Львович, составить счастье моей жизни. Простите меня и не откажитесь принять мою руку и… сердце. Любимый, женись на мне. — Она с тоской посмотрела в его глаза и тихонечко добавила: — Пожалуйста…

Вронский несколько секунд потрясенно смотрел на нее, потом рывком поднял с пола, усадил себе на колени и уткнулся лицом в ее плечо, с наслаждением вдыхая знакомый пьянящий аромат.

— Глупышка, — проговорил он, — вечно ты все ставишь с ног на голову. Потерпела бы минуту, я бы сам снова попросил тебя стать моей женой.

— Отчего же ты тянул, бессердечный! — возмутилась Александра, чуть отстранившись от него.

— Оттого, что ты меня чуть не уморила, злодейка. Имею я право немного позлиться?

— Имеешь, имеешь, — примирительно отозвалась она. — Так ты принимаешь мое предложение?

— Да, — прошептал он, подбираясь к ее губам.

— Постой-ка, только одно условие, — уперлась она ладошками в его грудь.

— Что за напасть! Еще не обвенчались, а уже условия выдвигаешь, — шутливо посетовал Вронский.

— Хорошо, пусть будет предупреждение, — легко согласилась Александра. — Никаких женщин! Иначе возьму в руки дареное тобою же ружье и пристрелю, как бешеного пса.

Вронский округлил от неожиданности глаза, потом расхохотался:

— С тобою, точно, никогда не будет скучно, любовь моя! Разве сможет кто-либо с тобой сравниться? Но будь по-твоему. — Он посерьезнел. — Клянусь, мое сердце всегда будет принадлежать только тебе.

— …и тело… — добавила Александра.

— Что «и тело»? А-а-а, — усмехнулся он. — Вне всяких сомнений, и тело тоже. Ты, наверное, сама чувствуешь, что оно уже сейчас, в эту самую минуту стремится как можно быстрее начать принадлежать тебе.

Александра легонько заерзала у него на коленях.

— Чего же мы ждем? — спросила она, подцепив пальчиком узел его галстуха и игриво приподняв черную бровь.

— Действительно, — охотно согласился с ней Вронский и долгим поцелуем впился в ее губы, слаще которых не было во всем свете.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.