Та, что тебя хранит

Глава 9

Васька растерянно смотрел в улыбающиеся, цвета зрелого гречишного мёда, глаза Ирбил, и не мог выговорить ни слова.

– Меня просили всё объяснить тебе. Но я не мастер речей, и я лучше всё тебе покажу, – Ирбил серьезно смотрела в глаза мужчине.

– Ч.. что покажешь? – поперхнувшись, выговорил Васька, – Кто она, моя жена? И… и вы все… кто вы такие?

Возле Ирбил выросло прямо из песка такое же сидение, как и то, на котором сидел Васька, и девушка устроилась напротив него:

– Ранеж была хранителем вечерней зари, родников и росы на этой реке, пока не встретила тебя. Я – её сестра Ирбил, хранительница ночи и подземных вод, а Вайла – тоже наша сестра, хранитель утренней зари, тумана и дождя. Мы все – дочери Велины и Белояра. Если выражаться понятным тебе языком, наши родители – древние боги этого края, а мы все – его хранители.

– А… как? – начал было Васька, но Ирбил жестом остановила готовящийся вылиться поток вопросов и сказала:

– Ты всё сейчас узнаешь. До утра еще далеко, сегодня время бесконечной полночи.

В руке Ирбил вдруг оказалась металлическая чаша с каким то напитком и она подала её мужчине, который безропотно выпил предложенное, потому-что в горле у него давно уже пересохло, он часто дышал, сердце его часто и гулко билось в груди.

После свежего и сладковатого напитка ему стало легче и как-то спокойнее. Происходящее уже не казалось ему сверхъестественным и страшным, напротив, в голове его промелькнула мысль, что он это всё уже знал и видел… когда-то давно…

– Ну вот, – довольно кивнула Ирбил, и коснулась его лба прохладной рукою, – Смотри и слушай!

В Васькиной голове вдруг успокоились сумбурные отрывки мыслей, тело расслабилось и он, будто в полудреме, увидел картины прошлого, некогда запрятанные им самим в самую глубину сознания.

– В этот день Ранежка тебя впервые и увидела, – раздался где-то рядом, а может, и у него в голове, густой голос Ирбил.

Васька увидел берег той же самой реки, только немного выше по течению. Темноволосый мальчишка, лет двенадцати, сидел у воды на коротком обломке большого бревна и плакал. Плакал он от боли.

Васькины родители редко бывали трезвыми в то время. После того, как младшую сестру Васьки, пятилетнюю Наташу, насмерть сбил грузовик, мать трезвой уже не видели никогда, работы она лишилась и сидела дома. Отец пытался держаться, исправно ходил на работу на завод, но вечером быстро напивался и порой перегонял начинавшую пить с самого утра мать.

Васька и его младший брал Сережка, которому тогда было семь лет, выживали, как могли. Сережке было проще – его часто забирала к себе бабушка.

Суровая и набожная старуха, прямая и сухощавая, она прямым текстом сказала Ваське, что его она брать к себе не будет, потому что он уже «большой», а значит и «испорченный», да и двоих внуков она не потянет. Поэтому, Сережке повезло быть регулярно накормленным, а, кроме того, еще и не быть избитым пьяным отцом просто за то, что попался на глаза…

В тот летний вечер отец пришел с работы уже хорошенько поддавший. Поскандалив с женой на предмет отсутствия в доме горячительных напитков, он отправил Ваську в местный магазин, попросить спиртного в долг.

Васька, поболтавшись для вида до магазина и обратно, ничего в долг просить не стал, вернулся домой и сказал отцу, что продавец отказалась давать ему что-то в долг.

Отец бил Ваську давно, и тот уже привык к тумакам и затрещинам, но в тот вечер отец был в ударе…. Досталось Ваське больше обычного. Улучив момент, Васька вырвался из рук мучителя и, прыгнув на свой старенький велосипед, уехал в лес, к реке, где уже давно построил себе шалаш, который и служил ему теперь укрытием и тихой гаванью.

Теперь он сидел на бревне, смывая речной водой с лица кровь из разбитого носа и слезы. Тело, покрытое старыми и свежими синяками, болело, саднили ободранные об дощатый пол колени. На рассеченном лбу вздулась огромная шишка – после очередного удара отца, Васька ударился лбом о чугунную батарею.

Холодная вода принесла некоторое облегчение, кровь перестала течь, и Васька почувствовал голод. Размотав припрятанную в шалаше удочку, он, морщась от боли в боках, забросил в воду крючок с кусочком льняного жмыха, раздобытого им у соседа – рыбака.

Время катилось к вечеру, и рыба не клевала, приводя в отчаяние голодного мальчишку.

Теперешний, взрослый Васька, теперь видел это всё, как в кино, со стороны. Увидел он и девушку, которая сидела на берегу реки, и смотрела на мальчика полными слез глазами. Вдруг она протянула руку к воде и звонким, словно серебряный колокольчик, голосом попросила:

– Мама, помоги ему! Я прошу, помоги.

Вода в реке завертелась чуть сильнее, громче зазвучала быстрина, и не прошло и минуты, как мальчик с радостным криком вытащил большого окуня.

Трещали дрова в костре, а в стареньком, но до блеска отмытом котелке аппетитно булькала наваристая уха. Пригодилась тут и луковица, прихваченная Васькой из дома на днях, и пара картошек, что он купил в воскресенье на сдачу, когда отец посылал в магазин за бутылкой…

«Эх, еще бы хлебушка кусочек», – потирая руки, думал тот, маленький Васька, совершенно не зная, что сейчас его слышит он сам, только спустя почти тридцать лет.