Так - мне нравится!

СТАКАН Д НАПОЛОВИНУ ПУСТ

Когда уроки закончились, прежде неряшливый, а теперь модный и отполированный, Дэн Хамфри не стал задерживаться с остальными старшеклассниками во Дворе школы Риверсайд, гоняя баскетбольный мяч и жуя пиццу из кафе на углу Семьдесят шестой и Бродвея. Вместо этого он застегнул свой новую черную куртку от ЭйПиСи, затянул шнурки на своих туфлях для боулинга от Кемпер и направился через весь город в отель Плаза на встречу с агентом.

Богато украшенный золотом обеденный зал Плазы гудел обычной толпой безвкусно одетых русских туристов, экстравагантных бабушек и нескольких громких семейств из Техаса, все с покупками из ФАО Шварц и Тиффани и все за ранним ужином. Кроме Расти Кляйн.

Муа! Муа!

Расти чмокнула в обе щеки Дэна, стоило ему сесть.

«А Мистери придет?» — с надеждой спросил он.

Дюжины золотых браслетов громко зазвенели, Когда Расти хлопнула себя по лбу. «Твою мать! Кажется, я забыла сказать. Мистерии в шестимесячном туре со своей книгой. Мы уже продали пятьсот тысяч в Японии!»

Последний раз Дэн видел Мистрери на вечере в клубе поэзии Ривингон Ровер в Даунтауне. Она практически занималась сексом на сцене, читая импровизированную поэзию. Затем бледная, похотливая, желтозубая поэтесса ушла в творчество, и Дэн не видел ее с тех пор.

«Но ее книга ведь еще даже не вышла», — возразил он.

Расти собрала свои огненно-красные волосы на макушке и воткнула в них карандаш. Она подняла свой бокал мартини и осушила его, размазав ярко-розовую помаду по ободку. «Какое имеет значение, выйдет ли книга когда-нибудь. Мистери — уже звезда», — заявила она.

Жадный курильщик Дэн вдруг почувствовал острую потребность в сигарете. Но курение было запрещено, так что он схватил со стола вилку и вдавил зубцы в свою дрожащую ладонь. Мистери, которой было всего девятнадцать или двадцать (Дэн не был уверен), удосужилась написать мемуары под названием «Почему я такая легкая» меньше чем за неделю. В тот же день, когда она их закончила, Расти продала их Рэндом Хаус за поразительную шестизначную сумму, с последующей экранизацией.

Расти придвинула стул вперед и подтолкнула свой полупустой стакан минералки к Дэну, будто ожидая, что тот его выпьет. «Я отправила „Пепел, Пепел“ в „Северная Дакота Ревью“», — бесцеремонно сказала она. — «Им совершенно не понравилось».

«Пепел, Пепел» было последним стихотворением Дэна, написанным от имени парня, которому не хватало умершей собаки, но читатель должен был догадаться сам, что речь идет о собаке, а не о бывшем парне или вроде того.

Дэн поерзал по стулу. Всю неделю, после публикации его стиха «Шлюхи» в «Нью-Йоркере», он чувствовал себя непобедимым и знаменитым. А теперь — как чмо.

«Бусинка, я могу назвать несколько причин, по которым твое творчество не так привлекательно, как творчество Мистери», — прогудела Расти. — «ты еще очень молод, пупсик. Тебе просто нужна хорошая школа. И, твою мать, мне нужно еще выпить». Она отрыгнула в кулак и подняла обе руки над головой. Через секунду налитый до краев бокал с мартини оказался перед ней.

Дэн поднял свой полупустой стакан с водой и затем вновь отпустил его. Он хотел спросить о «нескольких причинах», по которым его творчество было менее привлекательным, чем творчество Мистери, но, опять-таки, он был почти уверен, что и так это знал. В то время как Мистери писала в основном о сексе, Дэн писал чаще о смерти, или о желании умереть, или о размышлениях о том, что лучше: быть мертвым или живым, что было довольно угнетающе, если задуматься. Кроме того, он не был сиротой, как Мистери, если верить ее легенде. Сирота, выращенная проститутками. А Дэн был просто семнадцатилетним мальчишкой, который жил в разваливающейся довоенной квартире в Верхнем Ист-Сайде со странным, но любящим разведенным отцом Руфусом и относительно любящей большегрудой сестренкой Дженни.

«Это все, что ты хотела сказать?» — удрученно спросил он.

«Ты шутишь?» — Заряженная четвертой порцией мартини, Расти выудила мобильный из своей эксклюзивной сумки от Луи Вюиттон. «Готовься, Дэнни-детка. Я звоню Сигу Кастлу из Красной Буквы. Я собираюсь заставить его дать тебе работу!»

Красная Буква был самым престижным литературным журналом в мире. Открытый пять лет назад немецким поэтом Сигфридом Кастлом в заброшенном складе Восточного Берлина, он недавно был куплен Конде Настом и перевезен в Нью-Йорк, где в настоящее время процветал в качестве неконтролируемого авангардного детища издателей Вога и Лаки.

Расти набрала номер еще до того, как Дэн мог что-то ответить. Конечно, работать в Красной Букве будет большой честью, но в данный момент он не искал работу.

«Но я все еще в школе», — пролепетал он. Его агент имела склонность периодически забывать, что ему было всего семнадцать, и потому он не мог встречаться с ней за утренними эспрессо по понедельникам или срываться в Лондон на поэтические чтения. Или работать полный день.

«Сиг-Сиг, это Расти», — прогудела она. — «Слушай, детка, я шлю тебе поэта. У него потенциал, но его нужно немного огранить. Понимаешь, о чем я?» Сигфрид Кастл — Дэн все еще не мог поверить, что Расти говорит с самим Сигфридом Кастлом, — сказал что-то, что Дэн не смог расслышать. Расти передала ему трубку. «Сиг хочет слово».

Руки Дэна взмокли от пота, он прижал телефон к уху и квакнул: «Алло?»

«Пнатийа не имеу, кто ти такой, но Васти сосдава эту вантастисескуйу Мистеви Квейз, и я полагайу, я долшен взят и тебйа, йа?» — прошепелявил Сигфрид Кастл с заносчивым немецким акцентом.

Дэн едва ли мог понять хоть слово, кроме разве что части о Мистери Крейз. Как так вышло, что все слышали о Мистери и никто не слышал о нем? В конце концов, его печатал Нью-Йоркер. «Спасибо огромное за эту возможность», — смиренно ответил он. — «На следующей неделе у меня каникулы в школе, так что я могу работать весь день. После каникул я смогу приходить лишь после школы».

Расти выхватила у него трубку. «Он придет в понедельник утром», — произнесла она. — «Пока-пока, Сиг-Сиг». — Отключившись, она зашвырнула телефон в сумку и потянулась за мартини. «Мы были любовниками, но теперь даже лучше, что мы друзья», — призналась она. Она протянула руку и ухватила Дэна за бледную, смущенную щеку. «О-о-о. Теперь ты новый стажер Сиг-Сига, его миленький-премиленький стажерчик!»

Расти лишила всякого смысла будущую работу Дэна, словно он будет проводить время, помешивая для Сигфрида Кастла мокко без кофеина и затачивая его карандаши. Но стажировка в Красной Букве была. такой престижной, недосягаемой работой, о которой он не мог даже и мечтать.

«Так Красная Буква названа в честь буквы А, как в адюльтере, которую приходилось носить Эстер Прин в Алой Букве?» — спросил он с искренним любопытством.

Расти недоуменно уставилась на него. «Хрен его знает».