Такие разные миры

Глава 4

Добравшись до школы, я не поспешила снимать наушники, предпочтя приглушить происходящее вокруг. Мой шкафчик был ближе остальных к входной двери, и я достала ключ, чтобы забрать необходимые учебники и тетради.

Я знала, чего ожидать от сегодняшнего дня – ничего хорошего. Однако я также была уверена: если кто-то попробует вновь съязвить в мой адрес, больше я молчать не стану. Люди часто распинаются о том, как «правильные» девочки должны себя вести. Нас учат быть тихими, скромными и никогда-никогда, ни при каких обстоятельствах не показывать своего характера, а значит, не повышать голоса и быть милым добрым солнышком.

Вопреки этому я совсем не такой человек и не собираюсь лицемерить.

Открыв дверцу шкафчика, я достала учебник по химии и толстую тетрадь, а затем направилась на второй этаж на поиски класса. В этот раз я выбрала парту поближе к доске, чтобы внимательнее слушать учителя, а потом записала на клочке бумаги, что сегодня мне необходимо узнать как можно больше информации о предстоящих экзаменах.

В классе было пусто. Я пришла раньше остальных и была этому очень рада.

– А потом я выскочила из его комнаты как ошпаренная! Представь себе эту сцену!

Я уже выключила музыку и поэтому отлично услышала разговор компании друзей, ворвавшихся в класс. Это оказались те самые ребята, которых я встретила по дороге в школу.

Не обращая на них особого внимания, я открыла учебник и уткнулась лицом в напечатанный на страницах текст.

– А Хлои знает? – спросил кто-то из них.

– Конечно, нет. – На этот раз говорила Кристина (я сразу узнала ее по голосу). – Эта тупица ни за что не догадается, если только не тыкнуть ее в это носом!

– А Честер сумеет сдержаться? – отозвался другой голос, но на этот раз мужской. – Вы ведь потом все равно хорошенько развлечетесь, как в тот раз, когда мы застали вас в спальне Элиаса. – Последовал громкий смех, а потом он вновь заговорил: – Чувак, ты же помнишь ту ночь, а?

Сначала ему никто не ответил, но потом кто-то все же негромко проговорил:

– Конечно. Мне после этого пришлось постельное белье сжечь и целый месяц посещать психолога.

Я сразу узнала этот голос.

Подняв голову, чего сама от себя не ожидала, я посмотрела на парня. Того самого, который оказался одним из немногих людей, улыбнувшихся мне за последнюю тысячу лет.

Так, значит, его зовут Элиас.

Мы сидели в одном кабинете, где тишину пробивали лишь их смех и разговоры, но они будто бы не замечали моего присутствия. А может, так и было. Кто я такая, чтобы знать о моем существовании, верно же?

Элиас дружил с Кристиной, Честером и еще одним таким же смазливым парнем, что само по себе вызвало во мне несильное, но явное раздражение и неприязнь к его персоне, напрочь перечеркнув ту частичку радости от вчерашней улыбки. И даже надежду на то, что он окажется нормальным. Будь он нормальным, он бы не дружил с Кристиной.

Я заметила, одежду каких брендов они носят, как выглядят их прически, заметила манеру общения и эти вальяжные позы… Если они и не из самых богатых, то точно из довольно обеспеченных семей. Не то что я.

– Так ты придешь на мою днюху завтра? – спросил Честер, кладя ноги в обляпанных грязью ботинках на парту. – Только посмей отказаться.

– Приду, куда я денусь… Только при условии, что ты не будешь приставать ко мне со своими знакомыми.

Тот парень, что сидел рядом с Честером и имени которого я пока не знала, громко цокнул и возмутился:

– Честер, братан, Элиас не ценит всего, что ты для его задницы делаешь! Знакомь лучше со своими красотками меня!

– Руф прав, – ответил Элиас. – Прислушайтесь к единственной умной мысли из его головы.

Я поняла, что они так и продолжат обсуждать всякую чушь, которая совершенно меня не касалась, а потому вновь опустила взгляд и уткнулась в свой учебник. Как же я от них устала.

Но стоило это сделать, как внимание тут же переключилось на меня.

– Эй, ты! – словно псину, окликнула меня Кристина. – Мы тебя и не заметили.

– А ты что, знаешь ее? – поинтересовался Честер.

– Да. Мы весело поигрались с ее рюкзаком. Да, Дания? Или как там тебя зовут?

На этот раз я не стала игнорировать ее и подняла взгляд. Я оглядела всех, кто на меня таращился, и с трудом поборола желание закатить глаза к самому потолку, громко и грубо выразив все свое недовольство.

– Меня зовут Ламия. У тебя проблемы с памятью? Могу порекомендовать таблетки от маразма, хотя в твоем случае они вряд ли помогут.

Кристина вылупила глаза и засмеялась, словно я сказала что-то до невозможности смешное. Она подошла ближе и села за соседнюю парту, скрестив ноги. Пара прядей ее черных волос сегодня были окрашены в фиолетовый, на лице – вызывающий макияж. На ней была тонкая кофточка в полоску, открывающая часть живота, короткая юбка и колготки в сеточку. Удивительно, что ее в таком виде пускают в школу.

– Хочешь за себя постоять? – спросила она, стараясь придать своему тону издевательские нотки. – Ничего не выйдет. Лучше тебе со мной не тягаться.

– А мне нравится, – вдруг сказал Элиас.

Он по-прежнему сидел на задней парте, пялясь в книгу, но сейчас вдруг ее отложил и скрестил руки на груди. Все удивленно обернулись к нему.

– Что? – засмеялся Руф. – Что именно понравилось нашему многоуважаемому Элиасу, хотелось бы услышать?

– Эта девчонка умеет разговаривать с такими, как Крис.

Он так пристально уставился на меня, будто я действительно неожиданно стала объектом его сильнейшего интереса. А зрачки у него почти сливались с радужками: такие они были черные. Бездонный и бездушный взгляд.

Я отвернулась.

– Что такого я делаю? – невинно похлопала глазами Кристина, словно и впрямь ни в чем не была виновата. – Просто знакомлюсь с новенькой. Это преступление?

– Элиас, наверное, опять решил сыграть в справедливого рыцаря и гнать о своем никому не сдавшемся уважении, – съязвил Руф.

– А почему Крис должна проявлять уважение к террористке? – встрял Честер.

Он повернулся ко мне и с удовольствием наблюдал за реакцией. Его губы слегка дрогнули в ухмылке, а глаза так и сияли.

– Ничего оригинальнее не придумал? – произнесла я громко, и все, замолчав, уставились на меня. Я же встала со стула и оперлась на стол, нацепив выживающее выражение. – Было бы интересно послушать о себе что-то новенькое. Есть варианты?

Они молча смотрели на меня с любопытством – кажется, я застала их врасплох своим поведением.

– Вы хоть имеете представление о том, что означает слово «террорист»? Или вы из тех, кто не вылезает из новостей, выдаваемых желтой прессой? Хотя зачем я спрашиваю, все и так понятно.

– Что ты сказала? – опешила Кристина.

Я закатила глаза.

– Ты еще глупее, чем я думала.

Честер взглянул на меня таким взглядом, будто я должна была испугаться.

– Эй, следи за языком, – прошипел он угрожающе. – Ты понятия не имеешь, что я с тобой сделаю, если будешь оскорблять мою девушку.

– А твои оскорбления в мой адрес повлекут за собой взрыв по твоему домашнему адресу. – Я подняла руки, изображая облако дыма, и протянула: – Бу-у-ум! Вот теперь гадай, серьезно я или просто шучу.

Я села обратно за свою парту, невыносимо радуясь тому, что ответила этим тупоголовым мажорам, как полагалось, спустив на землю с их тронов.

Кристина молчала. Я даже решила, что выиграла в этой дурацкой битве, но об обратном говорил голос Честера, который вскочил со своего места:

– Ох, так и не терпится наказать тебя за угрозы, киса… Придумаем что-нибудь поизящнее.

Я повернулась к нему и столкнулась с ухмылкой до самых ушей, будто он строил из себя какого-нибудь злодея из фильмов.

Мне нужно окончить эту школу и поступить в колледж, чтобы обучиться какой-нибудь профессии и начать зарабатывать деньги, обеспечивать себя самостоятельно. Мне некогда выслушивать оскорбления в свой адрес, каждый день терпеть этих тупоголовых, и поэтому просто необходимо поставить их на место. Как правило, такие задиры питаются чужими страданиями и чувствуют себя сильными только при условии, что их жертва молчит в тряпочку. А я не такая и не буду такой, какой бы платок на голове ни носила.

– Кисой называть будешь свою подружку, – сказала я, не сводя взгляда с его расширившихся глаз. – Найдите другое развлечение, вместо того чтобы строить из себя непонятно кого.

Они не успели ответить: в класс почти разом ворвалась толпа подростков, громко о чем-то болтая. Впрочем, до урока оставалось минут пять, и я уставилась в одну точку, ожидая учителя и вместе с тем размышляя о том, как же мне влетит, если мама узнает о дерзости в адрес одноклассников.

Наступило время намаза.

На этот раз я чувствовала себя гораздо смелее и потому не стала пропускать обязательную молитву, как вчера.

Я вышла во двор, огляделась, убедилась в том, что мне никто не помешает, постелила на газоне свой синий молитвенный коврик и приступила:

– О Аллах, ради Твоего довольства делаю намерение на обеденный намаз в четыре рака’ата[15].

Намаз – обязательный ритуал для всех мусульман, и лично я обучилась ему в пятнадцать лет. Девочки обязаны начать совершать его сразу же после первой менструации, которая произошла у меня немного позже, чем у моей мамы. В пятнадцать я впервые надела и головной платок, который мои тогдашние знакомые встретили с неодобрением. Их родители были теми, кто не вынимает голов из новостных каналов и кто не проводит ни одного утра без прочтения местных газет. Они были уверены в том, что каждый мусульманин – это потенциальный или уже действующий террорист, стремящийся воевать с людьми другого вероисповедания или с теми, у кого оно и вовсе отсутствует. Было бессмысленно с моей стороны объяснять знакомым, находившимся под влиянием своих родителей, что это совсем не так, что в исламе запрещено насилие и тем более убийства людей.

Но кто бы меня послушал? Никто.

Люди очень любят осуждать религию, расу или национальность лишь по нескольким плохим примерам, подстригая всех под одну гребенку. Они считают, что знают мою религию лучше меня – человека, выросшего в ней. И это раздражало до тех пор, пока я не привыкла. Привыкла, что многие смотрят косо. Что некоторые при виде меня выходят из вагона метро или автобуса. Что тихо обсуждают в стороне. Что даже полицейские просят показать содержимое моего рюкзака или сумки без какой-либо на то причины.

Я привыкла к этому уже давно, и потому нет смысла переживать.

Закончив намаз, я вдруг услышала позади хруст сухой ветки, который вытащил меня из собственного маленького мирка. Слегка сконфуженная и даже готовая к очередному бою, я резко обернулась.

Возле ближайшего дерева стоял Элиас. Он оперся о ствол, с искренним интересом наблюдая за тем, как я, спрятавшись, стою на коврике. Похоже, он успел побывать зрителем моей молитвы прямо в первом ряду.

Мне стало не по себе.

Сначала я опешила, потом слегка удивилась, а уже затем изобразила полную невозмутимость на лице, быстро сложила коврик в рюкзак и встала, спеша уйти как можно скорее.

– И куда ты так ринулась? – усмехнулся он, нагоняя меня.

Я ничего не ответила, все так же шагая вперед и убеждая себя не смотреть в его сторону. Не смотри, не смотри, не смотри, не смот…

– Вы же это намазом называете?

После этих слов я моментально утратила контроль над своим безразличием. Удивление стало лишь сильнее, ибо я совсем не ожидала, что вместо привычных таким, как он, слов – «молитва» или «ритуал» – Элиас знает настоящее название того, что я только что совершила. Мне не удалось скрыть изумления, и я даже впервые позволила себе повернуться к нему.

Элиас был, наверное, головы на две выше, из-за чего смотрел на меня сверху вниз, почти угрожающе возвышаясь надо мной. Пара прядей иссиня-черных волос падали ему на глаза. Видно, он не слишком увлекался дурацкими прическами, которые были сейчас в моде.

– Чего так удивилась? – улыбнулся он, явно радуясь моей реакции. – У меня по соседству живут одни из ваших. Только их дочурка не одевается, как ты, наверное, потому что не такая смелая для этого.

– С чего ты взял, что мне это интересно? – нагрубила ему я.

Мне не хотелось с ним разговаривать и не хотелось идти по коридору школы, пока все пялятся на шагающего рядом Элиаса, который наверняка входит в список завидных женихов школы. И без того хватает сплетен. Потому я вновь попыталась смыться.

– Постой, – продолжал он, не отставая. Все на нас смотрели. Какой кошмар.

– Слушай, – я обернулась к нему, остановившись в нескольких метрах от входа в школу, – нам нельзя разговаривать. – Изображая очень серьезный, но при этом и издевательский тон, я добавила: – Иначе и тебя, и меня забьют камнями до смерти.

Элиас смотрел на меня несколько секунд.

– А ты девчонка с юмором, да? – Он продолжал улыбаться, словно ситуация его забавляла. – Самоирония?

– Нет. – Я говорила все так же серьезно, будто имела в виду именно то, что говорила. – Мы же дикари, вы все так считаете. Так что лучше беги.

Я вновь развернулась и хотела уже пойти вперед, старательно стирая из памяти происходящее.

Но Элиас неожиданно схватил меня за руку.

Нет, он не притронулся к самóй коже, только к ткани моей толстовки, но и этого вполне хватило, чтобы я в ужасе выпучила глаза.

– Упс. – Элиас понял свою ошибку очень быстро и убрал руку так резко, что со стороны могло показаться, что он обжегся. – Виноват. Я и забыл, какие вы недотроги.

Он издевался надо мной: я так ясно расслышала эти нотки в его голосе, что меня пронзило острое недоверие и даже в какой-то степени разочарование.

– Оставь меня в покое, – сказала я, делая шаг в сторону.

– Почему? – Ухмылка на его лице казалась острее лезвия заточенного ножа. – Вы слишком святые для того, чтобы общаться с неверными? Может, руку мне отрубишь теперь?

У меня в душе все перевернулось. Меня как будто предали, что весьма смешно, учитывая, что я знакома с ним всего несколько минут.

Но какая надежда возникла за столь короткий срок!.. И с каким треском она разбилась.

– Да пошел ты… – процедила я.

И, не оставив ему времени ответить, влетела в школу с желанием никогда в жизни его больше не видеть.

Я сидела в столовой и пыталась всеми силами игнорировать урчание в животе. Желудок требовал еды, но мозг и гормоны глушили голод. Я лишь пялилась в открытое окно, из которого дул свежий воздух, отпивая немного апельсинового сока из своего стакана.

Остальные уплетали ланч за обе щеки, некоторые даже не пережевывали еду тщательно. Ученики, разумеется, болтали во время трапезы без умолку, будто молчание в течение единственной минуты способно свести их с ума.

Как правило, подростки любят сбиваться в кучки или же дружить парами. Вот и в столовой было так же. Одна я сидела за самым дальним столом и игнорировала это дурацкое правило.

Пока ко мне вдруг не подсела Руби – та самая девочка, заговорившая со мной первой. Пожалуй, она единственный приятный здесь человек.

– Привет! – поздоровалась Руби, поставив свой поднос с коробкой клубничного молока, парой сэндвичей и зеленым яблоком. – Надеюсь, не помешала?

Помешала, можешь идти по своим делам, – хотелось сказать мне, но я всегда старалась быть вежливой с теми, кто вежлив со мной, поэтому оставила эту грубость в своих мыслях.

– Нет, – ответила я. – Все нормально.

– Почему ты не обедаешь? – Она кивнула в сторону моего одинокого стакана с соком.

– Нет аппетита.

– Дай угадаю. – Девушка повернулась назад и сразу же указала рукой на сидящих за столом Кристину, Честера, Руфа и Элиаса, которых я почему-то не заметила. – Из-за них, да?

– Нет, – честно ответила я.

Ну, отчасти честно.

– Я же знаю. Они тут любители издеваться над новичками. А ты еще и в этой одежде… Они просто не могли пройти мимо. Особенно Кристина.

Я посмотрела на компанию друзей и вспомнила наш утренний диалог.

– Ты, главное, не огорчайся…

– Я не огорчаюсь из-за таких глупостей, – безразлично произнесла я и отпила немного сока. – Меня сложно чем-нибудь задеть.

– Это здорово! – Она искренне улыбнулась. – Тогда ты в нашей школе выживешь.

– Руби! – донесся до нас громкий голос парня, который выискивал свою девушку глазами по всей столовой.

– Я здесь! Иди сюда! – крикнула в ответ та.

Тогда к нам подошел ее высокий бойфренд, с которым я уже успела познакомиться в первый школьный день. Сейчас он был одет во все черное: кожаная куртка, джинсы, майка, а на голове была повязана бандана с изображением черепа. Казалось, что он из кожи вон лез и старался выглядеть как какой-нибудь плохиш из фильмов.

– О, привет, – неуверенно поздоровался он, словно считая свое приветствие чем-то не совсем законным. – Как дела?

– Нормально, – ответила я.

Он поставил свой поднос на стол, и мы образовали мини-компанию друзей, ничем не отличавшуюся от тех, кто обедал вокруг нас. Моя интровертная сущность бунтовала.

– Ее обижает Крис, – сказала Руби своему парню, и тот посмотрел на меня с сочувствием.

– Я могу с ней поговорить, – произнес Рэй таким голосом, будто был королем всей школы и именно он решал подобные проблемы.

Мне совсем не хотелось казаться нытиком и ябедой, поэтому я быстро поблагодарила его и сообщила, что мне совершенно плевать и на Кристину, и на ее тупоголового дружка Честера.

– Ты не знаешь их так хорошо, как мы, – вдруг произнесла Руби и с жалостью посмотрела на меня. – Однажды Кристина избила Челси Спроус. Очень тихая и скромная была девочка, и компашка этим воспользовалась. Честер заманил ее в душевую, а там поджидала Кристина. Оставила кучу синяков и облила газировкой. Представь себе! Челси пролежала несколько часов без сознания, пока ее не нашла другая ученица. А главное, Крис ничего за это не было, как и Честеру. Они ведь могут делать все, что вздумается, а учителя закрывают глаза. Этим они и опасны.

Вновь взглянув через ее плечо, я заметила, как Кристина целовала своего парня в губы прямо на глазах у всех и как это проигнорировала учительница, проходившая неподалеку. Кристина с омерзением провожала взглядом проходивших мимо нее ботанов, мальчиков и девочек не в самых дорогих нарядах и не самой привлекательной внешности, и я видела настоящую злобу в ее глазах и знала, что все это неспроста.

Обычно такими становятся после глубочайшей травмы. Но если Кристина попытается нанести мне какой-то вред, то у нее уже появятся вполне реальные, но уже физические травмы. В этом она может быть уверена.

Потому что я не Челси Спроус и никому не даю себя в обиду.