Такие разные миры

Глава 6

Едва я ступила за порог класса, пока по коридору пролетал звонок на перемену, меня окликнули. Я снова успела покрыться неприятной корочкой злости, а мышцы напряглись, готовые к бою.

– Получила записку?

Передо мной стоял очень довольный собой Честер. Его светло-каштановые волосы, едва доходившие до шеи, были собраны в тонкие косички и, кажется, смазаны гелем. По одному виду было понятно, что он крайне озабочен модой – на нем были светлые, популярные среди молодежи джинсы, белая футболка с изображением Фредди Меркьюри и дурацкая разноцветная бандана.

Честер преградил мне путь, встав высоким столбом: к слову, ростом он был выше меня всего на полголовы, но телосложением крупнее.

– Нет, – кинула я и собралась было уйти, но моя наивность сразу дала трещину.

– Как это? – продолжая стоять у меня на пути, произнес Честер, изображая крайнее удивление. – Зачем же ты врешь? Я видел, как ты ее уронила. Не можешь ведь ты отказать мне в приглашении.

– А почему нет? Ты какой-то особенный?

Вот теперь он удивился вполне искренне. Даже слегка опешил и сделал шаг назад, глядя на меня как на диковинку.

– Вообще-то, да, – усмехнулся Честер. – Правда, Крис? Я же особенный? Ты как считаешь?

Кристина немым призраком появилась за моей спиной.

Теперь я стояла в коридоре, с двух сторон окруженная не самыми доброжелательными одноклассниками, которые, как мне казалось, могли при любой удобной возможности причинить мне вред.

Конечно, могли бы, если бы вместо меня тут стоял кто-то другой.

– Вам не хватило сказанного на уроке? – поинтересовалась я, сделав вид, что мне и в самом деле интересно это узнать.

– Я все поняла, – кивнула Кристина. Спокойно и совсем не с тем, присущим ее стервозности, выражением лица. – И давай договоримся так: ты идешь на вечеринку завтра, а мы обещаем тебя не трогать.

Я фыркнула и уже развернулась, чтобы уйти, но чья-то рука схватила меня за край толстовки и сильно толкнула в сторону стены. Я ударилась спиной и опешила от подобных действий.

Это сделала Кристина.

– Не смей поворачиваться ко мне спиной, когда я с тобой разговариваю, – процедила она.

– Не смей трогать меня, иначе я сломаю тебе руки, – выплюнула я в ответ.

На нас смотрели, наверное, человек эдак двадцать, не меньше. Шагая по коридору по своим делам, многие останавливались только ради того, чтобы поглазеть на происходящее.

Кристина смотрела на меня молча и выглядела достаточно злой, чтобы с легкостью сделать со мной что-нибудь плохое, но почему-то не стала.

– Тебе лучше выслушать нас до конца, – присоединился Честер. – Ты же не хочешь, чтобы с твоим братишкой что-нибудь случилось?

Меня вмиг охватил невообразимый ужас, и я просто не смогла проигнорировать его слова.

– Что ты… – начала было я, но меня перебили.

– Мы знаем, где ты живешь, знаем, что у тебя есть младший брат. – Кристина оперлась о стену, удивительно расслабившись. Видно, ей доставало удовольствие причинять боль другим. – И мы с особой легкостью можем что-нибудь ему сделать, если откажешься приходить на вечеринку. Тебе всего-то нужно согласиться.

Я оказалась в тупике. Не понимая, зачем им это нужно, я переводила взгляд с Кристины на Честера и обратно. Мне хотелось уловить цепочку их мыслей, но, может, ее и вовсе не было.

А они сообразительны. Знаю, что я не смогу отказаться. Полиция относится к нам с предубеждением, неприязнью, подозрением. Любого из нас могут попросить показать содержимое сумочки или рюкзака, потребовать документы для подтверждения личности, а заодно и проверят по своим каналам, замешаны ли мы в чем-то этаком. Вот так просто, без какой-либо причины.

Представьте, что идете по своим делам в обычный будний день по людной улице, и вдруг к вам направляется хмурый офицер и неожиданно заявляет, что вы должны показать свой рюкзак и паспорт. Какой будет ваша реакция? Не думаю, что вы обрадовались бы чему-то подобному.

А я с этим живу сколько себя помню.

Кристина и Честер прекрасно знают, что полиция нам не поможет. Кто мы такие, чтобы заступаться за нас? Мы дети никому не нужной эмигрантки – и этим все сказано. Прискорбно, но приходится мириться.

– Почему вы так этого хотите? – спросила я, когда нашла в себе силы снова заговорить.

Они переглянулись, и их взгляды были полны хитрости и озорства, словно парочка играла в какой-нибудь покер.

– Может, мы просто очень гостеприимные, – ответила Кристина со смешком.

– В общем, подумай, а мы поступим исходя из твоего выбора, – добавил Честер.

И они ушли в весьма приподнятом настроении, словно насытившись моей энергией.

У меня внутри все дрожало. Я стояла у стены в шумном коридоре и не могла даже мыслить разумно. Мимо проходили школьники, и у каждого из них была своя жизнь. Жизнь без тех проблем, что сваливаются на меня каждый день только из-за моего вероисповедания. Не из-за того, что я собственноручно сделала что-то плохое, а только из-за моего платка. Вот в чем по-настоящему было дело.

Конечно, я пойду. Конечно, не откажусь от такой мелочи, чтобы они не смели навредить Кани. Никто за нас не заступится, кроме нас самих. Всем будет все равно.

И, прокручивая в голове эту мысль миллионы раз, я зашагала дальше.

В моем кармане лежала свернутая вчетверо записка от Честера с приглашением на день рождения. Я с силой ее сжимала, представляя, что делаю это с ним самим. Эта мысль меня немного успокаивала.

Напряжение вернулось, как только костяшки моих пальцев, едва соприкоснувшись с поверхностью двери, издали пару стуков, и почти сразу послышалось глухое: «Входите». И я вошла.

Стройная, очень красивая женщина лет сорока в строгом сером костюме – прямая юбка, рубашка и пиджак – сидела за столом и делала какие-то пометки в раскрытом блокноте. Как только я оказалась в кабинете директора школы, миссис Дейфус, она тут же подняла на меня свои ярко-голубые глаза. Сняла закругленные очки, придававшие ей весьма умный вид, смутилась, равно как и все остальные в таких случаях, прочистила горло и указала на стул перед собой со словами:

– Присаживайся.

Я послушалась.

– Ламия, если не ошибаюсь? – продолжила она. – Ты уже на слуху у всей школы.

Было заметно, что она всеми силами старалась казаться дружелюбной, но ее глаза выдавали совершенно другие эмоции.

– Да, – кивнула я. – Пару дней.

– Чем я могу тебе помочь? – Миссис Дейфус откинулась на спинку кожаного кресла.

– Я хотела бы узнать о датах экзамена АСТ. У меня некоторые… проблемы с одноклассниками, и мне не хотелось спрашивать у них.

Как должен был отреагировать на это хороший директор? Поинтересоваться, к примеру, что случилось, какие у меня возникли проблемы. Но ничего такого я от миссис Дейфус не дождалась. Ей было попросту все равно.

Она открыла шкафчик, взяла из него листовку с напечатанной на ней таблицей и протянула мне.

– Вот список дат проведения экзамена. – Женщина пару секунд молчала, а потом заговорила снова: – Есть ли у тебя возможность подготовиться к ним? Может, нужна помощь репетиторов? Экзамен достаточно сложный, и я очень рекомендую тебе готовиться к нему на дополнительных занятиях.

– Спасибо, – кивнула я, хотя не согласилась бы на ее предложение заниматься подготовкой на курсах. – Спасибо за помощь.

Я взяла листовку со стола и двинулась к двери, но не успела даже за ручку ухватиться, как миссис Дейфус вдруг меня окликнула:

– Подожди, Ламия. Я бы хотела еще кое о чем с тобой поговорить.

Я медленно обернулась, моля Всевышнего о том, чтобы ее желание со мной общаться не было связано с моей одеждой.

– Я хотела бы обсудить твой внешний вид.

Внутри меня что-то рухнуло. Ужасно захотелось вцепиться руками в свой хиджаб, как я делала всегда, когда особенно нервничала. Но сейчас мне меньше всего хотелось привлекать и без того раздутое к нему внимание.

– Дело в том, что наша школа не одобряет подобную одежду. Можешь носить какую-нибудь повязку или небольшой платочек, но такие головные уборы у нас недопустимы.

Мне захотелось развернуться и пойти прочь, ведь я все равно не стану этого делать. Ни за что не сниму хиджаб.

У людей, далеких от ислама, достаточно странное мышление касаемо нашей одежды. Мы носим платок не для красоты и не из вредности. Это также не связано с культурой и традициями, хотя некоторые исламские народы так делают. Хиджаб – часть нашей жизни. Это вещь, которая имеет куда более глубокий смысл, чем кажется со стороны. Нельзя просто сказать: «Сними», а мы смиренно подчинимся без лишних разговоров. Это невозможно.

Мы носим платок, потому что хотим. Потому что это часть нашей религии, и никто не вправе отнимать это у нас.

– Ты ведь поняла меня? – спросила миссис Дейфус.

Я все прослушала.

– Я не могу, – произнесла я четко и громко. – Не стану.

Женщина, наверняка привыкшая к беспрекословному исполнению своих приказов, опешила. Потом она приняла весьма строгую позу, даже сдвинула брови, больше не скрывая свою суровость.

– Что значит, ты не можешь и не станешь? Устав школы запрещает ношение подобного головного убора. Либо ты учишься, соблюдая правила, либо…

– Качусь в свой Пакистан, Ирак, Иран или куда там еще? – перебила ее я. – Вы ведь это хотели сказать, да?

– Нет, я…

– Вы не можете заставлять меня снимать хиджаб, ведь это нарушает закон, защищающий свободу вероисповедания. Я могу следовать своей религии свободно, пока это не причиняет вред окружающим. А пока никто не чувствует себя плохо из-за меня. Даже наоборот, им так весело на меня смотреть… – Я сделала небольшую паузу, ожидая, что директриса снова заговорит, однако она молчала и удивленно смотрела на меня. Так что я решила закончить с этим как можно скорее. – Как видите, нет никаких причин запрещать мне носить платок, так что я не буду его снимать, что бы вы мне тут ни говорили. А теперь извините, я должна идти.

Я думала, что миссис Дейфус обязательно что-нибудь скажет, снова окликнет меня, прочитает нотацию по поводу моего неприемлемого поведения в отношении взрослого человека. Но ничего подобного не случилось.

Я в спешке открыла дверь, вышла в коридор и даже сумела сделать несколько глотков воздуха. Я гордилась собой. Странное, но приятное чувство, которое так редко находит место в моей душе.

Читая текст на листовке с датами экзамена, я завернула за угол, намереваясь спуститься во двор и сделать записи о своих ближайших планах. Но размышления об экзамене резко смели мысли о Честере, Кристине и их плане, который пока что был мне неизвестен.

То, что они будут надо мной издеваться, сомнению не подлежало, но что они выкинут на этот раз? Осмелятся ли эти двое совершить нечто действительно ужасное по отношению ко мне? Постигнет ли меня участь той девочки?

Вполне возможно.

На ужин у нас была зеленая фасоль. Кани сидел в своей любимой позе и уплетал еду за обе щеки с невероятным аппетитом, что всегда было ему свойственно. Я смотрела в его сторону после каждой съеденной вилки, и сердце так неприятно сжималось от осознания того, что кто-то может ему навредить. Легче выколоть себе глаза, чем увидеть что-то подобное.

– Меня пригласили на день рождения, – сказала я неожиданно даже для самой себя.

Родители тут же отложили свои столовые приборы и взглянули на меня с легким удивлением, приправленным радостью.

– Интересно, – протянул папа и посмотрел маму. – Что думаешь, Адиля?

– Это здорово, – ответила она и улыбнулась вполне искренне. – Значит, ты все же обзавелась хорошими друзьями?

– Да, – соврала я, совсем не желая объясняться.

Кани воскликнул что-то наподобие: «Так держать!», но я уже не слышала ни того, что он сказал следом, ни того, что последовало от родителей. Голоса в моей голове смешались в один противный гул.

– Что собираешься надеть? – спросила мама, и ее голосу удалось привести меня в чувство.

– То, что мы купили в последний раз. Наверное.

– Надень платок поярче, – посоветовала мама.

Мои губы сами вдруг сложились в ухмылку, а из горла вырвался смешок.

– Думаешь, если надену платок поярче, они начнут относиться ко мне по-другому?

Наверное, в моем голосе была слышна жалость к самой себе, потому что мама посмотрела на меня с глубоким сочувствием, будто ей самой никогда не доводилось быть жертвой ненавистников.

На самом деле моя мама невероятно сильная женщина. Я не иду с ней ни в какое сравнение. Ей никогда не приходилось повышать голос, использовать в своей речи оскорбления или что-то подобное, но она с легкостью могла поставить любого расиста или националиста на место. Я восхищалась ею всю жизнь и хотела научиться уметь то, что умеет она. Но, думаю, тут дело в характерах: я совсем другая, на нее абсолютно не похожа.

– Если не хочешь, не иди, – присоединился к беседе папа. – Тебе необязательно было соглашаться. Если ты сделала это лишь из вежливости…

– Нет, я хочу пойти. – Я произнесла это слишком громко и резко, будто бы совсем рядом, где-нибудь за дверью стояли Кристина с Честером и подслушивали наш разговор. Словно могли услышать, как голос выдает нежелание идти на этот день рождения, и теперь они направят свое внимание на Кани. – Я пойду. Я просто устала, простите.