Танцующие на снегу

Глава 17

Лицо Сюзанны отражало противоречивые чувства, и все они задевали еще свежую рану в сердце Ната.

– Что здесь происходит?

Она поднялась и осторожно задержала взгляд на его лице.

– Нам наконец-то удалось накормить Макса. И Джексона тоже.

Натан вошел в комнату, стараясь держаться как можно дальше от Сюзанны, понимая, что еще секунда – и он не справится с искушением сжать ее в объятиях. К сожалению, Сюзанна была явно не расположена к нежностям. Это не удивило Натана.

Сунув руки в карманы, он подошел к спящему сыну, по-прежнему думая о Сюзанне, о песне, которую она пела, о ее женственном запахе, сладости ее губ, округлой полноте груди… Он вспомнил, как несколько недель назад она изумилась своей пробуждающейся чувственности… Вспомнил о ее естественной, неудержимой, восхитительной страсти… С удивлением Натан вдруг поймал себя на том, что перечисляет ее достоинства.

Стиснув зубы, он чертыхнулся. Чтобы изменить направление непокорных мыслей, он произнес:

– А я и не знал, что стихи Сэмюэла Колриджа «Ответ на вопрос ребенка» положены на музыку.

– Я тоже не знаю, есть ли на самом деле такая песня. Мама пела ее мне, когда я была еще совсем маленькой. Похоже, мелодию она придумала сама.

Сюзанна держалась отчужденно. Теперь, когда вина перед Джудит и сомнения в ее смерти отступили, Натану не терпелось навести порядок в своей нынешней жизни. После встречи с метисом Нат заехал к старому доктору Мэдисону. Он опознал труп Джудит пять лет назад, и муки Натана утихли.

Направляясь домой, Нат понял, каким одержимым он был, и, кроме того, пришел к выводу, что он может навсегда потерять Сюзанну. Эта мысль причиняла ему нестерпимые страдания.

Его мысли вновь вернулись к песне Сюзанны.

– Твоя мать знала стихи Колриджа? Сюзанна отвернулась, но Нат уже заметил, как больно ранил ее необдуманный вопрос.

– Моя мать не всегда была шлюхой, Натан.

Ему хотелось спросить, что же случилось с ее матерью, но затем он понял: мать Сюзанны тут ни при чем. Последняя мысль оказалась очищающим откровением.

– И ты знаешь, как заканчивается стихотворение?

Она вспыхнула и кивнула, по-прежнему следя за ним настороженным взглядом.

Он молчал: эти слова нашли дорогу к его сердцу. Как просто было любить ее! Натан проклял Санни Уокера, который облил Сюзанну грязью, и себя – за то, что поверил ему. Но теперь он не верил ни единому слову Санни. Сюзанна – сильная и гордая женщина. Но это еще не значило, что он недостоин ее любви.

Чертыхаясь про себя, он попытался сосредоточить мысли на Джексоне, но образ Сюзанны, целующей в щеку спящего мальчика, навсегда запечатлелся в его памяти. А мелодичный голос Сюзанны до сих пор звучал в ушах.

Джексон пошевелился, хмыкнул во сне и придвинулся ближе к собаке. Натан принужденно и мрачно улыбнулся. Его взгляд метнулся к топчану Наба, на котором спал Кори.

– Почему он здесь?

Пальцы Сюзанны нервно затеребили край передника.

– Он хотел увидеть Макса. Кито завернул его в одеяло и принес сюда.

Наступила неловкая пауза. Наконец Сюзанна нарушила молчание:

– Что тебе удалось узнать в городе, Натан?

Как она произносила его имя! С робким трепетом, нежным голосом с выговором, свойственным уроженцам Миссури… Натан прокашлялся.

– Доктор Мэдисон подтвердил, что в могиле лежит… Джудит.

Сюзанна вздохнула:

– Мне очень жаль, Натан. Жаль, что надежда вернулась к тебе только затем, чтобы окончательно исчезнуть.

Натан был убежден: Сюзанна сочувствовала ему. В ее глазах поблескивали слезы, она прикусила дрожащую нижнюю губу. Похоже, известие расстроило ее сильнее, чем самого Натана, – он испытал облегчение, узнав, что может со спокойной душой забыть о прошлом.

Еще раз чертыхнувшись себе под нос, он присел рядом с собакой. Сюзанна встала на колени рядом, и ее свежий тонкий аромат раздразнил Натана.

– Он съел целую миску овсянки, – объяснила Сюзанна, робко улыбаясь Натану. – Врач заходил сюда после того, как осмотрел Кори. Врач сказал: Джексон делает все, что прописал бы он сам.

Выражение ее лица стало грустным, почти трагическим.

– Джексон – чудесный мальчик, Натан.

– Это не моя заслуга, – пробормотал Натан в приливе жалости к себе.

– Может быть. Но твое дело – убедить его: то, как он провел последние пять лет, имеет значение для тебя только потому, что среди индейцев он выжил и они позаботились о нем. Нельзя, чтобы он знал, что ты считаешь дикарями людей, к которым он привык.

Слова Сюзанны оказались подобны сокрушительному удару.

– Ничего подобного я не считаю.

Взгляд Сюзанны, проницательный и многозначительный, пронзил его, как кинжал.

– Правда?

– Конечно. И потом, он ведь мой сын. Сюзанна иронически улыбнулась:

– У тебя есть привычка слишком поспешно делать выводы, Натан. Не важно, что ты думал обо мне. Ручаюсь, ты постоянно винил себя, прежде чем узнал о смерти Джудит. Тебя тревожила мысль, что если она выжила в лагере индейцев и когда-нибудь вернется к тебе, то на ней на всю жизнь останется клеймо.

– И что же в этом плохого? – Он растерялся.

– Ничего, если ты беспокоился только о Джудит, а не о себе.

Натан встал и отвернулся, понимая в глубине души, что Сюзанна права. Она коснулась его руки, и он почувствовал это прикосновение через ткань одежды.

– Я сказала это не затем, чтобы уколоть тебя, Натан. Просто не надо задерживаться в прошлом. Теперь Джексон здесь – вот и лови каждую минуту.

Натан зашагал к двери, борясь с искушением прикоснуться к ней.

– Откуда ты набралась такой мудрости? – Он знал, что вопрос оскорбит ее, но он хотел услышать ответ.

Она взяла пустую миску Макса, подошла к стоящему в углу ведру и наполнила ее водой. Почуяв воду, пес приподнялся и принялся жадно лакать ее.

– Забыть прошлое всегда нелегко, Натан. – На ее лице появилось открытое и доверчивое выражение. – Я знаю это. Не проходит и дня, чтобы я не вспомнила о… о том, что я сделала с Харленом. Я убила человека. Да, он был скверным, гнусным пьяницей, но при этом оставался человеком. Думаешь, меня не гложет совесть?

Наклонившись над Максом, она осмотрела раны.

– По-моему, дело в том, что мозг не позволяет мне забыть прошлое. И мне приходится напоминать самой себе, что если бы… если бы я не убила его, он убил бы меня. И тогда Кори… – Она помолчала, очевидно, борясь со слезами. – Кори… остался бы в руках Харлена. Или… Санни. Я не могла этого допустить, Натан, просто не могла. – Она подняла голову, и ее лучистые карие глаза были такими огромными, невинными и блестящими от непролитых слез, что Натан задохнулся, опасаясь утонуть в них…

Старательно моргая, она отвернулась и беспомощно пожала плечами.

– Я готова на все, лишь бы защитить сына, – заключила она и с легкой дрожью опустила голову.

Натан пристально смотрел на нее.

– Ты знала своего отца, Сюзанна? – неожиданно вырвался у него вопрос.

Она метнула в его сторону быстрый изумленный взгляд и отвернулась.

– Нет, – тихо ответила она, поглаживая Макса за ушами. – Он был с нами совсем недолго.

Нат подавил смешок.

– Он бросил твою мать?

– Нет. – Сюзанна нахмурилась. – Он умер. Натан застыдился ненужного любопытства. В конце концов, это не его дело. Сюзанне следовало послать его подальше – вероятно, так она и хотела поступить.

– Мама, папа Натан! Кори хочет пи-пи! Сюзанна вскочила.

– Подожди, дорогой. – Она взяла его на руки. Нат тут же оказался рядом и вызвался отнести Кори в уборную.

– Не надо, – отказалась Сюзанна, бросив взгляд на Джексона, – побудь здесь. Мы справимся сами.

– Сюзанна, – окликнул ее Натан, когда она была уже у порога, и Сюзанна обернулась. – Вечером, прежде чем уложить Кори в постель, принеси его в сарай, где стоит ванна.

– Зачем?

– Теплая вода смягчит ушибы и поможет ему заснуть, – разъяснил Натан.

Он смотрел ей вслед, понимая, что желает знать о ней все. И не только знать, но и чувствовать – к этому взывала пробудившаяся с новой силой любовь.

Он отвернулся от двери и обнаружил, что Джексон мрачно рассматривает его.

Нат попытался улыбнуться, хотя внутри у него все дрожало от неуверенности.

– Привет, Джексон!

Мальчик был уже не тем очаровательным, шаловливым, доверчивым трехлетним малышом, каким запомнил его Натан. Этот мальчик не восхищался отцом. Его лицо не оживлялось, когда Нат входил в комнату. Несомненно, он чувствовал себя никому не нужным.

Еще одна мысль пронзила его, как молния. Всему, что мальчик знал сейчас, он научился у чужаков, людей, которые, вероятно, вырвали его из когтей смерти. Натана охватила ревность. Когда-то Джексон любил его. Нат вознамерился вернуть эту любовь.

До возвращения Джексона Нат упрекал Бога в жестокости, из-за которой он лишился семьи. А теперь, не зная, что делать, он просил Бога, которым когда-то пренебрег, вновь выслушать его. Он хотел вернуть то, что имел прежде, – не важно, какой ценой.

Его внимание привлек знакомый предмет, стоящий у дальней стены комнаты Наба. Улыбаясь, он пересек комнату, взял предмет и поднес его поближе к месту, где сидел Джексон.

– Помнишь вот это, Джексон? – Он присел перед мальчиком и обвел пальцем игрушку собственного изготовления.

Лицо Джексона изменилось. С гримасой болезненной радости он схватил тележку, которую Натан сделал ему много лет назад.

Натан повертел колеса пальцем.

– Хорошо сохранилась, – произнес он гордо. Глаза. Джексона заблестели от восторга.

– Макс, – произнес он и протянул руку от тележки к собаке.

Улыбка Ната стала шире, в груди затеплилась надежда.

– Отличная идея, малыш! – Он взял старое одеяло, которым Сюзанна укрыла Джексона, свернул его и положил в тележку.

Макс приподнялся на передних лапах, наблюдая за ними, а затем гавкнул – лай вышел слабым, тонким, как скулеж. Нат осторожно перенес его в тележку.

Джексон взялся за веревку, привязанную к передку тележки, и потянул за нее. Колеса покатились по утоптанному земляному полу.

Натана словно захлестнула горячая волна счастья, и он не спеша пошел следом за сыном.

Они сидели под деревьями рядом с Максом, слушая, как ветер посвистывает в ветвях. Нат указывал то на один, то на другой предмет, называя их на родном языке. Это была игра: часто Джексон вспоминал слово раньше, чем Нат успевал подсказать его. Натан чуть не лопался от гордости, слушая смышленого сына.

Из дома вышел Кито с корзиной выстиранного белья. Луиза шла за ним и, остановившись под бельевыми веревками, которые Нат протянул между деревьями, крепко поцеловала Кито и прогнала его прочь.

Нат поднялся:

– Я сейчас вернусь, сынок. Я хочу поговорить с Луизой.

– Папа…

Восторг и горечь закружили Ната в бурном водовороте. Он обернулся, глаза его были полны слез. Лицо Джексона напряглось – казалось, он вот-вот все вспомнит. Нат бросился к нему.

– Да, сынок, – подтвердил он дрогнувшим голосом, – я твой папа.

По щекам Джексона катились слезы. Отец с сыном обнялись и крепко прижались друг к другу.

– Папа… папа… – Это был непрестанный зов, в котором слышались облегчение, доверие, понимание.

Нат не отпускал Джексона, пока тот не отстранился сам. Глаза мальчика сияли.

– Папа! – повторил он с широкой улыбкой.

Нат хотел присесть рядом с ним, но Джексон слегка подтолкнул его и кивнул в сторону веревок.

– Поговорить… с Луизой.

Чувствуя, как глаза сына излучают любовь, Нат взъерошил его волосы.

– Я скоро вернусь.

Он зашагал к Луизе. Удача с Джексоном наполнила его надеждой, что он сумеет спасти любовь Сюзанны.

Луиза сражалась с мокрой простыней.

– Подержите-ка, – приказала она, протягивая Нату один конец простыни, – пока я не найду прищепку.

Нат взял простыню и расправил ее.

– Расскажи мне о Сюзанне.

– Странное время вы выбрали для расспросов. А я уж думала, вы давно все решили.

– Мне, конечно, не помешают наставления, Луиза, но лучше прибереги их для следующего раза. Расскажи, как она жила.

Луиза прикрепила простыню прищепками к веревке. Нат протянул ей другую и придержал, пока Луиза прикрепляла один край.

– Мать Сюзанны умерла, когда бедняжке было всего десять лет, – начала Луиза. – Бедная моя голубка… Я узнала, что она провела в своей хижине несколько дней одна, рядом с трупом.

Натан помрачнел.

– Еще я узнала, что этот ублюдок Харлен Уокер зашел проведать Фиону, мать моей голубки, и обнаружил, что несчастная женщина мертва. Когда Фиона заболела, она попросила меня присматривать за Сюзанной, если с ней что-нибудь случится, но никто в городе не позволил бы грязной негритянке воспитывать белую девочку. Ее отдали этим гнусным Уокерам, лишь бы не оставлять мне.

У Натана перевернулось сердце.

– И она жила с ними?

– Да. – Луиза громко фыркнула. – Эти чертовы братцы Уокеры уговорили ее жить с ними и с их мамашей. – Луиза выругалась. – Будь эта старуха мужчиной, из нее вышел бы отличный проповедник – вечно она грозила всем адским пламенем и серой.

Перестав развешивать белье, Луиза устремила взгляд вдаль.

– Я пыталась отнять у них голубку, но судья не позволил. – Она всхлипнула и вытерла глаза подолом передника. – Не приведи Господь кому-нибудь жить так, как жила она, мистер Натан! Я встречалась с ней при любой возможности, а когда голубка подросла, она изредка прибегала ко мне украдкой, чтобы выплакаться… Эта белая сука вбила в голову голубке всякую чепуху и совсем запугала ее. Она уверяла, что Богу не угодна ее красота.

Вытащив платок, Луиза высморкалась.

– Еще в детстве она трудилась до изнеможения, но старухе было трудно угодить. Ее ничто не радовало. А затем, с Божьей помощью, моя голубка выросла настоящей красавицей, созрела, как плод, бедняжка. Лучше бы ей было не спешить, когда Господь раздавал людям красоту, но вместо того она оказалась в очереди одной из первых.

Нат внутренне пылал гневом. Он стиснул кулаки, желая сохранить спокойствие и дослушать.

– Единственное доброе дело, которое совершила в жизни Ма Уокер, – она держала двух своих сыновей в ежовых рукавицах. Они не осмеливались без спросу даже подойти к голубке. Конечно, старуха никогда бы не позволила Санни прикоснуться к девочке. Санни был нахальным ублюдком, за ним нужен был глаз да глаз. А Харлен рос любимчиком мамаши – вероятно, потому, что был глуповат и позволял водить себя за нос. Старуха и заставила голубку выйти замуж за этого олуха – в то время Сюзанна еще сама была ребенком, ей едва минуло пятнадцать лет.

А дальше все пошло еще хуже. Харлен начал бить ее сразу после смерти матери. До тех пор он просто срывал на Сюзанне злость, но ни разу не ударил ее. Голубка перестала приходить ко мне. По-моему, она боялась признаваться в том, что происходит, чтобы не разозлить Харлена. Она сгорала от стыда. Почему-то она считала, что сама виновата во всем.

Луиза перевела дух, вынула из корзины мокрую рубашку и развесила ее на веревке.

– Я случайно зашла к ней в то утро, когда она заколола Харлена ножницами. Я помогла ей собраться и бежать. Возможно, она решила бы остаться, но я не дала ей сделать такую глупость. Никого в городе не заботило, что Харлен бьет ее, – многие мужчины так обходятся с женами. – Луиза поджала губы. – Похоже, для них это вопрос гордости, – заключила она с негодованием. – Вот и все, мистер Натан. Мне известна только часть истории, а про остальное моя бедная голубка никому не говорит. – Она посмотрела на Натана. – Разве вам больше нечем заняться? – Она кивнула в сторону деревьев. – Похоже, ваш сынок соскучился в одиночестве. А я сказала все, что хотела.

Нат поспешил к Джексону. Внешне он оставался невозмутимым, но в душе его кипела обжигающая ненависть. Он поклялся отплатить Санни Уокеру за все грехи его родных.

Этим вечером, как и посоветовал Натан, Сюзанна принесла Кори в сарай. Открыв дверь плечом, она шагнула через порог и широко раскрыла глаза от изумления: огромная ванна была наполнена водой, от нее поднимался пар.

Обернувшись, Сюзанна закрыла дверь ногой.

Кори радостно захлопал в ладоши и указал на ванну:

– Вода, мама!

Его восторг был заразительным. Усмехнувшись, Сюзанна прижала малыша к себе. Подойдя поближе к ванне, она ощутила тепло, распространяющееся от воды.

– Ну что, малыш готов искупаться? Сюзанна вздрогнула, услышав голос Натана: она не заметила, что он стоит на коленях рядом с насосом.

– Кори будет плавать! – Мальчик снова захлопал в ладоши и заерзал на руках у Сюзанны.

Натан поднялся. Пот блестел на его обнаженной груди, струился по коже, пропитывал волосы, окружающие пупок. У Сюзанны от волнения заколотилось сердце. Она разглядывала каждую выпуклую мышцу на его теле, вспоминая, как прикасалась к ним кончиками пальцев. Протянув руку, Натан приложил ладонь к стене, и Сюзанна пробежала взглядом от кисти до пучка темных волос под мышкой.

Дрожь прошла по ее телу, ноги стали ватными.

– Что ты там увидела?

Она отвела взгляд и застыдилась, пойманная за непристойным занятием.

– Ладно, малыш, – произнес Натан, расстегивая джинсы, – сейчас будем купаться.

Кори потянулся к Натану, и Сюзанне только чудом удалось удержать его на руках. Она уставилась широко раскрытыми глазами на Натана, который спустил джинсы с бедер и переступил через них.

– Натан! – Жар вспыхнул внизу живота Сюзанны, и она запоздало отвела глаза.

– А ты думала, мы будем купаться одетыми?

Он стоял перед ней – высокий, сильный, красивый и совершенно голый. Сюзанну обдало жаром, и она поняла, что дело тут вовсе не в горячем паре, исходящем от воды.

– Иди сюда, Кори, – произнес он и взял мальчика у Сюзанны.

Она в оцепенении смотрела, как Натан раздевает ребенка. Словно окаменев, она уставилась на чресла Натана. Даже в спокойном состоянии его плоть отличалась внушительными размерами. Холмик между ногами Сюзанны налился жаром.

– Тебе будет лучше уйти отсюда, пока не поздно, – обратился Натан к Сюзанне. – Как видишь, мой приятель пока спокоен, но у него чертовски хорошая память.

Смущение и желание охватили Сюзанну. Она попыталась отойти к двери, но не удержалась от последнего взгляда и заметила, что Натан остановился, глядя ей вслед. Потом он шагнул в воду с Кори на руках.

– Приходи за ним через четверть часа, – сдержанно произнес он.

Подавляя нахлынувшие чувства, она кивнула, не замечая, каким жадным взглядом провожает Натана.

– Да, конечно… я приду…

Выйдя из сарая, она прислонилась к закрытой двери. Сердце гулко колотилось в груди, мысли разбегались в разные стороны.

Не в силах забыть о том, каким только что предстал перед ней Натан, она поспешила к дому и попыталась заняться шитьем. Но ее руки так тряслись, что, уколовшись в десятый раз, она была вынуждена оставить напрасные попытки. В комнату заходила Луиза и о чем-то спрашивала ее, но Сюзанна не поняла вопроса. Тем не менее, она кивнула, и Луиза вышла, очевидно, удовлетворившись ответом. Наконец, посмотрев на часы, стоящие на каминной полке, Сюзанна поняла, что просидела, как в тумане, почти час.

Вскочив, она бросилась к двери.

У порога ее остановила Луиза:

– Куда ты бежишь, голубка?

– Надо забрать Кори… я зазевалась, и…

– Кори давно в постели! Сюзанна нахмурилась:

– Что?

– Я же спрашивала тебя, надо ли принести в дом Кори, и ты кивнула. Он спит уже полчаса.

Сюзанна приуныла. Невольно она попыталась найти причину, чтобы вернуться в сарай.

– Прости, Луиза, кажется, я замечталась. Луиза вышла на кухню и налила себе чаю, то и дело поглядывая на Сюзанну.

– По-моему, он еще там, голубка. В доме он пока не появлялся. – Ее губы раздвинулись в лукавой улыбке. – Похоже, он сидит в ванне в чем мать родила.

Жар опалил щеки Сюзанны. Улыбка Луизы стала еще шире.

– Он просил позвать тебя. Сюзанна вскинула голову:

– Не может быть!

На лице Луизы застыла гримаса насмешливого возмущения.

– Разве я когда-нибудь обманывала тебя, голубка?

Сюзанна взглянула на дверь.

– Пожалуй, мне следует поблагодарить его за то, что он искупал Кори.

– Конечно, голубка, – сходи и скажи ему спасибо.

Не обращая внимания на иронический тон Луизы, Сюзанна набросила плащ и вышла из дома. Ночной воздух был морозным. С самого прибытия на ранчо Сюзанна чувствовала приближение зимы, но снег до сих пор не выпал.

Она решительно прошагала к сараю, остановилась, вздохнула и взялась за ручку двери. Открыв ее, она испытала еще один укол разочарования: комната была пуста.

Она ступила через порог.

– Натан!

Он не ответил, и Сюзанна подошла к ванне, заметив, что она по-прежнему наполнена водой. Ванна выглядела заманчиво. Закатав рукав платья, Сюзанна окунула руку в воду и подавила стон наслаждения.

Холодный воздух ворвался в дверь сарая, Сюзанна обернулась и увидела вошедшего Натана. Как проказливый ребенок, пойманный за поисками сластей в шкафу, она быстро отступила от ванны.

– Я думал, ты будешь не прочь искупаться, – заявил Натан.

Ей хотелось закричать от досады: Натан был полностью одет.

– Это… очень любезно с твоей стороны. Он отошел к стене.

– Вот здесь полотенце и мыло. – Он криво усмехнулся. – Я бы присоединился к тебе, но я уже весь сморщился, как сушеная слива.

Откуда он узнал ее мысли?

– Нет уж, спасибо, – поспешно ответила Сюзанна и, прежде чем Натан направился к двери, спросила: – Зачем тебе понадобилась такая огромная ванна, Натан?

Он сверкнул улыбкой:

– Когда-нибудь я объясню тебе. Посмотрев ему вслед, Сюзанна взяла полотенце и мыло и положила их на край ванны. Она быстро разделась, держась поближе к дымящейся воде, чтобы не озябнуть. Затем, расплетя волосы, она заколола их на макушке единственной шпилькой и переступила через борт ванны в теплую воду. Прислонившись к борту, она вытянулась и блаженно закрыла глаза, потом закачалась на воде, болтая ногами, раздвигая их, словно ножницы, и наслаждаясь прикосновением воды к чувствительному местечку меж бедер.

Она подплыла к краю ванны, когда вдруг на нее сверху полилась струя горячей воды, и она задохнулась от неописуемого ощущения. Стыдясь своей ребяческой радости, она схватилась за борт и сжала ноги, чтобы избежать искушения.

Наконец, усевшись на устроенном в ванне сиденье, она потянулась за мылом, и ее рука замерла на полпути: возле крана стоял Натан.

Он заговорщицки улыбнулся:

– Мне показалось, что вода уже остывает.

Сюзанна поняла, что на ее щеках выступил румянец, но Натан, вероятно, не заметил его на раскрасневшемся от горячей воды лице. Забыв про мыло, она скрестила руки на груди.

– Что ты здесь делаешь? – Сюзанна хотела, чтобы этот вопрос прозвучал возмущенно, но попытка не удалась.

Натан подошел поближе. Улыбка исчезла с его лица, сменившись страстным, дерзким и чувственным выражением, но в глазах светилась нежность – впервые с тех пор, как он уехал из Энджелс-Вэлли.

– Я просто не мог удержаться.