Танцы в тумане

Глава 6

Время тянулось нескончаемо долго. Сон не шёл, хотя уже давно стемнело. Пламя костра освещало пространство. Тусклый свет выхватывал бледные напуганные лица женщин. Они словно интуитивно осознавали, что грядёт нечто страшное.

Но гуроны не спешили обращать на нас внимание. Никто и не подумал накормить или напоить пленниц. Живот сводило от голода, в то время как наши захватчики отдыхали у огня, пожевывая полоски мяса. Сглатывая слюну, я посылала на их головы проклятья.

Твари.

Мой взгляд метнулся к рыжеволосому умертвию. Привязанное к дереву, оно металось по кругу, словно бешеное животное, и связанными руками пыталось сдёрнуть повязку со рта.

Поёжившись от лютой неприязни, быстро отвернулась от него. Но на душе стало хоть немного легче.

Я, наконец-то, догадалась о причине, по которой мы сейчас неинтересны нашим пленителям. Просто они насытились предсмертной агонией девушки. Видимо, её эмоций хватило с избытком на всех.

Слишком уж не хотела рыжая умирать.

Несмотря на то, что я попала в такую передрягу по её вине, я испытывала жалость. И ничего с этим поделать не могла. К горлу подкатывал ком и на глаза сами собой наворачивались слёзы. Непроходимая глупость – не причина желать смерти.

Передёрнув плечами, я подняла с земли небольшую опавшую ветку анчара с пожелтевшими на ней листочками, и это несмотря на разгар лета.

Дерево мёртвых. Именно анчар, согласно легенде, растёт в садах бога смерти Танука.

Мой папа был его жрецом, и всё детские игрушки мне и сёстрам вырезал вот из таких вот толстых веток. Где он брал древесину и почему использовал именно её? Кто же знает. Поломав пополам сухую тонкую ветвь, я поднесла её к носу и счастливо сощурилась. Запах папиной мастерской. Дома. Уюта и безопасности.

Волшебный запах. В нём намешано столько воспоминаний.

Я снова надломила веточку и глубоко вздохнула. Улыбка тронула мои губы. Сначала ты слышишь только древесину, чуть подгнившую, а потом аромат меняется, и память выдаёт уже сушеные грибы, которые мама развешивала в погребе в сетках.

Откинув длинную часть ветки, я оставила себе небольшой толстый кусочек и спешно спрятала его за пазуху. Если выживу, то непременно сама своими руками выстругаю из неё крохотную игрушку, чтобы было мне напоминание о собственной глупости. Поставлю её на видное место, чтобы больше не забываться. А если умру, так оставлю при себе частичку, напоминающую о том, что было в моей жизни и счастье, и любовь близких.

Сумерки сгущались, становилось холоднее.

Завернувшись в плащ, я тщетно пыталась согреться. Остальные женщины жались друг к другу. Но я не могла: трусливо боялась сблизиться с кем-то из них, а потом смотреть на её смерть. Пусть уж считают высокомерной вартесой.

Так будет лучше.

Всю ночь я дремала, прижавшись спиной к ближайшему вылезшему из-под земли корню. Вздрагивала от каждого шума, и насторожённо всматривалась в мелькающие в белесом мареве грязно серые тени.

Кусая губы, надеялась на братьев Бессон. Главное, продержаться, а они точно за мной придут. Они не бросят, я это знала.

Снова задремав уже перед рассветом, сквозь пелену густого тумана в голове услышала гортанные крики гурон. Распахнув глаза, уставилась на переполошённых женщин. Они всматривались куда-то вглубь леса. Повернув голову и присмотревшись, увидела впереди бегущую пленницу.

Женщина, немного старше меня. Её светлые волосы сливались с туманом.

– Дурная, – тихо выдохнула, но меня услышали. Я поймала на себе злые взгляды остальных женщин. – Куда бежать в тумане? – пояснила я. – Это верная смерть.

Гуроны заулюлюкали вслед беглянке, а потом один из них подошёл к умертвию и сдёрнул со рта повязку. Отвязал. Подтащив за шиворот рыжую к звериной тропе, указал на удаляющуюся женскую фигурку.

– Хар, – услышав команду, мёртвая сорвалась с места, и с несвойственной живому человеку прытью, понеслась за своей добычей.

Много ходило слухов, что каким-то образом гуроны научились управлять неупокоенными. Кто-то в это верил, кто-то считал россказнями. А вот сейчас я воочию убедилась в том, что для этого мерзкого племени живые мертвецы, что псы.

Не прошло и минуты, как лес огласил женский вопль.

– Хара, хара, – кричали гуроны.

Рыжая, словно дрессированная тварь, возвращалась к своим хозяевам, волоча за волосы ещё живую женщину. Она истерично визжала и пыталась вырваться. Подтащив её к гурону, рыжуха опустилась на четвереньки и злобно зашипела. От страха у меня во рту пересохло.

Такого я себе и представить не могла.

Зажмурившись, невольно подобрала под себя ноги. Остальные пленницы и вовсе посерели от ужаса. Они, кажется, даже не дышали, чтобы лишний раз не напоминать о своём существовании.

Склонившись, гурон выдернул жертву из рук умертвия и глумливо засмеялся.

Прижав лицо к согнутым коленям, я заткнула уши, догадываясь, что будет дальше. Когда-то я пережила всё это. От жалости у меня разрывалось сердце и хотелось плакать.

Всхлипывая, женщина молила о пощаде и звала на помощь. Она истошно кричала и просила не причинять ей боли. Не убивать. Мы слышали каждое её слово… Но что мы могли.

Связанные, как скот. Слабые женщины против двух десятков жестоких воинов. Тварей, питающихся смертельным ужасом и одурманивающей болью.

Ни у кого из нас не было и шанса против них.

Давясь слезами, я повторяла, что не слышу её стонов боли, и громких гортанных непонятных рыков жестоко терзающих её тело мужчин. Они смеялись, наслаждаясь агонией жертвы, медленно вынимая из неё жизнь.

Я не смотрела, не хотела даже знать, что они делают с ней.

В какой-то момент я просто тихонько запела знакомую с детства песенку. Наверное, мой рассудок просто не выдержал: и чем сильнее кричала от боли женщина, тем громче проговаривала я слова песни. Мой слух уловил и другие голоса. Пленницы подхватили эту незатейливую мелодию, и вторили мне.

Женщина смолкла.

Набравшись смелости, я посмотрела на неё. Она была ещё жива. Её взгляд, устремлённый в небо, был пуст, а посиневшие обескровленные губы тихонько шевелились. Она шептала за нами слова.

Это была её последняя песня.

Зарыдав, я проклинала этих тварей.

Рассвело, когда несчастная, наконец, смолкла.

Оторвавшись от мёртвого тела, гуроны бросили его умертвию, крутившемуся рядышком. Поймав добычу, рыжуха впилась в неё тупыми зубами. Рядом клубился живой туман, пытаясь отбить тело. Одно его щупальце скользнуло по бедру мёртвой женщины и исчезло где-то под подолом платья. Секунда и над телом появилась новая тень, белоснежная, чистая.

Ещё одна пленница мёртвого леса.

Тело, что пыталась разорвать рыжуха, ожило, и завязалась жуткая драка.

Умертвия драли друг друга, пытаясь добраться до горла.

Замерев, мы заверещали.

Гуроны же, насладившись зрелищем, оттащили светловолосую женщину в сторону и одном резким движением отделили её голову от тела.

Рыжуха же осталась сидеть у дерева, с её разодранного лица медленно стекала густая вязкая почти черная кровь.

На поляне царило безмолвие.

Мы старались не смотреть друг на друга. Боялись увидеть отражение собственного ужаса в чужих глазах. Гуроны, как ни в чём не бывало, сидели у костра и что-то обсуждали. Будто и не было этой жуткой смерти. Словно привиделась нам всё.

Только тело, что лежало неподалёку, возвращало нас снова и снова в жестокую реальность Тумана.