Танец мотылька

6

Всю ночь мне снился один и тот же сон. Заканчивался, а потом начинался снова, и так по кругу.

Огромный зеленый луг. Солнце ярко светит, но не обжигает, а ласкает своим теплом. Ветер обдувает мое тело, и мне хочется летать вместе с этим воздушным шалуном под облаками. Я иду по сочной зеленой траве, срываю и пробую ее вкус – сладкий. Впереди вырастает лесок с огромными елями. В нем прохладно и свежо. Я ступаю по опавшей хвое босиком, но не чувствую боли, просто немного щекотно. Крутая тропинка ведет меня в глубь леса. Тропинка светлая и узкая, и я почему-то боюсь оступиться, словно иду по мосту. Вдруг я замечаю, что на дороге передо мной лежит золотой ключ. Я сомневаюсь: взять или оставить? И прохожу мимо. Потом, пройдя пару метров, понимаю, что сделала ошибку, и бегу обратно за ключом. Он стал больше и ярко сверкает в лучах солнечного света. Я иду по тропинке дальше, и на моем пути появляется небольшой деревянный домик. Я стучусь – мне не открывают. Внутренний голос подсказывает, что нужно воспользоваться ключом. Ключ, как мягкий пластилин, принимает форму замочного проема. Дверь со скрипом открывается – в избе темно, окна поросли диким плющом. Я осторожно ступаю на порог и зову хозяина лесного дома. В ответ – тишина. Благодаря свету, исходящему из открытой двери, я различаю на столе лампаду и лежащие рядом спички. Тусклый свет лампады озарил домик изнутри… Я вскрикиваю от неожиданности. На стенах висят мои фотографии: я сижу у окна в поезде и рисую мальчика на вокзале, я радостно хлопаю в ладоши оттого, что Ник Ричмонд заметил мою картину с лебедями на пруду, опять я… готовлю лазанью и протягиваю кусочек для пробы тому, кто меня запечатлел на этом снимке. Все эти фотографии составляют галерею счастливых моментов моей жизни. Странно, но на снимках я не вижу ни детства, ни юности, ни родного дома… Вдруг я замечаю дверь, ведущую в другую комнату. Я дергаю за ручку, она плотно заперта. Я уверена, что за этой дверью хранится тайна, которую мне непременно стоит узнать, и что очень много зависит от ее разгадки. Я начинаю искать в комнате ответ, внимательно смотрю на снимки… И опять просыпаюсь…

Проснувшись в очередной раз, я решительно встала и взяла кисточки. Может, когда я буду работать, отгадка сама ко мне придет? Ближе к обеду я покрыла картину прозрачным лаком. Она практически готова – небольшой лесной домик, из окон, поросших диким плющом, пробивается тусклый свет – я внутри… ищу разгадку.

Я вдруг вспомнила, что в этом странном сне я не чувствовала себя в опасности, было такое ощущение, что со мной рядом близкий человек, что это его дом, но я его просто не вижу…

Может, рассказать этот сон Мэту? Нет, тогда он меня насильно потащит к психоаналитику…

Через час ко мне заглянул Мэт и принес пару пригласительных билетов.

– Я и забыла, что сегодня выставка итальянского художника!

– Ты вообще оторвалась от реальности. Меня это пугает! – Мэт обнял меня, и я почувствовала легкий аромат его одеколона.

– Ты прав, Мэт! Пора мне вернуться в реальный мир… – зевнув, согласилась я.

Вечером того же дня я знакомилась с творчеством Антонио Гонсалеса и имела счастье лицезреть в галерее его самого. Это был мужчина средних лет, с большими черными глазам, широкими бровями и горбатым крупным носом, с телом худым и сутулым. Он не знал английского языка, поэтому с ним рядом ходила полненькая женщина и переводила высказывания мэтра.

Антонио показался мне очень странным человеком. Когда журналисты задавали ему вопросы, он тщательно вынюхивал воздух перед собой и говорил всякую чушь. Возможно, это были погрешности перевода. Но порой переводчица Антонио Гонсалеса сама дико смотрела на художника.

Потом он разгуливал по залу широкими шагами, неожиданными при его низком росте, и что-то бубнил себе под нос. Рассматривая картины нью-йоркских художников, в том числе и мои, Гонсалес подходил к каждой, опять что-то вынюхивал и громко вскрикивал на родном итальянском. Меня охватила паника: может, я тоже со временем сойду с ума, как этот ненормальный?

– Впервые вижу такого странного человека! – Мэт не сводил глаз с итальянца.

– Знаешь, я начинаю за себя бояться! – призналась я и подошла ближе к Мэту.

– Меня предупреждали, что Антонио Гонсалес странный человек, но я не думал, что по нему плачет психушка! Ты только взгляни на его картины!

Действительно, его творчество отличалось мистикой, негативом и кровожадностью. Картины были выполнены в темных тонах. На них были изображены кресты, странные существа с огромными пастями, сцены войны и мучительной смерти.

– Может, у него душевная травма? – спросила я Мэта, который всегда все обо всех знал.

– Это точно. И как следствие – душевное заболевание. Несомненно, такие картины еще долго будут помниться. – Мэт улыбнулся и покачал головой. – Но мне такое не по душе!

Я решила переключить свое внимание на гостей галереи. И вдруг увидела Карла. Он очаровательно выглядел: строгий светлый костюм идеально подчеркивал его загорелую кожу, на смуглом лице зеленые глаза казались еще ярче, были одурманивающими, завораживающими. Он обаятельно улыбался и высказывал окружавшим его людям свое мнение по поводу картин итальянского художника.

Карл увидел меня и незаметно подмигнул. Меня пробил озноб, и голова закружилась.

– Мэт, смотри! Вон Карл! – Я показала на него Мэту.

– Карл Кетберри! Еще тот тип! – иронично изрек Мэт и достал сигарету.

– Что ты имеешь в виду? Что значит «тип»? – Я с удивлением посмотрела на Мэта.

– Дамский угодник! Казанова! Ловелас! Донжуан! – Мэт загибал пальцы. – Конечно, это все было в прошлом… – добавил он после выразительной паузы.

– Меня раздражает, когда ты говоришь загадками! Можешь нормально рассказать о человеке! – вырвалось у меня.

– Он приехал из Лондона. И начал кутить. Конечно, нужно отдать ему должное, Кетберри делал это мастерски! Он приковывал взгляды всех светских львиц. Модели Нью-Йорка были у его ног. Но при этом никем не было сказано ни слова, что Кетберри является завидным женихом!

– Почему? – поинтересовалась я.

– Он приехал в Нью-Йорк без гроша в кармане! Знаешь, кто такие альфонсы? – Мэт взглянул на меня и засмеялся.

– Нет, Карл не такой! – выпалила я.

– Конечно! Ты же его с детства знаешь! – издевался Мэт и курил сигарету.

– Ну ладно, продолжай…

– С самых низов – через постель – он ворвался в высшее общество…

– Как через постель?

– Ты что, не знаешь, как это делается? – Мэт раздраженно пожал плечами. – В скандальных журналах и желтой прессе было очень много снимков. – Но вскоре этот жеребец охмурил Кити Сван…

– Кто такая Кити Сван?

– Дочь владельца многомиллионного бизнеса в Калифорнии. Вскоре Кетберри смекнул, что может жить припеваючи, и предложил влюбленной Кити руку и сердце, ну и, наверное, еще какую-нибудь часть своего восхитительного тела.

– Он женат? – Меня потряс рассказ Мэта.

– Ну да. А вот и Кити Сван.

Мэт кивнул на толпу. Я перевела взгляд и увидела жену Карла. Кити оказалась стройной рыжеволосой женщиной лет сорока. Она гордо расхаживала по залу и вслух восхищалась смелостью художника.

Мне на секунду показалось, что меня крупно подставили мое сердце и женская интуиция. Неужели Карл способен на все ради денег… А может, он действительно любит жену?

Кити Сван подошла к мужу и что-то шепнула ему на ухо, тот рассмеялся и мельком взглянул на меня. В течение часа я постоянно ловила его томный взгляд. Мы встречались глазами, и он озарял меня улыбкой. Иногда мне становилось не по себе, но чаще это возносило меня на седьмое небо.

Я была в смятении – что мне делать, ведь Карл женат? На ринге очень сильная соперница. Я думала – бороться мне за любовь или отойти в сторону? И решила, что поступлю так, как советует Мэт в подобных ситуациях, – подожду, когда время все поставит на свои места.

Насмотревшись на творчество сумасшедшего художника, я направилась в зал, где висела моя картина. На холсте были изображены пионы, которые растут в саду пансионата. Я очень полюбила эту картину, и мне было немного жалко ее продавать.

– Про эти пионы вы тогда рассказывали? – раздался за моей спиной приятный голос.

Повернувшись, я увидела улыбающегося Карла.

– Да, это они самые! – ответила я.

– Цветы великолепны. Такое ощущение, что я сам побывал в этом прекрасном саду.

– Он действительно прекрасен, – согласилась я и вспомнила тенистый сад.

– Я хочу купить эту картину! – решительно изрек Карл и подошел ближе к изображению бордовых цветов.

– Но сегодня выставка… – начала возражать я.

– Я клиент. И мне должны продать любую картину, которую я захочу! – прервал меня Карл.

– Вы продемонстрируете неуважение к Гонсалесу, ведь это его выставка!

– Поверьте мне на слово, я не желаю, чтобы в моей гостиной висело изображение расчлененных трупов! Я хочу эти чудесные пионы!

Я была полностью согласна с Карлом – мало кто захочет наблюдать сцены пыток у себя в спальне.

– Элизабет, у меня к вам деловое предложение, – начал Карл.

– Деловое? – удивилась я.

– Я хочу, чтобы вы написали мой портрет! – заявил Карл.

– Простите, но я не пишу портреты! – Я покачала головой и даже отошла немного в сторону.

– Вы ни разу не изображали людей? – не поверил мне Карл.

– Почему? Изображала… но как часть композиции, случайное мгновение жизни, а не как портрет!

– Не хотите попробовать? – Карл не отступал.

– Даже и не знаю… – сомневалась я.

– Я вам прилично заплачу, – соблазнял он.

– Зачем вам портрет? – поинтересовалась я.

– Хочу подарить жене.

– Ну… хорошо, – согласилась я.

– Отлично! Моя жена уезжает в Грецию на недельку. Это будет подарок к ее приезду. Вы можете писать у меня дома, – сказал Карл и улыбнулся.

Я слушала его спокойно, но внутри все трепетало.

– Мой шофер приедет за вами завтра к полудню. Буду с нетерпением ждать… – Карл откланялся и перешел в другой зал.

Когда мы с Мэтом возвращались домой, я решила ему все рассказать.

– Карл попросил, чтобы я написала его портрет, – начала я.

– И что?

– Он предложил работать у него дома. – Я чувствовала, что сейчас на меня обрушится буря.

– Да ну! И ты согласилась? – возмутился Мэт.

– Да! А что мне оставалось делать?

– Наверное, рада? – Мэт остановился и посмотрел мне в глаза.

Я почувствовала, что им овладевает ревность. Он, конечно, понимал: меня переубеждать бесполезно. Но его надежда, что я откажусь от этой работы, все-таки не угасала.

– Мне нужны деньги! – выдумала я причину, и сама попыталась поверить своим словам.

– Ты идешь на это не из-за денег! – прочитал мои мысли Мэт.

– С чего ты взял?

– Ты за кого меня принимаешь? – Мэт повысил голос. – Всю неделю ты только о нем и говорила. А тут вдруг – решила подработать!

– Да, мне нравится Карл. А ты ревнуешь? – Я ускорила шаг.

– Нет, Лиззи. Не ревную! Просто не очень мне хочется тебя опять вытаскивать из проблемных ситуаций!

Мэт никогда не умел лгать. Детектором лжи являлись его глаза, которые при одном только искажении фактов начинали бегать.

– Какие тут могут быть проблемы? – не успокаивалась я, чем еще больше злила Мэта.

– Ты не знаешь Кетберри! Он воспользуется тобой и бросит!

– Что ты говоришь! – Меня задела фраза Мэта.

– Потом, он подставит тебя! А ты знаешь, что Кити Сван – очень влиятельная дама! Если она узнает об интрижках своего мужа, она тебя сразу опустит до низов! Прощай твоя карьера! – Мэт упорно пытался меня отговорить.

– Мэт, я не буду крутить роман с Карлом! – твердо сказала я.

– Так я тебе и поверил! Ты всегда нарываешься на неприятности! А потом – «Мэт, Мэт! Помоги!» – Мэт спародировал мой голос.

– Отстань! Это деловая сделка! Он мне симпатичен, но я не потеряю головы! Ты же знаешь!

– Вот именно. Я очень хорошо тебя знаю! Мне не забыть, как я вытаскивал тебя из трясины, когда ты связалась с Эмми Рой! – Мэт сердито взглянул на меня, и я отвернулась.

– Это было давно… – обиженно прошептала я. – Ты обещал, что мы не будет это вспоминать!

– Ну да! Если тебе опять крышу не снесет! Но помнишь, что ты мне тогда сказала?

– Что?

– «Я всегда буду слушаться тебя!»

– Тогда я еще была неопытной. А теперь умею разбираться в людях!

– Черт, Лиззи! С тобой одни проблемы! – фыркнул Мэт.

– Может, нам прекратить нашу дружбу? – возмутилась я. – Тебе жить будет легче!

– Иногда ты такую чушь несешь!

– Если ты не согласен, тогда принимай меня такой, какая есть!

– Ты капризный ребенок! – Мэт тяжело вздохнул и достал сигареты.

– Давай ты сейчас не будешь дымить? – попросила я, посмотрев на помятую пачку.

– Но ты же не делаешь того, о чем я тебя прошу! – Мэт достал зажигалку и прикурил.

– Ты вредный! – Я отмахивалась от дыма.

– Кто бы говорил!

Мы шли вдоль Пятой авеню и ругались, как малолетние дети. Он доказывал свою точку зрения, а я, не слушая его, свою…

Иногда мне казалась, что Мэт вот-вот оставит меня с моими капризами и уйдет навсегда, но он, отойдя на минуту в гневе, успокаивался и возвращался снова…