Тайна хорошей девочки (СИ)

Глава 20

— Убирай, — командует Райнер, толкнув меня в сторону гостиной.

Мне чудом удаётся устоять на двенадцатисантиметровых каблуках и не упасть на колени, обрадовав своего мучителя, который отчего-то внезапно стал злым. И хоть я сделала всё чего от меня хочет Райнер: приняла таблетку, натянула красные туфли на тонком высоком каблуке и надела предложенными им трусики, сразу же почувствовав прохладную поверхность, прилегающую в моей промежности, это не уняло его злости, а, наоборот, увеличило.

Хотел противостояния? Войны? А я сдалась?

— Что? — непонимающе оборачиваюсь к нему. — Ты свихнулся? Заставил меня надеть эти трусики и каблуки, чтобы я убрала весь этот мусор? — с отвращением оглядываю комнату полную пустых бутылок. — Мне обязательно это делать в таком виде?

— Да, — бросает, направившись в сторону мини-бара, где достаёт начатую бутылку коньяка, несколько секунд разглядывает, размышляя пить ему это или нет, и всё же принимает решение, что напиток достоин его.

Плеснув себе немного в рядом стоящий бокал, Райнер идёт к дивану и аккуратно, поморщившись, словно от боли, садится в него, злостно посмотрев в мою сторону, вероятнее всего, мечтая меня убить, выпотрошить и воскресить, чтобы вновь убить, выпотрошить, пока не утомится.

Всё ещё не понимая причины его злости и тем более отвратного ко мне отношения, скрестив руки, впиваю в мужчину упрямый взгляд, требуя объяснении.

— Чего встала? Убирай, — рычит, и не заметив от меня никакого отклика, достаёт из кармана своих брюк небольшой пульт с несколькими сенсорными кнопками. Нажимает на первую попавшуюся, выбив из меня неожиданный стон, чем застаёт меня врасплох.

Сжав ноги, тяжело дыша, смотрю на мужчину, пока тот самый овальный прибор в моих трусиках вибрирует с нарастающей скоростью, лишая меня возможности говорить.

— Что… — хочу спросить, но голос срывается, превратившись в очередной стон. — Райнер…

— Убирай, Амалия, — произносит, снизив вибрацию в трусиках, но не прекращая наблюдать за мной и моей реакцией на его игрушку. Хоть она и медленно потухает, моё тело, наоборот, пылает всё сильнее и сильнее, а щёки явно раскраснелись от бурлящей от возбуждения крови.

— Ты издеваешься? Я что… — начинаю возмущаться, но Райнер вновь нажимает кнопку и мой голос обрывается. Мне приходится, рукой схватиться за спинку стула, чтобы не упасть. Подняв на мужчину ненавистный взгляд, пытаюсь передать всё своё недовольство, хотя это очень сложно, когда ты стонешь и твои глаза закатываются от наслаждения.

Мужчина же смотрит на меня с неким злорадством и озорством, которое нарастает с каждой секундой издевательств надо мной. Его забавляют сексуальные мучения, которые Райнер испытывает на мне. Моя реакции на происходящее не оставляет мужчину равнодушным, если судить по выпуклости в его брюках.

— Что ты там говоришь? — улыбаясь, интересуется мой мучитель. — Говори громче и чётче. Я плохо разбираю твою речь.

— Урод… — стон. — Прекрати… — стон. — Это… — стон. — Делать!

— Не… — усиливает вибрацию, делая глоток алкоголя. — Хо… — вибрация увеличивается ещё сильнее. — … чу!

Стоны вырываются всё громче и громче. Мне с трудом удаётся хотя бы немного сдержать себя и устоять на ногах, которые, кажется, совсем перестают меня слушать и обмякают каждую минуту. Эта казалась бы безобидная игрушка, возбуждала меня до такой степени, что я была готова сейчас же прыгнуть на мужчину и самой выполнить вторую часть желаний Райнера «убить и трахнуть».

Собравшись с силами, направляюсь к моему мучителю с намерениями забрать пульт, но Райнер воспринимает мои действия слегка иначе, хоть отчасти в его догадке есть доля правды.

— Сегодня лишь уборка, Амалия, — проговаривает, постепенно снижая ритм вибрации. — Больше ты мне не нужна. Уберёшься и можешь уходить…

— Зато ты мне нужен, — выдыхаю и, поддавшись порыву, хватаю Райнера за края рубашки, резко дёрнув их в разные стороны, в один миг оставив дизайнерскую вещь без пуговиц.

Дёрнув полы рубашки в разные стороны, обнажаю его грудную клетку и точёный пресс мужчины, по которому успела соскучиться за то время, что не ощущала под своими пальцами. Но вместо того, что я видела в прошлый раз, вижу не идеально гладкий пресс с полоской волос ведущих к возбуждённому органу Райнера, а повязку из медицинского бинта, на которой в левом боку проступило яркое пятно крови.

— Что это? — поднимаю на Райнера взгляд. — Ты ранен? — тяну руку к пятну, но мужчина перехватывает её, грубо сжав запястье, не давая мне сделать то, что намеревалась.

— Не твоё дело, Амалия, — рычит, глядя мне в глаза. — Я сказал тебе убирать, а что делаешь ты? Лезешь куда тебе не стоит! Опять! Рубашку мне испортила.

— Один-один, — кидаю, опустив взгляд на повязку.

— Что?

— Ты мне порвал одежду, а тебе, — проговариваю, пытаясь понять, что мне делать в этой ситуации. Специальными медицинскими навыками не облагаю и, к своему огорчению, даже не помню, чем можно остановить кровотечение. Если судить по мере увеличения пятна крови, на повязке Райнера именно оно сейчас и беспокоит мужчину.

— Уходи вон! — кричит Райнер и пытается меня оттолкнуть, но не на ту напал.

— Ага, — бросаю, а сама иду к шкафу, где, кажется, в свой первый визит краем глаза видела аптечку, и, к своему счастью, именно там её и нахожу. Открываю небольшой чемоданчик, беру оттуда бинт, какие-то медицинские салфетки, ножницы, отличающиеся от канцелярских и спирт, вспомнив, рассказ отца о том, как в армии они раны спиртом промывали и всё было хорошо. Не очень хорошее сейчас решение, но другого нет.

По дороге обратно к Райнеру откупориваю спирт и смачиваю салфетку, протирая ей руки для дезинфекции.

— Я сказал: Вон! — вновь начинает кричать Райнер, отчего пятно расцветает ещё сильнее.

— Успокойся и не напрягайся, — прошу его, опустившись перед ним на колени. — У тебя, кажется, кровотечение. Тебе помощь нужна.

— Не от тебя, — протестует мужчина.

— Своего альфа-самца позже включишь, а сейчас сиди смирно, — произношу и, взяв ножницы, разрезаю повязку с противоположной от раны стороны. Поняв, что Райнер, вероятнее всего, меня послушал, отклеиваю большой, квадратный пластырь, расположенный на ране. Убрав окровавленный пластырь в сторону, аккуратно прохожусь спиртовой салфеткой по ране, увидев точно такую же рану, как у папы, когда однажды при задержании его ранили. — Пуля? Кто стрелял?

— Неважно, — бросает Райнер, но сидит спокойно, позволяя мне играть роль медсестры.

— Ладно, — соглашаюсь, понимая, что так даже лучше. Меньше знаешь — крепче спишь. — Врач был?

— Был. Ничего жизненно важного не задето, но отчего кровит, — отвечает мужчина, впервые разговорившись со мной, выключив урода, оставив вместо него обычного человека.

— Ясно, — недовольно кидаю. — Есть один врач, я как-то ему с компроматом на жену помогала. Позвони ему, пусть посмотрит. Мне, кажется, твой доктор ошибся. Не может так кровить обычное пулевое ранение. Томас Левински. Найдёшь его телефон в сети и скажешь, что от меня.

— С чего такая любезность? — спрашивает Райнер, но я игнорирую его вопрос.

— Потерпи сейчас немного, — прошу его и прохожусь салфеткой по ране сильнее, заметив в ней что-то чёрное. Принимаюсь дуть на рану, когда мужчина, сжав от боли челюсти, прикрывает глаза. — Есть ещё пластырь такой? — спрашиваю, но не дождавшись ответа, сама отвечаю на свой вопрос. — Кажется, я такой видела в аптечке. Держи, — протягиваю ему салфетку, пропитанную кровью.

Вернувшись с упаковкой пластыря, заклеиваю рану, убедившись, что кровь идёт не так быстро, как прежде. Туго забинтовываю пресс мужчины, практически также аккуратно, как это сделал доктор, но всё же видна рука непрофессионала.

— Готово, — выдыхаю, стирая со лба импровизированный пот. Встаю на ноги и глазами ищу, что можно накинуть на себя. На глаза попадается стол со скатертью. Опустив пустые бутылки со стола на пол, собираю скатерть и обматываюсь, сделав из него импровизированное платье.

— Ты куда? — спрашивает Райнер, когда я в своём новом одеянии направляюсь к выходу.

— Вон, — отвечаю ему и выхожу из дома в туфлях, вибротрусиках и скатерти со стола, начав хохотать, стоит мне сесть в машину мучителя, которую несколько минут назад оказывала помощь.

Кажется, я медленно схожу с ума…

Могла позволить ему умереть от потери крови или заражения, но…

Но с мёртвым врагом сражаться неинтересно.