Театр масок

Глава 8

Очнулась Кори уже в ванне в своем номере, но так и не смогла вспомнить, как она в ней очутилась. Теплая вода ласкала кожу, смягчая боль от ссадин на коленях. Кори вылезла из ванны и, обернувшись большим махровым полотенцем, босиком прошлепала в комнату, испытывая умиротворение. Блаженно вздохнув, она села на кровать и улыбнулась. Полотенце соскользнуло с ее голых плеч, и волосики у нее на руках зашевелились от дуновения ветерка.

Кори легла на спину и, уставившись в лепной потолок, постаралась сосредоточиться на чем-то серьезном, а не на том, что с ней происходило в течение нескольких минувших часов. Важных дел у нее было немало, не говоря уже о том, что ей должна была позвонить Надя.

В теле ощущалась приятная легкость. Но кто же все-таки это был? Джеймс или нет? А вдруг это кто-то другой?

Она перевернулась на живот и взглянула на будильник – его электронное табло показывало 16:32. Кори легла на бок, подперла кулаком голову и наморщила лоб, вынашивая план своих дальнейших действий. Вскоре он был готов. Она блаженно улыбнулась и закрыла глаза, решив чуточку поспать.

Непродолжительный сон вернул ей силы и бодрость. Она потянулась и взглянула в окно: день угасал, отблески солнечного света обрели темный оттенок. До ужина оставалось еще около полутора часов, и Кори надеялась провести их с пользой. Она вскочила с кровати, оделась и выскользнула из номера, чтобы побродить по коридорам старинного здания.

Миновав несколько дверей, она заглянула в столовую, но, никого не обнаружив там, пошла в кинозал. И здесь ее ожидало разочарование: зал был пуст. Куда же все подевались? Даже комната для преподавателей школы Кенвуд пустовала. Может быть, она проспала какое-то значительное событие?

Время от времени из жилых комнат, однако, доносились вздохи, крики и другие таинственные звуки. Устав от блуждания по пыльным мрачным коридорам, Кори вышла на свежий воздух. Ливанский кедр окрасился в багрец и пурпур, аромат роз дурманил ей голову, приглушенный шум фонтана манил ее к себе. Повинуясь неосознанному порыву, она быстро пошла по аллее, ощущая прилив энергии. Летнее хлопковое бежевое платье сдавливало ей груди и ласкало ноги, обутые в плетеные сандалии. С улыбкой на лице и мыслями о достоинствах Джеймса Астурио Кори быстро дошла до ливанского кедра и, остановившись в тени его раскидистой кроны, обернулась.

Величественное викторианское здание надменно взирало на нее множеством сверкающих окон, молчаливое и безразличное к людской суете.

Ей стало тревожно, она тряхнула головой, недоумевая, откуда взялось это чувство, и пошла по гравийной дорожке в направлении маленькой рощи. Вечерний воздух, насыщенный запахами трав, опьянял ее, лучи солнца согревали голые плечи. За деревьями Кори увидела статую обнаженной древнегреческой богини и ускорила шаг. Опавшие листья шуршали у нее под ногами, в глазах рябило от постоянной смены света и тени.

Внезапно она очутилась на берегу пруда, поросшего кувшинками, и замерла у кромки воды. В глубине плавали золотые рыбки, медленно шевеля плавниками и губами. На противоположном берегу в кустах возвышалась еще одна статуя, наполовину поросшая мхом. Это было изваяние голого мужчины с эректированным пенисом и венком из виноградных листьев на голове. Кори показалось, что на губах его блуждает злодейская ухмылка. Сделав глубокий вдох, она присела на каменное ограждение пруда и, сняв сандалии, опустила в воду ноги. По спине у нее пробежал холодок.

Сколько же лет стоит здесь этот каменный проказник? Может быть, еще со времен основания этой школы? Что чувствовали, глядя на него, первые ученицы Эмилии Кенвуд в опасную эпоху викторианской морали? Наверняка многие из них падали в обморок, увидев в кустах этого каменного парня с огромным пенисом. А может быть, он служил для их тайных утех?

От воды повеяло запахом тины и гниющих водорослей, ветерок поднял рябь на поверхности пруда. Где-то вдалеке пролетел самолет. Кори закрыла глаза и прилегла на мраморном парапете, подперев рукой голову. В пруду лопались воздушные пузыри, плескались карпы. Тишина, царившая вокруг, завораживала, казалось, что время остановилось.

Кори легла на спину и прикрыла рукой глаза от солнца. Ей представилось, что статуя сходит с пьедестала и направляется к ней, и она ощутила смутное беспокойство и неудовлетворенность, как тогда, под ливанским кедром. Рука ее соскользнула с парапета в холодную воду, в темной глубине которой плавала золотая рыбка. Вот бы поймать свою удачу за хвост, подумала Кори и улыбнулась собственной наивности.

Подозрительный шорох в кустах на другом берегу заставил ее открыть глаза. Она увидела в тридцати шагах от себя женщину, сидящую на земле с широко раздвинутыми ногами, одетую в старинное платье с пышной юбкой, отделанной кружевами, в прозрачные шелковые чулки, которые морщились на коленях, и атласные розовые тапочки. Глядя прямо на Кори, дама еще шире раздвинула ноги, и между ее белыми бедрами обозначились темные волосы. Кори показалось, что воздух вокруг сгустился и воцарился штиль, а в воде отразилась промежность странной особы, предпочитающей прогуливаться по вечерам в укромных уголках парка без панталон.

Кори затаила дыхание и, поморгав, постаралась получше рассмотреть незнакомку. Начав осмотр с разглядывания забавной нижней юбочки и оборок на платье, она скользнула взглядом по рукавам в форме фонариков и глубокому декольте и стала с интересом наблюдать за ее шаловливыми руками с толстыми пальцами. Одна из них потянулась к волосистой промежности и, погрузившись в темную расселину, начала производить там выразительные манипуляции.

Кори вздрогнула, сообразив, что женщина тоже ее видит, и, густо покраснев, вгляделась в ее лицо, обрамленное волнистыми локонами. Большая же часть волос была завита и уложена на старинный манер, нахмуренные брови придавали лицу хищное выражение. Заметив, что Кори ее разглядывает, она улыбнулась.

Улыбка показалась ей до боли знакомой, Кори нахмурилась, пытаясь вспомнить, где она видела это лицо.

Женщина подняла ногу, согнув ее в коленке, и взору Кори открылась ее белое молочное бедро. Улыбнувшись еще шире, незнакомка протянула другую руку к фаллосу статуи и крепко сжала его. Кори невольно охнула.

Продолжая насмешливо смотреть ей в глаза, странная особа приподнялась и облизнула мраморный пенис.

Кори ахнула и просунула руку в свои шелковые трусики. Оказалось, что они насквозь промокли.

С той же блудливой улыбкой на лице дама на противоположном берегу пруда задрала пышные кружевные юбки, обхватила изваяние за плечи и, подтянувшись, уселась своим срамным местом на каменный пенис.

У Кори перехватило дух. Потрясенная непринужденностью поведения незнакомки в старинном наряде, она принялась теребить пальцами влажное преддверие лона.

Между тем странная дама вместила в себя мраморный фаллос целиком и принялась бодро прыгать на нем, явно не испытывая неудобств из-за его громадных размеров. Именно это более всего и поразило Кори, она живо представила себя на месте незнакомки и стала еще быстрее тереть пальцами низ живота, ощущая жар во всем теле.

Незнакомка продолжала совокупляться со статуей, медленно розовея от удовольствия. Громадный каменный пенис свободно входил в ее удивительно вместительную расселину, белые бедра двигались все быстрее и быстрее...

Кори громко охнула и кончила. Едва лишь она убрала из промежности руку и одернула подол юбки, как из кустов раздался мужской голос:

– Принимаете солнечные ванны?

Кори вздрогнула и, тряхнув головой, изумленно уставилась на противоположный берег поросшего кувшинками пруда, пытаясь понять, не приснилась ли ей эта поразительная эротическая сценка. Греческая статуя вновь подернулась мхом, хотя только что была совершенно чистой и белой, а дама в старомодном кружевном платье, предававшаяся фривольному развлечению, словно испарилась...

Кори порывисто приняла сидячее положение и воскликнула:

– Я вспомнила, где видела это улыбающееся лицо! Это же Эмилия Кенвуд! Точно такой ее запечатлел кинооператор в начале века!

Она зажмурилась и потерла глаза, а когда вновь их открыла, то увидела стоящего на краю поляны Джеймса Астурио.

– Это вы, Джеймс? – грудным голосом спросила она.

Он вышел из тени и присел на корточки рядом с парапетом.

– Я вас побеспокоил? Вы так сладко спали, Элалья! Полагаете, что загар пойдет вашей нежной коже на пользу? Сомневаюсь.

– Но я не спала!

– Нет, спали и улыбались во сне, как сытая и довольная кошка. На вас было приятно смотреть!

Смущенная его словами, Кори покраснела и стиснула колени, все еще дрожащие после только что испытанного оргазма. Она стряхнула с ладоней мелкие камешки, прилипшие к ним, и устремила взгляд на затянутый ряской пруд. Был ли этот улыбчивый голубоглазый блондин ее повелителем, доведшим ее до бессознательного состояния в подвале особняка, она точно не знала. Но именно эта таинственность и придавала пикантность сложившейся ситуации.

По телу Кори пробежала сладкая дрожь, ее вновь охватило приятное волнение. Натянув подол юбки на колени, она закрыла глаза и попыталась вспомнить, какого цвета было платье, надетое на Эмилии Кенвуд. Однако память не дала ей определенного ответа на этот вопрос, предлагая лишь различные оттенки черного и белого. Кори потерла ладонями лицо и тяжело вздохнула.

– Если сейчас вы еще зевнете от скуки, то я немедленно утоплюсь в пруду. Во всяком случае, брошусь в него, чтобы хоть немного вас позабавить, – сказал Джеймс. – Утонуть в нем нельзя, поскольку он недостаточно глубокий для этого.

– Если дело только в этом, я готова вам помочь, – съязвила Кори и лишь тогда сообразила, что они перешли на испанский.

Несомненно, Джеймс сделал это специально, однако она не попалась на его уловку, благодаря навыкам, обретенным еще в детстве.

– Мне приснился странный сон, – продолжала она, желая сменить тему. – Я видела на том берегу Эмилию Кенвуд, прямо как в кино! Конечно, на первый взгляд в этом нет ничего удивительного, однако...

Джеймс Астурио изобразил на лице заинтересованность и сел на парапет, поближе к ней. От Кори не укрылось, что его брюки тщательно выглажены, а рубашка сияет чистотой, словно бы ее только что доставили из прачечной. Светлые волосы обрели в лучах закатного солнца песочный оттенок, на высоком лбу не было ни капли пота, зубы поражали своей белизной, а губы...

Ах, как ей хотелось их поцеловать!

В промежности возникла легкая пульсация, Кори решила, что это отголоски недавнего оргазма. Так спала она или нет?

– И что же дух основательницы этого заведения делал на берегу пруда? – спросил Джеймс Астурио.

Лицо Кори стало пунцовым, внизу живота вспыхнул пожар, и она поежилась, борясь с желанием повалить этого чистого и опрятного блондина на землю и усесться на его причиндал, как Эмилия Кенвуд – на мраморный пенис изваяния. А вдруг это не он овладел ею в подземелье? Что, если на самом деле он жених Элальи? Проклятие! Ну и ситуация! Как же ей быть? Что предпринять? Чем занимается этот идиот Винс Рассел! Почему он медлит! Ей срочно требуется хоть какая-то информация об этом сногсшибательном красавце! Стоп! Частный детектив сейчас наверняка шарит в личных вещах Джеймса. Значит, нужно задержать его здесь как можно дольше...

– Я расскажу вам, чем занимался на том берегу пруда дух Эмилии Кенвуд, – не глядя на собеседника, сказала Кори. – Впрочем, нет, не стану рассказывать. Это ведь только игра моего воображения. Скажу лишь, что эта старая развратница вытворяла нечто такое, что вряд ли предусмотрено программой нашего обучения.

Джеймс ничего ей не ответил. Лицо его стало серьезным и суровым, и Кори им невольно залюбовалась. Таким она еще ни разу его не видела. Обычно он улыбался и шутил, изображая плейбоя, и совершенно не походил на целеустремленного делового джентльмена.

– Эмилия Кенвуд – величайшая блудница своего времени, – промолвил он наконец. – Она вела беспутную и опасную жизнь, а то, что происходит здесь сейчас, она бы сочла вполне респектабельным. Эмилия знала толк в сладострастии, она понимала, что без капельки риска подлинной страсти не бывает. Только ощущение опасности придает остроту удовольствию.

В его голосе улавливались резкие, мрачные интонации. Кори невольно подсела к нему поближе, так что почти коснулась его плечом, и покосилась на его отражение в темной спокойной воде. Джеймс показался ей в этот момент необыкновенно элегантным и неприступным, сосредоточенным и уверенным в себе человеком, а сама она выглядела вызывающе легкомысленной со своей дурацкой челкой, упавшей на глаза, и в помятом платье, раскрасневшаяся и дрожащая после мастурбации.

– Пожалуй, толики опасности будет маловато, чтобы получить истинное наслаждение, – понизив голос, интимным тоном развивал свою мысль он. – Разве можно испытать настоящий экстаз, когда знаешь, что под тобой натянута страховочная сетка? А где же подлинный ужас? Животный страх перед падением и смертью? Нет, здесь они лишь щекочут нам нервы. Настоящего удовлетворения не получишь, пока не подвергнешься нешуточному риску!

У Кори вспотели ладони: именно таких ощущений ей всегда и недоставало! Облизнув пересохшие от волнения губы, она хрипло подтвердила:

– Вы правы, здесь мы не подвергаемся никакой опасности.

– И вас это огорчает, Элалья? – спросил, вперив в нее пытливый взгляд, Джеймс Астурио.

Кори поймала себя на том, что вышла из роли, и, мысленно чертыхнувшись, поклялась впредь всегда помнить, что ее зовут Элалья. Джеймс молчал, ожидая ответа на свой вопрос, лицо его стало еще более суровым. Кори передернула плечами и слегка отодвинулась от него на всякий случай, напуганная его агрессивной аурой.

В пруду плеснулся крупный карп. Где-то за лесом раздался рев мотора, он напомнил Кори о ее мотоцикле, который хранился в гараже Шеннон в Лондоне. И ей живо представилось, как она мчится на нем по шоссе со скоростью более ста миль в час, а за спиной у нее сидит, обняв ее за талию, невозмутимый Джеймс Астурио в кожаном костюме. Вот это класс!

Кори спохватилась, что чересчур размечталась, и торопливо ответила:

– Вы все верно подметили! Со времен Эмили Кенвуд здесь действительно все измельчало и утратило свое первоначальное очарование. Теперь тут воцарился дух притворства и чопорности.

Джеймс рассыпчато расхохотался. Она взглянула на него с недоумением.

– Вы прелесть, Элалья! – ответил он.

Кори почувствовала неукротимое желание затрахать его до полусмерти. Плевать ей на Элалью! Нужно ловить момент и наслаждаться жизнью, пока не поздно. Она сладко потянулась и, притворившись, что намеревается встать, подалась всем корпусом вперед. Джеймс инстинктивно отшатнулся и удивленно посмотрел на нее. Ему явно было невдомек, что она хочет его понюхать. Кори встала и, улыбнувшись, с невинным видом пробормотала:

– Извините, я чуть было не упала! Здесь так скользко!

Характерный мужской запах – смесь запахов пота, семени и мыла – щекотал ей ноздри, губы невольно растянулись в самодовольную улыбку: она его узнала! Это Джеймс Астурио произвел на нее незабываемое впечатление во время урока в подземелье! Кори охватило вожделение, чувствительность кожи обострилась, соски отвердели, а к горлу подкатил ком.

– Пустяки, – сказал Джеймс и встал с парапета.

Его вид, по-прежнему серьезный и задумчивый, заронил в душе Кори сомнение в верности ее догадки. Может быть, это был вовсе не он? Может быть, ей лишь очень хочется этого?

Нет, решила она, это точно он.

В промежности стало влажно, трусики прилипли к коже. Охваченная приливом страсти, она застыла на месте, чувственно раздувая трепетные ноздри. Перед глазами у нее вдруг все поплыло, ей стало душно и показалось, что солнце нещадно жжет ее обнаженные плечи. А в голове упорно вертелся лишь один вопрос: почему? Почему он притворяется, что тогда в подземелье в роли господина был не он? Почему отмалчивается и не хочет поговорить с Элальей по душам? Неужели он опасается, что она будет смущена?

Набежавшие на солнце облака, принесенные холодным западным ветром, заставили ее с тревогой посмотреть на небо. Назревала гроза. Где-то вдалеке прогремел гром, над горизонтом зависла темная туча. Кори зябко повела плечами, подол ее хлопкового платья больно хлестнул ее по ногам. По воде пруда пробежала рябь, закачались кувшинки, в пруду затихли карпы и золотые рыбки. Казалось, все вокруг замерло, охваченное тревожным предчувствием.

Кори чувствовала, что не в силах больше сносить эту томительную неопределенность, и уже было раскрыла рот, чтобы спросить у Джеймса, кто он такой и что думает о сложившихся между ними отношениях, как он промолвил:

– Похоже, вот-вот хлынет ливень. Позвольте мне проводить вас в дом. Вернемся к нашему разговору несколько позже.

У Кори екнуло сердце, она вспомнила, что в его номере сейчас, возможно, находится Винс, и с невозмутимым видом ответила:

– Я бы с удовольствием еще немного погуляла по саду. По-моему, ветер разгонит эти облачка. Или вы куда-то торопитесь, мистер Астурио?

Как нарочно, новые раскаты грома сотрясли окрестности, а тучи сгустились. Порыв ветра задрал ей подол юбки и растрепал прическу.

Джеймс Астурио улыбнулся и, прищурив свои васильковые глаза, снисходительно обронил:

– Боюсь, что да, синьорина Элалья Сантьяго. Я жду важного телефонного звонка. Если хотите, то можете здесь остаться, но тогда вы рискуете промокнуть до нитки и простудиться, что пагубно отразится на результатах вашей учебы. Увидимся позже, вы ведь придете в столовую на ужин?

– Нет, пожалуй, я пойду вместе с вами, – после некоторого колебания сказала Кори. – Кажется, дождь действительно будет.

Словно бы в подтверждение ее слов сильный порыв холодного ветра поднял в пруду легкую волну. Закачались и зашумели кроны деревьев, шелестя листвой. По телу Кори пробежала дрожь. Винс еще мог находиться в номере мистера Астурио и рыться в его чемоданах. Как же ей задержать Джеймса? Сверкнула молния, и он решительно зашагал по дорожке в направлении дома.

Кори поспешила следом, на ходу неся несусветный вздор о великолепии здешнего сада, красоте роз и очаровании парковых аллей. Шум ветра в кронах деревьев и раскаты грома заглушали ее монолог. Джеймс уже почти бежал, и она едва поспевала за ним, рискуя подвернуть ногу. Наконец они достигли парадного входа особняка. И точно в этот миг хлынул дождь. Тяжелые капли забарабанили по ступенькам лестницы и навесу над массивной дверью. Смерив Кори ехидным взглядом, Джеймс Астурио воскликнул:

– До встречи за ужином! – И, первым войдя в вестибюль, стал быстро подниматься по внутренней лестнице.

Застыв на месте, Кори проводила его взглядом, лихорадочно соображая, что ей сейчас лучше предпринять. Оставаться в неведении относительно исхода тайного проникновения Винса в номер Джеймса Астурио она не желала. Врожденное любопытство подталкивало ее на рискованную авантюру, будоража кровь. В доме было по-прежнему тихо, только из кухни доносились запахи приготовляемой пищи и звон посуды. За окном каркнула ворона, сверкнула молния, громыхнул гром, и капли сильнее застучали по крыше: буря набирала силу. Медлить было нельзя.

Кори скинула туфли и, держа их в руке, босиком стала быстро подниматься по лестнице, прислушиваясь к эху шагов Джеймса Астурио по коридору. Вот они затихли, послышался скрип отворяемой двери. Кори побежала вверх по ступеням. Сердце стучало в ее груди так громко, что ей казалось, что стук может услышать Джеймс. Дождь забарабанил по окнам, раскаты грома стали еще громче, где-то захлопали двери. Кори ускорила шаг, ковровая дорожка колола ее босые ступни, но все же она успела заметить, в какую именно комнату вошел Джеймс.

Стиснув зубы, она подкралась на цыпочках к его двери и припала глазом к замочной скважине, стараясь дышать как можно тише. Капелька пота стекала у нее по спине, колени дрожали от волнения. В прихожей было темно, и ей не удалось ничего разглядеть. Она выпрямилась и, сжав от злости кулаки, тихо выругалась. Сердце не желало успокаиваться, от боли в висках у нее закружилась голова. Джеймс сказал, что он ждет звонка. Но пока в его номере было тихо. Может быть, лучше уйти, пока ее здесь не застали? Кори нервно переступила с ноги на ногу, ворсинки больно кололись, вынуждая ее собраться с мыслями и что-то предпринять. В голове ее родился дерзкий план: войти в свободный номер и, припав ухом к стене, послушать, о чем будет разговаривать Джеймс по телефону.

Она так и поступила. За стеной слышались приглушенные голоса, но разобрать слова было невозможно. Разговаривали двое мужчин, они о чем-то спорили. Кори плотнее прижалась ухом к стене и вздрогнула, узнав голос второго спорившего: он принадлежал Винсу Расселу.

– Проклятие! – воскликнула она и выронила на пол туфли. – Я знала, что этим все и кончится!

За окном сверкнула ослепительная молния.