Темная симфония

Глава 4

— Антониетта! Проснись! Если ты не проснешься, я позову врача! — Наташа Скарлетти-Фонтейн все трясла и трясла свою кузину. — Я не валяю дурака, просыпайся сию же минуту! — в ее голосе слышалась паника.

Антониетта пошевелилась. Ее ресницы чуть приподнялись, показывая, что она проснулась.

— В чем дело, Таша? — ее голос был сонным, а ресницы снова опустились вниз, прикрывая невидящие глаза. Голова откинулась на подушки, а сама она зарылась под одеяла. Она так устала, слишком утомилась, чтобы вставать. Все в ней настойчиво требовало еще пары часов сна. Не может быть, чтобы солнце уже село…

— Нет, ты этого не сделаешь! Антониетта Николетта Скарлетти, сию минуту вставай!

Узнав полную решимость в голосе кузины, Антониетта приложила все силы, чтобы стряхнуть потребность поспать еще чуток.

— О, во имя всего святого, неужели произошла страшная катастрофа, о которой я не знаю? — она потерла глаза и попыталась принять сидячее положение, отчаянно стараясь понять, откуда взялась такая абсурдная мысль, как наступление заката. — Да что с тобой? — она чувствовала себя немного растерянной и неуверенной, словно легкая дымка застилала ее сознание, и она не могла вспомнить самых важных вещей. Ей хотелось спать вечно.

Антониетта прижала ладони к ушам. Ее слух стал таким острым, что она едва могла выносить биение сердца Таши, напоминающее барабанный бой и грозившее свести ее с ума. Дыхание Таши звучало как сильный порыв ветра. Снаружи же грохотало море, и лил дождь. Антониетта накрыла голову подушкой, чтобы заглушить звуки, прежде чем она сможет различить в шепотах, разносящихся по палаццо, конкретные разговоры.

— Что со мной? — Таша пребывала в ярости. — Если хочешь знать, то сейчас почти четыре часа пополудни, и никто из нас не мог тебя разбудить. Nonno рассказал нам о взломе, и что вас обоих усыпили. Он сказал, что напавшие на вас люди сбросили его со скалы. Что за чушь думать, что Байрон Джастикано спас его жизнь, вытащив со дна моря? Никто не способен на это. Nonno превращается в маразматика. Власти ждут твоих показаний, а ты спокойненько себе здесь лежишь и спишь, словно ничего и не произошло! Словно этого было недостаточно, так ко всему прочему пропал и повар, просто встал и ушел без единого слова, и у нас нет ничего стоящего, чтобы поесть. Экономка в истерике.

Антониетта не могла себе представить экономку, уверенную сеньору Хелену Вантизан, в истерике. Спокойную, терпеливую, почтенную женщину, твердой рукой управляющую палаццо.

— С чего бы это Энрико уходить? — она осторожно отняла от ушей подушку, сознательно стараясь уменьшить силу звука, действующего ей на слух. Это помогло, в ушах перестало звенеть.

— Откуда мне знать, о чем думает этот глупый человек? И ты как всегда обращаешь внимание на самые неинтересные и самые неважные вещи. Пришли представители власти. Ты слышала меня? Они ждут тебя весь день.

У Антониетты безумно захотелось рассмеяться, хотя она сомневалась, что это импульсивное желание имеет что-то общее с весельем. Ей показалось довольно забавным, что Таша пришла будить ее, хотя считала совершенно нормальным для себя спать до полудня каждый день. К тому же, Антониетта находилась в легкой истерике из-за странного обострения ее слуха. Какое-то время она наблюдала за насекомым, снующим по полу. Но потом была вынуждена заставить свое внимание сконцентрироваться на страданиях кузины.

— Они ждут прямо сейчас? — к ней вернулись воспоминания, заполняя ее сознание. Но не подробностями убийства, а чистым сексуальным удовольствием. Байрон.

— Nonno отослал их прочь, сказав, что тебе необходимо отдохнуть после испытаний прошлой ночи. Иногда он становится таким грубым. Я хотела бы, чтобы ты поговорила с ним.

Антониетта распознала нетерпеливые нотки в голосе Таши.

— Ты прекрасно знаешь, что nonno невероятно умен, — хотя он мог быть довольно резким, если считал, что кто-то ведет себя, как идиот. Он часто был груб с Ташей. — На какое-то мгновение мне показалось, что ты волновалась обо мне.

— На минуту мне показалось так же, но я ни капли не ценю заботу, Антониетта. Я совершенно не хочу, чтобы у меня от постоянного беспокойства появились эти ужасные морщинки. И почему ты вечно попадаешь в передряги? Почему кому-то не попытаться убить меня? — ее голос стал более громким, почти превратившись в вопль, отчего Антониетта была вынуждена вновь закрыть свои чувствительные уши подушкой. — Нет никакого смысла волноваться о тебе. Посмотри на себя. Ты сидишь здесь такая спокойная, как всегда. Я могла бы стать идеальной жертвой и выглядеть бледной, храброй и интересной. У тебя же такой вид, словно ничего не было.

— Поверь мне, Таша, это был совсем не веселый опыт. Тебе совсем не нужно, чтобы кто-то пытался тебя убить, чтобы выглядеть интересной. У тебя это всегда получается просто замечательно. Тебе не нужно быть бледной и храброй, ты красива, и знаешь это.

Таша отмахнулась от очевидного.

— Я знаю, знаю, — она вздохнула, — не всегда достаточно быть красивой, чтобы привлекать внимание, Антониетта. Некоторых мужчин интересуют только такие глупые вещи, как убийство. И что я должна делать? Нанять кого-то, кто бы убил меня, чтобы привлечь чуть-чуть внимания? — она вскочила на ноги и быстро и зло заходила по комнате. — Это абсолютно смешно — этот мужчина просиживает с тобой часами, а ты даже не можешь увидеть его! Об этом даже думать невыносимо.

— Байрон? — Антониетта изо всех сил старалась поспевать за мыслями своей кузины и одновременно контролировать громкость своего слуха. Звук шарканья обуви Таши эхом отдавался в ее голове.

— Ох, этот мерзкий человек! Не он. Ты же знаешь, что я не могу находиться в одной с ним комнате. Он грубый и неприятный, и я ненавижу его, — Таша с тщеславием уставилась на свое отражение в зеркале. — Зачем тебе здесь зеркало? Никогда не понимала этого. — Она повернулась боком и задержала дыхание, проверяя свой плоский живот.

— Оно шло вместе с мебелью, — ответила Антониетта. — О каком мужчине ты говоришь? Я не провожу время ни с одним из них, — она отвернулась от кузины, чтобы спрятать румянец, внезапно вспыхнувший на ее лице. Она не могла спокойно думать о времени, проведенном с Байроном. О своей реакции на него.

— Полицейский, Антониетта, — нетерпеливо фыркнула Таша. — Ради всего святого, следи за разговором. Это важно.

— Все дело в полицейском? — Антониетта вздохнула со смесью облегчения и раздражения. — Таша, ты помолвлена и собираешься замуж. У тебя есть жених, очень богатый, смею добавить.

— А это-то тут причем? Я собираюсь замуж за Кристофера, но он такой скучный. И такой ревнивый. Это утомляет. Вся его жизнь сосредоточена на его семье, церкви и бизнесе. Все о чем он думает — это корабли и религия.

— Его семья владеет второй по величине судоходной компанией в мире, Таша, — сказала Антониетта. — А итальянские семьи всегда были близки.

— Маменькины сынки, — фыркнула Таша, — или, как в случае с Кристофером, папенькин сынок. Они настаивают, чтобы я вместе с ними ходила в церковь.

— Соглашаясь на помолвку с ним, ты знала, что он хочет обратить тебя в свою религию.

— Я не предполагала, что это окажется так серьезно. Он приводит этого ужасного священника каждую неделю, намекая, что я должна учиться. Все, что я должна делать, это ходить в церковь и сидеть рядом с ним на протяжении всей службы. Мне нет никакой необходимости понимать все эти бессмысленные бормотания, которые сопровождают ее. Я сомневаюсь, что кто-нибудь еще действительно смыслит в этом. В любом случае, почему бы нам не быть простыми католиками, как все остальные? Кого волнует, какая религия истинная, а какая выделилась из нее? Это самая настоящая глупость.

Антониетта еще раз вздохнула.

— Ты не можешь закрутить роман с полицейским в то время, как помолвлена с одним из самых могущественных людей мира. Я думаю, таблоиды мигом пронюхают про это.

— А кто говорил о коротком романе? Я вполне могла по-настоящему влюбиться в него. У него самая замечательная грудь, какую только можно представить. Даже Байрон не обладает такой грудью, ну, во всяком случае, не такой совершенной, — она издала неприличный звук. — И почему он тебе нравится?

Антониетта сознательно притворилась непонимающей.

— Я никогда не встречала твоего полицейского, Таша, так что откуда я могу знать?

— Ты прекрасно знаешь, что я говорю о Байроне!

— А почему он не нравится тебе? — возразила в ответ Антониетта.

— Он ни смотрит на меня. Никогда. Это ненормально, — сказала Таша. — Все мужчины смотрят на меня. Он к тому же пугающий. По-другому его никак не назовешь. Его глаза пустые и холодные, он смотрит на людей так, словно видит их изнутри. Он никогда не улыбается, — она вздрогнула. — Он напоминает мне тигра, которого я как-то видела в зоопарке, расхаживающего туда-сюда по своей клетке и наблюдающего за мной своими немигающими глазами.

— Он улыбается.

— Он обнажает зубы, это не то же самое, — Таша громко ахнула: — Антониетта! Что у тебя на шее? Это же засос.

Антониетта почувствовала внезапное жжение и пульсацию на шее, что незамедлительно вызвало реакцию во всем теле. В центре живота затеплилось пламя. Ответная пульсация появилась меж ее ног. На какой-то момент она словно ощутила его вкус в своем рту. Дикий. Неприрученный. Но тайные, сексуальные мечты лучше оставить для ночи, а не для все еще длящихся дневных часов. Пульсация распространилась, охватив ее грудь. Она постаралась не покраснеть, вспоминая прикосновения губ Байрона, влажных, горячих и обезумивших, к своей коже. Она ладонью прикрыла свою шею, задерживая там его поцелуй, этой маленькой лаской сохраняя его для себя.

— Это засос! Прошлой ночью он был здесь, с тобой! — это было обвинение, не меньше, словно Антониетта находилась под следствием за преступление. — Ты впустила Байрона Джастикано в свою постель! Взгляни на себя, во что ты одета! — Таша была близка к истерике. — Эти кружева едва прикрывают тебя! У тебя совсем, что ли, нет стыда?

— Таша, — Антониетта заставила себя сохранять спокойствие, в то время как ей хотелось выставить кузину из комнаты. — Ты сама купила мне эту ночнушку. Я сплю в ней, потому что так удобно, и я всегда предполагала, что ты воплощение изящного вкуса.

— Ну, да, я тоже так думала, по правде, — Таша несколько смягчилась. — Но мне не хотелось бы, чтобы ты надевала ее для этого ужасного человека. Он охотник за приданым, гоняющийся за твоими деньгами. Все это время притворяясь, что дружит с nonno, он в действительности желал соблазнить слепую женщину.

— Тебе обязательно все время быть такой драматичной, Таша? Мне тридцать семь лет. Не думаешь ли ты, что я никогда не была с мужчиной? Может это тебя и удивит, но не обязательно обладать зрением, чтобы спать с кем-то. — Антониетта натянула халат и надела темные очки. — И я не понимаю, почему ты говоришь, что мои шрамы ужасны, когда они едва заметны, — она прошла мимо кузины в огромную ванную комнату. Ей следовало бы переспать с ним. Она повела себя как полная идиотка, не переспав с ним. Все было, как в тумане. Ей хотелось, чтобы Байрон занялся с нею любовью. Неужели она уснула в самый разгар всего этого? Мысль была унизительной.

Таша последовала за ней.

— Это было годы назад, Тони, ты и сама знаешь. Тогда шрамы были намного хуже. И все уделяли тебе так много внимания. Бедная маленькая осиротевшая девочка. Это было, как в кино. Просто представь, чтобы я смогла бы сделать с такой ролью.

— Это была не роль, Таша, — в голосе Антониетты проскользнуло раздражение, несмотря на ее твердую решимость быть терпеливой. — Я потеряла мать и отца. Это был ужас. Трагедия.

— Знаю. Я рождена для трагедии.

— Тогда переживи ее.

— Не то, чтобы я могла рассуждать об этом, — фыркнула возмущенно Таша, — да и никто не задумывается о твоих шрамах уже много лет.

— Я думаю о них каждый раз, когда появляюсь на публике.

Таша принялась рассматривать свой идеально ухоженный ноготь.

— Если бы ты не была такой тщеславной, постоянно думая о том, как выглядишь, тебе не пришлось бы напоминать.

Антониетта прикусила язык, чтобы не указать Таше, что это именно она провела половину своей жизни перед зеркалами.

— Тебе следовало сказать мне, что они не были такими страшными. Не находиться в центре внимания каждую минуту бодрствования, это недостаточная причина, чтобы причинять боль мне.

— О, ради Бога, Тони, ты же знаешь, что я сожалею, это было много лет назад. Ты также знаешь, что я ничего не могу поделать со своим стремлением постоянно находиться в центре внимания. Мой психотерапевт говорит, что это вина папы. Он слишком много внимания уделял Полу.

— Он заваливал тебя подарками, — возразила Антониетта. — Ты была его маленькой принцессой. Он давал тебе все, что ты только желала.

Таша устроилась в глубоком мягком кресле.

— Подарки никогда не смогут заменить отцовской привязанности, и ты прекрасно знаешь, что вся жизнь отца была сосредоточена на поле для поло. Я терпеть не могла, когда моя обувь становилась грязной, и он никогда не прощал мне этого. Он всегда и везде брал с собой Пола, — поскольку Антониетта не видела ее надутого вида, Таша не волновалась по этому поводу.

— Ты точно знаешь, как переиначить факты. Бедный Пол не мог ничего сделать правильно. Он старался ублажить вашего отца годами. — Отец Пола и Таши был одержим женщинами, а не полями для игры в поло, но Антониетта воздержалась от исправления Ташиной версии истории.

— И потом Пол начал играть, пить и делать все, что только можно, чтобы поставить нашу семью в неловкое положение, — заметила Таша. — Он просадил каждый цент, унаследованный им сначала от матери, а потом от отца. А затем он потерял все мои деньги. Отец был совершенно прав, с самого начала говоря, что у него слабый характер.

— Это не так. Большую часть своих денег ты потратила сама, а затем настояла, чтобы вложить их в инвестиции, которые предложил Пол. Я говорила вам, что это неразумно. Вы знали, что выбрасываете деньги на ветер, но все равно поступили по-своему.

Таша вскочила на ноги.

— О-о-о! Откуда тебе знать, на что это похоже? Все, к чему ты прикладываешь руку, превращается в золото. Ты не должна продавать себя мужчине, который холоден, как рыба.

— У вас с Полом есть на что жить, Таша, да и это место всегда будет вашим домом, как ты сама знаешь. У тебя также нет никакой необходимости продавать себя. Я говорила тебе не вкладывать свои деньги. Как я припоминаю, я была непреклонна, но вы не захотели меня слушать, — чтобы предотвратить дальнейшие споры, Антониетта плотно закрыла дверь в ванную.

Она не спеша приняла душ, надеясь, что к тому времени, когда она оденется, Таша уйдет, хотя в глубине души понимала, что это маловероятно. Ее кузина могла быть цепкой, как клещ, когда на горизонте появлялся мужчина, и очевидно власти допустили огромную ошибку, послав красивого офицера. Она не могла представить, почему сбежал повар палаццо, Энрико, и очевидная дрожь пробежала по ее спине, несмотря на горячий душ. Байрон был уверен, что кто-то добавляет в еду яд. Могло ли исчезновение Энрико как-то быть связано со всем этим?

Антониетта подняла лицо навстречу горячим струям воды над своей головой. Байрон убил ее похитителя. Она не сомневалась, что он это сделал. И тело было сброшено со скалы, небрежно, без единой мысли о том, что могут подумать власти. О чем она вообще думает? Она знала вещи, неизвестные остальным. Могла делать вещи, на которые другие были неспособны. И она знала, что Байрон был не совсем человек. Она приняла это в нем, как и в самой себе, однако он убивал легко, быстро, без колебаний. Он заявил, что не подозревает Энрико. А если бы он нашел свидетельства причастности Энрико к отравлениям?

На мгновение Антониетта прислонилась головой к кафельной плитке душевой кабинки, позволяя струям воды обмывать себя. Байрон обладал многими способностями, которые она не вполне понимала, но он не стал бы убивать Энрико. Она не позволит Таше, со всей ее драматичностью, заронить в ней подозрения. С тихим вздохом она выключила горячую воду и стряхнула капли со своей кожи. Полотенце держалось на ее груди лишь за счет небольшого узла, и она чувствовала себя разгоряченной и с трепетом ожидающей внимания. Она оделась с особой тщательностью, заплела густую копну своих волос в тяжелую косу, свернув ее в замысловатый узел, чтобы добавить себе роста и уверенности.

Таша по-прежнему находилась в ее комнате. Антониетта могла чувствовать характерный аромат ее духов и непрестанное шуршание одежды. Таша не была спокойной или терпеливой, и ждать для нее было трудно. Антониетта заставила себя улыбнуться.

— Ты все еще здесь. Это должно быть чем-то важным.

— Ну, наконец-то! Ты должна поторопиться, Тони, — Таша поймала ее за руку. — Это важно, ты не представляешь себе, как это важно. Ты должна поговорить с nonno. Я должна присутствовать в комнате, когда вернутся полицейские, чтобы допросить тебя.

— Я поговорю с ним, Таша, — согласилась Антониетта.

Наступило некоторое затишье, пока Таша подыскивала подходящие слова.

— Не сердись на меня. Ты же знаешь, я всегда присматриваю за тобой. Ты не такая опытная, как я, хотя, конечно, старше меня.

— Неужели ты забыла, что у нас один день рождения?

Таша издала тихий шепот раздражения.

— Я не узнаю тебя сегодня, Тони. Ты видишь? Он уже вбивает клинья между тобой и семьей!

— Я не хочу разговаривать с тобой об этом, Таша. Я не вмешиваюсь в твою личную жизнь, независимо от того, какой экстравагантной я бы ее не считала. Все, чего я прошу, это немного уважения. То, что я делаю, это мое дело и только мое. И не смей настраивать против Байрона остальных членов семьи.

— Неужели ты действительно поговоришь с nonno обо мне? — спросила Таша.

— Да, я же сказала, что поговорю.

Раздавшийся стук в дверь был очень громким. Антониетта узнала отличительную манеру Мариты объявлять о себе. Та прилагала все усилия, чтобы производить впечатление влиятельной и властной, даже в незначительных делах.

— Входи, Марита, — через несколько минут все ее кузены будут толпиться в ее комнате.

— Я пришла по поручению своего мужа, Франко, который обеспокоен твоим благополучием, — официально и громко проговорила Марита. — Ты никогда не спала так долго за все то время, что мы можем припомнить.

— Ты замужем за Франко десять лет, Марита, — раздраженно промолвила Таша, — мы знаем, что он твой муж. Зачем заявлять об этом каждый раз, когда ты входишь в комнату? Ты сама являешься личностью. Если бы ты только поговорила с доктором Веншранком, то тебе не нужно было бы так сильно отождествлять себя с Франко.

Марита вздернула подбородок.

— То, что я замужем уже десять лет, а ты пережила два брака и три помолвки, не означает, что мне нужно повидать твоего доктора, Таша. Франко хороший человек, и я горжусь тем, что являюсь его женой. В любом случае это напоминает тебе, что я также являюсь членом семьи, даже если только посредством брака.

— Ты такая неуверенная, — сказала Таша, от отвращения закатывая глаза. — Ты являешься членом семьи десять долгих лет, у тебя двое детей, и тебе, кажется, давно пора забыть тот факт, что ты ниже нас по происхождению и что у тебя не было вообще никакого социального статуса, когда Франко повстречал тебя. Как сделали все мы.

— Не начинайте, вы двое. Мне незамедлительно нужно поговорить с сеньорой Хеленой и узнать, что произошло, иначе нам всем грозит остаться без еды на несколько последующих дней, — Антониетта пришла в раздражение от них обоих, взрослых, вечно враждующих женщин.

— Марита прекрасно проживет день-два, я же не выживу, — Таша похлопала по своему плоскому животу.

Марита чуть не закричала от отчаяния.

— Мой живот признак женственности, двух bambini, а у тебя нет ни одного.

— Достаточно! — почти рявкнула Антониетта. — Я не желаю, чтобы ты еще когда-нибудь повторила это Таше в моем присутствии, Марита.

— Я сожалею, прости меня, Таша. Тони права, мне не следовало говорить таких вещей.

— Я не обращаю внимания ни на что, сказанное тобой, — воинственно ответила Таша, но ее голос дрожал.

Марита обратила все свое внимание на Антониетту.

— Тони, мне действительно крайне необходимо поговорить с тобой насчет Франко. Он сейчас на встрече с nonno. Я не хочу, чтобы ты мешала им. Пойми же, он заслуживает еще одного шанса. Настало время nonno понять, чего он стоит и соответственно отнестись к нему. Он должен быть вице-президентом и всеми уважаемым человеком.

— Тебе же известно, что у меня нет права голоса относительно принимаемых nonno решений, Марита.

— Просто пообещай мне не губить шансы Франко. Я настаиваю, Антониетта. Ты же знаешь, как упорно он работает и заслуживает намного большего, чем ему дает nonno. Одна маленькая ошибка должна быть прощена.

— Это не было «маленькой ошибкой», как тебе прекрасно известно, Марита. Ты давила на него, пока он не стал злым и жестоким в попытке заслужить твое уважение. Он предал свою семью и нашу компанию. Ему повезло, что против него не были выдвинуты обвинения, и nonno прислушался к моим и Ташиным мольбам позволить ему остаться здесь. Если ты снова подталкиваешь его сделать что-то, о чем он впоследствии пожалеет, то подумай хорошенько, Марита. Nonno не простит еще одного предательства. Даже ради детей, Марита. Так же, как и я.

— Он отклонил великолепное предложение от компании Кристофера присоединиться к ним. Слияние пошло бы на пользу обеим компаниям. Франко доказал свою верность, хотя знал, что слияние сделало бы нас всех очень богатыми.

Антониетта вздохнула.

— Мы уже богаты, Марита, и от этого слияния наша компания ничего не выигрывает, оно на пользу только Демонизини. Ты отлично знаешь, что отец Кристофера даже пытался ухаживать за мной в надежде на слияние.

— Семьи объединятся, когда Кристофер женится на Таше.

Громкий треск, а затем душераздирающий крик боли прервал обеих женщин. Непрерывный крик ребенка, испытывающего страшную боль, ни с чем нельзя было спутать. Таша мгновенно повернулась на звук.

— Это маленькая Маргарита! — и сразу же, едва выкрикнув это заявление, она выбежала из комнаты.

Доносящиеся с нижнего этажа крики были ужасными. Антониетта никогда не слышала ничего подобного.

— Что-то на самом деле случилось с Маргаритой.

— Она просто хочет внимания, — Марита закрыла уши руками. — Таша должна заставить ее прекратить так шуметь, ни одному Скарлетти не следует устраивать такую сцену. Это влияние Таши. Если Франко услышит ее, то помчится к ней, вместо того, чтобы сосредоточить все свои мысли на делах, как ему следует поступить! — но она бежала, даже когда жаловалась.

Антониетта вслушивалась в тон ее голоса, не в слова. Марита была напугана, ее дыхание стало прерывистым. Антониетта держала ее за руку, когда они спешили вниз в главный холл на звук доносившихся криков. На широкой лестнице ей пришлось замедлить свой бег, так как она не хотела оступиться. Неожиданно Марита выдернула свою руку и прижалась спиной к стене.

Антониетта услышала, как Таша успокаивает шестилетнюю девочку.

— Тише, тише, теперь здесь Тони, и она проследит, чтобы позвали доктора. Он мгновенно вылечит тебя. Здесь и твоя madre[11]. Все будет в порядке, — по направлению голоса Антониетта определила, что Таша сидит с ребенком на полу у основания лестницы. Она осторожно спустилась с последней ступеньки и остановилась, стараясь не споткнуться о них.

Марита закричала, ужасный звук добавился к крику боли Маргариты. Послышался глухой звук, на пол упало тело.

— В чем дело? Что произошло, Таша?

— Не обращай внимания на Мариту. Она свалилась в обморок, что всегда делает во время кризиса. Сюда, Тони, — Таша поймала Антониетту за руку и направила к плачущему на полу ребенку. К данному моменту крики перешли в рыдания, поскольку Маргарита пыталась восстановить контроль. — Это ее правая нога. Скажи мне, что ты думаешь. Не шевелись, piccola, осмотреть тебя займет всего минуту, а Антониетта, как всегда, будет осторожной. С твоей madre все в порядке. Она просто в обмороке. Ты сама не раз видела, как она это делала раньше, — Таша снова и снова целовала кудрявую головку, стирая слезы, бегущие по маленькому личику. — Будь осторожна, Тони. Здесь повсюду щебень.

Антониетта осторожно провела рукой по тонкой ножке. У нее перехватило дыхание, когда она почувствовала рваную рану от высунувшейся наружу кости.

— Таша права, cara mia, нам незамедлительно нужен доктор для тебя. Ты такая храбрая, что осталась здесь с Ташей, — она стала говорить громче, поскольку почувствовала приближение своей ассистентки, привлеченной криками. — Жюстин! Нам сейчас же нужна скорая помощь. — Жюстин Тревис была ее ассистенткой в течение тринадцати лет, ее глазами и ушами среди постоянно меняющихся домочадцев.

— Сейчас, мисс Скарлетти! — ответила Жюстин из коридора. — Хелена уже вызывает.

— Скажи им поторопиться, это весьма срочно! — Антониетта сохраняла свой голос спокойным, не желая тревожить Маргариту. — Постарайся привести в себя Мариту. И позови сюда Франко.

Марита простонала.

— Bambina. Mia bambina… Как это могло случиться? — она не осмеливалась повернуться лицом к дочери, позволяя Хелене помочь ей подняться. — Так много крови, и эта кость. Она останется калекой на всю жизнь.

— Марита! — прошипела ее имя Таша. — Это не поможет. Отправляйся к Винсенте. Он, должно быть, напуган плачем Маргариты. Франко позаботится о ней.

— Да, да, ты права, Таша, — Марита прижала руку к животу, повернула голову и почувствовала тошноту. — Grazie, позаботьтесь о моей бедной bambina.

Франко обхватил руками Ташу и свою дочь.

— Хелена, отведи Мариту в комнату. Она больна, и с нее уже хватит.

Хелена повиновалась, обхватив Мариту рукой, в то время как одна из горничных начала очищать пол.

Таша покачивалась взад и вперед, стараясь успокоить себя и ребенка.

— Сделай что-нибудь, Тони, мне невыносимо видеть ее страдания, — шепотом умоляла Таша. — Как такое вообще произошло?

— Поторопись, Тони, забери ее боль, — настойчиво попросил Франко.

— Опиши мне, что ты видишь.

— Упал герб Скарлетти, висевший над дверью nonno. Разве мы не должны были все это проверить и обеспечить безопасность? Маргарита выходила из комнаты nonno и он упал прямо на нее. Она могла погибнуть, — в голосе Таши наравне с гневом слышались рыдания. — Она пришла навестить nonno, но он уже ушел.

Антониетта замерла. В палаццо проводился ремонт, и она вместе с инспекторами осматривала крыло палаццо, принадлежащее дедушке. Она знала, что они обратили особое внимание на герб Скарлетти, из-за его тяжелого веса.

— Ни до чего не дотрагивайтесь. Здесь все должны осмотреть полицейские.

И сразу же дом, который Антониетта любила, дом, который был ей таким родным, приобрел зловещую атмосферу.

Маргарита лежала на руках у Таши, тихонько постанывая, в то время как ее отец ласково поглаживал ее волосы и лицо, шепча, как сильно он ее любит. Пальцы Таши сжали руку Антониетты.

— Сделай что-нибудь, забери ее боль, Тони. Сделай это прямо сейчас, я не могу выносить ее страданий.

— Скорая скоро будет, — прошептала в ответ Антониетта, но ее руки продолжали лежать на маленькой ножке. Она сделала глубокий вдох и сосредоточилась, отрешаясь от звуков рыданий, от всепоглощающих эмоций каждого, кто находился в комнате. Антониетта позволила всему этому течь через нее, вокруг нее, ища глубокий колодец внутри себя, где она могла выпустить на свободу энергию, которая была такой сильной, такой немаловажной частью ее самой и ее наследия.

Антониетта знала, что Байрон Джастикано умел исцелять, поскольку такой же талант являлся частью и ее семейного наследия. Она, конечно, не могла излечивать точно так же, как и он, но была способна определить проблему, уменьшить боль и ускорить выздоровление ее людей. Она почувствовала тепло, растущее, распространяющееся, двигающееся изнутри ее тела к ее рукам, к ноге ребенка.

Почти сразу же Маргарита стала спокойнее, ее рыдания перешли во всхлипывания и легкую дрожь. Антониетта почувствовала, как большая часть напряжения покинула тело Таши.

Франко наклонился и поцеловал свою кузину. Его лицо было влажным от слез.

— Grazie, Тони. Жаль, что я не могу делать этого, — Таша прижала Маргариту поближе к себе.

— Скорая в пути, Антониетта, — сказала Жюстин, осторожно прокладывая путь сквозь завалы. — Я также уведомила власти. Болты, державшие герб Скарлетти, были практически полностью перепилены. Это был не несчастный случай. — Прежде, чем ее работодательница смогла запротестовать, она торопливо заверила ее: — Не волнуйся, я была осторожна, ни до чего не дотронулась и не оставила отпечатков пальцев. Я смотрела достаточно фильмов, чтобы знать, чего не полагается делать. — Она присела рядом с Антониеттой. Словно защищая. — Это был не несчастный случай, а учитывая события прошлой ночи, мне кажется, ты не должна рисковать.

— Сдается, ты права, Жюстин, — согласилась Антониетта.

— Пожалуйста, позвони Джо Сандерс и сообщи, что я хочу с ней встретиться. Спроси, не сможет ли она приехать сюда, в палаццо.

— Я займусь этим немедленно. Сандерс известна своими мерами безопасности по защите людей, но ее очень трудно заполучить. Хотя она могла бы порекомендовать нам кого-нибудь. Мне отменить твое выступление на местном благотворительно вечере на следующей неделе?

Антониетта покачала головой.

— Нет, это для благого дела. Но я хочу, чтобы nonno также был под защитой, это важно, Жюстин. Проследи за тем, чтобы один из наших охранников бдительно следил за ним, пока я не решу проблему с Сандерс.

В холл торопливо вошел дон Джованни, он тяжело дышал, так как пытался бежать.

— В чем дело, что она сделала? Франко, с ней все будет в порядке? — его обычно такой властный голос дрожал.

— Мы отвезем ее в больницу, nonno, — мягко сказал Франко. — Они в мгновение ока вылечат ногу Маргариты.

— Садись, nonno, — озабоченно сказала Таша, — Тони частично забрала боль, и Маргарите чуть лучше, — она быстро обняла плечи ребенка, подбадривая. — Ты такая храбрая, cara mia. Правда, она храбрая, Тони?

— Очень храбрая, — Антониетта поцеловала макушку девочки, сохраняя контакт с детской ножкой в надежде удержать боль на расстоянии.

Девочка неуклюже пошевелилась, пока не вцепилась в рукав Антониетты:

— Получается, что я настоящая Скарлетти?

Таша что-то фыркнула и, повернув голову, бросила взгляд на Франко, разозленная тем, что постоянные придирки Мариты сделали ребенка неуверенным в себе.

— Ты всегда была Скарлетти, Маргарита. Ты храбрая и замечательная, ты радость для всех нас. Не так ли, Тони? Франко?

— Маргарита, ты до мозга костей Скарлетти, — немедля согласилась Антониетта.

— Ты всегда была похожа на меня, Маргарита, — сказал Франко, целуя дочь в макушку. — Правда, nonno?

— У тебя глаза отца и его жизнерадостный характер, — заверил девочку дон Джованни.

— Синьорина Скарлетти, скорая приехала, — объявила Хелена. — Сюда, — она помахала рукой санитарам.

— Grazie, Хелена, — поблагодарила ее Антониетта. Она доверила Жюстин провести врачей сквозь обломки к девочке. После обследования и краткой беседы с Франко, было решено, что они отправят Маргариту в больницу, где об ее ноге позаботятся должным образом.

— Пожалуйста, убедитесь, что боли нет, — взмолилась Таша, защищающе прижимая к себе ребенка. — Мы вас ждали очень долго, и она очень напугана.

— Мы проследим, чтобы она не испытала боли больше, чем это необходимо, — заверил ее санитар. — Мы можем дать ей обезболивающее, пока транспортируем ее.

Антониетта подождала, пока Маргариту устроят в машине скорой помощи вместе с отцом и Ташей и та окажется на пути в больницу, после чего начала разбираться в произошедшим.

— Жюстин, убедись, что место оцеплено, чтобы никто не смог ни до чего дотронуться и ни одна горничная не попыталась прибраться здесь, пока у полиции не появится возможность осмотреть все, — по слабому запаху духов она определила, что к ним приблизилась экономка. — Хелена, расскажи мне об Энрико. Что тебе известно об его исчезновении?

— Ничего, синьорина, его просто не оказалось в его комнате. Ничего не было взято, одежда и личные вещи были на месте. Вчера вечером он подготовил все для сегодняшнего меню, и мы обсудили, что нам потребуется на кухне, чтобы утром я могла за этим отправить мальчишку. Около десяти мы выпили по бокалу вина, и он отправился к себе, как делал всегда. А этим утром он просто не появился, чтобы приготовить завтрак, в результате чего я отправила горничную проверить его. Его в комнате не было. Когда она мне сказала об этом, я сразу же направилась в его комнату сама. Я не заметила, чтобы что-то было не на своем месте.

— Кто-нибудь что-нибудь знает о нем? У него есть женщина?

— Нет, — вздох Хелены был громким, и Антониетта не смогла уменьшить громкость. Все казалось оглушительным, даже звук обуви на прекрасно отполированном полу. Это немного отвлекало. Она могла слышать жужжание насекомых, скрипы и стоны во всем доме. Вдали прозвучали зловещие раскаты грома, заморосил дождь.

— Неужели он мог просто так уйти? Он никогда не делал ничего подобного за все те годы, что провел с нами. Это его дом. Уверена, кто-нибудь знает, куда он мог направиться. Его друзья? Кто-нибудь за пределами палаццо.

— Я сожалею, синьорина, но Энрико никуда не ходил. Здешние люди были его семьей. Это был его дом. Он не посещал другие места, — настойчиво проговорила Хелена. — Я знаю, что это правда. Энрико часто рассказывал мне, что предпочитает палаццо. По ночам он иногда бродил по территории палаццо и рассматривал скульптуры. Он любил архитектуру и считал привилегией жить в таком месте.

— Территорию поместья обыскали? Ему могло стать плохо, и сейчас он может лежать где-нибудь раненный.

— Я должна была подумать об этом сразу же, синьорина, — сказала Хелена. — Я немедленно пошлю слуг обыскать территорию.

— Один из моих кузенов должен был подумать об этом, — поправила ее Антониетта. Иногда она интересовалась, о чем вообще думает ее семья. Что палаццо управляется само по себе? Даже дон Джованни не подумал том, чтобы осмотреть территорию поместья в поисках бедного Энрико. Она не могла представить, что ее повар ушел, оставив все свое имущество. — Grazie, Хелена, как только услышишь что-нибудь, пожалуйста, дай мне знать. Тем временем, у нас есть кто-нибудь, кто мог бы выручить нас на кухне? Я знаю, что ты и так очень занята и не хочу загружать еще сильнее. Жюстин может нанять временного повара, если нам не удастся найти помощника, который справится.

— Я попрошу заняться этим Альфредо, пока Энрико не вернется, — сказала Хелена. — Он неплохой повар и работал с Энрико в течение прошедших семи лет. Ему нравится эта работа, но с ним иногда трудно, поскольку он страдает головными болями и судорогами, что укладывает его в постель, но я уверена, он прекрасно справится до возвращения Энрико. Еще есть мой племянник, Эстебан. Помните, мы наняли его, чтобы он помогал на кухне в качестве помощника повара некоторое время назад? Он прекрасно справляется. На это время он может занять место Альфредо.

— Ты уверена, Хелена? Альфредо нужен кто-то быстрый и умелый. На Эстебана поступало несколько жалоб. Мне показалось, что его не интересует эта работа.

— О, нет, нет, синьорина. Эстебан невероятно благодарен за эту работу. У него намечалось свидание, и ему нужен был выходной, а Энрико отказал ему. Они поссорились, но Эстебан только старался произвести впечатление на свою amore. Он понимает важность своей работы.

Антониетта кивнула.

— Жюстин, пожалуйста, скажи бухгалтеру, заплатить им соответственно.

— Да, конечно, я сделаю себе пометку. Ты действительно должна отправиться к своему дедушке. Он очень взволнован. Не знаю, принял ли он сердечное лекарство, но он был расстроен.

— Очень хорошо, — Антониетта слегка оперлась на руку Жюстин. — Спасибо за все, что ты делаешь для меня, Жюстин. Надеюсь, ты знаешь, что я считаю тебя бесценной как подругой, так и помощницей.

— Я знаю, Тони, — Жюстин вела себя менее официально, когда они оставались наедине. — Я люблю эту работу и палаццо. Мне нравится, что я могу путешествовать по всему миру вместе с тобой. Но важнее всего, что ты стала семьей, которую я никогда не имела, поэтому это взаимно, — она вела ее уверенно, быстро обходя объекты встречающиеся на их пути, и Антониетта не колеблясь следовала за ней. — Я была потрясена, услышав слухи, что на тебя напали. Это правда?

Антониетта слегка склонила голову.

— Да. Если бы не Байрон, nonno и я были бы мертвы оба. От борьбы у меня остались синяки.

— Почему кто-то хочет причинить вред тебе и твоему дедушке?

— Почему кто-то хотел причинить вред моим родителям? — слова вырвались прежде, чем она смогла остановить их, повиснув в воздухе между женщинами, пока они шли извилистым коридором в крыло, где располагались офисы.

— Никогда не слышала, чтобы ты говорила об этом, — заметила Жюстин. — Ни разу. Я думала, что взрыв был несчастным случаем. Разве его не определили, как несчастный случай?

— Нет, — признание вырвалось еле слышным шепотом. Нет, это не был несчастный случай, но она никогда не признавалась в этом, ни себе, ни кому другому. Кто-то подстроил так, чтобы их яхта взорвалась в открытом море. Но взрыв не успел сжечь или потопить все следы. Поблизости оказалась рыбацкая лодка, которой удалось выловить пятилетнюю ослепшую девочку из воды. Антониетта никогда не требовала, чтобы ей прочитали отчет, никогда не думала, что в этом есть необходимость. Если власти не смогли найти того, кто погубил ее семью, что мог сделать ребенок? И когда ребенок вырос, она не захотела оглядываться назад.

— Я звоню Джо Сандерс прямо сейчас, — сказала Жюстин, с ноткой паники в голосе. — Ты думаешь, что находишься в опасности? Я не отойду от тебя ни на шаг.

Антониетта услышала страстные, защитные нотки в голосе Жюстин и обнаружила, что улыбается. Точно такой же тон использовала в разговоре с Маргаритой Таша.

— Не волнуйся, мы доберемся до сути всего этого, — заверила она. — Меня и так хорошо защищают. Сейчас я больше волнуюсь о детях.