Глава 6

В день возвращения из Мексики Картер-старший встретил их новостью: он решил построить для них на ранчо отдельный дом.

— Там будете жить только вы вдвоем, — сказал он, подчеркнув последнее слово многозначительным подмигиванием в сторону Картера-младшего. Обрадованный сынок тотчас же сгреб Сюзен в свои медвежьи объятия.

— Тебе будет чем заняться в течение дня, — улыбнулся он, развернув ее к себе лицом. — Вы с Уильмой начнете украшать дом и бегать по магазинам.

— А мы будем делать деньги, чтобы оплачивать все это. Так оно и должно быть, мой мальчик, — сказал Картер-старший. — Только не тратьте слишком много времени на всю эту чушь. Женщину надо держать в черном теле. Лучше всего, когда она беременная и босая. Меньше времени остается на всякие глупости. И от беды убережет.

Мужчины расхохотались, а Сюзен почему-то почувствовала себя униженной. Если Картер-старший придерживается таких принципов, то почему у них самих всего один ребенок? Или это замечание было своего рода предупреждением? Мол, не давай своей жене передышки, не то она станет в конце концов похожей на твою мать… Но эта мысль мелькнула и сразу же погасла. Сюзен была слишком сильно влюблена.

Дом предполагалось построить на другой стороне невысокого холма, позади главного здания усадьбы. Сюзен с Уильмой целыми днями обсуждали его планировку, рассматривали журналы с советами по устройству интерьера и мебельные каталоги. Картеру-старшему не терпелось приступить к строительству, так что времени у них оставалось мало. Сюзен с Картером наконец остановили выбор на кирпичном доме в испанском стиле под красной черепичной крышей. Предполагалось, что у них даже будет свой собственный бассейн с подогревом.

Строительные работы начались в середине июля и завершились к началу сентября. Все это время молодожены жили в комнате, ранее принадлежавшей Картеру. Впрочем, это была даже не комната, а целая квартира, поскольку она соединялась дверью со смежным помещением, где стояли диван, телевизор и несколько кресел. Пока строился дом, Текс отвез Сюзен с Уильмой на три дня в Даллас, чтобы женщины могли всласть побегать по всевозможным супермаркетам. Картер с ними ехать не захотел.

— Терпеть не могу магазины, — заявил он и, зарывшись лицом в груди Сюзен, добавил: — Вы с мамой поезжайте вдвоем, а я лучше останусь здесь и немного расслаблюсь, пока вас не будет.

С этими словами Картер перевернул жену на спину и, спустив ей трусики, глубоко вошел в нее…

— Смотри не забывай меня, — обворожительно улыбнулся он через минуту.

В Далласе Сюзен без него страшно скучала. Но зато она воспользовалась случаем, чтобы встретиться с Тэффи. Утомившись строгим контролем со стороны родителей и хьюстонскими мужчинами, Тэффи устроилась на работу в управление одной нефтяной компании. Подругам удалось вместе пообедать.

— Я и не подозревала, что ты интересуешься геологией, — улыбнулась Сюзен, когда Тэффи рассказала ей о своей новой работе. По правде говоря, она даже не подозревала, что у ее подруги есть какие-нибудь другие интересы, кроме мужчин. За все то время, пока они были соседками по комнате, Тэффи уделяла занятиям ровно столько внимания, сколько требовалось, чтобы переходить с курса на курс.

— Геологией? Не смеши меня! Я интересуюсь не геологией, а нефтепромышленниками. А единственные камни, которые меня интересуют, — это драгоценные камни. Я намерена выйти замуж за самого богатого мужчину, которого только удастся заарканить, и вместе с этим прибрать к своим ручонкам столько драгоценных камней, сколько смогу.

Сюзен ни на секунду не усомнилась в ее способности сделать и то, и другое. Тэффи обладала потрясающим даром привлекать к себе мужчин.

— Эй, подружка, а как у тебя обстоят дела на любовном фронте? — спросила Тэффи, когда они выпили по рюмочке.

Сюзен не хотелось особенно откровенничать на эту тему.

— Чудесно, — ответила она просто.

Беда ее заключалась в том, что она чувствовала себя все более и более неудовлетворенной. Когда Картер занимался с ней любовью, ее тело откликалось на его ласки, она быстро возбуждалась, а после того, как он завершал свое дело, возбуждение покидало ее не сразу. Иногда от остроты желания ей хотелось плакать. Но удовлетворения она не получала.

Она целыми днями занималась оборудованием нового дома или просто бродила по ранчо, обсуждая с Уильмой всякие планы, но ночами ей приходилось трудновато. А когда они переехали в новый дом, стало еще хуже. Сюзен была городской девушкой, и жизнь па ранчо казалась ей одинокой. Первоначальная радость от того, что ей не нужно ничего делать или спешить куда-то, быстро улетучилась.

После многих лет упорного труда она, казалось бы, должна была наслаждаться приятным бездельем. Но вместо этого она чувствовала себя одинокой и скучала. Она было подружилась с Уильмой, но вскоре ажиотаж, связанный с обустройством дома и покупками, прошел, и Уильма стала все реже показываться на глаза, ссылаясь на головную боль. Сюзен беспокоилась о ней. Ее удивляло, что у Уильмы так часто бывают головные боли. Вскоре у Сюзен не осталось иных занятий, кроме как ждать по вечерам возвращения мужа домой.

Но даже и это занятие со временем утратило свою привлекательность. Каждое утро Картер вставал в пять часов вместе с остальными работниками, а в шесть уже уходил из дому. Они объезжали угодья, проверяли заборы, выгоны, присутствовали при отелах. Когда возникала необходимость побывать на дальних пастбищах, Картер пользовался самолетом. Немало времени он проводил вместе с отцом, проверяя бухгалтерские книги, заключая сделки на поставку кормов или занимаясь какими-нибудь делами.

Иногда они вместе с Картером-старшим улетали на целую неделю в Чикаго или Денвер. Но когда Картер был в Техасе, он возвращался домой около четырех часов пыльный, потный и усталый. Бросаясь на диван, он выпивал подряд три банки пива и обедал. После обеда он, похлопав по диванной подушке, приглашал Сюзен сесть рядом.

— Эй, бэби! Иди сюда и захвати мне еще баночку пива.

Сюзен садилась к нему под бочок, он обнимал ее, и она клала голову ему на плечо. Сначала Картер ласкал ее, глядя какую-нибудь передачу по телевизору, но быстро утрачивал интерес к тому, что происходит на экране. Потом он занимался с ней любовью — на полу или на диване и очень редко в спальне. Сюзен это нравилось, но она все же не достигала кульминации. Ей просто нравилось, когда он обнимает ее или каким-то иным образом проявляет свою любовь к ней.

Шло время, становилось все холоднее, и Картер стал чаще бывать дома. После осеннего объезда угодий он чуть ли не целыми днями сидел на диване, смотрел телевизор и пил пиво. К тому же он сделался раздражительным и, по-видимому, постепенно начал терять интерес к своей молодой жене. Иногда Сюзен предлагала ему съездить куда-нибудь или пригласить к ним в гости его друзей, но Картер всегда отказывался.

— Тебе будет неинтересно с моими друзьями, дорогая, — отвечал он с насмешкой и продолжал пить пиво.

Сначала Сюзен думала, что он стесняется своих неотесанных друзей. Только несколько позднее она выяснила, каких друзей он имел в виду.

В ноябре, спустя пять месяцев после свадьбы, у Сюзен случилась задержка месячных. Она записалась на прием к доктору Харли Бенсону на вторую неделю декабря, поскольку все равно собиралась съездить в Сан-Антонио, чтобы купить кое-что к Рождеству. Имя этого доктора она выбрала наугад по справочнику: ей понравилось, как оно звучит. «Доктор Харли Бенсон», — повторяла она сама себе.

Уильма почти совсем не показывалась на глаза, под предлогом своих головных болей. Сначала Сюзен пыталась ее навещать, но Уильма никого не хотела видеть. От нее частенько попахивало спиртным, и Сюзен в конце концов поняла, что ее свекровь страдает алкоголизмом. Желая помочь ей, но не зная как, Сюзен однажды вечером после ужина заговорила об этом с Картером.

— Оставь старуху в покое! — резко ответил он. — Это семейная проблема. Все началось, когда я был еще ребенком, и никто не смог ей тогда помочь. И уж поверь мне, тебе наверняка не удастся сделать это теперь.

И Сюзен перестала искать с ней встреч, а только вежливо осведомлялась о ее здоровье, когда та бывала трезвой.

Лишившись общества Уильмы, Сюзен почувствовала себя еще более одинокой. Сидя в приемной доктора Бенсона и рассеянно перелистывая какой-то женский журнал, она думала, как ей сделать свою жизнь интереснее. За последние несколько недель ей покоя не давала мысль о том, чтобы вернуться в университет, в аспирантуру. Все-таки она успешно сдала вступительные экзамены и могла снова подать заявление, а также устроить свое расписание занятий таким образом, чтобы проводить в студенческом городке всего три дня в неделю. Картер даже не заметит ее отсутствия, а ей будет чем занять голову. Последнее время ей казалось, что она медленно умирает от отупляющего разум прозябания. Ей во что бы то ни стало нужно было заняться каким-нибудь делом.

Поскольку беременность могла существенно нарушить ее планы, она, сдавая медсестре анализ мочи, меньше всего думала о ребенке. Вскоре ее вызвали в кабинет.

Доктор Бенсон, маленький круглолицый мужчина, лысая голова которого напоминала по форме яйцо, осмотрел ее. У него была добрая улыбка и ямочки на щеках, и Сюзен он сразу же понравился.

— Миссис Толман, у меня для вас чудесная новость, — сказал он. — В августе у вас будет ребенок. Вероятно, девятого-десятого числа…

У Сюзен перехватило дыхание. Новость эта так потрясла ее, что ей с большим трудом удалось взять себя в руки.

— Ребенок? Как чудесно… Как ужасно… — бессвязно пробормотала она и разразилась слезами.

«Попалась! — вопил в глубине души ее внутренний голос. — Похоронена заживо на ранчо! Навсегда! Не с кем даже поговорить, кроме… кроме двадцати тысяч коров и младенца!» Уильма с ней не разговаривает, Картер с ней не разговаривает, а младенцы первые два года жизни вообще не умеют говорить!

Она прижала руку к своему пока еще плоскому животу. Подумать только: там, внутри, растет человек! Зачем ей этот человек? У нее и без того полно проблем.

— Вам плохо, миссис Толман? — Доктор резко вскочил с кресла и, положив ей руку на плечо, участливо спросил: — Что-нибудь не так?

— Нет… просто я как раз собиралась поступать в аспирантуру, — пробормотала Сюзен сквозь слезы и сразу же рассмеялась.

Слезы все еще текли по ее щекам, а она продолжала смеяться. Разве не смешно то, что она только что сказала?

— Да, я хотела поступить в аспирантуру, но ведь ребенок важнее, не так ли? — произнесла она, чувствуя, что находится на грани истерики. — Не знаю, почему это я вдруг расплакалась… — И слезы вновь хлынули у нее из глаз.

Доктор Бенсон протянул ей бумажную салфетку, и Сюзен как следует высморкалась.

— Извините меня, доктор, честное слово, не знаю, что это на меня нашло…

— Такое случается, дорогая. Вам не нужно ни о чем беспокоиться. Вы молоды и абсолютно здоровы. Уверен, что вы легко перенесете беременность. Оглянуться не успеете, как снова сможете поступать в аспирантуру и вообще будете делать все, что захотите.

— Понимаю… Я веду себя глупо. Просто для меня это такая неожиданность… Я не ждала… — Почувствовав себя полной идиоткой, бессвязно бормочущей какие-то слова, она замолчала и улыбнулась доктору дрожащими губами. — Сейчас я возьму себя в руки.

— Не сомневаюсь. А теперь я выпишу вам витамины и дам перечень продуктов, которые вам следует включать в свой рацион. Если пожелаете, могу составить для вас план диеты…

— Нет, благодарю вас. Обычно у меня хороший аппетит.

— Уверен, что это так. И еще: исключите из рациона алкоголь, а если курите, то и сигареты. Это вообще вредная привычка, а теперь, когда вы носите ребенка, она вредна вдвойне.

— Я не курю и почти не пью.

— Вот и прекрасно. Запишитесь у медсестры ко мне на прием. Скажем, на следующий месяц. Я дам вам свою визитку, чтобы она была при вас, на тот случай, если вам вдруг срочно что-нибудь потребуется. Звоните мне в любое время. У вас есть какие-нибудь вопросы?

Сюзен попыталась сосредоточиться, но мысли расплывались, как яичница на сковородке. Ребенок? Он внесет в ее жизнь столько перемен, столько проблем…

— Нет. Пока у меня нет никаких вопросов. Но уверена, как только я выйду из вашего кабинета, у меня их появятся сотни, — попыталась улыбнуться Сюзен.

— У первородящих матерей всегда так бывает, — улыбнулся в ответ доктор Бенсон. — Больше всего я люблю именно эту часть своей работы. Помогать детям появляться на свет — разве это не радостное занятие?

Сюзен поблагодарила доброго доктора, удивляясь тому, что не чувствует себя счастливой, и записалась у медсестры на очередной прием. Очутившись на улице, она не знала, что теперь делать. Ей не хотелось попадать в толпу снующих по магазинам людей. Сейчас надо было собраться с мыслями, и она медленно побрела по чистенькой улице, ведущей в ближайший парк.

Усевшись на скамью, Сюзен стала задумчиво наблюдать за мамашами и детьми, несмотря на порывы холодного ветра весело игравшими на траве. Она внимательно разглядывала очертания головок самых маленьких детишек, которых провозили мимо в колясках, наблюдала за движениями их пухлых ручонок, сжимающих цепи качелей или пересыпающих песок из одного ведерка в другое. Ей показалось, что и сама она понемногу меняется. Поднявшись со скамьи и собравшись уходить, она почувствовала, что как будто обрела душевный покой.

— Все будет в порядке, малыш, — тихо сказала она, потрогав живот. — У нас с тобой все будет хорошо.

Сюзен так и не купила никаких рождественских подарков и даже не заглянула в магазин. Она прошлась по торговому центру города, останавливаясь только у витрин с яркими игрушками. Она представила себе малыша возле его первой в жизни рождественской елки и, погладив живот, с необычайной ясностью ощутила, как внутри него развивается драгоценная жизнь.

Когда она вечером возвратилась домой, ее умиротворенное настроение как рукой сняло. Взбудораженная новостью, она хотела сразу же поделиться ею с Картером, но тот зашикал на нее, призывая к молчанию, потому что смотрел по телевизору баскетбольный матч. К тому времени, когда игра закончилась, Сюзен уже не хотелось никому ничего рассказывать. Едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться, тем более на глазах у Картера, она улеглась в постель и заснула задолго до того, как он лег рядом.

На следующий день, едва только Картер ушел из дому, Сюзен позвонила Тэффи.

— Не понимаю, что со мной происходит, Тэффи. Казалось бы, я должна чувствовать себя на седьмом небе от счастья, а я так несчастна!

— Не волнуйся, — отреагировала Тэффи с обычной для нее уверенностью. — Ты так и должна себя чувствовать. Уж я-то знаю в этом толк! У моей сестры недавно родился ребенок. Первые три месяца беременности она тоже рыдала горькими слезами. Это все гормоны…

— При чем тут гормоны и почему это из-за них я должна плакать?

— Ну, это вроде того, как бывает перед менструацией, только намного сильнее, — с важностью заявила Тэффи. — Или как во время климакса. Как бы то ни было, а гормональная перестройка — это серьезная встряска для организма, и какое-то время ты будешь чувствовать себя весьма паршивенько. Но потом все пройдет. Кстати, а как к этому отнесся Картер?

— Я ему пока еще ничего не сказала. Пыталась, конечно, но он смотрел баскетбольный матч и ему было явно не до меня.

— Ну ты подумай, свинья какая! Скажи ему сейчас же. Вот увидишь, он сразу изменится. Уж поверь мне!

И снова Тэффи оказалась права. Картер был вне себя от радости, не говоря уже о его родителях. Все вдруг начали баловать Сюзен, окружили ее вниманием и любовью. Картер действительно резко изменил свое поведение и сделался необычайно заботливым: то подложит Сюзен подушку под спину, то погладит по голове, то устроит ей теплую ванну. Он теперь и любовью стал заниматься с ней на редкость нежно и осторожно. И тогда Сюзен ощутила свою значимость в качестве будущей матери. Даже Картер-старший стал проявлять по отношению к ней особое внимание, ежедневно справляясь, хорошо ли она спала и что ела.

Сам Картер все время вертелся вокруг нее. Так было до тех пор, пока беременность не стала заметна. До начала пятого месяца Сюзен очень легко переносила свое состояние. В первые месяцы ее тело даже расцвело. Груди стали похожи на спелые плоды, бедра округлились, а слегка обозначившийся живот приводил Картера в неимоверное возбуждение.

Он мог часами просиживать возле нее, поглаживая ей живот и лаская груди. Поначалу груди были очень чувствительными и болезненно реагировали на прикосновения, так что Сюзен запретила ему прикасаться к ним. Но по прошествии трех месяцев болезненные ощущения прошли.

Занимаясь с ней любовью, он теперь старался не вторгаться глубоко в ее тело, опасаясь вытолкнуть ребеночка из живота. Сюзен спросила об этом доктора Бенсона, но тот лишь рассмеялся.

— Плод находится там в тугой, как барабан, оболочке, так что ваш муж не причинит ему вреда, разве что покачает немного… а насколько мы знаем, дети это любят. Вот в последний месяц мы обычно рекомендуем делать это в другой позиции.

Сюзен пыталась втолковать Картеру, что нет необходимости так осторожничать, но безуспешно.

Пошел уже шестой месяц беременности, и тело Сюзен стало раздуваться, как арбуз. Живот сделался круглым и тугим, словно баскетбольный мяч, на нем отчетливо проступили тонкие светло-голубые вены. Ребенок уже начал шевелиться, и это доставляло ей огромное удовольствие. Картера, однако, это почему-то не радовало. Иногда Сюзен замечала, что он смотрит на нее как-то странно.

Самой же Сюзен ее собственное тело казалось прекрасным, хотя теперь оно, конечно, едва ли могло вызвать вожделение у мужчины. Она не сразу заметила, как изменился муж. Примерно на шестом месяце ее беременности Картер начал поздно возвращаться домой по вечерам.

— Мне захотелось пообщаться с приятелями и выпить пивка в салуне, — оправдывался он. — Не волнуйся, я вернусь домой около девяти вечера.

Шли недели, и он возвращался все позднее и позднее. Вскоре он стал спать на диване и больше не прикасался к ее расплывшемуся, неуклюжему телу. Он утверждал, будто спит на диване, чтобы не тревожить ее, но Сюзен была уверена, что это не так.

Это случилось ночью, в середине июля. Сюзен никак не могла заснуть. Она была уже на восьмом месяце беременности. Плод к этому времени уже опустился, что увеличило давление на седалищный нерв и вызывало острые боли в пояснице и ногах, особенно когда Сюзен ложилась на спину. Но живот к тому времени стал таким большим, что только на спине она и могла лежать. Да и ребенок вел себя так, как будто он уже стал чемпионом по катанию на роликовых коньках. Казалось, он там не только дрыгает ножками, но и делает сальто. Сюзен полулежала на кровати, откинувшись на подушки, когда внизу хлопнула дверь и послышались шаги Картера. Она взглянула на часы: те показывали полночь.

Ей вдруг захотелось пить. Она поднялась с постели и, отправившись на кухню, чтобы налить себе стакан молока, чуть было не налетела на Картера, стоящего в коридоре.

— Привет, дорогая, почему ты не спишь? — поинтересовался он, не очень твердо держась на ногах и улыбаясь своей глуповатой, но все же обаятельной улыбкой. Подняв руку, он откинул со лба упавшую на глаза прядь русых волос. Она вдруг словно впервые увидела его: красивые правильные черты лица, прямой нос, чувственные губы… Как ей повезло, что у нее такой чудесный муж, от которого она родит самого красивого в мире ребенка! Ей захотелось обнять его. Она подняла руки и притянула к себе его голову, собираясь сказать «я люблю тебя», но слова вдруг застряли в горле. Она втянула воздух, ожидая почувствовать его запах — кожи, пота и одеколона, — но вместо этого уловила запах женщины — отчетливо различимый запах… секса, дешевых духов и пива.

Сюзен в ужасе отпрянула от него. Она еще раз втянула носом воздух. Ошибки не было: это запах пива, дешевых духов и женщины. Ей захотелось заорать, дать ему пощечину или расплакаться. А может быть, и то, и другое одновременно. Но вместо этого она просто опустила руки.

— Где ты был? — совершенно спокойно спросила она.

— Встречался с приятелями, дорогая. Правда, немножко перебрал. Я здорово устал, так что, пожалуй, лучше лягу на диване.

Сюзен взглянула на его обмякшие губы и представила себе, как они целуют тело другой женщины. На минуту у нее сжалось сердце, но, как ни странно, это ощущение сразу же прошло.

«Мне уже нет до этого дела, — подумала она. — Мне безразлично, где он бывает и что делает. — Она слегка улыбнулась уголком рта. — Надеюсь, что он доставляет ей больше удовольствия, чем мне… потому что в противном случае бедная шлюха зря тратит время».

— Конечно, дорогой, — сказала она спокойно. — Иди спать. А я хочу выпить стакан молока.

С этими словами она прошла мимо него на кухню. Когда она допивала молоко, с дивана уже доносилось глубокое мерное похрапывание. «Любопытно было бы узнать, что это за женщина и давно ли это у них?» — подумала Сюзен и вдруг с удивлением поняла, что ей это, в сущности, безразлично.

Три недели спустя она проснулась ранним утром от тупой боли в пояснице. Боль была сильнее, чем обычно, но Сюзен не придала этому особого значения. В течение дня она несколько раз присаживалась отдохнуть, положив повыше ноги, чтобы ослабить давление на таз. К вечеру около семи часов боль обострилась и переместилась ниже, сосредоточившись над лобковой костью. Затем она неожиданно пропала. Сюзен с облегчением выдохнула воздух.

«Пожалуй, надо пойти и сказать кому-нибудь», — мелькнула у нее робкая мысль. Картер куда-то уехал после полудня и до сих пор еще не вернулся. Сюзен хотелось бы дождаться его, но она подумала, что в ее положении лучше, наверное, не оставаться одной. Зная, что в главном доме наверняка кто-нибудь есть, Сюзен открыла входную дверь и спустилась вниз по ступенькам крыльца. Пересекая двор, она подумала, что лучше ей, пожалуй, позвать кого-нибудь.

— Нет, — сказала она вслух самой себе. — Я должна идти. В книге, которую мне дал почитать доктор Бенсон, написано, что в самом начале схваток следует как можно больше ходить.

Ее вдруг наполнила спокойная радость ожидания, и она медленно побрела по направлению к главному зданию. Проходя мимо дома, где жили работники, она заметила Росарио, спокойно сидящего на крыльце. Улыбнувшись, она помахала ему рукой, чувствуя, что он наблюдает за ней.

Не успела она войти на кухню, как ее снова пронзила боль. Она закрыла глаза и остановилась, чтобы переждать ее. Открыв глаза, она увидела, что рядом стоят Роза и Кэти.

— Началось, милая? — спросила Кэти, подходя к ней поближе.

— Кажется, началось, — ответила Сюзен. — Но еще не скоро. Схватки были только два раза.

— Через какой промежуток? — озабоченно спросила Роза, нервно вытирая руки о передник.

— Около десяти минут, — проговорила Сюзен. — Не волнуйтесь. Я выдержу. Не такая уж сильная боль, как я думала…

Кэти и Роза переглянулись, но Сюзен не обратила на это внимания.

— Думаю, пора позвонить доктору Бенсону и приготовить самолет. Я хочу как можно скорее вылететь в Сан-Антонио, — заявила она.

— Я передам господам, — сказала Кэти и торопливо выбежала из кухни.

— Вы бы присели, миссис Сюзен, — предложила Роза, придвигая к ней кухонный стул.

— Нет, я лучше постою. Так мне легче, да и доктор велел побольше находиться на ногах.

Пока они ждали, Роза с беспокойством поглядывала на Сюзен. Уж ей-то были знакомы эти переживания. У нее самой было двое ребятишек, да и у сестры шестеро. А их мать родила двенадцать человек, четверо из которых, правда, умерли. «Нет, родить ребенка не так просто, как кажется этой молодой женщине», — думала Роза, перебирая лежащие в кармане четки.

Спустя несколько минут на кухню влетел Картер-старший. Следом за ним по лестнице спустилась Уильма.

— Где твой муж? — подозрительно оглядевшись, спросил свекор.

— Не знаю.

Это был не вполне правдивый ответ. Сюзен догадывалась, где сейчас Картер. На прошлой неделе она нашла в кармане его сорочки клочок бумаги, на котором корявым почерком было нацарапано: «Вчера ночью ты забыл это у меня в доме. Я подумала, что тебе это может потребоваться». Внизу были грубо изображены красные губы и стояла подпись: «Шерли». Сюзен не сомневалась, что сейчас он был у этой самой Шерли.

— Наверное, он в городе, в салуне. Я пошлю за ним Росарио, — недовольно произнес Картер-старший и, обращаясь к Кэти, спросил: — Скоро?

Сюзен удивилась, что он обратился не к ней. Ведь это у нее должен родиться ребенок.

— Еще не скоро, но… — вмешалась она, не дав Кэти и рта раскрыть, — думаю, мне пора лететь в Сан-Антонио. Я позвоню доктору Бенсону и скажу, чтобы он ждал меня в больнице.

— В этом нет необходимости, — возразил Картер-старший. — Я сейчас слетаю в Уилсон за доктором Холлидеем.

Сюзен опешила. Доктор Холлидей? Кто такой доктор Холлидей? Ее доктора зовут доктор Бенсон. Но не успела она открыть рта, как снова заговорил Картер-старший:

— В семье Толманов детишек принято рожать дома… И этот ребенок тоже родится здесь. Холлидей — хороший доктор, он свое дело знает. Он принимал Картера, еще когда только начинал свою практику.

— Я не верю, что вы говорите это серьезно! — возмутилась Сюзен, ища глазами поддержки у окружающих. Но Уильма тотчас же отвела взгляд своих остекленевших глаз.

— Конечно, я говорю серьезно! Нам, скотоводам, постоянно приходится иметь дело с родами. А ты, молодая леди, самая здоровая роженица из всех, которых мне только приходилось видеть. Справишься как нельзя лучше.

— Я же не корова! — в ярости закричала Сюзен. — Если вы не хотите отвезти меня в Сан-Антонио, то это сделает Картер.

— Не смеши меня! Картер сделает то, что я ему прикажу. — С этими словами Картер-старший повернулся и вышел из кухни.

Сюзен ошеломленно взглянула на Уильму в надежде найти у нее поддержку, но глаза Уильмы смотрели тем отсутствующим затуманенным взглядом, который обычно бывает у человека, полностью утратившего связь с реальностью. По-видимому, она начала пить с самого утра. Уж не возмутительное ли безразличие к ней мужа и его неспособность увидеть в ней — да и в любой другой женщине — нечто большее, чем просто машину для производства потомства, ввергли ее в это беспробудное алкогольное забытье?

Сюзен в отчаянии посмотрела на Розу, потом на Кэти, потом на удаляющегося Картера-старшего. Она хотела было окликнуть его", но тут ее скрутила боль очередной схватки. Когда боль прошла, она поняла, что помочь ей может только Картер. Но его все еще не было дома, и никто не знал, где его искать.

Обернувшись к Розе, Сюзен сказала:

— Позаботься о том, чтобы Росарио нашел его, Роза. Я думаю, что он сейчас у женщины. Кажется, ее зовут Шерли. Скажи Росарио, чтобы он заставил его немедленно явиться домой… Он один может убедить отца отпустить меня в больницу в Сан-Антонио.

Роза кивнула и выбежала через черный ход. Почувствовав себя спокойнее и веря, что Картер вернется и позаботится о том, чтобы все было в порядке, Сюзен перешла в гостиную, нравившуюся ей больше всех остальных комнат в доме. Проходя мимо Уильмы, она заметила, что у бедняги дрожат руки. «Они трепещут, словно листья на дереве», — подумала Сюзен.

Кэти пошла следом за ней.

— Вам принести что-нибудь?

— Нет, не надо. Сходи лучше в наш дом и возьми там мой саквояж. Я уже уложила в него все, что мне потребуется в больнице. Он стоит в моем шкафу, рядом с обувью.

На лице Кэти промелькнуло беспокойство, но она не сказала ни слова и, выскочив во двор, побежала прямиком через газон.

В течение последующих трех часов Сюзен непрестанно расхаживала по гостиной, время от времени отхлебывая воду из стакана, а иногда ненадолго присаживаясь, чтобы передохнуть. Схватки теперь повторялись через каждые пять минут, и Сюзен начала быстро уставать. Попросив Кэти принести ей книгу для беременных, она лихорадочно перелистывала ее в перерывах между схватками. У нее явно все шло как по писаному. Убедившись в этом, она стала спокойно дожидаться возвращения Картера.

Часы пробили пол-одиннадцатого, а Картера все еще не было. Сюзен заволновалась. В десять часов Картер-старший улетел на самолете за доктором Холлидеем. «Это, наверное, ветеринар», — думала Сюзен. Ей стало ясно, что теперь, даже если Картер вернется домой, она уже не успеет вовремя попасть в Сан-Антонио. Она хотела позвонить доктору Бенсону, но была слишком расстроена тем, что ей, судя по всему, придется рожать в этом доме. «Словно рабыня на плантации», — с досадой думала она.

Кэти сидела рядом с ней, держа ее за руку, и уговаривала дышать глубже всякий раз, когда начиналась очередная схватка. К одиннадцати часам Сюзен уже не могла больше находиться в гостиной: диван был слишком мягким, а у кресел были слишком прямые спинки. Ей отчаянно захотелось лечь.

Перепуганная Роза повела ее наверх, в одну из гостевых спален. Даже она рожала своих детей в больнице Сан-Антонио и была потрясена тем, что эта богатая молодая женщина будет рожать дома, словно какая-нибудь крестьянка.

Не успела Сюзен опуститься на кровать, как внизу послышались голоса. Обрадовавшись, что это наконец явился Картер, она приподнялась с постели. Несколько секунд спустя дверь распахнулась и в комнату вошел высокий седеющий мужчина средних лет. Улыбнувшись ей, он взял ее за запястье, чтобы проверить пульс.

— Ну что ж, молодая леди, — сказал он бодрым голосом. — Говорят, вы собираетесь родить ребеночка, это правда?

Сюзен хотелось рассмеяться, но от боли у нее перехватило дыхание. Этот человек ей сразу же понравился. У него были добрые глаза, и он, кажется, понимал, как сильно она боится.

— Не волнуйтесь. Насколько я вижу, вы здоровы, как лошадка — не как корова! — С этими словами он подмигнул ей. Сюзен тут же сообразила, что он имел дело с Толманами, знаком с их убеждениями, что, мол, нет принципиальных различий между женщиной и коровой. Сам он, судя по всему, был с этим не согласен. Сюзен начала понемногу успокаиваться.

— Дайте-ка мне осмотреть вас и узнать, чем вы тут занимались целый вечер.

Проведя предварительный осмотр, доктор Холлидей шепотом дал какие-то указания Кэти и Розе, а затем склонился над Сюзен и начал медленно поглаживать ей живот.

— По моим предположениям, вам осталось потерпеть еще часа два. Плод имеет правильное положение, матка раскрылась на пять-шесть сантиметров, и все идет прекрасно. Только не забывайте о правильном дыхании! — Он улыбнулся. — Я распорядился, чтобы Кэти раздела вас и сменила постельное белье. И бросьте беспокоиться о том, что будете рожать дома. Это самое безопасное место в мире… Куда более безопасное, чем больница.

Продолжая делать свое дело, Холлидей без остановки разговаривал с ней — ласково и спокойно. «Как ветеринар с лошадью», — подумала Сюзен. Но тем не менее она была ему благодарна. Монотонное журчание его голоса действовало на нее гипнотически. Он терпеливо успокаивал ее во время очередной схватки, помогая дышать ритмично и свободно.

— Не скрою, здесь есть микробы, но скажите, где их нет? А самые опасные бывают именно в больницах. К тому же мать-природа сама обо всем заботится. Пока ребенок развивался у вас в утробе, вы постоянно делились с ним своим иммунитетом. На протяжении всех этих месяцев вы подвергались воздействию многочисленных микробов, существующих в этом доме, и у вас вырабатывался против них иммунитет, который вы и передали своему ребенку. Находясь же в больнице, вы столкнулись бы с такими микробами, о которых даже и не слыхивали прежде… Так что, как видите, домашняя обстановка безопасней и для вас, и для малыша. И даже не думайте ни о каких осложнениях. За свою жизнь я принял столько ребятишек, что и не сосчитать… В своем районе я видел обнаженной от талии и ниже чуть ли не каждую женщину… Не думаю, чтобы я смог узнать хотя бы одну из них на вечеринке… если только, конечно, они не задерут юбки…

Его добродушный монолог прерывался смехом и словами ободрения.

Перед тем как показалась голова ребенка, Сюзен услышала шум и приглушенные голоса, доносящиеся снизу. Это явился Картер. Он зашел в спальню на пару минут, но не остался в ней, а торопливо ретировался, явно напуганный царившим там беспорядком и раскрасневшимся, потным лицом жены. Интересно, слышал ли он ее душераздирающие крики, когда тело ее пронзала боль от следующих одна за другой схваток?

Поначалу она смущалась и старалась сдерживать крик, но Холлидей сказал:

— Давай не стесняйся, кричи, дорогая. Это пугает только тех, кто тебя слышит. А какое нам до них дело? Сейчас нам ни до кого нет дела. Если тебе легче от крика, кричи, обязательно кричи. Может быть, тогда эти типы поймут, что у нас не воскресный пикник…

Сюзен хотелось смеяться, но не было сил и не хватало дыхания. Что бы она без него делала?

Когда он наконец вручил ей сына, Сюзен, прижав к груди маленький теплый комочек мягкой плоти, почувствовала, что она счастлива. Маленький ротик вдруг заработал, и сын, повернув голову, впился в один из ее сосков.

— Он настоящий красавец, — тихо сказала она. — Посмотрите, он уже знает, что ему нужно делать!

Затем Сюзен подняла глаза на доктора Холлидея, и на губах ее заиграла улыбка.

— Спасибо вам…

— Не благодарите меня, дорогая! Всю работу вы проделали сами. Я только сидел тут да рассказывал вам всякие байки, чтобы вы не скучали.

Сюзен рассмеялась. Она была все еще слишком слаба, но зато безмерно счастлива.

— Может быть, его следует вымыть или еще что-нибудь? По-моему, он немного испачкался.

— Если у него есть все пальчики на руках и ногах, дорогая, то кого может волновать капелька грязи? Мы его вымоем после того, как я вас немного подштопаю. Пусть он кушает, а вы на меня не обращайте внимания.

Сюзен почувствовала укол шприца. Это Холлидей сделал ей местную анестезию. Потом она спокойно лежала и любовалась новорожденным сыном.

— Здравствуй, Майкл, — произнесла она тихо. — Рада наконец познакомиться с тобой.

Майкл взглянул на нее, и его раскосые голубые глазки забавно свелись в одну точку. Крошечные ручки то сжимались, то разжимались — в такт работе маленького ротика.

— Майкл Толман, — сказала она. — Я тебя люблю.

Потом она задремала, крепко прижав к себе самое большое чудо, которое ей когда-либо приходилось видеть.

Загрузка...