Тени старого дома

I

В старой, построенной из камня придорожной гостинице, в пяти милях к западу от нас, находился любимый Би и Роджера ресторан. Внешний вид его зачаровывал. Видавшие виды камни и темные ставни были спрятаны в тени высоких старых деревьев. Я подумала, что при работе над интерьером они переборщили с тяжелыми оленьими рогами и причудливой резьбой. Комната была такой темной, что я с трудом могла видеть, куда идти.

Но это волновало меня меньше всего. Меня почему-то очень смущала идея посвятить в мою историю Роджера. Мое смущение не ослабело, даже когда в то утро я увидела Кевина, его светло-карие блестящие веселые глаза, полные участия ко мне. Он даже не стал настаивать на игре в теннис. Была только одна вещь, которую я бы не вынесла, – его желание прикоснуться ко мне. Когда он вытянул свои руки, я увидела те самые руки, которые ласкали тающее и крутящееся ужасное видение.

Хозяйка провела нас к столику, за которым ожидал Роджер. Я не думаю, что он сразу увидел меня. Поднявшись, он протянул руку Би, и они стояли, глядя друг на друга. Это было очень мило.

Мне интересно было узнать, как Би подведет нас к предмету, который мы хотели обсудить. Но этого не потребовалось. Не успели мы занять наши места, как Роджер негромко спросил:

– Что случилось, Би? Какие-нибудь неприятности?

– Как вы узнали? – воскликнула я. Роджер сделал нетерпеливый жест.

– Я всегда знаю, когда Би расстроена. Вы мне расскажете об этом?

– Это очень просто, – сказала я. – Или я, или Кевин сошли с ума.

– Это не так просто, – сказала Би. – Я слышала то же, что слышала Энн.

– Я заинтригован вашим обоюдным волнением! – воскликнул Роджер. – Эти зловещие намеки... – Он прервался на время, пока официантка подходила принять наш заказ. Когда та отошла, он положил локти на стол и взглянул на Би. – Продолжайте, – сказал он.

Брови Роджера отражали все, что происходило в нем. Они поднимались и опускались, качались и изгибались, пока Би говорила. Я допускала, что Роджер будет смеяться или понимающе улыбаться над некоторыми из ее фраз – они были строго выдержаны и смягчены. Но он оставался серьезным и, когда она сделала паузу, безошибочно задал главный вопрос:

– Второй голос – фальцет или...

– Это был женский голос, – сказала Би. – Вернее, девичий. Очень молодой, очень нежный.

– Красивый, – добавила я. – Музыкальный.

– Продолжайте.

Би рассказала о нашем решении поменяться комнатами, затем она кивнула мне.

Рассказывать было намного проще, чем я это предполагала. Роджер был хорошим слушателем. Когда я закончила, его брови воспарили высоко, туда, где перед этим была линия волос, но они не выражали ни насмешки, ни недоверия.

Он повернулся к еде, которую раскладывали перед нами, заметив только:

– Неплохой момент, чтобы прерваться.

Когда мы остались снова одни, он отпихнул от себя тарелку и опять поставил локти на стол.

– Хорошо, – сказал он, оживляясь. – Давайте займемся черной работой. Постарайтесь набраться терпения, Энн. Я вынужден задать вопросы, чтобы кое-что прояснить. Вы никогда не страдали эпилепсией, слабым здоровьем, манией или галлюцинациями? Бывали ли вы на приеме у психиатра? Были ли в вашем роду душевнобольные? Принимаете ли в настоящее время какие-нибудь наркотики? Применяли ли вы в прошлом ЛСД, пейот и другие галлюциногены? Являетесь ли вы или были ли в прошлом членом организации, предполагающей, что духи умерших могут контактировать с живыми с какими-либо целями и тому подобное?

Я рассердилась, когда он начал. Но к тому времени, когда он закончил, я уже смеялась; моя голова тряслась, как у робота.

– Я говорю вполне серьезно, – вспыхнул Роджер. – Я вас не знаю. Вы мне нравитесь, но я ничего не знаю о вас. Я могу предположить, что вы, как и большинство ваших сверстников, баловались травкой. Не хитрите со мной, я в этом уверен. Если вы не попали в этот капкан, то не похоже, что пара сигарет с марихуаной могла послать вас в этот штопор, даже если бы вы в это время закурили.

– Действительно, Роджер, – сказала укоризненно Би.

Лицо Роджера осветилось любовной улыбкой, когда он повернулся к ней.

– Это только проверка, дорогая. Разве вы не видите, что в случаях, подобных нашему, нужно очень постараться, чтобы найти истину? – Его рот растянулся шире, в блаженную улыбку. – Бог мой, как это удивительно! Это так здорово, что я боюсь в это поверить. Но если мы вычислим...

– О чем вы говорите? – потребовала я объяснений.

Роджер все еще радовался:

– Настоящее, подлинное проявление, слава богу. Я никогда не рассчитывал увидеть это. SPR наградит меня медалью.

Аббревиатура была мне незнакома, но Би знала ее. Замешательство на ее лице сменилось враждебной подозрительностью:

– Я надеюсь, что неправильно поняла вас, Роджер. Вы не способны на такую низость, как предание гласности наших личных проблем.

– Дорогая, – Роджер схватил ее руку. – Любимая, поверьте мне. Это были отвратительные слова. Я беру их назад. Если бы вы знали, как много лет... Естественно, ваше благополучие для меня главное. Скажите, что вы верите мне, или вскрою себе вены этим ножом.

Губы Би задрожали.

– Вы паясничаете, – прошептала она, пытаясь высвободить свою руку. – Люди смотрят.

– Тогда скажите мне, что вы...

– Я прощаю вас, Роджер. Вот вам моя рука.

Вместо этого Роджер взял руку Би под столом. Не отрывая взгляда от ее глаз, он сказал:

– Не ухмыляйтесь, Энн. Я знаю, что вам, наверное, забавно смотреть на двух дурачащихся стариков.

– Это выглядит красиво, – успокоила я.

– Вы славная девушка. – Роджер улыбнулся мне. – Из большого уважения к вам я продолжу чтение методически верно построенной лекции. Вы готовы к ней?

– Я чувствую, что это необходимо, независимо от того, готова я к ней или нет, – сказала я.

– Продолжайте, Роджер, – сказала Би.

– Я уверен, что большинство этих предположений уже разбирались вами. Я только хочу быть уверенным, что нами ничего не пропущено. Во-первых, существует возможность того, что оба ваших наблюдения являются выдумкой, вернее, вы неправильно истолковали то, что слышали. Конечно, эта возможность предполагает, что Би – женщина с расстроенной нервной системой и что Энн не просто невротичка, а легко внушаема. Я не верю в это. Я прав?

– Едва ли это возможно, – сказала Би.

– Во-вторых, Кевин страдает галлюцинациями. Вы можете сказать, и я приму ваши возражения, о том, что он появляется, не помня того, что делал и говорил в середине ночи во время, назовем это так, любовного свидания. Это предположение также не освобождает нас от версии, что Энн слабоумная и легковнушаемая, что ее галлюцинации спровоцированы действиями Кевина. В это я также не верю.

– Благодарю вас.

– Не стоит. В-третьих, что наиболее вероятно: то, что вы слышали, было в действительности, то, что вы видели, также имело место. В доме существует нечто, какая-то физическая сила, которая проявляет себя при некоторых пока еще не выясненных обстоятельствах. Кевин видит это в образе красивой желанной женщины. Сила может напрямую воздействовать на слуховые, тактильные и зрительные центры мозга, или она может принимать физическую форму, вполне осязаемую, чтобы Кевин...

Он взглянул на Би.

– Я понимаю, – сказала она быстро. – Это очень интересно, Роджер, но вы упускаете четвертую и, как мне кажется, более правдоподобную версию.

Роджер глубоко и печально вздохнул:

– Я боялся, что вы коснетесь этого.

– Она права, – вступилась я. – Поскольку мы не отказываемся рассматривать ваши естественные толкования, вы должны не исключать возможности вмешательства призрака.

– Это не то слово, которое мне хотелось бы использовать, – сказала Би. – Оно несет отрицательный оттенок, немного комичный и даже просто глупый. Но пусть будет так. Вы сказали, Роджер, что «в доме существует нечто». Почему не «некто»?

Я привстала. Би взглянула на меня:

– Вы тоже склоняетесь к этому, не так ли?

– Да, – промолвила я несколько неуверенно.

– Привидение, – продолжала Би, – назовем его душа или дух, персонализировано. Почему нет, Роджер? Все великие религии и большинство языческих культов допускают отделение от плоти и оживление духа в теплообразной оболочке.

– Ваша церковь не особо помешана на этой идее, – сказал Роджер. – Организованная религия до сих пор является сильным оппонентом спиритуализма и психологических исследований.

– Потому что спиритуализм опасен. Он без разрешения вмешивается в те дела, которые должны быть оставлены за теми, кто специально подготовлен заниматься этим. – Би была настроена очень серьезно. Подавшись вперед, в сторону Роджера, она старалась не спускать с него глаз. Он опустил глаза, избегая ее взгляда.

– Какое имеет значение употребленное слово? Это все детский лепет! Вы знаете классические истории о призраках. Все они похожи на те, что упоминаются у Диккенса или у Теккерея. Сюжетная канва выработана так, чтобы лучше раскрыть персонажи, живущие, умирающие и счастливо воскресающие впоследствии. Вы говорите, что у вас чувство присутствия кого-то в доме. Это обычное явление. Я не знаю, каким психологическим термином это охарактеризовать, но я сам чувствую это, когда расслаблен или поглощен чем-то. Разрешите мне спросить вас, Энн: не создалось ли у вас такого впечатления прошлой ночью?

– Я хотела спросить вас об этом, – сказала Би. – Бывает ошибочное впечатление, что обычные, повседневные предметы настроены к вам недоброжелательно или враждебно. И та упавшая статуя подошла близко, якобы чтобы ударить вас. Я не могла удержаться от того, чтобы спросить... Что вы скажете, Энн?

Я вынуждена была задуматься об этом.

– Я должна подумать, не знаю, – ответила я в конце концов. – Все было так страшно, так подавляюще действовало. Я часто думаю, что чувствуют люди, когда они встречают человека другой расы, благожелательно настроенного, но очень неприятно выглядящего. Даже неожиданное появление может привести к тому, что человек отпрянет, даже если...

– Давайте закончим с философией, – прервал грубо Роджер. – Я понял, что вы хотите сказать, и также вы, Би. То, что вы почувствовали, было обусловлено страхом перед незнакомым и неожиданным, правильно? Особенной угрозы не было.

– Я предполагала это, – сказала я, испытывая неприятное чувство, будто меня ведут.

Но это подтверждает мою точку зрения! – воскликнул Роджер. – Силы, которые я гипотетически представил себе, нейтральны по природе. Они не обладают эмоциями и не проявляют их.

– Это подтверждает также и мою гипотезу, – сказала Би жестко. – Обитающий на земле дух, разбуженный и возмущенный...

– Бык[1].

Би сердито посмотрела на него:

– Я вынуждена буду воспользоваться советами отца Стивена. Роджер, если вы будете снова богохульствовать, я уйду.

– Любимая, я больше никогда не буду. Но, какого дьявола, вы хотите посвятить его в это?

– Он занимался проблемами духов.

– Послушайте, он мне друг и славный малый. Он рассудителен и умен, разбирается во всех вопросах, кроме одного. Только одно упоминание о святом духе вызывает в нем безудержный полет фантазии. Он попытается поставить опыт, поупражняться на нем.

– Возможно, это неплохая идея, – сказала я. – Небольшие физические упражнения – это то, что нам нужно. Длительные прогулки по утрам, плавание днем. – Моя слабая попытка сострить получила заслуженный отклик. Оба они с возмущенными лицами повернулись ко мне. – Хорошо, согласна, что это не смешно, – сказала я. – Роджер, ваше объяснение непротиворечиво и логично. Но это заботит меня меньше. Главное – что делать с этим. Есть ли у вас какие-нибудь практические предложения?

– Есть одно. – Голос Роджера был абсолютно серьезен. – Выехать из этой комнаты. И немедленно.

– Мне помнится, вы говорили, что это не опасно, – сказала я, пытаясь не обращать внимания на мурашки, пробежавшие по моей спине.

– Я никогда не говорил так. Я сказал, что это не враждебно, но это не значит, что оно не может быть опасно. Это страшно опасно.

II

Мы были последними покинувшими ресторан. Когда официантки стали крутиться вокруг, предупредительно кашляя хором, Роджер понял намек. Между тем^ мы не закончили наш спор. Он продолжался до хрипоты, пока мы стояли около наших респектабельных автомобилей на i почти пустой стоянке.

Я не была активной участницей. Я только вставляла: замечания то тут, то там, принимала то одну, то другую сторону. Но противоборствующие стороны игнорировали мои замечания. В конце концов мы пришли к некото – i рым компромиссам. Би согласилась отложить свою беседу с отцом Стивеном на следующий день и разрешить Роджеру этой ночью провести эксперимент.

Мне показалось, что компромисс был несколько односторонним; Би выполнила все, что от нее потребовали. Когда я сказала об этом, Роджер отмел мое возражение легким пренебрежительным жестом.

– Если бы я добился своего, Стив вообще ни во что не был бы посвящен, – сказал он. – Не волнуйтесь. Надеюсь, что сегодня ночью я соберу достаточно фактов, чтобы рассеять ваши маленькие глупые страхи, моя дорогая!

Би, казалось, испытывала искушение ответить на это ласковое обращение коротким выразительным эпитетом. Но любопытство пересилило ее негодование.

– Что именно вы планируете? – спросила она.

– Подождать и посмотреть. – Роджер потирал руки и посмеивался. – Вы должны только подыграть мне, когда я приеду сегодня вечером. Ваши роли я распишу.

Не вполне удовлетворенные, мы расстались. Хорошо, что я сидела за рулем. Это дало возможность Би отвести душу, топая ногами и сжимая кулаки.

– Мужчины! – воскликнула она.

– Только раздражают, – согласилась я.

Уголки рта Би дернулись. Она горестно засмеялась:

– Я действительно люблю его, Энн.

– Я так и думала.

– Что вы думаете о нем?

– Мне он тоже нравится. Я рада за вас, Би.

– Я не хочу действовать поспешно, – сказала Би скорее себе самой. – Было бы ошибкой бросаться очертя голову.

– Наверное, имеет смысл.

– Можно спросить вас кое о чем?

– Чувствуйте себя свободно.

– Может быть, я выйду за рамки. Но я иногда удивляюсь, почему вы и Кевин не становитесь ближе. Я имею в виду романтически. Мне кажется, что вы очень подходите друг другу. У вас есть кто-нибудь еще?

– Был. Сказать по правде, я не знаю: или я при Джо, или он при мне. Он получил разрешение на работу за границей на летний период. Когда мы расставались, молчаливо подразумевалось, с моей стороны по крайней мере, что осенью мы снова будем вместе. Ночью, перед тем как он улетел...

Би нарушила тишину:

– Что-то случилось?

– Да, – сказала я подавленно, вспомнив внезапный беспричинный страх, слезы и судорожную работу ногтями. Был ли тот странный случай связан с вещами, происходящими в Серой Гавани? Предостережением от опасности и первым признаком зарождающегося умственного или физического расстройства?

Видя мой испуганный взгляд, Би начала что-то бормотать, оправдываясь.

– Это не связано с тем, что вы сказали, – уверила я ее. – Я только вспомнила, что… Мне придется обдумать это. Поскольку мои отношения с Кевином касаются... – Я замолчала, страшное подозрение посетило меня. – Би! Вы не считаете, что я должна отдаться Кевину, чтобы отвлечь его от воображаемой леди?

– Вы могли бы обдумать это самостоятельно, – сказала Би холодно. – Вам не следует слишком быстро принимать решение, не обдумав его хорошо.

– Мне кажется, я обдумала. Ведь у нас уже было подозрение, даже надежда, что Кевин страдает каким-то психическим расстройством на сексуальной почве. Эту версию принять гораздо легче, чем другие. Но, Би, даже если бы выдался случай, во что я не верю, я не могу предположить, что мои сомнительные чары способны сыграть серьезную роль. Кроме того...

– Что?

Мои руки сжали руль.

– Если Кевин вступит в связь со мной... Я никогда не буду уверена, что именно меня он держит в своих объятиях.

В своих откровениях я смогла дойти только до этого момента. Я не могла заставить себя рассказать Би, что я действительно чувствовала к Кевину. Она не видела его воображаемую девушку, ее растворяющиеся в конвульсиях черты. То, что я сказала, было уже слишком. Она вздрогнула, как от пощечины.

– Я поняла, – сказала она.

– Я прошу прощения, если я...

– Давайте не будем оправдываться друг перед другом. У меня создается впечатление, что мы собираемся говорить и делать много того, что может быть неправильно истолковано. Мы должны проявлять добрую волю и добрые намерения, чтобы верить друг другу.

Это было прекрасное предложение. Мне оставалось только надеяться, что мы будем следовать ему.

Когда мы прибыли, Кевина не было дома. Время, чтобы осуществить идею Роджера о смене комнат, было удобным. С этой идеей я была полностью согласна. Я выбрала комнату по соседству с Би. Бегая рысью взад и вперед с ручной поклажей, состоящей из одежды и книг, я решила, что это должен быть мой последний переезд в этом доме. Если мой скарб будет путешествовать снова, то только в чемоданах и на значительное расстояние.

Могут спросить, почему я не упаковала вещи там же и тогда же. У меня было так много причин, что психиатр, вероятно, сказал бы, что ни одна из них не является серьезной. Но, во-первых, мне некуда было ехать: я сдала свою квартиру. Пребывание в нашем семейном доме было отравлено моими родными братьями и сестрами и их отвратительными друзьями. У меня не было там даже собственной комнаты. Я вынуждена была делить ее со своей младшей сестрой. Кроме того, мне не хотелось покидать в трудном положении Би, которую я полюбила, и Кевина, который был моим другом.

Была и другая, истинная причина. Но тогда я не могла ни осознать, ни определить ее.

Перенос вещей занял немного времени. Кевин все еще не появлялся. Я решила спуститься к бассейну и посмотреть, нет ли его там. Хотелось также искупаться, но я не была уверена, что выдержу бурные игры без нового приступа истерики.

Кевин был в бассейне. Я услышала его прежде, чем увидела. Я услышала кое-что еще, от чего у меня задрожали колени. Это был девичий голос – свежий, высокий, смеющийся.

Некоторое время я стояла окаменело, тяжело дыша, затем звуки стали различимы, каждый в отдельности. Их было несколько, а не два. Голоса смеялись и истошно вопили.

Бассейн был окружен восьмифутовым забором, как того требуют местные законы. Кевин всегда аккуратно запирал калитку, когда мы покидали бассейн. Сейчас она была открыта. Я осторожно приблизилась к ней, готовая ретироваться.

Я настолько привыкла, что, кроме нас с Кевином, там никто не купался, что сейчас вода показалась полной купающимися. Но их там было всего четверо: сам Кевин и три женщины. Еще одна девушка, загорая, растянулась на светлом пляжном полотенце. В верхней части купального костюма у нее были развязаны тесемки, чтобы избежать некрасивых белых полос. Лицо ее было загорожено руками, но я узнала ее по бедрам. Это была племянница Доктора Гарста.

Мои колени снова ослабели, на этот раз от спавшего напряжения. Я почувствовала себя в глупом положении: ведь я должна была бы предвидеть это. Я уже упоминала, что маленькая мисс Лейла делала весьма прозрачные намеки. Устав ждать, когда Кевин откликнется на ее приглашение, она просто пригласила сама себя и привела с собой несколько подруг.

Я села на одну из тумб у края бассейна и сидела там несколько минут, пока Кевин увидел меня. Казалось, он весело проводит время. Почему бы и нет, если ты окружен тремя почти голыми женщинами, по очереди взбирающимися на тебя? Одна из них особенно привлекла мое внимание. Думаю, и Кевина тоже. У нее были длинные светлые волосы, которые эффектно вытягивались в воде или оборачивались вокруг ее лица, держа его закрытым большую часть времени. Остальная часть ее виднелась под водой. На меня произвело впечатление ее стройное загорелое тело, одетое в скромный черный купальник.

Когда Кевин заметил меня, он издал возглас приветствия и поплыл в мою сторону. Его гарем последовал за ним, как утята за мамой-уткой. Он вылез из воды и уселся, тряся мокрой головой.

– Привет.

– Привет.

– Хорошо пообедали?

– Да.

– Нагрянуло немного гостей...

– Вижу.

Девушки стояли в стороне и изучающе смотрели на меня. Блондинка откинула волосы. Племянница Гарста приподнялась и села. Верхняя часть ее купальника тут же упала. Она подхватила ее, но не очень быстро.

– Лейлу ты знаешь, – сказал Кевин. – Это Дебби, – он указал на блондинку. – Мэри Сью и... Гм...

«Гм» назвала мне свое имя. Я больше никогда не встречалась с ней, поэтому нет особых причин загружать ее именем эти страницы, даже если бы я и вспомнила его.

– Вы живете поблизости? – спросила я с деланной вежливостью и обращаясь одновременно ко всем трем, без различия индивидуальностей.

– Мы остановились у Лейлы, – пояснила Мэри Сью. – Здесь очень красивая местность.

– Мои двоюродные сестры, – представила их Лейла.

– Прекрасно, – сказала я.

Бедные молоденькие создания, они весело щебетали, бросая взгляды на Кевина, чтобы увидеть, какое они произвели впечатление. Единственной, кто не говорил, была Дебби. Когда ее представляли, она с улыбкой кивнула мне и вытянулась на шезлонге, прикрывая глаза тонкой рукой. Ее лицо было хорошеньким. Обычная судьба такого сорта привлекательных американок – появление на этикетках косметических товаров и в фоторекламе. Я подумала, что она еще и умнее других – вместо того, чтобы толкаться среди них, она устроилась поодаль. Возможно, она знала, что уже выиграла первый раунд: глаза Кевина постоянно искали ее.

Отдав долг вежливости девушкам, я искупалась и удалилась. Они оставались там еще часа два. По крайней мере, через столько времени появился Кевин. Я чистила на кухне картошку.

– А вот и я. Хотел сказать тебе, что меня не будет на ужине.

– О, назначил свидание?

Кевин никогда не выглядел более расслабленным и более умиротворенным. На лице его было петушиное выражение, которое появляется у самцов, когда они думают, что одержали победу.

– Толковое умозаключение, – ответил он.

– Дебби?

Улыбающийся рот Кевина принял презрительное выражение. Видимо, он подумал, что я ревную.

– Отвергнутый и растоптанный моей первой избранницей, я подхвачен другой. – Он подарил мне кипящий страстью взгляд, насупил брови и зашатался. Это была Пародия на «Гамлета», поставленного весной студентами.

– Она похожа на Офелию, – сказала я зло. – Особенно эти спадающие волосы.

Кевин ушел, – я вернулась к моей картошке и решила закончить чистку, поскольку ввиду отсутствия Кевина ее уже более чем достаточно. Все повторилось снова – возврат назад, к нормальной жизни, после моих непростых догадок и страхов. Или, может быть, Кевин, поняв, что выдал себя, теперь пускает пыль в глаза? Если это так, то его игра превзошла нашего «Гамлета», хотя и без шумной огласки.

Би вошла, принося извинения за опоздание к началу ужина. Я сообщила ей, что Кевина не будет с нами и почему. Ее первая реакция была типичной для тетушек:

– Кто эта девушка?

– Все, что я знаю, так это ее имя, затем то, что она приятно выглядит и состоит в родстве по женской линии с племянницей доктора Гарста.

– Гм, – сказала Би.

– Именно, – согласилась я.

Кевин был наверху довольно долго. Он выглядел очень чисто и опрятно, когда забежал пожелать Би спокойной ночи. От него даже пахло одним из тех смехотворных мужских одеколонов, которые, как считают, являются прекрасным сексуальным стимулятором. Восхищаясь им, Би поправила воротник его сорочки и одернула рукава. После того как он ушел самодовольной походкой, что-то насвистывая, мы с Би решили, что слишком жарко для; того, чтобы готовить горячее. Пока я кормила животных, она сделала салат. Такой пустяк, как жара, не повлиял на их аппетит. Я поставила миски в ряд и отступила назад, чтобы уклониться от их набега. Котенок протолкался к еде вслед за ирландским сеттером, и несколько минут не было слышно ничего, кроме вульгарного чавканья. Глядя на линию пушистых хвостов, я пришла к интересной мысли:

– Ведь животные, как полагают, чувствуют присутствие сверхъестественной силы?

– Я тоже слышала, – сказала Би, нарезая помидоры.

– На эту толпу, похоже, ничего не воздействует.

– Это правда, – произнесла задумчиво Би. – Кстати, о Роджере, Энн. Это хороший аргумент против его смехотворной теории.

Я подумала, что ее теорию я тоже ни во что не ставлю, но не сказала этого. Это дело Роджера.

Ряд звонков на стене рядом с камином остался с тех времен, когда в доме был полный штат прислуги. Сейчас ни один из них не использовался, за исключением того, что был укреплен на передней двери. Это был уличный звонок. Я не увидела кнопку от него в день моего прибытия, поскольку она была незаметно утоплена в дереве. Звук звонка был таким оглушающим и пронзительным, что всегда заставлял меня подпрыгивать. На этот раз Би подпрыгнула тоже. Это показало мне, какое внутреннее напряжение скрывалось за ее внешним спокойствием.

– Это не может быть Роджер, не так ли? – спросила я. – У меня сложилось впечатление, что он должен быть позднее.

– Он не сказал.

Никто из нас не тронулся с места, пока звонок не зазвонил во второй раз.

– Это, должно быть, Роджер, – сказала я. – Всякий другой сделал бы более длительную паузу, прежде чем позвонить еще раз.

Это действительно был Роджер, выглядящий более помятым, чем обычно. Синяя линия пересекала его щеку, как будто бы он не успел завершить боевую раскраску. Он нес два чемодана громадных размеров.

– Приветствую, – сказал он громко. – Вам не жалко бедного бездомного бродягу? Сегодня днем я окрашивал свою спальню и забыл, что эти запахи всегда заставляют меня...

– Кевина здесь нет, – промолвила я.

– Ох! – Роджер казался озадаченным.

– Пожалуй, к лучшему, – продолжала я. – Это одна из наиболее неубедительных историй, которые я слышала. А эти чемоданы? Я держу пари, что в вашем гардеробе нет так много одежды.

– Не имеет значения, – сказал Роджер. – Кевин не любознательный человек. Большинство мужчин такие. Они искренне верят в...

– О, проходите, – сказала я. – Что за чертовщина находится в этих чемоданах?

– Мое оборудование.

– Я думаю, вы не ели, – предположила Би.

– Как я мог готовить в помещении, пронизанном запахом краски? Я рад, что Кевина здесь нет. Мы можем свободно поговорить. Куда он ушел?

– Он, наверное, будет поздно, – сказала я. – Он подцепил новую женщину.

– Правда? – Роджер выглядел заинтересованным. – Не говорите мне ничего. Подождите, пока я уберу эти вещи подальше. Вы переехали из вашей комнаты, Энн?

– Вы не будете там спать, Роджер! – воскликнула в тревоге Би.

– Я не собираюсь спать.

– Роджер, вы сказали, что это опасно. Пожалуйста...

Роджер с грохотом опустил чемоданы и обнял ее.

– Голубушка, это опасно, если вы будете мне мешать. Я знаю, что делаю. – Он повернулся ко мне. – Что вы уставились, молодая особа? Не чувствуете, как кипит мясо в горшочках?

– У нас нет мяса в горшочках, но я принимаю намек.

Я ушла на кухню и присела. Время шло. Я вытащила несколько холодных кусков мяса и сыр и искусно разложила их на тарелке. Роджер съедал по полтонны разных закусок на завтрак, и я понимала, что он не удовлетвориться одним лишь тощим салатом.

Прошло много времени, прежде чем они пришли. Их разногласия явно были улажены. Другими словами, Роджер взял верх над Би. Он сиял и потирал руки. Меня уже пронизали дурные предчувствия. Для него это была игра, интеллектуальный штурм. И я искренне желала, чтобы его настроение не изменилось двенадцать часов спустя.

Он был достаточно серьезен, когда сел за еду, которую мы вынесли во внутренний дворик. Би рассказала ему про животных, и он серьезно кивнул.

– Это может быть существенным фактом. Обычно принято считать, что животные чувствуют присутствие посторонних физических сил. Я не знаю, как много средств нужно привлекать, но мы должны провести некоторые испытания.

– Какие испытания?

– Мы должны поместить их в различные комнаты и следить за их поведением. Эта сила может иметь специфический центр. Одни места могут оказаться более проницаемыми, чем другие.

– Верхний коридор и комната Кевина должны находиться в центре, – сказала я. – Но животные не нервничают там. Табида спит со мной... Погодите минутку, это было в моей прежней комнате.

– Это ничего не значит, – заметила Би. – Кошки спят везде.

Роджер в это время жевал огромный кусок сэндвича с окороком и сыром. Он начал смеяться. Результат оказался крайне неприятным: ирландский сеттер подскочил к его ногам и начал подъедать упавшие куски.

Встретившись глазами с Би, Роджер взял свой сэндвич под контроль.

– Я собираюсь провести над собой серьезную работу, моя дорогая, – сказал он. – В течение двадцати лет я был образцовым дипломатическим служащим. Теперь же я слишком расслабился. Замечание справедливое.

– Если вы закончили есть, – сказала мягко Би, – то мне хотелось бы кое-что вам показать.

– Я закончил, – Роджер бросил остатки сэндвича собаке.

Би провела нас в библиотеку и показала кресло у очага, где она обычно сидела по вечерам.

– Вы говорите о фактах, Роджер. Я нашла кое-что укрепляющее мою веру.

– Некто в доме, – сказал Роджер.

– Некто все еще в доме, – уточнила Би. Я заметила, что она, как и я, невольно оглянулась. – Дух кого-то, жившего здесь раньше. Я пыталась найти записи о последней трагической насильственной смерти.

Идея завораживала. Если это правда, то призрак становился чем-то более понятным. И вся история представлялась стройной искусной конструкцией с детективным уклоном. Я прочла изрядное количество страшных книг с участием призраков, некоторые из них относились к классике: Кэти и ее вересковый утес, блуждающий в тумане по болоту, судья Пинчен, погибший в проклятом доме с семью фронтонами, Киплинг, Стивенсон, де ла Map... Писатели сделали своих призраков почти респектабельными. Я чувствовала, что смогла бы иметь дело с разбуженными духами, которые нуждались бы только в нескольких молитвах, в выяснении имени, в извлечении из земли клада для того, чтобы они перестали бродить и ушли туда, откуда появились.

Роджер также еще не пришел к решению: блестевшие суженные глаза выдавали его.

– И вы что-нибудь нашли? – спросил он.

– Еще нет. Но я нашла кое-что другое, – Би указала на беспорядочную груду книг, лежащую на столе Кевина. – Он работает над тем же.

– Возникает вопрос... – начал Роджер.

– Она права! – воскликнула я. – Я должна была обратить на это внимание. – Я рассказала им о том, что Кевин говорил о Мандевиллях, и о его странном замечании, что надо продолжить путь назад.

– Он продолжил свой путь назад, – заключила решительно Би. – Взгляните сюда.

Книги, на которые она указала, выглядели очень разно: одни были переплетены в телячью кожу, другие были истрепанными брошюрами, некоторые разрозненные бумаги были собраны и помещены в папки и конверты.

– Погодите, давайте не будем действовать с наскока, – сказал Роджер. – Тот факт, что Кевин проявляет интерес к истории своего дома, еще не доказывает, что он интересуется призраком. Но это интересно.

Он полистал одну из книг – тяжелый том большого формата. Сверху торчали бумажные закладки, с помощью которых Кевин отмечал страницы, на которых нашел интересующий его материал. Роджер открыл книгу на одной из этих страниц и громко прочел:

– «В 1586 году был устроен последний и наиболее опасный из заговоров с целью убийства королевы и возведения на английский престол ее находящейся в заключении соперницы. Антоний Бабингтон, юный дворянин, католик, пал жертвой пагубных чар Марии. Он готов был поставить на карту все для восстановления ее священных прав. В июле он написал Марии, что шестеро аристократов, находящихся при дворе, готовы убить королеву, как только появится подходящий случай».

– Марии Шотландской? – спросила я.

– А кому же еще? Королевой была Елизавета Первая Английская. Заговор был раскрыт, конечно. Это был последний заговор, потому что в конце концов Елизавете это надоело, и она санкционировала смерть Марии, которая была обезглавлена. Заговорщики умерли менее красиво. Одним из них был Роберт Ромер – владелец «Серой Гавани».

Я знала, что он подразумевал под «менее красиво»: повешены, выпотрошены, четвертованы. Их вынули из петли прежде, чем они умерли, вырвали их внутренности и разрубили тела на куски для острастки публики и предостережения будущим врагам. Я желала бы знать, думал ли Роберт Ромер о своем имении в последние мгновения перед кончиной.

– Если это он бродит по дому, то мы в беде, – сказала я уныло. – Нам никогда не собрать его костей и не предать их священной земле.

– Давайте предположим, что это не Роберт. – Роджер, казалось, забыл, что решительно отвергал существование какого-либо призрака. – Он был последним в этом роду. Вторая помеченная страница говорит о том, как собственность заговорщиков раздавалась различным приближенным Елизаветы. «Серая Гавань» отошла к некоему Уиксу.

– Может быть, это тот самый Уикс! – Би выглянула из-за брошюры, которую внимательно просматривала. – Антоний Уикс, собиратель древностей, ученый. «Был любим королевой за свои знания». Брошюра была напечатана лично его внуком. Он описывает восстановление Антонием дома и садов.

Роджер бросил книгу на стол и взялся за другую.

– Какой беспорядок! Из Кевина выйдет отвратительный ученый: он даже не сделал попытки систематизировать этот материал. Знаете, что нам нужно сделать?

– Составить хронологический список, – сказала я. – Что-то вроде генеалогического древа обитателей дома. Роджер, это можно сделать всегда, но это не даст нам того, что мы хотим узнать. Мы ничего не выиграем, найдя много драматических смертей, подобных смерти Роберта Ромера.

– Мы ничем другим не должны заниматься, пока Кевин не вернется домой, – возразила Би. – Возможно, это наш единственный шанс просмотреть материал, не вызывая его подозрений.

Роджер рассеянно кивнул. Я видела, что его голова была занята чем-то еще.

– У меня появилась ужасная мысль, – сказал он.

– Какая? – одновременно откликнулись я и Би.

– Не в том смысле ужасная, о котором вы думаете. Я просто подумал, что мы обращаемся с Кевином как со своим врагом. Может быть, мы пропускаем очевидные вещи. Если я поговорю с ним...

– Нет, – отвергла я. Би покачала головой.

– Почему нет? – потребовал ответа Роджер. – Мы будем чувствовать себя последними идиотами, если окажется, что всему этому имеется простое объяснение и что Кевин знает об этом все.

Он взглянул на Би. Она ничего не ответила, только покачала головой. Тогда сказала я:

– Вы не жили рядом с ним, Роджер. О, черт, я не могу найти аргументов, я только знаю. Будет пагубно, если мы расскажем Кевину правду. И если вы предполагаете, что это может быть основательно подготовленной комедией с его стороны, то забудьте об этом. Он чист.

– Гм, каждый способен на такую затею, но в любом случае подобные глупые шутки говорили бы о том, что у него что-то не в порядке с головой, – признал Роджер. – Хотя это идея.

– Мы теряем время, – сказала Би. – Я достану бумагу и карандаши. Энн, разделите этот материал на три части.

Мы разговаривали очень мало. Они были настроены очень серьезно, так же как и я. И правильно, что мы принялись за работу, даже за такую безумную, как охота на призраков.

В десять часов Роджер захлопнул свою книгу и взглянул на часы на руке.

– Давайте теперь сравним записи. Я хочу оставаться здесь, пока не вернется Кевин. Скажите мне, когда вам удобно будет прерваться.

Вскоре и я была готова. Би попросила еще пять минут, пока не закончит главу. Я ожидала, что Роджер выступит как координатор. Вместо этого он вручил мне свои записи и записи Би.

– Вы опытный исследователь. Посмотрите, можно ли это как-нибудь связать, пока я раздобуду что-нибудь попить.

Я была удивлена, как много информации мы собрали вместе. Записи немного дублировали друг друга, поскольку мы пользовались различными источниками. Спустя некоторое время я подняла глаза и увидела Би и Роджера, глядящих на меня в ожидании. Я испытала чувство неловкости, которое всегда посещает меня, когда я делаю научные доклады или читаю лекции.

Я откашлялась.

– То, что мы имеем, является грубой канвой основных событий в доме с 1485 года и до настоящего времени. Архитектурные доработки, модернизации, изменения во внешнем облике имения плюс несколько фактов из жизни его владельцев, таких, как Роберт Ромер, участвовавший в хорошо известных исторических событиях. Я не вижу здесь дневников или других семейных документов, за исключением этой книги о Мандевиллях, которая, как сказал Кевин, не дает много информации.

Би как раз работала над этими поздними материалами. Она согласно кивнула.

– Автора интересовало, насколько знатными и заслуженными были его предки. Они тихо умерли в кроватях после образцово прожитой жизни или пали смертью храбрых за Англию и короля. Упомянуты один или два случая, но детали не приведены. Неужели дом действительно такой древний, Энн? Мои материалы описывают события начиная с 1700 года.

– Я разбила их хронологически, – объяснила я. – Роджеру достались ранние времена. Его записи начинаются с 1485 года. Является ли эта дата исторически примечательной, Роджер?

– Чему вас учили в школе? Босвортское поле, Ричард III убит в сражении, династия пала, конец войны Алой и Белой розы, начало династии Тюдоров...

– О, да.

– Дом еще старше, – сказал Роджер. – Возможно, это был укрепленный замок с наполненным водой рвом и подъемным мостом. В те времена они нуждались в такой защите. Династические перевороты происходили каждые несколько лет с баталиями, осадами, кровью. Люди меняли одежду, прежде чем успевали сносить ее. Семья, которая владела домом в те времена, называлась Ловелл. Возможно, что они имели отношение к лорду Ловеллу, приспешнику Ричарда III. Наш Ловелл, Георг, участвовал в Босвортской битве на стороне Ричарда. Он был убит, «сражаясь с доблестью, достойной лучшего применения», согласно оценке победителей. Имение и земли были дарованы Джону Ромеру, который случайно оказался в стане победителей.

– Вот откуда появились Ромеры, – добавила я. – Замок находился в их владении менее ста лет. Когда Роберт лишился жизни, не говоря уже о кишках и других жизненно важных органах, во владение вступили Уиксы. Они «жили в доме до 1708 года, пока он не был куплен Левендорпами. Затем пришли Мандевилли, затем Рудольф, затем родители Кевина. Совсем немного владельцев.

– Не больше, чем можно было предположить, – уточнил Роджер, – учитывая возраст дома и продолжительность жизни человека. Ничего уникального в доме не сохранилось. В Англии сотни столь же величественных домов...

– Наверняка, не таких старых, – сказала Би, с таким же рвением защищая дом, как и Кевин.

– Не все из них, конечно. Но есть дома в возрасте четырех или пяти веков.

– И за это время владельцы всех очень старых домов должны были испытать насильственную смерть, – настаивала Би. – Мы уже узнали о некоторых. Роберт Ромер, Ловелл, убитый в Босворте, двое сыновей Мандевилля во время первой мировой войны...

– Даже если допустить, что ваша наивная мысль правильна, вы встали на ложный путь, – сказал Роджер. – Мы ищем женщину.

– Вы сказали, что дом построен раньше 1485 года, – начала я. – Насколько раньше?

Роджер пристально посмотрел на меня:

– У вас есть какие-то соображения? Не скромничайте.

– Я не скромничаю. Я только сейчас вспомнила. Тот портрет в комнате Кевина. Костюм средневековый, но стиль...

– Правильно! – с воодушевлением воскликнула Би. – Это женский портрет. Женщины с длинными светлыми волосами.

– Но это не того периода времени, – упрямо твердила я.

Роджер стукнул кулаком по столу.

– О чем вы говорите, что вы утаиваете от меня?

– Я не думаю, что в этом есть какой-то смысл. Ошибочно…

– Период. Я понял, – согласился покорно Роджер. – Я не буду спрашивать, что скрывается за вашими двусмысленными оценками. Я посмотрю его сам. Давайте оставим все эти материалы там, где их нашли. Я позабочусь об этих записях.

Мы вернули книги в начальное беспорядочное состояние и заперли дверь. Би набросала для Кевина какую-то записку, где объясняла, что Роджер переночует у нас. Затем мы пошли наверх, сопровождаемые двумя котами и одной из собак. Белла осталась в библиотеке в ожидании Кевина. Она была любезна с каждым из нас, но предпочитала его.

Вначале мы пошли в комнату Кевина показать Роджеру портрет. Изучив его, он покачал головой:

– Какая мазня! Я вижу, что вы имели в виду, когда говорили, что это не тот период, Энн. Костюм средневековый, но стиль позднего викторианского периода или времен Эдуарда.

– Костюм неправильный, – добавила Би. – Это смешение стилей. Такой не носили ни в одну эпоху. Платье и накидка начала четырнадцатого века, а головной убор королевы Марии Шотландской. Он не подходит к ее длинным распущенным волосам.

– Я не знала, что вы знаток истории одежды! – сказала я восхищенно.

– Это одно из моих хобби. Портрет, может быть, и не слишком хорош, но тем не менее эта молодая женщина со светлыми волосами...

– Ба! – охнул Роджер. – Никто, в ком сохранилось хоть немного хорошего вкуса, не будет восхищаться этим недоразумением. Еще меньше шансов увлечься девушкой, изображенной здесь.

– Но он перенес ее, – твердила я. – Он принес ее сюда. Когда я приехала, она висела в каком-то другом месте, в одной из спален.

Роджер отвернулся, пожав плечами.

– Я не вижу никакой связи. Где это дитя пропадает? Время быть дома.

– Он может появиться нескоро, если Дебби добилась желаемого успеха, – сказала я. – Вам предстоит долгое скучное ожидание, Роджер. Где вы собираетесь спрятаться?

– В той же нише, что использована вами. Теперь, когда убрали статую, это место подходит еще лучше. Здесь прекрасная позиция, скрытая растениями. Подойдите, и посмотрите.

Технические новшества и машины – наши современные религиозные символы. Наблюдая за каким-нибудь щелканьем, тиканьем или вращением, мы испытываем такое же чувство защищенности, какое испытывал средневековый крестьянин, прикасаясь к реликвии, надеясь, что таким образом обуздает неведомые ему силы. На меня произвела впечатление техника Роджера, включающая в себя знакомые мне предметы, а также множество деталей, прежде мною не виденных. У него был дорогой японский фотоаппарат, небольших размеров, очень эффективный.

– Инфракрасная пленка, – гордо пояснил Роджер. – Он снимает кадры каждую секунду автоматически. Это... – сказал он, показывая прямоугольный черный ящик со многими кнопками и датчиками, – измеряет и записывает изменения температуры. Мне придется подождать, пока Кевин ляжет спать, прежде чем установить это, а то он может заметить. Так же как и черную нить, присоединенную к этим приборам. К стене они прикрепляются с помощью присосок.

– Значит, вы думаете, что физическая сила материализована и может задеть нить, – пренебрежительно заметила Би.

– Мы не можем исключать возможность человеческих фокусов, – ответил Роджер. – Подождите... – поспешил добавить он, видя, как губы Би сложились, чтобы выразить протест, – я не обвиняю Кевина. Но ученый не должен опираться на эмоции. Если что-либо осязаемое коснется нити, оно будет сфотографировано. Если маршрут его пройдет мимо нити, я сниму его другим фотоаппаратом. Существуют более изощренные приборы, но у меня их нет, и нет времени брать их напрокат. Можно начать с таких.

– Что мы должны делать? – спросила я.

Би хранила молчание. Ее нижняя губа была непокорно выпячена.

Роджер выглядел удивленным.

– Вы пойдете спать, конечно. Ничего не случится. Я не собираюсь нападать на объект. Только сфотографирую его.

Я схватила Табиду, который успел уже пару раз ударить лапой по висящей нити, и мы с Би разошлись по своим комнатам. Я улеглась на кровать с Табидой и Агатой. Я не предполагала, что смогу уснуть, и не могла решить, можно ли надеяться, что что-нибудь случится.

Я оставила свою дверь отворенной. Тишина поздней ночи была такой глубокой, что я слышала, как Кевин вернулся домой – вначале грохот цепей и засовов, когда он запирал за собой двери, затем скрип одной из ступеней. После этого тишина восстановилась. Я взглянула на часы, стоящие на прикроватном столике: был час ночи. Роджер, должно быть, ходил на цыпочках, натягивая нити и монтируя фотоаппарат.

Сорок минут второго. Убийцей оказалась невинно выглядящая юная девушка. «Эркюль Пуаро поспел как раз вовремя, чтобы предотвратить новое убийство...» Мой подбородок упал на грудь. Затуманенным взором я взглянула на часы: десять минут третьего. Я бросила книгой в Табиду, который застонал, но не шелохнулся, и позволила моим глазам закрыться.

... Я гуляла по дороге, мощенной желтым кирпичом. Силуэты вдоль дороги не были маленькими, они были размером с человека, возможно, статуями. Фигуры были жесткими и неподвижными, застывшими в принятой позе. Я узнала некоторых из них. Би, Роджер, Кевин... Старая, старая женщина, одетая в выцветшее черное платье, на ее лице было много морщин. Мужчина в шляпе и белом галстуке с тяжелой золотой цепочкой от ручных часов, свешивающейся ему на пузо. Я стала двигаться быстрее. Еще женщины в старомодных одеждах, мантиях и свободных платьях. Ребенок с большими голубыми глазами, никогда не мигающими, – фарфоровая кукла в панталонах и с обручем. Высокий молодой человек в яркой униформе, с золотыми эполетами и шпагой на боку. Я бежала быстрее, чем самый быстрый олимпийский бегун, и чей-то голос где-то кричал: «Назад, дальше назад, дальше...» Фигуры осветились. Я ловила взгляды белых лиц, застывших, как мрамор, смотрела на одежды, пришедшие сюда из музеев и картинных галерей, – мантии из зеленого бархата двадцати ярдов в длину, гофрированные воротники, широкие рукава, отделанные мехом, вышитый золотом жесткий костюм герольда. «Назад, дальше назад...» Тоги, туники и домотканые плащи с эмалевыми фибулами, фигуры, сжимающиеся в размерах, темнеющие и сгибающиеся. С головокружительной скоростью я скользила по поверхности, и фигуры стали терять все человеческое. Они падали на четвереньки, на копыта, на лапы. Я летела так быстро, что казалось, будто они с такой же скоростью двигаются назад – ползут, скользят, плывут и все дальше сжимаются, в то время как тот же голос продолжал в одинаковой тональности свою литанию: «Дальше, дальше назад...» Назад, к самому началу, к бесформенным частицам материи, из которых произошли мы. Назад, к первозданной массе и органической химии. Я не могла больше смотреть на фигуры, которые корчились и бились вдоль дороги. Я двигалась слишком быстро. Когда я достигну конца, я разобьюсь или упаду. Я не могла остановиться...

Удар сотряс каждый мускул моего тела. Минуту я тряслась от страха, прежде чем поняла, что вокруг меня свет – свет от моей настольной лампы, которую я не выключила, и единственным корчащимся и бьющимся объектом был Табида, растянувшийся в моих ногах. Вдруг он сел и поднял голову. Звуки в моих ушах не были остатками ночного кошмара. Табида слышал их тоже.

Я соскочила с кровати. Дверь Би отворилась, как только я выбежала в коридор.

– Что случилось... – начала она.

– Наверное, Роджер напал на призрака, – предположила я.

Когда я завернула в коридор, находящийся в западном крыле, там было необычно темно. Лампочка возле двери Кевина погасла, оставив неосвещенным длинный участок. Именно здесь имели место видения. Вначале я различила только бесформенную массу, корчащуюся и дергающуюся подобно фигурам в моем сне, но значительно крупнее. Я резко остановилась, давая возможность Би догнать меня. Она не утратила трезвого разума и догадалась захватить с собой карманный фонарик. Его луч дал возможность увидеть на полу неожиданное зрелище: Кевин стоял на коленях, кисти его рук были сомкнуты на горле Роджера О'Нейла, лежавшего навзничь. Кевин всей массой навалился на него. Лицо Роджера было синим. У Би вырвался крик:

– Кевин! Прекрати сейчас же!

Реакция Кевина последовала мгновенно. Я предполагаю, что до него дошел тон, если не сами слова, которые он несколько тысяч раз слышал в детстве. Он отпустил Роджера и слез с него. Роджер поймал воздух длинным хриплым глотком. Оттолкнув племянника со своего пути, Би упала на колени перед Роджером.

– Дорогой, тебе плохо?

– Я могу больше никогда не заговорить, – прокаркал Роджер. Его рука потянулась к горлу. – Это очень глупый вопрос, любимая.

Кевин взывал поочередно ко всем святым из длинного списка, причем таким тоном, которого не одобрил бы отец Стивен.

– Всемогущий Боже, – закончил он. – Я виноват, я не знал, Роджер...

Резной деревянный сундук, почерневший от времени, стоял возле меня. Я упала на него.

– Я собирался в ванную комнату, – объяснял Кевин, – и увидел, что кто-то нырнул в сторону, как будто собирался спрятаться. Естественно, я подумал... Роджер, как вы? Давайте, я помогу вам подняться.

Роджер махнул рукой. Казалось, он больше поражен состраданием Кевина, чем попыткой его задушить.

– Я не беспомощен, мой мальчик. Ты нечаянно поймал меня или... Ладно, позвольте-ка мне, Би. Я способен подняться сам.

Он попытался сделать это. Бережно обхватив его рукой, Би обратила яростный взгляд на Кевина, который все еще сидел на корточках на полу. Выглядел он жалко.

– Кевин, ты идиот, неужели ты не читал моей записки? Я писала тебе, что Роджер переночует у нас.

– Я пошел сразу наверх, – сказал грустно Кевин. – Черт меня дернул, тетя Би. Я сказал, я очень виноват.

– Ладно. – Роджер выпрямился. – Его можно понять. Ничего страшного не случилось.

– Я действительно очень сожалею, – повторил Кевин.

Би повернулась к нему спиной.

– Пойдемте со мной, Роджер, и позвольте мне приложить что-нибудь к вашим синякам.

Она увела его с собой. Я поднялась.

– Ночь, Кевин. Спи крепко.

Время, чтобы уйти, было подходящим. Кевин уже начал терять самообладание, видя, что его жалкие оправдания отвергаются, и в следующую минуту он выплеснул бы свои эмоции на меня. Когда я уходила, то услышала, как хлопнула его дверь.

Роджер сидел на кровати в комнате Би, его голова была откинута назад, пока Би осматривала его горло.

– Взгляните на эти синяки! – воскликнула она гневно. – Как он мог сделать это?

– Я не виню его, – ответил Роджер. – Я делал то, что он сказал, – пытался спрятаться. Это было глупое движение, но он напал на меня неожиданно, не дав опомниться.

Я села возле Роджера. Кроме темных пятен на горле, у него была шишка на подбородке и несколько царапин на щеках. Он выглядел ужасно.

– Не нужно ли оказать помощь Кевину тоже? – спросила я.

Роджер выкатил глаза в моем направлении. Его глаз, ближайший ко мне, заметно вспыхнул.

– Благодарю, – ответил он сухо. – Я немного пострадал. Но он намного моложе и крепче меня. Он будет жить. Теперь, Би, вы развлеклись достаточно. Я готов продолжать это для вас и впредь.

– Согласна, – сказала я. – Дайте ему рассказать, Би. Я хочу услышать, что случилось до этого столкновения. Вам что-нибудь удалось сделать?

– Это зависит от того, что вы понимаете под словом «удалось», – произнес раздраженно Роджер.

– Я могу задушить вас сама, если вы будете продолжать в таком духе, – пригрозила я.

– Я приготовлю чай, – предложила Би.

Когда она повернулась, чтобы выйти, Роджер поймал ее за рукав.

– Не надо. Отныне вы не должны ходить по этому дому ночью.

– У меня в гостиной есть горячие блюда и чайник, – возразила Би.

– Значит, что-то случилось, – резюмировала я.

– Одна вещь, – сказал Роджер, тщательно подбирая слова. – Я изложу вам с самого начала.

Я не хотела методичного, размеренного рассказа. Мне хотелось знать, видел ли он тающее, вязколицее привидение. И я заподозрила, что не столько логические соображения, сколько пристрастие к драматизму заставили его выбрать именно этот способ изложения. Но спорить с ним было бесполезно, и я, кивнув, уселась на кровати, скрестив ноги.

– Кевин пришел домой в двенадцать пятьдесят три, – начал Роджер. – Я дал ему десять минут, чтобы угомониться, затем вышел, чтобы установить мое оборудование. Затем я вернулся в свою комнату и занял позицию на балконе, посредине между его и моей комнатами. Ровно в час сорок семь я услышал легкое скрипение, которое, по-видимому, издавали пружины кровати Кевина. До этого он не издал ни звука. Должно быть, он спокойно спал.

Он сделал паузу, принимая из рук Би чашку чая. В этот момент я едва не пихнула его ногой.

– Я в состоянии точно указать время, потому что мои часы имеют светящийся циферблат, – педантично заметил Роджер.

– Я могла бы пропустить это мимо ушей, – сказала я ему.

– Точным быть необходимо. Примерно через полторы минуты я начал слышать бормотания. Это продолжалось... около десяти минут. – Его голос сломался, и он пощупал горло. – Ох, дьявол, – сказал он. – Мне придется быть более лаконичным. Моя глотка начинает распухать. Я не слышал того, что вы слышали. Я не могу поклясться, что было два разных голоса. Не видел я и вашего привидения, Энн. На мой взгляд, это игра вашего воображения. Призрака не существует.