Кровавая луна мало тревожила Сэммуэля Вуттона. Море, рыба, звезды — вот и все, что представляло для него хоть какой-то интерес.
Сына он давно не видел, а внучка только расстраивала: Мэри Лу, девочка, которая получила драгоценный дар дышать под водой, совершенно не желала им пользоваться. Более того — она даже не подходила к морю, а ведь сколько всего интересного могла найти на дне. Кто знает, может, даже кельтские сокровища.
Когда ей исполнилось девять, Сэм просто зашвырнул девчонку в волны. Визгу было столько, что с тех пор он плохо слышал на левое ухо и совершенно разочаровался в людях.
И нелюдимый новичок, имени которого Сэм так и не запомнил — то ли Билл, а то ли Фрэнк — лишь укрепил это разочарование. Надежда на собственную устричную ферму погасла, едва вспыхнув.
Какой толк был от всех этих людей, которые слетались в Нью-Ньюлин как мухи на мед, если они ничего не понимали в жизни.
Это было нелепо — однажды Сэм посадил в машину жену и сына и уехал подальше от людей, чтобы провести остаток своей жизни в тишине и покое. А теперь только посмотрите, во что превратился Нью-Ньюлин. По суше шагу ступить нельзя, чтобы с тобой кто-то не поздоровался.
Только море оставалось верным другом, молчаливым и надежным.
И меньше всего Сэм ожидал, что в эту ночь оно заговорит с ним глубоким мужским голосом.
К тому времени, когда Тэсса добралась по раскисшей земле до тропинки с неведомым трупом, она была невероятно зла. Во-первых, ее вывел из душевного равновесия Фрэнк, который твердо вознамерился пойти с ней. Для чего бы вы думали? Чтобы ее защищать!
Это звучало настолько глупо, что ей пришлось прямым текстом велеть ему оставаться в доме и приглядывать за остальными.
Во-вторых, ей в принципе не нравились трупы на ее территории.
— Чертов Эрл Дауни, — издалека обрушилась она на нью-ньюлинского отшельника, нервно ожидавшего у подножья холма, — в следующий раз, когда найдешь мертвеца, пиши мне в личку, а не в общий чат! Это же надо было додуматься поставить на уши всю деревню!
— Надеюсь, — пробормотал он испуганно, — что следующего раза не будет.
— Жизнь длинна и полна опасностей, — рявкнула Тэсса и понеслась вверх по тропе, поскальзываясь на мокрой траве.
— Я с тобой не пойду, — опасливо сказал Эрл и, последовательный человек, пошлепал за ней, держась на изрядном расстоянии.
Тэсса увидела тело издалека — в красном отблеске луны оно казалось особенно зловещим.
Незнакомая молодая женщина лежала на повороте тропинки совсем рядом с высоким обрывом, под которым плескалось море. Она была одета в джинсы и футболку, ни рюкзака, ни сумки вокруг не было видно. Короткие волосы, некрасивое, резкое лицо, мускулы, берцы.
— Твою мать, — проговорила Тэсса, остановившись. — Как же это плохо, Эрл.
— Да понял я, — отозвался тот, — в следующий раз сообщать только тебе.
— В данном случае без разницы. Скоро здесь будет весь орден.
— Какой орден? — не понял Эрл.
— Тот самый орден, — мрачно ответила Тэсса и подошла к телу ближе, опустилась перед ним на корточки, — это инквизитор, милый мой.
— Разве их… в смысле вас, можно убить? — изумился Эрл.
— Всех можно убить, — огрызнулась она, — теоретически.
Тэсса склонилась ниже, ей не нужно было включать фонарик на телефоне, чтобы разглядеть цвет мертвого лица и кончиков пальцев, расширенные вены на шее и легкую пену на посиневших губах. Озадаченная, она осмотрела лужу морской воды, в которой лежала покойница, а потом встала и подошла к обрыву.
И как это можно утонуть в море на такой высоте? Не могли же ее принести сюда вместе с лужей?
У Тэссы было огромное искушение столкнуть труп с обрыва и сделать вид, что его никогда не существовало. Меньше всего на свете ей хотелось видеть в Нью-Ньюлине следственную команду из ордена. Но она знала, что это делу не поможет. И не только потому, что о покойнице уже знала вся деревня. А еще и потому, что убийство инквизитора — дело небывалое, и прямо сейчас весь орден поднимают по тревоге.
У действующего инквизитора прямая связь со своим куратором, и такое событие, как смерть или даже простое ранение, не останется незамеченным.
Тэсса еще помнила, каково это — никогда не чувствовать себя одинокой.
Поморщившись от отсутствия выбора, она вернулась к телу, сфотографировала его на мобильник и отправила снимок вместе с геолокацией на дежурный номер ордена.
— Иди домой, Эрл, — велела она сухо, — и успокой наших — напиши им, что покойница пришлая. А потом постарайся поспать. Скоро здесь будет шумно.
У нее уже трезвонил телефон.
— Да я теперь год не засну, — проворчал Эрл и растворился в темноте.
Тэсса вздохнула и ответила на звонок.
— Тарлтон, какого хрена? — раздался в трубке усталый голос. — У тебя вообще совести нет?
— Ну привет, Гарри, — уныло отозвалась она и села на поваленное вчерашним штормом дерево, — как ты думаешь, луна красная, потому что инквизитор умер, или инквизитор умер из-за красной луны?
Ее бывший куратор, неудачник Гарри Макмахон, не заметивший когда-то, как Тэсса сошла с ума, раздраженно фыркнул.
— Хорошо, что я больше за тебя не отвечаю, поэтому про свои лунные приливы или отливы ты Клайву расскажешь. Как они там на тебя влияют и почему потом мертвые инквизиторы появляются, — проговорил он с неприязнью. Срыв Тэссы его здорово потрепал.
— Какая безупречная у меня репутация, — саркастически хмыкнула она, — даже жаль тебя разочаровывать.
— Кто, кроме инквизитора, может убить инквизитора? — мягко спросил Гарри.
Тэсса закатила глаза.
— Лучше расскажи мне о той, кого я нашла, — мирно попросила она.
— Ты и прежде не утруждала себя знакомством, прежде чем кого-то ухлопать…
Тэсса не стала слушать дальше и повесила трубку.
Тихо вибрировал сообщениями чат Нью-Ньюлина. Жители деревни волновались и забрасывали своего шерифа вопросами.
«Нужен дождь», — написала она в чате, не отвечая на перепуганные послания.
Некоторое время ничего не происходило, а потом первые тяжелые капли упали Тэссе на лицо.
Кровавость луны шла на убыль, и узкая полоска света в море снова серебрилась. Далеко в море одиноко покачивалась на волнах рыбацкая лодка старика Сэма, и фонарь на ней плавно поднимался и опускался.
Клайва Корригана она ненавидела всей душой.
После ночи безумия, накрывшей Лондон, именно он расследовал произошедшее.
Вытряс из Тэссы остатки души, раскладывая, как пасьянс, фотографии пострадавших.
Ожидаемо, что именно его отправили в Нью-Ньюлин, но желудок все равно скручивало от холода.
Если Тэсса правильно определяла это чувство, то Клайв, возможно, был единственным существом в этом мире, перед которым она испытывала нечто вроде страха. Что казалось особенно глупым, ведь он был самым заурядным человеком, просто с широкими полномочиями от ордена.
Тэсса ждала, когда в небе раздастся шум вертолетов, но уже светало, а было все еще тихо. Совсем они в своем ордене расслабились, лениво думала она, прислушиваясь к пению птиц.
Мертвая женщина рядом с ней медленно коченела, а от лужи морской воды уже не осталось и следа, дождь давно смыл остатки соли и теперь редко и уныло накрапывал.
Наконец, послышалось урчание мотора обычного автомобиля, и Тэсса ухмыльнулась. Нью-Ньюлин никогда ее не подводил.
Телефон зазвонил — видеовызов с незнакомого номера.
Тэсса давно удалила все контакты, оставив — дань сентиментальности — только Гарри Макмахона.
На мониторе появилось разъяренное лицо Клайва. За его спиной были видны пожухшие поля, суперинтендант Западного Корнуолла Алисия Холт нервно курила, у кого-то невидимого потрескивала рация.
Тэсса молчала, разглядывая морщины вокруг глубоко посаженных глаз, искривленную линию тонкого рта — презрительный оскал. Как любой, у кого нет настоящей силы, Клайв ненавидел тех, у кого ее было с избытком.
— Тарлтон, — выплюнул он, — что это за фокусы? Почему мы не можем пробиться в вашу чертову деревню?
— Уверена, что суперинтендант Холт вам уже все объяснила, — сдержанно ответила она, — локальные аномалии. Вы же знаете, что так бывает.
Алисия, которой самой довелось побывать в Нью-Ньюлине лишь однажды, за его спиной развела руками.
Клайв давно должен был попросить Тэссу встретить их — тогда все было бы намного проще. Но он, упрямый баран, предпочел несколько часов взламывать защиту Нью-Ньюлина, а не договариваться. Тэсса представила, с какой злостью он наконец отдал приказ инквизиторам разделиться и попробовать пробиться через невидимую переменчивую границу самостоятельно.
Интересно, чья машина остановилась сейчас у подножья горы? Кого впустила деревня?
— Показывай, — отрывисто приказал Клайв.
Тэсса, стараясь держать в объективе раскисшую тропинку, а не кусты или фрагменты неба, подошла к телу. Поднесла телефон ближе, крупным планом демонстрируя лицо, шею, руки.
— Местный житель нашел ее в четверть десятого вечера, — говорила она. — Тело не трогали и не переносили. По моим предположениям, она умерла от настоящего утопления.
— Инквизитор не может утонуть, — с некоторой долей растерянности заметил Клайв.
— Предполагалось, что нет. Кто она и что здесь делала?
— Дженифер Уэзерхил, инквизитор третьего ранга, двадцать шесть лет.
Мелкая сошка, а учитывая ее возраст (инквизиторы никогда долго не служат), у Дженифер не было никакого шанса подняться по карьерной лестнице и когда-либо получить статус верховного инквизитора.
Даже отлученная от ордена и лишенная большей части своих навыков, Тэсса бы справилась с ней. Теоретически.
— Две недели назад она подала рапорт об отпуске, — продолжал Клайв, — сообщила, что чувствует эмоциональное истощение.
Вот как должны поступать ответственные сотрудники, перевела Тэсса, а не работать до последнего, утаивая недели без сна, тремор рук и нарастающее отчаяние. Если бы Тэсса поступила так же, если бы она вовремя остановилась, если бы сообщила Гарри, что с ней что-то не так…
С ней все тогда было не так.
И ее безумие вырвалось на свободу, захлестывая всех, до кого могло дотянуться.
Она помнила растерянные, полные ужаса глаза женщины, набросившейся с ножом на собственного мужа. Детский плач, крики, ярость — все это полыхало прямо внутри ее головы.
— Никто в Нью-Ньюлине не видел ее прежде, — сглотнув, проговорила Тэсса. Горло пересохло, и слова царапали губы.
Послышался влажный шум шагов, и она повернулась, пытаясь разглядеть очертания поднимающегося по тропинке человека.
Сухощавая невысокая фигура. Узкие плечи. Лохматая голова.
Почетный инквизитор Йен Гастингс давно ушел в отставку и посвятил свою жизнь обучению. Студенты обожали его.
Тэсса обожала его.
Нью-Ньюлин выбрал мудрейшего.
За спиной Йена маячили две фигуры экспертов с кофрами в руках.
— Тэсса, — Йен издалека помахал ее.
— Не вздумай меня отключить, — предупредил Клайв.
— Профессор, — она кивнула, не сдерживая улыбки.
Странно ли улыбаться над трупом коллеги?
Но Йен приблизился к Тэссе, раскинув руки для объятий. На секунду замешкавшись, она позволила его старческим рукам коснуться своих плеч и спины, ощутила мягкое похлопывание ладоней.
— Я волновался за тебя, девочка моя, — добродушно пророкотал Йен и заглянул в монитор ее телефона. — Клайв, — сухим, официальным тоном приветствовал он и нажал на «отбой».
Тэсса, усмехнувшись, вернулась на поваленное дерево, чтобы не мешать экспертам работать.
— Я там потопталась немножко, — сообщила она им.
— Зря, — меланхолично отозвался один из них.
Вспышка фотокамер разрезала молочный утренний воздух.
Йен достал из небольшого саквояжа термос.
— Кофе? — предложил он, вдохнул полной грудью и сладко потянулся. — Интересно, что во всем Корнуолле засуха, а у вас практически потоп.
— Погода у моря вообще непредсказуемая, — нейтрально проговорила Тэсса.
— А вообще хорошо тут у вас, красиво. Море, горы…
— Кладбище с зомби, — поддакнула Тэсса и взяла у него небольшой походный стаканчик с кофе.
— Я голосовал против этого проекта, — Йен сел рядом с ней и вытянул ноги. Удивительно, но его ботинки оставались идеально чистыми. — Законодатели заявили, что горе разрушает человеческую психику и кладбища утешения должны снизить преступность. Как по мне, это величайшая иллюзия. Те, кто по ночам восстают из могил, никого не способны утешить.
— А что на этот счет говорит статистика?
— Статистика — лживая сука, которую можно подогнать под любые необходимые результаты, — улыбнулся Йен, — девочка моя, я же говорил об этом на своих лекциях. Лучше скажи мне, каково это — человеку твоего темперамента быть смотрителем кладбища?
— Смотрителем, шерифом и мэром, — поправила его Тэсса со смехом, — куда лучше, чем это кажется со стороны. Вы же помните первую заповедь инквизитора?
— Служить людям? Неужели?
— А что мне еще остается, профессор? Знаете, какой вопрос меня занимает в это туманное утро?
— Обвинят ли тебя в убийстве инквизитора?
— Кстати, — оживилась Тэсса, — если инквизиторы неподсудны, то что будет за убийство себе подобных?
— Вот и посмотрим, — Йен потрепал ее по волосам, как непослушную собачку, — создашь, так сказать, прецедент. Так какой вопрос тебя занимает?
— Способны ли инквизиторы любить? Ну, после всех экспериментов с подавлением наших эмоций — чтобы мы никого не боялись, никого не жалели, никому не симпатизировали. Вот мне и интересно — отличаемся ли мы хоть чем-нибудь от безмозглых зомби?
— Да вы тут философы, — восхитился Йен.
Мертвого инквизитора Дженифер Уэзерхил положили в мешок и увезли из деревни. Профессор Йен Гастингс объявил, что предпочитает сначала позавтракать, а только потом будет допрашивать Эрла Дауни.
— Позавтракать? — задумалась Тэсса, уверенная в том, что Мэри Лу еще не открыла свою пекарню. — Ну в таком случае пойдемте со мной, познакомитесь со всем зоопарком сразу.
В алом шелковом халате Холли Лонгли стоял на лужайке перед домом и поил молоком пикси, захвативших его смешной электромобиль.
— Почему босиком? — спросила Тэсса, почтительно поддерживая Йена под локоть.
— Впитываю утреннюю росу, — торжественно сообщил Холли.
— Пятками? — усомнилась она. — Призрака накормил?
Холли только высокомерно поджал губы, оскорбленный предположением, что он мог забыть про Теренса Уайта.
— Призрак — это метафора? — кротко уточнил Йен, вытягивая шею и заглядывая через стекло в машину.
— Вся наша жизнь — сплошная метафора, — провозгласил Холли и, кажется, только сейчас заметил профессора: — А вы кто?
— А я, голубчик, прибыл к вам расследовать убийство…
— Нет-нет! — неожиданно закричал Холли и даже руками замахал: — Слышать ничего не хочу! Мне нужны позитивный настрой и сияющая аура!
— Что ему нужно? — переспросил Йен.
— Аура, — ответила Тэсса, — пойдемте лучше в дом, профессор.
Сумрачный Фрэнк сидел на крыльце. При виде подошедших глаза его сердито сверкнули, и он молча ушел внутрь.
— А этот чего? — заинтересовался Йен.
— А ему молока не досталось, — засмеялась Тэсса и толкнула дверь.
Одри бешеной кошкой налетела на нее.
— Шериф Тарлтон, — завопила она, потрясая какой-то бумагой, — я подаю жалобу на этого придурка!
— На какого именно? — уточнила Тэсса и выдернула из ее рук листок, пытаясь прочесть неразборчивые каракули: «Придурок Джеймс Стюарт причинил мне нравственные страдания путем словесных оскорблений».
— Тэсса пришла? — заорала с кухни Фанни. — Спросите ее, блинчики или омлет она хочет?
— Ну зачем там кричать, — сонно проворчала Мэри Лу, которая вместе с Вероникой Смит спала на диване. — Рано же еще!
— В мое время пекари вставали до рассвета, — процедила невыносимая Бренда, спускаясь со второго этажа с Жасмин на руках и Артуром, цепляющимся за подол ее цветастого платья.
— В ваше время люди жили в пещерах, — меланхолично съязвила Камила Фрост. Видимо, она примчалась с раннего утра, чтобы разнюхать все новости. — Шериф Тарлтон, мы дождемся внятных комментариев для прессы по поводу произошедшего или нет?
— А вот профессор Гастингс вам все объяснит, — посторонилась Тэсса, пропуская вперед Йена, — только накормите сначала человека завтраком.
— Йен Гастингс, — ощетинилась Камила, сложив руки на груди, — это не человек, это инквизитор.
— Я рад, что молодежь помнит старика, — поклонился Йен.
— Еще один инквизитор? — нахмурилась невыносимая Бренда и передала Жасмин в руки Одри, чтобы усадить Артура на стул возле стола. — Нам больше не нужно, у нас уже один есть.
Йен часто моргал и вертел во все стороны головой, рассматривая храпящего в кресле Джона Хиченса, Кенни с чашкой кофе в руках, двухлетнего Артура, который таращился на оладушки, пытаясь подвинуть их к себе взглядом, Фанни, взбивающую омлет, Одри с младенцем на руках, Джеймса, нахохлившегося на нижних ступеньках лестницы с книжкой в руках, доктора Джонатана Картера, грызущего яблоко, воинственную Камилу Фрост, сонных Мэри Лу с Вероникой Смит, облаченных в пижамы, сидящих рядышком Милнов, бездельника Эллиота Новелла, почесывающего живот, и воинственного Фрэнка.
— Вы что, все вместе живете? — спросил Йен. — Коммуной?
— Общиной, — развеселилась Фанни и захохотала.