The Left Words (ЛП)

Интересно.

Это даёт надежду.

Но Гарри не верит пустым обещаниям и не хочет никем править. Если бы он этого хотел, он бы подчинился приказу угрозам-обещаниям-пророчеству Дамблдора и занял его место. Он мог бы стать великим Лидером Света, сражающимся с Тёмным Лордом Волдемортом, или построил собственное королевство прямо здесь, в Хогвартсе.

Он не был настолько глуп, чтобы позволить врагу прибрать к рукам будущее, идеальных заложников, невинных прохожих, тех, кто должен жить с последствиями, детей.

И он не стал бы играть в такую ​​детскую и рискованную игру, чтобы восстановить контроль.

Но Гарри не хочет править.

Он хочет того, чего всегда хотел.

Он хочет жить счастливо.

И он не уверен, сможет ли его родственная душа дать ему это.

Это письмо открывает мириады подобных обменов мнениями, один угрожает, другой высмеивает, оба каким-то образом всё ещё встречаются посередине, поддерживаемые мечтами, которые всё ещё разделяют.

Дорогая родственная душа,

Если бы я хотел править, я бы уже делал это. Я мог бы получить власть и начать войну, если бы захотел.

Так ты сможешь дать мне то, чего я действительно хочу?

***

Дорогая родственная душа,

Я продолжаю думать о тебе. Ничто из того, что мне рассказывали, не соответствует реальности, тому, кем ты являешься или кажешься на самом деле. Соври мне, и я разорву тебя на куски. Предай меня, и ты почувствуешь большую боль, чем когда-либо прежде. Разочаруй меня, и ты присоединишься к своим родителям.

Подчиняйся мне, и ты больше никогда ни в чём не будешь нуждаться.

***

Дорогая родственная душа,

Интересно, должна ли последняя угроза меня напугать? Ты подарил моим родителям самую мирную смерть из возможных; почему я должен её бояться? Кроме того, не следует требовать от других того, чего сам не можешь дать. Ты не слизеринец? Разве ты не изучал принципы работы бартера?

***

Дорогая родственная душа,

Ты смеешь так со мной разговаривать. Меня это также злит, как и радует. Тот, кому Судьба подарила мои слова, не настолько слаб, чтобы съёживаться передо мной, но он недостаточно умен, чтобы не тыкать палкой в осиное гнездо. Ты глупый храбрец или храбрый дурак?

***

Дорогая родственная душа,

Ты не научился оскорблять на Слизерине? Я отвечу на твой вопрос следующими словами: есть причина, по которой Распределяющая Шляпа не отправила меня на Гриффиндор.

***

Дорогая родственная душа,

Туше. Я перестану относиться к тебе, как к глупому ребёнку, которым, по слухам, ты являешься. Ведь судьба даровала тебе мои слова, ты должен быть в чём-то экстраординарным. Покажи мне в чём именно, и я исполню все твои желания. Я щедрый Господин. Подчинись, и я дам тебе всё, что ты пожелаешь.

***

Дорогая родственная душа,

В чём смысл власти, если ты не сам её заполучил? Какой смысл идти за своей мечтой, если её исполнение кидают тебе под ноги? Без трудностей невозможно расти и учиться. И пройдёт ещё много времени, прежде чем я буду готов прекратить совершенствоваться.

***

Моя дорогая родственная душа,

Я одобряю такое твоё отношение к жизни. Может быть, в тебе действительно есть что-то, чтобы стать чем-то большим, чем просто украшением в моих руках.

Сердце Гарри замирает, когда он читает это письмо. Его родственная душа? Его похвалил? Что за тёплые эмоции испытывает Темный Лорд Волдеморт?

…Есть ли ещё надежда?

Конечно, как только разговор грозит перестать быть поверхностным, проверяя, стоит ли Гарри внимания Тёмного Лорда Волдеморта, взрыв будит студентов.

Поспешно Гарри скатывается с кровати в потайной комнате, в которую он вернулся после изгнания его Малфоем, безопасной комнате вдали от всех враждебных слизеринцев. Через несколько секунд он уже одет. С палочкой наготове он осторожно выходит из комнаты.

В коридоре оказывается пусто. Ни слева, ни справа нападающих не видно.

Медленно Гарри продолжает двигаться вперёд.

Через пять минут он стоит перед безопасной комнатой, в которой условился встретиться со своими учениками, призраками и портретами, направляющих его. По его просьбе они уходят, чтобы помочь его ученикам найти наиболее безопасный маршрут.

Гарри тратит время на создание всех защитный чар, которые он только может придумать, используя заклинания Света и Тьмы.

Дети прибывают небольшими группами по двое-трое, каждый сжимая свои палочки в руках, зная, что с Гарри и друзьями они в большей безопасности, чем в своих незащищённых комнатах в общежитии, даже если вокруг их комнаты сбора будут толпиться противники.

Арвилл и Роуэн приходят последними, следя за отставшими и ведя перед собой крошечного первокурсника.

Гарри так ими гордится, когда они входят в комнату, повернувшись к Гарри спиной, их палочки и внимание сосредоточены на пустом коридоре, и каждый занимает место возле каждой стены для охраны. Только когда все дети оказываются в комнате, за защитой, их напряжённые плечи расслабляются.

— Гарри, — облегченно вздыхает Арвилл. Сразу после этого она спрашивает — Все здесь?

Тем временем Роуэн разделяет детей на группы и считает их.

Гарри одобряет его действия.

— Да, я посчитал. Я кого-нибудь пропустил?

Дети качают головами, но Гарри всё ещё бросает на них критический взгляд. Все здесь, все лица, которые Гарри узнает. Тем не менее, он никогда не может быть слишком осторожным. Он накладывает заклинания на комнату, чары, чтобы вернуть человеческий облик анимагам, выявить невидимых людей, обратить вспять действие зелий вроде Оборотного.

Ничего не происходит.

Гарри вздыхает с облегчением во второй раз, когда Роуэн подтверждает, что все дети на местах. Начинается знакомая головная боль.

— Существует большая вероятность того, что Орден Феникса попытается захватить замок, — кратко объясняет он, — Орден — это группа линчевателей, созданная Дамблдором во время последней войны. Похоже, за этим местным государственным переворотом стоит профессор МакГонагалл. Они не должны навредить вам, но мы не знаем, послал ли Тёмный Лорд Волдеморт подкрепление, и кто будет в числе присланных. Вы все знаете, что некоторые из них не… самые стабильные, — мрачные взгляды разделяются между теми, кто имел неудовольствие получить нежное представление о наказании близнецов Кэрроу. — Большинство его последователей не такие, но другие… Что касается Беллатрикс Лестрейндж, это будет случайностью, если она нападёт на студентов. Если он прислал Фенрира Сивого, он определённо пойдёт за учениками. Общежития могут быть под защитой, но все мы знаем, что с помощью правильных заклинаний её легко взломать. Если одна из сторон решит взять заложников, или если некоторые студенты будут достаточно глупы, чтобы выбежать из своих спален, чтобы присоединиться к битве, всё равно будет легко попасть под перекрёстный огонь. Мы забаррикадируемся здесь, пока не уляжется бой. С этого момента вы не должны покидать эту комнату ни по какой причине. Сюда мы не будем никого пускать без предварительной проверки. Буквально на прошлой неделе пятый курс учился варить Оборотное зелье. Может быть, с обеих сторон даже есть Метаморфомаги. Невинному студенту могли подсадить маленького анимага. Мы не можем рисковать этим. Одного опытного волшебника, скорее всего, будет достаточно, чтобы разрушить нашу защиту изнутри, и хотя я не сомневаюсь, что вы все на это способны, вы вряд ли сможете компенсировать десятилетия опыта и гораздо более смертоносные заклинания. Так что не открывайте эту дверь никому. Все меня поняли?

Дети кивают, их лица серьёзны.

— Хорошо, — улыбается Гарри — А теперь, кто хочет попрактиковаться в последнем заклинании щита, которым я вас научил? Цельтесь в место прямо перед дверью. Дополнительная защита никогда не помешает.

Головная боль уходит, когда Гарри успокаивает учеников, давая им простые задания.

Через полчаса благодаря стараниям нескольких десятков нервных детей комната сияет безупречной чистотой, как никогда раньше, простенькие щитовые чары были наложены сотни раз, на полу расстелены матрацы и одеяла. Гарри попросил портреты сообщать о боях, но они ещё не вернулись. Домовой эльф любезно снабдил их сухофруктами и заколдованными тарелками с едой, которых хватило бы на неделю. В сундуке у Гарри есть запас еды на всех как минимум ещё на два дня. Дети, наконец, успокоились и вместо того, чтобы паниковать, обсуждают лучшие стратегии защиты комнаты и своих друзей.

Гарри улыбается им и украдкой укрепляет стены. Эти взрывы звучат так, будто они могут пробить и эти толстые камни. Лучше не рисковать.

***

Чтобы шум стих, требуется два дня.

Дети проводят большую часть времени, прижавшись друг к другу, утешая друг друга и стараясь оставаться сильными. Они по-прежнему вздрагивают, когда шум становится слишком громким или кажется слишком близким, но уверяют себя, что с ними всё будет в порядке.

Через день прибыла ещё одна группа первокурсников, не принадлежащих к ученикам Гарри. Они умоляли снова и снова, но Гарри оставался неумолимым. Все его ученики здесь, какое ему дело до других?

Его ученики не были столь хладнокровны. Особенно Кейтлин, первой девушке, которую Гарри обнаружил после пыток близнецов Кэрроу, пришлось бороться с собой, узнав голоса принадлежащие её соседям по комнате. Ослабленный её слезами, Гарри открыл толстые деревянные двери. Четыре девушки, стоявшие снаружи, всё ещё удерживались защитными заклинаниями — и смотреть на это было ужасно. Одежда их была в копоти, лица грязные, в глазах паника.

— Мы не знаем, куда еще идти, — шептали они, умоляя — Пожалуйста, позвольте нам войти! Пожалуйста, защити нас!

Гарри обменялся взглядом с Хосефой. Она знала этих девушек. Взглянул на Роуэна — он был согласен и готов к непредвиденному. Взглянул на Арвилл — она тоже была согласна. Гарри глубоко вздохнул и кивнул.

Тут же Роуэн выстрелил двумя известными ему чарами обнаружения, а Гарри добавил остальные. По их кивку Арвилл выбежала наружу, чтобы схватить девушек за запястья и потянуть вперед, Роуэн установила позади них простые щиты, а Гарри снял щиты, запечатавшие комнату. В комнате старшие ученики провожали младших за собой, защищая их и встречая «незваных гостей» с палочками на готове. Быстрым заклинанием они связали тела девушек. Мальчики тактично отвели глаза, пока девочки проводили личный досмотр, не обнаруживая никаких подслушивающих устройств, спрятанных портключей или других потенциально опасных предметов.

Дав им успокоиться и убедиться в своей безопасности, Гарри спросил девушек о том, что происходит снаружи.

Он был прав в своём предположении: Тёмный Лорд Волдеморт прислал подкрепление, но сам не пришёл. Как и ожидалось, Орден Феникса первым делом ворвался в Гриффиндорскую башню. Как и следовало ожидать, ни один гриффиндорец не знал об их плане, а потому студенты напали на Орден в качестве самообороны, считая их Пожирателями Смерти. После долгой борьбы — к большому удовольствию Пожирателей Смерти — Орден наконец убедил студентов, что они «хорошие» парни, и все они пришли, чтобы победить «злых» парней. К несчастью, Пожиратели Смерти тем временем отправились на Слизерин, где нашли поддержку, не изнуряя при этом себя и своих союзников бессмысленными сражениями. Профессор МакГонагалл, как заместитель директора, знала о древних чарах, окружающих Хогвартс, и активировала их, пока остальные члены Ордена спорили с гриффиндорцами, отрезав возможность дополнительной поддержки для Пожирателей Смерти и обеспечив численное превосходство Ордена. Пожиратели Смерти в свою очередь заняли кухню, вырубив всех домовых эльфов и оставив студентов охранять запасы пищи. Сейчас шла ожесточенная битва за Рэйвенкло. Пуффендуй пал перед Пожирателями Смерти в основном из-за того, что сочувствующий студент открыл им двери изнутри. Из-за этого несколько студентов сбежали, опасаясь за свою жизнь, хотя никто из заложников пока не пострадал. Сотрясаясь от рыданий, девушки объявляют, что несколько учеников Гриффиндора уже были убиты.

Гарри только гадает, чьей блестящей идеей была позволить несовершеннолетним ученикам принимать участие в битве с гораздо более опытными и смертоносными взрослыми. Он предсказывал такой исход ещё с тех пор, как девочки сказали, что Орден попал в башню Гриффиндора.

Что не так с людьми, полагающимися на детей, ради своего спасения?

Всего через несколько часов после того, как кухня попала в руки Пожирателей Смерти, они замечают поблизости подозрительно запертую дверь. Догадавшись, что это убежище Ордена, они начинают бомбардировать стены и дверь. Некоторые дети хватают Гарри и затаскивают его с собой в самый дальний угол. Озадаченный, он позволяет им это, прежде чем видит, как они строятся, используя свои тела как щиты.

— Ты лучший боец, — говорят они ему, заставляя отступить — Ты сможешь защитить нас лучше, чем мы сможем защитить тебя.

Прежде чем Гарри успевает запротестовать или силой оттолкнуть их, дверь падает, осколки разлетаются во все стороны. Арвилл возглавляет группу детей, накладывая заклинание щита, в то время как Роуэн и его группа накладывают дополнительные обереги у входа.

Видя, что все целы и невредимы, Гарри расслабляется. Даже безумный смех снаружи не пугает его.

Ведь самые сильные обереги и линии защиты он накладывает как раз внутри помещения, у самого порога, где нападающий будет радоваться, считая, что избавился от всех преград, преодолев дверь.

Малфой с торжествующим выражением лица вбегает в класс. Ругаясь с окровавленным носом, он пятится назад, его глаза горят ненавистью, когда они видят фигуру Гарри среди детей.

— Поттер! — кричит он в ярости.

Это слово как свет во тьме.

— Поттер, — шепчет другой Пожиратель Смерти.

— Поттер?

— Поттер!

Смех исходит из-за пределов ограниченного видения Гарри снаружи. Он осторожно толкает детей за свою спину и немного выходит вперед.

— Великий Поттер прячется? — спрашивает один из Пожирателей Смерти. Этот голос звучит почти как голос Рудольфуса Лестрейнджа, но немного иначе. Наверное, из-за разбитой губы и опухшего подбородка. Удар пришёлся прямо в лицо?

— Поттер? — кричит другой голос. Этот голос очень хорошо знаком Гарри. Он поднимает палочку в защитной стойке. Беллатриса Лестрейндж проталкивается вперёд, не обращая внимания на недовольные жалобы остальных, которые отходят в сторону под давлением её острых локтей. Ещё более безумная улыбка разделила её лицо на две части. — В самом деле, маленький Поттер, прямо здесь! Что ты здесь делаешь? О, играешь со всеми своими друзьями? Может, дорогая Белла поиграет вместе с вами? Я знаю самые лучшие игры! Я заставлю тебя кричать!

Гарри не обращает на неё внимания. Беллатриса может быть сильнее, но у Рудольфа есть здравомыслие и доверие Тёмного Лорда Волдеморта. Он тот, кто держит свою жену на правильном пути и даёт ей свободу таким образом, который приносит наилучшие результаты. Там, где Беллатрисе Лестрейндж не хватает контроля, у её мужа его слишком много. Беллатриса может позволить себе быть безумной, зная, что Рудольфус не позволит ей навредить тому, что действительно важно, хотя бы для того, чтобы доказать себе, что он действительно может всё контролировать. Их отношения могут быть ненормальными или здоровыми, но они лучшее, что могло случиться с ними.

Рудольфус Лестрейндж обводит взглядом комнату. Они останавливается взглядом на его учениках, на выражениях их лиц. Конечно, он запоминает, кто они, и их взаимоотношения внутри группы, насколько он может их видеть, так что он может использовать свои знания, чтобы настроить их друг против друга, если ему придется делать это или ему просто будет достаточно скучно.

Затем, прежде чем он смотрит Гарри в глаза, его взгляд задерживается на левой руке Гарри — на его браслете, на его словах …

Он спокойно спрашивает:

— Кто здесь из Ордена? Где они?

Так же спокойно, противореча своему бешено колотящемуся сердцу, Гарри отвечает:

— Скажи ему, что мой ответ остается прежним.

Он не будет ни марионеткой Тёмного Лорда Волдеморта, ни любовником, ни рабом, ни сокровищем, ни соправителем. Он не станет подчиняться.

Он зашёл слишком далеко, чтобы отказаться от всего этого. Может быть, если бы это предложение поступило раньше, до Хогвартса, или на первом, или втором, или третьем, или четвёртом, или пятом курсе, он бы ухватился за него. Но теперь, когда он, наконец, свободен, свободен от манипуляций Светлой стороны, свободен от Дурслей, свободен, чтобы построить счастливую жизнь, о которой он всегда мечтал, почему он должен снова отказываться от всего этого?

Рудольфус Лестрейндж кивает с непроницаемым выражением лица.

— Я передам ему это, — он поворачивается, чтобы уйти. — Пойдём, Беллатриса.

Она следует за ним без жалоб, без вопросов, счастливо напевая, мечта Гарри, втянутая в извращение, которое он не может вынести.

Конечно, опасность не исчезает с уходом Рудольфуса и Беллатрисы Лестрейндж, хоть это и улучшает ситуацию. Оставшиеся Пожиратели Смерти ещё какое-то время пытаются протаранить обереги, но с таким же успехом они могут бросить мягкую подушку в каменную стену, нанося примерно тот же ущерб.

В конце концов, они сдаются и уходят, бросая самые ужасные угрозы и проклятия через плечо.

— Кто это был, Гарри? — спрашивает Арвилл, когда они остаются одни.

Гарри на мгновение задумывается, но решает ответить.

— Рудольфус Лестрейндж.

Дети ахают — Светлая сторона превратила этого человека в воплощение всего Тёмного, Плохого и Злого, в то время как у Тёмной стороны появились легенды, из-за которых его жена кажется ручным котёнком. Хосефа бормочет:

— Мы выжили. Мы встретили Рудольфуса Лестрейнджа и выжили. Рудольфус Лестрейндж…

Она не единственная, кто облегчённо, слегка истерически рассмеялся.

— О чём ты говорил? — тихо спрашивает Роуэн, пока никто не обращает на него внимания.

Взгляд Гарри останавливается на браслете.

— Ни о чём, — таков его окончательный вердикт.

Также глядя на запястье Гарри, Роуэн кивает, на его лице запутанная смесь опасения, подозрения и страха.

Любая новая попытка задать вопрос или поговорить прерывается пронзительным криком снаружи.

Все поворачиваются лицом к двери, глядя прямо на пятерых Пожирателей Смерти и… девочку чуть старше шести лет, с большими заплаканными глазами и рыданиями, вырывающимися из её искривлённого рта. Её миниатюрная фигурка ничтожно мала по сравнению с массой, окружающей её со всех сторон. Палочка так сильно прижата к её шее, что ей приходится приподняться на цыпочки, чтобы освободиться от давления и сделать вдох. Её губы дрожат, безмолвно складываясь в слова.

— Помогите мне, пожалуйста, пожалуйста, помогите мне, помогите…

Гарри отрывает от неё глаза, вместо этого глядя на Малфоя, который возглавляет эту группу. Малфой ухмыляется Гарри, полный самоуверенности и злобы.

Девушка хнычет.

— Итак, Поттер, — выплёвывает его имя Малфой, — почему бы тебе не выйти оттуда? Мы пойдём к Тёмному Лорду, меня вознаградят, тебя будут пытать, а девчонка убежит.

Это… план куда более изощрённый, чем тот, на который по мнению Гарри способен Малфой.

Проблема только в том, что Гарри совершенно не станет заботиться о какой-то странной девочке, которую он никогда раньше не видел.

— Гарри, — выдыхает Кейтлин, вцепившись пальцами в рукав его мантии. — Она… Это Ванесса. Это моя сестра. Почему моя сестра…? Ванессе всего пять, она не должна быть здесь, почему она?..

Это усложняет ситуацию. Гарри хочется тяжело вздохнуть. Если он не клюнет, Кейтлин клюнет. Если Кейтлин выйдет из комнаты, остальные побегут за ней, пытаясь защитить и помочь, как их и учил Гарри.

Если он клюнет на приманку, то попадёт к Тёмному Лорду Волдеморту, а он совсем не чувствует себя готовым встретиться с ним снова. Или, может быть, его убьют до того, как они снова встретятся?

Но… Что, если Гарри не клюнет на удочку, и дети тоже?

Быстрый взгляд на Роуэна. Через мгновение тот кивает, вероятно, придя к тому же решению.

Быстрый взгляд на Арвилл. Она сбита с толку, но после взгляда на Роуэна и нескольких минут размышлений её лицо светлеет от понимания.

Гарри делает шаг вперёд, поворачиваясь лицом к своим ученикам. Он серьёзно говорит:

— Оставайся здесь, что бы ни случилось, хорошо?

Как только первые студенты начинают протестовать и рыдать, уголки его рта приподнимаются, и он подмигивает им.

Решительным движением он поворачивается, маршируя к двери, всё внимание в комнате приковано к нему.

Так что никто не замечает Роуэна, произносящего первое заклинание.

Никто не замечает, как Арвилл произносит второе заклинание.

— И ты отпустишь их всех? — спрашивает Гарри, глядя в глаза Малфою.

Ещё два заклинания проносятся мимо него на самом краю поля зрения, невидимые, если не искать их специально.

Малфой смеётся.

— Конечно, Поттер, кто, ты думаешь, я такой?

Гарри смотрит на Роуэна. Тот кивает. Он смотрит на Арвилл. Она кивает.

Гарри смотрит на Мод, лучше всех владеющую этим заклинанием.

Он оглядывается на Малфоя.

— Ты знаешь альтернативу Акцио?

Малфой останавливается, совершенно не ожидая такого вопроса.

Краем глаза Гарри видит, как Мод решительно кивает.

Гарри отмахивается от Малфоя, показывая три пальца.

— Не беспокойся об этом, это просто вопрос.

— Думаешь, сейчас самое время задавать вопросы? — говорит Малфой тихо и угрожающе — Разве ты не видишь, в каком ты положении?!

Мысленно Гарри считает до трёх.

Заклинание свистит мимо него, почти касаясь его шеи. Быстро, как молния, он реагирует, сбрасывая защиту. Ванесса кувыркается в воздухе, её крики, крики её похитителей, крики ничего не подозревающих студентов. Гарри снова накладывает защиту, ловя её одной рукой. Он тут же опускает её и начинает осыпать заклинаниями.

Ничего не изменилось с тех пор, как Роуэн и Арвилл проверили.

Всего лишь пятилетняя девочка, напуганная до смерти.

По кивку Гарри Кейтлин подбегает к Ванессе и с облегчением крепко обнимает её.

Гарри поворачивается к Малфою.

— Разве ты не должен защищать кухню?

— Ты! — Малфой делает угрожающий шаг вперёд, прямо в класс. Двое Пожирателей Смерти хватают его за плечи и тащат прочь, его гнусные ругательства эхом раздаются в каменном коридоре.

— Я убью тебя, Поттер!

Гарри фыркает.

Он хотел бы увидеть, как Малфой попытается это сделать.

Ванесса, оказывается, была в походе по магазинам со своим отцом, когда он внезапно повёл себя странно и аппарировал вместе с ней. Он велел какой-то незнакомой женщине позаботиться о ней, и её быстро провели через толпу людей и комнаты на кухню.

Хотя малышка ничего не понимает, Кейтлин понимает всё.

Гарри приходится смотреть, как её сердце разбивается, её доверие и любовь предают, и она пытается сквозь это улыбаться, чтобы не напугать младшую сестру.

Он молча кладёт руку ей на плечо в знак поддержки и тихо клянется:

— Если он попытается причинить вред кому-либо из вас, ты найдёшь у меня убежище.

Наконец, её фальшивая улыбка исчезает, и она начинает плакать. Гарри крепко обнимает её, не обращая внимания на растерянные вопросы Ванессы.

Комментарий к Глава 9, часть 2

бета: эти детки такие милые

========== Глава 9, часть 3 ==========

В конце концов, результат оказался таким, как и ожидал Гарри: Орден, сражающийся по словам портрета в соотношении как минимум четверо против одного, наряду с поддержкой учеников, которым стоило только сказать, что вечно праведный Альбус Дамблдор основал Орден, чтобы они присоединились к атакующим, победил Пожирателей Смерти, связал их и посадил в камеры в подземельях.

Гарри задаётся вопросом, сколько времени понадобится Пожирателям Смерти, чтобы сбежать.

Но пока у него есть и другие заботы: до сих пор дети были терпеливы, но теперь, когда портрет официально объявил битву оконченной, они захотят выйти на улицу, вернуться к своей нормальной жизни.

Единственная проблема в том, что Гарри не знает, позволит ли Орден им сделать это.

После долгого обсуждения они решают выйти из своей маленькой безопасной комнаты. Гарри всё ещё колеблется, но не протестует. Несмотря на все уговоры своих учеников, он не уверен, что это лучший вариант в данной ситуации, но они правы — что ещё они могут сделать? Не оставаться же в этой комнате навечно.

С трудом сглотнув, он выходит наружу и осторожно вытаскивает палочку.

Ничего не происходит.

Они медленно идут к Большому Залу.

Через несколько секунд после того, как все замечают Гарри, все студенты накидываются на него с вопросами: «где ты был» и «почему ты не помог нам» — и восхвалениями: «Слава Мерлину, ты ещё жив», пытаясь перекричать друг друга в какофонии, которую Гарри прежде никогда не слышал.

Его ученики ослабили бдительность и вошли в дикую кипящую массу, состоящую из выживших, некоторые из которых были окровавлены и без конечностей, другие целы и невредимы.

Самого Гарри берёт под стражу профессор МакГонагалл, чтобы «обезопасить», и приводит в комнату с несколькими книгами, кроватью, туалетом, раковиной, горкой свечей и толстой, тяжёлой, надёжно защищённой дверью.

Она с грохотом захлопывается за ним, оставляя его во тьме с воспоминаниями о том времени, когда он в последний раз был пленником — о том времени в Малфой Меноре, когда его пытали и обучали безупречным манерам, используя в качестве наказания за ошибки боль.

На следующее утро, — по крайней мере Гарри предполагает, что это утро, так как в его новой комнате нет окон, он не носит часов и не хочет напоминать возможным надзирателям, что он может использовать свою палочку, которую они оставили у него по своей же невнимательности — прибывает профессор МакГонагалл в сопровождении Аластора Грюма.

Гарри смотрит на него с большим интересом. В течение года его обучал двойник этого человека, какой-то неизвестный Пожиратель Смерти, который пробрался в Хогвартс на время Турнира Трёх Волшебников, и Гарри знает, что именно этот человек должен был быть его Магическим Опекуном в течение нескольких месяцев с того момента, как гоблины забрали это звание у Дамблдора, и до его семнадцатого дня рождения.

Конечно, он никогда не видел этого человека.

Он по-прежнему выглядит как его учитель на четвёртом курсе, одна нога заменена деревянным протезом, один глаз сделан из стекла и бешено вращается, нос почти отрезан, одно ухо отсутствует, но выражение его глаз более параноидальное и свирепое, чем у подражателя, который пытался изображать его в течение года.

— Итак, это Поттер, — хмыкает он, усаживаясь на стул, который для него трасфигурирует профессор МакГонагалл.

Ах. Возможно, это Аластора Грюма сопровождает профессор МакГоногалл, а не он её.

Увидев, что Гарри никак не реагирует, Аластор Грюм переместил свой вес, чтобы наклониться ближе.

— Слушай, мальчик. Мы знаем, что тебе это не понравится, но тебе нужно остаться здесь. Это защитит тебя.

Гарри в замешательстве хмурит брови.

— Я думал, вы схватили всех Пожирателей Смерти и заперли их в подземельях Хогвартса.

Не то чтобы Гарри слишком беспокоился из-за такого соседства; Тёмный Лорд Волдеморт всё ещё слишком заинтересован в нём, чтобы положить конец их игре.

Аластор Грюм рявкает:

— Мы не знаем, кто их сторонник, кто предатель! Постоянная бдительность!

Так эти слова и манера поведения были не просто одной из идиосинкразий{?}[Идиосинкразия — это необычная особенность человека. Это также может означать странную привычку. Термин часто используется для выражения эксцентричности или особенности.] Пожирателя Смерти. И действительно — что не так с Орденом? Когда Пожиратели Смерти, абсолютно не скрываясь, преподают и живут в Хогвартсе, они позволяют своему «спасителю» бегать по замку без всяких забот, но как только школа снова стала безопасной, они запирают его в безопасном месте?

— Кроме того, — резко говорит Аластор Грюм, — хватит. Сними этот чёртов браслет.

Неосознанно Гарри прикрывает свой браслет правой рукой, его глаза скользят по взрослым.

— Мистер Пот… Гарри, — ласково, мягко, по-матерински говорит профессор МакГонагалл так, как никто никогда не разговаривал с ним раньше. — Нам нужно знать, кто твоя родственная душа, чтобы мы могли защитить его или её.

Гарри едва сдерживает фырканье. Верно, и они совсем не ждут, пока он останется один, загнанным в угол и беспомощным. Дамблдор пытался насильно снять браслет, приказывать и манипулировать, но, кроме него, никто никогда не обращал особого внимания на его слова… кроме его родственной души, которой он никогда-всегда не хотел их показывать. Так зачем им хотеть этого сейчас, когда прошло семь лет с момента его возвращения в Волшебный Мир и три года с момента воскрешения Тёмного Лорда Волдеморта, его величайшей угрозы, его величайшей надежды?

— Мальчик! Делай, что тебе говорят! — командует Аластор Грюм.

Гарри не реагирует.

Проходит пять напряженных минут.

— Отлично! — наконец объявляет Аластор Грюм, вскидывая руки вверх и будто сдаваясь. — Отлично, — он сердито смотрит на Гарри. — Но не приходи к нам потом плакаться, когда твоя родственная душа умрёт.

Гарри остаётся неподвижным, даже когда дверь за профессором МакГонагалл и Аластором Грюмом закрывается и раздаётся отчётливый звук поворота ключа в замке. Ему удаётся сдерживать смех от иронии всего происходящего, но только до тех пор пока он не убеждается, что остался один.

Конечно, это ещё не конец.

На следующий день профессор МакГонагалл приходит к нему уже одна. На следующий день начинаются занятия, поэтому Гарри сопровождают туда и опять просят показать свои слова, когда он возвращается. Все, от профессора МакГонагалл до профессора Флитвика, используют самые разные варианты требований и просьб. Большинство из них только советуют ему, что, по их мнению, это будет лучшим вариантом для него, но что они поддержат любое его решение — в конце концов, это его метка души.

Других не так легко убедить держать свой нос подальше от того, что их не касается. Особенно это касается Молли Уизли, Аластора Грюма и некоторые членов Ордена, которых Гарри никогда раньше не видел и которые теперь настойчиво донимают его своими требованиями.

— Ты беспокоишься, что Пожиратели Смерти узнают, кто твоя родственная душа? — спрашивает Молли Уизли, отчаянно пытаясь найти причину кажущегося бессмысленным отказа Гарри открыть самое личное в своей жизни незнакомцам. Она улыбается, счастливая, что нашла какое-то правдоподобное объяснение его поступку. — Ты не должен из-за этого волноваться! Орден умеет хранить секреты; никто никогда не узнает от нас твои слова.

Гарри сыт этим всем по горло.

— Точно так же, как Питер Петтигрю сохранил тайну местонахождения моих родителей? — спрашивает он притворно-невинным тоном.

Молли Уизли тут же отступает.

— Это действительно было так, но Питер был предателем! Никто не мог предположить…! Поверь мне, Гарри!

Гарри отворачивается и перестаёт обращать на неё внимание.

Аврор, чернокожий мужчина с устрашающе широкими плечами и ещё более устрашающими острыми, как бритва, рефлексами и инстинктами, рядом с ней замолкает и бледнеет.

— Может быть… Может быть, нам стоит уйти, Молли…

После этого он перестаёт приходить к нему.

Гарри смотрит на происходящее с холодным удовлетворением.

Так продолжается месяц.

Гарри сопровождает в класс кто-то из Ордена, он занимается, его отводят в библиотеку, чтобы взять нужные ему для выполнения заданий книги, и затем отводят обратно в его комнату. В промежутках он едва успевает обменяться несколькими приветственными словами со своими учениками. Еду в его камеру приносят домашние эльфы, с которыми Гарри пытается поговорить, но которые обычно настолько заняты восстановлением разрушенных частей замка в дополнение к своим обычным обязанностям по уборке и приготовлению пищи, что у них не так много времени.

Миртл приходит навестить Гарри раз или два, но, поскольку она обычно проводит время в туалете, она не может сообщить ему никаких новостей. В основном она рассказывает об Оливии и Зое, которые до сих пор рассказывают ей о своей жизни в письмах.

В комнате нет портретов и вообще картин.

Гарри прочитал столь щедро предоставленные ему книги за неделю. Домашняя работа не занимает у него больше двух часов в день.

Другими словами: ему скучно до безумия.

Никогда прежде не было такого, чтобы ему просто было нечего делать.

Либо у него был список дел, который он должен был выполнить, чтобы тётя Петуния была довольна, либо он был слишком болен, чтобы делать что-либо, кроме как сосредоточиться на заживлении своих ран, либо он учился, либо практиковался в заклинаниях, либо читал, либо у него было что-то ещё из миллионного списка задач. Кто же знал, что ничегонеделание может быть таким… утомительным? Теперь в его жизни нет ничего интересного, кроме редких снов, показывающих жестокость к магглам, но и они снятся ему слишком редко, чтобы его скука отступила. Гарри не терпится хоть что-нибудь сделать, даже если в данной ситуации лучше всего было бы сидеть тихо и выполнять требования своих похитителей…

Именно в этот момент кое-что всё же происходит.

Хедвиг подлетает к нему в один из тех редких моментов, когда он остаётся один за пределами классных комнат и своей комнаты-камеры.

Она прилетает с письмом, написанным знакомым почерком.

«Диана Гудвилл и Нерон Блэквинг-Гудвилл рады сообщить Вам о рождении своего сына Непомука «Пака» Гудвилла».

Гарри улыбается, и начинает разрабатывать план побега.

В следующее новолуние Гарри, как обычно, отводят в класс, где он передаётся в руки учителя, в данном случае профессора Слизнорта. Старик не сильно изменил своё отношение к Гарри, но заметно смягчился. Он больше не думает, что Гарри — реинкарнация Тома Реддла, преследующая его.

Все они верят, что он твёрдо стоит на Светлой стороне.

Чтобы вызвать переполох, многого не нужно.

Крэбб и Гойл — почему они не с Малфоем и всеми остальными Пожирателями Смерти? Не потому ли Орден так боится за него? — никогда не были особо талантливы в Зельях, так что никто не удивляется, когда их котел начинает кипеть слишком сильно. Гарри только добавил ещё один ингредиент в их зелье, и все подземелья наполнились густым белым дымом.

Гарри надевает мантию-невидимку, которую Дамблдор «позаимствовал» у него, когда был его Магическим Опекуном, накладывает на себя чары-невидимости, чтобы точно быть в безопасности, и ускользает в начавшейся суматохе.

Никакие заклинания не останавливают его, когда он выходит из замка, проходя мимо парников за ворота по тропинке в Хогсмид. Хотя Гарри никогда там не был, он достаточно знает о планировке деревни от Невилла, чтобы уверенно ориентироваться в ней. Мадам Розмерта владеет пабом, который открыт только по выходным, особенно в те дни, когда ученикам Хогвартса разрешено приходить в деревню, так что у Гарри остаётся только два варианта. Кафе «У мадам Пудифут» очень популярно даже среди тех, кто уже закончил Хогвартс, так что оно заполнено людьми круглый год и является лучшим вариантом, чем паб «Кабанья Голова», который, хотя и печально известен слухами о не очень легальном бизнесе, проворачиваемом там, в основном пустует, особенно днём.

Гарри ждёт, пока пара не войдёт в кафе через стеклянные двери, оба настолько увлечённые шепотом, хихиканьем и взглядами друг на друга, что Гарри может проскользнуть за ними незамеченным.

Он подкрадывается ближе к камину, немного нервничая из-за того, что пытается сделать это в первый раз. Он делает глубокий вдох и берёт в руку летучий порох. Официантка — возможно, даже та самая печально известная мадам Пудифут — выходит из неприметной двери, ведущей на кухню, неся поднос, полный чашек, изящных горшочков и дымящихся угощений. Спотыкающее проклятие выводит её из равновесия, заставляя уронить свою ношу с какофонией шума, ругательств и удивлённых вскриков. Всё внимание теперь приковано к краснеющей официантке. К счастью — или к несчастью, в зависимости от того, кого спрашивают, — горячий напиток попадает на невинную ногу гостя заведения, который теперь громко требует сатисфакции. Его девушка смотрит на него, пытаясь изо всех сил защитить бедную официантку, извиняясь перед ней за реакцию своего спутника. Он, конечно, обижается на её слова, и они начинают спорить достаточно громко, чтобы их слышал весь Хогсмит и половина Хогвартса.

Никто не замечает, что камин на мгновение вспыхивает зелёным пламенем. Тихий голос, объявляющий «Особняк Гудвилл», затмевается гневным «Ой!»

К тому времени, когда клиенты и сотрудники мадам Пудифут снова начинают обращать внимание на камин, Гарри уже давно появляется в другом, гораздо более роскошном.

***

Гарри выпадает из камина прямо в объятия Дианы Гудвилл.

— Гарри! — визжит она — Ты смог это сделать! Не то чтобы я ожидала чего-то меньшего от ученика, которого сама обучала, но вау, я так давно тебя не видела, дай мне взглянуть на тебя!

Всё ещё не оправившись от головокружительного перемещения по каминной сети, Гарри позволяет собой руководить. В любом случае, не то чтобы у него был хоть шанс противостоять Диане. Она держит его на расстоянии вытянутых рук и тщательно осматривает. Гарри возвращает ей эту услугу. Диана не сильно изменилась. Она немного бледнее, чем когда Гарри видел её в последний раз, и набрала вес. Её волосы, когда-то спускавшиеся по спине длинными волнами, коротко подстрижены. Она двигается без нежной осторожности, которую Гарри ожидает от молодой матери, но что он знает о беременности и родах?

— Мерлин, ты совсем не изменился! — говорит Диана — Ты не сильно вырос, у тебя нет бороды, ты всё ещё тощий. Ты совсем не повзрослел?

Гарри отвечает так же ехидно и оскорбительно:

— Я думал, что матери должны быть добрыми и дружелюбными, а не такими грубянками, как ты.

— Ты так думал, потому что «слишком» хорошо знаешь, какие бывают матери, — отвечает Диана. Через секунду на её лице появляется выражение сожаления, когда она вспоминает, что у Гарри как раз матери нет.

Но Гарри просто парирует:

— Именно поэтому я возлагал на тебя такие большие надежды, — он снова переводит взгляд на Диану. — Это было моей ошибкой.

— Хэй! — она держит своё притворно-сердитое выражение лица всего секунду, прежде чем раствориться в смехе, притягивая Гарри обратно, чтобы обнять за шею. — Мерлин, ты действительно вырос. Где мой милый маленький мальчик, который никогда не мог ответить на мои поддразнивания и становился красным, застенчивым и очаровательным?

Гарри поднимает одну бровь.

— Ты превратила его в дешёвую копию себя.

Диана взъерошивает ему волосы, как делала, когда ещё училась в школе.

— Эх ты! Я так горжусь тобой! Давай, давай, расскажи мне всё о том, что произошло в Хогвартсе!

Таща его за собой, она, к счастью, упускает из виду именно то выражение лица, которое только что объявила потерянным. Он рад этому; она никогда не позволила бы ему забыть это.

Вечер посвящен официальной встрече с Нероном, который всё ещё не выглядит физически развитым, хотя и сменил свои старомодные очки на более современные.

— Он назвал нас Королём и Тайной Королевой! Ты можешь в это поверить?! Я до сих пор плачу от смеха, когда думаю об этом!

Гарри также впервые видит маленького Пака, который при встрече тихо спит, его крошечные руки сжимаются в кулачки, пока он смотрит какой-то сон. Слишком рано говорить, на кого он больше похож, на Диану или на Нерона, его лицо всё ещё слишком щекастое, но несколько локонов на голове у него такого же тёмного цвета, как у отца. Гарри сразу оказывается очарован.

— Он такой крошечный, — восхищается он.

Диана смеётся.

— Ну, мне так не казалось, когда я выталкивала его из себя.

— Диана! — останавливает её Нерон, но она только смеётся.

— Да ладно, он ведь не знает, как рождаются дети! И разве моя работа как матери не состоит в том, чтобы быть настолько неловкой, насколько это вообще возможно?

С многострадальным вздохом в адрес развязной жены и едва скрываемой улыбкой в ​​адрес любимой семьи Нерон оставляет эту тему.

Без дальнейших церемоний Диана подхватывает спящего ребёнка и буквально заталкивает его в объятия Гарри. Её единственное предупреждение и совет — это весёлое: «Не урони его!»

Ошеломлённый, Гарри прижимает Пака ближе к своей груди. Или это уже слишком тесно? Он причиняет ему боль? Но если он чуть ослабит хватку, Пак упадёт? Что он читал в книгах, когда год назад проводил урок о детях и родах? Поддерживать голову. Верно. Гарри немного перемещает свои руки. Как ему это сделать, не уронив Пака? Его лицо краснеет? Он просыпается? Ему неудобно? Что делать Гарри, если он начнёт плакать?

— Видишь, он такой милый, когда взволнован! — заговорщически и громко шепчет Диана на ухо Нерону, но всё же подходит ближе, чтобы поправить ребенка.

— Не нервничай так, — наставляет его Нерон — Ты не причинишь ему вреда, а если начнёшь это делать, он тебя об этом оповестит. Я понимаю твоё волнение: я был так же взволнован и напуган, когда впервые взял его на руки. Но дети намного крепче, чем кажутся на первый взгляд.

— И голос их намного громче, а лёгкие более выносливые, чем ты думаешь, — щебечет Диана. Она осторожно перекладывает Пака, пока гримаса на маленьком личике не разглаживается. Она воркует над своим ребёнком. — Посмотрите на него. Разве он не самая совершенная вещь, которую ты когда-либо видел? Ты только посмотри на него! А ты, Пак, посмотри, как тебе комфортно со своим крёстным отцом! Он всегда защитит и поможет тебе, так что не бойся его, хорошо? И если он причинит тебе боль, скажи ему об этом! Гарри очень заботливый, так что тебе никогда не придётся бояться. Ах, мой Пак, ты слишком милый!

Не в силах больше сдерживаться, она вырывает сына из рук Гарри, чтобы покружиться с ним по комнате, напевая песенку. «Кто самый милый? Ты, ты, мой Пак! Да ты!»

Она дует в его маленький животик.

Чудом ребёнок до сих пор не просыпается.

Нерон тяжело вздыхает.

— Я действительно надеюсь, что Пак не будет таким энергичным, как она. В противном случае мы будем на ногах в любое время суток. Если ты не против, я пойду спасу своего сына и его безмятежный сон, чтобы мне потом не пришлось бодрствовать до трёх часов ночи.

Вопреки словам, в его голосе не слышно недовольства. Он звучит скорее глубоко довольным.

Гарри смотрит на семью из трёх человек, Нерон счастливо обнимает смеющуюся Диану, которая держит спящего Пака. Укол зависти тонет под лавиной тоски и тёплого ощущения чужого счастья.

***

Церемония начинается через час с официального прибытия крёстных родителей. Диана объясняет Гарри:

— Мы хотели, чтобы у Пака было самое светлое будущее. Для этого его крёстные родители должны быть в состоянии поддержать его независимо от того, чем закончится эта война, — она немного извиняется, продолжая, но Гарри не обижается. Ведь она говорит только правду. — Если Тёмная сторона проиграет, тебя прославят, как героя, и ты будешь иметь особый статус. Если Светлая сторона проиграет, мы всё ещё сможем выбрать кого-то другого вместо тебя после твоей смерти.

— Это разумно, — Гарри улыбается. — Было бы ошибкой не учитывать это. После войны вы сможете либо выбрать более подходящего крёстного отца, либо сделать одного крёстного отца настолько заметным, что другие факты, такие как Семья или Крёстная мать, станут неактуальными.

Диана облегчённо вздыхает.

— Слава Мерлину! Я говорила Нерону, что ты всегда был умным, но он думал, что ты не сможешь увидеть логику во всём этом.

— О, я вижу логику, — успокаивает Гарри. — Но я также вижу настроения. Было бы лучше выбрать кого-то менее заметного, кого-то вроде Уизли, кого-то точно Светлого, но не настолько глубоко ненавидимого Тьмой. Так что спасибо тебе.

— Ты…! — Диана дрожит несколько минут, прежде чем сжать Гарри в крепких объятиях. — Подумать только, ты всего этого достиг! Я только дала тебе импульс в правильном направлении, и посмотри на себя! Я так горжусь тобой! — она отпускает его и продолжает немного спокойнее. — Ты научишь Пака всему, что ему нужно знать, и многому другому. Я это знаю, — она делает глубокий вдох. — Даже если мы умрем — нет, не перебивай меня. Даже если это не произносится вслух, все это понимают. Идёт война. Всякое может случиться. Даже если мы с Нероном умрём, Пак будет в надёжных руках.

Гарри стоит рядом, не зная, что сказать, как успокоить, утешить и исправить ситуацию, не отрицая правды в словах Дианы. Диана просто улыбается и снова дразнит его:

— Ну, по крайней мере, так оно и было бы, если бы ты мог держать его на руках, не волнуясь так сильно! Что, никогда раньше не держал на руках ребенка?

Увидев выражение его лица, она снова начинает смеяться. Вытирая слёзы, она уверяет его:

— Ты научишься. Ты научился выживать на Слизерине, вряд ли держать ребёнка на руках намного сложнее.

Прежде чем она успевает начать снова подразнить Гарри, появляется Нерон с Крёстной Матерью, очень элегантной женщиной, которую он представляет как леди Гринграсс.

— А, — говорит она себе под нос, — Гарри Поттер. Я много слышала о вас.

Не желая слышать его ответ, она добавляет:

— И меня не впечатлило то, что я слышала.

— Дафна часто рассказывает о вас, леди Гринграсс, — отвечает Гарри — Я тоже не впечатлён.

Холодное равнодушие в её голубых глазах сменяется едва скрываемым презрением.

— Вот как.

Теперь Гарри мог сделать из неё врага с помощью очень простой фразы. Он мог бы сказать: «Действительно. В конце концов, бабушка имеет особое значения для девочек», — зная, что дама, стоящая перед ним, — тётя Дафны, младшая сестра её матери, а старение женщины — непростительный грех в глазах большинства дам.

Но он думает о Паке, об уроках Дианы и о презрении, которое до сих пор проявляла к нему большая часть волшебного мира, и полностью сбивает её с толку, улыбаясь ей.

— Конечно. Девушки любят посплетничать, не так ли? — Гарри обольстительно улыбается. — Особенно в местах, где посторонние могут легко их услышать.

Если это вообще возможно, то выражение лица леди Гринграсс становится ещё более холодным из-за намека на то, что Гарри мог подслушать некоторые вещи, которые Семья предпочла бы держать при себе. Она повторяет:

— Вот как.

Гарри позволяет своей улыбке стать шире.

Не говоря больше ни слова, леди Гринграсс отворачивается от него, её длинное платье волочится по полу позади неё, когда она уверенно выходит из комнаты.

Диана несколько раз переводит взгляд с двери на Гарри, прежде чем начать искренне смеяться.

— Подумать только, эта старая сука бежит с палочкой в ​​рукаве! Мерлин, ты потрясающий!

Гарри поддаётся хорошему настроению Дианы, стараясь не думать о том, что он, возможно, только что оттолкнул от себя второго крёстного родителя.

***

Перед самой церемонией крёстные должны официально встретиться. После этого они с родителями ребёнка наслаждаются ужином, а затем проводят несколько часов в традиционной медитации, обращаясь к себе, чтобы подумать, действительно ли они готовы взять на себя такую ответственность как ребёнок.

По крайней мере так планировалось.

Вместо этого Диана ворвалась в комнату, отведённую Гарри, без стука, оправдываясь словами:

— У тебя нет ничего, чего бы я не видела раньше, и ничего, что могло бы меня впечатлить.

Гарри даже не собирался спрашивать. И он действительно не хочет на это реагировать.

— В любом случае, ты же не собираешься заниматься этой бессмысленной медитацией, не так ли? Мерлин, у меня всё затекает уже через десяти минут неподвижного сидения. Давай, давай! Давай сделаем что-нибудь весёлое. Давай сделаем неловкие фотографии Пака, которые я смогу показать его второй половинке!

Но на самом деле это идеальное время для другого.

— Диана… Я хотел поговорить с тобой.

Видя, насколько серьёзен Гарри, Диана успокаивается и садится на кровать, приглашающе похлопывая одеяло рядом с собой так, как не должна делать чистокровная ведьма, но она остаётся молчаливой и внимательной. Гарри остаётся стоять.

— Важно, чтобы это осталось секретом… я думаю, — начинает Гарри. Он передумает сказать ей ещё раз, но он не может с чистой совестью втянуть во все это маленького Пака, её и Нерона, даже не предупредив их об этом заранее. Он делает глубокий вдох — Это о моей второй половинке. Я не знаю, захотите ли вы, чтобы я стал крёстным отцом Пака, если узнаете, кто он такой.

— Как так? Он опасен? — спрашивает Диана. Её рука, как замечает Гарри, задерживается рядом с палочкой.

Он вздыхает.

— Я не знаю. Я имею в виду, да, он опасен, но я не знаю, для кого. Пак — «настоящая чистокровка», так что проблем быть не должно. Но, насколько я знаю, он очень собственнически относится к вещам, которые, по его мнению, принадлежат ему. Возможно, он не захочет делиться мной ни с кем другим.

Диана смотрит на него с жалостью.

— Ты для него вещь?

Уголок его рта дёргается.

— Я всё ещё пытаюсь отучить его от этого мерзкого мировоззрения. Но нет, на сколько я знаю, на данный момент я ему малоинтересен. Но это может измениться. Теперь я ему нравлюсь больше, чем раньше, так что, кто знает? — Гарри пожимает плечами — Я просто знаю, что не соглашусь быть сокровищем, которое нужно спрятать. И это даже без учёта политических аспектов всего этого дела. Или назревающей войны. Или любой другой из тысячи вещей.

Она едва колеблется прежде чем спросить:

— Кто он?

Гарри медленно, почти неохотно снимает браслет с левого запястья и поднимает руку, открывая Авада Кедавру. Диана задыхается и прикрывает рот руками. Её глаза становятся большими и полны сострадательного ужаса.

Гарри быстро прикрывает свои слова.

— Так что да. Я бы понял, если бы ты не захотела, чтобы Пак был вовлечён во все это. Я бы даже понял, если бы вы, как Семья, захотели отстранится от меня.

— Вы… Вы… Какие у вас отношения? — спрашивает Диана едва заметно дрожащим голосом.

Гарри фыркает.

— Если бы мы были вместе, меня бы не изолировала группа линчевателей Дамблдора, чтобы «защитить». Я был бы «спасен» уже через час.

Диана фыркает вместе с ним.

— Как будто ты когда-нибудь нуждался в защите. Тебе нужна была информация, и тебе нужна была уверенность, и ты получил и то, и другое. Просто посмотри на себя сейчас.

Она стоит и серьёзно смотрит в глаза Гарри.

— Нет никого, кроме тебя, Гарри, кого я бы хотела назвать крёстным отцом Пака.

Он сморгнул слёзы, когда она крепко обняла его.

***

Сама церемония была относительно проста.

Гарри, леди Гринграсс, Нерон и Диана, которая держит крошечного ребёнка, стоят в кругу на поляне в лесу в темноте новолуния. Нерон накладывает заклинания, пока Гарри и леди Гринграсс выжигают на земле сложные руны, а Диана развлекает суетливого ребёнка.

Когда они заканчивают, крёстные родители клянутся всегда защищать и помогать Непомуку по своей доброй воле в меру своих сил и знаний. Леди Гринграсс подготовила длинную и красивую речь, в то время как Гарри просто клянётся:

— Я буду относиться к тебе так, как следует относиться к каждому ребёнку, давать тебе все, чего сам желал, и всё, что ты заслуживаешь, и бороться за тебя так, как если бы ты был всем моим миром.

Его взгляд прикован к Паку, малыш, совершенно не осознавая, какой это важный момент, пытается ударить мать по лицу. Но Гарри знает, что Пак оценит его клятвы позже. Есть так много вещей, которые Гарри упустил, и о которых Пак даже ещё не подозревает. А ради тех, кто для него важен, Гарри ляжет костьми и умрёт, встанет даже после этого и будет защищать снова и снова. Чтобы защитить дорогих людей он покончит с этим миром в пламени праведной ярости и с хныканьем презрения.

Позже Нерон шепнет ему: «Мы действительно не могли выбрать никого лучше».

На данный момент они завершают свои обещания и клятвы, связывая крёстных родителей и ребёнка. В семье Поттеров крёстные родители создают фиолетовые цветы, измельчают их в пасту и намазывают ею лицо крёстного и ребёнка. Такой неотесанной традиции нет места в благородной Семье Блэквинг. Вместо этого каждый из них укалывает себе пальцы шипом розы и сжимает кровоточащие раны. Озорная Семья Гудвилл вместо этого татуирует несколько слов прямо под знаком души, чтобы указать, что, хотя родственная душа занимает первое место в их сердце, родители и семья — второе, а крёстные родители — третье.

Так что, конечно, смешение этих двух традиций требует пореза пальца, чтобы татуировка могла быть написана кровью.

Без колебаний Диана написала слова на ручке своего сына: «Никогда не прекращай шалости».

Нерон выглядит таким же раздражённым, как леди Гринграсс. Он выбирает: «Будь собой, ты и так совершенен».

Леди Гринграсс выбрала очень изящную глубокую фразу: «Падение так же важно, как и подъём».

Вместо всего этого у Гарри есть только одно пожелание для крёстника: «Живи счастливо».

Леди Гринграсс усмехается. Диана и Нерон выглядят немного сбитыми с толку, но соглашаются. Гарри думает о далёком будущем, когда он сядет с маленьким мальчиком, прилежным и серьёзным, как Нерон, или озорным и дерзким, как Диана, и расскажет ему историю о маленьком обиженном мальчике, который поднялся выше, чем кто-либо мог себе представить, и чьей единственной целью было жить счастливо.

***

Конечно, прокрасться обратно в Хогвартс после отсутствия более двенадцати часов незаметно невозможно.

Гарри даже не пытается.

Нерон оказывается достаточно любезен, чтобы аппарировать Гарри обратно в Хогсмид. Гарри наложил ещё одно заклинание невидимости, прежде чем принять его предложение, чтобы затем без проблем дойти до замка. Когда Гарри проходит мимо ворот, какой-то волшебник гонится за плачущим домашним эльфом и пробегает мимо него. После небольшого заклинания подножки Гарри наблюдает, как один из них кувыркается, а другой входит в Хогвартс. Кроме этой странной парочки, он никого не встречает. Ему даже почти удается добраться до своей «комнаты», прежде чем его обнаруживают. Профессор МакГонагалл ведёт его в комнату, всё время упрекая за «безответственное поведение» и «суицидальные наклонности». Её разглагольствования почти забавны, как будто она забыла, что Гарри и есть — или был? — самоубийца. Она спрашивает Гарри, где тот был и что делал всё это время, но не настаивает на ответе, слишком занятая тем, чтобы достаточно тщательно отругать его.

На этот раз дверь запирается на три оборота ключа после того, как Гарри входит в свою комнату. Они как будто не заметили, что он сбежал во время урока, а не из этой надежно охраняемой и запертой комнаты.

Гарри остаётся в одиночестве всего на несколько минут, которых достаточно, чтобы подумать, что да, стать крёстным отцом Пака стоило всех проблем, связанных с этим, когда входит Сириус Блэк.

Он выглядит ужасно. Его лицо измождённое и бледное, волосы распущены и взлохмачены, глаза налиты кровью и полны отчаяния.

— Гарри! — кричит он. — Гарри, Сохатик, слава Мерлину! — он с облегчением прижимает Гарри к своей груди. Из-за своей социальной неуклюжести Гарри не знает, что ему делать. В конце концов, он упирается руками в бока Сириуса и молчит. — Мерлин, я думал, ты… Мерлин!

Проходит несколько минут, прежде чем он успокаивается настолько, чтобы отпустить Гарри, затем долго осматривает его, чтобы убедиться, что тот не ранен.

Убедившись, что с Гарри всё в порядке, он смотрит на него честными глазами.

— Я не понимаю, почему ты побежал. Нет, подожди, я понимаю, но почему ты вернулся? Если ты не хотел сбегать, зачем ты уходил? Нет, подожди, пожалуйста, не перебивай меня! — он делает глубокий вдох, продолжая говорить гораздо медленнее. — Я знаю, что ты почти не разговариваешь с другими членами Ордена. Чёрт, да и зачем тебе это делать? Я и сам почти не разговаривал с ними, когда они сказали мне, что я должен остаться на площади Гриммо, практически заточив меня там, а ведь я больше не переполненный гормонами подросток. Но, пожалуйста, просто скажи мне: зачем тебе нужно было уходить в такое опасное время? Чего стоит риск быть схваченным и убитым и… — он вздрагивает. — Пожалуйста, просто объясни мне это!

Гарри долго думает. Серьёзное выражение лица Сириуса помогает решиться ответить честно.

— У моей старой подруги недавно родился ребёнок, и она попросила меня стать его Крёстным Отцом.

Он настороженно смотрит на Сириуса Блэка, уже слыша тираду о том, что такие тривиальные вопросы не так важны, как его благополучие, но на лице Сириуса Блэка появляется дурацкая улыбка.

— Да, стать Крёстным Отцом, это действительно потрясающе, да?

Сириус Блэк смеется над растерянным выражением лица Гарри.

— Ты же не думал, что я так отреагирую, не так ли? Но я сделал это. Быть избранным крёстным отцом — невообразимая честь, так как же я мог не понять?

Гарри почти тает от облегчения. Он не знал о своём желании найти подтверждение тому, что Сириус не сожалеет о том, что стал его крёстным отцом, пока не получил его. Остался только вопрос: что случилось со связью Крёстного Отца и почему Сириус не сомневается в её отсутствии?

Сириус с любопытством наклоняется вперед.

— Ну, скажи, как ты себя чувствуешь, Крёстный Отец? Чувствуешь это?

Невольно улыбка расползается по губам Гарри.

— Это очень тепло и расслабляюще, как горячий душ после утомительного дня… Я не знаю, как это описать. Иногда что-то внутри немного тянет, когда он недоволен. Но он всего лишь ребёнок, который, конечно, иногда становится несчастным по всяким пустякам. Я думаю, что если бы ему когда-нибудь действительно понадобилась помощь, это было бы гораздо более неприятным ощущением, но сейчас это как… как дуновение лёгкого ветерка.

— Странное чувство, да? — Сириус садится в кресло, уверенный, что теперь он может остаться. — Когда ребёнок действительно нуждается в тебе, это как толчок. Честно говоря, мне казалось, что тебя столкнули с Астрономической башни, — он понижает голос, улыбка давно исчезла. — Той ночью. В тот Сам… тот Хэллоуин.

Таким же тихим голосом Гарри говорит:

— Я хотел спросить… Что случилось с твоим “крёстным отцом”? Его больше нет, не так ли?

— Ах, чувак, задаёшь трудные вопросы, а? — Сириус откидывается назад, закидывая голову назад, и кажется, что его это не беспокоит. Но его пальцы бледнеют вокруг дерева стула — Дементоры высасывают не только счастье. Ты нуждался во мне довольно часто, в самом начале, не так ли?

Гарри прикусывает язык, чтобы не сказать: «Я нуждался в тебе или ком-то ещё всё время, вплоть до начала Хогвартса и даже после этого». Вместо этого он просто кивает.

— И я утешился этим чувством, зная, что ты ещё жив. Я имею в виду, это означало, что Волде-Сам-Знаешь-Кто потерпел неудачу, даже если Джеймс и Лили погибли. Ты всё ещё был жив, даже спустя годы. Но поскольку эта связь делала меня счастливым, дементоры напали на неё. Они не выносят, когда кто-то счастлив, понимаешь? И они её съели.

Гарри нужно время, чтобы переварить эту новую информацию. Вместо добровольного разрыва Связь была насильственно уничтожена. Эта мысль вселяет в Гарри надежду.

— И… А нельзя ли как-нибудь её восстановить?

Сириус качает головой.

— Я не думаю, что это возможно. Думаю, целители Святого Мунго могли бы это сделать, но для сбежавшего преступника?.. — он пожимает плечами. — Может быть, после того, как мы выиграем эту войну.

Едва осмеливаясь, Гарри всё же спрашивает, но его голос почти невозможно расслышать:

— Что… Что, если Темная сторона победит?

Сириус хохочет так ужасно, что у Гарри волосы на шее встают дыбом.

— Если Тьма победит, я буду мёртв, и ты будешь мёртв. Тогда какая польза от Крёстного Отца Бонда? — наконец он вытягивает шею и подходит к Гарри. — Ты хороший ребенок. Я позволил себе быть ослепленным предрассудками Дома и проклятыми словами твоей тёти, но ты хороший ребёнок. Никогда не верь тому, кто говорит иначе. И… прости. Я знаю, что уже говорил это в своём письме, но я хотел сказать это лично.

Гарри обдумывает это. Он думает о том, как Сируис потерял своего лучшего друга, о годах воздействия дементоров, о годах несправедливого заключения, о годах одиночества и боли, о безумном побеге к свободе, о влиянии более авторитетных волшебников на и без того повреждённый разум.

Он улыбается.

Он произносит слова, которые никогда не мог написать, ни разу в десятках писем, которыми обменялись Гарри и Сириус. Он писал: «Я понимаю». Он писал: «Были смягчающие обстоятельства». Он писал: «Тебе не нужно извиняться снова и снова».

Но теперь он говорит:

— Я прощаю тебя.

Комментарий к Глава 9, часть 3

Заметка переводчика: Одна из многих вещей, которые мне нравятся в этом фанфике это то, как персонажи меняются по ходу повествования, на сколько меняется моё к ним отношение и их отношение к Гарри.

Чёрт возьми, это одна из самых трогательных и любимых моих глав этого фанфика.

бета: зашла на фикбук и вижу часть которую я не проверила

проверила и захотелось рыдать

семейство гудвилл такое невероятно милое а пожелание гарри «живи счастливо» пробило меня на слезы

а разговор сириуса и гарри окончательно меня расклеил

p. s. надеюсь когда-нибудь увидеть перевод сиквела этой работы где фигурируют гарри с паком

========== Глава 9, часть 4 ==========

Следующие недели проходят без происшествий. Орден следит за Гарри ещё более пристально, чем раньше, делая это настолько усердно, что он почти чувствует, как их взгляды следят за каждым его движением, отслеживают каждый вздох, всегда наблюдают, всегда внимательно изучают, всегда находятся слишком близко, их всех слишком много и слишком…

Однако со временем его наблюдатели становятся рассеянными, всё более и более измученными и напряжёнными. Их внимание переключается настолько, что Гарри может перекинуться парой слов с Кейтлин, милой маленькой пуффендуйкой, которая только начала учиться в Хогвартсе. Они упускают из виду её, недооценивая.

Они не знают, чему Гарри научил её, чему Арвилл и Роуэн научили её в его отсутствие, чему она научилась сама в своём страхе перед тем, что чуть не случилось. Они не знают, что Гарри спас её младшую сестру, хотя все его ученики знают, что ему не наплевать на жизнь её младшей сестры только потому, что один из них попросил его об этом. Молчаливые и осуждающие наблюдатели не знают, что в обмен на свой долг жизни и долг жизни своей сестры Кейтлин готова отдать всё что угодно.

— Я не понимаю, как ты можешь всё время тусоваться со слизеринцами, Гарри, — говорит она после того, как они поприветствовали друг друга, её глаза большие и невинные — Хуже только эта пара близнецов. Они ужасные!

Гарри улыбается ей, его глаза горят счастьем и гордостью. Барсук с когтями и острыми-острыми зубами. Да, он хорошо обучил своих учеников.

— Близнецы Уизли всегда казались мне наиболее неприятными. Очень вредными. Несмотря на то, что они чистокровные, они могут ругаться хуже, чем кто-либо. Однажды они даже хотели рассказать мне всё о том, что происходит на брачном ложе, — он качает головой в притворном разочаровании.

Щёки Кейтлин краснеют. Верно, её не было среди его учеников в прошлом году, когда Гарри много рассказывал о женщинах и мужчинах, пока его ученики не перестали волноваться из-за этой темы.

— Это… это звучит ужасно, — заикается она. — По крайней мере, теперь они могут заработать немного чести в битвах. Я думаю, что Уизли на передовой.

Гарри глубокомысленно кивает, как будто знает, о чём она говорит, скрывая тот факт, что именно ради передачи этой информацией Кейтлин завела этот разговор.

— Грустно, что мы ещё не выиграли, — продолжает она. — Наши усилия заставили Сами-Знаете-Кого отступить, но бои всё ещё продолжаются. К счастью, Орден смог спасти нас от этих грязных Пожирателей Смерти!

Злость в её голосе не подделана. Она разочарована в тех, кто использует детей, чтобы выманить кого-то. Это правда, что даже Тёмный Лорд Волдеморт не одобрил бы такой подход, хотя, если честно, против него эти заклинания не продержались бы и секунды. Но даже если бы он не смог сбить защитные заклинания взмахом руки, он бы увидел в этом скорее вызов для прорыва с помощью уловок или даже грубой силы, а не такого скучного инструмента, как шантаж.

Гарри кивает.

— Держу пари, этот проклятый Тёмный Лорд прислал сюда только худших! Он хотел убить нас всех!

Кейтлин видит утешение таким, какое оно есть: Тёмный Лорд Волдеморт, возможно, послал сюда некоторых людей, но не самых лучших или умных, и он не мог контролировать их поведение, пока они вдали от него. С новым блеском в глазах она кивает.

— Так и есть!

— Предупреждаю, — Гарри жестом приглашает её подойти поближе, чтобы он мог прошептать ей на ухо, — я не думаю, что Орден схватил всех Пожирателей Смерти — Крэбб и Гойл всегда были рядом с Малфоем, а он стал Пожирателем Смерти. Будь осторожна!

Кейтлин с широко раскрытыми глазами кивает. Она не только должна следить за членами Ордена, но и помнить, что не все ученики безобидны. Если хотя бы один увидит её и проболтается Ордену, их рискованная игра с передачей сообщений будет окончена.

Гарри прощается с ней и смотрит, как она удирает, зная, что она пройдёт через несколько обходных путей, дождётся урока, сделает ещё несколько прогулочных кругов по школе и только после этого расскажет о разговоре с Гарри его ученикам. Или, скорее, скрытый смысл его слов, его предостережения быть осторожными, осторожными, очень осторожными и всегда проверять дважды — каждый в этом замке может быть врагом. Доверяйте только себе. Роуэн, прочитавший письмо от Дианы, сразу поймёт, что Гарри сбегал, чтобы стать крёстным отцом Пака. Остаётся только надеяться, что дети будут меньше беспокоиться о Гарри, когда Роуэн расскажет им об этом.

А пока Гарри вздыхает, чувствуя, как чужой взгляд снова останавливается на нём в молчаливом предупреждении, что ему пора уже идти в класс.

Вернувшись в свою «комнату», Гарри думает о том, что сказала ему Кейтлин. Арвилл и Роуэн по-прежнему дают уроки, которые обычно проводит Гарри, уча остальных студентов быть сильными и держаться вместе. Где-то всё ещё идут бои с такой частотой, чтобы считать их линией фронта. Тёмный Лорд Волдеморт серьёзно не пытается отбить замок, потому что если Кейтлин говорит, что он «отступил», то вместе с ним и его элитные силы не вступают в бой. Почему он не помогает им? Чтобы отсеять своих последователей? Проверить их? Есть ли что-то более важное, чем сражения с Орденом, что занимает всё его внимание и время?

Если бы Гарри мог поговорить с Невиллом и если бы Невилл знал обо всей ситуации, он, несомненно, заявил бы, что Тёмный Лорд Волдеморт занят тем, что пытается понять, как завоевать расположение своей родственной души. Для Невилла самое главное — это твоя вторая половинка. Невилл недооценивает Тёмного Лорда Волдеморта и его приоритеты.

Так что же может быть достаточно важным, чтобы задержать Тёмного Лорда Волдеморта? Болезнь? Но его новое тело, безусловно, невосприимчиво к таким человеческим порокам. Травмы? Но никто из членов Ордена не хвастался тем, что смог нанести их ему. Планирование? Но попасть в Хогвартс не должно быть сложно — ни уход, ни возвращение не представляли для Гарри никаких трудностей. Может быть, захват министерства? Или Азкабана? Или другой страны? Или он нашёл редкую книгу, которая так увлекла его, что он не смог успокоиться, пока не прочитал её полностью, не опробует и не усовершенствует каждое заклинание в ней. Или он развлекается, наблюдая, как борются самые слабые из его последователей.

Но какое это имеет значение для Гарри? Он в «безопасности» здесь, в замке, в заточении в этой комнате. Хотя ему может быть скучно, он не хочет больше рисковать… и покидать своё заключение, особенно после его «драматического и ненужного рискованного приключения», как профессор МакГонагалл метко называет церемонию Крёстного Отца.

***

Следующее большое событие происходит в декабре. Гарри будят среди ночи и без объяснения причин приказывают переодеться и собрать вещи. Затем в ходе тайной операции его выводят из школы. В сопровождении примерно двадцати членов Ордена он вынужден лететь… куда-то на метле. Хотя он воодушевлен тем, что у него, наконец, снова появилась возможность летать, он действительно хотел бы, чтобы это произошло при других обстоятельствах, например, не в окружении подозрительных союзников посреди войны. Всякий раз, когда он пытается что-то спросить, Аластор Грюм рявкает на него, чтобы он вел себя тихо и выполнял команды, и сохранял постоянную бдительность!

Вот так Гарри снова оказывается у Дурслей.

Тётя Петуния смотрит на Гарри свысока — и о, как сильно он ненавидит свой рост в этот момент, когда его мучительница детства всё ещё может смотреть на него сверху вниз. С таким выражением лица, как будто она смотрит на мусор трёхнедельной давности, а не на своего племянника, она напыщенно говорит ему: «Заходи уже внутрь, мальчик».

Аластор Грюм использует эту возможность, чтобы ещё раз повторить свой приказ:

— И оставайся дома, Поттер! Не используй магию, если это не чрезвычайная ситуация; мы не хотим… чтобы он пошёл по твоему следу.

Если он и хочет сказать ещё что-то, то вынужден остановиться, когда тётя Петуния бесцеремонно захлопывает дверь прямо перед его носом. Она угрожающе поворачивается к Гарри.

— У Даддикинса сегодня друзья в гостях, так что не делай ничего… странного. В чулан!

Гарри уходит без возражений.

С годами он научился не спорить, а чулан — самое безопасное место в доме Дурслей.

В тот вечер дядя Вернон тщательно обыскивает Гарри и чулан и приходит в ярость, когда ничего не находит.

Гарри как никогда рад, что положил свою палочку в чемодан, уменьшил его и спрятал в нижнем белье.

По крайней мере, на этот раз он не будет полностью беспомощен.

Дни идут медленно. Гарри лежит в своем чулане, чувствуя себя комфортно в темноте и со стенами, которые окружают его, защищая. В основном он спит или размышляет. Тёмный Лорд Волдеморт всё больше и больше убеждается в том, что он не хочет убивать Гарри, получая всё больше информации от родителей его учеников и собственных размышлений. Он почти неохотно признаёт, что, возможно, магия, или судьба знали, что делали, когда соединяли его и этого мальчика, но это всё ещё не значит, что он готов признать эту мысль вслух. Кажется, что мальчик достаточно магически силён, чтобы быть ему, как бы он ни не хотел это признавать, равным, и у него более чем достаточно ума. Он также осторожен и по-прежнему храбр. Сколько человек осмелилось бы обратиться к нему, «худшему» Тёмному Лорду из когда-либо существовавших, так неуважительно, и отказаться от его щедрых предложений? Не то чтобы он сам согласился на них, даже когда был самым слабым, самым отчаянным, маленьким ребенком, затерянным в большом мире фанатизма и войны. Нет, быть домашним животным никогда не было в характере Тома Реддла. Было немного глупо предполагать, что его родственная душа будет одним из тех людей, кто согласится и будет доволен тем, что его подавляют. Тем не менее, как неблагоразумно с его стороны посвятить себя выяснению перипетий Судьбы вместо того, чтобы подавить это маленькое восстание, которое враг хотел бы назвать войной. Должен ли он вмешаться и решить вопрос о главенстве в школе раз и навсегда, или ему следует просто наблюдать, как его союзники сражаются, делая несомненное поражение его врагов ещё слаще?

Гарри просыпается и задаётся вопросом, перестанет ли его родственная душа когда-нибудь принимать решения с точки зрения того, что более выгодно, интригующе или забавно. Но, что ж, пока что это идёт только на пользу самому Гарри, так что, может быть, он должен быть рад этой части личности Тёмного Лорда Волдеморта?

После двух дней коротких отлучек из чулана в туалет, одного куска черствого хлеба и одной чашки воды тётя Петуния требует, чтобы Гарри «заработал на содержание» и приступил к работе. Она пишет ему списки и каждый день заставляет его готовить еду. Гарри не против работы по дому. На самом деле, он предпочитает чем-то заниматься, чем просто… сидеть и смотреть в темноту без книги или другого человека, который мог бы развеять скуку. После того, как он так долго был прикован к своему чулану, он готов выйти из него и приступить к работе. Итак, под бдительным надзором тёти Петунии и жестоким хихиканьем Дадли Гарри подметает, пылесосит, моет посуду, убирает два сантиметра выпавшего снега, заменяет сладости, свисающие с ёлки, готовит, печёт, стирает, расставляет, убирает и перемещает рождественские украшения, как тётя Петуния считает нужным.

Когда тётя Петуния замечает, что Гарри смотрит в экран телевизора, глядя на министра и только успевает заметить, что да, даже такой могущественный человек стареет — но не Тёмный Лорд Волдеморт, застывший во времени из-за крестражей, — она ведёт его обратно в чулан.

Еще несколько дней проходят без происшествий. Гарри перемещается вверх и вниз по спискам, которые оставляет ему тётя Петуния, и получает в награду кусочки старого хлеба и, в одном памятном случае, подгоревший ломтик бекона. Хотя ему интересно, что происходит в волшебном мире, и почему его отправили обратно к Дурслям, и как там его ученики, он слишком занят, чтобы беспокоиться об этом больше нескольких минут в день. К счастью, его связь с Тёмным Лордом Волдемортом даёт ему достаточно информации, чтобы знать, что ни один из его учеников не пострадал, поскольку до сих пор не было попыток вернуть Хогвартс и не было нападений на семейные поместья.

Кроме того, что он в ярости из-за ситуации с Гарри. В самом деле, как кто-то может оставить волшебного ребёнка в компании непритязательных магглов, для него загадка. Особенно таких… как они. Чулан? Принудительный труд? Физическое насилие? Психологическое насилие? Его больше не удивляет, что мальчик — нет, реакция на это конкретное прозвище… родственная душа, да, так лучше — что родственная душа может делать что-то помимо того, чтобы убегать от чудовища, которым является Тёмный Лорд, всякий раз, когда видит его и не замирать, как напуганное животное в свете фар, ​​как большинство волшебников и ведьм намного старше и сильнее его, при виде Тёмного Лорда.

В конце концов, нужно быть монстром, чтобы иметь в качестве родственной души монстра.

А кем может быть ребёнок с таким воспитанием, как не чудовищем?

Уж он-то слишком хорошо это знает.

Посмотрите, что такое воспитание сделало с ним.

Гарри не совсем уверен, как он относится к… обнаружению звучит так драматично, но какой другой термин может быть? Может быть, раскрытие Дурслей лучше соответствовало бы ситуации, но румянец смущения и стыда, охвативший Гарри, когда он думает о том, что Тёмный Лорд Волдеморт теперь знает, показывает, что он не так отчуждён, как могло показаться. Какие слова нужны, чтобы чётко заявить: «Мой обещанный враг слэш родственная душа, который всё ещё раздумывает, хочет ли он убить или оставить меня в живых, только что узнал, что моя кровная семья оскорбляет меня, и это, а также его реакция заставляют меня чувствовать себя странно?»

Он чувствует облегчение, потому что кто-то узнал о происходящем? Он боится? Счастлив? Надеется? Стыдится? Чувствует себя слабым?

Да, всё это.

Разве он должен так себя чувствовать?

В историях, которые он читал, жертвы всегда так восторженны, когда кто-то хочет им помочь, или когда защищаются, потому что любят своих обидчиков.

Гарри явно не в восторге. На самом деле, он предпочел бы, чтобы никто никогда не узнал об этом, но в любом случае его это мало волнует. Это произошло, и это повлияло на него, но время, когда его нужно было спасать, прошло задолго до того, как Гарри узнал, что магия существует. Быть спасённым из этой ситуации сейчас всё равно что поджечь и потушить сарай, после того, как весь дом сгорел, чтобы порадоваться тому, что они спасли хоть что-то.

Факт в том, что Гарри мог уйти в любой момент, когда захочет это сделать.

Он вырос. У него есть деньги. У него есть палочка. У него есть сила и способности открыть свой чулан и входную дверь. У него есть мантия-невидимка, чтобы спрятаться.

Но это решение несёт в себе больше рисков, чем пользы.

Здесь ему, возможно, придётся работать, а там его могут убить.

Если он уйдёт, Орден, скорее всего, будет искать его и призовёт весь Волшебный Мир на помощь с поисками. Это означает, что он не сможет спрятаться нигде в волшебном мире, что оставляет его в маггловской Великобритании. У него нет паспорта, чтобы покинуть страну, и он не знает, насколько строго контролируются поездки на метле и путешествия портключами. Даже если бы он смог каким-то образом добраться до континента, ему все равно пришлось бы оставаться в маггловском мире. Без каких-либо документов это было бы очень сложно. Так что ему придётся остаться в Британии. Вероятно, Орден также предупредит маггловские власти о его исчезновении, а это значит, что даже маггловский мир не будет безопасным местом для него. Затем, если Орден всё-таки схватит его, они могут принять ещё более решительные меры, чтобы обеспечить его «безопасность». Конечно, только в том случае, если Пожиратели Смерти не доберутся до него первыми. Ему достаточно будет только столкнуться с неправильными людьми. Некоторых Пожирателей Смерти можно охарактеризовать только как легкомысленных и достаточно глупых, чтобы думать, что их Лорду понравится, если они подарят ему труп Гарри Поттера. Другие не убьют его, но они определённо заставят его самого захотеть этого. Даже если только Тёмный Лорд Волдеморт, самая надёжная ставка из всех, поймает его — что, если он решит, что Гарри не стоит хлопот, и в конце концов, убьёт его? Это будет публичная казнь, зрелище как для союзников, так и для врагов, чтобы подавить оппозицию и утолить кровожадность слуг.

Так что да, у Гарри больше выбора, чем когда-либо прежде, когда он был в доме Дурслей. Но побег был сопряжён с большим риском. Из двух зол Гарри выбирает меньшее.

И он всегда может передумать.

Если дядя Вернон снова вытащит ремень…

Что ж, если Гарри собирается бежать из Ордена, он может сделать это незабываемым. Простое заклинание Света, и… дяде Вернону не нужны его руки, верно?

Как всегда, всё происходит не так, как предполагает Гарри.

В одном случае это может быть совершенно обычный день, прерванный похищением учителя, одержимого Тёмным Лордом. В другом случае это может быть совершенно ненормальная встреча с директором школы, окончившаяся ограблением банка.

На этот раз ни Тёмные Лорды, ни директора школы, ни благонамеренные старики или его последователи не мешают планам Гарри.

Нет, на этот раз это делает дементор.

Окружённое и скрытое тонкой черной тканью и ощущением ужасной и неминуемой обреченности существо появляется в дом Дурслей, неся с собой беспричинное отчаяние и инстинктивный страх.

Гарри сидит в своём чулан и слушает, как дядя Вернон и тётя Петуния хвалят Дадли за то, что тот чуть не завалил ещё один предмет в этом семестре, когда разговор становится медленнее — медленнее — прекращается.

— Что это такое? — хнычет тётя Петуния достаточно громко, чтобы её можно было расслышать.

Дядя Вернон вопит:

— Мальчишка! Это всё твои фокусы?!

Начинается головная боль. Гарри не протестует против слов дяди, потому что его слова никого никогда не убеждают.

Теперь он тоже это чувствует. Презренная грусть, постепенно перерастающая в ужасную, бездонную, невыносимую тоску, какую он испытывал лишь несколько раз прежде.

Как будто издалека звучат звуки. Нет-Только-Не-Гарри-Теперь-Я-Могу-Коснуться-Тебя-Отойди-Глупая-Женщина-Я-Не-Должен-Лгать-Почему-Бы-Тебе-Не-Убить-Себя?

Гарри вырывается из своего падения в пучину отчаянья. Он уже пытался покончить с собой, и теперь ему есть кого защищать. Что бы его ученики делали без него? Теперь им и без него хорошо, под умелым руководством Арвилл и Роуэна. Но и те двое тоже ещё не перестали быть детьми. И до сих пор справляются. Может быть, Тёмный Лорд Волдеморт — он всё ещё не решил, стоит ли ему оторвать голову Гарри. Действительно, что может помешать Гарри попробовать ещё раз? Взять палочку и правую руку, ту, что со шрамами, одним от Питера Петтигрю, другим от себя, и просто сделать это? Но Пак-!

Луч света.

Пак.

Крошечный, идеальный Пак.

Гарри цепляется за Узы Крёстного отца, которые связывают его с этим безупречным существом, которое он поклялся защищать и направлять. Он не может бросить своего крёстника, не может оставить его беспомощным под влиянием этой ужасной леди Гринграсс, не может оставить его на произвол судьбы.

Неуклюжими пальцами чемодан вынимается из складки, в которой был спрятан. Короткий взмах, и он увеличивается. Крышку откидывает. Палочка сжимается в крепкой хватке.

— Экспекто Патронум!

Возвращение надежды, счастья, здоровья — здравомыслия.

Гарри делает глубокий вдох и выходит из чулана. Что, если есть и другие, либо дементоры, либо их командиры? Он предпочел бы, чтобы противники не застали его в чулане. Как бы там ни было безопасно, там невозможно маневрировать и драться.

К счастью, остальная часть дома оказывается пустой.

Но это все. Аластор Грюм так часто предупреждал его о том, что нельзя использовать магию, что он наверняка установил какое-нибудь устройство или заклинание, чтобы предупредить его, когда он это сделает. Так что Орден появится на пороге с минуты на минуту. В сочетании с тем фактом, что сюда пришел дементор, самое темное из существующих существ, маловероятно, что Гарри сможет спрятаться в безопасном чулане.

Палочка возвращается в сундук, сундук возвращается в карман.

Гарри ждёт.

Приходит дядя Вернон.

— МАЛЬЧИШКА!

Гарри бесхитростно моргает, глядя на багровое и разъяренное лицо дяди, не понимая, в чём на этот раз проблема.

С толстых губ слетает слюна, с каждым выплёвываемым словом ударяя по щекам.

— Исправь! Это!

У Гарри есть время только на то, чтобы спросить растерянное: «Что…?» прежде чем его хватают за руку и тащат в гостиную, не обращая внимания на мебель, которая стояла на пути спотыкающегося тела Гарри и дяди Вернона. Когда Гарри спотыкается, его безжалостно тащат вперёд, чуть не ударяя носом о дверной косяк.

Первое, что замечает Гарри, это бледное лицо тёти Петунии, бескровные губы и огромные глаза. Затем идут недоверчивые слёзы, стекающие по её щекам, размазывая румяна, оставляя бесцветные полосы на красноте.

Следующее — Дадли — или то, что когда-то было Дадли.

Бесспорно, то, что полусидит-полулежит на диване — это Дадли. Эту фигуру, больше похожую на воздушный шар, чем на человека, не возможно не узнать. Светлые волосы, прилипшие к его квадратной голове, мокрые от пота. Голубые глаза прикрыты и ошеломлены. Круглый рот широко раскрыт, струйка слюны медленно стекает по толстому подбородку.

Но то, что когда-то делало Дадли чем-то большим, чем тело, отсутствует.

Поцелуй дементора, причина отнесения дементоров к самым опасным существам из существующих, самое страшное наказание, какое только можно вообразить преступнику, лишает человека его души, его личности, всего, что делало его человеком. У новорождённого больше свободы действий, у камня больше разума, у ветки дерева больше инстинктов — настоящая смерть человека без физического убийства.

Взрослые были бы в ужасе, столкнувшись с этой сценой, вне себя от жалости к подростку и сострадания к родителям.

Гарри другой.

Он… Он не зашёл бы так далеко, чтобы сказать, что в восторге, но определённо он больше счастлив, чем опустошен.

— Ненормальный! Что ты сделал? — спрашивает дядя Вернон. — Отмени это! Исправь! Это!

Тётя Петуния испускает сухие рыдания.

— Это невозможно исправить, — говорит Гарри.

— Что значит невозможно исправить?! — дядя Вернон тянет Гарри вверх, крепко хватая его за воротник, и кричит ему в лицо. — Отмени это! Сделай Дадли снова нормальным! Исправь! Это!

Гарри прерывает «разговор», когда дядя Вернон повторяется эту фразу ещё несколько раз.

Наконец, он отбрасывает Гарри, признавая горькую правду: Дадли во всех смыслах, кроме биения сердца и дыхания, мёртв.

— Мой сын… Мой Дадли…

Большой, сильный, непоколебимый дядя Вернон падает на колени перед Гарри, по его лицу текут слёзы, он безутешен перед лицом своей потери.

Тётя Петуния кажется невероятно усталой, успокоившись, в то время как дядя Вернон кричит и угрожает. Тётя собирает гнев для собственного словесного нападения на племянника.

Она смотрит Гарри в глаза и говорит:

— Как ты можешь быть таким бесчувственным? Твой двоюродный брат просто!..

Прекратив всхлипывать, она поднимает руки, чтобы попытаться безуспешно вытереть слёзы с щёк, больше размазывая румяна, а не вытирая их.

А Гарри? Гарри не может сдержаться.

— Должно быть это из-за того, как меня воспитали. Ты должна радоваться, что я сейчас не смеюсь.

Как другой, более выдающийся маленький мальчик, который рос брошенным, напуганным и обиженным, и излил свою боль на мир, который смеялся отчаянными слезами, убивая своего отца, и плакал счастливым смехом, когда мир вокруг него горел.

Они должны упасть к его ногам и застонать от облегчения и благодарности. Они должны быть благодарны, что он не похож на свою вторую половинку. Что он не сожжёт их силой своей ненависти и гнева. Что ему наплевать на них настолько, что он не хочет смотреть и наслаждаться крушением их жизней.

Тётя Петуния поднимает руку и даёт ему пощёчину.

— Ты неблагодарный ублюдок! После всего, что мы сделали для тебя! И вот твоя благодарность… мой Дадли, мой Дадли!

Именно этот момент выбирает Орден, чтобы ворваться в дом. Отчаявшийся, сломленный мужчина на полу, истеричная, злая женщина на ногах, безразличный ко всему на свете после поцелуя дементора мальчик на диване и равнодушный, каменный Гарри в центре творящегося хаоса.

— Мальчик! Что ты сделал? — немедленно требует Аластор Грюм — Почему ты использовал магию? Теперь он знает, где ты!

Гарри поднимает брови, многозначительно глядя на упавшую фигуру Дадли.

— Я отбивался от дементора. Разве я не должен был этого делать?

Метаморфмаг, стоящий позади Аластора Грюма, теряет свою боевую стойку, испуганные сине-зелёно-серо-красно-фиолетовые-чёрно-бело-розово-голубые глаза устремляются на Дадли, дрожащие бело-зелёно-чёрные-сине-коричневые-призрачно-белые руки прижалась к потрясенному розово-красно-жёлто-оранжево-чёрному рту.

— О Мерлин…

Аластор Грюм явно ищет предлог, чтобы продолжить кричать на Гарри, но в этой ситуации не находит ни одной подходящей причины. Наконец он хмыкает:

— Собирай вещи. Нам нужно уходить. Прямо сейчас!

— Уходить? — зеркально повторяет за ним тётя Петуния таким недоверчивым и высоким голосом, что он почти режет уши. В ярости она указывает на Гарри. — Этот… этот… этот мальчик убил моего сына, и вы хотите, чтобы он просто ушёл отсюда? Ты никуда не пойдёшь! Я вызову полицию и арестую этого… этого урода!

Тактичный, на сколько он может быть, Аластор Грюм оглушает тётю Петунию и сердито смотрит на Гарри.

— Собирай. Свои. Вещи.

Вид того, как Петуния падает на пол, выводит дядю Вернона из ступора.

— Туни! — его ядовитый взгляд обращается на Гарри. — Ты…! Что ты сделал? Почини это! Почини это! Просыпайся, Туни! Верни Дадли в нормальное состояние! Прямо сейчас, — никто не реагирует, или, по крайней мере, не реагирует так, чтобы это помогло кому-либо из его любимых, поэтому дядя Вернон вскакивает на ноги, его лицо краснеет от неописуемой ярости. — Ненормальный! Это всё твоя вина! Если бы только мы никогда не принимали тебя…! — он снова погружается в себя, бормоча. — Если бы мы только не взяли тебя к себе…

Гарри игнорирует его так, как его игнорировали большую часть его жизни. Разве плач и крик помогали ему хоть когда-то? Это только приводит к большей боли и меньшему количеству еды.

— Как вы думаете, почему Тёмный Лорд Волдеморт пришел сюда?

Паника пробегает по лицам членов Ордена. Аластор Грюм кричит:

— Ты глупый мальчишка!

Он тянется, чтобы схватить его за руку, аппарирует в Хогсмид и тащит Гарри в замок, всё время ругая его.

— О чем ты думал, произнося его имя? Ты пытался вызвать его? У тебя есть желание умереть или ты просто идиот? Как ты мог это сделать? — это продолжается до тех пор, пока Аластор Грюм не упомянет. — Ты просто забыл о Табу, или твой тупой мозг не уловил концепцию?

— Табу? — удивленно повторяет Гарри — Тёмный Лорд В-… Он наложил табу на своё имя?

Аластор Грюм смотрит на Гарри, видит его искренний шок и, рыча, набрасывается на ближайшего члена Ордена:

— Ты не рассказал ему о Табу? Здесь ни у кого нет мозгов?!

Табу означает, что каждый раз, когда кто-то произносит имя Тёмного Лорда Волдеморта, тот будет проинформирован и может послать туда кого-нибудь, чтобы поймать произнёсшего его имя. Внезапно страх перед, по общему признанию, необычным именем обретает гораздо больше смысла.

Остаётся только один вопрос: почему никто никогда не рассказывает Гарри о таких вещах?

***

По-видимому, не «спасение» Дадли, вызов Патронуса или какая-то другая причина убеждает Орден в том, что Гарри совершенно безопасно снова оставлять бродить по школе без присмотра при условии, если он возвращается в свою «комнату» каждый день после ужина.

Сложное светлое заклинание или потеря родственника каким-то образом заставляют исчезнуть всех, «кто замешан, кто сторонник, кто предатель»? Вдруг они больше не представляют опасности? Неужели Орден уже забыл, что причиной смерти Дамблдора стал испуганный школьник? Неужели они настолько глупы?

Так или иначе, к Гарри относятся более-менее нормально, а значит, встречи с его учениками возобновляются. Его радостно приветствуют небольшой вечеринкой с печеньем, приготовленным домашними эльфами, и кексами, приготовленными студентами и подающиеся с глинтвейном. Гарри действительно приходится усыплять нескольких детей, когда кажется, что они выпили больше алкоголя, чем должны были, но в целом настроение у всех остаётся весёлым и не испорченным проблемами.

Гарри также однажды встречается с Невиллом, но его друг оказывается слишком погружён в свои проблемы и волнения.

— Тётя Сьюзен находится на передовой, и она очень беспокоится за неё. Бабушка… — он делает глубокий вдох. — Сейчас всё не очень хорошо, всё в принципе так… Не так давно была годовщина у моих родителей, и примерно в этот день Бабушка всегда… И теперь, когда она знает, что Сам-Знаешь-Кто на самом деле не умер…

Гарри кивает. Мысль о том, что де-факто убийца вашего ребёнка бегает на свободе, убивая и причиняя вред другим, могла бы напугать даже самого сильного из людей, не говоря уже о психологически лабильной старухе. Это скорее чудо, что она ещё не приказала Невиллу вернуться домой, чтобы запереть его в безопасном месте.

Когда Гарри упоминает об этом, Невилл мрачно бормочет:

— Вместо того, чтобы держать меня в безопасности и прятать, она бросила бы меня в бой.

Поняв намёк, Гарри оставляет эту тему и вместо этого рассказывает Невиллу о том, как стал Крёстным Отцом.

Происходит что-то неожиданное.

— Ты… ты сбежал из Хогвартса из-за такой глупости, как становление Крёстным Отцом? — Невилл ошеломлённо смотрит на Гарри. — Гарри, ты самый разыскиваемый человек на этой войне! Что, если бы Пожиратели Смерти добрались до тебя! Что, если бы эта семья предала тебя! Есть тысячи, миллионы причин, почему ты не должен был этого делать!

Это… именно такой реакции Гарри ожидал от Сириуса Блэка, а не от Невилла. Невилл, его лучший (живой) друг, его доверенное лицо, его шкала нормальных человеческих взаимодействий. Неуклюжий, преследуемый, дружелюбный Невилл.

Невилл, с которым Гарри вырос как человек.

Невилл, который проводит больше времени со Сьюзен Боунс и её легкомысленными друзьями, чем с Гарри и его реалистичным взглядом.

Невилл, который теперь даже не пытается его понять.

О, как Гарри хочет сказать ему, что он никогда не подвергался даже минимальной опасности! Тёмный Лорд Волдеморт не заинтересован в его смерти — на данный момент — и даже если бы подвергался, риск того стоил!

Но он не может этого сказать.

Невилл спросит, откуда Гарри знает, и Гарри придётся либо солгать, либо показать Невиллу свою метку души, свои слова, секрет, который он хранил с четвёртого курса и который был так грубо раскрыт этим летом. Тогда Невилл больше не захочет даже смотреть на него или, что ещё хуже, выдаст его и его слова Ордену.

Гарри не хочет знать, какова будет их реакция.

Или реакция Невилла.

Поэтому он только говорит:

— Я очень хорошо знаю Диану. Она никогда не сделает ничего, что могло бы мне навредить, — в этом он уверен. Специально для Невилла он добавляет. — Она моя крёстная сестра.

Однако вместо того, чтобы успокоиться, Невилл бледнеет, услышав это.

— Твой крёстный — Сириус Блэк, убийца, верно? Тот, кто предал твоих родителей? Это означает, что её крестная мать должна быть связана с Блэком. Остаются только Беллатриса Лестрейндж и Нарцисса Малфой. Как можно доверять такой женщине? Той, у которой есть связи с такими людьми?

Ошеломлённый его горячностью, Гарри не знает, что ответить. Он принимает очевидное решение.

— Сириус невиновен — за всем, что произошло, стоял Питер Петтигрю, еще один друг моих родителей. Сириус…

— Ты не веришь в это, да? — Невилл громко прерывает его. — Блэк просто лжет, чтобы вернуться в Орден — он действительно Пожиратель Смерти — нельзя верить словам преступника!

— Я видел Питера Петтигрю! — Гарри нападает в ответ так же яростно. — В ночь, когда Тёмный Лорд Волдеморт воскрес, именно Питер Петтигрю проводил ритуал воскрешения. Этот шрам, — он закатывает рукав и обнажает правую руку. Два шрама, один прямой и достаточно глубокий, чтобы убить — почему-ты-не-убиваешь-себя-столько-боль-так-много-страданий-почему-бы-и-нет? — и другой, неуверенный и кривой, нерешительный и трусливый, как и преступник, который его оставил — кровь-врага-насильно-взятая-теперь-я-могу-дотронуться-до-тебя. Он внимательно проводит взглядом по каждому из двух шрамов. — Это был Питер Петтигрю. В котёл ушла моя кровь, из котла вышел Тёмный Лорд Воландеморт. Рядом со мной стоял, дрожа, такой испуганный и гордый, Питер Петтигрю. Разве Орден не рассказал тебе этого?

Гарри не может удержаться от ехидного комментария. Как это возможно, что даже со всеми их промахами, Орден считается надёжной и боеспособной силой? Гарри в этом вопросе скорее на стороне Тёмного Лорда Волдеморта, который называет их «раздражающими неприятностями, которые нужно убрать, когда это станет достаточно скучным».

Невилл краснеет.

— И что? Что, если… что, если Петтигрю всё ещё жив и является Пожирателем Смерти? Разве это не означает, что Блэк тоже может быть одним из них? А даже если и нет — после более чем десяти лет в Азкабане он не может быть в здравом уме!

— И только потому, что он не в своём уме, ты говоришь, что он должен быть опасен? — а как же родители Невилла? А Миртл? Как насчёт домашних эльфов, запертых в рабстве и убеждённых наслаждаться своим порабощением? А как насчёт призраков, связанных с существованием, которое закончилось болезненно и мучительно? А как насчёт профессора Снейпа, борющегося от своих демонов и чувства вины? А как же Том Реддл? Что насчет Гарри? Все ли они опасны, слишком опасны, чтобы даже приблизиться к ним?

— Да, именно об этом я и говорю! — Невилл сердито смотрит на Гарри, который слишком зол, чтобы сейчас реагировать на этот взгляд. — Даже если он действительно каким-то чудом, данным Мерлином, не совсем помешался, и если ещё большим чудом он не представляет опасности, как насчёт Лестрейндж и Нарциссы Малфой? Ты действительно хочешь защищать их тоже?

— Он сражается на кровавой войне, Невилл! Конечно, он опасен! Как и Аластор Грюм, и профессор МакГонагалл, и даже Нимфадора Тонкс! На войне невинных не бывает, а тех, кто не наносит ответный удар, убивают первыми! Ты действительно думаешь, что твоя бабушка не идёт в бой, готовая убивать?

Невилл ошеломлён, так как он никогда не видел в Гарри ничего, кроме приятного и смешного. Сам Гарри тоже немного удивлён силой своего гнева, ведь никогда ещё он не был так разъярен. Но почему Невилл не понимает? Если он думает, что Сириус со всеми его недостатками и состраданием представляет собой угрозу, которую следует держать взаперти, что он будет делать с Гарри, носящим метку души врага, который совсем не хочет драться, который далек от здравомыслия и уравновешенности, который всё ещё носит на себе шрамы детства и манипуляций?

Невилл приходит в себя.

— Дело не в этом! Ты действительно думаешь, что Лестрейндж и Малфои хорошие? Что им можно доверять?

— Конечно, я так не думаю! Беллатриса Лестрейндж, без сомнения, одна из самых жестоких Пожирателей Смерти. Но даже если бы она была крёстной матерью Дианы, она провела в Азкабане большую часть своей жизни! Как она могла повлиять на неё?

— Злу не нужно много, чтобы заразить всех, — говорит Невилл предчувствующим тоном, загадочные слова, которые звучат так, будто он услышал их от Дамблдора и просто повторяет их теперь, веря всем сердцем.

— И крёстная мать, замученная дементорами за сотни миль отсюда, настолько «заражает» невинного ребёнка, что у него нет никаких шансов быть чем-то, кроме опасности, которую нужно тщательно изолировать? Ты действительно это имеешь в виду?

— Да! Кто знает, что эта чёрная магия делает с человеком! Мне жаль бедного ребёнка, который подвергается всему этому, но у него просто нет шансов! Судьба иногда так жестока!

Бесцветным голосом Гарри доводит мысль до логического завершения.

— Значит, ты тоже думаешь, что факультет Слизерин злой, плохой и Тёмный, верно? Ты веришь, что все эти одиннадцатилетние дети, отсортированные на него, уже потеряны, что для них нет никакой надежды. Что за ними нужно следить и держать их подальше от других, нормальных учеников.

— В яблочко!

Все чувства как будто утекают из Гарри.

— Я понял тебя.

Невилл бледнеет, вспоминая, с кем разговаривает, к какому Дому принадлежит Гарри, и пытается найти выход из ситуации, но Гарри его уже не слушает.

Он просто разворачивается и уходит.

Позже, в безопасности комнаты, в которой он спал на первом курсе, Гарри позволит себе развалиться на части, заплакать и выкричаться свою боль.

Сейчас же он слишком оцепенел, чтобы чувствовать… что-либо.

***

Мрачное настроение сохраняется в течение нескольких дней. Ведь не каждый день слышишь, что твой лучший друг давно уже посмотрел на тебя и подумал, что за тобой нужно внимательно следить и изолировать тебя от «правильных» и «добрых» ведьм и волшебников. Поделился своими самыми глубокими, самыми мрачными мыслями с кем-то, кого, по его мнению, лучше бы исключить из школы. Смеялся и плакал, помогал и получал помощь от кого-то, кого, как он думал, лучше бы посадили в тюрьму.

Но Невилл не всегда был таким.

Гарри до сих пор помнит мальчика с широко открытыми глазами, который был так рад, что кто-то помог ему, который любил слизеринскую хитрость, которая уничтожила палочку его отца, и крался в их комнату, чтобы встретиться. Он помнит трясущегося подростка, который отчаянно цеплялся за Гарри, когда тот пытался покончить с собой, который всем сердцем поклялся никогда, никогда снова не ослепнуть намеренно. Он помнит улыбки и объятия, слёзы и смех, столько смеха. Он помнит долгие дни, ранние утра и поздние ночи. Он помнит, как помогал и ему помогали, и чувствовал себя счастливее, чем когда-либо прежде. Он помнит тепло и что-то вроде братской любви.

Когда всё пошло не так? Произошло ли это из-за Сьюзен Боунс и её светлой тёти? Была ли причиной фанатичная бабушка? Было ли виновато окружение, одержимое Светом? Была ли причина в ненависти к тому, что случилось с его родителями? Или это Гарри что-то сделал не так?

Может быть, причина во всём этом одновременно? Или ни в чём из перечисленного?

Эти вопросы мучают Гарри как никогда раньше. Это то, на что похоже разбитое сердце?

Арвилл вытаскивает его из этого состояния.

— Посылка для тебя, — весело объявляет она.

Это шкатулка, тщательно обёрнутая шёлковыми тканями нежно-сиреневого и угрожающе-чёрного цвета. На нём печать.

Подарок для ухаживания.

Официальный подарок от его второй половинки, просящей разрешения начать ухаживание.

Теперь уже все смотрят на них. В конце концов, метка души Гарри — один из самых сокровенных секретов Хогвартса. Единственный, кто знает его слова в Хогвартсе, это библиотечный портрет. Некоторые из его самых наблюдательных учеников, в основном Роуэн, могли бы догадаться, но они не знают точно и понимают, что не стоит об этом спрашивать. Так что все вокруг взволнованы и рады наконец-то узнать, кто это, посплетничать об этом, ещё раз нарушить частную жизнь Гарри.

Гарри понимает, что ему ни за что не позволят уйти, пока он не откроет шкатулку. Поэтому он благодарит сову, награждает птицу несколькими кусочками бекона и наблюдает, как величественные крылья уносят животное из замка. Он ставит шкатулку на стол перед собой. Затем он накладывает чары обнаружения.

Возможно, он только что получил подарок для ухаживания, но он не глуп.

Никаких необычных заклинаний на упаковке или содержимом.

Гарри вызывает нож для бумаги и медленно, осторожно вскрывает упаковку. Ткань отделяется и скользит по шкатулке, которая, оказывается сделана из белого дерева. Да, Гарри стоило бы догадаться о таком выборе материала, зная свою вторую половинку.

Сверху прилеплена небольшая записка. Плавным красивым почерком его родственной души написано:

Мой дорогой Гарри,

Надеюсь, ты оценишь этот подарок. Я согласен на обсуждение твоих условий, если они не будут слишком экстравагантными и не будут противоречить тому, за что я выступаю, и прошу разрешения познакомиться с тобой поближе — и лично.

Это… звучит зловеще. Какой подарок Тёмный Лорд Волдеморт сочтет подходящим для начала ухаживаний? Он передумает открывать коробку здесь, но всё внимание уже приковано к нему, его рукам, его подарку. Если он не откроет его сейчас, Орден заставит его показать им содержимое шкатулки позже, всё ещё желая «защитить» его вторую половинку.

А вторая часть сообщения? Мечты сбываются. Если бы только он мог быть уверен, что Тёмный Лорд Волдеморт настроен серьёзно…

Гарри откидывает крышку одним быстрым, решительным движением.

Внутри шкатулки из белого дерева, покрытого зеленым атласом, лежат две отрубленные головы.

Одна женская. Одна мужская

Тётя Петунья. Дядя Вернон.

Одна любопытная ученица, заглядывающая за плечо Гарри, кричит, отводя все взгляды на себя от благоговейного выражения лица Гарри.

Как заботливо с её стороны. Гарри был бы рад, если бы он не был таким… счастливым, верное слово?

Конечно, начинается столпотворение. Члены Ордена врываются в комнату, уверенные, что происходит вторжение или битва между учениками, или что-то в этом роде.

Они не ожидают, что девушка будет кричать практически без видимого повода. Пока они не замечают то, на что направлен её взгляд.

Нимфадора Тонкс очень ловко размахивает палочкой, раскидываясь заклинаниями, чтобы поднять содержимое шкатулки в воздух, показывая всем, кто ещё не видел, отрубленные головы. Кричать начинает ​​всё больше людей, громче всех кричит сама Нимфадора Тонкс.

После этого Гарри быстро проводят в его «комнату», уводя подальше от «травмирующей» сцены с головами его родственников.

Аластор Грюм ещё раз требует, чтобы Гарри сказал ему, кто его родственная душа.

— В конце концов, если Сами-Знаете-Кто издевается над тобой, имитируя Подарок для ухаживания, и осмеливается посылать такие насмешки, угрозы, доказательства того, что он может навредить вашей семье — разве ты не хочешь, чтобы твоя вторая половинка была в безопасности?

На мгновение Гарри развлекается мыслью рассказать ему, что его родственная душа и подарила ему именно то, что он хотел, но вместо этого сохраняет свою бесчувственную маску.

Он контролирует своё выражение лица, пока не остаётся один и не может уткнуться лицом в подушку. Затем он улыбается. Как добра была к нему его вторая половинка!

Но теперь возникает вопрос, что Гарри должен подарить ему в качестве ответного подарка, чтобы показать, что ухаживание может продолжится.

Он не спит всю ночь, размышляя, предлагая и отказываясь от новых идей. Это так раздражает! Он бьёт кулаком по стене.

О. Какой же он идиот.

То, чего больше всего хочет его родственная душа, находится прямо вокруг него.

========== Глава 10, часть 1 ==========

Теперь, когда его перестали так рьяно контролировать, у Гарри не возникло проблем с тем, чтобы выбраться из замка.

Он вспоминает своё возвращение от Дианы, Нерона и маленького Пака. У ворот был странный волшебник, которому не было дела до Хогвартса и который пробежал мимо него, когда Гарри стоял на границе территории замка. То ли это значит, что защитных заклинаний больше нет, но тогда в замок уже вошли бы Пожиратели Смерти, то ли Гарри каким-то образом может… снимать её? Может быть, Орден использовали его как медиану, по которой определяли, кто может войти в замок, а кто нет: все Светлые и поддерживающие Гарри люди могут входить в замок, отбираясь по этому принципу. Вероятно, они также добавили установку, чтобы все, кто когда-то был в замке могли снова войти в него, так что даже если Гарри окажется «Тёмным» и «злым», Орден сможет и дальше приходить и уходить без проблем.

Это означает, что когда кто-то входит, его вряд ли уже можно выгнать.

А это значит, что если Гарри сыграет роль швейцара…

Он пишет ответ на ухаживаний подарок.

Дорогая родственная душа,

Приходи за ответным подарком, когда я назову твоё имя.

Вопрос в том, какое место может быть подходящим: достаточно скрытое, достаточно узкое, чтобы, в случае, если Гарри сможет впускать людей только в определённом радиусе, они вынуждены были пройти рядом с Гарри, но и не стоять в огромной очереди? Где невидимый Гарри сможет легко спрятаться?

Ответ действительно прост.

Проход к Визжащей Хижине.

Гарри не совсем уверен, где заканчивается действие заклинания, но это можно легко узнать.

Он медленно идёт по узкому проходу, его волосы касаются потолка, плечи касаются стен. Через каждые несколько шагов он бормочет: «Волдеморт… Волдеморт…»

Если бы ему пришлось прикидывать, примерно на полпути к хижине он услышал знакомый хлопок аппарации. Появляются двое Пожирателей Смерти в масках, полные решимости найти того, кто осмелился так безрассудно произнести имя их Господина. Гарри устанавливает полог тишины и направляет палочку на себя. Низкий потолок всё поднимается и поднимается. С тем же тёмным заклинанием, которое Гарри использовал, чтобы выбраться из Тайной Комнаты, он карабкается по стенам, прикрепляясь к потолку, как большой паук. Он надеется, что его растянутое тело проходит через линию защиты.

Есть только один способ узнать.

Полог тишины спадает. По велению магии Гарри слышится отдалённый топот бегущих ног.

Пожиратели Смерти оживляются. Они переглядываются и быстро, но тихо бегут на звук.

Гарри вздыхает с облегчением, когда их не останавливает защита замка.

Теперь Гарри не уверен, как именно работает Табу: знает ли кто-то, что уже были отправлены Пожиратели Смерти после произнесения имени? Так или иначе, рано или поздно кто-то другой обязательно снова придёт. Поэтому Гарри снова шепчет: «Волдеморт».

Тут же слышится очередная серия хлопков.

Тот же трюк с несуществующими шагами отправляет их прямо в Хогвартс.

Гарри точно знает момент, когда первая группа дошла до конца туннеля и увидела Хогвартс во всей его незащищенной красоте. Крик Пожирателей Смерти звучит радостно и озадаченно: «Что?!»

Вторая группа ускоряется только для того, чтобы встретить своих братьев и сестёр по оружию и великолепный вид на старый замок. Одного из магов быстро отправляют обратно, он аппарирует туда, откуда пришёл, и возвращается спустя десять долгих минут с новыми атакующими силами.

Беллатриса Лестрейндж пока не появляется, что очевидно по отсутствию ликующего безумного смеха, зато появляется Рудольфус и Рабастан Лестрейндж. Рудольфус Лестрейндж оглядывается и кивает как будто самому себе.

— Если это действительно происходит, — говорит он, — мы должны сообщить об этом нашему Господину.

Остальные, не колеблясь, соглашаются, каждый из них желает быть тем, кто принесёт счастливую весть.

Группа начинает движение. В туннеле остаётся один только Рудольфус Лестрейндж. В пустоту коридора он говорит:

— Он будет в восторге от этого подарка.

Не говоря больше ни слова и даже не пытаясь найти Гарри, он уходит.

Всего через несколько минут обратно прибегает Пожиратель Смерти, едва минуя защиту, прежде чем аппарировать. На этот раз прибывает ещё больше Пожирателей Смерти, все с кровожадными улыбками на лицах и палочками наготове. Радуясь, они бегут в Хогвартс.

Как же Гарри уже хочет уйти…

Ещё один хлопок.

Связь крепнет, тянет, хочет сблизиться и объединиться, хочет контакта и разговора, а ещё многого другого. Гарри задыхается от интенсивности её давления.

В водовороте чёрных мантий и тёмной магии появляется Тёмный Лорд Волдеморт.

— Покажись, — требует он в темноту.

Слушаясь, Гарри спрыгивает со своего насеста на потолке, приземляясь перед Тёмным Лордом Волдемортом.

Прошло… так много времени с тех пор, как они в последний раз виделись лицом к лицу. Для Тёмного Лорда Волдеморта они последний раз виделись летом, когда он получил бессознательного врага и невероятный сюрприз.

Для Гарри… Неужели это было во время его первого заключения, когда он бежал от растраченного-потенциала-Авады-Кедавры? Больше года? Неужели так быстро пролетело время?