Тигровый принц

после обеда она несколько часов работала в своей студии. Сначала она лишь игралась,

заново знакомила свои пальцы с ощущением глины, ее любимого материала.

Постепенно она начала работать с более сложными фигурами, пока ее талант не

всплыл на поверхность.

В один день, под влиянием неожиданного вдохновения, она начала новый проект,

более сложный, чем все предыдущие. Это стало ее одержимостью. Днями она работала

над ним, отрабатывая сексуальное напряжение, которое связывало ее так туго, как только

возможно. Иногда ей казалось, что она умрет, если Дерек не дотронется до нее. Но он

теперь редко делал подобное. Ее оставили в вечном состоянии загрузки.

Однажды после обеда, проведя несколько часов в работе часы над проектом, она

была измученной, но довольной прогрессом. Оживленная, она решила покататься на

Зафире перед ужином.

Когда она направилась на конюшню, из нее вышел Дерек.

- Ты собираешься прокатиться верхом? - спросил он, рассматривая ее стройную

фигуру в штанах для верховой езды.

- Сегодня после обеда я тяжело поработала, и мне нужно разгладить напряженные

мышцы.

Ее блузка была мягкой и прозрачной. Когда ветер облепил ее грудь, Дерек

распознал кружевной лифчик с полузакрытыми чашечками, и слабые намеки на ее соски.

Он внутренне застонал.

Как долго, он думает, он сможет воздерживаться? Его желание увеличивалось с

каждым часом, пока он не думал о том, что может взорваться, если снова не получит то,

что его память не дает ему забыть. От страха потерять контроль, он даже заставлял себя не

слишком часто прикасаться к ней.

- Не возражаешь, если я присоединюсь?

- Нет.

Его одежда была немного помятой, он работал в ней целый день. Несколько

пуговиц на груди были расстегнуто, демонстрируя густоту коричневато-золотистых,

влажных волос, завивающихся от пота. Соленый запах мужчины, который тяжело работал

на улице, заполнил ее ноздри, и ей стало интересно, какой на вкус сейчас будет кожа на

его горле. Должно быть, она будет теплая и мокрая под ее губами.

- Мне нравится компания, - сказала она тихим голосом.

Пять минут спустя они были на Мустафе и Зафире, и мчались в сумрачном вечере.

Прекрасный полумесяц только перешел границу леса. Еще было достаточно дневного

света, так что их езда не была рискованной.

Тишина, ветер, играющий с ее волосами, сильное животное под ней, сильный

мужчина рядом с ней, соединенный с его собственной лошадью, Карен ощутила чувство

свободы, которого не испытывала неделями.

Успех с проектом в студии наполнил ее безрассудством. Ее глаза наполняла луна.

Она была пьяна от запаха мужчины, лошади, от дымного аромата бабьего лета.

Так что когда на глаза попался забор, она знала, что сможет его взять. Они с

Зафирой были единым целым, двигаясь вместе в идеальной гармонии. Они владели

скоростью, мощью. Они могли летать.

- Отступай, Карен. Я перепрыгну через забор, и поеду по кругу.

Она проигнорировала инструкции Дерека и низко пригнулась в седле.

- Ну же, девочка. Мы сможем, - шептала она в оттопыренные уши кобылы.

- Остановись. Ты подводишь ее слишком близко, - крикнул Дерек. Потом он

полностью понял ее намерение. - Нет, Карен. Слишком высоко, - перекрикивал он глухой

стук копыт их лошадей. - Ты никогда не перепрыгивала забор такой высоты. Проклятье, я

сказал, возвращайся.

Но она лишь глубже вонзила шпоры в бока кобылы, и закрыла глаза на злобные

проклятия Дерека. Приближающийся забор принял угрожающие размеры. Ее позвоночник

пронзило страхом. Было высоко! Но сейчас было слишком поздно останавливаться. Кроме

того, Зафира знала, что она сделает это. Все, что оставалось делать Карен в этой ситуации,

это держаться.

У нее было время сделать один глубокий вдох, прежде чем она и лошадь проплыли

над забором. Это казалось вечностью, затем они в безопасности приземлились на другой

стороне. Как только они сделали это, Карен выдохнула долгим облегчающим порывом и

начала натягивать поводья.

Она знала, что Дерек должен быть близко позади нее, но когда она приостановила

Зафиру и развернула, она не ожидала увидеть его и Мустафу, мчащихся на них, его лицо

было таким свирепым, как лица злых богов. Он остановился так внезапно, что Мустафа

встал на дыбы, разрезая копытом воздух. Карен съёжилась от мощи и ярости обоих,

человека и животного.

- За этот фокус мне стоит отшлепать твою попку так, чтоб ты месяц не смогла

сидеть.

- Я бы посмотрела, как ты попытаешься это сделать. И это не было фокусом. Я

держала все под контролем.

- Ну, ты практически потеряла контроль, леди, - нагнувшись, он хлопнул Зафиру по

крестцу и произнес команду на мягком арабском. Кобыла немедленно подчинилась.

Поворачивая в конюшне, она двигалась послушной рысью, не обращая внимания на

противоположные инструкции Карен.

К тому времени, как они добрались до конюшни, Карен кипела от гнева и

унижения. Она спешилась в обиженной тишине. Дерек передал поводья обоих лошадей

конюху, который вышел, чтобы забрать их.

Карен была уже на полпути к дому, когда ее внезапно остановила рука Дерека,

захватывающая заднюю часть ее пояса и беря в пригоршню заднюю часть ее штанов.

- Минуточку!

- Отпусти меня!

- Я еще с тобой не закончил.

- Черт, и не закончишь, - покачиваясь, высвободилась, но стояла к нему лицом,

словно шипящая кошка. - Не смей когда-либо вообще говорить со мной таким образом.

- Каким образом?

- Кричать мне, что делать, а что нет.

- Ты могла убить себя.

- Но я не убила.

- Это не относится к делу.

- Тогда объясни, что относится?

- Ты пошла против меня. Когда я дал команду, ожидал, что ты подчиниться.

Ее рот открылся.

- Команда! Подчиняться! Ну, забудь об этом, мистер. Ты можешь приказывать

другим. У тебя может быть множество женщин со всего света, которые будут есть из

твоей руки, поклоняться и расшаркиваться, готовые выполнить танец живота по твоему

сигналу, - для акцента она несколько раз тыкнула указательным пальцем ему в грудь. - Я

независимая личность. И если я захочу прыгнуть через забор, побриться наголо, стать

астронавтом, вырыть канаву, мне не нужно твое разрешение, принц Аль-Тазан. Я твоя

жена, а не рабыня.

С этой громкой тирадой, она развернулась на каблуках и промаршировала к

входной двери. Она слышала его решительные шаги на гравии за секунду до того, как он

схватил ее за предплечье и развернул.

- Моя жена, да? Ну, клянусь Богом, время вести себя, как моя жена.

Он подхватил ее, прижимая к груди. Поднялся по ступенькам, пересек крыльцо и

вошел во входную дверь. Дейзи, слышавшая разбирательства снаружи, стояла на входе в

холл, с ложкой, с которой капала жидкость, в руке и с открытым ртом.

- Мы сегодня не будем ужинать, Дейзи. - глухо сказал Дерек.- Но я думаю, нам

понадобится обильный завтрак.

Он перешагивал через две ступеньки за раз и ворвался в дверь спальни, которую

Карен видела лишь раз, в тот день, когда он взял ее в тур по дому.

- Надеюсь, тебе нравится, - сказал он, когда ее глаза тревожно расширились. - Но

если нет, вот незадача. Придется привыкнуть. С этого момента ты будешь спать здесь.

Он свалил ее на кровать. Она приземлилась на бедра и перекатилась на спину во

время, чтобы увидеть, как он рывком расстегивает пуговицы на рубашке и срывает ее с

себя. Он отшвырнул ее.

Затем он упал на нее сверху, хватая ладонями ее пораженное лицо и беря в плен

своими губами ее безмолвный рот. Он целовал ее долгим жестким глубоким поцелуем.

Его губы сминали, а я зык был ненасытным.

Поцелуй потряс Карен. Она автоматически мгновенно подняла свои колени.

Каблуки ее сапог врезались в матрас. Он приподнялся и расположился меж ее

раздвинутых бедер, и все это, не освобождая ее рта от поцелуя, который ставил клеймо на

ее губах.

Помогая себе коленями и используя обе руки, он разорвал ее блузку, выставляя

напоказ ее потяжелевшую грудь, возвышающуюся над кружевными чашечками. Именно к

ним и направился его горячий и неистовый рот. Безумно, ослепленный страстью, он грубо

освобождал ее плечи от атласных лямок и все еще мешавшего кусочка кружева, он

проскользнул своими руками под чашечки и высвободил ее грудь.

Он взял один сосок губами и всосал его. Затем убрал рот и стал выписывать языком

круги вокруг чувствительного бутона. Он проделывал это снова, лаская так сладко, что

она всхлипывала. Слезы сказывались вниз по ее лицу от того, насколько хорошо ей было,

так приятно, столько всего, чего она хотела, и от чего сама же отказывалась.

Ее пальцы прошлись по блестящей массе его волос, пока она не обхватила его

голову в десять раз сильнее, крепко держа пальцами.

Она прижимала его к своей груди, желая, чтобы он не останавливал это

божественное мучение.

Но этого было недостаточно, его аппетит нельзя было утолить. Он шарил по ее

ремню, и затем по застежке штанов для верховой езды, пока своими руками не нащупал

атласные трусики, а под ними такую мягкую и теплую кожу. Мягкий пушок волос. Затем

ее. Влажную, теплую, приглашающую.

Внезапно, когда его пальцы проскользнули в нее, ее дыхание остановилось. Она

сжимала зубами свою нижнюю губу, но это не останавливало дрожи, что пробегала от

макушки до кончиков пальцев ног.

Она выгнулась под ним в тоже время, как ее пальцы направились вниз по его

груди. Они скользили по твердой плоской поверхности его живота, затем нащупали его

пояс и молнию.

Когда в этот раз он заполнил ее руку, между их плотью не было одежды, ведь она

неистово стянула ее с него и придвигалась все ближе и ближе пока…

- О, милая…

- Дерек, Дерек.

После этой первой вспышки страсти, их занятие любовью стало нежнее.

Ослабленный, влажный от блестящего пота, он вышел из нее, и они лежали обнявшись.

- Ты в порядке?- наконец спросил он.

- Изумительно.

- Я не сделал тебе больно?

- Конечно, нет.

- Я торопился.

- И я.

- Я так долго тебя хотел.

- Я была глупой.

Как только эти слова были произнесены, она сразу осознала, какой дурой была.

Если Дерек мог дать ей столько радости, зачем от этого отказываться? Даже если это

временно, почему бы не взять то, что он сейчас предлагает? Память об этом будет

поддерживать ее до конца жизни.

Но сейчас, не желая думать, что будет после, она позволила своим губам двинуться

вверх по его шее и подбородку, ко рту. Она легонько поцеловала его и отстранилась от его

губ, шепча.

- Ты действовал не слишком по-рыцарски, даже не снял сапоги.

- Ты свои тоже не сняла.

Они рассмеялись из-за этой нелепости, затем медленно разделись, избавляясь от

грязной, влажной, а в случае Карен - порванной, одежды, скидывая ее в кучу, которая,

несомненно, заставит лицо Дейзи нахмурится. Когда Карен указала на это, Дерек

засмеялся.

- Ты шутишь? Она неделями преследовала меня, чтобы я лучше к тебе относился,

чтобы уладил наши «проблемы в спальне».

Они находились обнаженными в темной комнате, и это вызвало очередную волну

желания. Но в этот раз они не торопились. Карен наслаждалась его нежным вниманием,

возрождающим в памяти солнечные дни и звездные ночи на Ямайке, когда они

подчинялись лишь своим чувствам.

Его руки и губы с восторгом изучали ее. Он ласкал, поглаживал, и пробовал, пока

она не озвучила свою поднимающуюся страсть, неразборчиво бормоча и низко мурлыча.

Она чувствовала шепот его губ на лепестках своей женственности, высказывающий

одобрение по-арабски в ее дрожащую плоть, прежде чем нежно использовать свой язык.

После финала, который сделал их обоих пресыщенными и запыхавшимися, они

направились в ванную и проскользнули в шелковую теплоту ванной с пеной. От

мраморной ванны отскакивала струя, которая заставляла воду кружиться вокруг них,

восстанавливая уставшие мышцы.

Он снова заполнил ее, качая ее тело над своим, когда ее бедра оседлали его.

- Мне никогда не будет достаточно тебя, Карен, любимая. Никогда. - Он потерся о

ее грудь, крепко держа ее и снова освобождая их страсть.

Ванна сделала их блаженно томными, их тела приобрели восхитительную

усталость.

Они спали, сплетясь друг с другом настолько близко, насколько возможно.

Проснувшись ночью, Дерек обнаружил ее, изощренно любившую его. Он стонал в

экстазе, просовывая пальцы в ее волосы, подметавшие его талию.

Шепот в темноте. Поиск рук и губ. Принадлежность друг другу.

Четырнадцать часов спустя открылась дверь, закрытая до этого времени. Дерек,

бодрый после душа, невежливо помчался вниз к Дейзи, сообщая, что они готовы

позавтракать.

Очевидно, Дейзи подготовилась, и завтрак уже ждал их. Менее чем через пять

минут, она зашла в комнату, излучая радость. Но она выглядела не счастливее женщины,

развалившейся на куче подушек, завернутой в махровый халат своего мужа, и

самодовольно улыбавшейся.

Когда Дейзи тихо закрыла за собой дверь, Дерек стал кормить Карен кусочками

бекона, а она начисто вылизывала его пальцы после каждого кусочка.

- У меня есть кое-что, что я хочу тебе показать, - сказала Карен, когда они

закончили свой завтрак. Дерек оставил поднос.

- Хорошо, хорошо, - он слегка раздвинул лацканы халата, чтобы лучше видеть ее

наготу.

- Не это, - сказала она, больно шлепая его по жаждущей руке, отодвигая от своей

груди.- Это что-то в студии.

- Ты держишь это место под замком.

-Творческие люди очень чувствительны к тому, что их работы могут увидеть до

того, как они не завершены, - важно сказала она.

Он улыбнулся, думая, что она выглядит восхитительно в его халате, пахнущая

мылом и женственностью.

- Но ты мне хочешь что-то показать? Я горд.

- Это должен был быть сюрприз, но я не могу ждать.

- Тогда пойдем.

Они вместе поднялись по лестнице, и она впустила его. Идя прямо к накрытому

блоку, стоящему в середине стола, она стянула ткань. Прижимая её к груди, она тревожно

наблюдала за ним.

Дерек смотрел на произведение искусства: в нем были динамика и грация,

оригинальный стиль, гордая индивидуальность объекта, запечатленная во всех

отношениях.

- Мустафа, - комнату наполнил мягкий голос Дерека. Он подошел ближе, пока не

оказался около скульптуры жеребца, осматривая его с трепетной признательностью.

- Она, конечно же, не закончена. Это лишь модель из глины. Я хочу вылить ее в

бронзе.

Он повернулся, чтобы посмотреть на нее, со слезами, по одной в каждом глазу,

делая их более похожими на драгоценности. Эти две тяжелые слезы блестели и росли в

объеме, пока не стали слишком большими, чтобы удержаться на глазах.

Они были ее гибелью.

Кладя руку на его предплечье, и встречая его горячий взгляд, она громко

произнесла единственную мысль, что была в этот момент в ее сердце.

- Дерек, я тебя люблю.

Глава 13

Дни были очаровательными, а ночи - волшебными.

Карен проживала их в облаке счастья. Когда она не была с Дереком, то думала о

нём. Когда была с ним, они, так или иначе, занимались любовью: телами, словами,

глазами.

В течение дня, Дерек был американским коневодом, расхаживающим по своим

делам, управляя своей фермой и различными предприятиями. Ночью же он был Тигровым

Принцем, превращая их спальню в притон сладострастия. Он не заходил настолько

далеко, чтобы изменить спальню, как сделал с бунгало на Ямайке. Его занятия любовью

были чрезвычайно экзотическими, били празднеством взгляда, звука и аромата, банкет

для чувств.

Она начала проводить время в конюшне и его кабинете, изучая бизнес разведения

арабских скакунов. Сейчас, когда она разделяла с ним кровать, также казалось уместным и

разделить другие аспекты его жизни. Дерек ничего не делал, чтобы препятствовать ее

интересу. Фактически, он был этому очень рад и, терпеливо и в деталях, отвечал на ее

разумные вопросы.

Они проводили часы, катаясь верхом. Он допустил ее до следующего уровня

тренировок после того, как снова делал замечание о ее безрассудстве.

Она не пренебрегала своей скульптурой. Каждый день проводила часы в студии на

чердаке, работая над статуей Мустафы. Ей хотелось, чтобы статуя была такой идеальной,

какой она только может ее сделать. Дюжину раз Дерек пытался убедить ее, что работа

закончена, что она не может быть улучшена. Она утверждала, что это не так, может.

- Как ты узнаешь, что она закончена? - спросил он однажды поздно днем. В тот

день он по делам ездил в Шарлотсвилль, и только вернулся, найдя ее усердно

трудившейся на чердаке.

Его пиджак был переброшен через плечо, удерживаемый указательным пальцем.

На Карен были грязные джинсы и одна из его рубашек, которую Дейзи достала для нее из

коробки, собранной для благотворительности. Рукава были закатаны до локтей. Ее

конский хвост был неряшливым, а бровь была сморщена от концентрации, когда она

сгибалась над скульптурой.

- Я узнаю,- рассеянно сказала она, сжав клин между своими упорными пальцами.

- Ты знаешь,- сказал он, бросая свой пиджак на стул и продвигаясь вглубь

комнаты.- Я могу начать ревновать.

- К моей работе? - бросив на него взгляд, она могла сказать, что он не серьезен.

- Да. Ты проводишь кучу времени, смотря на эти комья глины.

- А также кучу времени, смотря на тебя.

- Может, мы должны соединить эти два занятия. Ты когда-нибудь думала об

использовании натурщиков?

Она выпрямилась и вытерла руки влажным полотенцем прежде, чем накрыть

скульптуру, инстинктивно зная, что работа на сегодня закончена. Ее муж требовал ее

внимания, а она была слишком готова его предоставить.

- Ты предлагаешь свою помощь? - игриво спросила она.

Его ухмылка была ленивой и полной скрытого смысла.

- Ты же знаешь, у меня мало скромности.

- Очень мало?

- О'кей, ее нет. У меня нет беспокойства по поводу наготы.

- Да, я знаю. Я считаю, что это часть твоего восточного наследия. У тебя нет ни

одного из традиционных пуританских запретов, которые есть у большинства американцев

относительно своего тела.

- Жалуешься?

- Конечно, нет. Я даже люблю, когда ты обнажен.

- Да? Тогда ты бы хотела, чтоб я был натурщиком?

- Минуточку, - сказала она, держа обе руки поднятыми, ладонями наружу. - Здесь

не будет поспешных решений. Я говорила, как жена, не как скульптор. Наблюдать тебя

натурщиком - это что-то совершенно другое. Прежде чем ты будешь мне позировать, мне

нужно посмотреть, насколько хорошо ты… укомплектован.

В его глазах появилась искра. У нее было сексуальное происхождение.

- Мне нужно прослушивание?

- Да.

- Какое?

- Начинай с избавления себя от одежды.

- Со стриптиза?

- Исключительно на профессиональном уровне, конечно же. Мы начнем с этого.

Его глаза не выпускали ее из виду, он повернулся и резко закрыл дверь, запирая ее

с характерным щелчком.

- Это не должно быть слишком сложно.

Его галстук уже был ослаблен. Он развязал узел, потянул галстук через туннель

под накрахмаленным воротником до тех пор, пока с треском не освободил его, затем

кинул на тот же стул, где лежал его пиджак. Спешно исчезла накрахмаленная льняная

рубашка. Как всегда, вид его обнаженной груди вызвал крошечное пламя в животе Карен.

- Это еще не все, мистер Аллен, - он остановился с рубашкой. - Мне нужно

посмотреть…- она сделала многозначительную паузу,- … все.

- Я понимаю,- смиренно ответил он, когда нагнулся, чтобы снять ботинки и носки.

Ей нравились его ступни. Они никогда не казались бледными и обделенные солнечным

светом, а были теплого коричневого оттенка, как и остальное его тело.

Глаза Карен устремились к проворным пальцам, когда он расстегнул свой ремень и

рванул его из петель. Его пальцы вообще не медлили до тех пор, пока не расстегнули

пуговицу на штанах и медленно расстегнули молнию.

Его брови пытливо вздернулись, и он спросил с исключительной вежливостью:

- По очереди или все сразу?

- Это не важно.

- Что предпочитаешь ты?

- Пожалуйста, сделай, как тебе удобно, - ответила она с внезапно наполненным

слюной ртом. Секс с Дереком никогда не был скучным или однообразным. Он опустил

вниз плотные короткие шорты вместе со слаксами. Отбросил их и выпрямился, чтобы

посмотреть на нее. Обнаженный он был роскошен, таким идеальным, как молодой бог.

В течение долгих минут ее глаза наслаждались им, впитывая ширину плеч и груди,

подтянутость живота, узость таза, длину и поджарость бедер, гордость его

мужественности. Волосы на его теле были похожи на золотистую сеть,

распространившуюся по всему телу, пушистую и густую на груди и чреслах, слегка

рассыпанную по его рукам и ногам.

- Повернись.

Он подчинился, медленно вращаясь. Его руки, мускулистые, но не сильно

накачанные, находились слегка в отдалении от боков. Его спина была плавной и гладкой,

с гибким позвоночником, который грациозно втекал в долину между его ягодицами.

Медленно он повернулся, чтобы опять посмотреть на нее.

- Ну? Я подойду?

Ее сердце глухо стучало от возбуждения. Она хотела его и, если проблеск в его

глазах был показателем, то у него тоже был длинный день. Но у игры были свои

преимущества.

- Вы должны понять, мистер Аллен, я не работаю лишь смотря.

- Нет?

- Нет.

- Тогда, как еще? Ох, подожди. Думаю, я знаю, - он сделал шаги, необходимые,

чтобы быть от нее на расстоянии вытянутой руки. - Ты работаешь касаясь.

- Именно.

- Не могу тебе передать, как много значит для меня, получить это работу, -

прошептал он, неровно дыша. - Можешь меня трогать везде, где хочешь.

- Твоя склонность к сотрудничеству будет учтена. Твердость духа со стороны

натурщика очень важна.

- Если мой дух будет еще чуть тверже, то я могу пронзить тебя.

-Извини, что ты сказал? - спросила она, будто не услышала, сдерживая смех.

- Ничего. Продолжай.

Она положила руки на его плечи.

- Красивые и твердые. Как твои руки, - сравнивая, сказала она, проводя руками

вниз по бицепсам.

- Говоря о твердом…

- Да? - Она невинно посмотрела вверх.

- Не бери в голову.

- Пожалуйста, мистер Аллен. Мы должны оставаться открытыми и честными друг с

другом. Говорите, о чем вы думаете?

- Ты намереваешься экзаменовать всего меня, не так ли?

- Почему вы спрашиваете? Да. Это необходимо.

- Ты хоть представляешь, как много времени это займет?

- Ты торопишься?

- Ух, в некотором роде, да.

- Буду иметь в виду.

- Что насчет моей груди? Ее достаточно?

Она склонила голову на бок, будто обдумывая.

- Я думаю, да. Твои грудные мышцы хороши.

- Твои тоже.

- Ммм? Ты что-то сказал? Мне трудно тебя услышать, - он застонал, когда она

прижала свои рук к округлости его груди. - И у тебя милые соски. Соски очень важны.

- Я и сам всегда так думал,- он заскрежетал, когда она накрыла их подушечками

своих пальцев.

Инстинктивно его руки поднялись, чтобы сжать ее с обеих сторон ее талии.

- Мистер Аллен, не думаю, что вы понимаете.

- Я тоже не уверен, что ты понимаешь.

- Именно скульптор работает, используя ощущения, не натурщик.

- Кто это сказал?

Его руки обрамляли ее груди в форме буквы «V», между его большими и

указательными пальцами.

- Скульптор.

- Это едва ли демократично.

- Тем не менее, это правило.

- Ну, тогда скульптору рекомендуется не ходить без лифчика, потому что натурщик

может видеть ее грудь.

- Приму это к сведению, - она задрожала, когда он добился ошеломляющего

отклика от ее сосков, совершая круговые движения подушечками больших пальцев.

- Что насчет остального?

- Остального?

- Остальной части меня.

- Ох, ну, давай посмотрим,- ее руки проскользнули под его руками и прошлись по

середине его спины. Ее пальцы слегка касались гладкого расширения. - Хорошо, очень

хорошо. Хорошая текстура кожи, - она охватила его ягодицы своими ладонями и прижала

его к ширине своих джинсов. - Хорошие булочки.

- Спасибо, - пропыхтел он.

Медленно ее руки гладили, пробираясь вокруг, пока не нашли его половой орган.

- Так-так, мистер Аллен. У вас, несомненно, ложные представления о моей работе.

Я не собираюсь ваять какие-либо статуи богов плодородия. На мой вкус это слегка по-

язычески. Обнаженные тела, которые я буду ваять будут…

- Господи, Карен, любимая… ааах… дорогая…

- …будут произведениями, восхваляющими человеческое тело в его первобытном

состоянии.

- С тем, что ты делаешь со мной, это первобытное состояние… Ох,

любимая…поверь мне. Я практически…

- Они будут исследованы в чистом виде, ты понимаешь.

- Ты берешь меня или нет?

Она взяла его.

Минуты спустя они не очень удобно расположились на одном из ее рабочих

столов. Как-то, поспешно спотыкаясь, они добрались до стола, она отделалась от своих

джинсов и нижнего белья. Старая рубашка Дерека лежала вокруг нее, как сброшенная

кожа, один рукав одет, второй снят. Она выглядела блаженно развращенной.

- Раньше такого никогда не было, - сказала она, лениво выводя свои инициалы на

его груди.

- Что?

- Секс. С Уэйдом. Никогда не был спонтанным и веселым.

- Тебе было весело? - спросил он, поднимая голову, чтобы посмотреть вниз на нее.

- Все эти царапания и укусы, и стоны - это твое представление о хорошем времени?

Резко краснея, она зарылась лицом в пушистую теплоту его груди и

присоединилась к его громкому смеху.

- Спасибо, что сказала мне, что со мной у тебя по-другому, - тихо сказал он через

мгновение. Поднимая ее подбородок кончиком пальца, он мягко поцеловав ее рот.

- Я хотела, чтоб ты знал. Ты - особенный. Надеюсь, я никогда не привыкну к

сумасшедшим вещам, которые ты делаешь.

- Ты имеешь в виду типа того, чтобы пригласить гостя в дом на ужин и

предоставить его самому себе, пока я занимаюсь любовью со своей женой на чердаке?

Такие сумасшедшие вещи?

Она поднялась, балансируя, пока не уперлась в его грудь.

- Что? Ты разыгрываешь меня, не так ли?

Выражение его лица были по-мальчишечьи виновным:

- Боюсь, что нет, медовая булочка. Сегодня в Шарлотсвилле я встретил друга из

Техаса. Было бы совсем негостеприимно, не пригласить его домой на ужин, чтобы

встретиться с моей молодой женой, - сказал он со сносной техасской гнусавостью. - Я

оставил его с одним из конюхов, чтобы изучить конюшню, пока пошел позвать тебя.

Затем он собирался найти бар и налить бурбона с содовой, и подождать, пока мы

спустился вниз.

- Ты…- она поднялась и начала собирать свою разбросанную одежду. - Дерек, ты

говоришь правду? Ты и есть? Что он подумает?

- Он подумает, что мы делали то, что бы сделало большинство молодоженов, после

того, как весь день провели вдали друг от друга, - поддразнил он, хватая ее попу, когда

она протиснулась в свои джинсы.

- Ох, Господи, - она впихнула ступни в мокасины.

- Но нам лучше не заставлять его больше ждать, или он почувствует себя

покинутым.

Бросая на него угрожающий взгляд, она рывком открыла дверь и торопливо

направилась в их гардеробную.

Через сорок пять минут, когда Карен зашла в гостиную, чтобы встретить их гостя,

единственным свидетельством предшествующего возбуждения был цвет ее щек. Дерек

быстро принял душ, так что уже был тут, потягивая напиток, беседуя с крупным

мужчиной, который поднялся на ноги, когда она вошла.

- Так это - маленькая леди. Ох, мой мальчик, можешь собой гордиться. Она -

красавица, - он быстро двигался на своих коренастых ногах. - Беар Каннингхэм, мэм. -

сказал он, беря ее руку в расплющивающий кости захват и сердечно тряся.

- Карен Аллен, - представляясь, сказала она. - Извините, что припозднилась. Дерек

не сказал мне, что у него гость, и я была… ммм… занята.

- В своей студии, - добавил Дерек, исподтишка подмигивая ей. - Она проявляет

безграничный энтузиазм во всем, что там делает.

Беар Каннингхэм был громким и дерзким, и не мог не понравиться. Она потягивала

охлажденное белое вино, налитое Дереком, вливаясь в легкую беседу. Дни работы в

Государственном Департаменте предоставили ей много возможностей посещать

котельные вечеринки на Капитолийском Холме. Она привыкла к беседам с незнакомцами.

С момента их свадьбы это был их первый гость, и она ощущала теплый отблеск

удовлетворения, прошедший через нее, когда увидела гордость в глазах Дерека.

Она была одета в одно из новых платьев, которые выбрала, но у нее не было случая

одеть его раньше. Оно было из ярко-зеленого шелка, подчеркивающего шоколадный цвет

ее глаз и заставлявшего ее волосы блестеть с медовыми отливами. Розово-коралловые

украшения, выбранные к платью, подчеркивали цвет ее лица. Она знала, что выглядит

привлекательно, а также знала, что главной причиной окружающей ее плавности была ее

любовь к Дереку.

Беседа во время ужина протекала вокруг арабских скакунов.

- У Беара есть ранчо около… Вэзеррфорта, не так ли?- сказал Дерек.

- Да, ты знаешь Техас, Карен?

- Боюсь, что нет, - они называли друг друга по имени с тех пор, как пожали руки.-

Я никогда не была там.

- Бери своего жалкого мужа, и приезжайте. Можете остановиться у нас. Барби

очень обрадуется. Она прокатит тебя на своем самолете.

- Барби это….? - последовал вопрос Карен.

- Моя жена. Не смогла отправиться в эту поездку. Она была занята теми или

иными делами. Но нам нравится, когда у нас есть компания. Вы оба можете приезжать в

любое время.

Она сделала вывод, что ранчо Каннингхэма занимало площадь в четыре раза

больше земельного владения Дерека, но конюшни не были настолько впечатляющими.

Миллионер работал над тем, чтобы это исправить. Поэтому он отправился в поездку в

Вирджинию и Кентукки.

- Ты знаешь что-нибудь о лошадях? - спросил он у Карен, когда они направились в

гостиную, где Дейзи предложила им выпить кофе.

- Я изучаю этот вопрос. И у меня прекрасный учитель, - она послала Дереку

любящий взгляд.

- Она изучает нашу работу здесь. Но у нее есть собственный талант, - гордо сказал

Дерек. Внезапно отставляя свой бренди в сторону, он поднялся из своего кресла. -

Подожди, Беар. Я хочу тебе кое-что показать.

- Подожди! - воскликнула Карен, угадывая его намерение.- Ты что делаешь?

- Я собираюсь показать ему твою скульптуру.

- Ох, Дерек, она не закончена.

- Она - великолепна.

Он помчался наверх, не слушая ее протесты. Карен между делом поинтересовалась

Беара, где находится Вэзеррфорт, и он с энтузиазмом принялся рассказывать о географии

Техаса. Она нервничала, надеясь, что Дерек не сделает из них обоих дураков. Была ли

скульптура на самом деле хорошей? Она не могла судить о своей собственной работе. И

его к ней привязанность, может влиять на его мнение. Когда Дерек вернулся, уважительно

неся скульптору, словно подношение фараону, Беар встал на ноги. Несколько мгновений

он пожевал свою большую сигару, затем сказал:

- Ну, провалиться мне. Извини за мой французский, Карен. Это твой жеребец,

Мустафа, не так ли?

Дерек лучезарно улыбнулся Карен:

- Видишь? Я тебе говорил, что она - великолепна.

Она застенчиво пригладила юбку на своем платье:

- Это моя первая работа за долгое время.

- Черт, думаю, она - замечательная, - пророкотал Беар. - Можешь сделать одну и

для меня?

Карен подняла вверх голову:

- Прости? Ты хочешь скульптору Мустафы?

- Черт, нет, Фэнси Пэнтс, это арабская кобыла Барби. Она обращается с этой

лошадью, как с королевой. Я задумывался, что подарить Барби на Рождество, у нее всего

по два из распродажи «Neiman Marcus». Сделаешь мне статую похожую на эту, если я

пришлю фотографию Фэнси Пэнтс?

Карен оторопела. Она никогда не думала заниматься работой на заказ, но сама идея

взволновала ее.

- Я не знаю. Полагаю, что смогу, - она посмотрела на Дерека. Его лицо оставалось

бесстрастным, но по его танцующим глазам она могла сказать, что он чрезвычайно

наслаждался и благосклонно отнёсся к предложению.

- Дело в деньгах? Сколько ты хочешь? - спросил Беар с твердым намерением

человека, для кого деньги не являлись препятствием перед тем, чего он хотел.

- Сколько? - сомневалась Карен.- Ух… - сколько? Десять долларов? Пятьдесят?

- Я не позволю ей это делать меньше, чем за десять тысяч, - сказал Дерек с

противоположного конца комнаты, куда пошел, чтобы заново наполнить бурбоном стакан

Беара. - В действительности, она очень много времени проводит в студии. Не люблю ее с

кем-то делить. По крайней мере это должно того стоить.

- Ну, не знаю, - уклонялся Беар, почесывая голову.

Карен подумала, что Дерек определенно сошел с ума. Ошеломленная, она начала

извиняться:

- Мистер Каннингхэм, Беар, я…

- Мне кажется, что десяти не достаточно, - сказал Беар. - Как насчет двенадцати?

- Да!- Карен задыхалась, восстанавливая свой голос после шока от нахальства

Дерека. Двенадцать тысяч долларов! - Этого, этого будет достаточно. Пришли мне

фотографию Фэнси Пэнтс, и я начну сразу же, как закончу Мустафу.

- Я получу ее к Рождеству?

- Обещаю. И не посылай мне денег, пока не увидишь скульптуру и не поймешь, что

она устроит тебя.

Беар жадно посмотрел на скульптуру Мустафы:

- Меня она устроит, а Барби написает в штаны. Извиняюсь за мой французский,

Карен.

Спустя полчаса он ушел. Как только за ним закрылась дверь, Карен примчалась к

Дереку и присвистнула:

- Десять тысяч долларов? Ты с ума сошел? Где ты взял столько нервов, чтобы

просить десять тысяч долларов за скульптуру не выше двух футов?

Его ответом было объятие до хруста в костях и обжигающий поцелуй.

- Я не могу прожить ни минутой больше без того, чтобы ощутить твой вкус, -

прошептал он ей в ухо, когда, наконец, оторвался от ее губ.

- Ты меняешь тему.

- Какую тему?

- Дерек, - с гневом сказала она, отталкивая его. - Что если я не достаточно хороша?

Что если статуя Мустафы была счастливой случайностью? Что если…

Он положил палец на ее губы, призывая к тишине:

- Тогда тебе понадобятся часы практики. У Беара такой длинный язык, как

породивший его штат. Он будет хвастаться о своей статуе Фэнси Пэнтс каждому, кого

встретит в кругах, где есть лошади, он - дружелюбный парень, - предупредил Дерек. -

Предполагаю, что тебя завалят заказами прежде, чем ты об этом узнаешь. И ты будешь

отклонять больше заказов, чем принимать.

- Но десять тысяч долларов, - сказала она, слабо прильнув к нему.

- Двенадцать, - напомнил Дерек, нежно ероша ее волосы.

- Дерек, я едва ли столько получала за год работы на Государственном

Департаменте.

- Все относительно, моя дорогая. Эти люди владеют несколькими из самых

эффектных животных в мире. Они не смогли бы себе позволить, если бы не были

невероятно богатыми, чтобы начать. У них денег куры не клюют. Чем больше ты у них

запросишь, тем больше они будут думать, что ты этого стоишь.

- Было бы хорошо иметь деньги. Конечно же, не для меня, - поспешно добавила

она. - Но для Кристин. Я могу положить их на ее трастовый фонд.

И надо начать делать заначку для себя, мне она когда-нибудь понадобится,

подумала она про себя. Между ними все было так чудесно в последние несколько недель,

что она не слишком много думала о разводе или о жизни без Дерека. От него не поступало

знаков, что он от нее устал. Но эта возможность прячется на окраинах ее разума, как

какой-то ужасный монстр. Она сильнее, практически отчаянно, обняла его.

- Деньги будут твои, что хочешь, то с ними и делай, - он поднял ее голову вверх для

поцелуя. - Как и я.

Его предсказание подтвердилось. Они посетили Шоу арабских скакунов в

Ричмонде. Там был Беар, взявший Карен под свое крыло и представлявший ее, словно она

была его открытием, а не Дерека.

Конюшни Аллена показали впечатляющее шоу, взяв домой две награды из трех.

Дереку предлагали чрезмерные суммы за случку, помимо предложений о продаже самих

лошадей. Первые он принял, от последних отказался.

- Но не мои лошади оказались в центре внимания, - сказал он Карен, целуя в ухо. -

Это моя жена. Сколько людей попросили тебя сделать скульптуры их лошадей?

- Семь. Один даже спросил, смогу ли я также сделать одну скульптуру пса семьи.

- Если бы ты не была такой милой, люди бы и близко не жаждали встретиться и

поговорить с тобой.

- Ты так думаешь?- кокетливо спросила она. Они прогуливались вдоль конюшни,

рассматривая арабских скакунов, временно размещавшихся там.

- Думаю ли, что ты - милая? Конечно же, да.

Он не давал ей повода думать по-другому. Представил ее своим друзьям, ведя себя

так, словно их брак был по любви, а не из необходимости. Завистливые взгляды в ее

сторону, бросаемые неугомонными женами и одинокими женщинами, говорили ей, что

он играет убедительно. Нежными, страстными занятиями любовью каждую ночь в их

номере отеля он убедил и ее.

Единственное, что ее расстраивало - то, как его друзья напоминали ему, что не

видели его поблизости.

- Где ты находился, Дерек?

- Ты был за границей?

- Ты этим летом был в Каннах, как и планировал?

- Что насчет Монте-Карло? Мы еще собираемся туда весной?

- Ты собираешься в этом году снова в Кортину на Рождество?

Он несвязно отвечал на их любознательные вопросы, пока Карен непрочно

цеплялась за надежду, что он не скучает по стилю жизни богатого путешественника.

Когда они вернулись домой, она засела за работой над ее скульптурами, однако она

не жертвовали временем со своим мужем. Казалось, что он наслаждался ее присутствием

рядом с ним в конюшне или тем, что она любовалась им, сидя на белом заборе, когда он

тренировался одну из лошадей.

Однажды утром они возвращались после прогулки, когда заметили машину на

подъездной дорожке.

- Это машина матери, - радостно воскликнул Дерек, снимая Карен с Зафиры. Они

вместе зашли в дом.

Дейзи уже обеспечила Шерил Аллен чашкой кофе, но он остался нетронутым, она

сидела в кресле-качалке в гостиной, бессмысленно уставившись в пространство.

Когда они прошли через арочный проем, держась за руки, она поднялась. Ее

улыбка была натянутой. Глаза были красными и распухшими от слёз.

- Мама? - спросил Дерек, тревога больно сжала его сердце. Он приземлился около

неё на колени. - Что случилось?

Она зажала его лицо между ладонями. Незаметно слезы соскальзывали с ее век.

- Хамид. Его убили во Франции.

Карен накрыла своей рукой рот, чтобы остановить крик боли. Дерек часто говорил

о своем сводном брате. Дерек был очень привязан к нему, не смотря на их разное

воспитание. Он предвкушал поездку в Женеву, хотя бы потому, что увидит Хамида.

- Как? - резко спросил он.

- На автогонках. Ты знаешь о той гоночной машине, что у него была. Он ее вел.

Была авария и пожар… - ее голос затих, когда она поднесла к глазам носовой платок.

- Отец?

Шерил собралась:

- Он очень тяжело это воспринял. Я разговаривала с ним каждый час с тех пор, как

он получил послание. Жена Хамида была с ним. Она сопровождала тело обратно в Эр-

Рияд, - голова Дерека упала от горя. Мать гладила его волосы. - Я, конечно же, хочу быть

с Амином, но это невозможно. Он это знает. Я тоже знаю.

- Я незамедлительно еду.

- Я надеялась, что ты это скажешь. Я уже заказала машину с водителем, чтобы

отвезти тебя в аэропорт. Оттуда ты сможешь улететь быстрее, чем из Ричмонда. Амин

нуждается в тебе, Дерек. Отчаянно. Он безутешен.

Через час он был готов. Дейзи предугадала его нужды. Она уже начала

упаковывать его вещи, как только Шерил рассказала ей о цели своего визита.

Карен была в ступоре, желая оказаться чем-то полезной. Она никогда в жизни не

чувствовала себя более неадекватно.

Человек, спустившийся вниз по лестнице с чемоданом в одной руке и пальто,

перекинутым через другую руку, был незнакомцем. Одетый в строгий костюм тройку,

куфия устроилась у него на голове, он выглядел как кто-то, но не муж, которого она знала

и любила. Его глаза были холодными, как и голос.

- Мама, ты останешься с Карен, пока я не приеду?

- Конечно.

- Я передам отцу твою любовь.

- Он знает, что она у него есть. Я страдаю из-за него.

Дерек поцеловал бледную щеку Шерил, затем повернулся к Карен.

- Мне жаль, Дерек. Тебя, жену Хамида и шейха. Пожалуйста, передай им, что я

соболезную.

Он кивнул.

- Прощай. - он холодно и бесстрастно поцеловал ее.

Внутри нее все застыло, когда она смотрела, как он целеустремлённо идет к

ожидающему его черному лимузину.

Глава 14

У Карен не было иллюзий. Она знала, что последствия несвоевременной и

непредвиденной смерти Хамида Аль-Тазана повлияют на ее жизнь с Дереком.

Дерек был вторым сыном Амина Аль-Тазана. Сейчас из-за того, что наследник был

мертв, от Дерека ожидают, что он примет на себя эту роль. Шейх возлагает на него

большие надежды. Он развелся с Шерил на основании законов ислама и женился на

арабке. Аль-Тазан не меньшего ожидает от Дерека. Даже учитывая, что у шейха есть

другие дети, Дерек был следующим в линии. Традиции и обязательства важны для таких

мужчин, как Амин Аль-Тазан. Они превыше всего остального.

Вечером, после отъезда Дерека, Карен с Шерил разделили ужин в столовой.

Настроение было мрачным, и их беседа была натянутой и неестественной. Шерил

изводилась от беспокойства за Амина. Она хотела быть с ним, но знала, что это был тот

случай, когда ее присутствие было под запретом.

Они разошлись по комнатам, как только покончили с едой, которую никто из них

так и не попробовал.

В ту ночь, спя одна в кровати, которую она делила с Дереком, Карен приснился

кошмар. Она внезапно проснулась, ее тело было влажным от пота. Грудь вздымалась.

Ужаснувшись, она закрыла лицо руками и зарыдала. Всхлипы рвали ее тело до тех пор,

пока оно не стало болеть.

На следующее утро, когда Карен спустилась к завтраку, Шерил с тревогой

посмотрела на нее.

- Карен, ты выглядишь бледной. Ты хорошо спала?

Она покачала головой, наливая чашку кофе:

- Нет. У меня был сон. О Дереке, - она чувствовала себя необоснованно

вынужденной говорить об этом и начала описывать сон матери Дерека, которая

сочувственно слушала. - Я видела Дерека. - Карен мягко улыбнулась.- У вас красивый

сын.

- Да, знаю, - без тщеславия ответила Шерил. - Продолжай. Почему сон побеспокоил

тебя?

- Я ясно видела Дерека. Золотистые пряди в его волосах и глаза, сияющие

неестественно ярко. Но я видела, что он стал более призрачным. Слабым и неуловимым.

Его образ расплылся, стал прозрачным. И все время он ускользал от меня, двигаясь все

дальше и дальше, пока я больше не могла его видеть.

Она замолчала, не могла произнести то, что было фактом, об этом знали обе

женщины. Этот сон был пророчеством. Дерек ускользал от нее. Он ей больше не

принадлежал. Он станет частью мира, культуры, религии, которые были чужды ей, и в

которых ей не было места.

В доме преобладала мрачная атмосфера. Шерил с Карен делали все возможное,

притворяясь, что все нормально, но их попытки быть бодрыми провалились. В конце

концов, они прекратили пытаться развлечь друг друга, но связь между ними росла. Они

делили головную боль, каждая по своей причине.

Карен каждый день продолжала ездить верхом. Временами она практически

представляла, что Дерек едет около нее, его белые зубы блестят, когда он улыбается. Но

его там не было, и зияющая дыра, оставленная в ее жизни, была глубже, чем она могла

когда-либо представить.

Она страдала после того, как ее оставил Уэйд, но это было ничем по сравнению с

тем жалким существованием, каким была жизнь без Дерека. Когда он уехал, то забрал с

собой ее сердце.

Первая неделя отсутствия Дерека тянулась долго, каждый прошедший час казался

прошедшим днем. Она много часов провела в своей студии, работая над скульптурами.

Однажды в полдень ей пришло в голову, почему она внезапно такая старательная - это

должно быть все, что ей оставалось. Их с Кристин будущее может зависеть от того, каким

успешным станет это предприятие. У нее был хороший старт, но бизнес должен

развиваться. Она не может сейчас позволить ему ускользнуть.

- Карен, - сказала Шерил, легонько стуча в дверь чердака. - Я могу войти?

- Конечно, - сказала Карен, потянувшись за тряпкой, чтобы с помощью нее

вытереть пальцы. Визит был неожиданным. Шерил не делала попыток увидеться с ней,

когда она работала. - В любом случае, на сегодня я практически закончила.

- Дейзи сделала кувшин лимонада. Мне не хотелось, но благослови ее Бог, она

приходит в такое уныние, что у нас нет аппетита, ей надо что-то делать. У меня не

хватило духу отклонить приглашение. Также она испекла печенье. - Шерил принесла

поднос. Карен освободила для него место на одном из своих рабочих столов.

- Любимое печенье Дерека, - задумчиво сказала Карен. Она подхватила одно

шоколадное печенье, отломала кусочек и изучила его с грустной улыбкой на лице. -

Однажды вечером он съел минимум дюжину таких. Я его предупредила, что он

растолстеет, если не будет себя ограничивать, - она положила печенье обратно, не

попробовав его.

- Дейзи тоже скучает по нему, - сказала Шерил. - Мы как три призрака, обитающие

в этом доме, ожидающие возвращения хозяина, - вздохнула она, когда отпила нежеланный

лимонад, который налила для себя. - Думаю, это историческая обязанность женщин -

ждать возвращения наших мужчин из моря, с войны, пока мы остаемся дома и

поддерживаем дом и очаг, готовые ко дню их возвращения.

- Может очень давно. Но сейчас? В двадцатом веке? - Карен покачала головой, не

соглашаясь. - Те дни закончились.

Шерил внимательно посмотрела на нее и сказала:

- Правда? - Карен отвела глаза. - Твоя работа - изумительна, - быстро сказала

Шерил, меняя тему. - Дерек, конечно же, хвастался ей, но я думала, что в нем говорит

гордость мужа. Он не преувеличивал. Ты довольно талантлива.

- Спасибо. Надеюсь, что у меня есть то, что хочет публика. Особенно теперь, - она

не поняла, что был произнесен ее самый сокровенный страх, пока не услышала слова,

вылетевшие из ее рта. Она быстро подняла на Шерил глаза. Ее свекровь подошла к ней,

чтобы зажать между своими руками одну из рук Карен.

- Это - то, что мучает тебя, не так ли? Твое будущее после смерти Хамида.

- Да, - было облегчением принять это. Она смотрела на их сжатые руки.

Безымянный палец Шерил щеголял эффектным изумрудом. Это было единственным ее

украшением, заметным в своем одиночестве. Но она не могла ценить его больше, чем

Карен ценила золотой ободок на своем безымянном пальце.

- Как вы думаете, что случится? Захочет ли отец Дерека, чтобы он занял место

Хамида в арабском мире?

- Я полагаю так, а ты нет?

- Да, - ее голос был недостойным карканьем. Она надеялась, что не опозорит себя

слезами.

- Он следующий в линии, чтобы править эмиратом Амина.

- Знаю.

- Он лидер по природе. Популярен, любим и уважаем в Арабском мире, учитывая

даже тот факт, что он всегда отдавал предпочтение Западу.

Это впечатления о Дереке не принадлежали исключительно Шерил. Карен

разделяла их. Но каждое слово Шерил было словно удар молотка по гвоздям в крышку ее

гроба.

- Что ты будешь делать, если Дерек объединится со своим отцом?

Карен слезла со стула и, не разбирая дороги, побрела по студии, поправляя без

надобности свои инструменты, заново укрывая глиняные модели влажными тряпками.

Она приводила свои мысли в порядок, перестраивала их, но всегда приходила к

одинаковому заключению.

- Я не смогу жить, как ты, Шерил. Я никогда не смогу быть рабыней, которую бы

Дерек подзывал по свистку.

Вместо того чтобы обидеться, Шерил радостно засмеялась:

- Ты думаешь, что это я рабыня Амина? Ну, полагаю, для некоторых людей,

особенно для просвещенных молодых женщин, как ты, я кажусь именно такой.

- Он практически тащил тебя в спальню отеля в тот день, когда мы с Дереком

поженились, - горячо сказала Карен.

Шерил засмеялась:

- Да, ну, смотри, в то утро мы были в постели, когда ему рассказали о той ситуации,

в которой вы с Дереком находились, - шаловливо усмехнулась она. - Понятно, что он был

не в лучшем настроении. Он был практически озабочен тем, чтобы закончить то, что

ранее мы начали.

- Ох, - сказала Карен, краснея.

Шерил тепло, практически сочувственно, улыбнулась.

- Я не порабощена никем, лишь любовью, Карен. Вообще-то, у меня больше

свободы, чем у большинства женщин в мире. У меня красивый дом; я делаю то, что хочу.

- Кроме ситуаций, когда Аль-Тазан призывает тебя приехать куда угодно ему,

чтобы с ним встретиться, - спорила она.

- Я еду, потому что хочу, а не потому что он приказал.

Карен в недоумении посмотрела на нее.

- Тебя не раздражает то, что у него другая жена, что у них с ней дети?

Тень изменила обычно спокойное лицо:

- Конечно, Карен. Я не была бы человеком или женщиной, если бы это было не так.

Единственное сожаление в моей жизни в том, что я не могу иметь больше детей. Мы с

Амином давно договорились, что Дерека будет вполне достаточно. Мы не могли

навязывать такого рода неопределенность на других детей, - она подошла к месту рядом с

одним из рабочих столов, где стояла Карен. - Я люблю Амина, с того самого момента, как

мы встретились. И знаю, что он любит меня. Его жена в Эр-Рияде может носить его имя,

иметь от него детей, но его сердце принадлежит мне. У меня никогда не было сомнений,

что я та женщина, которую он считает настоящей женой, его родственная душа. В

противном случае, он бы уже давно бросил меня, когда его отец потребовал развода. Он

мог бы забрать Дерека, и я бы никогда снова не увидела своего ребенка. Он слишком

сильно любит нас обоих, чтобы так поступить.

- Но вы с Дереком так сильно пострадали.

- Амину тоже пришлось нелегко. Он много раз шёл на компромисс, чтобы мне

было легче. Я остаюсь на заднем плане, а он защищает меня от публичности. В мире

много людей, которые бы не поняли наших отношений. Они бы рассматривали меня, как

содержанку, любовницу богатого и влиятельного мужчины. Я много лет назад приняла

это. Я могу не волноваться об этом.

Она посмотрела вверх на прозрачную стеклянную крышу, откуда падали первые

красно-золотистые полоски заката. Карен знала, что Шерил не видит неба. Она видит

лицо своего любимого.

- Он нуждается во мне, такой влиятельный, мировой лидер Амин нуждается во мне.

Так что, когда могу, я остаюсь рядом с ним. Делаю все необходимое, чтобы сделать его

счастливым, потому что я люблю его, - она спонтанно и неосознанно обняла Карен.- Ты

любишь моего сына?

Карен приняла утешительные объятия, в которых нуждалась много дней:

- Да. Очень сильно.

- Тогда вы двое найдете выход из этого положения. Ты увидишь свой путь через

это.

Они больше не разговаривали об этом. На ужине Шерил была более

расслабленной, чем раньше. Она рассказывала ей истории о том, как путешествовала с

Амином, и забавные истории о Дереке, когда он был мальчиком.

Но если Шерил была более расслабленной, то Карен стала более беспокойной. Она

состроила хорошую мину для своей свекрови, но когда в ту ночь вернулась в главную

спальню, то упала на кровать и разразилась слезами.

Что ей делать?

Радость Шерил от ее положения была очевидна. Она давно его выбрала. Но Карен

никогда не будет удовлетворена положением запасной жены, особенно после того, как

жила семь лет в тени Уэйда.

Что принесет ей этот вид мягкого рабства кроме низкой самооценки и

отсутствующего эго? Нет, больше никогда она не станет движимым имуществом в жизни

мужчины, украшением, которое он может подбирать и играться, когда имеет подходящее

настроение, и небрежно распоряжаться.

Она также не может предъявлять свои требования Дереку. Было смешно думать о

том, что она сможет соревноваться с шейхом Аль-Тазаном за верность и любовь Дерека.

Кроме того, Дерек никогда не говорил о любви. Даже в то утро в студии, когда она

тихо призналась в своей любви к нему, он тесно прижал ее к себе, баюкал ее у своего

горла и мурчал в ее волосы что-то, звучавшее, как слова любви, пока его руки нежно

ласкали ее спину. Но она никогда не слышала от него, чтоб с его губ слетали эти слова на

ее языке. Не было никогда «Карен, я тебя люблю».

Другого выбора не было, ей надо уйти.

Она покинет дом, который считала своим, людей, которые стали друзьями,

мужчину, которого любит. Но она не будет ждать, когда он вернется, ждать, чтобы он

сказал то, что она боится услышать. Уход будет самой болезненной вещью, которую она

когда-либо делала. Но не такой болезненной, как быть покинутой.

Она сохранит свою гордость и даст Дереку свободу. Как и сказала Шерил, она

сделает то, что необходимо, потому что любит его.

К десяти часам следующего утра она упаковала вещи, беря с собой лишь то, с чем

приехала. Сообщение, которое ей написал Дерек на Ямайке, было в ее дорожной сумке, но

она оставила свое обручальное кольцо в конверте с письмом для него.

Шерил была в столовой, попивая последнюю чашку кофе за утренней газетой.

Когда Карен вошла, она с улыбкой посмотрела на нее. Улыбка исчезла, когда она увидела

два чемодана, которые несла Карен.

- Что…

- Я уезжаю, Шерил. - Карен перебила Шерил. - Я оставила Дереку письмо на столе

в его кабинете.

- Но…

- Я беру машину, которую он мне купил. Скажи ему, что я договорись, чтобы ее

вернули позже.

- Ты не можешь поступить так, - сказала Шерил, быстро вставать на ноги. - Куда ты

едешь?

- Я еще не уверена. Возможно, вернусь в Вашингтон, хотя, на самом деле, в этой

идее я еще уверена. Хочу создать студию, где смогу спокойно работать, где-нибудь не

далеко от Кристин. Попроси Дерека сохранить для меня мою корреспонденцию. Скажи

ему, что я перевезу скульптуры так скоро, насколько это возможно. Я бы хотела купить

оборудование, если мы договоримся о подходящей цене.

- Карен, Дерек будет очень расстроен. Ты уверена…

- Он перевернет чертов ад, - резко сказала Дейзи, из-за двери услышав то, что

планировала Карен.

- Дейзи, спасибо за все. Ты была замечательной со мной, и даже не представляешь,

как сильно я за это благодарна. Пожалуйста, больше ничего мне не говорите, никто из вас,

- она придерживалась решимости не плакать. - Я все обдумала. Обстоятельства нашего

брака были… необычными…мягко говоря. Это к лучшему, поверьте мне. Для нас обоих, и

для Дерека, и для меня. Я лишь собираюсь попрощаться с Зафирой, после чего уеду.

Поспешно, прежде чем ее слезы станут заметны, она повернулась на каблуках и

вышла через входную дверь, унося свои чемоданы. Багаж был уложен в небольшом

багажнике спортивной машины. Она завела ее и поехала к конюшне. Когда не нашла

Зафиру в своем обычном стойле, спросила у конюха, где кобыла.

- На южном пастбище, вы знаете, единственное, где им иногда разрешает пастись

мистер Аллен.

- Да, спасибо.

К счастью, то пастбище, о котором он говорил, граничило с дорогой, так что она

могла подъехать прямо к нему. Десять минут спустя она увидела кобылу и еще

нескольких лошадей, пасущихся на обильной траве. Заглушая двигатель машины, она

протиснулась через перекладины забора и подошла к ним. Она позвала Зафиру, как учил

ее Дерек, и лошадь незамедлительно ответила.

Карен потерла бархатное пространство между большими карими глазами:

- Я буду по тебе скучать, Зафира, моя грациозная, - слезы, сдерживаемые все утро,

наконец-то пролились. Она уткнулась лбом в нос Зафиры и позволила им пролиться. - Я

буду по нему скучать, - горячо прошептала она.

***

Глаза Дерека были словно насыпаны песок. Он летел всю ночь. Его одежда была

смята после путешествия, а челюсть грубой, с затемненной бородой. Он сбросил свой

пиджак, когда целенаправленно шагал через аэропорт Далласа. Он только вышел из

самолета, который ему предоставил для полета домой его отец. Он был слишком

нетерпелив, чтобы ждать полетов по расписанию. Сейчас он был на пути к аэродрому для

вертолетов, где его ожидал вертолет, чтобы преодолеть на нем оставшуюся часть пути

домой.

Домой к Карен.

При мысли о ней он начал идти быстрее, хотя был уставшим. Он не позвонил ей.

Его отец проклинал плохую связь, когда ежедневно звонил Шерил. Дерек не хотел, чтобы

неудовлетворительный телефонный звонок был его первой связью с Карен после его

поспешного отъезда. Он хотел, чтобы ее тело было в его теплом объятии, ее рот под его

поцелуями.

Боже, он не мог дождаться, когда увидит ее!

Его куфия слетела с головы, когда он наклонился под лопастями вертолета и

поднялся на борт. Пилот поприветствовал его почтительным кивком, и они оторвались от

земли, как только Дерек спрятал свой чемодан и пристегнулся ремнем безопасности.

Был прекрасный день. Когда они летели над деревьями, он заметил, что

большинство из них окрашены красно-коричневыми, красными и золотистыми цветами

осени. Воздух был свежим. Возможно после обеда, когда он вымоется и чуть отдохнет,

они с Карен смогут покататься верхом. У него было достаточно горя и траурного уныния.

Он всегда будет скучать по своему брату, но после того, как его похоронили, он хотел

радоваться жизни со своей женой.

Поездка в Женеву не была отменена или отложена. Его отец сказал, что он, Карен и

Шерил могут полететь туда вместе. Аль-Тазан также оплакивал Хамида, но знал, что

жизнь продолжилась.

Дерек ухмыльнулся. Вообще-то, он знал, что его отец нуждается в том, чтобы

увидеть его мать. У них странные взаимоотношения. Дерек годами мирился с ними, когда

стал достаточно взрослым, чтобы понять их. Он считал себя счастливым. Не у многих

детей есть родители, которые любят друг друга так, как его.

Он часто дразнил отца за его раздражительность и беспокойство, когда Шерил не

было рядом. Сейчас он знал, что такой вид отчаяния - не тема для шуток. Это заставило

его осознать, как сильно он скучает по Карен, как сильно он ее любит.

Полет не был отмечен событиями, и поэтому казался Дереку длинным, он не мог

дождаться, когда прилетит домой. Пилот посадил вертолет близко у дома. Дерек

поблагодарил его, пожал руку, и достал чемодан из под заднего сидения. К тому времени,

как он поставил ногу на землю, Шерил с Дейзи спешили к нему из дома, чтобы

поприветствовать. Пилот поднял вертолет вверх.

- Привет! - перекрикивал Дерек рокот лопастей. - Где Карен?

Его мать бросилась к нему на грудь, сильно обнимая его. Она плакала? Дейзи

крутила в умелых руках кухонное полотенце и кусала губы.

Дерек отодвинул мать от себя. Слезы оставили полосы на ее безупречной, гладкой

щеке.

- Что это за приветствие? Что случилось? - он посмотрел на дом, в любую секунду

ожидая увидеть Карен, бегущую к нему. Ей надо было преодолеть ту лестницу с чердака и

…

- Она уехала, Дерек, - закричала его мать. - И думаю, что это моя вина.

Дерек сжал руки матери:

- Уехала? Карен? О чем, черт возьми, вы говорили? Мама, перестань плакать и

расскажи мне, что произошло.

Она смахнула слезы и посмотрела на сына. В своей куфие он так сильно напоминал

ей Амина.

- Она…она эти утром спустилась вниз со своими чемоданами, говоря, что

собирается уехать. Дейзи слышала, - ее глаза порхнули к Дейзи, которая двигала руками в

подтверждении. - Прошлым вечером мы говорили о моей жизни с твоим отцом, и я

сказала что-то о том, что надо делать то, что необходимо. Ты думаешь, она услышала в

моих словах не то, что я подразумевала? - ее тихий голос начал бесконтрольно дрожать.

- Успокойся, мама, спокойно. Какую причину она назвала тебе, когда уезжала?

- Никакой. Она говорила о машинах… и… о чем еще? Ох, да, она что-то упоминала

о своей студии и о покупке у тебя оборудования. Она оставила записку в твоем офисе.

- К черту записку! - рявкнул Дерек. - Куда она уехала?

- Сказала, что хочет попрощаться с лошадью.

- Как давно, Дейзи? Двадцать минут назад? Полчаса?

- Не могу вспомнить. Я была так расстроена.

Дерек не слышал остального. Он с удивительной скоростью сокращал дистанцию

до конюшни. Было прохладно, тускло и спокойно, когда он ворвался через широкие

двери. Конюшня немедленно ожила, когда Дерек криком дозывался конюха. Некоторые

подбежали посмотреть на своего работодателя, обычно являющегося образцом

спокойствия, который был более обезумевшим, чем кто-либо мог вообразить.

- Где миссис Аллен? Она здесь?

Одной несчастной душе пришлось подойти, словно юному Давиду, представшему

перед Голиафом, и предоставить имеющуюся у него информацию:

- Нет, сэр. Она заходила и спрашивала о Зафире. Но кобыла на южном пастбище.

Миссис сказала, что направится туда. Вы хотите взять грузовик? - спросил он,

нерешительно предлагая Дереку связку ключей.

- Нет. Мустафа может пройти напрямик через поля.

Жеребца как можно скорее вывели из стойла. Он бил копытом о землю, и был явно

также взволнован, как и наездник, который запрыгнул на его спину, не воспользовавшись

седлом. Поднимая вверх поводья уздечки, кто-то быстро обошел гордую голову Мустафы,

Дерек кружил его на месте. Конь и мужчина бросились через двери конюшни, так прямо,

ровно и уверенно, словно стрела из лука.

- Прощай, Зафира. - в последний раз прошептала Карен, говорившая «прощай»

намного больше, чем кобыла. Повернувшись, она прошла через пышную траву в пятну,

являвшемуся ее припаркованной машиной.

Она почувствовала вибрацию под ногами прежде, чем на самом деле услышала

стучащие копыта. Заинтригованная, она обернулась. То что она увидела, побудило ее

ахнуть от изумления.

Приближались Дерек с Мустафой, пролетая над далеким забором у пастбища. Их

приземление должно было быть резким, но животное не изменило длинному устойчивом

шагу, подкидывая за собой глыбы земли.

Наездник низко прижался к спине жеребца. Белая куфия все еще покрывала его

голову шелковой тканью, колыхаясь на ветру. Его рубашка, поспешно расстегнутая

нараспашку, предоставляла ему больше свободы, вздымалась от груди, которая казалась

такой мощной, словно грудь животного, находящегося под ним. Сильные бедра сжимали

бока жеребца. Он стискивал пригоршнями пышную черную гриву с той же решимостью,

что и стискивал челюсти в дикой гримасе.

Сердце Карен парило от его вида. Он был из Арабских ночей, от шейха, из

мифологии. Она бы не удивилась, если бы он размахивал смертельно изогнутым ятаганом.

Но как только волна радости от того, что она видит его, поднялась в ее груди, она

была погружена в страх. Он не притормаживал, а скакал прямо на нее! Остальные лошади

двигались в разных направлениях, чтобы освободить место.

Бессмысленно двигаясь спиной назад, Карен смотрела, как Дерек и Мустафа все

приближаются, устремляясь на нее. Она могла чувствовать горячее дыхание жеребца,

видеть огонь в его черных глазах, видеть пену на его шерсти прежде, чем Дерек повернул

его в сторону, едва избежав столкновения с ней. Низко наклонившись, он одной рукой

подхватил ее и усадил между своих бедер. Затем он побудил Мустафу еще раз пуститься в

галоп.

Пришедшая в ужас от их огромной скорости, Карен закрыла глаза. В попытке не

упасть с лошади, она ухватилась за Дерека. Но на самом деле у нее не было возможности

свалиться, благодаря рукам Дерека, практически пресекающим ее дыхание, так сильно он

прижал ее к своему сердцу, бьющемуся в груди с глухим стуком.

Она видела приближающийся забор и не могла поверить, что он собрался взять его

с ними обоими, расположившимися на спине жеребца. Она недооценивала обоих, и

лошадь, и наездника. Конь был элитный. Его предки несли на себе воинов в горной

Испании, и сражались с бандами под знойными пустынями. Сердце Мустафы качает

королевскую кровь.

И мужчина. Мужчина был более разъяренный, чем она его когда-либо видела. Все

его тело напрягалось от заключенной в нем ярости.

Без видимых усилий со стороны Мустафы они преодолели забор. Но до тех пор,

пока они не покинули пастбище, и вошли в лес, Дерек не уменьшил давления своих

коленей на бока лошади, а затем медленно заставил его остановиться.

Он перекинул свою длинную ногу и вместе с собой выдернул Карен с лошади.

Каждый мускул ее тела вздрагивал от страха после опасной езды, которая недавно была, и

от тревоги из-за выражения лица Дерека. Поэтому небольшое давление его рук на ее

плечи побудило ее упасть на ложе из папоротника.

Она лежала на спине, смотря вверх на него широко открытыми, испуганным

глазами. Подол ее юбки задрался высоко на бедра. Локти поддерживали ее, а позиция

подвергала слишком большому напряжению пуговицы на блузке. Они с треском

расстегнулись, но она даже не заметила.

- Дерек?

Его дыхание было затруднено. Глаза горели от эмоций, которые ей было страшно

назвать. Он держал руки прямо по бокам, сгибая свои пальцы. Его губы превратились в

практически невидимую линию. Как и всегда, куфия сделала его незнакомцем для нее.

Возбуждающий незнакомец, прямиком из сна.

Он встал на одно колено и втиснул его между ее прежде, чем полностью

растянуться на ней, прижимая её к земле. Кулаками, такими твердыми, как кандалы, он

пригвоздил ее руки к земле с обеих сторон от ее головы.

- Ты не уйдешь от меня, жена. Ты этого не сделаешь.

Последовавший поцелуй был стремительным. Его наполняла страсть, безудержная

и обжигающая. Он погрузил свой язык в ее рот и толкался глубоко, неоднократно, снова и

снова. Каждый искусный толчок был словно облизывающее пламя, льстившее огню в ее

жилах. Поцелуй не был нежным. Он был дерзким, бесстыдным, чувственным.

Но не подчиняющим. Поцелуй был молящим. Отчаянным, не доминирующим.

Когда он убрал свой рот от ее, его голос эмоционально треснул, когда он повторял

свое послание. Он зарылся головой между ее грудей. Носом и ртом он прижался к

сладким округлостям, спелым холмам, нежным вершинам.

Подбородком он раскрыл шире ее блузку, пока ее кожа не стала тереться о его

бороду.

Его дыхание, его рот, его язык, его слова - все было горячим.

- Ты этого не сделаешь, ты этого не сделаешь, ты этого не сделаешь…

- У меня месяц будут синяки.

- Черт, черт, черт, - слова были приглашены, ибо рот, произносящий их, был занят.

- Только посмотри на это. Это от твоей руки. У меня было такое ощущение, что

крюк отрывал меня от земли.

Глубоко сожалея, Дерек исследовал слабый синяк вдоль ее ребра:

- Извини, - он наклонился над ее туловищем, чтобы попробовать ее ребро.

Неспособные там остановиться, его губы брели к нижней части ее правой груди.

- Вот еще один, - сказала она, указывая на багровый цвет ниже бедра,- от того, что

я приземлилась на спину Мустафы.

- Хмм… - сочувственно пробормотал Дерек и направился вниз по ее телу, чтобы

запечатлеть мягкий поцелуй и там.

- Не говоря о том, как много появится завтра.

- Я каждому предоставлю такую же нежную заботу, - его губы порхали по ее бедру,

затем над мягкой долиной живота к пупку, который он неторопливо поцеловал.

- Обещаешь? - вздохнула она, выгибая спину в движении, которое доставило ее

ближе к его рту.

Позже. Намного позже того, как он нашел ее на пастбище, они прискакал из леса

более спокойным темпом. Приличия и скромность были абсолютно чужды после того

свирепого занятия любовью на постели из папоротника. Она сидела на спине жеребца

лицом к Дереку. Мустафа сам шел домой. Они целовались на каждом шагу его пути.

К тому времени, как они достигли дома, оба были добродушными, но дрожали от

вновь вспыхнувшего желания. Всю силу воли забрало то, что они помылись в душе и

оделись к ужину с Шерил, которая взволнованно стояла у них над душой даже после того,

как ее уверили, что Карен не уезжает и, что все хорошо.

К тому времени, как накрыли десерт, она была убеждена так же, как и

беспокоящаяся Дейзи. Пара едва ли могла есть, пируя своими глазами друг на друге. Как

только тарелки были убраны, Шерил пригласила Дейзи посмотреть фильм, умышленно

оставляя дом для влюбленных.

Дерек и Карен едва сдерживали возбуждение, когда неслись вверх по лестнице,

раздевались и добрались до широкой кровати Дерека.

Сейчас он вел ее к блаженному отвлечению, продвигаясь по низу ее живота

- Что если ты носишь моего ребенка, Карен? Я изо всех сил старался сделать тебя

беременной, если нет другой причины, чтобы ты была замужем за мной. Думаешь, я бы

позволил тебе убежать с моим ребенком?

- Да, я ничем не пользовалась, чтобы предотвратить беременность, но у меня нет

признаков.

- Но ты можешь быть беременна. Мой ребенок может расти в тебе прямо сейчас.

- Это единственная причина, почему ты приехал за мной?

Его ответом был поцелуй, который ставил клеймо на ее плоти и побуждал к ответу

ее чрево.

- Нет.

- Твой отец позволил твоей матери остаться с тобой. Она на другом конце света от

него.

- У него не было выбора. Как минимум из-за кодекса чести. Он был рожден, зная

свой долг.

- А ты?

- У меня нет такого чувства долга к арабам. Я - американец, Карен. Я люблю своего

отца. Люблю арабскую культуру, ценю ее мистику и красоту. Но у меня нет преданности,

как у отца. Он не требует ее от меня потому, что они с моей матерью так сильно

пострадали из-за его решения. Это было единственным, что он мог сделать. Но не в моем

случае.

- Он не будет негодовать на меня?

- Нет, - он прижал свои губы к мягко разбухающему треугольнику. - Конечно,

несколько внуков заработают тебе очки.

Сжимая пригоршнями его волосы, она подняла его голову:

- Ты - мошенник. Поцелуй меня.

Он медленно взбирался на ее тело, по пути оставляя поцелуи обожания на каждом

дюйме. К тому времени, как он достиг ее рта, они умирали от желания друг к другу. Его

язык соединился с ее, лаская ее небо.

- Я хочу остаться с тобой здесь навечно, Карен, - его горячие губы нашли ее ухо и

любили его.

- Ты не скучаешь по другой жизни? Ты был плейбоем, Дерек. Богатым

путешественником. Ты не сам выбирал жизнь остепенившегося женатого мужчины. Тебе

пришлось на мне жениться.

Он лениво улыбнулся, кошачьей ухмылкой, которая всегда срабатывала, приводя

ее в смятение.

- Ты так считаешь? - он мягко поцеловал ее в щеку. - Карен, любимая, предложение

брака тебе в тот день, было единственным способом удержать тебя.

- Что ты такое говоришь? - она не верила своим собственным ушам.

- Что я влюбился в тебя с первой минуты, как увидел. Что я пришел в такую ярость,

когда ты уехала, что мне, наверное, никогда в жизни не будет позволено вернуться на

Ямайку. Я продолжил твои поиски так яростно, будто это были поиски утраченного

ковчега. Я буквально перевернул верх дном тот остров, разыскивая тебя прежде, чем был

вызван домой своим отцом по причине очень срочной важности. Я чуть не закричал от

радости, когда узнал, что этой важной причиной была ты.

- Но в тот день ты казался холодным, таким злым.

- У меня была причина. Я мог придушить тебя за то, что покинула меня. Но в тоже

время, я хотел заниматься с тобой любовью до тех пор, пока ты не признаешь, что ты тоже

не можем без меня, - он поцеловал ее. - Если бы мне не помог Спек Дэниелс, я бы

перевернул планету, пока не нашел тебя. Я говорил тебе, ты никогда не сбежишь от меня.

И сегодня я снова это доказал.

Слезы собирались в ее глазах и скользили по ее волосам.

- Ты никогда не захочешь вернуться к своей прошлой распутной жизни?

Его рука нашла полноту ее груди и ее чуткую вершину.

- Я устал от этого даже раньше, чем встретил тебя. Беспокойно, не имея

удовлетворения, разыскивая что-то такое, чего, я знал, нет в моей жизни. Я не знал, что

это, пока практически не наступил на это на пляже. Сейчас я хочу провести каждый день

моей жизни, любя тебя.

Она улыбнулась и от его слов и от того, как его язык омывал ее грудь.

- Я не могу быть кроткой и уступчивой женой, Дерек. Жизнь с тобой - лучшее, что

я когда-либо знала, но у меня также должна быть и собственная жизнь.

Осознавая, как это важно для нее, он поднял голову и исследовал своими глазами

темные бархатные глубины ее глаз.

- Я знаю это, Карен. Ты можешь делать, что пожелаешь.

- Свою работу?

- Никто не гордится этим так сильно, как я. Ели ты попросишь моей помощи, я с

радостью предоставлю ее. Но я никогда не вмешаюсь в то дело, которое ты построишь.

Оно твое.

Она почувствовала теплоту и сияние повсюду. Любовь протекала сквозь нее, как

хорошее вино, била ключом из каждой ее поры.

- Я люблю тебя.

- Я люблю тебя.

- Я знаю. Ты мне сказал сегодня в лесу.

- А до этого ты не знала об этом? - она покачала головой так, что ее окрашенные

медовым цветом волосы прошлись по его рукам словно шелк. - Даже если я никогда об

этом не говорил на английском, неужели я не показывал это достаточно часто?

Ее голос был страстным шепотом:

- Покажи еще.

- Нет, пока ты его не наденешь, - у него с собой было обручальное кольцо, и он

одел его на ее палец, запечатывая своим поцелуем.

- Я рада получить его обратно.

- Я рад, что ты вернула его.

Она пробежала пальцами сквозь его волосы:

- Сейчас?

- Сейчас.

Его глаза пронзили ее, рот демонстрировал ту ленивую улыбку, которую она

обожала, он развел ее бедра и прижался между ними своими губами. Ее глаза закрылись,

когда она почувствовала его гладкое теплое исследование ворот ее женственности. Но там

он остановился, потирая нежно, нежно преодолевая магию.

Она коротко, быстро вздохнула и задержала дыхание.

- Я люблю тебя, Карен. С тех пор как впервые увидел тебя на пляже с тем

удивленным, ласково-невинным, потрясенным выражением на твоем лице. Ты была такой

исключительной и милой. Твои груди были красивыми, - углубляя голову, его ищущий

язык нашел розовый бугорок и омывал его, пока он не заблестел.

- Дерек, - вздохнула она, поднимая свои бедра к его твердости. - Войди в меня, мой

красивый золотистый мужчина, мой муж...моя любовь…

Она была заполнена телом, мозгом и душой пламенным великолепием и нежной

любовью своего Тигрового Принца.

Document Outline

page77

page123