Тот еще подарочек

Глава 6

Первое, что я чувствую, проснувшись, — мягкое щекотное прикосновение чего-то теплого и пушистого к щеке, а затем — уколы остреньких коготков на плече. Еще ничего не соображая, я пытаюсь отмахнуться и зарыться в одеяло, но постепенно меня охватывает какое-то неопределенное чувство, что кругом все совсем не так, как всегда. Во-первых, это тяжелый запах тлеющих свечей. Во-вторых, это яркий солнечный свет, который заливает всю комнату. Жмурюсь, нехотя открывая один глаз. Шторы и занавески почему-то распахнуты настежь, а через окно виднеется пронзительно голубое небо. Такое чувство, будто я проспала вечность и проснулась в другом времени года — скорее всего поздней весной, когда вовсю заливаются птицы, все благоухает и цветет. Сладко потягиваюсь и вдруг понимаю, что все тело ноет от усталости, а еще — что я голая, а между ног все ужасно мокро и липко. Немедленно открываю глаза и подскакиваю на постели, обводя взглядом комнату. Сначала воспоминания накатывают постепенно, как волны ласкового прибоя, но потом вдруг налетают неистовой бурей и приводят меня в трепет, в шок, в исступление. Сердце мечется в груди, как пойманная в ладони бабочка, глаза распахнуты от удивления, ртом я лихорадочно хватаю воздух, а пальцами — и без того измятую простыню.

В квартире абсолютно тихо, кажется, что я одна, но полной уверенности быть не может. Прежде чем встать, беспокойно оправляю волосы и тру ладонями лицо, чтобы прогнать сон. Вместе с приливом сил невольно всплывают все новые и новые детали минувшей ночи, и все лицо вспыхивает, словно опаленное жаром костра. Мне это только снилось, или вчера я действительно совершенно вышла из-под контроля, позволив незнакомому парню творить со мной все, что ему заблагорассудится? Если честно, то некоторые вещи тут же хочется забыть или как-нибудь удостовериться, что они мне всего лишь привиделись, особенно то, что он заставлял меня говорить, глядя ему в глаза… и, конечно, то, что нашептывал он сам — бесстыдно, нагло, самоуверенно… О, боже… Какое-то время я точно не смогу общаться с людьми, не краснея от осознания собственной порочности. Даже сейчас, после этой безумной ночи бесконтрольных чувственных наслаждений, во мне поднимается горячий прилив возбуждения. Только Кики, беспокойно наматывающая круги у постели и урчащая, как маленький игрушечный вертолет, заставляет меня отвлечься от развратных мыслей. Бедная моя девочка — я ведь не кормила ее с прошлого утра! Какая же безалаберная и эгоистичная злодейка твоя хозяйка! А еще бессовестная развратница…

Поспешно встаю с постели, но пока что не решаюсь заговорить с кошкой или еще как-нибудь шуметь. Опасение, что в любой момент я могу снова увидеть этого дьявола в облике очаровательного мальчишки модельной внешности, заставляет мое сердце замереть и двигаться в собственной квартире бесшумно, словно воровка. Воровка… очень кстати в голову пришло это сравнение. Ха… Если после всего этого окажется, что он меня еще и обобрал, то я и в зеркало не скоро смогу на себя взглянуть без стыда… в жизни не совершала подобных сумасбродных поступков…

Я бесшумно ступаю по полу босиком, стараясь при этом не споткнуться о вертящуюся у ног Кики. Она захлебывается от урчания, прерываемого хриплыми голодными мяуканьями, а я даже не смею дышать. Осторожно толкаю приоткрытую дверь в туалет, затем в темную ванную. Пусто. Уже гораздо смелее спешу на кухню, но там тоже никого не обнаруживаю. Даже не знаю, что я сейчас испытываю — облегчение или разочарование. Хмурюсь и в замешательстве тру губы, пока Кики не впивается мне зубками и коготками в щиколотку, игриво нападая на мою ногу сзади.

— Ай! — вскрикиваю я. — Ах ты маленькая хищница! — Затем беру котенка на руки и прижимаю к обнаженной груди, поглаживая и зарываясь носом в его густую пушистую шерстку на загривке. — Бедная моя изголодавшаяся охотница! Зато за мою оплошность устрою тебе сегодня праздник живота — получишь свои любимые хрустяшки, а не консервы.

Кики недовольно выворачивается из моих рук. На голодный желудок настроение у нее совсем не для тисканья. Насыпаю ей полную мисочку сухого корма и меняю воду, включаю чайник и возвращаюсь в комнату. Только теперь взгляд останавливается на сгоревших почти до основания свечах. Этот вандал поставил их на салфетки, но все-таки стекший воск попал и на мебель. Коротко вздыхаю, но особых сожалений почему-то не испытываю. А еще задаю себе вопрос — был ли у меня шанс остановить все, что происходило вчера? Закусываю губу, чтобы не улыбнуться бессовестной довольной улыбочкой, и отрицательно мотаю головой. Закрываю руками лицо и шепчу в ладони: «О, господи!!! Это было так классно!!!» Только вот…

Мысли вдруг вновь возвращаются к тому, что рассказывал о себе этот тип, и я в волнении бросаюсь к вазочке, в которой я храню ключи от сейфа. Да, я знаю, как это глупо выглядит, но где еще их хранить? Не носить же везде с собой на шее на золотой цепочке, а в квартире любое место не достаточно надежно. Слегка отодвинув в сторону статую своей божественной тезки, протягиваю руку к конфетнице, но ничего там не обнаруживаю. Твою же мать! Быть этого не может! Шарю пальцами по всей полке, потом подставляю стул, чтобы как следует все осмотреть, но… но… Какая же я идиотка! Горло тут же перехватывает болезненный спазм, глаза жжет, и я стискиваю зубы, чтобы не заплакать. Неужели правда можно быть такой скотиной?! А, собственно, почему нет… он даже не скрывал ничего и откровенно издевался… От накатившего чувства гадливости даже подгибаются колени, и я опускаюсь на ближайшее кресло, чтобы не упасть. Заставляю себя расслабиться и глубоко подышать. Пытаюсь вспомнить его слова, его интонации, когда он рассказывал мне о себе, но все равно возвращаюсь мыслями к его губам, рукам, волосам, телу… Ну и на хрен все! На хрен! Я сама виновата… надо было выставить его сразу же после того, как он набросился на меня в ванной. Ведь все было в моих силах! После этого еще был бы смысл заявить в полицию, а сейчас… Мне даже стыдно подумать о том, что я буду там рассказывать… привела в дом первого встречного и тут же ему отдалась… таким даже с друзьями и уж тем более с родителями не поделишься…

От разрывающих меня чувств голова идет кругом. Я заставляю себя встать и начинаю тщательно обыскивать квартиру. Осматриваю каждую пядь, терпеливо раскладываю по местам вещи, перерываю весь диван, стаскиваю с постели постельное белье, заглядываю даже под кровать, а потом и под остальную мебель. Приношу из кухни пакет для мусора и по очереди сваливаю туда все огарки от свечей, еще раз проходясь взглядом по всем поверхностям. Залезаю даже в ящик с дисками… Но нет… ключи действительно пропали. Подхожу к окну и закидываю назад голову — наверное, чтобы слезинки не скатились из глаз, но они все равно катятся и обжигают кожу. Ведь он же знал, что меня уволили… да и про Володю все понял… Как он мог?! Кулаком растираю слезы по щекам, словно маленькая обиженная девочка. И правда — разве можно быть такой наивной дурочкой..? Как выясняется, можно.

Я уже готова спустить с тормозов все наболевшее, что мучило меня на протяжении последних недель, и позволить себе наконец-то предаться отчаянию, но в дверь вдруг звонят. Сначала в волнении бросаюсь к двери, но потом вдруг вспоминаю, что я голая. Вот блин! Какой же я стала растяпой! Ношусь по квартире в поисках халата, подбираю его с пола и под нетерпеливые трели звонка нацепляю его как попало. Открываю дверь, забыв спросить, кто там, и ошарашенно пялюсь на стоящего передо мной молодого человека с большой коробкой в руках. У того тоже отвисает челюсть, когда он смеривает меня взглядом с ног до головы. Правда, надо отдать ему должное, он быстро берет себя в руки, а я поспешно оправляю халатик. Впрочем, видок у меня в любом случае тот еще. Без укладки я выгляжу как ведьма после шабаша, да еще и полуголая стою фактически.

— Вам кого? — выпаливаю я, чтобы прервать наконец неловкое молчание.

— Эээ… «Флорист-сервис», — мямлит он, поправляя фирменную зеленую бейсболку с логотипом и неловко перехватывая коробку одной рукой. Потом долго роется в кармане, выуживая оттуда документы на доставку, раскладывает их на коробке и, не спуская с меня восхищенного взгляда, нащупывает на груди ручку, прикрепленную к нагрудному карману. — Вот. Распишитесь, пожалуйста.

Я хмурюсь, но все-таки расписываюсь на автомате в его бумажках, а затем беру в руки протянутую мне посылку. Первое, что приходит в голову: это, наверное, Владимир вдруг вспомнил про мой день рождения и пытается хоть как-то загладить свою вину. Правда, он не романтик, скорее подарил бы что-то более ценное и практичное, а не цветы. Тем не менее, догадка у меня всего одна, и я уже собираюсь закрыть дверь, бросив рассеянное «спасибо». Но молодой человек почему-то не уходит и что-то еще лепечет, сбиваясь.

— Там… там еще одна коробка внутри. По просьбе клиента.

— Спасибо, — киваю я, непроизвольно скривляя губы в усмешке, ведь молодой человек покраснел, как маков цвет. У меня что, на лице написано, чем я занималась накануне?

Я захлопываю дверь, ставлю малахитово-зеленую с золотым узорчатым тиснением коробку на комод в прихожей и снимаю с нее желтые ленты и крышку не без волнительного предвкушения. Сорок девять крупных голландских желтых роз и даже без открытки или подписи. Как мило… На толстых стеблях с сочной густой листвой лежит небольшая черная продолговатая коробочка. Заглядываю в нее и раскрываю рот от удивления. Там, на белой атласной подкладке, лежит мой ключ от сейфа!

Во всем теле появляется какая-то предательская слабость. Направляюсь к заветной картине, снимаю ее со стены и отпираю сейф. Замешательство — затем выдох облегчения. Весь мой «золотой резерв» на месте. Даже наличка, которую этот воришка стащил из моего кошелька. Ощупываю пачки с купюрами и замечаю между ними что-то красное. Беру этот странный предмет в руки и с любопытством его изучаю. Это объемное красное сердечко величиной с мою ладонь, слепленное из расплавленного воска. На него булавкой приколот листок для заметок со словами: «Пусть это пока что хранится здесь. Ему тут будет надежнее. Макс».

Уголок губ сам приподнимается вверх, и я ошеломленно качаю головой. Ника, Ника… с кем же ты связалась? Парень ведь не промах — умеет поиграть на чужих нервах и при этом сделать красивый жест напоследок. Кровожадно перебираю в мыслях разные ругательства, чтобы определиться, как бы его назвать после этого… потом сдаюсь, потому что больше не могу на него сердиться по-настоящему. Все это такое ребячество… Разве что в постели он вел себя ну очень по-взрослому. Улыбаюсь такой глупой формулировке и кладу сердечко на место в сейф, а сама подхожу к зеркалу и разглядываю свое немного осунувшееся после бессонной ночи лицо с пылающими щеками и горящими глазами. Волосы торчат во все стороны как у куклы, и я почему-то совсем не кстати вспоминаю, как мальчишки дразнили меня в детстве «Пеппи Длинный Чулок». Сейчас это прозвище уже совсем не кажется обидным, но тогда я страшно бесилась и обижалась, потому что какой же нормальной милой девочке понравится быть похожей на маленькую чокнутую разбойницу, а не на принцессу. Но разбойница в чулочках — это ведь даже круто, не? Не могу удержаться и в голос смеюсь над своими глупыми мыслями. Должно быть, это нервы. Кто бы мог подумать, что жизнь всего за сутки может так круто измениться, да и ты сама уже не кажешься себе той, что была вчера…

Сбрасываю с себя халатик и кручусь перед зеркалом, не без удовольствия рассматривая свое тело. Провожу пальцами по губам, по шее, по груди, слегка задержавшись на чувствительных сосочках, затем очерчиваю безупречные формы тонкой талии и женственно округлых бедер, поглаживаю треугольничек на лобке, конечно же, не без самодовольной улыбочки снова вспоминая о тех восхитительных пытках, которыми изводил меня Макс. Черт, пора заканчивать с этими бессовестными фантазиями! Мне же не шестнадцать, чтобы я так легко велась на одну ночь крутого секса и цветы… «ночь очень крутого секса», — само собой напрашивается более точное определение… и я заставляю себя глубоко вдохнуть и медленно выдохнуть, сложив губки трубочкой, чтобы остудить пылающее во мне пламя.

В следующий миг я осознаю вдруг, что все совсем не так уж плохо в моей жизни, как мне казалось еще прошлым вечером. Во всяком случае впереди не безумные и бесконечные будни, в которых некогда продохнуть с раннего утра и до поздней ночи, а настоящие праздники: прогулки, шоппинг, подарки, долгожданные встречи с друзьями и родственниками, а, может быть, даже полнейшее безделие с книжкой в руках или перед телевизором на диване. Вообще-то ту наличку, что я накопила в сейфе, я всегда считала неприкосновенным запасом на черный день. Но, возможно, этот день наступил именно сегодня, хотя никаких мрачных эмоций я не испытываю, как ни странно… пока не испытываю…

Привычка рационально мыслить и все расписывать по строгим графикам все-таки заставляет меня взять в руки мобильный и прокрутить ежедневник. Напоминалки по работе немного выбивают из колеи, как и запланированные свидания накануне Нового Года с Володей. Кстати, я ведь уже купила ему подарок — дорогущее портмоне от Armani, да еще и коллекционную монетку… Ха, сейчас этот подарок кажется жестокой насмешкой над собой же… Кошелек и монетка — что еще может подарить бухгалтер своему шефу… Он ведь всего лишь шеф и ничего больше… бывший шеф… Нетерпеливо тыкаю в экран, чтобы проверить входящие звонки и смс в надежде все-таки найти какие-то доказательства, что я ему нужна. Но неотвеченных входящих звонков нет, а все недавние старые смски сухие, деловые и безнадежно короткие. Когда же у нас было последнее настоящее свидание? Месяца полтора назад или даже два? Он говорил тогда, что третье и четвертое января будут принадлежать только нам. Если бы я знала, что тот раз был последним… Горькие и жгучие слезы все-таки наворачиваются на глаза, но я стискиваю зубы и зажмуриваюсь, стараясь выгнать из головы всю эту тоску и боль, которыми я могу изводить себя днями и неделями, если только позволю себе расслабиться.

Знаю, что сейчас мне нельзя оставаться одной и бездействовать, в противном случае я сойду с ума и скачусь в депрессию, как бывало уже не раз после неудачных отношений с мужчинами. Упрямо вытираю слезы и обиженно тяну носом, а затем умываюсь и поспешно ищу одежду, чтобы как можно скорее выйти из дома. Не буду краситься, натяну джинсы, свитер и спортивную куртку, свою безумную шевелюру оставлю распущенной, на уши надену меховые наушники и до самого носа закутаюсь огромным полосатым шарфом. До Нового Года всего несколько дней, а мне еще всем нужно накупить подарков. «То-то мама обрадуется, когда к ней явится с повинной ее блудная дочь…», — не без сарказма замечаю про себя. Вспоминаю вдруг про цветы и про автоответчик. Пока расставляю душистые свежие розы в огромной хрустальной вазе, слушаю поздравления близких мне людей. По щекам текут слезы, но благодаря этому тонкому аромату цветов и еще благодаря предмету, который теперь хранится у меня в сейфе, на душе все-таки не боль, а всего лишь светлая грусть. Я буду скучать по тебе, Макс.