Тот, кто следит за тобой 2 (СИ)

Записки Эвана 5

Начиная со следующего дня я старался вести себя так, чтобы Рина поняла, что безразлична мне. На занятиях я зависал в телефоне, делая вид, что веду активную переписку с девушкой, полностью уверенный, что Рина подумает на Марианну или Изабеллу. Каждый раз глядя на телефон я заставлял себя улыбаться, но чувствуя прожигающий взгляд ее синих глаз — моя улыбка становилась искренней. Она ревновала, я чувствовал. Только я хотел, чтобы она воспринимала меня, как любимого мужчину, которого никогда никому не сможет отдать.

Я видел ее каждый день, но не разговаривая и ведя себя безразлично — безумно скучал по ней. Мне не хватало ее запаха, улыбки, что касалась моей души, рук. Последние дни я часто вспоминал наш поцелуй и ту страсть, что охватила наши тела, кружа в вихре неизведанных ощущений. Она тоже это почувствовала! Я уверен в этом! Просто слишком упрямая, чтобы признать, что ее чувства ко мне могли измениться. Тот поцелуй показал мне насколько сильно мы подходим друг другу. Наши сердца бились в одном бешенном ритме, дыхания сплелись воедино — они были подобны нашим соединенным телам, стремящимся друг к другу. Когда я держал ее в своих объятиях, явственно ощутил правильность момента. Чтобы между нами не происходило раньше: ссоры, притязания и манипуляции — все это меркло, по сравнению с тем, как было нам хорошо в момент нашего первого взаимного сближения.

Я изводил себя безумным возбуждением, проматывая в голове этот момент, доводя его до идеального завершения, где я избавляюсь от посторонних, и мы остаемся одни. Потом в красках представлял, как охватившая страсть доводит нас до безумия и мы, не думая ни о чем, сплетаемся на палубе яхты в диких, мучительно-сладких ощущениях. Рина стонет, ласкает меня руками, целует и шепчет, как ей хорошо, а я наслаждаюсь ее телом, целуя каждый нетронутый участок. Мы кричим, стонем и задыхаемся от страсти, а потом потные, но счастливые лежим рядом, улыбаемся и разговариваем о том, как много времени мы потеряли…

Представляя все это, я уходил в туалет, закрывался там и яростно ублажал себя, надеясь, что когда-нибудь Рина прекратит мои страдания.

С Марианной и Изабеллой видеться не было никакого желания. Меня утомляли пустые разговоры, глупая болтовня с неинтересными для меня людьми. Я ненавидел те моменты, когда мне приходилось переступать через себя и заставлять общаться, потому что так было нужно. Вот как сейчас. Я должен знать, что именно Марианна и Изабелла знают об отце Рины и какова вероятность, что они решат поделиться этой информацией с моей девочкой. Помимо этого, я настраивал себя на то, что в Рине взыграет ревность и она наконец поймет, что я небезразличен ей. Представляя это, предстоящая встреча не казалась мне такой уж тягостной. Теперь она походила на испытание, пройдя которое меня ждал крупный джекпот. Сердце и любовь Рины.

Рина перестала ходить на занятия… Первый день я заставил себя не звонить ей, искренне полагая, что таким образом она хочет привлечь к себе внимание. Но когда и на второй день она осталась дома, я всерьез забеспокоился. Кто-кто, а Рина просто так не станет пропускать занятия, боясь неуспеваемости и Бог знает чего еще.

Покинув аудиторию прямо на лекции, я поспешил выйти из здания университета, чтобы позвонить Рине. Мои руки дрожали от волнения, перед предстоящим разговором. Я боялся услышать, что она больна или ей плохо.

Рина взяла трубку лишь после продолжительных гудков, ее голос был слабым и безжизненным, словно из нее вытекали последние капли жизни. Я подумал, что она больна, стал предлагать принести лекарства, желая поскорее увидеть ее, взять за руку, убедиться, что мое волнение напрасно. Но она начала кричать, что не хочет меня видеть. Мне стало понятно, что в ее недуге был виноват я. Учитывая последние обстоятельства — это было очевидным.

Рина вновь стала бить меня словами. Ее голос был безразличным и холодным. Рина говорила, что ее не волнует с кем я встречаюсь, она будет только рада, если я влюблюсь и забуду о ней. Удары, что наносила Рина своим словами, били намного сильней, чем реальные, которые приходилось мне прежде ощущать. Но я чувствовал, как она не стабильна и готов отдать что угодно, только бы понять, что скрывает Рина в своей душе. Как давно я разучился ее понимать? Когда это случилось? Или за своей болью, я не хотел замечать ее страданий?

Раз уж она хочет, чтобы я оставил ее в покое, значит, так тому и быть. Я решил убедить ее в этом. Возможно, ослабив давление, при приближающейся опасности, она наконец увидит во мне то, что я отчаянно желаю?

Сказав ей тяжелые слова, которые с трудом смог выдавить из себя, с замиранием сердца, я ждал ее реакции. Но она сбросила вызов, оставив меня в одиночестве страдать от чувства безответности. Что я ожидал услышать? Что сразу после моих слов она опомнится и скажет, что не хочет, чтобы у меня была девушка? Хочет, чтобы я всегда был рядом? Это я хотел услышать? Конечно да. Я мечтал услышать, что нужен ей, а не безразличен. Но разве я не был готов к тому, что так быстро Рина не сдастся? Конечно, был готов, поэтому мои руки еще недостаточно опущены.

Следующие дни до пятницы я наблюдал Рину живой и веселой. Она позволила себе смелость общаться не только с Дженнифер, но и с другими девчонками группы. Я поборол в себе детские собственнические инстинкты и с легкостью смотрел на ее общение с другими девушками, но никогда не стал бы терпеть общение с парнями. Пусть прячется каждый, кого я увижу рядом с ней. Хотя веселость Рины и задела меня, я делал вид, что не замечаю ее. Кажется, мой холодный ответ подействовал на нее как призыв к действию, позволяющий делать то, что заблагорассудится.

В пятницу я собрался за пять минут, надеялся быстро отстреляться с ними, узнать, что хотел и отправиться домой, страдать по неразделенным чувствам. Но они облепили меня со всех сторон, взяли под руки и стали рассказывать какую-то чепуху про свою жизнь, которая мне была, мягко говоря, не интересна. Едва ли я их слушал вообще, думая о том, что я вообще делаю с ними. Действительно ли это приведет к тому итогу, который я рисовал в своей голове?

Я несколько раз пытался перевести разговор на отца Рины и каждый раз они уводили тему в другое русло. Ладно, возможно, после еды они станут более расположены к ответам.

Заказав себе черный кофе, я дождался, когда Марианна и Изабелла сделают заказ и задал свой вопрос:

— Что случилось с вашей матерью? Вы говорили, что ее не стало. Все это время я думал, что папаша Нарин сбежал вместе с ней. — сделав невозмутимое выражение лица, по которому трудно было понять говорю ли я всерьез. Девчонки вновь переглянулись, затем, кивнув друг другу, одна из них сказала:

— Они не сбежали вместе. — вскинув в удивлении брови, я ожидал услышать продолжение. — Он убил ее. — так значит они в курсе.

— Не может быть! Вы уверены в этом?

— Да. — кивнула вторая. — мы подслушали разговор полицейских и папы в тот день. Немного позже мы спросили у отца, и он подтвердил это.

— Я не могу в это поверить… — изобразив смятение, произнес я.

— Мы думали тебе все известно. — она протянула свою длинную ладонь, чтобы коснуться моей руки, в ободряющем жесте. Хотя мне и было неприятно это прикосновение — я позволил, отыгрывая свою роль до конца. В этот момент дверь в кафе открылась, и я увидел жизнерадостно входящую Рину, в сопровождении ее подруги. Я потерял дар речи при виде нее. Она была настолько красива, что все вокруг меркло в сравнении с ней. Откровенный вырез на ее платье, давал волю фантазиям любого извращенца. Захотелось взять мешок и накинуть на нее, только бы скрыть красоту, не предназначенную для чужих глаз. Только для меня она должна так одеваться. Нет, я не должен позволить, чтобы в этот вечер она осталась без присмотра.

Она тоже смотрела на меня не отрываясь, словно не могла найти в себе силы отвести взгляд, будто бы очарована мной также. А потом она перевела взгляд на ладонь, лежащую на моей руке, и изменилась в лице. Искривилась. Словно увиденное разозлило ее. Быстро справившись с собой, она села за стол, остаток вечера игнорируя меня. Я заставлял себя не смотреть на нее, пытался сосредоточиться на глупой болтовне девиц, но мой взгляд то и дело возвращался к веселому лицу моей малышки. Раньше для меня было важно, чтобы смех и веселье у нее ассоциировалось только со мной, но сейчас, глядя на нее и понимая, что это не я ее развеселил — мне не было от этого грустно. Разумеется, будь на месте Дженифер парень я бы так не говорил, но иметь хорошую подругу не такая уж плохая идея.

Марианна и Изабелла сидели спиной к Рине и не видели ее. Я старался отвлекать их, чтобы они не обернулись и не заметили ее. Не хотел, чтобы они встречались, я еще не успел им объяснить, что не хочу, чтобы информация об отце Рины дошла до ее ушей. Эти девицы были настолько тупы, что без объяснений могли бы предъявить ей это.

Перекусив каким-то салатиком и выпив по коктейлю, Рина и Дженифер заплатили по счету и вышли из кафе. Перед тем как выйти, Рина бросила на меня взгляд полный тоски. Интересно, смотря на меня, какое значение она вкладывала в него? Что в действительности хотела показать им? Чтобы я пошел за ней или что?

Едва не бросившись вслед за ней, я остановил себя. Если Рина хочет, чтобы я пошел за ней, значит, мой план работает, и она начинает что-то испытывать ко мне. Я не должен бежать за ней…

Но не прошло и пяти минут, как дурацкие разговоры начали бесить, разукрашенные куклы раздражать, а мои мысли были далеко за пределами этого кафе. Рядом с Риной. Где она? Куда пошла? Я должен ее найти!

Одна из девиц, я не пытался выяснить кто именно, рассказывала что-то, активно и эмоционально жестикулируя, не слушая ее, достал телефон и позвонил Рине. Выключен. Нахмурившись, я позвонил еще раз. Вновь то же самое. Что за черт?

Я стал размышлять, куда пойдут девушки, жаждущие веселья и приключений. Глядя на Рину и ее подругу, я не сомневался, что в этот вечер они хотели именно этого. На ум приходили бары и клубы. Поблизости было несколько баров, посетив каждый и убедившись, что ее там нет — шел дальше. Эти клуши повсюду шли за мной, не замечая моего состояния. Они были сосредоточены на себе, своих нарядах, мыслях о богатстве и еще всякой дребедени, о которой даже слышать не хотелось. Послать их, увы, я пока не мог. Сначала нужно закрыть гештальт, а потом пошлю их куда-подальше.

Я искал Рину больше часа, девицы начали жаловаться на быстрый темп шагов и усталость в ногах. Я едва не задыхался от беспокойства за Рину, но продолжал идти, высматривая ее по сторонам и в лицах прохожих. Оставалась одна надежда на клуб.

Прошли мы быстро, очереди в клуб почти не было. Предложив девицам присесть за диванчики, я стал высматривать Рину в толпе. Рину не увидел, но заметил Дженифер, выходящую из уборной. Схватив ее за плечо, я спросил чуть повышая голос, чтобы она услышала:

— Где Рина?

— Танцует! — она указала пальцем куда-то в толпу, проследив за ее пальцем — ничего не увидел. Что ж, в любом случае ориентир ясен. — Где тебя носило так долго? Она перебрала. — упрек в ее голосе натолкнул меня на мысль, что они ждали, что я приду за ней. От этого мое сердце радостно забилось, значит, она ждала меня.

— Я заберу ее. — коротко ответил я, дав понять, чтобы добиралась сама до общаги. Пробираясь через толпу танцующих, я почти сразу заметил голубое платье Рины и мужчину, что пытался ее куда-то утащить. Не помня себя от гнева, я накинулся на него и стал наносить удары по его мерзкой физиономии.

— Больше не смей прикасаться к моей девушке! — между ударами орал ему я.

— Да она сама ко мне клеилась! — я едва не опешил от его слов. Что он имеет в виду? Чтобы моя невинная девочка приставала к кому-то другому? Не ко мне… Эти слова меня так взбесили, что я нанес ему оглушительный удар, отправляя в нокаут. Ничего. Жить будет. Зато в следующий раз задумается, стоит ли клеиться к чужой девушке.

Я был зол и дело было даже не в его словах, а в том, что она пошла в такое опасное место без меня. Напялила чертовски откровенное платье, накрасилась, напилась и танцевала, да она легкая добыча для таких ублюдков, которые мечтают найти развлечения на одну ночь. Судя по тому, как он тащил ее — разрешение Рины он не спрашивал. Не будь здесь меня Рина обязательно нарвалась бы на неприятности.

Я вдруг подумал, что слова того мужика, возможно, не были лишены смысла. Может она была так счастлива избавиться от меня, что напившись, захотела забыться с первым встречным? Я не верил в это, но мои губы считали иначе.

— Так обрадовалась возможности освободиться от меня, что решила броситься к первому встречному? — ядовито произнес я, но ее глаза так смотрели на меня, что я не смог сдержаться. — Дура! Какая же ты, дура, Рина! — потом меня унесло в ритме страсти, я не помнил ничего, что происходило, знал только то, что так хорошо мне никогда прежде не было. Рина отвечала на мои поцелуи, стонала и извивалась, шептала мое имя и крепко обнимала. Она хотела меня, но это все алкоголь говорил в ней, в противном случае она бы и близко меня к себе не подпустила. Я хотел ее, так хотел, что едва не выпрыгивал из штанов. Я задыхался от переполняющего мою грудь счастья, что она отвечала мне взаимностью. Хотелось целовать ее везде, где только можно, там, где еще никто ее не целовал. Впрочем, ее никто кроме меня больше и не целовал. Уж я позаботился об этом.

Накинувшись на нее как голодный зверь, я целовал ее так, что казалось она вот-вот сойдет с ума. Она была такой вкусной, сладкой, что не хотелось прерываться ни на минуту. Рина стонала как одержимая, доводя меня до безумия. Я не мог больше терпеть, внутри меня нарастало напряжение, требующее отчаянного выхода. Коснувшись себя, одновременно лаская ее языком — я выводил финальные штрихи, подводящие ее к кульминации. Мой язык и рука — двигались в унисон, финишируя почти одновременно.

Ее взгляд был затуманен алкоголем и похотью. Она смотрела на меня, как на Всемогущее Божество, сотворившего с ней настоящее чудо. А потом она сама меня поцеловала, да так, что я готов был наплевать на место и сделать ее своей прямо здесь. Но внезапно она оттолкнула меня, словно наконец дошло, что она делает, с кем и в каком месте.

Рина вновь попыталась оградиться от меня, прячась за панцирем. Она собиралась делать вид, что между нами ничего не произошло, но я не хотел, чтобы она это забывала. Она стала говорить, что не хочет об этом разговаривать, по крайней мере не тогда, когда в ней говорит алкоголь. Что ж, уже хорошо, что в произошедшем она не винит его. Хотя кто знает, что она скажет завтра. Это же Рина, мастерица обломов. Мы поговорили еще немного и пошли в сторону клуба. У входа я увидел Изабеллу и Марианну, Рина тоже их увидела и напряглась. Эти дуры вновь облепили меня, словно я их собственность, не желая замечать, что я держу другую девушку за руку. Но я не мог рисковать и начать им грубить, в противном случае они могут рассказать все Рине.

Рине не понравилось внимание девушек ко мне, она стала говорить с ними высокомерно, пытаясь поставить их на место. Я приятно улыбнулся осознанию, что все-таки не безразличен ей, на мгновение позабыв о том, чем может обернуться ее заносчивость.

— Раз уж Эван не с вами, значит, вы ему совсем неинтересны! Раскройте свои глаза! — указала она на наши руки. — Кого он всегда держал за руку в детстве и кого продолжает держать сейчас? — я был восхищен тем, как она отстаивала меня. Настоящая тигрица, готовая выцарапать глаза каждому, кто встанет у нее на пути.

— Ах, ты сука. Такая же мразь, как и твой отец! — она попыталась вцепиться Рине в волосы, но я оттолкнул тварь, что посягнула на мою малышку.

— Причем тут мой папа?

Пронзая близняшек убийственным взглядом, предупреждающим молчать, я прошипел:

— Еще хоть слово и я вырву ваши поганые языки.

— Ах, она не знает! — куда-то в пустоту произнесла девица и обратилась уже к Рине. — Вот и задумайся, насколько сильно ты дорога ему, раз уж он скрывает от тебятакуюправду. Пойдем, Изабелла, зря только время потратили.

Я боялся обернуться к ней, зная, что она вновь будет пытаться узнать правду. Но я ни за что не расскажу ей этого, Рина не должна узнать, что любимый, дражайший папочка был серийным убийцей и мечтал убить ее. Это слишком жестокая правда.

— Или ты мне рассказываешь все, или я больше не хочу тебя знать! — окатив меня взглядом полным злобы, она ждала ответ.

По взгляду я видел, что она не шутит, но был уверен, что смогу склонить ситуацию в свою сторону и Рина пойдет на попятную. Не сможет дойти до конца.

— Я расскажу тебе, но не здесь. — взяв такси, мы поехали в общагу. К комендантскому часу мы не успели, поэтому в комнату к Рине пришлось пробираться через окно. Я пытался коснуться, обнять ее, но она была холодна, от понимания, что я скрывал от нее что-то.

Пока мы ехали в машине я размышлял, о чем все-таки буду рассказывать ей. Правду говорить не стану, это исключено. Тогда что я мог сказать такого, чтобы Рина успокоилась и больше не задавала никаких вопросов.

Глядя на Рину, я сразу понял: она теряет терпение.

— Эван, я жду ответ. Расскажи мне все. Что произошло с моим отцом и почему Марианна и Изабелла ненавидят его? — она скрестила руки на груди и с вызовом взглянула на меня, ожидая ответа.

— Я не хотел, чтобы ты знала. Марианна и Изабелла имеют право ненавидеть его, потому что из-за него они лишились матери. — ее глаза округлились, она оперлась о стену, пытаясь не упасть.

— Что ты имеешь в виду?

— Она бросила их и сбежала с твоим отцом. — на ее лице отразилось сомнение, после чего она погрузилась в воспоминания, пытаясь вызвать образ их матери.

— Да, я помню, она была очень красивой. Но мама гораздо лучше и папа не мог ее бросить. — твердо ответила она, все еще сомневаясь. Я подошел ближе и коснулся ее плеч ладонями, на этот раз она позволила мне это.

— Хорошо, пусть так, тогда, по-твоему, за что им ненавидеть его? — Рина молчала, обдумывая ответ. Не найдя его, она подняла взгляд, наполненный слезами и жалобно пробормотала:

— Неужели это правда? Я не могу в это поверить! — она села на кровать и сложившись пополам в пояснице беспомощно зарыдала. Мне больно было на нее смотреть, но эта ложь вынужденная. Страшно представить, как больно бы было ей в действительности, узнай она настоящую правду.

Я обнял ее сверху и поглаживая по голове, стал шептать что-то успокаивающее.

— Извини, Эван. Я хочу побыть одна. — мне хотелось разделить ее боль, но она не хотела, чтобы я был с ней рядом. Хорошо, сегодня я выполню ее просьбу, но больше ни за что не позволю страдать в одиночестве.

Уходя, я слышал, как она заплакала, но я не стал думать об этом, иначе никогда не смог бы оставить ее одну.

Последующие дни я жалел миллион раз, что оставил ее в ту ночь. Не знаю, что произошло, когда я ушел, но моей девочки и след простыл. Она сбежала, оставила меня одного, не сказав ни слова.

Среди ее вещей я нашел клочок бумаги, на котором дрожащею рукой было выведено лишь одно слово: «Лжец»