Трепет света

Глава 18

Два утра спустя я проснулась от дуновения магии и мурашек по коже. Мгновенье я просто смотрела в темноту спальни, а затем Холод обхватил меня за талию и вытащил из постели, держа меня одной рукой позади себя, а другой направляя меч на противоположную сторону кровати. Я сжала его руку, которой он меня удерживал, но не могла разглядеть за ним, что нам угрожало. Где Дойл? Почему его нет с нами?

— Дойл, Дойл, — позвал Холод, — это я, твой Убийственный Холод, а это наша Мерри.

Низкий, глубокий рык раздался по ту сторону комнаты. От этого звука волосы на затылке вставали дыбом, и напрягалось тело, готовое драться или бежать.

— Дойл, ты узнаешь меня? Я твой заместитель, твоя правая рука, твой Холод, ты узнаешь меня? — Холод заговорил тише, спокойнее, мягче.

В ответ снова раздалось глубокое, низкое рычание, и в этот самый момент я поняла, что по ту сторону комнаты находился Дойл. Он просто был в своей животной форме, в форме черной собаки размером с небольшого пони.

— Дойл, — мягко и нерешительно позвала я.

Он снова зарычал.

Холод лишь немного наклонился так, чтобы я коснулась ногами пола, и он смог наконец повернуться лицом к угрозе в виде нашего драгоценного возлюбленного. Холод говорил очень осторожно, словно опасался даже лишком активной мимики.

— Очень медленно отступаем к двери. Когда дойдем до нее, ты аккуратно повернешь ручку и медленно откроешь дверь.

— Без резких движений, — прошептала я.

— Да, — ответил он.

Позади нас начала открываться дверь, и я прошипела:

— Замри.

— В чем дело? — раздался голос Усны.

— Дойл, — прошептала я, зная, что он услышит меня. Мать Усны была зачарована в кошку, отчего ему передалось немало кошачьих особенностей, в том числе трехцветные волосы и кожу и чрезвычайно острый слух, особенно высоких звуков таких, как женские голоса.

— Почему он угрожает вам?

— Тихо. Усна, когда я скажу, открой дверь и вытащи Мерри, — осторожно произнес Холод, подводя нас ближе к приоткрытой двери. Он немного повернулся для более выгодного положения.

— А как же ты? — спросила я.

— Я сразу за тобой, но твоя безопасность важнее.

Не уверена, что разделяла его точку зрения, но если Холод в самом деле собирается сразиться с Дойлом в его форме адской гончей/пуки, не думаю, что мне хватит духу смотреть на это. Почему Дойл преследует нас, почему рычит? Это было похоже на кошмар, и тогда меня осенило.

— Он спит, — сказала я.

— Что? — переспросил Холод, чудовищно медленно подводя нас ближе к двери.

— Дойл спит. Он не проснулся.

Усна по другую сторону двери уточнил:

— Хочешь сказать, он лунатит?

— Да.

— Прежде с ним такого никогда не случалось, — сказал Холод, и это означало, что за столетия их дружбы Дойл никогда не вытворял ничего подобного, так почему сейчас?

— Король поймал меня в ловушку во сне, — напомнила я. Мы были почти у входа. Я мягко коснулась обнаженной спины Холода и немного сдвинулась в сторону так, чтобы Усна смог открыть дверь шире, и мы смогли выбраться.

— Выходи, — прошептал Холод.

— Я боролась, и у меня вдруг появился меч моего отца.

— И нам пришлось позаботиться о том, чтобы ты не направила его против нас, — медленно проговорил он.

— Черт, — выругался Усна.

— Точно, — согласился Холод.

Темный пугающий рык снова отдался эхом в моем позвоночнике, на этот раз гораздо ближе. Нам нужно разбудить Дойла, но как? Что смогло привести меня в чувство?

— От вашего с Дойлом прикосновения я пришла в себя.

— Если вы приблизитесь настолько, чтобы прикоснуться к нему, — заметил Усна, — вы будете слишком близко.

Согласна, но… Я взглянула из-за Холода на огромного черного пса, не сразу различив его во мраке комнаты, а затем он пошевелился, и я увидела очертания гигантского зверя, словно частичка ночи обрела мускулы, кожу и мех, и раздалось медленное вибрирующее рычание. Он скользнул на шаг ближе, вступив в льющийся из дверного проема свет. Его лапы были больше моей ладони. В свете из коридора за нами сверкнули его зубы.

Я плавно вышла из-за Холода, проговорив:

— Дойл, это я, твоя Мерри.

— Не нужно… — начал было Холод, но затем пес рванул прямо на нас с расстояния менее полуметра, и на слова уже не было времени.