Три желания для рыбки (СИ)

Глава 36. Вина

Лина

Вечер прошлого четверга запомнится мне надолго. Только покинув внутренний двор, я смогла прийти в себя и, наконец, одеться. Ноги были уже вымокшие, холод покусывал каждый сантиметр тела, а в голове молоточками стучала медленно стихающая паника. Трясущимися руками надела шапку и пуховик, затем ботинки. Мне было всё равно, что на меня смотрят люди, осуждающе или насмешливо качая головой. Не их только что ударили по лицу и не них смотрели зверем, запугивая до потери контроля над собой. Не так я себе представляла наше расставание. Сколько бы не придумывала различных сценариев, но ни один из них и близок не был к тому, что произошло. Глеб ударил меня. Он, блин, на самом деле сделал это. Да какого вообще чёрта? «Не трать на него время и любуйся сверкающим под фонарями снегом, потому что Пожарский больше не заслуживает твоего внимания. Не разрешай этому придурку разрушать свой внутренний покой», — как мантру повторяла раз за разом, пока ехала обратно домой. Однако, это мало помогало. Тогда я стянула со своей головы шапку Князева и принялась вертеть её в руках, рассматривая, поглаживая мягкий трикотаж. Пусть не сильно, то становилось легче.

Дома меня встретила Диана и один единственный вопрос:

— Вы снова поругались? Или не до конца помирились?

— Мы расстались, — и откуда столько спокойствия в моём голосе?

— Как расстались? — а вот подруга задала вопрос таким упавшим голосом, словно это у неё произошла драма, а не у меня.

— А вот так: давай расстанемся говорю, а он мне пощёчину в ответ. Надеюсь, это означало согласие, так как видеть я его больше совсем не хочу.

Васильева округлила глаза в ожидании, что я добавлю что-то ещё, но из меня словно всю энергию высосали, и я напрямую поплелась в свою комнату. Спиной упала на кровать, закрыла глаза, не зная точно плавать мне или с облегчением выдохнуть.

— Кот ударил тебя? — ворвался в мою зону комфорта голос Дианы. Она стояла на пороге, но когда я открыла глаза, тихонько прошла в комнату и присела рядом на кровать. В этот момент я вдруг поняла, что совсем не против выговориться. Вывалить всё, что копила в себе целыми неделями. Рано или поздно водопад моих слов пролился бы, так как выносить бесконечное переживание своих внутренних проблем в полном одиночестве невозможно.

— Да, он ударил меня, — приподнялась, усаживаясь напротив подруги. — На самом деле наедине со мной он не настолько приятный человек, каким его видят другие. Чем больше и дольше я проводила с ним время, тем сильней видела в нём негативные моменты. Он собственник, стремящийся контролировать каждый мой шаг и делающий всё, чтобы мои контакты с другими людьми были как можно реже и короче. А ведь с самого начала чувствовала некую долю враждебности по отношению к Глебу, но игнорировала это ощущение, заталкивая голос интуиции куда поглубже.

— Ты меня сейчас удивляешь, Лина. Со стороны вы выглядели очень счастливо и гармонично. Мне, глядя на вас, казалось, что вот она — настоящая любовь. Я прямо расстроена.

— А я так долго не хотела расстраивать кого-либо, — усмехаюсь, — что совсем не думала о себе. Вы все были счастливы от красивой картинки, а я поддерживала ваше счастье, хотя сама с каждым днём всё больше страдала от одиночества. Вот я дура.

— И правда, — Диана не стала убеждать меня в обратном. — А с Михаилом что?

— А что с ним? — меня удивило, что речь зашла о нашем бывшем однокласснике. Казалось, что тема уже закрыта, а сцена в кухне с едва не случившимся поцелуем забыта.

— Не знаю, мне показалось, между вами что-то есть.

Я не стала рассказывать ей о моей тяге к Князеву и вообще постаралась сменить тему разговора на менее скользкую и опасную. Слишком мало у меня уверенности в том, что здесь можно было бы сказать. Михаил со мной просто дружит? Или уже нет? Странно это всё и не понятно. Но мы совершенно точно не пара, а значит и говорить не о чём. Вместо этого ещё немного поговорили о текущих проблемах самой Дианы, а вскоре отправились спать, так как время было уже позднее. Засыпая, я вновь чувствовала тяжесть мужской ладони у себя на щеке: она с размаху ударялась о кожу снова и снова до тех пор, пока сон не овладел моим сознанием.

Пятница встретила меня звонком от мамы. Еле разлепила глаза и нащупала телефон на прикроватной тумбочке. Я проболтала с ней целых полчаса, в основном рассказывая о том, какие зачёты и экзамены мне предстоят и с покорностью обещала, что буду сообщать о результатах наступающей сессии. После завершения разговора встала, потянулась до хруста костей и подумала: «как же прекрасно утро, в котором нет сообщений в «Вконтакте» от Пожарского. Только от Людмилы, где она жалуется на неудачный комплимент Андреяи и обещает рассказать подробности при встрече, от Михаила, где он спрашивает актуален ли мой приезд к нему завтра, в субботу или давать зелёный свет Тимофею, который уже с самого утра просится в гости к старшему, а также привычная гора сообщений в нашем групповом чате «Заключённые 549 камеры». Никаких котов в сапогах. Это ли не счастье? Пятница действительно оказалась на удивление спокойной, лёгкой и местами мечтательной, когда мой взгляд случайно ловил задумчивое и тёплое выражение в глазах Михаила.

Субботу я ждала. Она наступила, вызывая у меня улыбку одним своим существованием. На завтрак оставшееся ещё с вечера четверга печенье, а после утоления голода мне предстоит генеральная уборка по квартире. И да, конечно, я снова печатаю Князеву сообщение, что мой приезд к нему сегодня вечером актуален. Но договорились мы всё же на три часа дня, чтобы, как написал сам Михаил, мне не пришлось идти по уже тёмной улице.

За уборкой и время пролетело незаметно. Немало минут ушло и на принятие трудного решения: что надеть? Отчего-то это кажется очень важным. Даже на свидания с Глебом никогда так не собиралась, мучаясь от попыток подобрать идеальный наряд, который не будет слишком сногсшибательным и «палевным» и в тоже время излишне скучным и непривлекательным. Та ещё задачка, как оказалось. Остановилась на светло-голубых джинсах и молочного цвета свитере — просто и мило.

— Я специально не стал съедать печенье в форме рыбок, — заявляет мне Михаил, когда я уже стою у него в прихожей дёргая молнию ботинок вниз и освобождая ногу.

— Лучше бы съел. Слишком много печенья в моей жизни в последнее время. Диана с ума теперь сходит в попытках испечь его ещё вкусней, чем прежде. Я так скоро сама, как ты, стану колобком.

— Вот все труды насмарку, — шутливо хлопает ладонями по своим бёдрам. — Хожу, значит, качаюсь, физкультурой занимаюсь, а ты меня всё «колобком» величаешь.

— Ох, не строй из себя обиженного, — смеюсь, доставая из рюкзака тетрадь по экономической социологии. — Колобком я называю тебя гораздо реже, чем ты меня рыбкой.

— Лина, а почему мы занимаемся теперь у меня дома, а не у тебя? Из-за Дианы?

Вопрос повис в воздухе, преследуя нас, пока мы идём в гостиную. Если раньше это действительно было из-за Дианы, то сегодня я могла бы без угрызений совести пригласить Князева к нам в гости. Ведь никакого парня у меня больше нет, и Васильева не станет зудеть о том, что правильно, а что нет. Разве что следить бы пристально за нами начала в надежде уловить нотки чего-то романтического, а не дружеского.

— Ты против? — кладу тетрадь на стол и сажусь на диван стоящий напротив.

— Ты же знаешь, что нет. Просто интересуюсь, — он тоже садится рядом, и от нашей близости у меня снова что-то щекочет внутри. — Это как-то связано с Бутчем?

— Мы расстались! — выпаливаю с такой энергией, которой сама от себя не ожидала. Словно это лозунг, который хочется прокричать в митингующей толпе.

— Когда? — Михаил весь подобрался и даже подался ко мне чуть ближе.

— В четверг.

— Почему? — Князев хмурит брови, выглядя слишком напряжённым.

— Не сошлись характерами, — отшучиваюсь, пожимая плечами. — Так что я теперь в свободном плавании. Забавно, что никто даже не заметил вчера моего нового статуса.

— Неужели Антон был прав, — кривит губы в усмешке. — Он предсказывал ваше расставание до конца года.

— Надеюсь, ты не соглашался на спор с Хомяковым?

— Я не дурак, — отрицательно качает головой. — Мне сразу Бутч не понравился. Так что я рад такой новости. Не понимаю, как вы все могли пускать на него слюни. Он кот, а ты рыбка — слопает и не подавится. Как вообще могла на него клюнуть?

— Не знаю, любовь слепа, — снова пожимаю плечами. А что я ещё могу сказать? Что просто глупенькая девочка пошла на поводу у толпы? Стыд какой. И себя развела, и «кота», и всех остальных. Диана вчера вот долго ещё спрашивала не обманываю ли я её своей исповедью. Нет, напротив: обманывать перестала. Вот вам и невинная рыбка.

— Всё ещё любишь? — глаза друга вцепились в мои и не отпускают.

— Нет. Поэтому и расстались.

— Разве можно так резко разлюбить? Может и не было никакой любви?

— Может и не было, — соглашаюсь.

— Снова крохотные и скромные ответы, как только речь зашла о нём. Ты не доверяешь мне?

— Мих, зачем мы постоянно говорим о Глебе? — не скрываю усталости в голосе.

— Затем, что он твой парень. Бывший.

— Вот именно, что бывший. Хватит о нём, — тянусь рукой к тетради на столе, но Князев останавливает меня, удерживая руку в своей, чтобы дать понять, что разговор вовсе не окончен.

— Просто меня не покидает чувство, будто ты что-то скрываешь, — он опускает наши руки к себе на колено, мягко сжимая в своём плену.

— Что я скрываю? — поднимаю глаза с клубка из наших ладоней на мрачноватые глаза друга.

— Не знаю. Пытаюсь выяснить и всё никак не получается. У меня не выходит из головы то видео с шапкой. Мне не показалось это романтичным, как вам, девчонкам. Скорее очень настораживающим.

— Мих, блин. Давай уже социологией займёмся! Хватит.

— Ты любишь его, — припечатывает с горькой твёрдостью в голосе.

— Нет.

— Да. Иначе бы не охраняла его так от меня и моих вопросов. Это он тебя кинул? — пальцы парня мягко поглаживают мои, как бы приглашая на откровение.

— Что ты несёшь… — меня охватывает странное волнение от настолько искажённой версии происходящего, а также злость от того, что не могу найти смелость и рассказать некрасивую правду.

— Почему он это сделал? Вы снова поссорились? — Михаил продолжает напирать, повышая градус напряжения между нами.

— Ох, да нет же!

— Он узнал про нас и решил, что ты ему изменяешь?

— Чушь несёшь! — я по-настоящему разозлилась от его напора и особенно от последнего вопроса.

Это была последняя капля. С силой выдёргиваю свою руку из мягкого захвата и толкаю Михаила ладонями в грудь. Слишком свежа рана под названием «вина за обман влюблённого в меня парня, у которого совсем недавно ещё и умер отец».

— Или ты сейчас же заткнёшься, — почти шиплю, — или я уезжаю заниматься экономической социологией самостоятельно!