Тридцать свиданий

Глава 8

Гарри замер, не донеся вилку с рисом до рта.

— Я хочу пошутить, но боюсь, ты воспринимаешь все слишком серьезно.

— Так и есть, — ответила Иззи, доедая последний спринг-ролл. — Моя единственная детская мечта была поскорее начать взрослую жизнь.

Он уставился на нее:

— Что, черт возьми, с тобой произошло?

— Сразу видно, ты не рос в бедных пригородных кварталах, — заметила она. — Они довольно жестокие. По крайней мере, наш был таким. Но я не это имела в виду. Когда я была ребенком, я не хотела стать врачом, ученым или ветеринаром. Я просто хотела быть совершеннолетней. Найти постоянную работу, ходить в большой офис, покупать одежду в обычном магазине. Чтобы в холодильнике была еда с неистекшим сроком годности.

Она начала идти к своей цели, как только смогла законно устроиться на работу — убираться на кухне в ресторане быстрого питания. Родители искренне не понимали ее желания и считали, что в нее вселились бесы. Сами они привыкли быть безработными.

Однако Иззи каждый день видела, что не все семьи обходятся без работы. И она хотела расти в тех семьях. Которые покупали гамбургеры, приготовленные на вычищенных ею плитах.

Красивое лицо Гарри омрачилось.

Да. Бедность не самая деликатная тема для ужина.

— А были, вообще, хорошие моменты?

— Конечно. Полно. Мне кажется, я выросла вполне нормальным человеком.

Он нахмурился еще сильнее.

— Ну что теперь?

— Я пытаюсь понять, откуда гневные нотки в твоем голосе. Ты ведь, кажется, вполне примирилась со своим детством.

Это был не гнев. И детство тут ни при чем.

— Что было, то было, Гарри. Я не могу этого изменить.

Это сейчас прозвучало очень по-буддистски. Он даже не догадывался, сколько лет ей потребовалось, чтобы достичь этой гармонии с самой собой.

— Ты бы хотела изменить его? Если бы могла?

— Личность каждого человека формируется в детстве, ты так не думаешь? Если бы мне преподносили все на блюдечке с золотой каемочкой, я могла бы вырасти безынициативной.

— Ты считаешь, что богатство автоматически делает человека именно таким? Людям с деньгами все равно приходится многого добиваться самим.

— Например?

Было видно, что этим вопросом она разочаровала Гарри, но тот постарался это скрыть.

— Счастья. Самореализации. Любви.

— Это важные вещи, — призналась она. — Но все равно роскошь по сравнению с едой и крышей над головой.

— Я считаю, что любовь — такая же основная потребность человека, как пища и тепло. — Гарри не отвел взгляда. — Похоже, в твоей жизни не было недостатка в любви.

Неприятное чувство вины навалилось на нее. Это правда. Она была центром мира своих родителей.

— В прошлом.

Его красивое лицо нахмурилось.

— Мне жаль. Ты их потеряла?

Наступило молчание. Иззи рассматривала свою скомканную салфетку. Наконец она подняла глаза и посмотрела на Гарри. В его взгляде было просто любопытство.

— Это они потеряли меня. Я общаюсь с ними реже, чем хотела бы, — попыталась пояснить она.

— Почему?

Такой простой вопрос. Всего-то поднять трубку и набрать номер.

Так легко. На первый взгляд.

— Наши разговоры… — Пустые. Ужасные. Тяжелые, — не клеятся. Их огорчает, что я редко навещаю их. Это причиняет им боль. И поэтому я приезжаю еще реже.

Порочный круг.

Гарри смотрел на нее, не произнося ни слова.

В его взгляде читалась нерешительность, наконец он заговорил:

— Моя школа-интернат предлагала полный пансион для мальчиков из сельских районов Австралии и семей из Юго-Восточной Азии. Все они прилетали в начале учебного года, а на летние каникулы возвращались домой.

— Как далеко тебе приходилось летать?

— Мой дом был в соседнем районе города. Большую часть каникул я проводил в школьных лагерях.

Ox.

— Вообще не бывал дома?

— Пару дней на праздники.

— Когда же ты видел свою семью? — Она стеснялась даже спросить.

— Все мои сестры ходили в дневную школу для девочек по соседству, так что мы встречались во время обеда и перед тем, как они шли домой. Разговаривали через забор. Маму я видел в основном во время праздников. Отец тоже иногда бывал дома. Изредка кто-нибудь из них приходил в школу, чтобы проведать меня.

Из соседнего района. Господи…

— Подожди. Твои сестры возвращались вечером домой, а ты нет?

— Отец думал, что это сформирует характер.

— Наверное, было тяжело. — Иззи была в этом уверена. Потому что Поппи рассказывала о своем детстве в подобном интернате и о ночах, проведенных в слезах под одеялом.

— Мы все справились. — Он пожал плечами. — Это была хорошая школа. И они уделяли большое внимание безопасности.

Какое странное замечание.

— Такой опыт сделал тебя очень независимым. — Достаточно самостоятельным, чтобы колесить по миру.

— Уверен, что в этом и был весь смысл. Я подозреваю, мой отец боялся, что из меня выйдет еще одна девчонка, если я останусь дома.

— Сколько, ты сказал, у тебя сестер?

На мгновение он отвел взгляд:

— Я не говорил. Несколько.

— Так много, что ты точно не помнишь? — с сарказмом спросила Иззи.

— Какая разница?

— Разницы никакой, Гарри. Это просто разговор.

Симпатичная официантка подошла к ним и с застенчивой улыбкой начала убирать пустую посуду.

— Послушай, Гарри, извини, если я тебя обидела. Я говорила о людях с деньгами в общем.

Напряжение не исчезло.

— Почему я должен обижаться?

— Дорогая школа-интернат. Работа в Лондоне. Я предполагаю, что ты не из семьи какого-нибудь мелкого лавочника.

На напряженном лице Гарри появилась натянутая улыбка.

— Это Австралия, Из. Страна тяжелого труда и возможностей. Лавочник может быть таким же богатым, как земельный магнат.

Она вздохнула:

— Значит, вот кто твой отец? Магнат?

Что-то неопределенное вспыхнуло в его глазах. Какое-то желание, которое Иззи не смогла распознать.

— А тебя, кажется, очень интересует моя чистая стоимость, — непринужденно сказал Гарри. — Сначала допрос в квартире, теперь это. В чем дело?

Допрос?

— Я не…

— Для человека, который якобы недолюбливает богатых, ты из кожи вон лезешь, чтобы подражать им.

Она сжала губы.

— Шикарная одежда, шампанское, престижный адрес…

— По нашему престижному адресу живут три человека без постоянной работы, а я сплю в кладовке, — напомнила она ему.

— Только с недавнего времени. Ты говорила, раньше это была башня?

Иззи увидела перед глазами осуждающие лица своих родителей. Но отмахнулась от этого образа.

— Разве правильно отказываться от хороших вещей, если я могу себе их позволить?

И потом продавать их в Интернете, если деньги закончились.

— Вовсе нет. Но, я думаю, тебе нужно занять какую-то одну позицию в вопросе сравнительных достоинствах богатства и придерживаться ее.

Она подняла бровь:

— Хочешь сказать, я лицемерю?

— Я хочу сказать, что для человека, которого так устраивает его воспитание и который так ругает богатство, ты потратила немало времени на то, чтобы окружить себя атрибутами роскоши.

Иззи сделала глубокий вдох:

— Послушай… Я понимаю, что немного сорвалась с катушек с покупками. Но о богатстве я знаю только из телевизионных передач. Я решила, что все эти люди, которые говорят, что деньги не сделают меня счастливой, просто хотят, чтобы им досталось больше. У каждого человека свои тараканы в голове, свои страхи и недостатки…

Где-то в глубине души она это знала.

Ее серьезное выражение подействовало на Гарри каким-то чудесным образом, и его тело расслабилось.

— Наверно, трудно устоять перед всеми этими вещами, которых у тебя никогда не было.

— Эти несколько лет были просто замечательными.

Его низкий смех отозвался где-то глубоко у нее внутри.

— А теперь?

— Теперь я начинаю видеть смысл в том что делаю, а не в том, сколько зарабатываю.

Примерно то же самое пытался внушить ей и отец. Только он говорил: «Важно, что ты за человек, а не чем ты зарабатываешь на жизнь». Потому что… ну, потому что сам он не мог особо зарабатывать.

Авария с участием его грузовика и девять штифтов в позвоночнике решили это раз и навсегда.

Гарри внимательно посмотрел на нее:

— И это важно для тебя?

— Уважать свою ежедневную работу так же важно, как и уважать свой образ жизни. Или свой выбор. Или свои отношения.

Он кивнул, как бы соглашаясь, но потом заметил:

— Самоуважение не вернет тебе башню.

Иззи вздохнула:

— Она все равно уже занята.

— В самом деле?

— Там живет Айзек. Друг Алекса, с которым ты знаком. Но только на время, пока в его доме ремонт.

Мужчина. В ее комнате.

— Ты ведь знаешь, что можешь вернуться в «Бродмор» в любой момент? Мы найдем для тебя другое место. Другой отдел. Что-нибудь, что будет доставлять тебе удовольствие. И с повышением.

Она повернулась и посмотрела ему в глаза:

— Мое увольнение было связано больше со мной, чем с работой, Гарри. — Что бы она ни написала на стекле его кабинета. — Ты не можешь тут ничего исправить.

Правда, время, проведенное с ним, каким-то невероятным образом меняло ее. Слабые оборванные нити, свободно болтающиеся внутри ее, постепенно скручивались в крепкий надежный канат.

Гарри наполнил свой стакан из кувшина:

— Тогда за твоих новых клиентов. И независимость, которую они олицетворяют.

Иззи подняла свой стакан:

— И за самоуважение.

Глядя друг другу в глаза, они чокнулись.

— За самоуважение.

Самоуважение.

Да, он знал все об этом. Или о желании его добиться. Разве не для того он приехал в Лондон? Чтобы заслужить, заработать свое будущее, а не получить его на блюдечке с золотой каемочкой.

Квартира в «Воксхолле» была ценой, которую он заплатил за это. Как «хаммер» в свое время. Наследнику империи «Бродмор» был необходим надлежащий уровень безопасности, и эти шикарные апартаменты должны были оградить его от возможных мошенников. Его раздражало, что он не мог объяснить все это Иззи. Ей придется довольствоваться только частью правды.

Персональное водное такси к Кэнэри-Уорф и обратно стоило немалых денег, которых нормальный человек тратить бы не стал. Но ежедневные утомительные поездки в метро с пересадкой до работы и обратно… вот это была для него трата. Трата времени. Очень нерационально.

А эффективность и рациональность он ставил превыше всего.

Или он просто заблуждался? Может, это было такое же презрение, какое он испытывал к деньгам, занимавшим в его детстве место, предназначенное для любви? Они были бессмысленными, быстро расходуемыми.

В буквальном смысле.

Дома, в Австралии, деньги делали его популярным у женщин. Здесь привлекали клиентов.

Они придавали ему ценность.

Разве не так?

Жизнь в Лондоне это подтвердила. Без своей фамилии и финансовой поддержки отца он не сильно отличался от всех остальных сотрудников офиса. Оказалось, что без денег он был довольно заурядный. Не плохой, но ничего особенного. Основательный, но не выдающийся в работе, уверенный, но не впечатляющий в игре. Женщин, которые, как мотыльки, когда-то порхали вокруг Гаррисона Бродмора, почему-то не привлекал мир Гарри Митчелла. Профессиональная лесть тоже таинственным образом исчезла.

— Гарри.

Голос Иззи вернул его в реальность.

— Мне любопытно, почему мы ужинаем здесь, а не в шикарном ресторане в твоем доме.

— Вид там, может, и лучше, но еда здесь гораздо вкуснее. Ты разочарована?

— Нет. Я могу бесплатно насладиться видом и из твоей квартиры.

— Транжиры так не рассуждают.

— Ну, одно дело тратить, — она улыбнулась, — а другое — пускать деньги на ветер.

— Вращающийся ресторан, тоже деньги на ветер?

— Да, если там не готовят такой изумительный квай теов[2].

— Мне нравится, что ты с таким аппетитом уплетаешь его.

— Ну… утренние пробежки придется увеличить, но я не собираюсь упускать возможность вкусно поесть.

— Я редко слышу такое от женщин за ужином.

Две морщинки, как скрещенные палочки для еды, появились у нее между бровями.

Она подцепила побольше лапши и сказала:

— Кристина обещала мне, что, когда я вырасту, у меня появятся формы. То же самое говорила школьная медсестра. И все мои подруги.

— Мы говорим о груди?

— Грудь, бедра, нормальный зад. Все детство я мучилась из-за своей костлявости, и соблазнительные женские формы должны были стать наградой.

— Я бы не назвал тебя костлявой. Как насчет «грациозная»?

Иззи наклонила голову, словно пробуя это слово на вкус:

— Это меня устраивает.

— Многие просто мечтают о твоем теле.

— Это потому, что многие не знают, что мне приходится ушивать все вещи, чтобы они не висели на мне как на вешалке.

— Я уверен, что в ту ночь мне удалось найти бедра.

Иззи мило покраснела:

— Тсс! С ума сошел? Мы не одни в ресторане.

Это заводило Гарри — ему даже не нужно было прикасаться к ней, а его тело уже реагировало на ее присутствие.

— К сожалению.

— Большое спасибо, но я не собиралась напрашиваться на комплименты. Так что побереги силы. Я вижу, ты уже закончил. Тогда тебе придется набраться терпения и ждать, пока я доем свою порцию.

— Хорошо. Я буду просто смотреть.

Он сцепил пальцы под подбородком и с улыбкой уставился на Иззи.

— Это грубо.

Он действует ей на нервы? Отлично. Какая сладкая месть.

— Это вежливо. Я не хочу тебя торопить.

Какое-то время она жевала овощи и плоскую лапшу, не обращая на Гарри никакого внимания, но потом заметила его пристальный взгляд, прикованный к ее губам, и поднесла ко рту салфетку, лишая Гарри удовольствия.

— Ладно, думаю, я готова.

— Иззи, ты же не доела.

— Я чувствую себя неловко.

— Почему? Потому что я смотрю на тебя?

— Как ты смотришь.

— Тебе не нравится внимание?

— Это какой-то… хищный взгляд.

— Ты говоришь так, словно это что-то плохое. Неужели только я помню, что было до ужина?

Иззи, краснея, оглянулась по сторонам:

— Нет.

— И неужели только я с нетерпением жду того, что произойдет после ужина?

— Ничего не произойдет, потому что мой желудок просто набит тайской едой. Плохое планирование с твоей стороны.

— Да, но ночь длинная. И мы можем прогуляться.

Они рассчитались, дошли до набережной и повернули к Ламбетскому мосту. В противоположную сторону от его квартиры.

— Я хожу по этим мостам каждую неделю, — сказал Гарри. — Когда мне не спится.

Иззи покосилась на него:

— И часто такое бывает?

Чаще, чем ему хотелось бы.

— Довольно часто.

— Кристине тоже. Она не может спать в городе.

— Значит, она не приезжает к тебе?

Даже при неярком свете фонарей на набережной было видно, что лицо Иззи помрачнело.

— Слишком много шума… и тому подобное.

Они залюбовались подсвеченным зданием в стиле ар-деко и потеряли нить разговора. Неожиданный шум, донесшийся из переулка, напугал их.

— Ты уверен, что мы здесь в безопасности? — спросила Иззи.

— Ты шутишь? На одном берегу Темзы штаб-квартира МИ-6, на другом — МИ-5. Да эта набережная такая же безопасная, как любая другая в Лондоне. Кроме того, я рядом.

Наверное, Гарри должен был оскорбиться, когда она рассмеялась.

— Я думаю, ты мог бы забросать хулиганов ведомостями и отчетами. И связать их твоей неопровержимой логикой.

Господи, как его возбуждал ее сарказм.

— Или я мог бы сразить их наповал владением боевыми искусствами.

Иззи остановилась:

— В самом деле?

И вот снова момент, когда он мог рассказать ей правду. Гарри и так уже выболтал в ресторане больше, чем планировал, но Иззи так смело достала скелет из своего шкафа, что было невозможно не ответить взаимностью. Хотя бы чуть-чуть.

Может, это была хитрость? Маленькие разрозненные кусочки. Бессмысленные, пока не сложить весь пазл. Чего он ей никогда не позволит сделать.

— Джиу-джитсу. Черный пояс.

— Черный пояс?

— Расслабься, — сказал он, когда они пошли дальше. — Он сегодня у многих. Ничего особенного.

— Конечно, это что-то особенное, — возразила она. — Боевые искусства требуют строгой дисциплины.

— Ты считаешь, что мне не хватает дисциплины?

Да. Конечно, она так думала.

— Покажи мне какой-нибудь прием.

Он огляделся:

— На меня заявят в полицию, что я тебе угрожаю.

Она поднялась на каменное ограждение набережной и скрестила длинные ноги:

— Когда я выгляжу такой расслабленной?

Гарри потянул ее к себе вниз:

— Я покажу, только если ты мне поможешь.

Он повернулся к ней лицом, быстро поклонился, а затем посмотрел в глаза.

Иззи в недоумении подняла бровь:

— Что я должна делать?

— Иди на меня, как будто ты мне угрожаешь.

— Тогда в полицию сдадут меня.

— Давай, никакой халтуры, выложись на все сто.

Иззи посмотрела по сторонам, затем неуверенно повернулась к нему. Она открыла рот, как будто собиралась что-то сказать, и в ту же секунду подлетела к Гарри с угрожающим видом и толкнула плечом. Но он был профессионалом. В тот момент, когда их тела коснулись друг друга, он изогнулся, сделал переворот и оказался у нее за спиной. Применив технику захвата сзади, он прижал одну ее руку к груди, другую к талии и, ловко сделав подножку под обе ноги, опрокинул Иззи на землю.

— Ты так себе представляешь прелюдию? — прохрипела она, лежа рядом с ним на зеленой траве.

— Ты же сама хотела, чтобы я что-нибудь продемонстрировал.

— Тебе прямо не терпится уложить меня на спину?

— Просто экономия времени. — Гарри усмехнулся и поймал на себе ее пристальный взгляд.

— Ты слишком уверен, что я буду спать с тобой сегодня.

— Но ты же все еще со мной? — Он перекатился на бок и помог ей встать. — В следующий раз ты дважды подумаешь, прежде чем сомневаться в боевом мастерстве мужчины.

— Я впечатлена. И, наверное, должна быть благодарна, что отделалась одними синяками.

Гарри моментально подскочил к ней:

— Я сделал тебе больно?

Черт. Он же так нежно опустил ее на землю.

Его беспокойство еще больше смутило ее.

— Нет. Только уязвил мою гордость.

— Я не хотел.

Было так естественно взять Иззи за руку и не выпускать ее, даже когда оба уже стояли на земле. Гарри не мог вспомнить, когда в последний раз держал чью-то руку.

Они гуляли и болтали, как два самых обычных человека.

Держась за руки, Гарри и Иззи прошли весь путь до Ламбетского моста, и это было восхитительно. Гарри очень хотелось довериться ей, рассказать всю правду. Но он достаточно долго и упорно трудился над своей лондонской легендой, что не должен был даже помышлять о том, чтобы так легко отказаться от нее.

Необъяснимая печаль охватила его.

— Не хочешь дойти до колеса?

Иззи развернулась и направилась в противоположную от гигантского колеса сторону, которое сверкало множеством огней, как новогодняя елка.

— «Лондонскому глазу» вполне хватает внимания, так что мне не обязательно тешить его самолюбие.

— Уверен, ты думаешь так и обо мне.

— И я это признаю.

Она не уступала ему в находчивости. Ни на йоту. Их остроумная беседа напоминала Гарри шутливые перепалки с сестрами в детстве. Там не было излишней сентиментальности, какой-то недосказанности. Иззи заставила его работать на протяжении всего разговора.

Он почти уже забыл, как это.

Она была невероятно сексуальна. Во рту у Гарри пересохло от постоянной болтовни.

Был только один верный способ это исправить.

— Постой.

Он потянул ее к остановке перед художественной галереей и увлек за собой, к гигантской каменной колонне слева от лестницы.

— Ты собираешься меня поцеловать? — выдохнула Иззи.

Его взгляд медленно скользил по ее телу.

— Конечно.

— Ну сколько еще ждать?

Гарри с радостью выполнил ее просьбу. Ее губы были как огонь, такие же обжигающие и опасные. Именно то, что надо. Это был чувственный искренний поцелуй. Гарри обхватил ее голову руками и притянул ближе к себе.

Это была женщина, в которую он мог влюбиться. По-настоящему.

Если бы был в состоянии себе это позволить.

Иззи стимулировала его интеллектуально, возбуждала физически и предлагала то, чего ему не хватало в жизни. Честность. Искренность.

Свою преданность, наконец.

Гарри нравилось, когда в глазах его женщины появлялось легкое поклонение.

Его женщины?

Две минуты назад он думал, что они перегорят через неделю. Когда он начал считать Иззи своей? Когда впервые глубоко вошел в нее? Когда она стояла перед оценочной комиссией и страстно отстаивала фонд любителей выдр? Или сегодня вечером, когда стонала от прикосновения его рук и губ?

Разве это имело значение?

Ее язык у него во рту мешал Гарри сохранять ясность мыслей. Он вспоминал, что вытворял с ней несколько часов назад. И рисовал в своем воображении продолжение.

Господи.

— Пойдем, — прохрипел Гарри, отрываясь от ее губ. Он хотел оказаться глубоко внутри Иззи — и немедленно, — но ступени известной художественной галереи, наверное, были не самым лучшим местом для этого. Он и раньше занимался сексом на улице, но еще никогда вблизи целой шеренги хорошо охраняемых зданий. — Давай закончим это дома.

Гарри закинул ногу на бедро Иззи и усмехнулся:

— Мне кажется, ты отработала всю съеденную лапшу.

Спринт до его квартиры плюс постельный марафон.

— Не сомневаюсь.

Гарри потянулся к ее губам, но Иззи увернулась:

— Не-а. Я должна вернуться домой. Завтра с утра у меня полно дел.

— Я думал, ты останешься.

Гарри напряженно ждал ответа.

— Это очень некосмополитично с твоей стороны, — пошутила Иззи, чтобы немного разрядить ситуацию.

— Но другого выхода нет. Метро уже закрыто.

Ах, ну конечно.

— Просто пытаюсь отплатить тебе той же монетой, — съязвила она. — Ты пулей вылетел из моей квартиры в то утро.

— Может, ты просто смотришь на то утро неопытным взглядом, — предположил он. — Только не сердись, — засуетился Гарри, когда она села на кровати. — Ты сказала, что это была твоя первая интрижка на одну ночь. Я не хотел торчать там и смущать тебя еще больше своим присутствием.

Иззи вспыхнула от унижения.

— У тебя, видимо, большой опыт в этом вопросе, — вырвалось у нее.

— Достаточный, чтобы знать, что к чему.

— Тогда я должна быть особенно благодарна тебе за сегодня?

— У нас уже не интрижка на одну ночь.

— А что тогда?

Гарри неуверенно посмотрел на нее:

— Нам просто… комфортно и весело вместе.

Банальное слово «комфортно» — поцелуй смерти для любых отношений. Оно стоит в одном ряду с понятием «удобно». Только Гарри довольно спокойно относился к этой идее. И для убедительности добавил «весело».

Иззи повернулась к нему спиной:

— Сколько женщин у тебя было, Гарри?

Он почти вздрогнул от этого неожиданного вопроса.

— Не очень много, — честно ответил он.

— Какие они были?

Иззи спросила не из простого любопытства, а потому что ей было нужно знать.

Он откинулся на подушки и молча лежал так какое-то время.

— Я должен разделить их на две группы, — наконец сказал он. — Ранний опыт и поздний опыт. Мои первые женщины были удивительными. Но я был неопытен, и мне легко было доставить удовольствие. Но потом… — он нахмурился, — они стали приятной рутиной. — Гарри поднял глаза и задумчиво посмотрел на нее. — Но ты уникальная. Ты что-то новое для меня.

— Может быть, начало третьего этапа?

Волнительное напряжение нарастало, Иззи чувствовала, как внутренне сжимается от этого головокружительного ощущения. Но Гарри неожиданно сменил тему:

— Как ты доберешься домой?

Иззи разочарованно вздохнула:

— К сожалению, смена моего водителя уже закончилась. Значит, поеду на ночном автобусе.

Он проигнорировал ее сарказм:

— Нет. Возьми такси.

— Это будет стоить двадцать фунтов.

— Я оплачу.

— Ты уже оплатил мне ужин.

— Ты занималась со мной сексом. Я благодарен тебе.

— Да, потому что это была такая изнурительная работа.

Ее тело по-прежнему трепетало.

— Серьезно, Из, я хочу, чтобы ты была в безопасности. Или я оплачиваю такси, или ты остаешься до утра. Которое, учитывая время, наступит через пару часов.

Остаться…

Она ожидала, что он посадит ее в такси, как какую-то девку, которую подобрал в баре, но он попросил ее остаться.

— Я не возьму деньги, Гарри. И не останусь до утра, — добавила Иззи, когда он открыл рот, чтобы попытаться в третий раз. Она еще не понимала почему, но чувствовала, что было важно сделать один шаг назад. Даже если ей этого и не хотелось.

— Тогда я пойду с тобой, — настаивал он. — И все равно потрачу эти двадцать фунтов на такси обратно, Так что или ты тратишь мое время и мои деньги, или только мои деньги. Решать тебе.

— Гарри!

— Я не смогу смотреть сестрам в глаза, зная, что посадил тебя на дурацкий ночной автобус.

Иззи поджала губы и раздраженно согласилась:

— Хорошо. Я возьму проклятое такси.

— Спасибо.

Да. Самодовольная уверенность мужчины, привыкшего добиваться своего.

— Но я сама заплачу за него.

— Иззи, прекрати…

Этот момент торжества и удовлетворение от победы — пусть и маленькой — стоили двадцати фунтов и любого платья, которое ей придется продать в Интернете, чтобы выручить немного денег и покрыть непредвиденные расходы.

Уговаривать ее было бесполезно.

Иззи лежала неподвижно.

— Я или заплачу сама, или поеду на ночном автобусе. Выбирай.

Он убрал с нее ногу и плюхнулся обратно на подушку:

— Ладно.

О-о-о… Он выглядел так мило, когда был расстроен.

Она прижалась к его губам:

— Спасибо за заботу.

Он проворчал что-то в ответ, и Иззи не смогла сдержать улыбку.

Если она не могла заслужить его доверие, то добьется его уважения.