Тролли тоже плачут (СИ)

Глава четвёртая

Обычно весь мир Яте Курой ненавидел одинаково ровно, без перепадов, вспышек и провалов. Исключением являлись случаи, когда он просыпался от настойчивой долбежки в дверь. Вот тогда его нелюбовь действительно начинала зашкаливать. И тёмная натура предков просыпалась, требуя немедленно загрызть дятла. А идея завтрака чужой сырой печенью начинала казаться весьма заманчивой.

К сожалению, дятел этот объявлялся уже не в первый раз. И даже не в сотый. Дальнейшее развитие событий можно было предсказывать вплоть до каждого слова. Именно это самое знание настойчиво подсказывало: надо вставать, открывать дверь и проделывать всё, требуемое сценарием. Иначе хуже будет.

Курой повозился, закапываясь лицом в подушку, которую он обеими руками обнимал. Смутная и слабая, в общем-то, надежда на то, что дятел сам устанет и от тега активные действия не понадобятся, себя оправдывать не собиралась. В дверь продолжали ботать. Причем, если судить по звукам, удары наносились в строгой последовательности: обоими кулаками одновременно — пауза — левая нога — пауза — правая нога. И по новой.

— Да сколько ж можно? — ввинтился буром в мозг женский истеричный визг. — Никакого же покою-то нету! Чтоб тебе провалиться, тварь окаянная! Чтоб тебе…

Тег с Лилой, носящей на работе псевдоним Сладкие губки, полностью согласился. И с тем, что никакого покоя нет. И с эпитетами, которыми соседка награждала дятла. Только вопросов он никаких не задавал. Не любил Яте риторических вопросов. Ясно же — никогда. Даже если Рум и сдохнет — а это прискорбное событие уже не за горами — на его место придёт другой. Такой же настырный и упёртый.

— Отвали! — хрипло, с каким-то даже надрывом просипели за дверью. — Я тя шаз…

Ну а дальше шло перечисление всего того, что Рум собирался с Лилой сделать. Она бы, наверное, даже и не удивилась, возьмись гоблин свои мечты в жизнь воплощать. Вот только, опять же на пару с Куроем, сомневалась в реализуемости угроз. Вряд ли застарелый алкоголизм отставного сержанта позволил бы ему сделать хоть что-то. Естественно, нежная нимфа немедленно озвучила свои сомнения на чистейшем трущобно-элизийском. Понятно, Рума подобные сомнения в его мужественности оскорбили. А тут и другие соседи подтянулись. Двери хлопали, дети вопили, кто-то долбанул чем-то явно железным, кажется, сковородкой по стене. И мат, мат, мат — до самых Небесных Сфер.

Доброе утро, дорогие соседи! Да-да, и вы тоже идите в задницу!

Яте глухо застонал и невнятно выругался в подушку на языке Островов. По крайней мере, ему так казалось. Сам Курой не был уверен в надёжности своей памяти. С семи лет — времени, когда он в последний раз слышал тегские проклятия — много времени утекло. Впрочем, в приюте у воспитанников имелась прекрасная возможность поделиться друг с другом подобными знаниями и пополнить собственную коллекцию.

Но реальность от владения тонкостями родного языка никак не зависела. За дверью активно готовились к концу мира. Пожалуй, и самому Седьмому в коридоре четвертого этажа доходного дома братьев Рихр стало бы неуютно. Слишком много хаоса и чересчур громкие звуки.

Тег сначала свесил с постели ноги и лишь потом сел сам. Облокотился о колени, с силой потёр лицо, которое ему самому показалось мятым, как старая упаковка. Встал, морщась от активной нелюбви и к себе, и к окружающему миру. Панцирная сетка кровати скрипнула пружинами, будто прощаясь с хозяином. Прошлепал босыми ступнями по ледяному дощатому полу, распахнув дверь резко, настежь.

Рум, на эту же дверь, видимо, и опиравшийся, едва не рухнул на тега.

— Открыл, наконец, тварь узкоглазая! — победно прошипел гоблин, не слишком успешно пытаясь выпрямиться, цепляясь суставчатыми зеленоватыми пальцами за косяк. — Думал, отсидишься? Да я же тебя, урода, из-под земли достану!

Яте подался назад — сивушный дух, источаемый соседом, во вполне прямом смысле этого слова сбивал с ног. И кивнул, мол: знаю, достанешь. Прямые черные волосы упали на лицо, и Курой пятернёй раздраженно зачесал их назад.

— Я, таких как ты, на Островах снопами валил! Кровь свою проливал, племя ваше подлое выкашивая! — с пьяным надрывом завопил сосед. — Самостоятельными стать хотели? Власть вам наша немила? Сами по себе управляться вздумали? А вот вам! — Рум сунул под нос Яте не слишком чистую фигу, воняющую чем-то прелым, как перекисшая тряпка. — Говорили ж умные-то головы: не нужно сюда тащить ваших щенков. А потом еще и кормить-поить их за свой счет! Посадить на посудины и потопить! Во как надо делать-то. Добренькие мы. Все беды от доброты нашей…

По морщинистой, словно кора дуба, щеке гоблина скатилась одинокая мутная слезища. Яте снова кивнул, соглашаясь, и выглянул в коридор. Мелодрама «Соседи» набирала обороты, стремительно подбираясь к своему апогею. И Рум, и Курой, и причина утренней разминки были прочно забыты. Собственно, всеобщий скандал успел распасться на отдельные мизансцены. Впрочем, гвалт от этого только усилился.

— Ты чей-то на меня не смотришь? Ты чей-то морду свою узкоглазую воротишь? — окрысился гоблин, мгновенно переходя от дум о судьбах империи к шкурной обиде. — Думаешь, вот так вот от меня и отделался? Да вы все нам должны по самое небалуйся! Ты мне должен, за кровь мою пролитую! За то, что приютили вас!

Рум попытался схватить Яте за грудки, но скрученные артритом пальцы лишь неловко скользнули по распахнутому вороту нижней рубахи.

Тег кивнул в третий раз. Потянулся влево, на ощупь открывая дверцу старенькой галошницы и вытянул аптекарскую бутылку темного стекла, заткнутую туго свёрнутой газетой.

— На, — сунул Курой тару в руки гоблина.

Еще и ладонью сверху прихлопнул, как будто бутылка действительно прилипнуть могла.

— То-то же! — довольно сощурился сосед, становясь похожим на старую хитроватую обезьяну. — Помни доброту-то мою! А то ведь я тебя враз достану. Из-под земли!

И, оскалившись напоследок, продемонстрировав Яте далеко неполный набор изъеденных, зеленоватых зубов, поковылял в свою комнатушку, нежно лелея добычу у сердца.

— Вот смотрю я на тебя и диву даюсь! — сообщила Лила. — Это ж как вас запугали, что ты такого утырка боишься?

Нимфа стояла на пороге комнаты, картинно прислонившись к косяку. То, что её прелести прикрывали лишь панталоны, коротенькая сорочка и расшнурованный корсет, прелестницу нисколько не смущало. Впрочем, ей было, что показать. Пока было. Хотя из приличной «Красной маски» она уже перебралась в куда менее приличную «Веселую девчонку». Год-два и на улице работать станет.

— Он же если и служил, то где-нибудь по хозяйственной части! — настойчиво продвигала свою мысль соседка. — Тоже мне, ветеран! Да таких ветеранов… Дал бы ты ему разок в рыло — все проблемы мигом решились. Посмотри на себя: крепкий же парень! Вон, даже мышца кое-где видна. А ведешь себя? Тьфу, смотреть противно.

— Я крови боюсь, — покаялся Курой, закрывая дверь.

— Тряпка! — повысив голос, вынесла вердикт Лила.

А Яте опять кивнул. Теперь уже дверному косяку. С ним тег тоже спорить не собирался.

За стеной негромко, даже деликатно, рвануло, а потом зашипело, словно лаборатория Яте оказалась змеями забита. Алекс поднял голову от бумаг, глядя на щель под дверью. Долго ждать не пришлось. Буквально через пять минут в полосах размытого света газовых рожков заклубился синеватый дым. Остро и гадостно завоняло аммиаком.

Альв кротко вздохнул, сложил листы с финансовой отчётностью о деятельности предприятия господина Горха в папку. А папку, по старой памяти, убрал в сейф. И только заперев дверцу, вышел из кабинета. Приёмную задымило так, словно в конторе начался пожар. Хотя при обычном пожаре такого амбре не почувствуешь. Пришлось управляющему доставать платок и дышать через него. Правда, глаза все равно слезились.

— Знаешь, о чём я думаю? — повысив голос, поинтересовался Росс, открывая входную дверь нараспашку.

— Знаю, — спокойно отозвался Курой, выныривая из клубящегося марева, как призрак.

И протягивая Алексу противогаз. Обычный, армейский, и оттого громоздкий, с самыми обыкновенными угольными, а не магическими фильтрами и парусиновым «хоботом». Но альв надел его с такой поспешностью, что даже волосы прищемил.

Дышать легче не стало. Зато вонь почти не чувствовалась.

— Ты думаешь о том, что в отсутствии соседей по этажу есть свои прелести, — закончил мысль тег, помогая Россу закрепить ремень.

Из-под противогаза голос медика звучал глухо и таинственно. Правда дым начался рассеиваться, а потому эффект вышел не тот. Хотя белый балахон, запятнанный какой-то гадостью, резиновые перчатки и стёкла маски усиливали сходство то ли с привидением, то ли с каким-то сказочным чудовищем.

— Давно научился мысли читать? — усмехнулся Алекс, чувствуя себя полным дураком.

В такие моменты и начинаешь радоваться, что клиенты в агентство захаживают не так уж и часто.

— Просто ты это уже говорил, — пояснил тег. — И ни один раз. А всё просто. Сделай нормальную вытяжку, и такие проблемы возникать перестанут.

— Знаешь, сколько твои вытяжки стоят? — поинтересовался Росс, оттягивая пальцем край маски и тут же возвращая её на место. К сожалению, вонь вместе с дымом убираться не собиралась.

— Знаю. И если б вы с Роном со всех сирых и убогих плату брали, а не занимались альтруизмом, могли поставить даже не простую, а заговорённую вытяжку.

— Обычно на этом месте Мастерс предлагает начать с тебя. Взять на работу недоучившегося студента-медика с завиральными и никому не нужными идеями — это тоже благотворительность, — буркнул Алекс.

И, развернувшись на каблуках, вернулся в свой кабинет. В нём имелось единственное на всю контору окно, которое можно было открыть. А заодно и сбегая от собственного сотрудника, которого он только что, совсем не благородно, со всей дури ткнул в больную мозоль.

Но уж больно не любил альв разговоров о благотворительности. В конце концов, он Курой зарплату платит! Поэтому, потерпит, не маленький. Да и…

Алекс содрал с себя противогаз, швырнув его в кресло, и обеими руками пригладил волосы, заправляя их за уши.

— Извини! — повысил Росс голос. — Я не хотел тебя обижать. В смысле, хотел, конечно. Но… В общем, извини.

Услышь это Каро, она бы долго рот закрывала. Извиняющийся, да ещё и по собственной инициативе, лорд в Элизии явление столь же частое, как и землетрясение. То есть, до сих пор никем и никогда не фиксированное.

Вот только на Яте извинения большого впечатления не произвели.

— Строго говоря, и ты, и Мастерс правы, — откликнулся он из своей лаборатории. То есть, попросту говоря, тоже крикнул. — Когда вы меня брали к себе, это было чистой воды благотворительностью. Но сейчас я конторе приношу неплохую пользу. Хоть высоколобые полицейские умы и называют это квазинаукой.

— И что ты нашел? — усмехнулся Алекс, примерно представляя, что будет дальше.

Естественно, ответом на его вопрос послужило гробовое молчание. Ну, не расслышал Курой голоса начальства. Вот до этого момента слышал, а потом перестал.

— Ко мэ ласай, нассен, — Росс машинально поклонился, коснувшись сложенными ладонями сначала лба, а потом груди. Хотя жеста его оценить никто и не мог. — Моси ваге аринасин[7].

На это Яте тоже ничего не сказал. Хотя по этикету тегов обязан был или принять извинения, или не принять. Но кто ж в Элизии такие тонкости знает? Зато эксперт самолично появился на пороге начальственного кабинета, таща в руках две склянки, в которых плавали темные лоскуты, и толстенный том.

— Закрой окно, — проворчал он брюзгливо, аккуратно выкладывая свою ношу на стол. — Сыро.

Альв послушно прикрыл створку, хотя в офисе еще чувствительно попахивало аммиаком.

— Это что? — спросил Алекс, с любопытством разглядывая банки.

— А это то, что я выловил в чанах господина Горха, — пояснил Курой, садясь в кресло и закидывая ногу на ногу.

Те, кто с тегами сталкивается редко, посчитали бы, что медик абсолютно бесстрастен и холоден, словно статуя. Но Росс прекрасно видел — его эксперт доволен, как слон.

— Надо понимать, это куски кожи? — уточнил альв, поднимая одну банку и рассматривая её на свет.

Со второй тарой он проделал абсолютно тоже самое, но разницы так и не увидел. На этом Росс успокоился, тоже уселся на место, сцепив пальцы на животе, и вопросительно уставился на Яте.

— Вот это, — мотнул подбородком Курой в сторону левой банки, — обыкновенная телячья кожа. Ничем не примечательная. А вот это… — после театральной паузы, медик указал на правую склянку. — Кожа тролля. Хоть уже и очищенная, и подготовленная к обработке, но свежая. В смысле, освежевали её владельца совсем недавно. Я конечно не специалист, но ставлю недели на две.

— Ты уверен? — альв выпрямился, глядя на Яте исподлобья.

— Вот тебе анатомический атлас. Сравни сам, — невозмутимо предложил тег.

Росс предложением не воспользовался. Вместо этого встал, снова отойдя к окну, и сложил руки за спиной.

— И выходит у нас полный бред, — изрядно помолчав, заключил управляющий агентством. — К нам за помощью обращается дварф, который выделывает шкуры существ, находящихся под защитой короны? Да еще и существ условно разумных? А это уже даже и не браконьерство.

— Если мне память не изменяет, наказание за убийство троллей и им подобных карается чуть сильнее, чем убийство животного, но слабее, чем гражданина? — заметил Яте.

— Не изменяет тебе память. Но это всё равно гарантированная каторга. Лет пять, не меньше. Зачем такой риск?

— Как справедливы законы империи… — задумчиво протянул тег. — Помниться, жокею, который загнал жеребца лорда Анатолия, дали семь лет.

— Справедливость существующих законов не отвечает на мой вопрос, — поморщился альв — Курой это в оконном отражении разглядел.

Не любил управляющий околополитических разговоров. Можно сказать, на дух не переносил.

— Ну, может он надеялся, что это не всплывет? — пожал плечами медик. — Впрочем, это уже не моё дело, разбирайтесь сами. Я вам даю факты, а что с ними делать…

Договаривать он не стал. Просто встал и вышел, прихватив склянки и талмуд. Видимо, за моральную оплеуху начальство Яте так до конца и не простил.

— Детка, а ты где свой страх потеряла, а? — прошептал на ухо теургу Мастерс.

— Там же, где честь и совесть, — буркнула Каро.

— Нет, я все понимаю. Ты у нас гениальный сыщик, но я даже у Ала не числюсь мальчиком на посылках, — откровенно веселился оборотень, — ты в курсе, что за все рано или поздно приходиться платить? Чем расплачиваться будешь?

— За что расплачиваться? — девушка повернула голову, оказавшись нос к носу с оборотнем, который почти подбородок ей на плечо положил.

— За то, что я ваши приказы исполняю, госпожа Курой, и ношусь за всякими золотарями.

— Ну, во-первых, за золотарём побежали мы все-таки вместе. А, во-вторых, приказ-то уже исполнен. А контракт, в котором прописана оплата по факту, мы не подписывали. В следующий раз предусмотри все заранее.

Поименованной госпоже Курой в данный момент и сам Седьмой братом не был. Она чувствовала себя как собака, взявшая след. Осталось только лихорадочное нетерпение — и больше ничего.

— Ну, ты и наглая, — протянул Рон, — вот и корми таких ужином. Потом они тебе на шею садятся.

— Покормишь завтраком — на голову залезу, — заверила его теург, на собственном опыте усвоившая: «Не научишься делать физиономию кирпичом — сожрут».

— Это предложение?

— Это предупреждение.

— Готов рискнуть, — и Мастерс выдал свою фирменную, нагловато-очаровательную улыбочку.

У-у, морда мохнатая!

Каро дёрнула плечом, заставляя его отстраниться. Хотя, пожалуй, Рон в этой клоаке являлся не самым раздражающим фактором.

А другим словом ассенизаторские отстойники назвать сложновато. Это раньше все нечистоты, ни долго думая, просто сливали в ближайшие реки. А там природа сама с очисткой справлялась — океан большой. Даже Элизию его загадить не по силам.

Но город рос, и оказалось, что у возможности природы имеется свой лимит. До океана жители, конечно не добрались. А вот ближайшие водоемы начали превращаться… Ну, в общем, во вполне закономерное они превращаться начали. Тут уж возмутились дети Третьего: наяды, тритоны, речные русалки, оборотни-амфибии и прочие водные жители. На их протесты, понятно, никто и внимания бы не обратил. Но, во-первых, реки по летнему времени невыносимо воняли. Во-вторых, стали источником всякой заразы. А, в-третьих, городские рынки начали испытывать недостаток рыбы — основной беднятской пищи.

Выход нашли, понятное дело, дварфы. Кажется, именно тогда же они и придумали поговорку про то, что деньги не пахнут. Бородатая община подсуетилась и пробила-таки закон, согласно которому всех, кто не оплачивает переработку собственных отходов, полагалось наказывать звонкой монетой. Так и появились городские отстойники. На которых в основном трудились поднятые умертвия. Таких, конечно, в Элизии не много имелось. Но и для тех, что были, работы не находилось вообще никакой. Кто захочет рядом с собой оживленца видеть? С другой стороны, желающие трудиться в отстойниках в очередь не выстраивались. Даже крысюки брезговали местной спецификой. В общем, в итоге все оказались довольны.

Ну, кроме, понятно, вынужденных посетителей, вроде детективов. Ни вид ям, в которых отстаивалась жижа; ни зрелище мертвяков, огромными сачками вычерпывающие то, что после отстаивания на дне оставалось; ни мутные потоки воды, сливаемые в фильтры; ни, тем более, смрад от всего этого вдохновения не вызывали. Пожалуй, по личной градации Каро, кожевенные мастерские оказались не самым мерзким местом на свете.

А вот идея работать в детективном агентстве потеряла больше половины своей заманчивости.

— Вы, что ль, меня искали? — окликнул их парень, стоящий на соседних мостках.

Передвигались тут так: по доскам, брошенным на края ям. По-другому здесь могли перемещаться исключительно счастливые обладатели крыльев.

Каро обернулась, оценивающе рассматривая молодого дварфа. Конечно, прежде всего, специалиста интересовали контуры его потоков, а отнюдь не внешность «золоторя». И теург, естественно, не обратила ни малейшего внимания на картинно вьющиеся кудри, длинной до широченных плеч. Проигнорировала крепкую грудь под расстегнутой едва ли не до пояса рубахой. И огромные, как у куклы, глаза с длиннющими ресницами не заметила тоже. А уж пухлые губы её не интересовали вовсе.

Только вот считать потоки теург почему-то и с третьего раза не сумела. Пришлось ещё и насмешливого покашливания Рона не замечая, лезть за линзой и рассматривать дварфа через друзу. И вот тут-то горькое разочарование девушку и догнало, похлопав по плечику. Ни малейшего следа проклятья на парне не имелось. Так, лишь мелкие дырочки, как от шрапнели. Видимо, за свою внешность «золотарь» частенько удостаивался всяких «хороших» пожеланий.

— Она! — мгновенно сдал напарницу подлый оборотень.

Да еще и пальцем на Каро показал, чтоб уж последние сомнения развеять. Дварф вопросительно уставился на Курой. Она — возмущенно — на Мастерса. Рон, олицетворяя собой вселенскую невинность, пожал плечами.

— До нас дошли сведения, что вы состоите в связи с госпожой Горх, — откашлявшись, заявила девушка. И добавила для солидности, — Сведения из достоверных источников!

— Чего? — дварф застенчиво переступил на своей жердочке, от чего она прогнулась, натужливо скрипнув, и озадаченно почесал в затылке.

— Да в кварталах кожевенников треплются, будто ты с женой горховой спишь, — перевел с языка теурга на общедоступный смилостивившийся Мастерс. — Или с дочкой его. А то и с обеими сразу. Врут или как?

Парень как-то недоверчиво хмыкнул, переводя взгляд с девушки на оборотня и обратно. Хмыкнул еще разок. И заржал в голос. Даже голову назад откинул, так его разобрало. Впрочем, Рон, ничуть этого не скрывая, тоже ухмылялся во всю пасть. А вот Курой в происходящем ничего смешного не видела. Вероятно, такой юмор женщинам недоступен.

— Шутите иль как? — уточнил дварф, вволю наржавшись и утерев выступившие слезы запястьем.

— Вы можете просто ответить: да или нет? — насупившись, спросила Каро.

— Дак я даже и не знаю, чего и сказать-то, — признался парень, всё ещё подхихикивая. — Может, я и не против был. Бабы-то обе видные, что та, что эта. Особливо, ежели с обеими разком. Дак кто ж мне даст-то? Иль вы не поняли, дамочка, чем я деньгу зашибаю?

— Поняла, — буркнула умница-теург. — Не поняла только, зачем вы этим занимаетесь.

— Чего тут непонятного-то? — искренне удивился красавчик. — Где я больше срублю? Даже если богатеньких дамочек обслуживать возьмусь и то стока не заработаю. Опять же, это промысел тока пока в силе. А тута хоть до самой старости вози. Да и чего я за свою жисть не находил. И колечки-сережки, и монеты. Дажить целый кошель единожды отрыл! — похвастался «золотарь», гордо выпятив и без того фактурную грудь.

Правда, в данный момент его стати Курой интересовали меньше всего на свете. Она была озабочена тем, чтобы не добавить ничего нового к продуктам переработки, плавающим в местных ямах.

Зато она поняла, почему дварфийки не могут «дать» парню даже в теории.

Собственно, в этом дивном месте делать детективам было уже и нечего. Оставалось только раскланяться с недолюбовником и идти думать, что дальше делать. Но Каро недаром порой казалось, будто ее еще в детстве прокляли, прицепив мелкого, но крайне вредного духа. Главная задача которого состояла в том, чтобы госпоже Курой вдруг жить скучно не стало.

Не успела теург рот открыть, сказав дварфу последнее прощай, как откуда-то с боку на девушку налетел вихрь. И довольно чувствительно с ходу ткнул в печень.

— Эта-а што тута за бабьё околашивается? — заорал вихрь. Точнее, он умудрялся одновременно дико шепелявить и верезжать. Такой себе шипящий визг. — На шужого мушика не сметь пашть рашевать! Сваво заведь и рашевай!

И видимо для того, чтобы до Каро быстрее дошёл смысл сказанного, остренький и оттого ещё более болезненный кулачок снова ткнул теурга в бок. Курой от такой тройной атаки шарахнулась назад, едва не свалившись с помоста. И только тут поняла, что никакого вихря и в помине не было. Зато в наличии имелась всклокоченная и крайне озлобленная молодая крысючиха.

— Чаво не поняло? — девица уперла костлявые ручки в ещё более костлявые бока, злобно посверкивая крохотными алыми глазками. — А ну вали отшель!

Честно говоря, Курой не поняла одного: с чего это она вдруг средним родом стала. Но выяснять странности восприятия крысюков теург и не собиралась. Каро просто хотела объяснить, что ни на каких мужиков в принципе, а уж тем более местных, она не претендует. Да и вообще они уже уходить собрались.

Кто бы её ещё слушать стал!

— Шаво рот рашеваешь? — в конец озверела деваха. — Вона! Не, вы видали? На шужих мушиков губишу рашкатала, да ещё и рот рашевает! Давно штоль нихто уму-рашуму не ушивал? Так я в миг!

— Твоя, что ли? — абсолютно спокойно поинтересовался Мастерс, стоящий у теурга за спиной.

На помощь напарнице он приходить явно не собирался.

— А чья ещё? — равнодушно ответил «золотарь», тоже не стремящийся вмешиваться в скандал.

— А что всё так плохо-то? — выразил дварфу сочувствие Рон, продолжая светскую беседу.

— Да какая разница? Баба — она баба и есть.

Оборотень промычал что-то невразумительное, но понимающее.

А вот крысючиха мужской солидарности не оценила. Хотя вполне может быть, что у неё просто терпение истощилось. Или окончательно крыша поехала. Так или иначе, а взвизгнув особенно громко, красавица метнулась к Каро, вцепившись ей в волосы и норовя ещё и коленом в живот добавить.

Детство Курой лёгким бы даже оптимист не назвал. Но, всё же, опыта уличных женских драк девушка не имела. Что делать, когда мужчина хватает, она знала прекрасно. Но вот как поступить, когда тебе волосы клоками выдирают, пытаются расцарапать лицо, оглушают визгом, а шляпка улетела в яму отстойника, абсолютно непонятно. Поэтому Каро сделала единственное, что могла в данной ситуации. Она тоже завизжала и тяпнула крысючиху за руку. Деваха, взвыв, отскочила, прихватив в горсте изрядную прядь теурговых волос.

От боли у Курой аж слезы навернулись, и какая-то красная пелена перед глазами повисла. Хотя обида глодала куда сильнее. Но мстить обидчице девушка не стала. А развернулась на каблуках, подхватила юбку и что сил имелось дунула прочь. В общем, покинула поле боя с позором.

А вот крысючиха оказалась настойчивее. Она, завывая, как баньши, преследовала теурга до самых въездных ворот. Не догнала, правда. Зато вслед орала-шипела долго. В смысл сказанного Каро вдаваться не стала. И так понятно: ничего лестного для себя девушка не услышала бы.

Мастерс напарницу догнал, когда она уже полквартала прошла, кулаком размазывая по щекам злые слезы. То, что можно не брести, спотыкаясь о собственные ноги, а кеб остановить, Курой и в голову не пришло. Правда, никаких наёмных экипажей в этом районе сроду не водилось. Да и ридикюль она в пылу драки посеяла. Наверное, теперь он булькал вместе со шляпкой.

— Да стой ты! — Рон схватил теурга за плечо, рывком разворачивая к себе. — Не слышишь что ли? Я тебя зову-зову…

В ответ Каро только и смогла всхлипнуть особенно длинно и жалобно.

— М-да, — хмыкнул оборотень, оценив внешний вид девушки. — Зря я за тебя боялся. Даже и на всю голову отмороженный леприкон при виде такой красоты с визгами бы убежал.

И, видимо, чтобы самому в обморок не упасть, оборотень принялся осторожно промокать невесть откуда выуженным платком слёзы.

Но Курой такой заботы не оценила. Она не просто оттолкнула напарника, а еще и в грудь его кулаком долбанула. Правда, на него это большого впечатления не произвело.

— Почему? — проквакала Каро.

На большее её не хватило. Да и это-то слово она смогла выговорить лишь с третьей попытки сквозь судорожные всхлипы. Но оборотень догадливым оказался. Может, все же, какие-то мозги у него и имелись.

— Почему я не помог? А ты как хотела, детка? — Мастерс одной рукой сгреб оба запястья теурга и, как ни в чём не бывало, продолжил своё занятие. То есть опять принялся слезы вытирать. — Идеи у этих ваших… Как их там? Суфражистки, что ли? Короче, идеи-то хорошие. Только ты уж определись: всем равные права вместе с обязанностями и сложностями. Или исключительно права, а так вы слабенькие и беспомощные? Но такого не бывает.

— Так ты просто ненавидишь самостоятельных женщин? — зло прогундосила Каро. — Мстишь, да?

— Я обожаю самостоятельных женщин, — заверил её Рон. — Впрочем, несамостоятельных тоже. Ты молодец, я серьезно. Решила лапами масло сбить, а не дожидаться, пока тебя куда-нибудь пристроят. Но профессию ты уж больно мужицкую выбрала. Нет, я не говорю, что у тебя не получится. Вполне может и выйти. Если ты научишься по правилам играть.

— Это правила у вас такие? Знаешь, что ошибаюсь, и молчишь! Никогда не подскажешь! А сейчас и вообще бро-осил… — новая порция рыданий сама собой к носу подкатила.

Курой сердито выдрала запястья из мастеровской хватки, запрокинула голову вверх, да еще и ладонями на глаза надавила. Тихо поражаясь сама себе. Вообще-то, повышенной слезливостью она никогда не отличалась. А тут вторая истерика за два дня! Рекорд просто.

— Ты меня спрашивала, чтобы тебе подсказывать? — неожиданно жестко, каким-то жестяным тоном спросил оборотень. — Научить можно того, кто учиться хочет. А не доказывает всем и каждому, что он тут самый умный.

На такое заявление Каро даже и не сразу сообразила, что ответить. Зато слезы мигом высохли, только вот злость такая взяла — дышать ещё труднее стало. Но следом на мягких лапах подкралась мысль: «А ведь он прав!». И тут же пришла другая: «Какое, к Седьмому, прав? Тоже мне, великий учитель нашёлся!».

Девушка досадливо прикусила губу и тихонько ойкнула.

— Ну да, расцарапала она тебе губу. И под глазом вон тоже, — согласился Рон уже своим обычным, чуть насмешливым тоном. — Надо бы промыть, а то у крысюков под когтями какой только дряни не водится. Да и тебя в порядок стоит привести, прежде чем в контору возвращаться.

Курой кивнула. Следом за злостью навалилась апатия из разряда: «Делайте со мной что хотите! Всё равно мне жизнь не мила!».