Тропою духов

Глава 16

Ястреб, вышел из дому и устремил взгляд на Черные Холмы, вздымающиеся к небу.

Рано утром позвонил Бобби и сообщил, что получил удовлетворительный ответ на свой запрос в колледж. Теперь он должен был ехать туда через пару недель и просил Мэгги разрешить ему пока побыть дома, с семьей. Та была рада за него, преисполнена самых лучших чувств и даже предложила денежную помощь, взяв с него обещание писать обо всем.

Ястреб тоже поговорил с Бобби, не переставая изумляться необыкновенному изобретению бледнолицых — телефону. Он и теперь с трудом мог представить себе такую невероятную вещь: как можно разговаривать с кем угодно через много тысяч миль?

Ястреб с удовольствием выполнял обязанности Бобби. Ему нравилось вести хозяйство на ранчо. Кроме черного жеребца, здесь оказалось еще три лошади: хорошенькая маленькая гнедая и пара скаковых.

Дни казались бесконечными. Уход за лошадьми, цыплятами вовсе не отнимал много времени — от силы пару часов. Оставалась масса времени для размышлений.

По ночам его мучили мысли о судьбе соплеменников, Ястреб все гадал — живы ли они. Мысленно он возносил горячую молитву Вэкэн Танка, просил за мать, моля сохранить жизнь Виноны, как обещал ему в свое время Волчье Сердце.

Он оторвал взгляд от священных Холмов, переведя его на дом Мэгги. Это было внушительное и прочное строение из дерева и камня. Дым валил из трубы, в окнах днем отражалось солнце. Для индейца была непостижима привязанность бледнолицых к одному месту, к собственной земле. Они строили дома на века. Но стоило ему подумать, что он мог бы жить тут с Мэгги, и это уже не казалось ему таким неприемлемым.

Ястреб знал, что сейчас она там, в доме, сидит за своим компьютером, а на экране возникают слова. Он медленно покачал головой. О, эти изобретения бледнолицых! Они не знали, где центр земли, они не ведали, как жить в полном единении с природой, но разум их создал столько удивительных вещей!

Мэгги изо всех сил старалась объяснить ему принцип действия компьютера, рассказать о радиоволнах, о телевидении, но все это совершенно выходило за границы его представлений. Ястреб внимательно оглядел темно-синий грузовик возле дома. Форд-пикап. Так он назывался. Однажды Бобби предложил научить его управлять этим металлическим зверем, но Ястреб отказался, неуверенно ответив, что попробует как-нибудь, но только не теперь.

Нежный ветерок шевелил хвою сосновых деревьев, ласково скользил по щеке. Ястреб неожиданно ощутил острое одиночество, тоску по матери, дому. Он так скучал по друзьям-соплеменникам, запахам родного лагеря, визгу детворы, что слышался из вигвамов. Он хоть сейчас помчался бы на охоту за бизонами с Красной Стрелой и Хромым Лосем, поскакал бы к вражескому лагерю, чтобы в ночной мгле увести чужих лошадей. А как хороши были вечера у костра! Век бы слушал рассказы старцев о прошлом великой земли Лакоты.

Он повернул голову, взглянул на дом и словно бы вновь увидел Мэгги. Он так ясно представлял, как она сидит за столом и легкие тонкие пальчики ее летают над клавиатурой удивительного прибора-компьютера.

Его бросило в жар, когда он вспомнил их поцелуи, объятия. Руки страстно стремились обнять ее вновь. В непреодолимом порыве Ястреб бросился к дому, открыл дверь и направился к ее кабинету.

Мокасины бесшумно скользили по толстому ковру. Он пересек комнату и опустился на колени у ее кресла.

Мэгги удивленно взглянула на него:

— В чем дело. Ястреб?

— Я так одинок, — тихо сказал он, — мне плохо без моих людей.

— Конечно, тебе не хватает их, — она положила ему руку на плечо. Сердце Мэгги пронзила жалость, когда она заглянула в его прекрасные черные глаза. В них была такая тоска!-Ты скоро будешь с ними снова.

— Может быть. Но тогда я потеряю тебя. Его голос, его бархатный голос… Ее словно омыло теплой волной. Дыхание Мэгти перехватило от волнения, а сердце разрывалось от боли при мысли, что он покинет ее.

— Мэг-ги, — он взял ее руку в свою. Его пальцы нежно гладили ее ладонь.

Этот жест, эта грусть в глазах Ястреба тотчас проникли в ее сердце.

— Тебе надо возвращаться?

— Если только смогу. Я должен узнать, выжили ли мои люди, спаслась ли мать. Волчье Сердце умер, и я нужен им.

— Ты нужен мне тоже, — она не хотела говорить это вслух, но слова вырвались помимо ее воли.

— Ах, Мэг-ги, — прошептал он и, вскочив, поднял ее на руки, вынес из дому навстречу лунному сиянию ночи.

Воздух был теплым, напоенным соснами. Он нес ее, словно на крыльях, поднимаясь все выше, потом сел, не выпуская любимую из объятий. Он медленно, безмолвно укачивал Мэгги, и сердце Ястреба бешено колотилось от ее волнующей близости. Он никогда не любил прежде, и теперь им овладела тревога, что те чувства, которые он испытывал к Мэгги, могли оказаться чем-то большим, нежели простое сострадание или даже влечение.

Ястреб беспомощно и глубоко вздохнул. Он не мог, никак не мог любить ее. Они из разных миров. Больше того, они из разных веков. Но он любил ее. Как же теперь оставить ее? Как отказаться от своей любви?

Он повернул голову и заглянул ей в глаза. Что за глаза! Глубокие, голубые, словно тихий омут, как в том озере возле дома. В этих глазах Ястреб видел неизбывную боль и страдание, в них лишь недавно пробудилась надежда.

«Ах, Мэг-ги, — подумал он, — как смогу я когда-нибудь оставить тебя?»

— Ястреб, — его имя слетело с ее губ. В шепоте Мэгги был призыв.

Она смотрела и ждала, а он не мог отвергнуть ее, как не мог бы отказаться от самого себя. Ястреб обнял ее, прижал к себе и прильнул губами к ее губам. Он чувствовал, как руки Мэгги обвились вокруг его шеи, как мягко прильнули ее груди к его груди, как она прижалась к нему еще теснее. Их дыхание смешалось.

Мэгги охватила глубокая радость, она ласкала рукою его кудри и не противилась, когда он положил ее на траву и накрыл своим большим телом, не в силах оторваться от ее губ. Он провел рукой по ее телу, лаская округлость груди.

Ее радостный вздох и стон его неудовлетворенного желания слились в один возглас. В нем были томление, радость, боль, страсть. Затем Ястреб, с трудом оторвавшись от Мэгги, сел, стараясь успокоиться во что бы то ни стало. Он так страстно хотел ее. Было почти невозможно унять волнение в крови, шум в ушах. Мысли смешались в голове, и он мог думать лишь о том, чтобы овладеть ею здесь, сейчас, забыв о последствиях.

Закрыв глаза, он глубоко вздохнул. Да как же он мог забыть, что жизнь нанесла ей глубокую душевную рану? Мэгги так одинока и уязвима. Это — настоящее безумие и может лишь только повредить ей. Она — бледнолицая женщина, а он — воин Лакоты. Такая любовь принесет им несчастье и боль. Рано или поздно ему придется уйти.

Он ощутил на своем бедре ее руку, она чуть слышно прошептала его имя.

Ястреб открыл глаза, увидел, как Мэгги протягивает к нему руки в немом призыве, и понял, что не может больше бороться с собой. Он снова привлек ее к себе. Ястреб долго целовал ее, он чувствовал соленые слезы на щеках Мэгги. Она с каждой минутой слабела в его объятиях. Он покрывал ее лицо частыми горячими поцелуями, гладя нежную кожу, округлые груди, изгиб бедер.

И она тоже ласкала его, проводя ладонями по широким плечам, гладя плоский упругий живот, могучую грудь и крепкие руки.

Кончиками пальцев Мэгги нежно проводила, очерчивая прямую линию носа, пробегая по щекам, чувственным губам, подбородку.

Чувствуя, как пылают от страсти ее щеки, Мэгги заглянула ему в глаза, ощущая тепло его дыхания.

— Ястреб, я…

Он наклонил голову, угадывая ее невысказанное желание.

Ястреб вновь и вновь целовал ее. Кровь кипела в его жилах, ему все труднее было сдержаться. Он понял, что должен отпустить ее, пока не поздно.

Он встал, поднял Мэгги на руки и, широко шагая, устремился вниз, огибая дом. Они остановились у небольшого пруда на задней стороне двора. Вода мерцала в лунном свете, подобно темному стеклу. Ястреб нежно и осторожно опустил любимую, потом легко сбросил мокасины и набедренную повязку, нырнул в холодную воду, стремясь унять жар в крови.

Мэгги успела заметить, как мелькнули в воздухе его бронзовый торс, крепкие ягодицы, стройные бедра, а он уже плавал в пруду. Как бы она хотела, о, как бы она хотела оказаться рядом, плыть под таинственным покровом ночи, резвиться, брызгаться водой, чувствовать его влажную кожу, прильнуть к нему…

Ястреб плыл к середине пруда, на волосах и коже индейца мерцали лунные блики.

Она помахала ему, грустно улыбаясь. И вот он оказался рядом, мгновенно снял с нее халат, белье, сбросил тапочки с ног и поднял на руки. Она вскрикнула, но холодная вода уже сомкнулась вокруг них, и он поплыл, легко поддерживая ее на весу. Было так замечательно плыть с ним вместе и ощущать, как вода струится по коже. Как упоительно смотреть в его глаза, темные, как небо, и теплые, как его прикосновения.

Они дважды обогнули пруд, прежде чем Ястреб поднял Мэгги на руки и вынес на берег. Он долго стоял на берегу, не выпуская ее из объятий.

Мэгги не двигалась, боясь заговорить и нарушить ту волшебную связь, что установилась между ними. Было так здорово лежать в его руках, чувствовать холодную и влажную кожу. Мэгги не переставала думать о том, что будет с нею, когда он уйдет. Пусть судьба подарит ей эту ночь, эту самую минуту, а она, Мэгги, сохранит это воспоминание навеки.

Она подняла глаза на Ястреба, в который раз восхищаясь им. Он так красив, думала она. Так красив. В этом индейце была какая-то первозданность, ощущение силы, полета. Казалось, его нельзя прирулить. И в ней, Мэгти, было что-то, что откликалось на эту грубую силу. Та сторона ее существа, которая была неведома ей самой.

Она желала его. Возможно, она желала его с того самого мгновения, когда увидела впервые. Ну и что, что немолода, ну и что, что он — человек из прошлого, что он может исчезнуть в мгновение ока. Она хотела его.

— Ястреб…

Всю свою страсть, все невысказанное желание она вложила в это слово. Был момент, когда ей показалось, что он овладеет ею тут же, на влажной земле. Он крепко поцеловал ее и посмотрел ей в глаза.

— Ты когда-нибудь была с мужчиной?

— Нет, — отозвалась она, чувствуя, как загорелись ее щеки, — но это не имеет значения.

— Это имеет значение для меня. —Пожалуйста, Ястреб…

— Нет, Мэг-ги, — возразил он. Голос его дрожал и казался таким слабым и погасшим, словно он только что выдержал тяжелую схватку с врагами. — Я не могу.

— Почему? — отчаяние, прозвучавшее в ее голосе, заставило Мэгги возненавидеть себя.

— Это нехорошо. Ты — не моя женщина. Мне неизвестно, сколько еще я пробуду здесь. Я не хочу причинять тебе боль и не хочу, чтобы ты возненавидела меня, когда я уйду.

— Я никогда не стану ненавидеть тебя.

— Вспомни, как ты ненавидишь человека по имени Фрэнк.

— Это совсем другое.

— Если я сделаю тебя своею, а потом оставлю, ты будешь ненавидеть меня куда больше. А я возненавижу себя самого за то, что причинил тебе боль.

— Это оттого, что я — калека, да?

— Нет.

— Оттого, я знаю, что это так. Все это лишь красивые слова. А правда в том, что ты не желаешь связывать себя с калекой.

Она извивалась в его руках, стараясь вырваться из объятий, ненавидя себя за слезы, которые градом лились из ее глаз. Почему он должен быть другим? Он такой же, как Фрэнк, как все мужчины. Они могут желать только здоровую женщину, а не калеку.

— Мэг-ги…

В его голосе слышалась настоящая боль, но Мэгги была так поглощена собственными переживаниями, что не заметила этого. Трудно лгать самой себе. Она ведь умоляла, чуть ли не на коленях, взять ее, а он отказался. И в довершение всего она даже не могла убежать, скрыться. Какое страшное унижение!

Тяжело вздохнув, Ястреб сел на белую скамью у дерева в нескольких шагах от пруда. Мэгги по-прежнему оставалась в его объятиях, пряча от него лицо. Ее плечи тряслись от сдавленных рыданий. Она не могла, как ни старалась, проглотить комок в горле.

— Мэг-ги. Не надо придумывать то, чего нет на самом деле, и усложнять то, что и так сложно. Никто не хотел унизить тебя. У меня никогда не было женщины. Не проси же меня об этом сейчас, — он глубоко заглянул ей в глаза, — и никогда больше не думай, что ты не можешь быть желанной от того, что не можешь ходить. Я не мог бы хотеть тебя больше, даже если бы у тебя были сильные и здоровые ноги.

Его слова, произнесенные так мягко и нежно, выражение его неизъяснимых глаз целительным бальзамом пролились на душу Мэгги.

Уняв слезы, она опустила голову ему на плечо, счастливая тем, что услышала. Ах, что за мужчина! Сильный. Гордый. Благородный. С врожденным чувством чести. Как она любила его! Она, которая дала себе обет не любить больше, не разбивать сердце вновь, отдала его мужчине, от которого меньше всего можно ожидать постоянства и стабильности в жизни. Но это не волновало Мэгги. Продлится их любовь день или всю жизнь, она использует каждое мгновение.