Трудный выбор

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Руки Теда были такие крепкие, такие сильные, так удивительно успокаивали Джиллиан, приникшую к мужу, когда, крепко обняв ее, он говорил, что все будет прекрасно, надо только немного потерпеть. Его слова, его прикосновения были ей очень нужны. Ей нужно было чувствовать его рядом, слышать его заверения в любви.

От Теда исходил запах мыла, лосьона для бритья и одеколона, который она купила ему. Флакон такого же одеколона он оставил на туалетном столике в спальне в Аллентауне. Иногда, крепко зажмурив глаза, Джил открывала флакон и нюхала горлышко, стараясь вызвать в воображении его образ, его любовь.

Она так любит Теда! Сильно. Всем сердцем. Всем своим существом.

Она любит его, корила себя Джиллиан, а превращает его жизнь в сущий ад своими детскими выходками, идиотской ревностью и безрассудными требованиями.

Что с ней такое? Она вместе с мужем, она в Сан-Франциско, этом прекрасном городе, увековеченном в песнях и фильмах. Сегодня суббота, погода великолепная, и у них впереди еще два с половиной дня для отдыха и любви.

Зачем же попусту тратить время? Вызывать к себе жалость?

Постепенно исходящая от Теда сила успокоила Джил. Крепко обхватив его руками, она прильнула к нему всем телом, тая от любви, и стала осыпать легкими как пух поцелуями его мускулистые плечи и крепкую шею.

Словно ненароком, просунула бедро между его ног, прижавшись к самому уязвимому месту.

— Джил, если ты пытаешься помириться со мной, то у тебя это неплохо получается, — пророкотал Тед.

И внезапно ее мир, который всего несколько минут назад казался таким серым и перевернутым вверх дном, прояснился, исполнился света и радости и встал на свое место. Откинувшись назад, Джиллиан взглянула мужу в лицо, не заботясь о том, что щеки ее все еще мокры от слез и, возможно, она выглядит не самым лучшим образом.

— Рада слышать это, милый. Когда перестанет получаться, я снова начну тревожиться. Но сейчас прости меня за то, что я вела себя как балованный ребенок. Не знаю, что на меня нашло.

Тед наклонился, легко коснулся ее губ, затем подтолкнул к дивану. Усадив Джиллиан рядом с собой и обняв одной рукой за плечи, он сказал:

— Зато я знаю. То же, что находит порой и на меня, когда я неизвестно почему просыпаюсь в три часа утра, а тебя нет рядом.

Джиллиан кивнула, зная, что слезы все еще близко.

— И, — добавила она, — когда я возвращаюсь домой со спортивной площадки, проведя целый день с малышней, и мечтаю поужинать вместе с тобой, усесться рядышком на заднем крыльце и рассказать тебе, как я провела день, пока мы не отдохнем и не расслабимся… Вместе.

Тед притянул ее ближе, чтобы она могла положить голову ему на грудь, и сказал:

— И тогда, когда я думаю, что мне еще целую вечность сидеть в этом проклятом тренажере, а хочу я одного: видеть тебя здесь, слышать, что я потрясный парень. И тогда, когда я спрашиваю себя, почему мы мучаем друг друга, и хочу поставить точку и вернуться домой. И когда я вижу, как на закате пары идут к океану рука в руке, а мне так одиноко без тебя, что хоть вой. И когда…

Джиллиан, внезапно снова почувствовав себя счастливой, прильнула к Теду еще теснее, шаловливо взглянула в лицо и, прервав его, продолжила:

— И когда корзина для грязного белья переполнена, и холодильник пуст, и посуда немыта…

Тед посмотрел на нее, в его ясных голубых глазах играли озорные огоньки.

— Что ж, возможно, и тогда. Тебе ведь тоже меня недостает, когда течет кран, машина не заводится и надвигается гроза?.. Когда я в последний раз был дома и началась гроза, я думал, ты залезешь под обеденный стол.

— И не собиралась! — Джиллиан игриво ткнула его в живот и выпрямилась. Неужели обязательно было об этом упоминать? Она уже давно считает себя взрослой, но грозы превращают ее в дрожащий клубок нервов.

— Правда? Напомню тебе в следующий раз, когда будет гроза и ты прибежишь ко мне, чтобы я тебя защитил.

— Ладно, ладно. Не спорю. Я тебя ужасно люблю, Тед Хэккет, и верна тебе, но бывают минуты, когда хочется, чтобы в доме был кто-нибудь, кроме меня. Кто угодно. Не такой уж он большой, наш дом, но, когда я одна, он кажется мне огромным. Я ведь жила одна, когда мать уехала в Испанию, но сейчас почему-то все иначе. Мне куда более одиноко, сама не знаю, почему. Может быть, купить собаку?

— Собаку? Ты на самом деле думаешь, что можешь заменить меня мокрым носом, четырьмя лапами и виляющим хвостом? Огромное спасибо!

— Не стоит благодарности. Но не волнуйся, дорогой, — я не назову моего песика Теодор. И не отдам ему твое печенье. Ни штучки.

Тед улыбнулся.

— Знаешь, Вояка, мы ведь с тобой не единственные, кто живет и работает врозь. Я познакомился тут с тремя парнями, которые в таком же положении, как мы. Один приехал сюда на шесть месяцев, двое других — больше чем на год. И они оставили в своих городах не только жен, но и детей, их семьи живут в разных концах страны…

Джиллиан кивнула.

— Я знаю, — сказала она, неохотно признаваясь в том, что тоже думала о других парах, вынужденных разлучаться друг с другом. — Иногда в аэропорту я наблюдаю встречи пилотов, прилетевших с другого края Земли, с их семьями. Это всегда вызывает у меня слезы, особенно теперь, после того как мы поженились. Не представляю, как могут выдержать дети, когда мать или отец улетают на месяцы, иногда на год.

— А мы с тобой видимся по крайней мере два раза в месяц, — сказал Тед, вставая, чтобы отнести на кухню чашку с остывшим кофе.

И не только летный состав в таком положении. При нынешней экономике человек — будь то мужчина или женщина — должен ехать туда, где для него есть работа. Иногда ради этого он вынужден оставлять семью, и это повторяется до тех пор, пока у них не появится возможность жить вместе.

Джиллиан пошла следом за мужем, забрала у него чашку, выполоскала ее под краном и стала варить свежий кофе.

— Я не хотела раньше говорить тебе, любимый, но все это время я специально изучала этот вопрос. Браки вроде нашего с каждым днем становятся в Америке все более распространенными. Я прочитала в одной статье, что шесть процентов из сочетающихся браком пар живут в разных городах — это в два раза больше, чем десять лет назад. Шесть процентов, вероятно, звучит не так страшно, но в жизни это означает полтора миллиона пар. Если другие выдерживают такую жизнь, почему же мы не сможем? Почему?

Тед присел на стойку — длинные загорелые ноги болтались в нескольких дюймах от пола — и насмешливо посмотрел на Джиллиан.

— Вот в чем, оказывается, дело, Вояка. Ты читала про семьи, которые смогли справиться с такой ситуацией, и спрашивала себя, почему нам с тобой, судя по всему, это оказалось не под силу?..

Джиллиан взъерошила ему волосы и сделала гримаску.

— Вовсе не обязательно ставить все точки над Тед, — с легкой досадой произнесла Джиллиан. — Однако, не спорю, это меня беспокоит. С тобой, похоже, все в порядке… но, если другие могут выдержать, почему мне так трудно? И не похоже, чтобы мы были единственные, с кем это случилось через несколько дней после медового месяца. Подумай о всех тех парах, где муж — военный моряк и должен почти сразу уйти в море, ну и прочее в таком роде. Мой отец отправился во Вьетнам всего через несколько месяцев после свадьбы. Разумеется, — тихо добавила Джил, — он так и не вернулся домой.

Мысль об отце, которого она никогда не видела, и старом полуразвалившемся шезлонге, на который предъявил права Тед, после того как уже много лет никто к нему не приближался, на миг опечалила Джиллиан. Повернувшись к Теду спиной, она поставила чашку с кофе в микроволновую печь и нажала кнопку подогрева.

Почему она ходит вокруг да около? Пришло время высказать, что у нее на душе, о чем она думала столько раз, когда оставалась смотреть телевизор, лишь бы не подниматься в свою одинокую спальню.

Джиллиан собралась с духом, глубоко втянула воздух и, обернувшись к Теду, сказала:

— А может быть, нам так трудно жить в разлуке потому, что неверны наши установки, а? Мы не служим отечеству, Тед. Мой отец должен был отправиться во Вьетнам. Мы же не должны делать то, что делаем. Мы руководствуемся исключительно экономическими мотивами. Возможно даже, эгоистическими…

Тед соскочил со стойки, его нахмуренное лицо сказало Джил о том, как он разгневан, до того, как он открыл рот.

— А не забыла ли ты кое-что, Джил? У тебя контракт на два года. Ты связана определенными обязательствами с теми, кто предоставляет тебе работу. И даже если бы тебе удалось как-нибудь разорвать контракт, вспомни: ты ведь мечтала о такой работе с того самого момента, как получила диплом учителя. Или я ошибаюсь и тебе нравится замещать учителей, когда ты не знаешь точно, в какие дни и часы тебе подвернется работа, и не имеешь даже возможности как следует познакомиться со своими учениками?..

От микроволновой печи донеслось жужжанье зуммера, и Джиллиан махнула в ту сторону рукой, показывая Теду, что если он хочет пить кофе, то пусть, черт подери, берет чашку сам.

— Нет, я ничего не забыла, — сказала она, уперев руки в бока. Она знала, что это вызывающая поза, но ей было наплевать. Ее кидало вверх и вниз с той самой минуты, как самолет только коснулся посадочной полосы в Сан-Франциско, и это чувство пугало ее. — Я не говорю, что хочу разорвать контракт. Просто я спрашиваю себя, не эгоизм ли это с моей стороны — оставаться в Аллентауне, работать там, когда мой муж находится в трех тысячах миль от меня?..

Левая бровь Теда чуть приподнялась — трюк, при помощи которого он умел выразить свои мысли без слов. Это возбуждало у Джил интерес… и не только интерес, но сейчас она была скорее готова стукнуть его, чем поцеловать.

— А, наконец-то я понял. Тебя гложет чувство вины.

— Вовсе нет! — взорвалась Джиллиан, но тут же и сдалась: — Ну ладно, да. Гложет. Не знаю почему, но это так.

— А я знаю, Вояка. Ты чувствуешь себя виноватой в том, что хочешь сама сделать карьеру, тоже добиться успеха в жизни. В том, что твой муж живет на одном побережье, а ты — на другом. В том, что ты не заботишься обо мне так, как заботилась о муже твоя мать, которая не моргнув глазом снялась с места, чтобы последовать за твоим отчимом в Барселону.

— Возможно, — тихо сказала Джиллиан, зная, что он попал в точку. Она действительно старомодна и готова первая в этом признаться, хотя ей не больно-то нравится, когда ей на это указывает Тед. Она убеждена, что место всякой женщины рядом с мужем.

И что в этом плохого, если на то пошло? Заведенный с незапамятных времен порядок оправдывает себя, он освящен традицией, не так ли?

Тед сделал шаг по направлению к Джиллиан, и она отступила назад.

— Тебя тревожит то, что ты не можешь заботиться обо мне, готовить для меня, убирать за мной, следить, не надел ли я разные носки, когда утром ухожу из дома?

Тед сделал еще один шаг, и Джиллиан снова отступила; теперь она уперлась в самую дверь.

— А что в этом плохого? — Ее глаза сузились. — Ты мой муж, Тед, а не друг детства. И дело не в том, что я хочу строить гнездышко или еще что-нибудь в этом роде. Мы — муж и жена. Мне положено убедиться, правильно ли ты надел носки.

Тед покачал головой.

— Ничего тебе не положено. Я уже много лет сам слежу за своими носками. Я женился на тебе не потому, что хотел приобрести в твоем лице мать или экономку, а потому, что люблю тебя и мне на редкость приятно заниматься с тобой любовью. Я женился на тебе, Джиллиан Хэккет, потому, что не мыслю жизни без тебя. Ты — моя семья, ты — моя жизнь, и мы будем устанавливать для себя собственные правила, которые подходят нам, даже если они не соответствуют устаревшим представлениям о том, что хорошо для семьи, а что дурно. Я не хочу, чтобы ты жертвовала своей карьерой, которую стараешься сделать, и любовью к своей профессии ради того, чтобы встречать меня у порога, когда я вечером возвращаюсь домой, с трубкой и шлепанцами в руках.

— Ты не куришь трубку, — парировала Джиллиан, хотя ощутила, как в груди постепенно разливается приятное тепло: Тед словами выражал то, что она, считая себя эмансипированной женщиной, чувствовала внутри.

— Не прерывай меня, Вояка, — попросил Тед, и на лице его вновь заиграла улыбка. — Во всяком случае, не сейчас, когда у меня все так складно получается. Я не говорил тебе про Ник Хантер потому, что она для меня только хороший инструктор, и все. Не спорю, Ник на редкость красива. Я женатый человек, но это не означает, что я исключен из окружающего мира. И я вполне могу оценить женскую красоту. Но мне не нужна Ник, мне нужна ты. Люблю я тебя. И хочу, чтобы мы были вместе. И мы будем вместе — здесь, или в Аллентауне, или в Тимбукту… Мы справимся, Вояка. Я обещаю. Это будет нелегко, но мы обязательно справимся.

— О Тед, — сказала Джиллиан, обвивая руками его шею, — обними меня, и люби меня, и сделай так, чтобы я почувствовала себя замужней женщиной.

Он широко улыбнулся.

— О'кей, Вояка. Но сперва я утащу тебя в спальню, зацелую до потери сознания и буду любить пламенной, безумной любовью, а затем заставлю рассортировать грязное белье, которое запихал в нижний ящик комода.

Джиллиан сморщила нос.

— Дорогой, я же сказала, что хочу чувствовать себя замужней женщиной, а не твоей личной прислугой. Или на самом деле ты для того и пригласил меня сюда?

— Никоим образом, о владычица моего сердца!

Тед подхватил жену на руки и, прижав к груди, направился в спальню. Не успели они туда войти, как их губы слились в жгучем поцелуе, и тут Джиллиан осознала, что хоть и с опозданием на несколько месяцев, но муж все-таки перенес ее через порог.

Тед проснулся, удивленный, даже испуганный тем, что уснул прямо на пляже. Перевернувшись на живот, он посмотрел на жену, которая все еще крепко спала на расстеленном у воды пледе; под лучами послеполуденного солнца ее шелковистые рыжие волосы пылали огнем.

Он заскользил взглядом вдоль всего ладного тела Джил. Ее белый купальный костюм никак нельзя было назвать чересчур открытым — во всяком случае, по калифорнийским меркам, — но он и прикрывал, и открывал как раз то, что надо.

Тело Джиллиан было сама гармония, само совершенство. Стройные длинные ноги, в меру округлые бедра, плоский, гладкий живот и пышная грудь.

Тед знал каждый дюйм этого тела, целовал, ласкал его, восторгался каждым его уголком — от похожих на раковины розовых ушей до высокого подъема ноги. Пожалуй, он знал тело Джил лучше своего.

И все же… знает ли он эту женщину? Знает ли он на самом деле Джиллиан Хэккет, свою возлюбленную, свою жену? Тед оперся о локти и стал смотреть на волны, набегавшие на берег.

С момента их знакомства до свадьбы прошло всего лишь несколько месяцев. У них не было оснований откладывать бракосочетание: мать Джиллиан находилась в Европе и не могла прилететь на свадьбу; родители Теда давно умерли, а дальние родственники были разбросаны по всей стране — от Флориды до Аляски.

К тому же он мечтал о том, чтобы Джиллиан стала его женой, с того дня, когда впервые встретил ее в Клубе здоровья, — она шла такой свободной походкой, высоко подняв голову и улыбаясь всем встречным. Теду понадобилось две недели, чтобы путем всяческих ухищрений организовать встречу с ней на площадке для игры в ручной мяч.

С самого начала ему казалось, будто она перешла в действительность из его грез: именно с такой женщиной ему всегда хотелось разделить свою жизнь, свои мечты. Именно такая женщина могла стать матерью его детей, а ему, Теду, подругой, которая состарится вместе с ним, но его сделает вечно молодым. Какой смысл было тянуть, раз Джил поняла то, что он давно знал: они созданы друг для друга.

Однако оба они вступали в брак с открытыми глазами и серьезно все обсудили. Джиллиан было известно, что Теду рано или поздно придется переехать — пусть временно — на Тихоокеанское побережье для повышения квалификации, ведь он хотел стать пилотом. Она собиралась отправиться туда вместе с ним, однако они договорились, что постоянной базой он выберет, когда это станет возможно, ее родной Аллентаун.

Джил было также известно, что в то время, когда наступит черед Теда отправляться в долгий рейс, он будет отсутствовать много дней подряд. Она смирилась с этим, зато как же была приятно удивлена, узнав, что порой между полетами Теду будут выпадать дни отдыха, которые он намерен проводить в Аллентауне.

Они разговаривали о летних каникулах Джил между школьными семестрами и коротких поездках, которые они смогут совершать, когда у Теда будут в Аллентауне длительные остановки.

Все казалось так просто, пока, вернувшись со свадебного вояжа, они не узнали, что повышение по службе ждет Теда раньше, чем предполагалось.

И пока Теду не пришлось оставить Аллентаун и Джиллиан ради своей карьеры.

И пока не выяснилось, что Джил не удастся найти место учительницы в Сан-Франциско и им придется пойти на этот тягостный для них обоих «чемоданный» брак: временный дом, полухолостяцкая жизнь…

Возможно, спор в субботу пошел им на пользу. Возможно, он разрядил атмосферу, и оставшиеся дни прошли, слава Богу, мирно: они осматривали достопримечательности Сан-Франциско и засыпали в объятиях друг друга после долгих часов любви.

Но наступил понедельник. Утро они провели на побережье, валялись со смехом на песке, играли в воде, и теперь пришло время собирать вещи и возвращаться домой — пора провожать Джил в аэропорт.

У Теда все сжалось внутри при мысли, что ему предстоит смотреть, как она пройдет через ворота, ведущие к взлетной полосе, и самолет унесет ее один Бог знает насколько.

Его ждут полеты. Тренажеры позади, теперь он сядет за штурвал, ему надо набираться опыта, и он, скорее всего, не сможет прилететь в Аллентаун раньше конца этого месяца — правда, Тед не сказал об этом Джиллиан.

Он хотел предупредить ее… но за все время не смог найти подходящего момента. Джил была такая счастливая, что у него не хватило духу, просто язык не повернулся упомянуть об этом… тем более что летать ему предстояло с Ник. Честно говоря, Тед не думал, будто Джиллиан все еще ревнует его к Ник, но не сомневался, что сообщение об их совместных полетах вряд ли ее обрадует.

А огорчать ее он никак не хотел.

— Вояка!

— Ммм, — промычала Джиллиан. Она открыла на секунду глаза и тут же зажмурилась от ослепительного солнца. Прикрыв лицо рукой, Джил перевернулась на бок и взглянула на Теда. — Тед, я что, уснула? Я никогда еще не засыпала на пляже. Хорошо, что мы намазались противозагарным кремом, не то превратились бы в головешки. Который час?

Тед улыбнулся ей, любуясь плавным изгибом ее стана.

— Боюсь, тот самый, когда Золушке пора уходить с бала, — сказал он, затем, уступив соблазну, перекатил Джиллиан на спину и жадно приник к ее розовым влажным губам. Джил, обвив мужа руками, притянула его к себе.

Но Тед не шутил — пора было уходить. До самолета оставалось меньше четырех часов. Медленно, скрепя сердце Тед отпустил Джил, и они принялись собирать вещи, чтобы отправиться на ближайшую стоянку, где их ждала машина Стива.

Вернувшись домой, они помылись вместе под душем — у обоих в волосах было много песку, — затем совершили с большим удовольствием заход в спальню и спешно помчались в аэропорт, ибо Джил вдруг заволновалась, что опоздает к отлету и попадет домой слишком поздно, а значит, не успеет как следует подготовиться к первому учебному дню.

— Спорим, я буду единственной учительницей, которая зевает во весь рот, глядя в план, — сказала Джил, подвигаясь поближе к Теду на переднем сиденье. — Слава Богу, завтра еще не будет серьезных занятий. И если я не усну на собрании преподавателей, которое будет проведено днем, то, возможно, не потеряю работу.

Тед поставил машину на служебной стоянке и выключил зажигание.

— Ты случайно не хочешь сказать, будто я не давал тебе лечь в постель в течение этих трех суток? — с улыбкой спросил он.

— Нет, конечно, — ответила Джиллиан, целуя его в щеку, прежде чем взять сумочку. — Я хочу сказать, что ты не давал мне встать с постели в течение этих дивных трех суток. А вот спать, когда я была в постели, ты мне действительно мешал. Как я буду смотреть в лицо невинным второклассникам после такого аморального уик-энда?

— Как? С веселой улыбкой, — посоветовал Тед, помогая ей выйти из машины и улыбаясь во весь рот. Но неожиданно его настроение изменилось, и он серьезно произнес: — Ты лучше скажи, Вояка, как мне возвращаться сегодня вечером в пустую квартиру, где не будет тебя?

На глаза Джил, эти прекрасные, выразительные, ярко-зеленые на фоне золотистого калифорнийского загара глаза, навернулись слезы.

— Наверное, так же, как и мне, когда я возвращаюсь в свой пустой дом после того, как провожу тебя в аэропорт. Тебе будет тяжело, Тед. Очень тяжело.

Тед нахмурился. Ему и в голову не приходило, каково тому, кто остается, по сравнению с тем, кто улетает.

— Господи, Вояка, прости меня. Я не подумал…

Улыбка Джиллиан была грустной, а слова еще грустней:

— Я понимаю, дорогой. Ты не подумал о том, каково бывает мне возвращаться в пустой дом, где все говорит о тебе: рубашка, брошенная в корзину для грязного белья, пустой шезлонг… Каково это — включить стерео и услышать твой любимый компакт-диск… — Джиллиан вздохнула, печально глядя на Теда. — Ты и не представляешь, каково это — ложиться в пустую постель, где простыни все еще пахнут твоим лосьоном. Я тоже не представляла… до того, как ты уехал в первый раз.

Эти слова не выходили у Теда из головы. Он снова и снова вспоминал их, после того как поцеловал Джил на прощанье.

…И после того, как самолет поднялся в воздух, унося ее с собой.

…И после того, как он вернулся в свою пустую квартиру и увидел забытую Джил на столе головную повязку.

…И после того, как съел в одиночестве свой обед, желая, чтобы поскорее вернулся Стив и в квартире не было — или не казалось? — так чертовски пусто.

Но громче всего звучали ее слова и больней всего ранили, когда Тед забрался уже после полуночи в свою одинокую постель и зарылся лицом в подушку Джиллиан, вдыхая слабый аромат ее духов.