Турецкий променад по набережной забытых обид

Пролог

— Эмма! — раздался строгий голос бабушки, стоящей на пороге нашего небольшого, но уютного частного дома, окруженного пёстрым палисадником. — Иди сюда!

— Что? — крикнула я, нахмурившись, время для обеда было явно слишком ранним, а наши игры с Майкой обычно не вызывали бабушкиного недовольства, да и вообще какого-либо интереса.

— Я с кем разговариваю! — повысила голос статная женщина и я, спрыгнув с небольшого велосипеда с блестящей английской надписью на розовой рамке, бросила быстрый взгляд на подругу и понеслась к дому.

Бабушка сегодня была в своём лучшем черном платье с крупными кровавыми маками, в которое она облачалась лишь только по большим праздникам, коих в их доме почти не случалось.

— Ты куда-то собралась? — запыхавшись, спросила я, обращаясь к медленно спускающейся по высоким ступеням бабушке, что внимательно изучала каждую ступень перед тем, как поставить туда ногу, затянутую в белую кожу парадных туфель.

— Собралась… — пробормотала она, борясь с отдышкой. — И ты со мной пойдешь…

— Куда? — нахмурилась я, ничего не понимая, с бабушкой мы ходили куда-либо крайне редко, да и мама за завтраком ничего о том не говорила. Хотя сегодня она была чем-то очень расстроена и практически не разговаривала, погрузившись в известные только ей мысли.

— Куда надо… — отрезала недовольно пожилая женщина. — Загоняй велосипед!

— Но ба… — заныла я, чуть ли не плача, — мы с Майкой только вышли… Как я её брошу?! Тем более у нас спор, кто быстрее до поворота домчит…

— Эмма Матвеевна! — отчеканила бабушка, строго посмотрев в мои глаза, наполненные соленной обидой. — Кто позволил тебе спорить со старшими?! Разве я спрашивала твоего желания пойти со мной?! Быстро загоняй велосипед во двор, иначе мы его оставим прямо посреди улицы… Найдётся тот, кому он будет нужнее…

Обиженно выдохнув, я кинулась к своей любимой игрушке, подаренной отцом на мой седьмой день рождения, который мы отмечали всего пару месяцев назад.

— Майя… — мельком услышала я наигранно любезный голос бабушки, понуро катя велосипед под защиту железных ворот. — Нам с Эммой срочно нужно отлучиться, посоревнуетесь завтра, а сейчас домой ступай, поди мать обыскалась…

— Мама знает, где я… — тут же нашлась с ответом непокорная подруга. — Можно я с вами пойду?

Майка всегда была нагловата и за словом в карман не лезла, может потому мы с ней так и сдружились… Частенько она выручала меня, слишком тихую для ответов на оскорбления и издевательские поддевки, моментально отбривая задир.

— Боюсь, что нет… — бабушка недовольно поджала губы, ей очень не нравилось, когда кто-то ей перечил и вставлял свою копеечку в её идеальные планы. — Эмма, быстрее! Трамвай вот-вот подойдёт…

— Трамвай? — удивилась я, подбегая к бабушке.

Взяв меня за руку, она уверенно направилась к трамвайной остановке, окинув мой внешний вид лишь беглым взглядом.

— Чумазая какая… — тяжело вздохнула она, однако тут же задумчиво пробормотала: — Ну да так даже лучше…

— Для чего лучше? — не вытерпела я таинственности. — Куда мы идём, ба?

— Увидишь… — отрезала холодно женщина, и мы поспешили протолкнуться в густо набитый людскими телами вагон потрепанного, грустно-пахнущего старостью трамвая.

Выйдя на конечной остановке из опустевшего трамвайного брюха, мы уверенно двинулись по тихим улочкам городской окраины. Бывать мне здесь ранее не приходилось, оттого я вертела по сторонам головой как заведенная, вызывая у бабушки лишь недовольство и строгие взгляды.

Подойдя к обветшалому строению из белого кирпича, бабушка внимательно сверилась с адресом на маленькой потёртой бумажке, и уверенно отворив ржавую калитку, прошла по дорожке вдоль редко-цветущих бархатцев.

— Нет что ли никого?! — недовольно прошептала она, в который раз нажимая на выцветшую от времени кнопку дверного звонка. — Есть кто дома? — прокричала женщина, размашисто ударив кулаком по хлипкой на вид двери, которая, однако, стойко снесла её варварский налёт.

— Кого еще принесло? — раздался из-за двери недовольный женский голос, и дверь, наконец, отворилась, явив нам утончённую женщину в алом шёлковом халате, что, нахмурившись, оценивающе осмотрела нас с бабушкой с ног до головы.

— Наталья? — прищурившись спросила бабушка, обращаясь к хозяйке дома.

— Она самая… — недовольно провела женщина рукой по туго завитым тёмным локонам волос, находящихся сейчас в небольшом беспорядке.

— Я — мать Матвея… — отчеканила бабушка, изучающе смотря в карие глаза чернобровой красавицы.

— И? — сморгнув нотки начального удивления, пренебрежительно протянула она.

— Оставь его в покое! — голосом бабушки можно было резать капусту без ножа, столь острым и холодным он был. — У него жена, дочь… — подтолкнув, выставила она меня вперёд. — Не рушь семью… На чужом счастье, как говорится…

Стараясь осознать происходящее, я во все глаза смотрела то на бабушку, то на незнакомую женщину, однако пазл в моём детском мозгу никак не мог сложится в единую картину…

— Оставить в покое?! — задорно рассмеялась женщина. — Может вам бы о том сыну своему сказать стоит?! Это он каждый вечер мои пороги обивает…

— С сыном своим я сама разберусь! — вскинула строгий взгляд на неё бабушка. — А коль к тебе пришла, знать причина на то есть… Знаю я, как ты на заводе хвостом перед ним крутишь, спишь и видишь, как бы его из семьи увести…

— Больно надо… — глумливо фыркнула женщина. — Он же не телок недоумный в самом деле, чтоб увести его можно было… Коль сам приходит, отчего ж гнать я его должна?! Женщина я свободная…

— Шалашовка ты! — перебила её бабушка, зло выплюнув ругательства. — Ни стыда, ни совести…

— Мам? — неожиданно раздался удивлённый мальчишеский голос от калитки.

Испуганно обернувшись, я увидела рослого мальчика чуть старше меня. Объёмная спортивная сумка оттягивала правое плечо юнца, заставляя его то и дело поправлять сползающую лямку. В другой руке он крепко держал черную хоккейную клюшку с ярко-зелёными линиями на длинной ручке.

"В городе недавно открыли ледовый комплекс, видимо, он, как и остальные городские мальчишки решил попробовать себя на спортивном поприще", — пронеслась у меня в голове быстрая догадка.

Взгляд его внимательных карих глаз остановился на мне и спустя некоторое время, прищурившись он зло выпалил:

— Кто это?

— Миша, иди в дом… — махнула ему рукой женщина, которую бабушка назвала Натальей. — Это соседи с Бирюзовой улицы… Пса своего где-то потеряли, вот теперь кобеля домой вернуть хотят…

— Кобеля? — разъяренно взвизгнула бабушка, заставив меня испуганно вздрогнуть и отвести взгляд от мальчишки. — А ты тогда кто, коль с ним якшаешься?! Сука самая настоящая! Уффф… — выдохнула она и в страхе сделала шаг назад, когда грозная мальчишеская физиономия яростно выросла перед матерью с клюшкой наперевес. Зло выставив её перед собой на манер рыцарского меча, он яростно прошипел:

— Вон, отсюда пошли! Пока я вас сам не проводил…

— Бандит! — взвизгнула бабушка, но всё же потянула меня прочь к ржавой калитке. — Хотя кого еще может воспитать проститутка?!

— Хулиган! — закричала она, когда в ответ на её гневные крики мимо них пронесся большой камень. — Семейка маргиналов…

Второй камень достиг своей цели, больно врезавшись в моё плечо. Взвизгнув от боли, я растерянно обернулась назад и встретилась с тёмными глазами, наполненными гневом.

— Быстрее… — тянула меня за руку бабушка к трамвайной остановке, виднеющейся вдали. — Эмма, поторопись…

— Ба… — прошептала я, пытаясь утереть бурные потоки соленых ручейков, бегущих по моим щекам.

Плечо жгло нещадно.

— Ну что? — недовольно взглянула на меня бабушка.

— Больно… — прошептала я, скосив правый глаз на плечо.

Белая майка, с истёртым от времени счастливым Спанч Бобом и угрюмым Сквидвардом, активно напитывалась кровью аккурат на месте удара меткого мальчишки.

Обеспокоенное лицо бабушки было последним, что я увидела, погрузившись в безмолвную темноту.

Из яркого сна, который слишком часто навещал моё травмированное в детстве подсознание, меня вырвал назойливый визг будильника.

Стараясь стряхнуть с себя неприятные мурашки, каждый раз бегущие по телу после навечно отпечатавшегося в детском мозгу события, я сладко потянулась и, подхватившись с ещё теплой постели, выскочила за дверь небольшой розовой комнаты, стены которой были сплошь завешаны постерами с моими любимыми певцами и актёрами.

— Опять чуть не проспала… — недовольно прогундела бабушка, сидя в своём любимом кресле-качалке перед пузатым стареньким телевизором, на котором по утрам шла какая-то сопливая мыльная опера.

— Не проспала… — на ходу крикнула я, залетая на кухню.

Мама уже вовсю хлопотала возле плиты, собирая на стол завтрак.

— Умывайся и есть иди… — дуя на обожжённый палец, пробормотала она. — Яичница готова, в дорогу осталось только еды собрать…

Выпив стакан воды, я понеслась чистить зубы, торопилась ужасно… Ведь именно сегодня мне предстояло первое в моей жизни путешествие…

Стыдно признаться, но за свои девятнадцать лет, я ни разу не ездила даже на поезде… Ни разу не видела ни настоящего моря, ни подпирающих острыми пиками небо могущественных гор, поэтому, когда в институте за успехи в учёбе предложили путёвку в Сочи, не думая согласилась.

Волновалась я жутко, всё ж никогда не уезжала из дома так надолго: две недели — почти целая жизнь…

Успокаивает лишь одно — подруга детства Майя, что всю жизнь идёт со мной бок о бок, тоже едет… Хоть она была и далеко не отличницей, но уж место себе выцепила… Как? Остаётся только гадать…

Сплюнув зубную пасту, резко плеснула себе в лицо ледяную воду, пытаясь смыть волнение и крупинки неприятного страха, оставшихся после далёкого сна.

Завтрак прошёл скомкано. Я слишком волновалась, чтобы поесть нормально, кидала в рот куски яичницы практически не жуя, мама же задумчиво пила чай, каждый раз растерянно удивляясь обжигающему нёбо напитку. Было видно, как тяжело ей со мной расставаться, всё ж никогда раньше я так надолго не оставляла отчий дом.

— Ну что сидите как на похоронах? — шаркая больными ногами внесла в кухню своё грузное тело бабушка. — Говорила я, нечего на этих югах делать… Только палками кишки раздражать…

— Вы не правы, мама… — устало пробормотала моя родительница, отрываясь от дымящейся чашки.

— Ну а коль так, нечего нос вешать! Смотреть тошно… На, кстати, — достала она из своей объёмной корзины с лекарствами блистер с активированным углём и протянула мне. — И вот еще… — на стол легла упаковка противодиарейного препарата.

— Ба… — смущенно протянула я, морщась от неловкости.

— Как врач, скажу тебе, Эмма, что смущаться человеческой физиологии — верх глупости… А уж на морях, поверь мне, эти препараты самые ходовые… Надеюсь ты не собираешься глыкать местное пойло, что бутылями продаются на жарких пляжах?! Учти, одним угольком тогда точно не отделаешься…

— Они же студенты педвуза… — укоряюще произнесла мама, вскинув на меня свой ошеломлённый взгляд. — Какой алкоголь?!

Я согласно кивнула возмущению родительницы, умолчав о том, что в наш поток студентов педагогического вуза, влилось и несколько студентов из политеха, что не успели отдохнуть вместе со своими группами.

— Пфф, педвуз… — ухмыляясь протянула умудрённая жизнью женщина, — знали бы вы, сколько педработников приходили ко мне брать больничные с похмелья….

— Ну, хватит… — вскочила я со своего места, хватая лекарства, щедро подаренные мне бабушкой, — не буду я пить, и болеть тоже не буду. В море купаться еду и загорать…

Забегая в комнату, услышала лишь ироничное бабушкино хмыкание и недовольное ворчание мамы.

Натянув на себя простенькую хлопковую майку и джинсовые шорты, что были чуть выше колен, я схватила тяжёлую спортивную сумку и взглянула на часы.

— Опаздываю… — чертыхнулась я и понеслась на выход.

— Рюкзак забыла… — взволнованно крикнула мама, забегая за ним в мою розовую обитель.

— Спасибо! — чмокнула я её в щеку, надевая широкие лямки на плечи. — Ну с Богом… — выдыхаю я, посылая бабушке, не любящей «телячьих нежностей» воздушный поцелуй.

— Может всё-таки проводить… — кричит мама вслед, когда я бегом спускаюсь по осыпающемуся бетону старого порога.

— Не нужно… — машу рукой, затворяя за собой облупившуюся от времени калитку.

— Людмила, не мельтеши… — услышала я недовольный голос бабушки и, кивнув родным на прощание, стремглав понеслась в сторону железнодорожного вокзала, который, благо, находился совсем близко.

— Маслова, ну ты даёшь… — хмуро обвела меня взглядом недовольная Майка, стуча алым ноготком по циферблату своих новомодных часов. — Чуть не опоздала…

— Успела же… — стараясь перевести дух, обвела я взглядом толпу студентов, многих из которых хорошо знала.

— А с ногами что? — недовольно процедила подруга, уставивишись на покрытые красными пятнами тонкие икры моих трясущихся от быстрого бега ног.

— Восковые полоски… — пожала я плечами. — Не лучшая идея попробовать их за день до поездки. Раздражение у меня от них знатное…

— Штаны бы надела… — сморщила свой курносый нос Майка, отворачиваясь от печального зрелища.

— Жарко же… — оправдываясь прошептала я, проследив за её взглядом.

— Смотри, какие красавцы… — с придыханием произнесла она, мгновенно забыв о моей неудаче. — Говорила мне мама в политех поступать, а я дура за тобой в пед сунулась…

Группа широкоплечих парней стояла чуть поодаль от основной массы студентов, тихо о чём-то переговариваясь друг с другом.

— Видные… — мысленно согласилась я с подругой, внимательно осматривая их колоритную внешность.

Неожиданно взгляд мой встретился с насмешливым взглядом тёмных глаз, что пристально уставились на меня, стараясь прожечь, казалось, чёрную дыру.

— Майя… — ошеломленно прошептала я, отворачиваясь от своего неприятного открытия.

— Что? — удивленно всматривается в моё побледневшее лицо подруга детства.

— Это он! — прошептала я, едва найдя силы, чтобы протолкнуть наружу вялые слова. — Мальчик… Тот самый мальчик из прошлого… — наконец, выговарила я, еле заметно потирая плечо, на котором осталась побелевшая от времени отметина, всю жизнь напоминающая мне о встрече с гадким задирой.

— Дела… — удивленно протянула подруга, сразу понимая о ком идёт речь. — Ты уверена?

— Рада бы ошибиться, — выдохнула я устало, — но эти глаза я не забуду никогда…