Твой не любимый

Глава 8

Влад все еще лежал в постели, он не позволял вывозить себя на улицу, не позволял нам даже приоткрыть шторы в его комнате и его агрессия становилась только сильнее. Моменты, когда я пыталась за ним ухаживать, часто заканчивались матами и раздражением. Он гнал меня, вышвыривал из своей комнаты безжалостно и беспощадно. Но я настойчиво приходила снова и снова. У него не было выбора, мы оказались запертыми в этом доме как минимум на несколько дней.

— Алина, я сказал, оставь меня в покое! — рычал он, когда я пыталась подложить ему под спину дополнительную подушку.

Но я не сдавалась. Каждый день становился испытанием, и я понимала, что его злость — это не только мой крест, но и его борьба с самим собой. Иногда он казался таким уязвимым, как ребенок, лишенный своего привычного мира.

Я продолжала стараться. Укладывала его в кровать, кормила, меняла подгузники, потому что больше некому было это сделать. Санитар отсутствовал и не мог приехать. Иногда даже замечала в бирюзовых глазах блеск признания, но затем тень ненависти снова накрывала его.

В один из дней, когда снег еще падал за окном, я решительно вошла в его комнату после очередного всплеска ярости.

— Влад, тебе нужно принять лекарства. Здесь только обезболивающее и то, что прописал врач, — сказала я, пытаясь звучать убедительно.

— Ты идиотка? Я не хочу твоей помощи! — кричал он, отталкивая меня.

Но я не сдалась. Я взяла шприц в руки и сделала укол. Он взглянул на меня с яростью, но тут же отвернулся. Последнее время Влад старался на меня не смотреть.

— Почему ты такая настырная? — пробормотал он.

— Потому что я тебя люблю, Влад. И я не оставлю тебя одного в этой борьбе, — сказала я, стараясь сдержать слезы. Он вздрогнул от моих слов, но так и не взглянул на меня, продолжая смотреть в окно. Я подошла и раздвинула шторы.

— Так лучше видно, нет?

— Закрой!

— Почему? Там темно как и у тебя на душе. Падает снег. Холодно. Чем тебе не нравится?

Он промолчал…а шторы так и остались открытыми. Утром я принесла завтрак и приоткрыла окно, укрыв его еще спящего одеялом.

— Какого хрена?

— Здесь воняет как в могиле. Я просто хочу проветрить. Пару минут.

— Убирайся!

— Уберусь, как только здесь появится немного свежего воздуха.

Теперь я открывала шторы и проветривала у него каждый день. И он не сопротивлялся. Но делал вид, что не замечает меня.

С течением времени он начал привыкать к моему присутствию. И хотя его злость была все еще испепеляющей, она постепенно становилась менее интенсивной. Я чувствовала, что каждый мой уход, каждый укол, приносил ему немного облегчения.

Дни тянулись, словно капли горького яда, в этом затворническом доме. Влад оставался закованным в своей постели, и его агрессивность превращала каждую мою попытку ухаживать за ним в подлинное испытание. Мои слова о заботе и любви встречались с откровенным презрением. Он не верил мне, он считал меня своим убийцей, своим палачом, хотел побольнее наказать, хотел вывернуть мне душу наизнанку этим ледяным презрением.

— Алина, неужели ты не понимаешь? Я не хочу твоей помощи! — выкрикивал он, отмахиваясь от меня, когда я предлагала ему хоть какое-то облегчение.

Но я все равно не сдавалась. Каждый вопль, каждое резкое движение, лишь подливали масла в огонь, но я знала, что в какой-то момент придется рискнуть. Я хотела вернуть ему прежний облик, хотела заставить его очнуться от своей боли, вылезти из панциря и посмотреть на мир другими глазами. Моими.

Взяв в руки бритву и триммер, я стала перед ним, упорно смотря ему в глаза.

— Влад, тебе нужно хоть как-то вернуться к жизни, побриться, причесаться. Это хоть как-то может помочь тебе вырваться из этого кошмара, — сказала я, сдерживая волнение.

— Зачем? — рычал он, нескрываемо выражая свое недовольство.

— Потому что я не готова смотреть, как ты погибаешь здесь в этой кровати, как забываешь о себе! — отвечала я, поднимая тон.

Влад мрачно посмотрел на меня, но я не отвела взгляд и схлестнулась с ним, глядя настойчиво с решимостью. Хотя мне было по-настоящему страшно.

— Ты думаешь, это что-то изменит? — ворчал он.

— Не знаю, но это изменит тебя! Позволит почувствовать себя иначе! — отрывисто сказала я, беря его отчаяние в кулак.

— Но это не вернет мне ноги!

— Не вернет…но это вернет тебе частичку тебя самого. Неужели ты хочешь выглядеть как жалкий и вонючий бомж? Я полюбила совсем не такого Влада…Если бы Полина или твоя мама увидели тебя они бы пришли в ужас! Ради дочери возьми себя в руки и хотя бы побрейся!

Он хмуро уставился на меня, и в тот момент я поняла, что пришло время рисковать.

— Ладно, давай посмотрим, что ты можешь сделать. Но только быстро и без лишних слов! — бросил он, словно выплевывая каждое слово.

Я улыбнулась в ответ, зная, что эта победа — шаг к перемене. Мы принялись за работу, и каждое движение, каждое касание триммера вызывало в нем струю агрессии. Но я стояла на своем, убежденная, что в этой борьбе не проиграю. В конце концов, когда его всклокоченный бомжацкий облик преобразился под моими руками, он посмотрел на себя в зеркало со смешанными чувствами гнева и удивления.

— Ты что, думаешь, ты что-то изменила? — прорычал он, но в его голосе звучала неуверенность.

— Мы это сделали вместе. И я думаю, это шаг вперед, — ответила я, с твердой решимостью в глазах.

После этого мы не разговаривали до следующего дня, но наша взаимная агрессия таяла, как снег под первыми лучами весеннего солнца. В тот момент я почувствовала, что, возможно, в этой затененной комнате появился луч света. Маленький, еще очень тусклый и тонкий, но появился.

Спустя день я решила попробовать еще раз. Помимо стрижки и бритья, мне хотелось показать ему, что в его жизни все еще есть место радости и тепла. Я помнила о его любви к сладостям и решила приготовить любимый пирог с вишнями. Во время приготовления запах свежего теста и сладкой начинки наполнил кухню.

С нетерпением ожидая его реакции, я несла поднос с пирогом в его комнату. Влад лежал, закрыв глаза, словно пытаясь отгородиться от окружающего мира.

— Влад, добрый вечер, я приготовила твой любимый пирог. Попробуй, может быть, это хоть немного поднимет твое настроение, — мягко сказала я, улыбаясь.

В ответ на мои слова он резко открыл глаза, взгляд его был полон бессилия и разочарования.

— Не нужно, Алина! Я не прошу твоих пирогов и твоей заботы! — отрывисто заявил он, отталкивая поднос с пирогом так, что он перевернулся, а начинка разлетелась по кровати.

— Внутри поднялась волна отчаяния, и я вся подобралась, стараясь не сорваться, стараясь удержать себя в руках.

— Влад, я только хочу помочь тебе, быть рядом. Почему ты так категорично отвергаешь любую помощь? — спросила я, не глядя ему в глаза. Я смотрела на брызги от пирога на чистой постели. Они были похожи на пятна крови.

— Потому что я не нуждаюсь в твоей жалости и твоих жалких попытках мне угодить! — выругался он, словно извергая на меня всю свою ярость.

Внутри больно кольнуло от его слов, но я решительно подняла голову.

— Влад, я не пытаюсь тебя жалеть. Я хочу быть с тобой, поддерживать, помогать. Почему ты не понимаешь, что я здесь не для себя, а для тебя? — прошептала я, глаза мои заполнились слезами, которые я старалась сдерживать.

— Для меня? Это я заставил тебя здесь быть! Дай я тебе свободу ты бы свалила, как только смогла. Так что не надо мне тут ломать комедию.

Он отвернулся, не желая встретиться со мной взглядом. Без слов махнул рукой, как бы говоря: "Уйди". Спустившись вниз, я чувствовала, как все внутри разрывается от боли. Нет никаких изменений. Только ненависть, только сплошной ад. Но, глядя на его закрытую дверь, я поняла, что я не сдамся, пока не добьюсь того, чтобы свет вернулся в его мир. И в мой вместе с ним. Мы оба прокляты и наказаны и нам вместе гореть в этом пекле. Я его не оставлю!

Прислуга, санитар и помощник моего мужа появились спустя несколько дней. Мы в очередной раз повздорили с Владом с самого утра, он пытался снова закрыть все окна и шторы, но я отстояла приоткрытое на проветривание окно у стены и гардины.

Я вышла из комнаты Влада, оставив его наедине со своими демонами, и направилась к Богдану. Тот стоял у входа, прикурив сигарету, и я подошла к нему с решимостью в глазах. Я должна попробовать. Это мой шанс.

— Привет Богдан, у меня есть идея, как мы можем сделать ему лучше. — начала я, взволнованная своим планом. И уверенная, что мне скорей всего откажут.

— Алина, мы уже пробовали многое. Он против всего и всех, — ответил Богдан, выдыхая дым.

— Но у меня есть предложение, которое может сработать. Что если мы привезем Полину, его дочь? Может быть, ей удастся вытащить его из этой тьмы. — предложила я, затаив дыхание и сжав пальцы.

Богдан покачал головой. — Алина, он отвергает все и вся. Даже свою дочь. Я не уверен, что это будет хорошей идеей.

— Но Полина могла бы быть лучом света. Он может этого не осознавать, но подсознательно это может сработать. — настаивала я.

Богдан поднял брови, выдыхая клубы дыма. — Ты знаешь, он может быть сейчас очень грубым. Ты не боишься за Полину?

— Я уверена, что Полина сможет дотянуться до него. Она его дочь, и у нее есть что-то особенное — у нее есть власть над ним, он ее очень любит. — сказала я, глядя вдаль, словно видела свою маленькую Полину перед глазами.

Богдан молчал, снова затягиваясь сигаретой. Наконец, он выдохнул дым и сказал: — Ладно, я привезу Полину. Но будь готова к тому, что это может быть сложно.

Я кивнула, благодарная за его согласие. Я до дикости хотела увидеть мою девочку и хотела встряхнуть Влада, чтобы он увидел ради чего и ради кого он живет.

Полина весело вошла в дом вместе с Богданом, который с сомнением поглядывал на меня. Я стояла у двери, нервно грызла нижнюю губу, ожидая первых моментов встречи с дочерью.

— Полина, а вот тетя Алина, — представил меня Богдан, улыбаясь.

Маленькая девочка с любопытством посмотрела на меня. Конечно прекрасно узнавая, но не решаясь подойти. Ее веселые глазки скользили по комнате, изучая каждый уголок.

Я подошла ближе и улыбнулась, пытаясь подавить волнение.

— Привет, Полина. Как у тебя дела? — спросила я, стараясь звучать легко и радостно.

Полина весело хихикнула и покрутила головой, разглядывая меня. — Привет, тетя Алина! У меня все хорошо. А у тебя?

Мое сердце забилось быстрее, но я улыбнулась. — У меня тоже все хорошо. Особенно когда ты сюда приехала.

Полина внимательно посмотрела на меня. — Алина… — повторила она, прежде чем покатила глаза. — Тетя Алина, почему у тебя такие большие глаза?

Ее шутка словно растворилась в мрачной атмосфере дома, вызывая улыбку даже на лице Богдана. Я почувствовала прилив радости.

— Наверное, потому что я очень рада тебя видеть, — ответила я, приседая, чтобы оказаться на ее уровне.

— А почему у тебя большой нос? — продолжала она, разглядывая мое лицо.

Смех смешался с радостью в моем сердце. — Потому что я взрослая. А какой у тебя нос?

Полина серьезно посмотрела на меня, затем покачала головой. — У меня тоже большой. Но у меня мой, а у тебя твой.

Смех Полины был заразителен, и в этот момент я поняла, что даже если она меня никогда не узнает как мать, она может стать светлым лучиком в жизни Влада. Она ему необходима.

— Тетя Алина, а почему папа лежит в кровати и не встает? — спросила Полина, снова отвлекаясь от своего изучения окружающего мира.

Я ощутила тяжесть в ее вопросе и мгновенно решила, что лучше говорить правду в доступной форме.

— Знаешь, Полина, у папы случилась большая беда. У него болит нога, и он не может вставать. Так что мы сейчас заботимся о нем, чтобы ему стало лучше, — пояснила я, стараясь смягчить тему.

Полина кивнула, ее беспокойство превратилось в интерес. — А он меня увидит? Позовет к себе?

— Да, конечно. Он очень рад, что ты здесь. Может быть, ты сможешь заставить его улыбаться — ответила я, пытаясь разрядить обстановку.

Она задумалась на мгновение, а затем с широкой улыбкой посмотрела на меня. — Я подарю ему самую большую улыбку и он не сможет не улыбнуться мне в ответ!

— Это замечательно, Полина! Я уверена, что твоя улыбка сделает его день ярче, — похвалила я ее, чувствуя, как в комнате становится теплее.

— Тетя Алина, почему я так долго не виделась с папой? Почему я живу с какой-то няней в другом доме?

Моё сердце сжалось от того, как она словно маленький детектив, начала вытаскивать на свет то, что от нее скрывали. Я снова опустилась четвереньки, чтобы смотреть в яркие глаза Полины, поправила ее рыжие волосики за маленькое розовое ушко и с трудом сдержалась, чтобы не схватить ее в охапку и не обнять.

— Полина, иногда случаются вещи, которые мы не всегда понимаем. Папа сейчас болен, и ему нужна наша помощь. Он лежит в постели и не может вставать.

Малышка кивнула, но её глаза были наполнены вопросами.

— А почему я не могла приходить раньше? — продолжила она.

— Полина, мы не могли раньше пригласить тебя, потому что папа был в слишком большой опасности, поэтому мы ждали, чтобы ему стало лучше. А теперь ты можешь приходить в гости папе. Мы хотим, чтобы ты стала для него маленьким солнечным лучиком, который согреет его.

Полина взглянула на меня с серьезным выражением лица, как будто взвешивала мои слова. Затем она вдруг улыбнулась и воскликнула:

— Тогда я буду самым лучистым солнышком для папы!

Я ощутила, как у меня защемило внутри и не удержалась и обняла ее. Полина с таким энтузиазмом принимает свою новую роль в жизни отца, это наполнило меня уверенностью в правильности моего решения. И я видела взгляд Богдана — он был доволен. Теперь оставалось самое трудное — привести девочку к отцу и дать им увидеться.