Ты – моё проклятие

Глава 10

Клим.

«Я не предавала тебя!» – звенит отголосками в ушах на бесконечном повторе, пока принимаю душ в ванной на первом этаже. Ледяные струи воды стекают по коже, омывают уродливые рубцы и шрамы на теле: от плети, раскалённых прутьев, тлеющих в полумраке сигарет.

Ненавижу.

За восемь лет половина из моих сук-мучителей сдохла, остальные разбежались от стремительно летящего в пропасть Нечаева, как вшивые крысы с корабля. Да и нахер они мне нужны – тупые пешки без мозгов. Мне всегда нужен был Нечаев – только он и Бабочка виноваты во всём, что случилось.

С них и спрос.

«Хорошо, что ты вообще остался жить», – сказал тогда врач, когда я очнулся, выбравшись из липкого марева медикаментозного дурмана. Весь обмазанный какой-то вонючей дрянью, укутанный в бинты, как долбаная мумия, я не понимал: зачем? Зачем же выжил? Для чего всё это нужно было вообще? Чтобы всегда чувствовать эту боль? Всегда вспоминать усмехающуюся рожу Нечаева, чьи верные подонки почти сутки измывались надо мной?

Немыслимо.

Тогда ко мне в палату приходил следователь – мужик лет пятидесяти с воровато бегающими глазками и кожаной папкой под мышкой. Он задавал вопросы, на которые я старался ответить честно – тогда мне казалось, что справедливость ещё существует. Верилось, что её ещё можно найти.

Когда делу даже не дали хода, потому что никто не захотел связываться с Нечаевым, я понял, что надежды и розовые очки нужно выбросить нахрен. И попытаться выжить.

Но если бы не Арсений, подобравший меня буквально с улицы, давший мне однажды шанс, я в лучшем случае оказался бы в тюрьме. А так судьба миловала, проскочил мимо казённых стен. И то радость.

«Я тебя не предавала!»

Но ведь, сука, никто не мог знать, где я жду Машу! Ни одна живая душа не должна была узнать об этом. И я торчал в том грёбаном сарае, считал минуты, прислушиваясь к шагам, но дверь распахнулась, и на пороге стоял Нечаев собственной персоной.

Блядь, нельзя! Нельзя об этом думать!

Выключаю воду и ступаю на холодную плитку, а из зеркала на меня смотрит тот, чьего безумия я порой боюсь сам. Человек, который однажды всё потерял, включая рассудок, – вот кто смотрит на меня с той стороны.

– Ты сам это всё затеял, – говорю своему отражению и вытаскиваю из чехла идеально заточенную опасную бритву.

Густая пена покрывает щёки, и я касаюсь намыленной кожи лезвием, плавно скользя снизу вверх. Ошибка недопустима: чуть дёрнется рука, слегка глубже войдёт опасная сталь, и не останется от тебя ничего, кроме оплывшего тела на кафельном полу.

Но это не мой метод. С моими незакрытыми гештальтами рано умирать.

На часах почти восемь, и я вытираю лицо полотенцем, стирая остатки пены. Мне неинтересно, чем там занята сейчас Бабочка – из дома ей всё равно не выбраться. Конечно, в любой момент она снова может наброситься на меня из-за угла и двинуть чем-нибудь по башке. Впрочем, насрать – пусть делает, что хочет.

Но рано или поздно Маша выдохнется и поймёт, что ни одна живая душа её искать не станет. Уж об этом я позаботился.

А ещё она поймёт, что, выбрав однажды своего папочку, она совершила самую большую ошибку.

Как есть, голый, выхожу из ванной комнаты, а Бабочка так и сидит на диване, запустив руки в волосы. Она будто бы в прострации, и я на мгновение зависаю в пяти шагах. Маша почти не изменилась: те же огромные глаза, бархатистая кожа и самые охрененные губы на свете.

– Я уезжаю, – сообщаю, но Маша вообще на меня не реагирует.

Похер.

Ухожу в свою комнату, одеваюсь, не разбирая, во что. Мне нельзя оставаться в этом доме сегодня, а иначе сделаю то, о чём потом пожалею. Трахнуть Машу с каждой минутой мне хочется всё сильнее, потому хватаю телефон с тумбочки и почти бегом вылетаю на улицу.

– Арс, отвези меня в клуб.

Тот не задаёт лишних вопросов, но прежде чем погрузиться в машину, я даю распоряжения охране:

– И не дай бог за эту ночь что-то случится, – говорю на прощание стоящим у ворот крепким парням, а те почти синхронно кивают. – В дом не входить, с девушкой не разговаривать. Приеду, камеры просмотрю. Всё ясно?

Парни снова кивают, а я еду к шлюхам. Не уверен, что станет легче, но попытаться стоит.