Тысяча порезов

Глава 15

Феликс тренировал меня.

Тренировал. Меня.

Я пыталась сопротивляться, когда Кристиан затронул эту тему на утро после… всего. Кристиан ясно дал понять, что этот бой я не выиграю. Я накричала на него.

Швырнула кружку в стену.

Он наблюдал за истерикой, приподняв бровь, но в остальном никак не отреагировал.

— Можешь истерить, сколько захочешь, Сиенна, — сказал он мне, потягивая кофе. — Можешь разнести дом голыми руками. Это не изменит того факта, что каждое утро в шесть ты будешь спускаться в подвал, — он поставил свою кружку, не сводя с меня глаз. — Я сделаю все, что в моих силах, лишь бы единственные отметины на твоем теле были от меня. Только у меня власть, Сиенна.

Он сделал паузу, как будто знал, что его слова, его тон делают со мной. Он знал, что синяки на внутренней стороне моих бедер пульсировали.

— Но я ничего не оставляю на волю случая, — продолжил он. — Не тогда, когда это касается тебя. Никогда больше ни на кого не нарывайся. Только один мужчина может причинить тебе боль. И ты носишь его гребаное кольцо, — его глаза прожигали меня, безумные от всего, что мы сделали на прошлой неделе.

— Через несколько недель у тебя будет моя фамилия — сказал он. — Эта фамилия много стоит. Хоть я и умру первым, если возникнет ситуация, когда тебе нужно будет защитить себя, ты должна знать, как это сделать, — он взял газету, лежавшую рядом с ним.

Кристиан все еще читал бумажную газету. Это очаровательно, невероятно привлекательно и как-то по-мужски.

И пока я наблюдала за ним, пока впитывала его слова, я не могла найти в себе сил больше бороться.

Так что Феликс меня тренировал.

Каждое гребаное утро.

Он не был снисходителен.

Кристиан солгал.

Он не единственный мужчина, который оставляет на мне отметины.

После первого сеанса мое тело было усеяно доказательствами того, насколько безжалостен Феликс. Как мало его заботило, что на мне все еще есть следы нападения на кухне. Его руки были холодными. Ледниковыми. Как будто он гребаный вампир.

И от этого я горела.

Тот факт, что Пит умер насильственной смертью в том же подвале, в котором я тренируюсь, меня не беспокоил. Я не теряла из-за этого сна. Почти не думала о нем. Не оплакивала. Прикосновения Кристиана не вызывали отвращения. Со мной что-то не так.

Но я уже знала это.

Я любила и ненавидела тренировки с Феликсом. Боялась и с нетерпением ждала их. Потому что знала — Феликс причинит боль. И мне это нравилось. Нравилось новое ощущение в теле. Растущая сила. Всё во мне росло. И потребность в Кристиане возросла до безумия. Он трахал меня в разгар приготовления ужина. В ту секунду, когда я приходила с работы. И когда пила кофе в саду.

И, конечно же, каждое утро. Он брал меня каждое гребаное утро с разной интенсивностью. Не разрешал принимать душ. Так что я спускалась к Феликсу, пахнув Кристианом. С красным лицом и блестящими глазами.

Кристиан делал это нарочно. Потому что он наблюдал за мной. Знал меня. Понимал, какое увлечение я испытываю к Феликсу. И в моменты, когда он прижимал меня к полу, накрыв своим телом, я подозревала, что он тоже увлечен мной.

Кристиан ничего не говорил. Он не прекратил тренировки. Я подозревала, что ему даже нравится это увлечение. Он знал, что так я превращаюсь во что-то более темное, уродливое, более подходящее на роль его жены.

Я тоже это знала.

Потому что я провела один неудачный обыск в его офисе и больше ничего не предпринимала, несмотря на то, что у меня есть возможность сделать это. Я переложила файлы в запертый ящик своего рабочего стола, там они и остались, несмотря на то, что Харрис звонил почти ежедневно, пытаясь договориться о встрече, чтобы обменяться бумагами. Я сказала ему, что за мной следят. Его ответы становились все более и более враждебными, а последний звонок был самым худшим.

— Знаешь, Сиенна, начинает казаться, что ты передумала, — он говорил резким тоном. — Что в лучшем случае сделало бы тебя соучастницей. В худшем случае, если кто-то случайно сообщит Романо о наших отношениях, ты будешь мертва через несколько часов.

Мое сердце заколотилось, и я сжала телефон до боли в ладонях.

— По-моему, детектив Харрис, звучит так, будто представитель закона угрожает осведомителю, представляющему большой риск, — упрекнула я после нескольких ударов сердца, мой голос был полностью бесстрастным. — Вышеупомянутый информатор, который в настоящее время находится ближе всего к самому опасному человеку в городе, человеку, у которого ваше начальство на быстром наборе и который, вероятно, прикончит вас, не позволив распространять ложь о своей невесте. Так что, сначала вспомни, с кем разговариваешь, прежде чем сыпать какими-то завуалированными угрозами.

Уличный шум просачивался сквозь телефон, пока Харрис обдумывал то, что я сказала. Мне пришло в голову, что угроза не такая уж пустая. Ни капельки. Речь шла о моем выживании. Джессики и Илая. Я с самого начала знала, что Харрису на меня плевать. Все, чего он хотел, — это Кристиан, и он уничтожит его любыми возможными способами.

Я не сомневалась в своей способности пойти к Кристиану, солгать ему о моих отношениях с детективом, сделать это достаточно убедительно, чтобы Кристиан приказал его убить. Я изменилась за последний месяц. Я превратилась во что-то злое, без морали и совести. Скорость, с которой произошла эта перемена, должна была шокировать меня. Но этого не произошло. Ведь это вовсе не перемена. Это та, кем я всегда была, просто пряталась за фасадом лжи.

Харрис откашлялся.

— Я не угрожаю тебе, Сиенна. Просто напоминаю о ставках в игре. Здесь нет счастливого конца. Кто-то в конечном итоге умрет.

Его слова прозвучали в моих ушах, как предзнаменование.

— Я хорошо осведомлена о ставках, детектив, — невозмутимо ответила я. — Свяжусь с вами, когда смогу.

Потом я повесила трубку.

Прошел почти месяц с тех пор, как я впервые села в кабинете Кристиана, и траектория моей жизни изменилась навсегда.

Месяц. Мы в конце временной шкалы, созданной Кристианом. Завтра должно начаться планирование свадьбы. Я и представить себе не могла, что Кристиан хочет длительной помолвки, так что, вполне возможно, мы поженимся к концу года.

Поэтому мне нужно было серьезно подумать о том, что, черт возьми, делать. Харрис прав. Кто-то должен умереть, чтобы все закончилось. Черт, Пит уже мертв. Забавно, что я все время забывала об этом. Это показало, как мало он на самом деле значил для меня. Я даже не спросила Кристиана, что он сделал с его телом. Насколько я знала, он все еще гниет в подвале.

Мой выбор — не только мой. Мне нужно думать о невинных людях. О лучшей подруге и ее сыне.

Джессика взрывала мой телефон уже несколько недель. Я игнорировала ее звонки, потому что меня переполняло чувство вины из-за опасности, которой я ее подвергаю. Опасность, о которой она даже не подозревала.

Я отправляла сообщения, чтобы успокоить ее, но она сказала в своем последнем голосовом, что зайдет ко мне домой после работы, чтобы «проверить».

В квартиру, где я больше не живу. Там есть вещи, одежда, которую я собирала годами, и на покупку которой потратила кучу денег.

Они ничего не значили.

Но я заботилась о Джессике и Эйдене. И если я в ближайшее время не покажу ей свое лицо, все станет бесконечно сложнее. Как будто это возможно.

Я должна защитить ее от правды. В идеальном мире я бы оттолкнула и Джессику, и Эйдена, чтобы они были как можно дальше от меня и, что более важно, от Кристиана. Но я эгоистка. Я не готова потеряться в этом мире. Мне нужна какая-то привязка к добру. К здравомыслию.

Так что я, наконец, запланировала ужин с Джессикой сегодня вечером.

Чтобы сказать ей о помолвке.

С мужчиной, с которым я изменила Питу. Почти месяц назад. Опущу детали, что Пит продал меня боссу мафии, заплатив долг, и не скажу, что этот босс угрожает ей и Илаю, чтобы убедиться, лишь бы я не сбежала. И что я работаю с детективом, которому не совсем доверяю. О, и что мой жених жестоко пытал и убил Пита в наказание за то, что тот продал меня.

О правде не могло быть и речи, но я все еще не до конца уверена, какую ложь извергну, чтобы успокоить ее. Все само случится.

Вставив бриллиантовые серьги в ухо, я посмотрела на себя в зеркало. Все, что на мне было надето, вплоть до нижнего белья от «La Perla», купил Кристиан. У меня нет своей одежды. У меня теперь даже нет тела. Каждая конечность, каждый дюйм кожи принадлежал ему. Это осознание покалывало кожу, резало ее, как бритва. Будто тысячи крошечных порезов рассекали все мое тело.

Если бы я слишком усердно думала о том, что между нами происходит, я бы не смогла этого вынести. Будущее простиралось впереди, как ложе из гвоздей. Для меня нет пути, по которому я могла бы ступить, не разбередив новые раны. Я попала в тюрьму.

Есть только один возможный путь к свободе. Все шло в соответствии с планом, который я наметила, когда только переехала сюда. Когда сделала тот звонок. Улики спрятаны в запертом ящике в кабинете. Это может посадить Кристиана и всех, кто с ним связан, за решетку.

Это месть за то, что он завладел моей жизнью, украл мою личность и выбор.

Я никогда не думала, что будет легко. Я смирилась с возможностью того, что все это приведет к моей смерти. Но я готова рискнуть, если так смогу уйти от него и наказать его за грехи.

Я тоже согрешила. Позволив ему прикоснуться ко мне. Жаждав этого. Отказавшись от фарса, в котором я сражалась с ним. Перенося свою одежду в его шкаф, принимая с ним душ, спя с ним, обедая, трахаясь.

Фарса больше нет.

Я его жена во всех отношениях.

— Куда ты?

Я взглянула на черную фигуру в зеркале, ту, которую я не заметила, рассматривая свое отражение. Кристиан пристально смотрел на меня, наблюдал бог знает сколько.

Хотя он напугал меня, я сделала все возможное, чтобы скрыть реакцию. Моему будущему мужу нехорошо знать, что я его боюсь. И как сильно люблю этот страх.

— На ужин, — я сглотнула, расправляя плечи. Я не встречалась с ним взглядом в зеркале. Вместо этого я сосредоточилась на своем отражении, вытирая неровный мазок помады на краю губ.

— С кем? — его голос был ровным, бесстрастным. Но что-то мелькало в глазах. Он взбешен. Потому что ревновал.

Я никуда не ходила, ни с кем не общалась. Только с ним, Винсенцием, Софией, и армией гангстеров, которые собрались, чтобы посмотреть, как Лоренцо отрубают руку. Но они точно не общительны. У меня не было возможности увидеть, как он ревнует.

Мне до боли хотелось вытянуть из него побольше. Видеть его по-настоящему собственником.

— Не твое дело, — сладко ответила я.

За несколько секунд он пересек комнату, схватил меня за запястье и развернул лицом к себе. Он больно сжимал, и делал это намерено. Кристиан хорошо осведомлен о моем теле, о моих пределах как для удовольствия, так и для боли.

— Ты забываешься, Сиенна, — кипел он, больше не такой бесстрастный. — Ты — мое дело, потому что ты моя, — он дернул меня за запястье так, что наши тела прижались друг к другу. — Ты не можешь встречаться с людьми без моего ведома. Хочешь подразнить меня? Отлично. Тебе лучше быть готовой к последствиям.

Он сжал запястье еще сильнее, но я не доставила ему удовольствия, застонав от боли.

Между нами повисла тишина, густая и подавляющая. Его глаза привлекли мое внимание. Мою гребаную душу. Запястье горело, а дыхание стало прерывистым.

— Ты готова к последствиям или скажешь мне, с кем встречаешься? — тихо спросил он.

Сердце грохотало в ушах, захлестнуло возбуждение. Трусики промокли насквозь. Я хотела сражаться дальше. Посмотреть, как он это воспримет. Была уверена, что видела все, достигла пределов его ярости и жестокости, когда надела то платье. И все же казалось, что Кристиан бесконечен.

Но я уже опаздывала. И не сомневалась, что Джессика проявит драматизм и заявится в квартиру, если я опоздаю на пятнадцать минут. Но не хотела уступать Кристиану. Не отдам ему эту победу. Я итак почти сдалась ему.

— Я иду на ужин со своей подругой, Джессикой, — прошипела я в ярости. — Чтобы рассказать ей о помолвке. С человеком, который угрожает убить ее с сыном, если я этого не сделаю.

Уголок рта Кристиана удовлетворенно приподнялся. Он сжал мое запястье немного крепче, прежде чем ослабить хватку. Но не отпускал меня.

— Ты будешь в «Белле», — проинструктировал он.

Я хмуро посмотрела на него.

— Нет, — парировала я. — Мы забронировали столик в нашем любимом ресторане.

Кристиан усилил свое давление.

— Это был не вопрос. Либо ты идешь в «Беллу», либо остаешься в этом доме.

Я яростно выдохнула.

— Ты заставишь меня?

Глаза Кристиана потемнели.

— Да, — просто ответил он. — Заставлю. И мы оба знаем, что я могу.

Я стиснула зубы, моя кровь стала горячей, ярость сжигала желудок.

Мои губы были плотно сжаты, зная, что выиграть спор против него невозможно. Я бы не доставила ему дальнейшего удовольствия.

— Твой друг-бармен тоже будет там? — тихо спросил он.

На этот раз я действительно услышала ревность. Настала моя очередь улыбаться.

— Нет. Но… можем отправиться к нему после ужина, чтобы выпить. Наверстать упущенное. Я давно его не видела, а мы, знаешь ли, очень близки, — я постаралась понизить голос, моя нижняя губа скользнула между зубами.

Кристиану это не понравилось. Теперь он смотрел сердито.

— Сиенна, будучи моей женой, ты получишь не только власть. Людям будет опасно находиться рядом с тобой. Особенно, если у них есть член. Тот, который я отрежу у тебя на глазах, если у меня хотя бы промелькнет мысль, что он тебя тронет.

Моя кровь закипела. Я посмотрела на него с угрозой.

— Я пиздец как ненавижу тебя, — кипела я.

Кристиан притянул меня ближе, так что наши рты соприкоснулись. Я не хотела целовать его. Я должна бороться. Но поцеловала. И не сопротивлялась.

— Проблема в том, фарфаллина[6], — пробормотал он, прижимаясь губами к моим, — что это неправда.

Наконец, он отпустил меня, после того, как доказал, насколько я бессильна против него.

Он вышел из спальни, не оглянувшись.

Я добралась до ресторана с запасом в десять минут. Была так зла, что мчалась всю дорогу. Никто не остановил меня. Я задавалась вопросом, есть ли у полиции пометки о номерах машин Кристиана, и что якобы их нельзя останавливать? Эта мысль должна была вызвать отвращение. Но опять же, мне это понравилось. Нравилось обладать этой силой. Этим статусом. Мне чертовски нравилось, что люди будут бояться меня только потому, что я выйду замуж за Дона.

Я должна сделать все, что в моих силах, чтобы этого не случилось. Но одна только мысль о возвращении к прежней жизни — если я каким-то образом добьюсь успеха в своих действиях — наполнила меня таким глубоким страхом, что аж немели пальцы. Этот кризис был причиной того, что я выпила два мартини еще до прихода Джессики.

— Черт возьми! — воскликнула она, когда притянула меня в свои объятия.

Я не любитель обнимашек. Джессика, возможно, и не знала, насколько я испорчена, но она была осведомлена о некоторых моих проблемах с близостью. Она полностью уважала это… до сих пор. Но, тем не менее, я растаяла в ее объятиях. Это так знакомо. Утешительно. Вплоть до тех пор, пока я не вспомнила реальность этой ситуации. И какой опасности я ее подвергаю.

Поэтому я осторожно высвободилась из ее объятий.

Ее глаза пробежались по мне, выпучившись, когда она увидела платье, которое я надела на ужин.

— Подружка, ты же не фанатка «Gucci», знаю, что ты бы не купила это платье, но вот оно на твоем теле, — она причмокнула губами в жесте поцелуя шеф-повара. — Совершенство. Похоже, нам нужно многое наверстать.

Я натянуто улыбнулась.

— Ты даже не представляешь.

Я планировала, по крайней мере, угостить Джессику выпивкой и салатом, прежде чем сбросить на нее бомбу. Но бриллиант в три карата на моем пальце не остался незамеченным.

Она дернула меня за руку через стол, как только мы сели.

— Ладно, либо у Пита появился вкус и он обменял твое кольцо, либо тебе нужно рассказать мне гораздо больше, — размышляла она, все еще сжимая мою руку.

Я потянулась, чтобы она отпустила меня, сделав большой глоток мартини.

— Пит теперь в прошлом, — я подумала о его безжизненных глазах, смотрящих в никуда, о срезанной коже, обнажающей плоть и кости. — Ты была права насчет него.

— Конечно была, — она закатила глаза. — Как бы мне ни нравилось это слышать, это не то, что ты должна сейчас сказать. Ты выиграла в лотерею и решила купить себе бриллиант и дизайнерские шмотки?

Я проглотила алкоголь.

— Нет. Я помолвлена.

— Ты помолвлена? — повторила Джессика не совсем спокойно.

Я даже не оглянулась, чтобы посмотреть, смотрит ли на нас весь ресторан, я знала, что они смотрят. И пронзительный, громкий звук, граничащий с визгом, не заставил меня вздрогнуть, потому что я ожидала этого.

Я кивнула, делая глоток своего напитка, мне нужно несколько секунд, чтобы собраться с мыслями, прежде чем врать своей лучшей подруге.

— Как, черт возьми, ты изменила Питу, порвала с ним, переехала к мужчине и обручилась за месяц? — потребовала она, явно недовольная тишиной, которую я создала.

Я поставила свой бокал на стол. За месяц я сделала, черт возьми, гораздо больше, чем это.

— Это просто случилось, — сказала я неуверенно.

Ее бровь изогнулась и несколько секунд смотрела на меня, прежде чем заговорить.

— Теперь я верю, что такие вещи могут просто случиться. Потому что я романтик. Я верю в любовь с первого взгляда. И потому, что большой член и хороший трах могут сделать женщин глупыми, особенно если у них давно такого не было. Люди обманывают себя, думая, что множественные оргазмы — это прочная основа брака, — она взяла напиток, поставленный официанткой, и сделала глоток, прежде чем продолжить. — Но тебя, Сиенна, ничто не сделает глупой, — ее глаза сузились, когда она закончила свой маленький монолог, совсем не запыхавшись.

— Ты была пловчихой в средней школе? — спросила я, впечатленная и уже отчаявшаяся сменить тему.

Джессика этого не позволила.

— Тебе потребовалось три месяца, чтобы разрешить Питу называть тебя своей девушкой, — парировала она. — Еще один год, чтобы познакомиться с его родителями. Еще почти два, чтобы переехать к нему. А потом два месяца, чтобы сказать ему «да», когда он сделал предложение, только после того, как ты поставила условие, что ваша помолвка продлится не менее пяти лет, — она подняла вверх все пальцы, чтобы доказать свою точку зрения.

— Я помню, — сказала я спокойно.

— Тогда ты понимаешь, что с моей стороны совершенно логично прийти к выводу, что тебя заменили каким-то очень реалистичным клоном, — запротестовала она, ее голос все еще был слишком громким для шикарного ресторана.

— Это единственный логический вывод? — саркастически спросила я.

Джессика нахмурила брови.

— Да, поскольку другая: моя подруга, которая игнорировала меня неделями, встречается со мной и говорит, что ее жизнь перевернулась на сто восемьдесят градусов, не потрудившись раньше сообщить мне какие-либо новости, — теперь в ее тоне слышалась язвительность. Обида, скрытая гневом.

Я должна была извлечь выгоду из этой боли. Следовало бы дополнить это колким комментарием. Оттолкнуть ее.

Но я этого не сделала.

Не могла.

— Прости, Джессика, — извинилась я, чего я не привыкла делать. — Действительно, так и есть. Я должна была позвонить тебе.

Она надулась.

— Да, должна.

Я прикусила губу. Она не отпустит меня так легко. Джессика предстала перед остальным миром красивой, драматичной и непримиримой к себе, но она была чувствительной и быстро ранимой. Она чувствовала все очень глубоко и не так легко впускала людей. Не после того, как ее ранил отец Илая. Ее доверие нужно заслужить тяжелым трудом и оно бесценно.

— У меня не так много друзей, — внезапно сказала я. — Я очень отчужденная, — я сделала глоток напитка. — И, как ты знаешь, я не очень хороша во всей этой истории с подружками. Я не очень хороша во всей этой истории с невестой. До тех пор, пока не появился Кристиан, — я сделала паузу, думая о человеке, о котором шла речь.

Мне интересно, что он делает прямо в этот момент. Размышляет в своем кабинете? Нет, он не позволил бы мне разрушить его планы. Но он накажет меня, когда я вернусь домой.

И я с нетерпением ждала этого.

— Кристиан? — повторила Джессика, ее глаза светились интересом. — Его так зовут?

Я кивнула один раз.

— У меня есть около миллиона вопросов о том, как все это произошло, что за человек Кристиан, и почему он так резко изменил мою лучшую подругу.

Я выдавила из себя улыбку.

— Ты же знаешь, что я не очень хорошо умею вести девчачьи разговоры, — я взболтала то немногое, что осталось в моем стакане, прежде чем проглотить остатки своего напитка, надеясь, что это прозвучало убедительно.

Кристиан полностью и бесповоротно изменил меня. Просто не так, как думала Джессика. Он показал, что я люблю, когда мне причиняют боль. Что вид моего мертвого жениха возбуждал. Мне нравилось, что его, возможно, психически больной заместитель наблюдал, как мы трахались. Мне нравилось быть помолвленной с кем-то, кого сильно боялись и уважали.

Она нахмурилась, глядя на меня. Казалось, что она не собирается отступать, и я буду вынуждена оттолкнуть ее, вместо того чтобы придумать какую-нибудь ложь.

— Хорошо, — вздохнула она, и я немного расслабилась. — Когда свадьба? — спросила она, совсем не собираясь сдаваться. — Через пять лет?

— Нет, — я сделал знак официантке, чтобы она принесла еще выпивку. — Не совсем. Я пока не уверена в точной дате, но, похоже, это всего лишь вопрос нескольких месяцев.

Глаза Джессики вспыхнули.

— Месяцев? — повторила она, слегка пронзительно. — Месяцев? — повторила она. — Ты из одной крайности в другую. Месяцы — это недостаточный срок, — ее взгляд метнулся к бриллианту на моей левой руке. — Похоже, у твоего жениха более чем достаточно денег, чтобы все профинансировать. Но все деньги в мире не могут ускорить совершенство, и тебе нужно идеальное платье. Не говоря уже о местоположении, поставщике провизии, цветах. И, боже мой, нужен идеальный свидетель для меня. Я имею в виду…

— У меня есть один на примете, — перебила я, зная, что если не остановлю Джессику, она просто будет продолжать и в конце концов выяснит, что я абсолютно не контролирую ни одну из деталей свадьбы, саму свадьбу и, конечно, не жениха.

Да, лучше вообще отвлечь ее от темы свадьбы. Чтобы защитить и ее, и себя. Я не могу рассказывать то, что не принадлежит мне. Это разрушит дружбу. Это разрушит ту динамику, которая у меня с единственными двумя людьми в мире.

— У твоего завидного и таинственного жениха есть потрясающе красивый брат? — с надеждой спросила она.

Желчь подступила к горлу при одной мысли о том, что у Джессики будет какая-либо связь в мире Кристиана.

Теперь это мой мир.

— Нет, — быстро сказала я. — Но мужчина, о котором идет речь, потрясающе красив и определенно подходит тебе.

Бровь Джессики заинтересованно приподнялась.

— Расскажи мне о нем побольше.

— Ты уже знаешь о нем все, что нужно, — сказала я. — Ну, за исключением того, что он безумно влюблен в тебя.

Джессика убрала свой бокал, поставила локти на стол и наклонилась вперед.

— Теперь ты заинтересовала меня.

— Эйден, — сказала я. — Эйден был безумно влюблен в тебя… ну, может быть, не с того самого момента, как увидел, поскольку тебя вырвало на пол, но уже очень давно.

Джессика быстро заморгала, глядя на меня, ошеломленно молча целую минуту. Я смутно обеспокоилась тем, что у нее случился какой-то инсульт.

— О боже, я — это она! — наконец пронзительно закричала она.

Я подавила улыбку удовлетворения от того, что отвлекла внимание от себя, и от Кристиана.

— Кто?

Ее глаза сузились, глядя на меня.

— Женщина. Почти в каждой романтической комедии. Та, которая искала любви, встречалась с придурками, не обращая внимания на одного милого, замечательного, сексуального мужчину прямо перед ней.

Ее голос приближался к децибелу, который могли услышать собаки за много миль отсюда.

Я уставилась на свою подругу, которая впала в истерику, хотя, как правило, она не впадала в истерику. Да, она была страстной. Откровенной, тоже да. Но она бедная мать-одиночка на Манхэттене, значит приступы истерики были роскошью, которую она не могла себе позволить.

— Почему ты мне не сказала? — она шлепнула меня по руке с силой, которая шла вразрез с ее маленьким ростом.

Я хмуро посмотрела на нее, потирая больное место.

— Я думала, ты знаешь.

Ее глаза выпучились почти комично.

— Ты думала, я знала, что наш лучший друг, наш очень сексуальный, образованный, идеальный во всех отношениях лучший друг влюблен в меня?

Я медленно кивнула, хотя и начинала понимать, что этот ответ только ухудшит ситуацию.

— Допустим, я знала, — отрезала она. — Ты не думала, что за те годы, что мы дружим, я бы захотела поговорить об этой ситуации?

— Не знаю, — уклончиво ответила я. — Может быть, ты хотела сохранить это в тайне.

— В тайне? — пронзительно закричала она. — Ты помогла мне вытащить менструальную чашу, когда она застряла во мне, ты была рядом при рождении моего сына, мы вместе смотрели порнушку, которую мой бывший снял без моего согласия… между нами нет никакой тайны!

Я оглядела ресторан и увидела, что все люди пялятся на меня. Теперь она кричала. Меня это не беспокоило, ведь меня нелегко смутить, но я также знала, что это ресторан моего жениха, и, вероятно, много людей могут сообщить ему о такой сцене.

— Джессика, успокойся, — умоляла я.

Ее лицо сморщилось, как будто она почувствовала запах чего-то гнилого.

— Думаешь, кто-нибудь правда успокаивается, когда его об этом просят? — язвительно ответила она.

Я вздохнула, благодарная появлению официантки с новыми напитками. Это дало мне небольшую передышку, а Джессике возможность отдышаться.

— Я правда думала, что вы найдете свой путь друг к другу, — сказала я ей, когда официантка ушла. — Что в конце концов все наладится. Но жизнь не всегда так устроена. Больше не хочу, чтобы вы кружили друг вокруг друга, и смотреть, как Эйден страдает, пока ты встречаешься с очередным мудаком. Так что информация у тебя есть. Делай с ней, что хочешь.

Джессика долго смотрела на меня. Она думала, переваривала услышанное.

— Итак, когда я познакомлюсь с Кристианом? — наконец спросила она.

— Скоро, — ответила я, встречая ее отрицание своим собственным.

Надеюсь, она никогда не встретит человека, который в настоящее время угрожает ее жизни.

Если они встретятся, значит я потерпела неудачу.

Так почему же, после всего, я втайне желала неудачи?