Дженнифер Браун

Тысяча слов

Оригинальное название: Thousand Words


by Jennifer Brown


Главы: 27 + интервью с автором

Дата выхода в оригинале: 21 мая 2013

Переводчики: Yoo_Loris, Greenes, Aizell,

Madness555, Анна Муратова, Elena Abbasova

Редакторы: Margarita Barklett, Kazimira Malinovna

Вычитка, контроль качества: Евгения Морзеева


Специально для группы •WORLD OF DIFFERENT BOOKS•ПЕРЕВОДЫ КНИГ•


Любое копирование и распространение перевода на посторонних ресурсах ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Аннотация


Парень Эшли - Калеб - собирается в колледж, и она обеспокоена тем, что он просто забудет о ней. Поэтому на легендарной конец-лета-вечеринке у бассейна друзья предлагают ей сделать фотографию без купальника и дать ее Калебу с собой в дорогу. Прежде чем она сможет отговорить себя, Эшли запирается в ванной, делает фото себя в полный рост перед зеркалом и жмет "отправить". Но после того как Калеб и Эшли весьма неприятно расстаются, он мстит ей, отправляя сообщение всей своей бейсбольной команде. Очень быстро фотография становится вирусной картинкой и привлекает к себе внимание школьного совета, местной полиции и СМИ. Пока ее друзья и семья пытаются отгородиться от скандала, Эшли чувствует себя совершенно одинокой... пока не встречает Марка, который предлагает ей новую дружбу. Он единственный человек во всем городе, который получил сообщение с фото Эшли... и не посмотрел.


СОДЕРЖАНИЕ


ДЕНЬ 1

АВГУСТ

АВГУСТ

ДЕНЬ 4

АВГУСТ

ДЕНЬ 6

АВГУСТ

ДЕНЬ 10

АВГУСТ

АВГУСТ/СЕНТЯБРЬ

ДЕНЬ 18

СЕНТЯБРЬ

ДЕНЬ 19

СЕНТЯБРЬ

СЕНТЯБРЬ

ДЕНЬ 22

СЕНТЯБРЬ

СЕНТЯБРЬ

ДЕНЬ 24

СЕНТЯБРЬ

СЕНТЯБРЬ

ДЕНЬ 27

ДЕНЬ 28

ДЕНЬ 29

СОБРАНИЕ

ДЕНЬ 30

ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ

ЗАМЕТКИ АВТОРА

ИНТЕРВЬЮ С ДЖЕНИФЕР БРАУН


ДЕНЬ 1


Заниматься общественными работами, установленными судом, я должна была в одном из классов нижнего этажа Центрального офиса Честертонской государственной школы. Центральный офис, где работал мой отец, и в котором я провела так много дней в ожидании поездки домой, теперь будет напоминать мне о том, как крупно я опозорилась.


Я прошла полторы мили от школы, надеясь, что свежий октябрьский воздух успокоит меня и мои натянутые нервы. Не помогло. Я до сих пор понятия не имела, чего ожидать и могла только представить себя запертой в подвале со стенами из окрашенных шлакоблоков, как в изоляторе для несовершеннолетних, где, я узнала еще в сентябре, мне светят большие неприятности.


Шестьдесят часов. Шестьдесят невероятно долгих часов за преступление, о котором я даже не знала, совершая его.


Провести шестьдесят часов в одной комнате с людьми, которые были настоящими преступниками, и, вероятно, занимались такими вещами как: продажа наркотиков детям на игровых площадках или воровство денег из кассовых аппаратов − ничего подобного я бы не сделала. Они бы едва взглянули на меня, прежде чем съесть живьем.


Я не была уверена, что выдержу шестьдесят часов.


Но в суде сказали, что я должна, так что я покорно смирилась со своей участью. Сделала несколько глубоких вдохов, пока не закружилась голова, и потерла руки, покуда пальцы не начало покалывать.


Утром мама сказала, чтобы я ехала домой с отцом, и я была обеспокоена этим. Мы с папой не оставались в одной комнате наедине, а уж тем более в машине, так как сразу начинали происходить неприятности. Обычно отец мало говорил, но ему и не нужно было ничего говорить: я и так знала, что он думал обо мне. Всякий раз мое лицо горело от смущения, когда мне требовалось войти в комнату, в которой он находился.


Добравшись до Центрального Офиса, я прокралась за стол регистратора, а затем во внутренние помещения, где работал отец и другой персонал, блуждая туда-сюда, как я делала уже миллион раз. Я видела отца в его кабинете: лицо, освещенное голубым светом от монитора, телефонную трубку возле уха. Он кивал и постоянно повторял: "Да-да, правильно", но если он и увидел меня, то постарался отвернуться. Я думала подождать, пока он договорит, чтобы помахать ему, или поздороваться, или сделать хоть что-нибудь, чтобы пробить барьер между нами, но решила, будет лучше, если я не буду устраивать сцен, особенно, учитывая, почему я там находилась. Я вернулась обратно в главный холл и спустилась вниз.


Все лампы были выключены, поэтому в коридоре было темно, однако в конце коридора светился флуоресцентным светом прямоугольник открытой двери. В той комнате слышались голоса. Класс 104 − класс, в котором я должна была отчитываться. Я подошла к нему, напоминая себе, что также нервничала, вернувшись в школу сегодня утром, но все прошло просто отлично. Я приостановилась у двери, сделала еще один глубокий вдох и вошла.

−...вытащить свою задницу из постели, иначе он отправится обратно в тюрьму, - сказала тощая беременная блондинка с серьгами в виде перьев. Она склонялась над листом бумаги, тщательно закрашивая что-то маркером, и разговаривала с женщиной, стоявшей около ее стола. Женщина кивала, словно соглашаясь с ней, но когда блондинка заметила меня, женщина повернулась в мою сторону.


На ней были черные брюки и белая рубашка, надетая под черный пиджак. Ее волосы очень сильно вились и были уложены лаком для волос. А пухлые надутые губы накрашены насыщенной, темно-красной помадой.


− Здравствуй, − сказала она, подходя ко мне твердой, деловой походкой. −Должно быть, ты − Эшли Мэйнард.


Я кивнула.


Она протянула мне руку.

− Я миссис Моузли. Наблюдаю за программой "Подростковый Разговор". Ты здесь для общественных работ, правильно?


Я вновь кивнула и, положив рюкзак на стол, принялась копаться в нем до тех пор, пока не нашла листок бумаги, который нужно было отдать ей. Миссис Моузли должна будет подписывать его каждый день, пока я не отработаю положенные часы, затем листок полагается вернуть Тине, моему адвокату, которая уладит дело с судом. Документ был тем, что не позволяло мне оставить все позади. А я была более чем готова забыть обо всем. Даже, несмотря на то, что шестьдесят часов казались огромным количеством времени. Словно целая жизнь.


Блондинка оценивающе посмотрела на меня, затем вернулась к своей раскраске, качая головой так, будто я сделала нечто ужасное, лишь зайдя в комнату. Я проигнорировала ее и вновь обратила внимание на Миссис Моузли.


Она взяла листок, положила его на свой стол, потом повернулась и прислонилась спиной к деревянной поверхности, скрестив руки на груди.

− Итак, ты здесь, чтобы написать нечто о текстовых сообщениях, да? − спросила она.


− Да.


Блондинка издала низкий звук "о-о-о", но Миссис Моузли пропустила его мимо ушей. Я повернула голову, чтобы посмотреть на девчонку.


Раздались два удара о дверной косяк, и парень, которого я знала со школы, зашел в комнату. Он был одет в черные джинсы, чересчур большие для него, и кожаную куртку. Наушники, как у диджеев, висели у него на шее, в одной руке он держал расческу.


− Йо, Миссис Моуз, − поприветствовал он, − Как дела?


Проходя мимо рабочего стола Миссис Моузли, он бросил на него листок, выглядевший в точности, как мой.


Второй парень, пришедший вслед за первым, был очень большим и тихим. Он ничего не сказал. Просто направился к месту с компьютерами в задней части комнаты. Достал своими неестественно огромными руками наушники из кармана и сел.


− Здравствуй, Даррел, − поздоровалась миссис Моузли, − Здравствуй, Мак, − сказала она, повысив голос, но большой парень в ответ просто поднял подбородок, продолжая засовывать наушники в уши и старательно кликая компьютерной мышью.


Пришла еще одна девушка, одетая в узкие джинсы, сильно врезавшиеся в живот, который колыхался за такой же тугой рубашкой, стоило сделать шаг. Она села рядом с блондинкой.


− Привет, миссис Моузли, − произнесла она, − Только послушайте, что сказала моя мама о том, что мы обсуждали вчера.


Миссис Моузли подняла палец вверх, призывая ее подождать, и повернулась ко мне:


− Вероятно, ты хочешь начать работать на компьютере, − сказала она, − Найди какие-нибудь факты. Статистические данные. Ты сможешь хорошо выполнить исследование?


Я кивнула, размышляя о том, что раньше была хороша во многих вещах. До случившегося. Хороша в школе. Хороша в кроссе. Хорошо умела заводить друзей. Хороша с Калебом.


И что же я могу сделать хорошо сейчас? Спрятаться от толпы? Игнорировать свистки? Не обращать внимания на тупиц, чьи головы забиты отвратительными вещами? Извиняться?


− Так, отлично. Прочти новости, блоги, все, что сможешь найти. Если существует сайт, посвященный данной проблеме, я хочу, чтобы ты узнала все об этом сайте и изучила его. Эта работа должна занять у тебя пару недель, хорошо? Ты не сможешь выполнить все исследование за день, даже не пытайся убедить меня в обратном. Ты должна быть вооружена информацией. В итоге, ты должна стать экспертом. Не знаю, в курсе ли ты, но все это пойдет на изучение в школы. Постеры, буклеты, и все тому подобное.



До назначения общественных работ я уже была знакома с программой "Подростковый разговор", видела материалы в средней школе. Брошюры о наркотиках, бандах, запугиваниях, неосторожном вождении машины или оружии. Но никогда не читала, просто бросала на них взгляд на стойке в офисе руководства или получала на занятиях.


Я всегда думала, что их пишут люди, работающие в офисе моего отца, или школьные психологи. Но я даже представить не могла, что их делают сами нарушители. И уж точно, никогда бы не предположила, что однажды я стану одним из авторов.


Миссис Моузли между тем продолжала:


−Нам нужны все эти источники, чтобы быть достоверными и надежными, так что точность очень важна. Когда ты закончишь со сбором фактов, можешь приступить к написанию черновика. Я подкорректирую его. И только тогда, если все будет в порядке, ты сможешь начать создавать макет собственной брошюры, постера, социальной рекламы или чего-либо, что сама решишь спроектировать. Ты можешь сделать рисунки сама, как, например, Кензи, или выполнить их с помощью компьютера. После того, как все будет готово, мы обсудим твою работу со всеми и убедимся, что она готова к печати. К этому времени ты должна отработать все нужные часы. Хорошо?


Она наклонилась над столом, подписала мой листок и передала его мне.


− Хорошо, − произнесла я, забирая документ, но, чувствуя, что моя голова кружится, и больше всего на свете я хочу вернуться домой. Я чувствовала взгляды девушек на себе, и, даже не смотря на то, что Даррел едва ли мимолетно посмотрел на меня хоть раз, я была уверена, что он знал о случившемся, потому что ходил в школу Честертона. Вероятно, он видел фотографии, обязавшие меня к общественным работам, возможно, они были на его телефоне прямо сейчас, и все это по-настоящему доставляло мне неудобства. Я надеялась, здесь мне хотя бы удастся убежать от постоянного чувства унижения.


Голос миссис Моузли ворвался в мои мысли:


− У каждого в этой группе разный график, так что это не гонка. Кензи и Амбер уже закончили исследование, написание и сейчас работают над художественной частью. Даррел находится на письменном этапе. Мак занят компьютером. А где Энджел? − спросила она у все в целом.


− Я слышал, что она была арестована, − сказал Эмбер.


− Не-а, парень, она просто прогуливает, − сказал Даррел. − Я видел ее у Мэнни вчера вечером.


− А ты что там делал? − спросила миссис Моузли, сопровождая свои слова суровым взглядом. Даррел засмеялся, как будто она сказала что-то очень смешное. Он снова вернулся к своей работе и покачал головой.


−Эй, Моуз, как написать слово "насилие", если там нет никакой "а"? - крикнул он.


-Там есть "а", тупица, - сказала Кензи. Они с Эмбер захихикали.


Миссис Моузли сделала вид, что не слышала комментария Кензи и последовавшего за ним смеха, и подошла к столу Даррела.


− Здесь есть "а". Видишь? Вот здесь, перед "с".


Я решила, что это намек, и отправилась к компьютерам в дальнем углу. Я села рядом с крупным парнем, которого миссис Моузли назвала Маком. Он быстро щелкал по кнопке мыши. Я хотела сделать все побыстрее, чтобы вернуться домой, свернуться калачиком под одеялом и заснуть. Сегодняшний день был так утомителен, и завтрашний обещает быть не менее мучительным. И так будет каждый день: издевательства и подшучивания; следует нагнать все, что пропустила в школе, общественные работы. Удивлюсь, если мы с Вонни все еще друзья; беспокойство о заседании коллегии, которая может испортить карьеру моего отца − просто разнести в пух и прах.


Я включила компьютер, зашла в Интернет и поняла, что все может быть не так плохо, как я ожидала. Я сделала тонну исследовательских работ для уроков английского, а теперь оказалось, что общественные работы не слишком от них отличаются. От этой мысли на глазах выступили слезы. Я практиковалась на статьях для английских газет, чтобы писать листовки об общественных работах, как и парень, не знающий, как пишется "насилие", хотя я уверена, что насилие было местью, ведь Даррел был здесь.


Прежде, чем я стала предметом всех сплетен в Честертонской старшей школе, ходили слухи, что Даррел очень сильно избил своего отчима; тот якобы провел с переломом челюсти и повреждением легкого неделю в больнице, а Даррелу повезло: он некоторое время находился в колонии для несовершеннолетних, после чего последовали общественные работы. Если бы его отчим умер, то все могло бы быть намного хуже. Но то, что сделал Даррел, было далеко не так "сочно", как то, что случилось со мной.


Я закусила губу и постаралась не думать об этом, а затем набрала на клавиатуре "сообщения сексуального характера и подростки", после чего нажала на кнопку "поиск". Статьи появлялись одна за другой, и я мысленно застонала.


Почти все были обо мне.


АВГУСТ

Сообщение 1



«Боже, Эш, о чем ты думаешь?!»



Каждый год Вонни устраивала легендарные вечеринки в конце лета. Как-то одну из них обсуждали даже в декабре. Тогда кто-то три часа шарил руками по траве в поисках ключей от машины, стоя на четвереньках, каким-то образом умудрились сломать трамплин и − хотя никто так и не признался − в бассейн попал большой мешок голубого порошка для желе.


Я никогда не пропускала вечеринки Вонни. Даже если бы она не была моей лучшей подругой с шестого класса, я все равно не пропускала бы их. На её вечеринках рождались все самые лучшие истории и каждый, кто представлял собой хоть что-то, зависал там.


Однако, когда я попала туда в этом году, я была не в настроении веселиться, отчасти потому, что Тренер Иго официально закончил летний перерыв для спортсменов, бегающих кроссы, и почти прикончил нас при помощи бега по холмам, так что мне казалось, что меня запихнули в духовку, разогретую под тысячу градусов. Но были и другие причины.


−Ты опоздала, − сказала Рэйчел Уэлби, как только я вошла. Рэйчел была подругой Вонни, они играли в одной волейбольной команде. Я знала о том, что они общаются, но мне Рэйчел никогда не нравилась. Она была ужасно конкурентоспособной стервой, особенно когда дело касалось моей дружбы с Вонни. Я всегда чувствовала, что Рэйчел почему-то не любит меня, и была уверена, что она будет в восторге, если однажды мы с Вонни рассоримся. Честно говоря, я не знаю, почему Вонни стала хорошей подругой Рэйчел, но это не имеет значения. У Вонни было довольно много друзей. Не только я.


Рэйчел покачивалась передо мной, и с ее купальника стекала вода: на очень дорогом, на вид, ковре образовалась хлорированная лужица. Я почти слышала, как всю дорогу от их Канкунского таймшера кричит мама Вонни: коврик ручной работы, они наткнулись на него в небольшой деревушке, названия которой я не могла произнести, и пожилой мастер умер ровно через девятнадцать минут после окончания работы, и теперь у них не останется впечатлений о той удивительной поездке, так что не могла бы она не портить его своей мокрой одеждой.


− Мы почти загорели, − невнятно сказала Рэйчел, − ты пропустила пиццу, и я не думаю, что там еще что-нибудь осталось.


− Поверь, я знаю, что опоздала, − пробормотала я. Моя кожа буквально горела, и мне казалось, что если я сейчас посмотрю вниз, то увижу, как от моих ног поднимается пар. Увидев Рэйчел, вылезшую из бассейна, я еще больше захотела в воду. Я разулась и наклонилась над спортивной сумкой в поисках купальника.


−А я уже загорела, благодаря любви тренера Иго к пыткам.


−Ничего себе, да кто-то нервный, − забубнила Рэйчел. − Ну ничего, Калеб заставит тебя снова улыбнуться.


−Не думаю, − сказала я, − Он сегодня играет.


Это была настоящая причина моего раздражения. Не утомительный бег, а то, что вместо того, чтобы танцевать и напиваться или покачиваться на надувном матрасе со своим парнем, я вынуждена делать все это одна. И уже, разумеется, не в первый раз. Возникает ощущение, что я была одна все это лето.


Калеб играл в бейсбольной команде районной лиги без малого двенадцать лет. Парни из команды были, как братья. Они все делали вместе. И это их последнее лето на поле. Карлоса отправляли в какой-то частный колледж в Иллинойсе. Дэниэл начал устроился на новую работу месяц назад, и теперь у него совсем не было времени на что-то еще. И Джек, окончательно удивив всех вокруг, однажды показался с билетом до Амстердама в один конец, вместе с грандиозными планами оставаться там, пока не подцепит достаточное количество европейских красоток, которые заставят его забыть Кэти. Она бросила его в последний день школьных занятий.


− Я хочу отвиснуть с друзьями, Эш. − Сказал мне Калеб, когда я уже было решила, что он забудет про них ради самой отвязной вечеринки этого лета. Осталось всего несколько недель, которые я могу провести с ним.


− Но ведь у тебя осталось всего несколько недель и со мной! − начала спорить я.


− Не правда. У нас впереди вечность.


Калеб и правда был одним из тех парней, с которыми хочется остаться навсегда. И я, действительно, надеялась, что могла ему верить, когда он говорил о подобных вещах. И я верила. Однажды мне показалось, что мы проведем вечность вместе. Но со временем эта "вечность" становилась все менее реальной. Мы начинали осознавать, что эти отношения временны. Мы слишком часто были вдали друг от друга.


Что действительно было вечным, так то, что часто он выбирал "своих парней" вместо меня. Все лето я вынуждена была умолять его побыть только со мной до того, как он уедет в колледж. Он будет жить в четырех часах езды от меня, всего через несколько дней. А я застряну в Честонской старшей школе и буду заканчивать учебу. И, похоже, это будут самые длинные два года моей жизни, а он будет развлекаться с многочисленными девчонками. Девушками из колледжа. Девушками, которые будут поражены его атлетическим телосложением и успехами в учебе. Девушками, которые гораздо больше готовы для "вечности", чем любая из школьниц.


Я продолжала рыться в своей спортивной сумке, стараясь выпустить пар. Из-за этой неприятной ситуации с моим парнем, я не могу веселиться, как остальные, на этой вечеринке. Я мельком взглянула на Рейчел, но смешной парень завладел ее вниманием настолько, что она готова была начать хихикать до того, как он скажет шутку. Как это банально. Я бы удивилась, если бы она так же долго болтала со мной.


Я вытащила купальник и поплелась в ванную на нижнем этаже, чтоб переодеться. Я стянула свою пропахшую потом одежду для пробежек, натянула купальник и вернулась к бассейну кратчайшим путем.


Вонни откинулась на шезлонге, ее ноги подпирали откидывающуюся спинку, ее голова лежала там, где должны быть ноги. Одна рука свисала с края шезлонга, пальцы нежно очерчивали выступ на красном пластиковом стаканчике. Шайенн и Энни сидели на полотенцах рядом с ней. Шайенн играла с прядями волос Вонни, заплетая их в маленькие мокрые косички, которые, вероятно, расплетутся позже.


− Тебе надо снять солнцезащитные очки, − сказала я, шлепнувшись на пустой шезлонг рядом с Вонни. – А-то останутся полоски от них.


Она повернула голову, чтобы посмотреть на меня, и через пару секунд, отметила, кто это был. − Эшли! − завизжала она, садясь и обнимая меня за шею. − Ты пришла!


Я засмеялась − как будто я могла не прийти − обняла ее, а затем практически упала на землю, когда она плюхнулась обратно на шезлонг. − Извини, я опоздала, − сказала я, пытаясь освободиться от ее объятий. − Пробежка была долгой. Иго чуть не убил нас сегодня. − Я взяла ее напиток и сделала глоток. Он был горячим, а сладость вызвала у меня зубную боль.


Она махнула рукой перед своим носом. −Фу! Как я пахну! − Она и другие девушки расхохотались, потом она перевернулась на живот и крикнула, − Стивен! Эшли необходима такая же терапия, какую вы сделали мне раньше!


Я понятия не имела, о чем она говорит, но через секунду Стивен Филлман и его друг Коди, которые оба дипломировались в прошлом году с выдающимися футбольными стипендиями государственных университетов, вытащив себя с глубины, бежали вприпрыжку ко мне и с громкими звуками достигли бетонных бортиков бассейна. Потоки воды стекали по их волосатым ногам и с их шорт.


− Нет! – завизжала я, когда Стивен наклонился и захватил мои ноги руками. Коди обошел шезлонг и схватил меня за талию. − Стоп! − закричала я, с трудом дыша, чувствуя, как холодная вода капает на кожу. Я игриво шлепнула по рукам Коди. Затем бросила чашку Вонни на террасу у бассейна, услышала ее ругательство и крик, − Ты должна мне выпивку, женщина! −Но я, честно, не могла даже толком уловить слова, потому что мальчики несли меня, а затем раскачали дугой над глубокой частью бассейна, прежде чем бросить.


Я свободно упала в воду, меня поразило, какой она была бодрящей и холодной. Я выпустила пузыри через нос, как только моя голова ушла вниз, позволяя воде ласкать мои конечности и тянуть меня прямо к окрашенному дну бассейна. Мои волосы дрейфовали вокруг лица, и я махнула руками, медленно и сказочно, потом обнаружила пол ногами и толкнула себя назад к небу, которое выглядело невероятно синим сквозь воду.


Я вынырнула разгневанная и смеющаяся, чувствуя невесомость, как будто ни забот, ни страхов, все тяжелое, что я, возможно, держала в себе, соскользнуло с меня и собралось на дне бассейна, как ил.


Давно я не чувствовала себя так хорошо.


АВГУСТ

Сообщение 7


«Ты видела то, что происходит вокруг?


Если нет, то тебе стоит взглянуть».



Когда солнце начало садиться, кто-то предложил поиграть в волейбол около бассейна. Я играла за команду мальчиков − куча футболистов и бегунов, большинство из которых были довольно сильно выпившие, по сравнению с девушками из нашей женской волейбольной команды, выигравшей титул чемпиона. Ребята нуждались во мне − девушки убивали нас.


Но мы не волновались. Это было весело − проиграть. Адам получил мячом прямо в голову, дважды, и мы все смеялись, когда он сделал виновной Шайенн, чтобы поцеловать ее. Я сидела на плечах у Стивена, чтобы поймать высокие броски. Вонни уже включила стереосистему внутри дома, установила динамики в открытой задней двери, и игра приобрела ритм, который соответствовал музыке.


Все было иначе на вечеринке в этом году. Мы все были старше теперь. Мы были старшеклассниками. Мастера нашей собственной судьбы. Мы могли бы сделать это. Мы могли бы справиться со всем, что попадалось на нашем пути.


Но потом Рейчел содрала свой новый накладной ноготь. Капельки крови стекали с ее пальца прямо в воду, что заставило Вонни прибежать и начать утешать Рейчел, которая уже раздула из этого проблему. Она, покачиваясь, пошла по лестнице прямо в ванну, игра закончилась, все укутывались в полотенца или же обыскивали кухонные шкафчики в поисках чего-нибудь съедобного, в то время как другие хвастались своим умением прыгать с трамплина.


Шайенн, Энни и еще кучка парней бросали фрисби, который один из них нашел под столом, а кто-то зажег фонарики тики, расставленные вдоль патио. Я снова потягивалась на шезлонге рядом с Вонни. На ней все еще были солнечные очки, хотя солнце уже село. Она постукивала пальцами по стакану со свежим напитком, который налила специально для себя, и даже не заметила, что розовая лужица растеклась вдоль края бассейна.


− Я думаю, Стивен в тебя влюблен, − сказала она спустя некоторое время.


Я сделала глоток напитка, который Коди принес мне ранее, и скорчила физиономию.


− О чем ты говоришь? Это не так.


Мой рот уже порядком онемел, и я обнаружила, что смеюсь над всем подряд. Это было так раздражающе, и я знала это, но ничего не могла поделать. Это были лучшие ощущения за весь день, может даже, за все лето. Мне хотелось, чтобы Калеб пришел со мной. Было бы здорово провести с ним время хоть раз.


Вонни приподнялась:


− Да, это так. Он постоянно терся о твои ноги во время игры.


− Он просто держал меня. Я могла бы упасть, − сказала я.


Она наклонилась вперед и спустила очки на кончик носа, цинично уставившись на меня. Мы засмеялись.


− Ладно, может быть, − ответила я, − Но мне это неинтересно. Помнишь Калеба?


Вонни сняла очки и закатила глаза.


− Которого, к слову, здесь нет. На случай, если ты не заметила.


У Вонни не было парня с тех пор, как Рассел Хейс разбил ей сердце в прошлом году. Она сказала, что завязала с подростковыми романами и будет ждать чего-то стоящего, с более зрелым парнем. Между тем, ее идея серьезных отношений означала любые отношения, возможные в данный момент. Раньше я бы поставила на то, что это хороший шанс для Вонни − завязать отношения со Стивеном, поэтому она и допрашивала меня о нем, хоть и знала, что я встречаюсь с Калебом.


− У него бейсбольный матч.


− Интересно, учитывая, что он даже не в бейсбольной команде.


− Вон, я говорила тебе, это не официальная лига. Она играют уже вечность. И каждый...


− Знаю, знаю, − проговорила она скучающим тоном, − Команда распадается, потому что половина из них уезжает, а другая половина застряла в Честертоне. И все это очень печально и ужасно, потому что он не увидит их еще очень долгое время, − она повернулась ко мне, ее лицо было серьезным.


− А что насчет тебя, Лютик?


Я улыбнулась, услышав прозвище, которое дала мне Вонни еще в четвертом классе, когда мы были одержимы песней "Обнадежь меня, Лютик".


− Я здесь, разве нет?


Я сделала еще один глоток и начала рассматривать свои пальцы. Лак для ногтей, который я нанесла день назад, весь облупился и стал некрасивым, но мысль о том, что я это исправлю, делала меня легкой и расслабленной.


− Конечно, ты здесь. Но я не это имела в виду.


Она наклонилась, чтобы положить голову на мое плечо, но расстояние между нами было слишком большим и сиденье повалилось на бок, опрокинув ее на бетон. Она засмеялась, ее пальцы впились в мою руку.


− Я села прямо в свой напиток, − усмехнулась она, чувствуя лужицу под своей рукой и бедрами.


− Эй, ты царапаешь мою руку, кошечка, − сказала я, едва чувствуя ее хватку, и смеясь, не заботясь ни о чем.


Рейчел вышла из дома, на ней была уличная одежда, а палец был перевязан бинтом. Она поставила шезлонг Вонни на место и села в него, оставив Вонни лежать между двух кресел. Рейчел хмуро взглянула на нас.


− Она испорчена, − сказала Рейчел, как будто сама до этого не была испорчена во время Великого Ногтевого Бедствия.


− Это не так, − сказала Вонни, отпустив мою руку, и легла обратно на бетон. Она пренебрежительно махнула рукой на Рейчел.


− Я забочусь о моей лучшей подруге. Какой бы подругой я была, если бы не беспокоилась о ней?


− Что у тебя произошло? − спросила меня Рейчел.


− Ничего, − сказала я. Раздражение в голосе нарастало, − Все в порядке. Она волнуется без повода.


Вонни пьяно взмахнула пальцем.


− Причина вот в чем. Она упускает шанс быть со Стивеном, потому что влюблена в парня, который даже не пришел.


− Ты и Стивен?- воскликнула Рейчел, выпучив глаза.


− Нет! − сказала я, − Нет меня и Стивена. Я с Калебом.


− Нет, ты не с ним, − сказала Вонни,−- Ты здесь, а Калеб со своей бейсбольной командой. Потому что он не хочет забыть их.


Я поняла, о чем она говорила. Я думала о том же много раз за последние несколько месяцев. Выглядело так, будто я всегда одна, Калеба я могла увидеть лишь со зрительского сиденья, пока он был где-то на поле. Он мог подмигнуть мне. Он мог слегка шлепнуть меня по попе или небрежно обнять после игры, пока был на пути, чтобы поесть бургеров с командой, причем он никогда не брал меня с собой, ведь это было "только для парней".


Он будет скучать по ним. Он хотел провести с ними наедине все время, которое у него было. Но будет ли он скучать по мне? Он не выглядел ничуть обеспокоенным по этому поводу.


Вонни была права. Он был с ними, потому что он хотел этого. И я была здесь одна из-за этого же. Но я не была готова признать то, что Вонни оказалась права. Отчасти потому, что она не понимала Калеба так, как его понимала я. Она не знала, какие чувства я испытывала рядом с ним, пока мы были наедине, и чего стоило быть порознь так долго. Но частично я не хотела признавать этого, потому что Рейчел сидела прямо там, и мне не хотелось, чтобы она влезала в мою личную жизнь.


− Все не так, − пробормотала я, наклонившись, чтобы соскрести остатки лака с моих пальцев.


Волосы слипались, огибая шею, да и после бассейна я чувствовала себя грязной, все, чего мне хотелось − это принять душ и пойти спать. Из-за плавания в бассейне, алкоголя и дневной пробежки я очень устала, в особенности устала от разговоров о Калебе. Эта беседа никак не помогла моему настроению.


− Он и меня не забудет.


Песня на радио сменилась, и мы все вместе пели какое-то время, наблюдая, как Стивен и Коди забираются на крышу беседки, Адам снимает их на телефон, а Рич швыряет в них игрушки для бассейна, чтобы сбить. Затем Рейчел произнесла:


− Ты должна отправить ему свою фотографию. Чтобы он взял ее с собой.


− Поверь мне, у него полным-полно моих фотографий.


− Нет, я имею в виду... фотографию...тебя, − сказала она, ее голос становился все ниже и почти перешел в шепот.


Вонни вздохнула и воскликнула:


− Сде-е-елай это!


Только через минуту я поняла, о чем они говорили. Почему они были так заинтересованы в том, чтобы я отдала свое фото парню, который отправлялся в колледж?


Затем меня осенило.


Не простую фотографию.


− Голую? − прошептала я.


Обе закивали.


− Ты определенно должна это сделать, − подтвердила Рейчел.


Они переглянулись и засмеялись.


− Сделай это, − повторила Вонни.


− Ну ладно, − с сарказмом ответила я, но когда они продолжили ухмыляться, будто говорили совершенно серьезно, я добавила:


− Ха. Ни за что. Вы обе сумасшедшие.


− Тогда он точно тебя запомнит, − сказала Рейчел.


− Он так или иначе запомнит меня, − сказала я категорично.


Я чувствовала, как мое лицо горит.


− Да что с вами? Он играет в бейсбол. Это не значит, что я должна волочиться за ним 24 часа в сутки 7 дней в неделю.


− Ну же, − Рейчел перевела на меня свой взгляд, будто я капризничала, подобно трудному ребенку.


− Это будет подарок на прощание. Держу пари, он постоянно будет смотреть на нее. Никто не узнает.


− И ты горячая, − добавила Вонни.


− Эй, Стивен, разве Эшли не выглядит горячо без одежды? − выкрикнула она, и затем упала на спину, смеясь без остановки.


Я завизжала и отвернулась от беседки, избегая реакции Стивена.


− Заткнись, Вонни! − воскликнула я, хотя тоже посмеивалась.


− Чего ты боишься? Что ему не понравится? − говорила Рейчел на фоне хохота Вонни, − Он парень. Поверь мне, он жаждет увидеть тебя голой.


Мы с Калебом были очень близки, но не настолько. Он видел меня в бикини множество раз, но я была настолько раздета, что могла спокойно стоять напротив него… или другого парня, не важно. Он никогда даже не настаивал на этом, но иногда, когда мы обнимались, его руки медленно начинали блуждать в поиске чего-то, и я знала, что если бы предложила снять с себя одежду, он был бы по-настоящему счастлив.


Если подумать, может, сними я одежду хотя бы сейчас, мне не пришлось бы все время быть на втором плане по сравнению с парнями. Может сейчас он скучал бы так сильно по мне. − Ты же знаешь, в колледже он встретит кучу девушек, − сказала Рейчел, − И, возможно, для них не составит труда раздеться перед ним.


− Верно, − подметила Вонни, − Тебе нужно быть активной.


Но она перепутала слова, и это больше было похоже на "акдивной".


− Спасибо, девчонки, − сказала я, − Я чувствую себя гораздо лучше. Правда.


Я не хотела, чтобы они напоминали мне о том, что в колледже кругом будут девушки. Я итак уже немного расстроилась из-за того, какими они будут. Они старше меня и, возможно, будут готовы делать вещи, на которые я не способна.


Возможно Рейчел и Вонни были правы. Может это был бы подарок в дорогу, который он должен был получить, чтобы полностью переключиться с его парней на меня. Если я собиралась соревноваться с девушками из колледжа, мне нужно было стать, хоть немного, женщиной. Я не могла быть ребенком вечно.


− Как я могла допустить... как я могла даже...?


Я смеялась, прикрывая лицо руками.


− Не могу поверить, что говорю об этом прямо сейчас.

− Это тебе не ракетостроение. Просто раздеваешься, фотографируешься на телефон и отправляешь ему, − сказала Рейчел, − Проще некуда.


Вонни положила свою руку поверх моей.


− О! И сделай такой вид, словно "Видишь, что ты упускаешь? Здесь больше, чем раньше". Он офигеет.


Музыка играла все громче и громче. Все вылезли из бассейна и толпились вокруг патио, мерцание от фонарей тики отражалось на их обнаженной коже, которая выглядела нежной, теплой и загорелой. В тот момент у меня было такое чувство, словно лето никогда не закончится.


В моей голове стоял шум, а живот скручивало от бабочек. Я чувствовала, будто состою из проводов, и на конце каждого нерва скапливается энергия.


− Ребята, я не могу, − прошептала я, но нутром чувствовала, что смогла бы.


− Почему нет? Я бы точно это сделала, − сказала Рейчел, в ее голосе слышалась насмешка, словно я была самым инфантильным человеком, которого она встречала, − Девушка моего брата постоянно это делает. И она в девятом классе.


− Это был бы отличный способ показать, как сильно ты его любишь, − искренне сказала Вонни, − Напомни, что ты принадлежишь ему.



Вот то, чего я хотела. Это все, чего я хотела, правда. Дать Калебу знать, что пока он заботился о парнях, я на самом деле существовала. Я любила его. Я готова была дарить ему что-то особенное. И я не хотела, чтобы он забыл обо мне.


Песня заиграла, затем затихла, а потом снова заиграла. Шайенн и Энни подошли и втиснулись на шезлонг к Рейчел. Вонни и другие девчонки говорили о том, как они ненавидят своего тренера, а парочка подростков, как оказалось позже, начали перекидываться полотенцами, что висели у них на плечах, через ворота, словно они были у себя дома. Вечеринка не стихала, везде раздавалась музыка, плескание воды и возгласы. Но меня здесь не было. Я была в своей голове, растворялась в собственных мыслях, думала обо всем снова и снова, пока храбрость все же не ударила мне в голову.


− Я сделаю это, − в итоге сказала я, а Вонни и Рейчел глядели на меня с изумлением.


− Что? − спросила Шайенн, − Что она собирается сделать?


Но я не ответила. Я выпила остатки своего напитка и встала. Я слышала, как Рейчел перешептывалась с девочками, когда я вошла в дом. Я не оглядывалась.


ДЕНЬ

4


ОБЩЕСТВЕННЫЕ РАБОТЫ.



На общественных работах от нас не требовали тишины, но я все равно молчала. Даррел, Эмбер и Кензи знали друг друга и делились смешными, интересными, захватывающими или ужасными историями только между собой. Я не могла ничего сказать, даже если бы хотела.


Их разговоры были примерно такими:


− Вы слышали, что Пухлого Бенни арестовали?


− Это кто?


− Ты его знаешь, сводный брат Санчеза.

− Ты имеешь в виду Майка?


− Нет, другого сводного брата. Тот, с рыжими волосами, что однажды опрокинул банку с кислотой в доме у Эйса.


− А, этот. Я думала, он умер.


− Нет, ты, наверное, думаешь о Трэвисе. Чуваке, который врезался на мотоцикле в "Биг Бургер".


−О, да. Я помню это. Влетел прямо через окно.


И так снова и снова, и я пыталась пойти по следу, представляя маленькие семейные древа у себя в голове. И подумала: точно, я помню, когда парень въехал в "Биг Бургер" через окно. Это показывали в новостях. Это выглядело так сюрреалистично, что даже я гуляла с людьми, которые знали его лично, но я бы никогда ничего не сказала, потому что для меня это был очередной сюжет из новостей, а для них это было чем-то, что произошло в жизни. И поэтому, наш опыт никогда не будет схожим.


В добавок, я не хотела начинать разговоры о том, что могли показывать в новостях о рассылке обнаженных фотографий в Честертон Хай. Я чувствовала, что не хотела бы узнать, что они видели обо мне.


Так что вместо этого я просто сидела за компьютером и проводила исследование, пытаясь урывками слушать разговор, и удивлялась, что такого делает Мак, что так часто кликает, и почему он тоже никогда не участвует в беседе.


Мак никогда не разговаривал. По крайней мере, я не слышала. И я бы удивилась, если бы это случилось. Страннее этого было то, что с ним вообще никто не говорил. Даже миссис Моузли не могла сказать ничего кроме как "привет", когда он входил.


Миссис Моузли большую часть времени проводила сидя за книгой, иногда она выходила в коридор, чтобы позвонить. Однажды, секретарь напротив спустился и стоял около нашей двери, пока миссис Моузли не обратила на него внимание, а затем они болтались в коридоре и разговаривали еще какое-то время.


Но когда кто-нибудь говорил вещи, которые интересовали миссис Моузли, она сидела неподвижно, лишь ее глаза были едва видны из-за книги. Она устремляла взгляд на Даррела, Кензи и Эмбер, которые будто и не замечали, что в комнате есть кто-то помимо них.


− Моя мама снова разводится, − сказала Эмбер, когда мы погрузились в работу в мой четвертый день, − Это уже пятый. Я говорю ей, что она может ошиваться со сколькими угодно мужчинами, но не обязательно выходить за них замуж. Но она сказала, что ничего не может поделать, если уж она влюбилась.


Кензи облокотилась на стул и начала гладить живот:


− Дерьмо. Смотрите, что со мной сделала любовь, − протянула она, − Я стала толстой.


Они засмеялись.


Несколько минут в комнате стояла тишина, пока Даррел не оторвался от своего компьютера.


− Ты когда-нибудь жалела об этом? Я имею в виду, что ты переспала с этим парнем Ионой?


Даррел всегда так делал − задавал неловкие вопросы не в самое подходящее время. Голова миссис Моузли неожиданно выглянула и обратилась к Кензи. Я перестала читать и тоже незаметно повернула голову, наблюдая за ними краем глаза.


− Нет. А ты жалеешь о том, что выбиваешь из людей дерьмо? − сказала Кензи враждебным тоном, но Даррел только робко сжал губы.


− Иногда. Когда я замечаю, что моя мама плачет. Я не хотел, чтобы кто-то из-за этого лил слезы. Я просто вспылил, вот и все.


Комната погрузилась в тишину, кругом стояло напряжение, которое нельзя было не заметить. Я ждала, когда миссис Моузли скажет что-нибудь, но она лишь упорно смотрела из-под корки книги.


В итоге Эмбер нарушила молчание:


− Мы все бы предпочли сейчас уйти отсюда и наслаждаться хорошими временами, чем застрять в этом месте, правда? Я тоже сожалею о некоторых вещах. О многих вещах. Особенно о тех, что преследуют меня здесь каждый день. Нет ничего такого в том, чтобы раскаиваться.


− Ну, я ни о чем не жалею, − сказала Кензи, − Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на эту чушь.


Она оттолкнулась от стола и встала, придерживая рукой спину.


− Миссис Моузли, могу я выйти в комнату отдыха? С малышом нельзя долго находиться в сидячем положении.


Перерывы на отдых были по расписанию, от которого миссис Моузли редко отклонялась. Но в этот раз она кивнула и пронаблюдала, как Кензи медленно выходит из класса, прежде чем вновь принялась за чтение книги.


− Все мы о чем-то жалеем, − пробурчал Даррел после ухода Кензи, − Иначе мы бы не были людьми.


На этом разговор закончился. Но по какой-то причине я не могла оторвать своего взгляда и продолжить читать статью. Я знала, что она была переполнена вещами, о которых я сожалею. Я так раскаивалась в них, что было даже сложно смотреть, сложно вспоминать. Я зажмурилась. Я столько всего натворила, что не знаю, с чего начать. Может с того, как мне не хватило смелости послать Рейчел? С того, как я влюбилась в Калеба? Или может с той мелочи, когда я встала, взяла с собой напиток и отправилась домой к Вонни на вечеринку у бассейна?


Или здесь было что-то еще? Что-то глубоко засевшее внутри меня?


Я открыла глаза и взглянула налево. Мак перестал кликать и уставился на меня. Хоть на нем и были наушники, я уверена, он слышал все, что они говорили. И почему-то мне казалось, что он знает, отчего я храню молчание. На секунду наши взгляды встретились, но потом он снова вернулся к своей работе.


АВГУСТ

Сообщение 13



«Я не уверен, что ты хотела отправить это сообщение мне, ха-ха».



Только несколько вечеринок проходили внутри дома, и все они были на кухне, оттуда можно было легко ускользнуть, что мне и нужно было. Если кто-то останавливал меня, чтобы просто поговорить, я с легкостью могла растерять всю решимость, которую обрела у бассейна. В моем животе кружили бабочки, и я даже мысленно посмеивалась над собой. Я поставила свою сумочку около двери и залезла в нее в поисках телефона.


Взяла телефон с сумкой и побежала вниз по лестнице, замечая, как все вокруг становится зернистым. Я чувствовала, что отдаляюсь от окружающих, будто они были реквизитом для фильма, а я лишь наблюдала, как они нашли место в чьей-то жизни.


Тонкий голосок в моих мыслях по-прежнему удивлялся, что я собираюсь это сделать. Я была почетной студенткой. Атлеткой. Каждый вечер мы ужинали с семьей, у меня были награды, я была девственницей. Я редко выпивала, была ответственной и не являлась одной из тех, для кого сделать что-то такое было в порядке вещей.


Но что значило это "что-то такое"? Это не было чем-то необычным. Люди делали это постоянно. Просто ради веселья. Кого это могло задеть?


Закрывшись в ванной, я включила свет и сняла нижнее белье, затем повернулась к зеркалу и поняла, что выгляжу просто глупо. Такую фотографию я бы никогда не сделала. Что если ему не понравится? А если он разозлится, что я отправила ему это? А может он вообще думает, что я уродливая?


Моя грудь была слишком маленькой − именно на такую атлетическую грудь парни постоянно жалуются. Волосы были грязными, наполовину сухими, а глаза стали красными от хлора. Я закрыла их и сделала глубокий вдох, пытаясь упорядочить мысли.


Я не была уродливой. Калеб никогда бы не подумал, что я некрасива. Как часто он говорил мне, что думает, будто я красавица? Почти всегда, пока мы говорили. Я просто разнервничалась. И из-за чего?


Я открыла глаза и вновь начала себя рассматривать.


По крайней мере, я было загорелой. Я работала каждый день, так что у меня была хорошая фигура. Ведь ничего страшного в том, что кто-то неидеален? Тем более, как сказала Рейчел: Калеб - парень. Он бы не придирался.


И он любил меня. Он бы оценил это. Ему бы понравилось, что я поделилась с ним этим.


Я запустила пальцы в волосы, чтобы распутать некоторые клубки, потом направила телефон на зеркало в полный рост, так что все было хорошо видно. Вдали слышались музыка и чей-то смех, прерываемый визгами. Что-то упало. На кухне раздался металлический грохот. Засигналила машина. Я думала, что смогу расслышать хотя бы электрическое жужжание ламп. А может жужжание − это адреналин, который протекал по моему телу. Вонни и Рейчел ни за что бы ни поверили, что я сделала это.


− Просто сделай это, − сказала я громко, прежде, чем мысли опять полезли бы в голову. Я встала в позу, рука сексуально обвивала голову, я накренилась на одно бедро, надула губы и сфотографировалась.


Я развернула телефон и начала пристально разглядывать фото. Я была удивлена, что все оказалось не так плохо, как я думала. Моя поза была хороша, а мокрые волосы придавали снимку нотки сексуальности. Мое сердце бешено билось, когда я написала "ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ БЫЛ ЗДЕСЬ, ЦЕЛУЮ" и нажала "Отправить". Я стояла неподвижно, держа телефон в руках, и до сих пор не могла поверить в случившееся.


Я надела уличную одежду, теперь в бикини я чувствовала себя не в безопасности, и помчалась вниз по лестнице. Я схватила стакан воды, пока выходила из патио. Мое горло ужасно пересохло, в нем будто застрял ком, а руки безостановочно тряслись.


Как только Рейчел и Вонни увидели меня, их лица засияли от любопытства. Вонни пододвинулась к моему креслу, но затем резко отошла и похлопала по сидению рядом с ней. Если говорить о взглядах Шайенн и Энни, то они были переполнены вопросом о том, что я делала внутри.


− Итак..? − сказала Рейчел, как только я подошла.


Я кивнула, слегка прикусив нижнюю губу.


− Я сделала это.


Все вздохнули с удивлением.


− Серьезно, ты это сделала? − трепетала Вонни.


Я кивнула снова.


− Весь вид спереди.


− О, боже, весь вид спереди? Даже развратная подружка моего брата показывает ему только грудь, − сказала Рейчел.


Мое лицо запылало даже больше, чем на утренней пробежке. Я щелкнула пальцами, словно дива и жестом обвела свое тело.


− Потому что у развратной подружки твоего брата нет этого, − сказала я.


Мы все залились смехом, девчонки говорили, что не могут поверить, будто я действительно сделала это фото, и у них никогда не хватило бы смелости сделать то же самое. И да, черт возьми, что сказал бы Калеб по этому поводу.


− Дай взглянуть, − сказала Вонни, протянув свою руку.


Я сжала телефон крепче и отвела его за спину.


− Ни за что!


Она закатила глаза.


− Давай же, не то что бы я не видела тебя голой, но я не извращенка или кто-то вроде того. Просто хочу посмотреть, как это вышло.


Я положила телефон в боковой карман, с ужасом представляя, что бы случилось, отдай я его Вонни. Я могла увидеть это: мое фото переходит от одного к другому вдоль бассейна, а Вонни кричит Стивену, что он мог бы посмотреть на меня без одежды, если ему все еще любопытно.


− Забудь об этом. Никто кроме Калеба никогда не увидит это фото. Только через мой труп.


− Ой, ей внезапно стало стыдно, − добавила Рейчел, и я бросила на нее взгляд. Она подняла брови. − Шучу! Если тебе станет от этого легче, то я определенно не хочу смотреть на это.


− Хорошо, − сказала Вонни, − Но хотя бы расскажи нам обо всем.


Я открыла рот, но не успела я выдавить и слова, как мой телефон завибрировал в кармане. Я получила сообщение.


От Калеба.


ДЕНЬ

6


На шестой день моих общественных работ, Эмбер закончила свою брошюру, так что миссис Моузли принесла немного чипсов, сырный соус, содовую и пончики. Видимо, когда кто-то заканчивал свой проект в "Подростковом разговоре", это расценивалось как праздник. Сначала нам презентовали проект, затем миссис Моузли задавала вопросы и раздавала еду, а все присутствующие поздравляли человека, который отработал свое время. Это было самой важной частью для нас − доказательство того, что в конце концов ты закончишь отработку, и твоя жизнь вернется в нормальное русло. Желание быть на месте Эмбер мотивировало и стимулировало нас.


Она зашла позже, на ней был блестящий черный джемпер, который был как минимум на два размера меньше нужного, и каблуки. Ее волосы были собраны на макушке, словно она собиралась на выпускной, и тогда у меня появилась мысль, что, возможно, Эмбер, Кензи и другие ребята больше никогда не пойдут в школу. Вместо того, чтобы планировать свой выпускной вечер, они были здесь, писали брошюры и отрабатывали назначенное время, а затем возвращались в свой мир, полный наркотиков, вандализма, беременностей и других вещей, которых вообще никогда не было в моей жизни. Но стоило мне подумать об этом, и я осознала, что делаю несправедливые выводы. После всего случившегося я была здесь, не так ли? Теперь это стало моим миром.


Миссис Моузли расставила наши столы полукругом, чтобы все могли видеть. Кензи села рядом с другой девушкой, полагаю, ее звали Энджел, она отсутствовала на прошлой неделе. Их головы находились рядом, прильнув друг к другу, и как только они начинали перешептываться, сразу же раздавался смех, который они пытались приглушить ладонями. Кензи рассеяно гладила живот, как по обыкновению делают беременные женщины. Было странно себе представить, что через несколько недель ее рука вместо этого будет покачивать детскую головку; ее жизнь изменилась бы навсегда.


− Здорово, Моуз, я пришел, − сказал Даррел, ворвавшись в комнату в последнюю секунду, − Не записывайте меня в отсутствующие.


Прямо за его спиной шел Мак − как всегда бесшумно − он согнувшись сел на стул рядом со мной, вытянул ноги и скрестил их в щиколотках.


− Лучше поздно, чем никогда, − сказала миссис Моузли, откинувшись на кресло и скрестив руки на груди. Даррел бросил свой листок ей на стол и плюхнулся на стул рядом с Энджел, так что теперь все, наконец, уселись.


− Итак, − начала миссис Моузли, − Как вы все знаете, сегодня у Эмбер последний день. Она выполнила все требования и завершила проект, которым она поделится с вами прямо сейчас, − она метнула взгляд на Эмбер. Щеки девушки залились краской, и она быстро опустила голову, уставившись на стол и нервно дергая ногой, - После того как Эмбер представит нам свой проект, вы немного отдохнете. У вас будет пятиминутный перерыв, где вы сможете перекусить, а потом мы вернемся к работе, хорошо? Это не социальные сборы.


Она взглянула на каждого по очереди. Интересно, выглядит ли Моузли когда-нибудь ласковой? Приходит ли она домой в ночь, надевает пушистые пижамные штаны, смывает с себя весь макияж и принимается за просмотр глупых девичьих фильмов? Что-то не совсем в это верилось.


− Без проблем, − сказал Даррел.


− Хорошо. Только будьте вежливыми. Ваша очередь выступать уже не за горами.


− Ага, и я вас всех покараю, если вы свяжетесь с моей девчонкой, − сказала Кензи.


Миссис Моузли сделала глубокий вдох, не обращая внимания на слова Кензи, затем кивнула Эмбер и села на место. Эмбер взяла несколько листков и подошла к центру полукруга.


− Итак, я делала проект об алкоголизме, потому что меня поймали с алкоголем в машине у моей кузины. Хотя это она водила машину в нетрезвом состоянии, − она нервно посмотрело на миссис Моузли, и та кивнула ей в знак согласия, − Так что, в основном я решила сделать несколько постеров об алкоголизме и о том, как не круто напиваться.


Эмбер развернула постер с подростком на вечеринке, который держал в руках какой-то напиток с гордым и возвышенным видом, а наверху красовалась надпись «ОН НИКОГДА НЕ ДЕЛАЛ ЭТОГО ДОМА ДО ЭТОЙ НОЧИ». А потом она раскрыла другой, на котором была девушка в больнице, со всеми этими трубочками и проводами, присоединенными к ней:


«ВЕЧЕРИНКИ ПРИВОДЯТ К ОТРАВЛЕНИЮ». Еще на одном плакате был плачущий ребенок: «АЛКОГОЛИЗМ РАЗРУШАЕТ СЕМЬИ». На последнем же была изображена девушка, ее одежда была несуразной, макияж размазался по лицу, а глаза покраснели от слез, какие-то пятна, похожие на рвоту, запачкали ее платье: «ОНА ХОТЕЛА ВЫГЛЯДЕТЬ СЕКСУАЛЬНО НА ВЕЧЕРИНКЕ».


Эти постеры выглядели вполне профессионально, однако из разговоров Эмбер и Кензи я подумала, что Эмбер и сама не очень верила в то, о чем они гласили, потому что по-прежнему ходила на вечеринки.


С другой стороны, если бы я не пошла на тусовку той ночью в августе, я бы даже не сидела в комнате 104. Я хотела предложить Эмбер добавить еще один постер, на котором девушка фотографирует себя, а сверху подписать: «АЛКОГОЛЬ РАЗРУШАЕТ РЕПУТАЦИЮ».


Мне хотелось верить, что именно события той ночи привели меня сюда. Мне хотелось думать, что если бы я не выпила тогда, не послушала бы Рейчел и Вонни или еще что-то, этого бы не произошло. Но кто знает наверняка? Может, мне было суждено жить в страданиях.


Эмбер подошла ближе, чтобы прочитать буклеты, которые она сделала. На них она указала статистику алкоголизма среди подростков и смертей от пьянства, а также некоторые мифы.


Когда она закончила, то положила плакаты и буклеты на стол миссис Моузли, а сама неловко встала перед нами.


− Эм, я хотела сказать, что я была рада делать этот проект, потому что многие мои родственники − алкоголики, и это разладило всю нашу семью. Я не хочу закончить, как они, и, вообще, немного боюсь, что это может произойти.


Миссис Моузли, которая во время презентации смотрела на нее строго, подождала, когда речь Эмбер утихнет, и сказала:


− Теперь ты осведомлена и можешь принять правильное решение, не так ли? Ты не должна быть, как они. Надеюсь, ты достучишься своими плакатами до других людей, и они одумаются.


Эмбер потерла кончики глаз своими аккуратными длинными пальцами и кивнула.


Миссис Моузли повернулась к нам лицом:


− У вас есть вопросы к Эмбер?


Даррел поднял руку.


− Говори.


− У меня нет вопросов, − ответил Даррел, − Мне понравились постеры. Они были очень хорошими. Та девчонка, в розовом платье, выглядела потрепанной. Хотя все равно она горячая штучка.


− Ясно, Даррел, спасибо, − сказала миссис Моузли уставшим голосом, − Кто-нибудь еще?


Никто не ответил, так что миссис Моузли встала, подошла к Эмбер и приобняла ее.


− Давайте поздравим Эмбер с завершением ее общественных работ, − мы все захлопали, − Мы будем скучать по тебе, но не хотелось бы видеть тебя здесь снова, − сказала она. Наверное, так миссис Моузли выражала свои чувства, − Ладно, пять минут начались.


Все встали и направились к столу с закусками, кроме миссис Моузли и Эмбер, которые скручивали плакаты и перевязывали их резинками, и Мака, он все еще сидел на стуле и продолжал смотреть прямо перед собой, будто Эмбер по-прежнему выступала с проектом.


Я взяла чашку с чипсами и обмакнула кончиками в плавленый сыр. Мой живот забурчал.


Я сложила несколько пончиков на тарелку и направилась к своему компьютеру, но едва я пронеслась мимо Кензи и Эмбер, которые стояли позади меня, наши плечи столкнулись. На лице Кензи проблескивала странная ухмылка.


− Мы знаем, почему ты здесь, − сказала она, облизнув остатки сыра с пальца. Маленькая капля упала и приземлилась ей прямо на живот, но она, кажется, не заметила.


− Отлично, − сказала я, потому что не была уверена, что должна говорить в таком случае. Но они не собирались уходить. Я бросила на них суровый взгляд, − И что ты хочешь этим сказать?


− Все это было бы весело, если бы не было так грустно, − ответила она, − Разве тебе, такой идеальной богатенькой атлетке, не хватало внимания, и ты решила получить его, рассылая всем фото своих промежностей?


Мое лицо мгновенно покраснело от слова "промежность".


− Я не фотографировала промежность. Не будь такой мерзкой. И да, я никому этого не отправляла, кроме своего парня, − сказала я, но затем добавила, − Бывшего парня.


Кензи и Энджел переглянулись. Кензи выглядела довольной, а Энджел возмущенной.


− Это ты здесь омерзительна. Отправлять обнаженные фото своему бывшему? − сказала Кензи. Она издевательски усмехнулась, − Боже, как все безнадежно! Даже я не такая отчаянная и жду ребенка.


− Тогда он еще был моим парнем, − сказала я, будто это имело значение. Я чувствовала, как тряслись пальцы, и как захрустели чипсы, когда тарелка покачнулась, но я не собиралась сдаваться. Я не знаю, почему эти девушки оказались на общественных работах, но явно не для того, чтобы быть примерными студентками. У них не было места для разговоров, − Я не обязана тебе ничего объяснять.


− Мне плевать на твоего парня. Что меня действительно волнует, так это то, что это фото теперь на компьютере у моего бойфренда, − сказала Энджел, − И я думаю, ты добилась своего.


Конечно, я знала, что если фото оказалось на компьютере, то с ним может произойти что угодно. Оно всплывало везде: даже если его удалили с подлинного сайта, оно появлялось снова. Мне просто не нравилось думать об этом. Меня тошнило от этих мыслей. Только Бог знал, у скольких людей уже имелась эта фотография.


− Ты противная, − сказала Кензи, самодовольно ухмыляясь из-за тарелки с едой.


Я не знала, что сказать. Я постоянно извинялась за это, но, черт возьми, я не собиралась приносить извинения этим двум, которые не имели никакого отношения к делу.


− Это твой парень и твои проблемы, − в конце концов, сказала я и попыталась уйти, однако они шагнули вперед и перекрыли мне путь. Моя рука, в которой была тарелка, все еще тряслась, но я надеялась, что они этого не заметят.


Я пыталась подобрать слова, чтобы прогнать их, однако мне не пришлось, потому что, едва я собралась заговорить, как это сделали за меня.


− Оставьте ее.


Громкий голос заставил всех подпрыгнуть. Даже миссис Моузли и Эмбер подняли глаза. Комната погрузилась в тишину, и все перевели свои взгляды на Мака, который все еще сидел в полукруге. Он даже не подозревал, что все уставились на него.


Кензи и Энджел пристально смотрели на него, но в конечном итоге снова перевели взгляды на меня, словно хотели сказать что-то по поводу слов Мака. Однако, к моему удивлению, они не высказали ничего ни ему, ни мне. Через пару секунд они медленно отошли к своим столам, выдвинули стулья из полукруга и сели рядом друг с другом.


Они вновь перешептывались, но я упорно игнорировала их. Сделав глубокий вдох, я поднесла мою тарелку на место около компьютера. Мой аппетит куда-то исчез, и я всего лишь хотела поскорее уйти отсюда, но миссис Моузли, как и суд, без особой охоты выписали бы меня с общественных работ, не сделай я своего проекта.


Я включила компьютер и вернулась к исследованию, чтобы окончательно выбросить их из своей головы.


Я с трудом пробиралась сквозь тонны статей обо мне и все же нашла несколько таких же историй у других девушек. Одна даже покончила жизнь самоубийством, настолько сильно над ней издевались, а я все сглатывала- сглатывала, пока читала эту историю, надеясь и молясь, чтобы этого не случилось со мной. Я надеялась, что не настанет тот ужасный день, когда я захочу умереть из-за чьей-то неоправданной мести. А все потому, что чей-то парень, брат или муж видел меня голой. Из-за того, что люди обзывают меня прозвищами, которые не описывают меня настоящую и говорят неправдивые вещи. И даже потому, что люди высказывают свою ненависть на досках объявлений, вебсайтах и в комментариях к новостям.


В глазах все расплывалось, пока я читала статьи. В горле пересохло, и я хотела уйти домой. Я даже не заметила, как Мак встал из полукруга и придвинул стул на свое обычное место, рядом со мной, он жадно поедал пончик, а его пальцы привычно щелкали по мышке.


Было в нем что-то такое загадочное, даже немного пугающее, и я была не единственной, кто видел это. Все замолчали, когда он просто-напросто сказал два слова. Кензи и Энджел отстали от меня. Они просто ушли. Они даже съежились, будто явно боялись Мака. Я втянула его в это, всего полностью, с его сальными кудрями и рваной джинсовой курткой, с грязными ногтями и бедрами, расплывающимися по сиденью. Он выглядел так, будто мог убить человека − именно от таких людей ты переходишь на другую сторону дороги, если приходится идти в одном направлении.


Но было в нем и нечто другое. Наверное, его глаза. Как они смотрели на меня во время разговора о сожалениях. Они были яркими и блестящими, а его лицо было таким открытым и невинным. Помимо сала в волосах, хмурости, ворчливой ауры, он выглядел...заботливым.


Я наклонилась к нему и аккуратно тронула за рукав.


− Спасибо, − сказала я, − За то, что ты сделал ранее.


Он не ответил, но на мгновение его палец перестал щелкать по мышке. Это был импульс, удар, словно признание, но после этого импульса он продолжил пережевывать пончики во рту, а затем вернулся к своей работе.


АВГУСТ

Сообщение 29



«Какого черта?! Зачем кому-то это делать?! Ты тупица».


Мы с Калебом познакомились на пятикилометровом Хэллоуинском Забеге Упырей, это было осенью, на втором году обучения. Следуя командным традициям, все парни переодевались в женскую одежду. Калеб был в синем вечернем платье, которое поднималось все выше с каждым шагом, тем самым просвечивая одетые под низ черные шорты. Он надел длинный белый парик и накрасился помадой, но парик свалился с него уже где-то на второй миле. Я бежала позади него, поскольку была зомби в этом марафоне, и подобрала его парик, а затем отдала ему после забега.


Я не очень хорошо его знала. Он был старшеклассником, а я была только на втором году, и пусть Вонни и зависала с кучей старшеклассников, я не была так бесстрашна. Он выглядел гораздо старше. И невероятно спортивным. Его кадык очень явно выпирал, на ногах были сплошные мускулы, его бедра были маленькие и ровные. Я никогда не видела его без рубашки, но, полагаю, шесть кубиков у него было.


Тогда мои ноги подкосились, я чувствовала себя маленьким ребенком, когда протягивала ему парик на водной станции, как раз в паре метров от финиша. Несмотря на то, что я остановилась, чтобы поднять парик, я отстала от него только на три шага.


− Вот, − сказала я, глотнув воздуха, другая моя рука лежала на бедре.


Запрокинув голову кверху, он осушил стаканчик воды, выбросил его в мусорное ведро и уставился на парик, будто видел его первый раз в жизни.


− А, − сказал он спустя минуту, а его рука потянулась к моей, чтобы пожать ее, − Спасибо.


Он забрал у меня парик и швырнул его в мусорный бак, как раз поверх стаканчика. Капля воды терпеливо свисала с его ресниц, и только тогда я заметила, какие ясные и зеленые глаза у него были. Я никогда не была к нему так близко. Яркий запах пота исходил от него. В этот момент нюх невероятно обострился.


− Он мне больше не нужен, − протянул он, − Мне нравится твой костюм. Зомби. Класс.


Я опустила взгляд на мои рваные трико, футболку со следами от шин и грязными пятнами, облепившими мою талию.


− Спасибо, − ответила я, хоть немного отвертелась. − Я бегаю в спортивной одежде. Было бы гораздо сложнее носиться в платье.


Он усмехнулся.


− На самом деле, это было довольно приятно. Освежающе. Я подумываю, носить это постоянно. В честь нашей первой встречи, конечно же.


Он неуклюже сделал реверанс, я не смогла сдержать смеха.


− Тебя точно заметят, если ты наденешь это, − добавила я.


Потом, когда я уже сидела на обочине и уминала бублики с девчонками из команды, он подошел и попросил мой номер. Сказал, что хочет быть на связи со всеми участниками забега. Чтобы потом зависнуть на вечеринке и все в этом роде. Но что-то странное было в том, как он наклонился ко мне, пока я выводила свое имя красной ручкой на тыльной стороне его руки, отчего-то мне казалось, что ему нужен был мой номер по другой причине. Эта мысль так кружила в моей голове, что я не могла убрать кокетливую улыбку с лица.


Он вдумчиво прочитал, что я написала.


− Отлично. Спишемся сегодня, Эшли.


−Хорошо.


Он замолчал.


− У тебя прекрасная улыбка.


А затем побежал к каким-то парням, которые терлись около палатки, где продавали стаканчики с нарезанными ананасами.


«Ты во всем прекрасна», подумала я, убедив себя не вставать и начала радостно пританцовывать.


Он написал мне той ночью, и так продолжалось почти каждый раз. Поначалу мы говорили только о марафоне, беге и вообще соревнованиях. Но после всего мы уже переключились и на другие темы, разговаривали о своих семьях и о фильмах, которые любим. А затем мы начали сильно флиртовать друг с другом. Разговоры по телефону. Совместные прогулки после школы. Пару свиданий. Он поцеловал меня в вагоне-ресторанчике, после того, как я подвернула лодыжку на игре. И с тех пор мы были неразлучны.


Это было идеально. Весь учебный год мы постоянно были вместе. Мы ходили в кино, играли в пейнтбол, зависали в доме у его дружка Силаса, где играли в видеоигры и наедались приторной едой на вынос. Он ждал меня у шкафчика в перерыве между занятиями. Довозил до школы и обратно. Мы нежились у меня дома, пока там никого не было, и мама не предупреждала, что скоро вернется с работы.


Но потом он закончил школу. И как бы я ни старалась себя утешить, пытаться радоваться за него, меня преследовало непреодолимое чувство, что для нас это было началом конца. Я понимала, что это, конечно же, не будет концом света. Но по ощущениям все казалось именно так. Я любила его.


Но с тех пор, как началась вечеринка Вонни, волейбол закончился, и Рейчел обломала свой ноготь, Вонни пьяно хихикала на шезлонге, а я отправила своему парню фото через киберпространство… по крайней мере, в тот момент…я знала, что его внимание полностью привлечено ко мне.


Я знала наверняка, что у меня есть кое-что, чего никогда не будет у его парней. Я чувствовала себя могущественной. И когда мой телефон завибрировал в кармане спустя несколько минут после того, как я отправила фото, некий поток волнения схлынул во мне. Он получил его.


Его ответ был прост: ППЦ


И я не знала, что сказать ему на это. Я слишком волновалась, во мне играло смущение, тем более я была пьяна, так что я просто отправила ему смайлик и вновь положила телефон в карман. Мошки налетали все больше, поэтому мы зашли в дом и начали играть в дурацкие подростковые игры вроде «Бутылочки», «Правды или действия», где, кстати говоря, мне пришлось поцеловать ногу Шайенн, а кто-то загадал Коди выйти на дорогу и ходить, словно лунатик. Это было невероятно забавно и глупо, что я даже забыла о фотографии, которую отправила.


На следующее утро я проснулась от назойливой вибрации телефона в кармане. Я перевернулась, при этом столкнувшись лицом к лицу с золотистым ретривером Вонни, Старки, на полу в спальне. Моя голова уместилась на спортивной сумке, которую я зачем-то принесла из ванны в комнату. Нога упиралась в живот Рейчел; она наполовину свисала со стула Вонни. Тем временем Вонни и Шайенн теснились в кровати. На Вонни остался лишь один сланец. Шайенн слегка похрапывала.


Я протиснулась и смогла вытащить свой телефон из кармана, а затем проверила оповещения. Это был Калеб.


НА ОЗЕРЕ СЕГОДНЯ?


Я вздохнула про себя. Я чувствовала себя расстроенной и разбитой после вчерашней ночи, все, чего мне хотелось – поспать еще чуть-чуть. Но я скучала по нему. Мне хотелось его увидеть. Мне и так не удавалось провести с ним хоть немного времени, так что я ни за что не могла упустить шанс побыть с ним.


АГА, КОГДА?


ЧЕРЕЗ ЧАС У ТЕБЯ ДОМА


БЕЗ ВОН


ОК


Я перевернулась на спину, высвободила ногу из-под живота Рейчел и потянулась, потирая глаза, с одной мыслью – нужно было выпить воды перед сном. По крайней мере, купальник был со мной, так что не пришлось бы идти за ним домой.


Я уставилась в потолок и начала моргать, однако когда мои глаза вновь с усталью закрылись, и я все же присела, зевнув. Я отправила маме сообщение: предупредила, что пойду на озеро с Калебом и приду домой позже, а затем направилась в ванную Вонни принять душ.


Мне не нужно было разрешение. Дом Вонни был моим вторым домом и наоборот. Летом я могла принимать душ у нее так же часто, как делаю это у себя. Я могла пользоваться ее шампунем, бритвой, в общем всем. Это было одним из тех плюсов, которые ты получаешь, если у тебя есть лучшая подруга вроде Вонни. Ее такие вещи не беспокоили.


Мама ответила мне – НАПИШИ, ЕСЛИ БУДЕШЬ УЖИНАТЬ С НАМИ – когда я уже пробралась в ванную. Я включила воду, стянула одежду, и краем глаза уловила свое отражение в зеркале.


Зеркало.


Боже мой.


Мой живот скрутило, словно воспоминания заполнили меня, слабые и отрывистые, как фильм, который я выдела много лет назад и не могла толком вспомнить. Но я знала, что сделала. Я отправила Калебу свою фотографию. Позирующую голой.


Мои глаза в сомнениях искали зеркало. В этот момент я окончательно проснулась.


Я чувствовала себя такой уязвимой. Но в хорошем смысле. Если ему понравилось. Господи, хоть бы ему понравилось. Наверняка эта фотография удивила его. Часть меня, все еще не могла поверить, что я сделала это, однако другая, была в радостном предвкушении.


Я закрыла глаза. Меньше часа. Меньше, чем через час я увижу его.


Я забралась в душ, с глубочайшей надеждой, что он оценил отправленное ему фото. О другом я думать и не могла.


− Итак, у тебя есть что-нибудь под одеждой, или ты собираешься плавать голышом? – поинтересовался Калеб, показывая на светло-желтое платье, которое я одолжила из гардероба Вонни.


Я покрылась румянцем. Кровь приливалась к лицу, от чего уши становились горячими.


− Ты никогда не узнаешь.


− Конечно, нет, − ответил он, завел грузовик и отъехал с дворика Вонни, улыбаясь, − Ты полна сюрпризов.


Теплота разливалась по всему моему телу. Он выглядел счастливым, что гораздо смягчало обстановку.


− Тебе понравилось?


Он посмотрел на меня с выпученными глазами.


−Ты шутишь, да?


− Ну, я не была уверена. Рейчел и Вон уговорили меня сделать это.


Он потянулся ко мне и наши пальцы переплелись.


− Напомни мне поблагодарить Рейчел и Вон.


Я чувствовала, как все во мне покалывает, отчасти от своей испорченности, отчасти от облегчения.


− Я волновалась, что ты сошел с ума. Или возненавидел меня.


Он захохотал.


− Сошел с ума.… Это не совсем то чувство, которое я испытал. Скорее, я бы хотел быть на той вечеринке, чем в дурацкой пиццерии с командой.


Я ухмыльнулась. Миссия выполнена. Мне удалось привлечь его внимание. Я доказала ему, что у меня есть кое-что, чего те парни предложить не могут. Я уже представила себе, как он сидит за липким столом, все те потные парни неуклюже пережевывают пищу и рассказывают глупые шутки, а потом приходит то самое сообщение. То самое, которого он точно не ожидал. Его брови вздымаются, и он уже не в состоянии проглотить кусок пиццы. Я представила улыбку, которая расплылась по его лицу, в моем воображении, когда один из ребят заметил это, Калеб сказал: «Ничего, просто сообщение от Эшли». Я наслаждалась этой картиной. Выглядело так, будто я выкроила момент с ним, которого и не должно было быть вовсе.


− Я тысячу раз пересматривал его ночью, − произнес он, − Ты и в правду меня поразила.


Именно этого я и хотела.


Какое-то время мы ехали в молчании, наши руки так плотно обвивали друг дружку, что даже вспотели. Мы набили холодильник содовой и сэндвичами, потом остановились у его дяди по дороге на озеро, чтобы взять лодку. Весь день мы провели на воде: слонялись вокруг, лежали под солнцем и купались. Я растянулась на носу лодки, когда Калеб посмотрел на меня так, как никогда раньше. Мы остановились в какой-то отдаленной бухте, чтобы перекусить, однако наши сэндвичи и содовая перегрелись, поэтому вместо перекуса мы целовались, наши тела словно переплетались, а его руки начали гладить мое тело и нащупывать под купальником.


− Ты такая красивая, − прошептал он, зарываясь в моих волосах, − Лучше бы ты не отправляла мне этой фотографии.


Я оттолкнула его с недоумением.


− Почему?


Он усмехнулся, прильнул ко мне и поцеловал в ключицу.


− Потому что теперь я хочу тебя еще больше. Как несправедливо, показывать то, чего у меня никогда не будет.


Я изобразила сожаление.


− Бедняжка. Зато, я могу дать тебе кое-что другое, − и я притянула его к себе, подарив долгий, медленный поцелуй.


После этого он уткнулся носом в мою шею, раздавались тихие вздохи, он оставил дорожку поцелуев от плеча до груди, добравшись прямо до купальника. Его подбородок скользнул по моей груди, после чего он поднял взор и посмотрел мне прямо в глаза.


− Тебе не обязательно присылать мне такие фото, Эшли. Я в любом случае буду с тобой.


Я запустила пальцы в его волосы.


− Именно поэтому я его и отправила. Я тоже хочу быть с тобой. И я хотела доказать это.


− Да, но что было бы, если бы фото разошлось? Мне бы пришлось надрать задницу каждому парню, кто положил на тебя глаз.


− Оно не разойдется. Я отправила его только тебе. Я даже не показала его Рейчел и Вон.


− Прекрасно, − ответил он, приложив палец к моему подбородку, − Все это было бы так утомительно, я бы лучше занялся другим делом, − он прижался ко мне и поцеловал еще раз.


На обратном пути домой моя кожа стягивалась и заливалась солнцем, от волос пахло озерной водой, но моя счастливая улыбка наполняла все тело, даже казалось, что мне никогда больше не придется хмуриться.


Калебу предстояла бейсбольная игра, но я об этом даже не задумывалась. Когда он обвил мою талию и поцеловал на прощание, я знала наверняка, что «парни» не имели никакого значения. Вскоре все они пойдут своими дорогами, и я буду единственной, кто останется с ним. Я буду единственной, о ком он будет помнить, когда уедет. Я буду единственной, на чью фотографию он будет смотреть.


Когда я вошла, мама сидела в своей комнате, угрюмо уставившись на компьютерную клавиатуру. Она подняла взгляд, когда я прошла мимо, и спустила свои очки.


− Эй, незнакомка, − окликнула она, − Остаешься дома на ночь?


Я развернулась и прошмыгнула в комнату, расположившись на мягком кожаном кресле рядом с ее столом.


− Милое платье. У Вонни взяла?


Я кивнула.


− Да, правда теперь от него пахнет озером. Надо бы постирать его, прежде чем вернуть ей.


Мама улыбнулась.


− Хорошо провели время с Калебом?


Я снова кивнула, в надежде, что все мое лицо не светится от счастья. Она бы расстроилась, увидев меня разгуливающей в купальнике с Калебом и обнимавшейся с ним на лодке. Что бы она сказала про фото, если бы узнала? Я даже не представляю, насколько длинную лекцию мне бы прочли. Она бы рассердилась не на шутку. Я напомнила себе удалить фото сразу же, как поднимусь наверх.


− Ты выглядишь усталой. Все в порядке?

− Лягушачья кожа, − ответила я. Это была наша «традиция». Именно так мама спрашивала о том, все ли в порядке, с давних пор. Так говорил ее отец, когда она еще была маленькой. Если у Грэмпи был хороший день, он восклицал: «Хорош, как лягушачья кожа!». Если же день шел не так, как он планировал, он отвечал: «Я в порядке, но нужно отрегулировать настроение». Моя мама всегда хихикала над этим. Так что теперь она делает это со мной. Если она спрашивала: «Все в порядке», я должна была ответить либо «Лягушачья кожа», либо «Нужно отрегулировать настроение».


− Я просто устала, − заключила я, − Не выспалась ночью.


− Оу, − сказала она, − Я тоже, − она надела очки и снова повернулась к компьютеру. – Пытаюсь сверить отчеты, но ничего не сходится. Полагаю, на этой неделе твой папа не захочет заниматься со мной продажами – он сможет управиться с дошкольниками, а мне что, сбежать в университетский мир?


Я поморщилась.


− Сомневаюсь.


Папа и мама познакомились в колледже, оба специализировались на преподавании. Они выпустились, поженились, а потом папа стал учителем в пятом классе, мама же стала директором дошкольников. После того, как я родилась, мама всегда водила меня в подготовительные классы, пока папа преподавал в начальных. Насколько я помню, папа всегда был заведующим, но когда в прошлом году репутация директора испортилась, выяснилось, что школа нуждалась в сильных изменениях, тогда-то мой отец и получил должность. Мама любила свою работу, хоть зарплата и была маленькой, она любила работать с маленькими детьми. Она всегда упоминала, что именно отец работает в школе, но она называла его суперначальником и говорила, что он «спасает мир». Когда она говорила это, в ее голосе было что-то еще. Сарказм? Может зависть? Работа отца была важной, выглядело так, будто он не мог никуда пойти без восхищения им или же расспросами о том, в каком направлении он двигается и какие изменения сделал.


− Ладно, полагаю, мне нужно наладить дела с бюджетом, − проговорила она, − Ужинаешь с нами?


− Конечно. Только для начала приму душ. И, может, вздремну.


Она сморщила лоб и снова сдвинула очки.


− У тебя точно все хорошо?


− Лягушачья кожа, мам. Абсолютно.


На самом деле, все было гораздо лучше. После дня, проведенного с Калебом, я чувствовала себя отлично.


Я лениво поднималась в комнату, бедра еще ныли после вчерашней пробежки, все тело будто высушили и лишили воды, но мне было не до этого. Я скинула свои сланцы, которые полетели прямо в дверь, закрыла ее, и затем достала свой ноутбук, чтобы проверить почту.


Мне пришло сообщение от подруги Сары, ее брат Нейт был в одной бейсбольной команде с Калебом.


Там было всего одно предложение.


Предложение, которое я никогда не забуду, сколько бы времени ни прошло.


ЭЙ, НЕЙТ СКАЗАЛ, ЧТО ВЧЕРА ОН ВИДЕЛ ФОТО ТЕБЯ ГОЛОЙ


ДЕНЬ 10

ОБЩЕСТВЕННЫЕ РАБОТЫ


− Тина хочет, чтобы ты встретилась с Калебом, − приветственно сказал папа, когда я залезала в машину после школы. Я замерла в дверном проходе.


− Что? – я не слышала имени своего адвоката со времен суда.


Папа завел машину, я втянула ногу внутрь и захлопнула дверь, обтягивая вокруг себя ремень безопасности.


− Но я думала, что судья хотел, чтобы мы держались друг от друга подальше, − сказала я, − Мне казалось, у нас больше нет ничего общего. Что случилось?


Отец посмотрел в зеркало заднего вида и выехал на трассу.


− Вообще-то, пришло извинение. Я верю, что адвокат Калеба захочет выдвинуть его. Не знаю, может быть, он пустит его в ход в случае чего.


Мое сердце глухо застучало. Я не видела Калеба с тех пор, как хлопнула дверью его грузовика и ушла. Я ничего не слышала от него после того ужасного, последнего звонка. Я долго думала о том, как изменилась его жизнь с тех пор, размышлял ли он о том, стоило ли все произошедшее этого. Я бы удивилась, узнав, что он счастлив таким исходом дел.


Счастлив.


Я запомнила те времена, когда мы с Калебом были счастливы. До всех этих ссор, до всего… этого.


Я думала о том, как мы сворачивались клубком в автобусе, когда ехали на встречу или обратно. Тогда совершенно не имело значения, что он на два года старше меня. Никто об этом и не задумывался. Мы были счастливы. Даже после всего, что произошло, я не могла думать об этих моментах, как об ошибке. Те отношения между нами были хорошими, не смотря ни на что. Разумеется, он тоже помнил это в хорошем свете.


− Когда? − поинтересовалась я.


− Я еще не согласился на это, − сказал папа, − Я должен был убедиться, что ты не против. Конечно, я и сам знаю, что он тебе обязан, но если ты не захочешь с ним видеться, я пойму.


Я обдумала это. После дней, вроде сегодняшнего, когда я пряталась в библиотеке во время ланча, в одиночестве проходила по коридорам школы, пока Вонни, Шайенн и Энни, которых я называла своими друзьями, веселятся и шутят, забыв обо мне, зная, что вляпалась в неприятности из-за Кензи и Энджел на общественных работах, действительно ли я хотела его видеть? Хватит ли в этой ситуации извинений? Или, в конце концов, я пожалею его? Нет, я определенно не была готова испытать к нему сочувствие.


Но в итоге я решила, что если он захотел принести извинение, мне хотелось услышать его, даже если это не поможет признать его вину.


− Где?


Папа пожал плечами, резко повернув на парковку Центрального Офиса.


− Я не уверен. Скорее всего, в здании суда. Или в отделении полиции. Надо было обсудить это с Тиной.


Он казался уставшим от всего этого. СМИ по-прежнему преследовали папу с вопросами. Он был публично унижен, и я даже вычитала, что собралась группа людей, которые собирались требовать его увольнения с должности управляющего. Но он никогда не показывал этого дома; я узнала об этом только когда начала копать, и мне даже было страшно обсуждать это с ним.


Мама тоже не распространялась о том, что происходило. Она улыбалась всякий раз, когда я приходила домой. Мы готовили вместе ужин, как обычно. Она говорила о своих детях и о директоре подготовительной школы, который иногда просто сводил ее с ума. Но мы никогда не обсуждали ту историю с фото. Мы никогда не говорили о том, что происходит сейчас на общественных работах и с папой. И она больше никогда не спрашивала, в порядке ли я. Полагаю, она уже и так знала ответ на этот вопрос.


Или ей просто не было до этого дела. Может, если она видела, что я не в порядке, то считала это результатом моих собственных ошибок.


- Ты пойдешь со мной? - спросила я папу.


Он осторожно пригнал машину на свое парковочное место и остановился.


− Было бы лучше, если бы мама пошла с тобой в этот раз, Эш, − сказал он. Он не выглядел злым или расстроенным, просто странным и напуганным, − Я не уверен, что мне следует углубляться в это. И я не смогу пообещать, что выдержу находиться в одной комнате с ним.


Я поняла, к чему он клонил. Скорее всего, он хотел выбить все дерьмо из Калеба, и последнее, что ему нужно было в этот момент – очередная история СМИ о директоре Честерстонской Школы, который в этот раз напал на кого-то в суде. Особенно на того, кто пытался принести извинения. Папе даже не нужно было расстраиваться из-за чего-то другого на фоне этого.


Мы раскрыли двери, при этом выпустив на себя клубы свежего воздуха. Я глубоко вздохнула, уже подготавливая себя к очередному дню на общественных работах.


− Ладно, − завершила я, − Скажи ей, что я согласна встретиться с ним. Было бы хорошо услышать от него, что он осознает свою вину.


И в этот момент я поняла, насколько правдивой была эта фраза. Как же я хотела, после нескольких месяцев отрицания и лжи, наконец-то, услышать, как Калеб признает, что предал меня. В каком-то роде это было единственным, чего я когда-либо хотела от него.


Этого было мало, слишком поздно, но все же что-то.


Первая вещь, которую я заметила, когда вошла в кабинет 104 – новенький в «Подростковом Разговоре». У Кензи не заняло много времени рассказать всем, что его зовут Корд, и он здесь из-за наркотиков.


− Полное дерьмо, − прошептала она Энджел настолько громко, чтобы все в комнате могли услышать ее, − Его куратор сказал, что он продавал наркотики на стоянке для машин, но никто еще его не поймал на этом. Они обыскали его шкафчик и вещи. В конце концов, когда они уже в третий раз обыскали его машину, они нашли пакетик с наркотиками и начали ликовать прямо там. Я имею в виду, что он начал продавать их с седьмого класса, но у них не было доказательств, потому что тот хорошо скрывался.


− Черт, как ты об этом узнала? – удивился Даррел, который все возился со степлером за столом миссис Моузли. Сама миссис Моузли вышла, оставив нас всех наедине, включая Корда, который сидел через пару компьютеров от меня и слушал свой iPod.


− Ты ничего не знаешь.


− Ага, я ничего не знаю, − начала отпираться Кензи. Я развернула свой стул и могла видеть, как кончики ее ушей покраснели, а сама она небрежно вертела ножницами в воздухе. Это не было опасно для Даррела, но достаточно, чтобы пригрозить, − Моя подруга ходит в эту школу, и она постоянно покупала у него, − к этому времени Кензи уже не шептала; я взглянула на Корда, который выглядел непричастным ко всему этому. Что, возможно, было хорошим знаком. Я не знаю, что бы они сделали с ним, если бы он устроил разборки в свой первый день на общественных работах, но это явно не закончилось бы хорошо.


Даррел усмехнулся.


− Твоя подруга, − сказал он в «кавычках», − Хотя, не важно.


− Да, не суть, − ответила Кензи.


− Чего пристал, Даррел? – сказала Энджел, но сказала тихо. Все знали, что Энджел и Даррел были друзьями уже очень давно, − Во всяком случае, это тебя не касается.


Он взглянул на Энджел и потряс головой.


− Кензи, ты уже погрязла в этом. Ты думаешь, что знаешь все обо всем, − сказал он, наконец, скрепив степлером свои бумаги и прогулочным шагом возвращаясь к своему компьютеру, − Не забивай голову дерьмом, − пробурчал он и уселся на стул.


− Верно, продолжай, Даррел, − сказала Кензи, глубоко вздохнула и добавила что-то, и они с Энджел замолчали.


Я развернулась к своему компьютеру, благодарная, что никто не пытался втянуть меня в это. Я уже имела опыт в этом с Кензи – она постоянно называла меня Супермоделью и вставляла свои колкие комментарии о сообщениях со мной. Как же мне хотелось, чтобы она поскорее закончила свою брошюру или родила, тогда ей пришлось бы уйти, и все мы обрели бы спокойствие.


Миссис Моузли вернулась в кабинет и посмотрела на часы.


− Никто не хочет пойти на перерыв?


Мы, по обыкновению, все встали. Не важно, нужно ли тебе было идти в комнату отдыха или нет, перерыв нужен был для того, чтобы твои глаза отдохнули от компьютера, или уши от Кензи.


Мы толпой пошли вниз по коридору. Кензи и Энджел свернули в дамскую комнату, а Даррел нырнул в мужскую. Корд стоял напротив доски с бюллетенями, уставившись на нее, как будто она была самой интересной вещью, которую он когда-либо видел в жизни. Мак же, как обычно, направился к аппарату со сладостями, который находился под лестницей.


Я попусту бродила по лестничной клетке, иногда посматривая в сторону автомата со сладостями. Кроме того случая, когда он сказал Кензи и Энджел оставить меня в покое, я никогда не слышала от Мака и слова. День за днем он тихо сидел на своем месте, кликая, кликая и еще раз кликая своей мышкой, заткнув наушники в уши. Миссис Моузли никогда не спрашивала о его продвижениях с проектом. Она никогда не предлагала прочитать его работу. Она никогда не помогала ему советом. Даже тогда, когда она стояла рядом с моим компьютером, и ее плечо буквально терлось об него.


Мне хотелось узнать о Маке. Многое. Мне хотелось узнать, какая у него история, ведь она скорее всего была единственной, которую Кензи не знала. Или, по крайней мере, единственной, которую она не рассказывала на каждом шагу, если знала.


Я наблюдала за его тенью, как он вставлял монетки в автомат и нажимал разные кнопки. Рукава его куртки были закатаны по локти, обнажая его бледную, белую кожу. Его штаны съехали вниз, они были грязными и порванными на манжетах.


− Хочешь горячие тамале? – спросил он, и я поначалу не поняла, что он говорил со мной.


− Чего?


Он не повернулся, однако повторил.


− Хочешь горячие тамале? – а затем добавил, − У меня есть лишние центы.


− Оу, − я сделала пару шагов к нему, заправив волосы за уши, − Да, конечно.


Он вставил несколько монет в автомат и нажал кнопки. Пачка горячих тамале выпала в низ автомата, и он нагнулся, чтобы забрать ее. Он отдал ее мне, при этом ни разу не посмотрев мне в глаза.


− Спасибо, − я взяла пачку и начала срывать упаковку.


− Без проблем, − он вскрыл свою упаковку и запрокинул голову, закидывая конфетки прямо в рот. Я чувствовала запах корицы.


Я не была уверена, что сказать ему. Я знала о нем так мало, что начать разговор казалось просто невозможным. Мне было любопытно, но я не хотела совать нос не в свои дела, задавая ему кучу вопросов. Мне нравилась моя анонимность, если можно так сказать, и я ненавидела, когда Кензи считала своим долгом говорить о моих делах, так что, кто я такая, чтобы лезть в личную жизнь других людей?


Но я чувствовала себя глупо, когда просто стояла и молча ела конфеты, так что я спросила наименее напористый вопрос, который пришел мне в голову.


− Ты учишься в Честертоне?


− Теперь нет.


− Оу.


Двери уборных со свистом открылись, и я слышала разговоры где-то на заднем плане. В какой-то степени я чувствовала, что я и Мак были в своеобразном укромном месте, скрытом в тени лестницы, вдалеке ото всех, вне всей этой драмы.


− Но ты ходил в нее? – спросила я.


Он кивнул, пережевывая конфеты.


− Пару месяцев назад. Мы вместе ходили на отечественное искусство в девятом классе. Ты была в паре с Вонни.


− Она моя лучшая подруга… Вроде, − добавила я. До этого я видела Вонни в коридорах школы. Она прогуливалась с Уиллом Мэбри, который приобнимал ее. Я махала ей рукой, удивлялась, когда же они с Уиллом стали так близки, и почему она не подходила ко мне, чтобы рассказать об этом, но она не замечала меня – по крайней мере, я думала, что она не увидела меня – и просто прошла мимо.


− Она слишком смазлива, − сказал Мак, − Тебе следует тщательнее выбирать лучших друзей.


Я хотела защитить Вонни, сказать ему, что она прекрасная подруга. Но сейчас я не могла этого сделать. Я не знала, что происходит между Вонни и мной. Я не знала, зла ли она на меня, или мне стоит злиться на нее, я понятия не имела, дружит ли она еще с Рейчел, которая казалась мне непреодолимой преградой, и если бы я только могла понять, считает ли Вонни, что между нами все кончено после всего случившегося. Было странно, что мы с Вонни больше не ходили вместе. Выглядело так, словно когда все пошло к чертям, она решила оставить меня позади. Она не выглядела злой; она просто была равнодушной.


− Наверное, нам стоит вернуться, пока миссис Моузли не разозлилась на нас, − сказала я.


Он улыбнулся.


− Моузли будет в порядке, − пробормотал он и с этими словами прошел мимо меня и вышел в коридор, держа упаковку горячих тамале в одной руке и совершенно игнорируя попытки Даррела выпросить их.


Еще около минуты я стояла в тени. Что он имел в виду, когда говорил, что следует найти друга получше? И почему я не могла вспомнить этого парня, хотя мы учились в одной школе? Тем более, что мы были в одном классе?


Но когда я все-таки оторвалась от земли и пошла за Маком, он уже сидел за компьютером, его наушники были на привычном месте.


АВГУСТ


73-е сообщение


«Привет. Не знаю, знаешь ли ты это или нет, но куча людей говорят о тебе. Что-то про фотку..?»


«Знаешь, что происходит?»



Я позвонила Калебу, как только прочитала письмо Сары про ее брата, он видел фото, которое я отправила той ночью. У меня тряслись руки. А если другие его увидят? Калеб сказал на озере. Он это сказал потому, что другие уже видели фото?


— Уже скучаешь? — он еще был за рулем.


— Боже, Калеб, неужели Нейт видел мое фото?


Молчание, не считая грохота колёс.


— Что? О чем ты?


— Сара прислала мне е-майл, в котором написано, что Нейт видел фото, где я голая. Ты переслал ему фотку?


— Нет. Он ее не видел. Никак не мог увидеть. Я никому ее не показывал.


— Ты сказал ему?


— Ну, да, но.… Клянусь, я никому не показывал!


Меня как в жар кинуло.


— Ты сказал ему? Ты всем ребятам сказал?


Снова молчание. Я слышала визг тормозов вдали, затем звук начал стихать. Он остановился.


— Не раздувай из этого проблему, Эш.


— Это и есть проблема для меня. Я не для того тебе это фото прислала, чтоб ты его всем


рассылал!


— Я никому его не показывал. Я же тебе сказал.


— Тогда почему Нейт говорит, что видел его?


— Я не знаю, почему он так говорит, вообще без понятия, — он запнулся, и это прозвучало, будто он снова поехал, — Слушай, мне надо ехать. Не раздувай проблему. Я попозже поговорю с Нейтом и узнаю, что происходит. Перезвоню позже, ладно?


Я закрыла глаза и потерла виски кончиками пальцев. Я не верила ему. И я никогда не чувствовала такого с Калебом. Я всегда ему доверяла. Но я всё равно понимала, что он лжёт. И меня так бесило это чувство гнева, после того, какой чудесный день мы провели вместе.


— Ладно, — сказала я.


— Люблю тебя, Эш. Эту фотку видел только я.


— Ладно, — снова сказала я, не в силах выговорить «люблю тебя», потому что единственное, что я могла сейчас сказать, было «козёл».


Я повесила трубку и села на кровать, я не могла оторвать взгляда от е-майла Сары:



«ПРИВЕТ! НЕЙТ СКАЗАЛ, ОН ВЧЕРА ВИДЕЛ ФОТКУ, НА КОТОРОЙ ТЫ ГОЛАЯ!»



Я смотрела на эти слова, в надежде, что они перемешаются и выстроятся во что-то другое. Что они не будут значить то, чего я так боялась: твой парень лжец, который тебя предал.


Я услышала, как хлопнула дверь, затем приглушенные голоса родителей. Папа дома, и мама ждала его. Вскоре, запах обеда донесся до моей комнаты, они ждут, когда я спущусь.


Я внезапно почувствовала тошнотворный запах речной воды на моих волосах. Я вздохнула и заставила себя пойти принять душ. Только в этот раз я не смотрела в зеркало.


Нейт еще был в Честертоне. Значит, остаются еще два парня из команды Калеба. А если они действительно видели фото? Если встречу их – умру.


Я встала под струю горячего душа и заставила себя поверить Калебу. Поверить, что это не проблема. Что Калеб просто хвастался, что я ему прислала, и Нейт повел себя как обычный парень. Они все время придумывают небылицы о сексе. Почему бы и Нейту не поступить также? Может, он ревновал. Это так на него похоже – завидовать всем и потом говорить так, будто это к нему относится.


Когда я вышла из душа, вода была холодной, и я почти убедила себя, что всё в порядке. Всё будет хорошо.


Я оделась и спустилась к родителям, откуда доносился очень сильный запах куриного карри.


— А вот и она, — сказал папа, его лоб был едва виден из-за открытой газеты. Это была его вечерняя традиция. Придти домой, успокоить маму, расстроенную очередным случаем в школе, переодеться в так называемые пижамные штаны, хоть это просто пара изношенных брюк цвета хаки, сесть за кухонный стол с газетой и доставать маму, рассказывая о прочитанных статьях, пока она готовит.


— Привет, пап, — я наклонилась и поцеловала его в щеку, пытаясь отделаться от приводящего в смущение чувства, будто он тоже знал о фотографии. Я понимала, что это невозможно, но несколько часов назад я бы сказала, что Нейт не знал о фото тоже.


— Что делала днем? — спросил папа.


Я подумала о том, как Калеб и я занимались любовью на лодке его дяди, и мое смущение росло.


Я опустила глаза, боюсь, даже покраснела.


— На озере, — все, что я сказала.


— С Вонни?


Я отрицательно покачала головой.


— С Калебом.


—А-а, — сказал папа из-за газеты. — И когда герой-любовник уезжает в колледж?


— Через несколько недель.


— Попытаюсь не заплакать, — пропел папа. Ему никогда особо не нравился Калеб. У него не было на то каких-либо причин – лишь то, что у Калеба было «выражение лица, не вызывающее доверия». Мама говорила – это только потому, что папа боялся, что Калеб лишит его маленькую девочку невинности, ведь все мальчики так делают. Если бы папа только знал…


— Перестань, Рой, — сказала мама из-за плиты, затем попыталась сменить тему.


— Сделаешь салат, Эш?


— Конечно, — пробормотала я, радуясь подставить лицо холодному воздуху из холодильника. Я постояла так, делая вид, будто ищу нужные ингредиенты.


И когда я доела свою порцию, слушая разговор родителей о школе, беге по пересеченной местности и Калебе, однообразие семейного ритуала заставило меня снова начать беспокоиться о Нейте и фотографии еще больше, чем раньше. А если Нейт действительно видел фото? Что если оно распространилось и родители увидели его? А вдруг фото увидели другие люди?


Когда Вонни позвонила узнать, не хочу ли я пройтись по магазинам, я уже измучилась от переживаний и попыток занять себя чем-то и не думать обо всём этом.


— Учеба начинается через неделю. Ты не можешь придти в старых, прошлогодних шмотках, − сказала Вонни, когда я села в ее машину, огромное кольцо с цветком отражало солнце и буквально ослепило меня, когда она выехала с подъездной дорожки. — Мы теперь старшекурсницы. Я обязана сделать все, чтоб ты выглядела привлекательно.


На меня навела ужас одна только мысль о школе. Я еще не говорила Вонни про е-майл Сары. Я не хотела выглядеть привлекательно. Не рядом с Нейтом и его друзьями, которые знают о фотке. Лучше б я вообще не отправляла это фото. Если б я могла повернуть время вспять.


— Наверное, — сказала я и включила радио, работавшее все время, пока мы ехали, так что мне не пришлось выслушивать, как она собирается сделать меня сексуальной.

Мы бродили по магазинам. Вонни верещала и прыгала каждый раз, когда мы сталкивались с «давно-забытым одноклассником», которого мы не видели с мая. Я стояла позади нее, жуя прядь волос и думая о Калебе. Я едва ли поздоровалась с кем-то.


— Что не так с тобой? — наконец-то спросила Вонни, просматривая стойку с кардиганами. — Ты что-то очень тихая сегодня. И почти ничего не купила.


— Неправда. — сказала я, поднимая маленький пакет. — Сережки, помнишь?


— И ты собираешься придти с сережками и в пижаме в первый день? Гламурно.


Я взяла несколько вешалок с одеждой, чтоб выглядеть при деле. Всё было либо слишком нарядным, либо слишком необычным, либо слишком строгим для меня.


— Я что-нибудь найду. Просто не в настроении для покупок.


Она уставилась на меня как на незнакомку, ее рука задержалась в воздухе, не коснувшись вешалки.


— Раньше ты всегда была в настроении для покупок.


Я пожала плечами.


— Все бывает в первый раз.


— Ох, — сказала она, погрозив мне пальцем, браслеты на руках звякнули. — Что-то не так. Говори!


Я глубоко вдохнула, потерла лоб и затем села на коврик.


— Я думаю, что Нейт мог увидеть фото.


Вонни была в недоумении.


— Какое фото?


— Ты знаешь. Фото. Мое.


Она так и не понимала.

— На вечеринке.


Ее глаза расширились. Она поднесла руку ко рту, будто набирая воздух в легкие, все браслеты со звяканьем съехали к локтю.


— Где ты обнаженная? Я совсем об этом забыла...


— Тише! — я посмотрела вокруг. К счастью, поблизости никого не было. Я чуть не умерла от смущения, последнее, что мне было нужно – это толпа.


— Боже, Вон, говори громче. Люди в парке тебя не услышали!


— Прости, — она села рядом. — Но ты об этой фотке говорила, да? − сказала она шепотом.


Мой голос звучал жалко.


− Калеб рассказал об этом всей команде, и Нейт сказал, что видел фото.


— Да ладно? Ну не скотина ли.


Я закатила глаза.


— Просто.. Калеб говорит, что не показывал фото Нейту, но мне почему-то кажется, что он лжет. То есть, зачем бы Нейту это придумывать? Калеб не хочет, чтоб я раздувала из этого проблему, но.. Не знаю, я еще злюсь.


— А, конечно ты злишься. Я бы тоже злилась. Не могу поверить, что он так поступил. Разве ребята из колледжа не должны быть более зрелыми?


— Он еще не в колледже. И Нейт уж точно не в колледже.


Я закрыла лицо руками, опустив локти на колени.


— Что мне делать?


Вонни погладила меня по спине.


— Я уверена, всё будет хорошо, Лютик, - сказала она. — Скорее всего, Нейт лжет, и он ничего не видел.


— Лучше б я не отправляла фото, − сказала я.



— Милая, не говори так. Он уезжает через несколько недель. Ты его любишь. Он любит тебя. Нейт – никто.


— Пожалуйста, не говори никому, — сказала я.


— Конечно нет! — сказала она, встала и подала мне руку. — Никогда.


— Надеюсь, я не увижу Нейта в ближайшее время. Я умру.


Она нетерпеливо помахала рукой и издала звук «пфф».


— Даже если это так и он видел фотку, ты ж его на целый год осчастливила. Нейт – ботан. Он голую девушку за всю жизнь больше не увидит. Разве что ты другую фотку не сделаешь.


Она сжала губы, сдерживая злобную ухмылку.


— Не очень-то помогло.


Она опустила голову.


— Ну, правда, Лютик. Он, скорее всего, уже забыл об этом. Все забыли. Пока ты не заговорила об этом, я и не вспоминала. Только ты одна об этом сейчас думаешь.


Я подала ей руку, чувствуя себя немного лучше. Она была права. Если Нейт видел фото, он, наверное, уже не помнит об этом. Через неделю у него будет новая скандальная тема для разговоров. К концу года он вообще забудет, что видел.



*****


Я взбодрилась и весь вечер мерила одежду, которая хорошо на мне сидела, и думала, что бы Калеб подумал об этом, понравился бы ему этот наряд или нет. Я старалась думать, что люблю его и отправила это фото только, чтобы он хотел меня. Это нормально хотеть быть желанной, не так ли?


Мы пили молочные коктейли в фудкорте с кучкой друзей, включая Рейчел, которая была со своей кузиной, и разговаривали обо всем, но не о сообщениях, фотках и вечеринке Вонни, и когда Вонни подвезла меня до дома, острое чувство – я скучала по Калебу − было сильным, до боли.


Родители смотрели телевизор в спальне, и остальные комнаты в доме были темные. Я крикнула, что я дома, затем пошла к холодильнику, взять соду.


Телефон зазвонил. Я резко встала, ударившись головой о дверь холодильника. Я потерла


голову, достала телефон из кармана. Это Калеб.


— Привет, — сказала я.


— Прости, детка. Не нужно было им говорить.


Я выдохнула.


— Все нормально, — сказала я. — Ты уверен, что не показывал им фото?


— Уверен. Я поговорил с Нейтом. Он просто мудак. Но он не скажет никому больше об этом.


— Ладно. Хорошо.


— Прощаешь меня?


Я замолчала. Что было прощать? Все-таки я бы тоже сказала о таком своим друзьям. Калеб не был виноват ни в чем таком, в чем нельзя было обвинить и меня.


— Да. Ладно. Но с сегодняшнего дня наши дела – это наши дела, ладно?


— Да, конечно. Я оступился, но это больше не повторится.


— Ладно, хорошо, — я поднялась в свою комнату. — Поговорим завтра?


— Конечно. Люблю тебя.


— Тоже люблю.


Но когда я повесила трубку, я не могла перестать думать о том, что папа называл «не вызывающий доверия», и это я услышала в словах Калеба.


И я не могла не замечать голосок в моей голове, кричавший, что раз он оступился раз, то что мешает ему оступиться снова?


АВГУСТ/СЕНТЯБРЬ

Сообщение 81


«Че-е-е-ерт, горячая штучка!»


Учеба началась во вторник, в августе. Калеб уехал в следующий четверг, получить инструкции для первокурсников. В колледже предлагалось, что лучший способ борьбы с тоской по дому во время проведения инструкций для первокурсников – не ездить домой целую неделю, чтобы привыкнуть к самостоятельной жизни в университетском городке.


Мы не расставались до самой последней секунды до начала моего комендантского часа в среду, целовались и обнимались, будто хотели наверстать то время, которого у нас скоро не будет. Я плакала, когда он высадил меня. Мне казалось, что всё кончилось. Я не могла представить, как проживу день, не говоря уже о неделе, месяце, целом семестре без него.


Сначала, я была как зомби, думала только о Калебе. О том, что он делает и с кем. Я была так влюблена и так скучала по нему, что было физически больно. Я не виделась с ним так часто, как мне хотелось этого летом. Но в этот раз всё было по-другому. Во время бейсбольного сезона я могла, по крайней мере, видеться с ним, когда хотела. Но он теперь был в колледже – и у меня не было выбора, кроме как быть далеко от него.


Он не позвонил мне по окончании недели. И не отвечал на мои звонки. Я была уверена – с ним произошло что-то ужасное, с нами произошло что-то ужасное, поэтому, когда мы наконец-то поговорили, полторы недели спустя, мы поругались.


Я позвонила, и он наконец-то ответил, но был занят и не мог говорить. На заднем фоне я слышала звон тарелок и женский смех.


— Я беспокоилась. Ты должен был позвонить мне еще несколько дней назад, − сказала я.


— Я был очень занят. Ты не понимаешь. Они заставляют нас делать разные вещи, и не остается времени на разговоры. Я даже с соседом по комнате почти не разговаривал. Мне нужно идти.


Мои глаза наполнились слезами, и я закусила губу, чувствуя себя оцепеневшей. Он был таким отстраненным, я даже его голос едва узнавала.


−Ладно. Позвони мне позже, хорошо?


−Может завтра или послезавтра.


И я поняла, что сейчас заплачу, если это продолжится. Сначала его друзья, потом этот колледж, сейчас он очень занят. Почему мне казалось, что всегда было что-то более важное для Калеба, чем я? Но я так по нему скучала, и не могла ничего сказать.


− Ладно. Люблю тебя.


Он сделал паузу, и я снова услышала женские голоса на заднем фоне.


− М-м-м, я тут не один.


− И что? Ты не можешь сказать, что любишь меня?


− Не сейчас.


− Потому что там девчонки?


−Нет, потому что здесь люди, Эшли.


Он говорил тихо и с придыханием, будто он прикрывал ладонью трубку или говорил, стоя лицом к стене или что-нибудь в этом роде.


− Не психуй.


− Я не психую, − сказала я, вытирая слёзы. Я всегда плачу, когда злюсь. Ненавижу это в себе. Как бы мне хотелось быть спокойной и язвительной. Равнодушной. Вместо этого, я всегда веду себя как четырехлетняя, и стесняюсь этого. − Я не думаю, что много прошу — всего лишь сказать, что любишь меня. Я скучаю.


−Ты просто не понимаешь. Ты еще в старших классах.


− Значит, я незрелая маленькая школьница? Ты так не говорил в прошлом месяце, когда пересылал мое фото всем в клубе.


−Я не пересылал никому твое фото, я же тебе сказал.


− А, ну да, значит Нейт сам его посмотрел.


Часть меня удивлялась тому, что я снова заговорила о Нейте. Калеб поклялся, что говорил правду, и никто не видел фото, а я поклялась, что верю ему, и мы оба пообещали, что забудем обо всем, но в глубине души, я не забыла. Не смогла. Потому что в глубине души я не поверила ему.


В конце концов, я позволила ему идти и заниматься тем, что делало его таким «занятым». Разговор закончился на гневных нотках, и после него любой наш разговор снова сводился к той теме. Какая-то вредная часть меня обвиняла его во лжи, в том, что он никогда меня не любил, в том, что назвал меня незрелой и в том, что он считал меня человеком, который никогда не сможет понять его, пока сам не поступит в колледж. Потом кто-то из нас повесил бы трубку и часа три спустя мы писали друг друг смс о том, как нам жаль, что мы всё еще любим друг друга, что мы просто перенервничали. Что мне нужно забыть об этой фотке, потому что я была неправа.


А однажды я увидела Нейта в школьном коридоре. Мое сердце тяжело застучало, и виски внезапно вспотели. Я с трудом пыталась успокоиться, потому что разговаривала со знакомыми девочками, и мне не хотелось, чтоб они что-то заметили.


Но он посмотрел прямо на меня, помахал мне, затем хлопнул дверью своего шкафчика и окликнул кого-то, затем поспешно ушел. И всё. Он не смотрел на меня. Не было взглядов типа «попалась!». Никаких ухмылок и хитрых взглядов. Никаких подозрительных комментариев.


Может, он и вправду не видел фото. Может, Калеб всё это время говорил мне правду. Я почувствовала себя безумно виноватой за все эти обвинения, которые ему предъявляла. Я позвонила ему вечером, сказать, как мне жаль. Признаться, что я знаю — он говорил правду, и что я ему всегда доверяла, потому что, он не сделал ничего такого плохого и не заслуживал того, чтоб я в нем сомневалась.


Какая-то девушка взяла трубку.


— Кто это? − спросила я, внутри меня всё напряглось и руки начали дрожать.


Наглый голосок на том конце сказал:


— Это Холли. А это кто? − и затем я услышала оживленный смех на заднем фоне... другая девушка,.. затем какие-то приглушенные голоса и отрывистый смех, который я всегда узнала бы. Калеб. Мне хватило нескольких секунд, чтобы понять, что там происходит, прийти в себя и подумать, и все это совсем не радовало.


— Калеб там? Это Эшли. Его девушка.


Я специально сделала особое ударение на последнем слове, может даже перестаралась, потому что она фыркнула и сказала не в трубку:


— Калеб, это твоя девушка, − она так же выделила это слово, как и я. Как будто хотела посмеяться надо мной. Мне показалось, что я маленький ребенок, над которым издеваются дети постарше, и злоба росла во мне с такой силой, что у меня горло свело.


— Привет, Эш, − сказал Калеб. У него хватило наглости говорить спокойно, что разозлило меня еще больше.


— Веселишься? − с трудом произнесла я.


— Что?


Я глубоко вздохнула, но мой голос от этого не смягчился.


— Что за Холли? А, дай догадаюсь. Однокурсница.


Он промолчал, затем я услышала шаги, звук закрываемой двери, будто он ушел в отдельную комнату.


— Вообще-то да, однокурсница, − сказал он. — Ты же не будешь снова начинать?


— Вообще-то, буду! − закричала я в трубку, я была не в силах больше контролировать свои эмоции. — Каждый раз, когда я тебе звоню, ты либо треплешься или ржёшь с этими девчонками, называя их однокурсницами, и это всё чушь собачья, Калеб. Ты спишь с ними? − и я снова обвиняла его в том, на что не имела доказательств. Я не могла остановиться, не могла доверять ему.


— Нет, − сказал он, это прозвучало равнодушно и грубо. — Мы в исследовательской группе. Тут еще 2 парня — Мак и Геннон. Я тоже не сплю с ними. Боже.

— Тогда почему у неё твой телефон?


— Он лежал на столе, и она была ближе всех к нему. Это глупо. Мне нужно идти. Они ждут меня.


Я засмеялась, громко и так ужасно, как сумасшедшая. Может и так. Может, я уже сошла с ума.


— Конечно же, они ждут. Ты изменяешь мне, Калеб. Я не тупая. Тебе бы понравилось, если б я тебе изменяла? Тебе бы понравилось, если бы какой-то парень ответил на твой звонок?


Его уже суровый голос стал еще резче.


— Я не верю, что ты так себя ведешь.


— Нет! − закричала я, уже не понимая смысла разговора. Я бы хотела, чтобы кто-нибудь дал мне пощечину, заставил меня замолчать. – Я просто хочу, чтоб ты понял каково это — я звоню тебе, и какая-то девка отвечает. Это дерьмово. Не думай, что ты единственный парень, который меня хочет, Калеб. Это не так.


Это было так больно — произносить эти слова, но я уже не могла контролировать себя и не могла вернуть назад сказанное.


— Ладно, хорошо. Если у тебя там очередь, замути с кем-нибудь. Я уже не в школе, а ты ведешь себя как...


— Как школьница? − оборвала его я. – Снова? Класс. Может это потому что, я и есть школьница. И ты это знал, когда начал со мной встречаться.


— Нет, вообще-то я хотел сказать, что ты ведешь себя как стерва.


Меня передёрнуло. Он никогда не называл меня стервой. Он вообще никогда меня не называл как-то. Я не знала, что сказать. Я стояла, с телефоном в руках, с раскрытым от удивления ртом.


— Мне нужно идти, − сказала он, после моего молчания.


— И всё? Ты не хочешь извиниться?


— Нет. А ты?


Я замолчала. А должна ли я извиниться? Виновата ли я в том, что расстроилась из-за того, что мой парень зависает с какими-то девками, но не со мной? Что какая-то девчонка берет его телефон? Что я так сильно люблю его, что одна лишь мысль, что я могу его потерять, задевает настолько, что мне кажется, будто я уже потеряла его?


— За что? − наконец сказала я, потому что правда не понимала, за что мне извиняться.


— За... ладно, просто забудь, Эшли. У меня нет на это времени.


— У тебя нет на меня времени, ты это хотел сказать. Потому что у тебя есть Холли, − выпалила я. Я не хотела, чтобы разговор закончился так. И чтоб он продолжался, я могла лишь продолжать ругаться. К тому же, я всё еще чувствовала себя уязвленной. Мне хотелось, что он понял, что виноват в том, что сказал. Я хотела, чтоб он извинился.

ТЕЛЕГРАМ

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Большая библиотека с любыми жанрами и авторами

Большая Библиотека

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги