Убежище

Наварро не стал напоминать, к чему может привести ее обещание. Судя по опыту, семья означает осложнения и нелогичные, основанные на эмоциях решения, а он знал, что лучше не тратить время на распутывание ситуации.

— Болит голова?

Он посмотрел на Эмму, нахмурился, затем понял, что делает, и прекратил тереть висок. Поскольку они были одни в маленькой гостиной, он проговорил:

— Экстрасенсы часто чувствительны к ураганам. Вся эта электромагнитная энергия. Она по-разному влияет на нас, но практически всегда притупляет способности, а в моем случае еще и награждает головной болью. Доходит даже до мигрени.

— Может, полежишь в темной комнате? Тебе полегчает? — предложила она.

Интересно, это беспокойство за него или просто желание избавиться от его общества? Ему казалось, что второе.

— Не поможет, — быстро проговорил Наварро.

— Таблетки?

— На эту боль ничего не может повлиять, кроме окончания урагана.

Загремел гром и Наварро скривился.

Эмма решила, что беседа поможет ей отвлечься от беспокойства за сестру, а ему — от головной боли:

— Ты упомянул, что обладаешь способностями не так давно. Они не врожденные?

— Нет.

— Думаю, с Джесси так же. По крайней мере, она не проявляла их до смерти матери.

— Она была близка с ней?

Эмма задумалась, затем кивнула.

— Да. Никто из нас не был близок с отцом, а я была… одиночкой, была счастлива наедине с собой. Думаю, Джесси была ближе с матерью. И она старше меня на два года, поэтому, вероятно, смерть матери переживала тяжелей. — Эмма почувствовала душевную боль при этих словах, понимая, что должна была знать, а не просто догадываться о чувствах сестры при потере матери.

Они никогда не обсуждали это.

Наварро кивнул.

— Это потрясение вполне могло пробудить ее латентные способности.

— Латентные?

Он откинул притворство и потер оба виска, но ответил, потому что разговор не усиливал головную боль.

— Некоторые люди и даже некоторые ученые, работающие с нами, полагают, что мы все рождаемся со скрытыми способностями. Мы просто не нуждаемся в них или не происходит ничего, что могло бы активировать их.

— А шок или травмы способны на это?

— Очень часто — да. Физическая, эмоциональная или психологическая травма. Смерть близких часто служит эмоциональным спусковым крючком. Для Джесси запустить спусковой механизм могла, вероятно, именно потеря мамы.

— А для тебя? — спросила Эмма, не сумев побороть любопытство.

— Меня подстрелили, — сухо ответил он. — Прямо в голову.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Сэм Конвей, владелец и редактор «Дейли Леджер» — единственной газеты в Бэррон-Холлоу. Он стоял на пороге кабинета Нелли Холт и, нахмурившись, смотрел на нее.

— Я знаю, что ты приходишь и уходишь, когда захочешь, но не думаю, что хоть раз видел тебя здесь в пятницу вечером.

Нелли переждала громкий раскат грома и ответила:

— Посмотри на улицу, там льет как из ведра. У Вика много дел, а мне стало скучно дома, и я решила, что могу вернуться и поработать.

Начальник поднял бровь и ответил:

— Не знал, что ты над чем-то работаешь.

— Ничего особенного, — сухо ответила она. — Всего несколько вопросов и кое-какое подозрение.

Голос Конвея стал настороженным:

— Прошлый раз, когда у тебя появилось подозрение, меня едва не засудили.

— Разве моя вина, что член городской комиссии, имея конфликт интересов, не взял самоотвод при важном голосовании?

— Нет, но ты виновата в том, что его поймали.

— Да, — улыбнулась Нелли.

— Так что на этот раз? — вздохнул Конвей. — Подозрение?

— Джесси Рейберн.

— А что с ней?

Нелли жестом указала на компьютер

— Я исследовала последние пятнадцать лет из жизни Джесси, после ее отъезда.

Конвей наклонился к косяку двери и сложил руки на груди, решив не спрашивать, зачем она это делала. У Нелли была догадка, а этого для нее достаточно.

— И?

— И она чертовски хорошо скрывалась. Насколько могу судить, у нее не было работы, счетов в банке, дома или квартиры и минимум десять лет она не платила налоги. Джесси Рейберн либо была за решеткой, либо жила под чужим именем.

— Откуда ты…

— Не спрашивай.

Конвей решил последовать ее совету. Если он не в курсе, то легко сможет все отрицать. Причем с чистой совестью.

— Хорошо. И что с того?

— Затем, несколько лет назад, она присоединилась к организации под названием «Убежище».

— Никогда о такой не слышал.

— Как и я. Не совсем компания, скорее организация. Не совсем тайная, но они… держатся в тени. Не светятся в новостях. Но в правоохранительных органах о них знают и говорят об их работе. У меня есть несколько знакомых, благодаря которым я смогла выяснить, что Убежище — гражданская организация, практически зеркально отражающая очень специфичный отдел ФБР.

— ФБР. — Он моргнул. — Господи, Нелли…

— Да не волнуйся. Они объединялись на нескольких расследованиях, когда необходимы были силы, но похоже, сотрудники Убежища действуют абсолютно независимо от ФБР. Иногда они работают за вознаграждение, но основные траты покрываются очень состоятельным бизнесменом по имени Джон Гаррет. Сам он держится в стороне, учитывая состояние в несколько миллиардов.

Конвей почувствовал, как начинает потеть. Милая маленькая газета в симпатичном городке — все, чего он хотел. Газета с интересными статьями о приятных людях, совершающих хорошие поступки в этом миленьком городке.

Неужели он слишком много просит?

— Ты уже жалеешь, что предложил мне работу, — засмеялась Нелли.

— Это приходило мне на ум. И не раз. — Он вздохнул. — Значит, Джесси работает на Убежище. И? Чем они занимаются?

— По большей части расследуют преступления, — очень неторопливо ответила она. — Жестокие преступления. Убийства.

Мысленно досчитав до десяти, Конвей проговорил:

— Насколько я знаю, этим занимается полиция. И другие правоохранительные органы. Например, ФБР.

— Очевидно, теперь есть еще и Убежище. Они могут включаться в расследование, если дело подходит под их область знаний. Пока я не знаю всех деталей, но в курсе, что каждый из них… Каждый агент, детектив, оперативник, или как еще их можно назвать, является лицензированным частным детективом с какой-либо специальной подготовкой.

— Ты все еще говоришь о Джесси?

Нелли проигнорировала его вопрос.

— Их база находится где-то возле Санта-Фе, но с возможностями Джона Гаррета это ни о чем не говорит: их размах может быть очень значительным. У них три самолета, и я обнаружила следы их вмешательства в расследования полиции или ФБР как минимум в шести штатах. А это только то, что я смогла найти за сегодня. С обеда.

— Перестань хвастаться, я знаю, насколько ты быстрая.

— Просто напоминаю. Я бы не отказалась от повышения зарплаты.

— Джесси — частный детектив? — Конвей не мог поверить в это. — Джесси?

— Дико?

— Да уж. Она была на несколько лет младше меня в школе, но даже тогда я знал, что у нее…особая репутация.

Нелли заинтересованно проговорила:

— Я слышала то же самое, но никогда не могла найти что-то определенное. Ты что-нибудь знаешь?

— Нет. Просто слышал, что она… готова на все.

Нелли издала неприличный звук.

— Что ж, если это все, готова поспорить, что какой-то парень, которому она отказала, наврал про нее и тем самым завоевал популярность себе. Так многие девушки обретают дурную славу.

— Ну, раз ты так говоришь. — Он явно сомневался, но пожал плечами.

— Ладно, не важно. — Нелли нахмурилась. — Вот в чем дело. Убежище отличается от других частных детективных контор своими особыми… талантами.

— Что за таланты?

— Экстрасенсорные способности.

— О, да ладно, — Конвей даже не помедлил.

— Серьезно. Копы, с которыми я говорила, очень насторожены, но верят, что в их расследованиях происходит нечто сверхъестественное. По крайней мере, когда вмешиваются сотрудники Убежища.

— Ну хорошо. Это странно… И что? Просто оглянись, посмотри телевизор или фильмы, сейчас люди помешаны на паранормальном. Да и у нас постоянно появляются охотники на привидения и исследователи паранормального, что служит лишним доказательством моих слов. И кстати, я слышал, что одна такая группа остановилась в Рейберн-Хаусе.

— Правда? — Нелли была раздражена, что эта информация прошла мимо нее.

— Да. — Конвей вновь нахмурился. — Подожди… Ты хочешь сказать, что Джесси — экстрасенс?

— Не знаю насчет Джесси. Но она работает на Убежище, а это — организация экстрасенсов.

— Хорошо, но…

— Так что она делает здесь?

— Она приехала навестить родных. — Конвей покачал головой. — И проверить свое наследство. Простой ответ обычно и есть правильный.

— Да-да. А тело, которое нашел писатель? Джесси возвращается спустя пятнадцать лет абсолютной тишины и равнодушия к этому месту. Ее не было даже на похоронах отца. И сразу же обнаруживается неопознанное тело?

— Ну не она же его нашла.

— Это не значит, что не искала, — упрямо проговорила Нелли.

Конвей попытался проследить за ее логикой, но безуспешно. Что ни капли его не удивило.

— Я не вижу в этом никакой особенной истории, Нелли. Пока, по крайней мере, — резко добавил он, когда Нелли собиралась поспорить.

Одно мгновение Нелли хотела было показать ему листок с кровавым сообщением. Но знала Сэма Конвея слишком хорошо, поэтому просто сказала:

— Может, и нет. Но, Сэм, у меня есть подозрение, и я должна над ним поработать. Не против?

— А если бы я возражал? — Не ожидая ответа, он добавил: — Просто будь аккуратна, ради бога. Дэн Мэйтленд ненавидит любителей, сующих нос в его дело.

— Я буду аккуратна.

Конвей неверующе фыркнул, но тоже пожал плечами и занялся своими делами. У Нелли было молчаливое одобрение босса на дальнейшее расследование. Какая-то часть в ней не хотела этого, потому что все инстинкты говорили, что она может не просто открыть банку с червями, а раскопать нечто худшее.

Она открыла свой портфель и достала копию записки, оригинал которой хранился в банковской ячейке, оглянулась и прислушалась, затем открыла папку и уставилась на буквы.

ПОМОГИ МНЕ…УБИТА.

НАЙДИ ПРАВДУ. БУДЬ АККУРАТНА.

ОН НАБЛЮДАЕТ.

ДЖЕССИ…УГРОЗА.

ЗАЩИТИ ЭММУ.

Поскольку она знала Эмму, пусть и достаточно поверхностно, то решила начать с единственного человека, которого она не знала: Джесси. И она нашла куда больше вопросов, нежели ответов. Нелли походила по городу, узнав, что никто особо и не видел Джесси, даже ее сестра.

Это лишний раз убедило Нелли, что одна из сестер ведет расследование.

Но какое именно?

Наблюдал ли за этим убийца? За кем он наблюдал? Джесси? Или за Эммой?

Кто был угрозой? Кому угрожают?

И кому могла довериться Нелли?

Он не осознавал насколько зол, пока она не издала булькающий звук и не обмякла.

Некоторое время он просто стоял и глубоко дышал, переживая волну удовольствия. Но затем удовольствие схлынуло — слишком быстро, — и он посмотрел на то, что осталось от Кэрол Престон.

Он не собирался убивать ее так быстро. Любил играть с ними, медленно вскрывать, чтобы послушать мольбы и понаблюдать за ужасом в глазах.

Но он все еще злился на ту, которая сумела убежать. И злился, потому что в Бэррон-Холлоу происходило нечто ему не подконтрольное. И эта злость, говорил он себе в краткие моменты ясности, давила на него.

Он хотел провести больше времени с Кэрол, его июньской розой. Но гнев…

Он с сожалением вздохнул и отошел в сторону, чтобы положить нож на верстак. Он подумал, что, вероятно, ураган еще поливает дождем округу, но не мог слышать его здесь — это место было почти звуконепроницаемо.

Ему не особо нравилось заниматься посадкой розы в саду во время дождя, но не хотелось хранить ее здесь. Он не знал, когда следующий раз сможет вырваться сюда на долгое время.

Проверив часы, он еле слышно ругнулся и направился на работу. Поставил два больших фонаря обратно в кладовку, оставив себе только один. В кладовке он дважды проверил холодильник и улыбнулся голове, отделенной от тела — как ее там звали? Кэтрин что-то там. Которая убежала от него.

Он оставил ее там, где и нашел, но взял голову, хотя и признался себе, что поступил так со злости. А сейчас это оказалось полезно. Положив ее в зоне доступа для его Розы, он еще сильней напугал ее.

Он просмотрел пленку с инфракрасной камеры.

Он улыбался, когда вдруг что-то ощутил.

В домике над головой.

Глава 13

Джесси вновь и вновь возвращалась к хижине, наблюдая, слушая, но не осмеливаясь приблизиться. И только сегодня, в пятницу, она наконец убедила себя, что здесь никто не живет.

Домом пользовались, но в нем не жили.

По крайней мере, постоянно.

И все равно она бы не выбрала этот день и время, если бы не ураган. Он разразился из ниоткуда, впрочем, в горах обычно так и случается. Один лишь взгляд на небо — и Джесси поняла, что буря будет сильной и долгой.

Она как всегда аккуратно приблизилась и по кругу обошла дом, убеждаясь, что сегодня он пуст. Не было ни одного признака чужого присутствия, хотя Джесси по-прежнему не покидало чувство ужаса и тревоги.

О, хватит.

За последние дни она умудрилась еще сильнее окружить себя стенами, поэтому сейчас сквозь них проникало крайне мало. И как обычно, около домика от тревоги ее стены стали еще толще. Сейчас, вероятно, даже другой экстрасенс не сможет почувствовать ее присутствие.

Инстинкты побуждали ее уйти или, по крайней мере, позвать на помощь, прежде чем заходить в хижину. Но последнее, что хотела бы сделать Джесси, — позвонить в Убежище или даже в особый отдел и предъявить в качестве улик слова духа.

А ведь Мэгги буквально приказала ей воспользоваться отпуском и не вести расследования, если только оно не касается ее прошлого.

Чтобы вызвать подкрепление, ей нужно нечто большее.

Убедившись, что дом так же пуст, как и вчера, Джесси наконец вышла из-за деревьев и пошла по ухоженному саду. Она успела подняться по ступеням парадного крыльца, когда разразился ураган.

Игнорируя раскаты грома и грохот дождя, Джесси надела перчатки, и подошла к двери.

Закрыто.

Неудивительно.

Она поискала в кармане маленький кожаный чехол и достала из него отмычки.

— Значит, мы будет нарушать закон? — спросила она свою начальницу, Мэгги Гаретт, когда эти уроки начинались.

— Вероятно, иногда нам придется его немного обойти, — спокойно ответила Мэгги. — Если у тебя есть причины полагать, что на кону стоит жизнь невинных или что-то серьезно не так, закрытая дверь может и должна быть взломана. — Она замолчала, а затем сухо добавила:

— Трюк с выбитой дверью отлично смотрится в фильмах, но для нас лучше, чтобы о визите не знали. Поэтому вы учитесь взлому. Какие-то проблемы?

— Нет.

И, как выяснилось, Джесси очень хорошо выучила те уроки.

Открыть дверь оказалось до смешного просто.

Это заставило ее сохранять осторожность. Оказавшись внутри, она поставила рюкзак на пол и, взяв пистолет в руку, быстро осмотрелась.

Пусто.

В хижине было две довольно маленьких комнаты. Гостиная с небольшой кухней, спальня и крошечная ванная. Везде было чисто и аккуратно, на двуспальной кровати лежал яркий плед, а потертый деревянный пол покрывали ковры, сделанные в округе. И плед, и ковры были достаточно старые, и найти их покупателя будет практически невозможно.

Накануне вечером, готовясь к сегодняшней вылазке, она зарядила фотоаппарат и сейчас успела снять много фотографий помещений и крупный план ковров и пледа, до того как разрядилась батарея.

Даже экстрасенсам приходится с этим мириться.

Ругнувшись сквозь зубы, она спрятала камеру в рюкзак, затем выпрямилась, чтобы просто изучить дом. Здесь явно чувствовалось мужское присутствие, но странно обезличенное. Никаких фотографий или произведений искусства, в маленьком книжном шкафу в гостиной дюжина книг на тему охоты, рыбалки или садоводства.

Быстрый осмотр дал понять, что ни в одной книге не стоит имя, экслибрис или другое обозначение собственника. Все они были не новые, определила она.

В доме Джесси заметила несколько керосиновых ламп: одна стояла на кухонной столешнице, другая на тумбочке возле кровати и еще одна на кофейном столике между кожаным диваном и каменным камином.

Над камином висела оружейная полка, но на ней не было ни ружья, ни дробовика. На кухне стояли обычные кастрюли, сковородки и мелкая посуда, по большей части все старое. В кружках и тарелках также не было ничего необычного. Столовые приборы на четверых, но Джесси не придала этому значения, прекрасно зная, что наборы рассчитаны минимум для четырех персон.

И снова все далеко не новое. Даже шторы на окнах выглядели так, будто висели здесь много лет.

Краны в ванной и на кухне работали — из них шла чистая вода, и это говорило о рабочей электрической станции поблизости. Либо строитель этого дома проложил достаточно длинный трубопровод, чтобы подсоединиться к городскому водоснабжению. Или к церковному, поскольку здание церкви, судя по оценке Джесси, находилось ближе всего. Возможно, в туалете был септик, но если владелец пользовался водоснабжением церкви, он мог так же подключиться и к канализации.

Но электричества не было точно. Потому что за его использованием следили, и кто-то мог что-то заметить.

Подозрительно, но скваттерам хорошо удавалось не попадаться. Может, здесь поселились именно они. Земля не использовалась десятки лет, была удалена от города и труднодоступна, поэтому почему бы не сделать ее своего рода домом? Потому что здесь никто не жил, она была уверена. Посещал — это да. Оставался на выходные или пару дней — точно. Но не жил.

— Думай, Джесси, — пробормотала она вслух. — Есть ли признаки того, что убийца пользуется этим местом? Потому что знаки есть всегда…

И она должна найти хотя бы один.

Он не мог слышать ее движения наверху, но знал, что она там. Сейчас он мог чувствовать ее, как и все прошедшие годы. Ощущать ее. Именно поэтому в ту ночь он сделал выбор. По крайней мере, это была одна из причин.

Он лениво задумался, как много она помнит о той ночи. Казалось, что не очень. Может, вообще ничего.

А может, достаточно, чтобы создать ему проблемы.

Зачем еще ей быть здесь?

Он бессознательно щелкнул языком.

— О Джесси, — пробормотал он. — Тебе нужно было держаться отсюда подальше. Оставить все, как есть. У меня все было под контролем. Все складывалось просто отлично. Зачем надо было возвращаться домой и все портить?

Быстро, но методично Джесси начала поиски, ощущая, как ее внутренние часы отсчитывают время, оставшееся до конца урагана и приближения темноты. На кухне и в спальне она не нашла ничего необычного. В спальне стояла только кровать и тумбочка, никакого шкафа или полок.

В ванной комнате не было никаких туалетных принадлежностей, только брусок мыла на раковине. Старые и поношенные, но чистые полотенца, а больше ничего интересного.

Вернувшись в гостиную и нахмурившись, она начала более тщательный поиск, простукивая стены, отодвигая стол и диван, чтобы посмотреть под ними, проверяя книги — в этот раз все. На нижней полке она нашла толстую книгу под названием «Руководство по садоводству», но страницы были вырезаны, а внутри образовавшейся полости была спрятана маленькая деревянная коробочка.

Она выглядела самодельной и напомнила Джесси те коробочки, которые она видела утром — вырезанные и украшенные людьми, которые любили и понимали дерево.

Джесси сделала несколько шагов, села на диван и положила книгу на кофейный столик. Она аккуратно вытащила деревянную коробочку из тайника. На коробочке висел маленький замок.

Детские забавы. Джесси открыла его за три секунды.

И сама не знала, что ожидала увидеть. Сам по себе подобный тайник не подозрителен — такие книги продаются повсеместно, чтобы прятать желаемое у всех на виду.

Но в этой коробочке не было маленьких ценностей.

В ней лежали трофеи.

Джесси сразу это поняла, открыв крышку. Хотя за все время работы в Убежище никогда не занималась убийствами. Она изучала, как и все сотрудники Убежища, дела, расследуемые особым отделом за последние годы. И, несмотря на малый интерес к наукам, она обладала практическим знанием основ различных техник, используемых правоохранительными органами в расследованиях, включая составление психологических портретов.

Большинство убийц хранили трофеи — напоминания о жертвах.

Какая-то часть Джесси говорила, что она должна чувствовать шок, тошноту от своей находки. И она была обеспокоена тем, что испытала только интерес. И лишь внимательно посмотрев на содержимое, ощутила обрушившийся на нее шок. Здесь лежали вещи, символизирующие людей, были даже части этих людей. Людей, которые жили, смеялись и думали, что у них впереди нормальная жизнь.

Пока не встретили монстрас человеческим лицом.

Джесси аккуратно поставила коробочку на стол, тяжело сглотнула и начала доставать предметы один за другим.

Полдюжины небольших локонов — светлых, темных, рыжих и разных оттенков. Дюжина водительских удостоверений, принадлежавших молодым девушкам, самое старое выдано семнадцать лет назад, а места выдачи — от юго-востока до восточного побережья. Полдюжины студенческих удостоверений колледжей и университетов, два из Калифорнии и Невады. Маленькая золотая зажигалка. Два серебряных браслета с брелоками. Четыре золотых сережки-гвоздика, каждая с разным полудрагоценным камнем по центру. И…

Джесси увидела, как задрожала ее рука. И только со второго раза сумела подобрать последний лежащий на дне коробки предмет. Это была еще одна серьга, но необычная, ручной работы — маленький ловец снов с бахромой, состоящий из трех крошечных кожаных лент с бисером.

Боже мой.

Ее рука поднялась к уху, и Джесси увидела вспышку воспоминания. Та жаркая ночь, пальцы теребят ее ухо, боль от резкого рывка сережки.

Вторая сережка тоже потерялась где-то той ночью, и Джесси была рада этому.

Она уставилась на сережку, а на нее обрушились воспоминания и мысли. Прошло всего несколько недель после гибели матери в автомобильной катастрофе. Они с Эммой все еще ошеломлены. Открытая шкатулка с драгоценностями перед их лицом и слова отца, что каждая может выбрать один предмет в память о матери. Остальное, сказал он, будет отдано на благотворительность и продано, в том числе одежда и другие вещи.

В отце не было ни капли сентиментальности.

Джесси как старшая выбирала первая. Она знала, что выберет Эмма — нить жемчуга, которую практически всегда носила мать. Не потому что восьмилетняя Эмма знала цену жемчуга, а потому что мать часто давала ей поносить нить, когда дочь играла в переодевания.

Но Джесси всегда ощущала за поверхностью хладнокровной и добродетельной жены Коннера Рейберна подавленную и, возможно, полузабытую богемную сторону, поэтому выбрала сережки, которые мать никогда не надевала.

Если отец и был удивлен выбором, то не показал этого, просто принимая его кивком. Джесси ценила сережки, надевая их только в особых случаях.

Как та «вечеринка», когда ей было семнадцать. Когда все изменилось.

Тиканье часов в ее голове стало громче, пробиваясь сквозь воспоминания громким раскатом грома. А быстрый взгляд в окно подсказал Джесси, что, несмотря на шум, ураган начинает затихать. И становится поздно.

И у нее оставалось совсем немного времени, чтобы вернуться в город засветло.

Лишь на одно мгновение ей захотелось забрать сережку, но в конце концов она оставила ее в коробке с другими трофеями. Затем закрыла и заперла коробку, вернула в книгу и поставила на полку.

Улики должны быть здесь. Она не могла дать знать убийце, что кто-то нашел его трофеи и понял, что он творил годами.

Теперь Джесси одолевало множество вопросов, и она знала, что должна вернуться до того, как он все поймет. По крайней мере, еще раз.

Она должна узнать, где он убивает.

Сначала он был разочарован, что Джесси удалось ускользнуть до того, как он добрался до нее. Но подумав, он понял, что получит куда больше веселья от охоты на нее. Завтра во время фестиваля. Это будет идеально. Вокруг будет так много людей, что ее исчезновение никто не заметит. Или что его самого не было довольно долго. И поскольку фестиваль затянется до ночи, закончившись фейерверком, у него будет много времени принести ее сюда и покончить с ней.

К сожалению, он не сможет провести много времени с ней. Ведь ему придется расставить доказательства на свои места — все должно выглядеть как побег.

Снова.

Радуясь плану, он решил, что продумает детали позже, и вернулся к работе. Для начала он вошел в дом, проверяя и убеждаясь, что Джесси не обнаружила ничего лишнего. Домик выглядел нетронутым, а его коробочка с призами находилась там же, где и должна, поэтому он был уверен, что она не нашла ее.

Он вышел из дома и направился в сторону подвала, спускаясь все глубже и глубже в свою тюрьму. Он отвязал свою Розу от стула и завернул ее в пластиковый брезент. В этот раз он не извлекал ребер, поэтому сейчас было достаточно легко перекинуть ее через плечо и покинуть тайную комнату, выбираясь из подвала.

По-прежнему шел дождь. Хотя уже посветлело, а гром звучал все тише, ураган уходил дальше на восток. Небо по-прежнему было затянуто тучами, поэтому вечер опускался быстрей, но у него все еще оставалось время.

Он уже подготовил для нее место в саду, как всегда выбрав идеальное растение, чтобы дополнить тех, кто уже лежал в земле.

Его густо засаженный сад с извилистыми тропами, маленькими скамьями и хорошо подобранными статуями был его наслаждением. Он засадил его так, чтобы сокрыть ото всех, кроме определенных посетителей, которые никогда отсюда не выберутся.

Его тайный сад.

На него ушло очень много сил и времени, которое он вынужден был выкроить из занятого расписания. Ему не требовался долгий сон, поэтому он использовал каждую свободную минуту.

Он либо ухаживал за садом, готовя его к очередной красивой розе, или же подготавливал саму розу. Он с умом использовал время и сегодня даже предусмотрительно выкопал яму, накрыв ее брезентом несколько часов назад. А сейчас мягко положил Розу на землю и убрал брезент.

Он снял брезент и с нее, положив обнаженное тело туда, куда планировал. Его розы должны быть в чистейшем состоянии, когда он сажает их: обнажены и очищены собственной кровью. Он аккуратно положил ее, складывая побитые и сломанные руки над ранами в груди. Он помедлил еще минуту, немного наклонившись, чтобы нежно откинуть прядь волос с ее виска.

Идеальна. Она просто идеальна.

Он посмотрел на свое левое предплечье, внимательно изучая татуировку. Роза в колючей клетке.

— Я сказал, что буду держать тебя со мной, — пробормотал он. — Обещаю, ты будешь в безопасности.

Он поднялся на ноги и, насвистывая, начал накидывать темную, влажную землю на Розу, пока засыпал настолько, что смог посадить на нее цветущий розовый куст.

Глава 14

Открылась пассажирская дверь «камаро» Виктора, и Нелли села в машину, принося с собой слабый аромат парфюма и жизнерадостность.

— Привет. Долго ждешь?

— Нет. — Он помолчал, быстро все обдумав. — Еще рано, но, может, поужинаем, и только потом к тебе или ко мне?

Таков был их обычный пятничный ритуал: они вместе ужинали, а затем ехали домой, оставаясь на ночь.

— Ужин, — быстро ответила она. — Умираю от голода, а ни в твоем, ни в моем холодильнике нет ни крошки.

Виктор пожал плечами и завел двигатель.

— Мы оба предпочитаем рестораны и еду на вынос. Одинокие могут выбирать удобство.

— Одинокие с достаточным доходом, — сухо возразила Нелли. — У меня есть несколько подруг-одиночек, научившихся готовить. Есть дома намного дешевле, а от супа и яичницы устаешь.

— Я бы устал от этого и через день. — Он вновь пожал плечами. — Где хочешь поужинать?

В Бэррон-Холлоу было три хороших ресторана: два в центре и один в пяти милях, рядом с трассой, проходящей мимо маленького городка. Также в городке было несколько кафе фастфуда и пара пиццерий, но ни Виктор, ни Нелли не считали их подходящими для ужина. Пусть даже для ужина еще рано.

— Давай к Марио, — предложила Нелли. — Хочется чего-то итальянского. Пусть он откроется только через час, но по пятницам там лучшая музыка.

Ресторан находился всего в двух кварталах от редакции, но она не предложила пройтись. Нелли слишком хорошо знала, что Вику нравится видеть свою машину из окна. Он не боялся угона, а просто получал наслаждение, смотря на нее.

Он любил смотреть и на Нелли, но сделал так, чтобы она задавалась вопросом: что ему нравится больше. Вик не пытался влиять на нее, просто не хотел причинить ей боль, а отказ всегда ранит. Пока Нелли считает, что он предпочитает ей свой классический автомобиль, она не станет относиться к ним слишком серьезно.

Вик не был готов остепениться даже в теории, а на практике ему с одной и той же женщиной рано или поздно становилось скучно.

Нелли держалась дольше других, вероятно, потому что не проявляла интереса к замужеству или длительным отношениям. У нее было здоровое чувство юмора, и она наслаждалась сексом. А еще у нее был Виктор.

Хотя, размышляя об этом, Нелли не была уверена, что хоть кто-то, с кем Виктор спал, действительно обладал им.

— Эй, ты пропустил свободное место, — указала она.

Он снова сосредоточился на вождении и объехал квартал, потому что пустое место было единственным перед рестораном.

В пятничные вечера в центре Бэррон-Холлоу всегда было шумно и людно, хуже бывало только по воскресеньям, что типично для маленьких городков. А фестиваль на День независимости привлечет еще больше толпы.

— О чем думаешь? — спросила Нелли, наблюдая, как Виктор паркует «камаро» на свободном месте.

— Скажу внутри, — рассеяно ответил Виктор, сосредотачиваясь на парковке, чтобы поставить свою малышку как можно дальше от других машин. Он не любил вмятины.

Нелли терпеливо подождала, пока он не закончит, и они смогут зайти в ресторан. Внутри, конечно, он поприветствовал нескольких знакомых — завсегдатаев, которые по пятницам приходили немного раньше, чтобы занять лучшие столы.

Виктор всегда получал лучший столик у переднего окна, как бы поздно он ни пришел.

Нелли с удивлением наблюдала/смотрела, как он немного пофлиртовал с молоденькой официанткой. Когда немного возбужденная Элисон отправилась за их напитками, она снова спросила:

— О чем думаешь?

Виктор глянул в окно на «камаро», а затем перевел взгляд на Нелли.

— Ты знаешь что-нибудь о писателе, который живет в Рейберн-Хаусе?

— Лишь то, что он остановился там. И это он нашел тело во вторник.

— Сплетни или твой источник в полиции?

Нелли в ответ засмеялась.

— Звучит, будто мы в большом городе: «источник в полиции». Да, Вик, сегодня утром я столкнулась в кофейне с Мелиссой, и она рассказала мне об этом писателе. По крайней мере, то, что знают рядовые, поскольку Дэн обычно поручает ей секретарские обязанности.

Виктора не особо интересовали проблемы офицеров и их обязанностей.

— И что она сказала?

— Немногое. Он — писатель, публицист, собирает здесь местные легенды и известные случаи появления призраков. Якобы пишет книгу о подобных вещах.

— И в Бэррон-Холлоу достаточно подобного, чтобы хватило на целую книгу? Вот это новость.

Нелли покачала головой.

— Не только в Бэррон-Холлоу. Он исследует весь юго-восток. Говорят, что он собирает малоизвестные истории и легенды. Мы достаточно далеки от избитой тропы, назовем это так, поэтому историй у нас предостаточно. О нас много и хорошо писали на местном и даже региональном уровне, но не федеральном. Ну, пока пару лет назад нас не обнаружили охотники за привидениями.

— Некоторые из этих историй просочились в интернет, — напомнил он.

— Да, но ничего из того не получило особую популярность. Книги, написанные настоящими писателями и исследователями, привлекут больше внимание, чем интернет-блоги или фанатские паранормальные сайты.

— Может быть. А еще федеральная известность привлечет куда больше интереса к Бэррон-Холлоу. А это приведет к увеличению числа визитов так называемых «исследователей», которые будут пытаться записать на видео привидений. А еще — как это называется, когда они записывают на пленку якобы разговор с призраком?

— Господи, я не знаю. И я удивлена, что ты вообще слышал о подобных вещах.

— Учитывая все программы по телевизору, сложно ничего не знать, — проговорил Виктор. — Интересно, что исследователи появились одновременно с писателем.

— Почему все кроме меня знают об этом? — рассерженно спросила Нелли.

— Говорю только за себя — видел их фургон, когда они приехали, — ответил Виктор, его задумчивый взгляд вернулся к окну. — На боках фургона название их организации. И странный логотип.

— В смысле — «странный»?

— Просто кто-то пытался придумать символ для паранормальных исследований так, чтобы не выглядеть ищущим Каспера. В итоге получилась двойная петля, символизирующая бесконечность, над ней пламя и птица, вылетающая из него. Странно.

Нелли покопалась в памяти и проговорила:

— Птица и огонь могут означать феникса. Символ разрушения и перерождения. — Она решила позже поискать название данной группы.

— Что бы это ни значило, очень странно и интересно, что исследователи и писатель, изучающий местные мифы и легенды, появились одновременно. Учитывая, что, поднявшись в горы, писатель первым делом обнаружил тело.

Нелли подождала, пока официантка, в очередной раз улыбнувшись Виктору, принесла их напитки и приняла заказы. Им не нужно было заглядывать в меню. Она также подождала, пока мимо не прошли двое вновь прибывших посетителей, которые остановились перекинуться парой слов с Виктором. Нелли знала, что он наслаждался светскими любезностями, но еще больше он наслаждался тем, что люди останавливались поговорить с ним или махали ему через всю комнату.

Особенный в Бэррон-Холлоу.

— Думаю, это ужасная тема для ужина, — проговорила Нелли, когда они наконец остались одни, — но что ты думаешь о теле?

— Ничего не думаю, — ответил он. — По крайней мере, пока Дэн не получит результаты ДНК теста или не будет какого-то предположения, как и почему она была убита.

— Но ты думаешь, что она была убита.

— Маловероятно, но, похоже, эта версия — главная, поскольку девушка найдена без одежды и оборудования. Мелисса сказала тебе что-то другое?

— Нет. Но заметила, что очень повезет, если результаты ДНК теста вообще будут.

Очень повезет, учитывая отсутствие черепа.

Нелли задумалась, знал ли Виктор об этом факте, хотя и не удивилась бы, будь он в курсе. Слухи уже ходят. Они всегда быстро распространялись.

— Учитывая имеющееся, судмедэксперт в Чапел-Хилл сможет весьма условно назвать вес, рост, расу, возраст и подобное. Может, даже назовет причину смерти, если ее застрелили, зарезали. Или сделали то, что могло оставить следы на костях. А без зубных слепков опознать ее…

— Пока она — Джейн Доу. — Виктор пожал плечами. — По крайней мере, никто из известных мне людей не пропал.

— Да уж, — проговорила Нелли.

— Вот такие дела, — ответил Виктор.

— Почему она не отвечает на звонок? — спросил Наварро в сотовый у начальницы.

— Не знаю, — откровенно ответила Мэгги. — Мы пытались отследить его, но ничего. Либо батарея села, либо телефон выключен. Я бы насторожилась, но ее телефон постоянно садится, и она не сразу замечает это. А если она чем-то увлечена, то может не обращать внимания на севший телефон даже несколько дней.

— А GPS в ее машине?

— Автомобиль припаркован у гостиницы. Поэтому где бы они ни находилась, она отправилась туда либо пешком, либо на другой машине. Или верхом.

— Так поздно? Нет, лошадей нужно вернуть в стойла до темноты, и все они на месте. Я проверил. — Наварро вздохнул. — Она не должна ничего расследовать здесь кроме своего прошлого, верно?

— Таков приказ, — голос Мэгги стал недовольным. — Но Джесси известна… своими нарушениями. И достаточно частыми.

— Значит, если она натолкнется на что-то более интересное, то начнет следовать по другому пути?

— Вероятно.

— И не докладывая?

— Вероятно, Нейтан. Даже скорей всего. Она всегда находит оправдание своим действиям после.

— Сейчас самое подходящее время рассказать об этом.

— Прости. Уж если на то пошло, я действительно полагала, что главная цель для нее — разобраться с тем, что блокирует ее способности и провоцирует ночные кошмары последние пару дней. А может, все так и есть. Ты точно знаешь, что она расследует вероятные убийства?

— Нет. Она спрашивала у сестры, случались ли здесь убийства, вероятно, после встречи с призраком, но, насколько я знаю, она даже не выказала особого интереса к останкам, которые я обнаружил.

— Тогда, может, отсутствие Джесси имеет отношение к ее прошлому и ни к чему более.

Наварро помедлил, а затем добавил:

— Она в порядке? Ты можешь почувствовать?

— Все мои чувства говорят, что она в порядке, — ответила Мэгги. — По крайней мере, физически.

— Значит, мне не следует беспокоиться.

— Я этого не сказала. Мы оба знаем: все может пойти наперекосяк очень быстро, а если в Бэррон-Холлоу орудует убийца… Не знаю. Эмма не может пролить свет?

— Я работаю над этим, — ответил Наварро, не сводя взгляда с Эммы.

— Удачи. Когда увидишь Джесси, скажи ей сразу же позвонить в центр. Никаких оправданий. — Ее голос оставался по-прежнему мягким, но Наварро услышал в нем сталь.

— Понял.

— Не пропускай отчетов, ладно? Помни, я волнуюсь.

— Не пропущу, не переживай. — Он закончил звонок и положил телефон в специальный чехол на поясе.

— Значит, она думает, что Джесси в порядке? — сразу же спросила Эмма. — Несмотря на то, что уже десять, а она все еще не вернулась?

Наварро опустился на стул напротив Эммы.

— Мэгги формирует своего рода связь практически с каждым оперативником, кто останавливается в центре, особенно на длительное время. Экстрасенсорную связь. Джесси жила там последние несколько лет.

— Хорошо. Значит, она может чувствовать, что Джесси в порядке?

— Физически — да. Прямо сейчас опасность ей не грозит. Но отчасти Джесси здесь, потому что никто не может ее прочитать, даже Мэгги. Даже самые сильные телепаты. А это необычно, особенно для экстрасенсов без длительной подготовки и умения контролировать свои способности.

— Она может прочитать меня, — нахмурившись, проговорила Эмма. — Она сказала, что мои мысли продолжают просачиваться сквозь ее стены даже здесь, когда они стали крепче. Она укрепила их из-за призраков.

Наварро тоже нахмурился.

— Это единственная причина?

— Она сказала, что это защита. От негативной энергии. Сказала, плохие парни могут быть экстрасенсами, так же, как и хорошие. И это первая вещь, которой вас учат.

— Верно.

— Не знаю, чувствовала ли она угрозу и были ли призраки единственной причиной. Она просто казалась… встревоженной. Сбитой с толку.

— И ты не знаешь, почему.

— Насколько я знаю, для нее это нормально. Не знаю, что происходит в ее голове. Она видела призраков в доме и по всему городу. Может, некоторые были плохими или опасными, а она просто не захотела мне рассказать. Разве это не достаточная причина? — Эмма знала, что ее голос звучал настороженно, но не могла себя контролировать.

— Конечно, — спокойно ответил он. Но его глаза были внимательны, взгляд не отрывался от ее лица.

Эмма и Наварро находились одни в гостиной, что было вполне нормально в столь поздний час. Некоторые гости ужинали в ресторанах, где играла живая музыка, но большинство предпочитали отдыхать в номерах.

Эмма заняла место, с которого можно было наблюдать за стойкой регистрации и видеть всех входящих, надеясь заметить Джесси.

— Как ты сумел выжить с раной в голове?

— Это была не экстрасенсорная пуля.

Она оторвала взгляд от стойки и удивленно посмотрела на него, затем улыбнулась.

— Прости, вырвалось.

— Как и пуля. — Он пожал плечами. — Засекреченная миссия, поэтому никаких деталей рассказать не могу, но я был агентом, не ожидающим внезапной жестокости.

— Поэтому ты ушел с флота?

— Нет. Мое восстановление прошло достаточно быстро и просто, если верить докторам. Пуля не причинила вреда, хотя прошла через мозг.

— Ты имеешь в виду… с одной стороны до другой?

Он показал указательным пальцем в точку в нескольких дюймах за левым ухом и немного ниже.

— Прошла сюда. — Затем он перевел палец к левому виску. — Вышла здесь. Волосы прикрывают шрамы. — Он пожал плечами. — Доктора сказали, что пуля могла просто проскользить по черепу под кожей, они видели подобное ранее. Но эта пуля буквально вломилась в мой твердый череп и путешествовала по мозгу, прежде чем выйти.

Теперь он полностью завладел внимание Эммы.

— И как она могла пройти сквозь мозг, не повредив его?

— На это у врачей ответа нет. Учитывая траекторию пули, она должна была повредить один или оба оптических нерва, повлияв на зрение, но этого не произошло. Насколько можно судить, кроме входного и выходного отверстий, других повреждений нет. Меня держали в коме, потому что ожидали появления опухоли, но этого тоже не случилось. Когда меня вывели из комы, я был в порядке. Никаких проблем с памятью, никаких физических проблем, ничего.

— Пока ты не понял, что экстрасенс?

— Да.

— И как это случилось?

— Понемногу я стал понимать, что знаю вещи, которые знать не должен. О людях вокруг, о произошедшем. По большей части ничего серьезного. Сначала я не знал, что происходит. Я проконсультировался с врачом, который не посмеялся надо мной и не запер в лечебнице. Он просто сказал, что мозг — сфера, малоизученная медициной, и, может, та пуля… что-то вызвала во мне.

— Не похоже ни на одного знакомого мне врача, — проговорила Эмма, думая о словах своего доктора касательно ее снов.

— Да, меня тоже это поразило. А спустя пару дней ко мне пришел специальный агент ФБР, начальник Особого отдела, Ной Бишоп. Он хотел поговорить со мной об экстрасенсах. Каково быть одним из них.

— Откуда он узнал? Он прочитал чьи-то мысли или что?

— Все куда проще. Бишоп годами строил огромную сеть из друзей и единомышленников по всей стране, включая армию и правительство, которые просто уведомили его о такой маленькой странности, как пуля в голове и последующий медицинский отчет.

— Твой врач? Нарушение законов о неприкосновенности личных данных?

— Я, вероятно, никогда не узнаю. Но скорее всего, так. В любом случае, цель Бишопа всегда ясна — он ищет людей с экстрасенсорными способностями. Людей, подходящих для работы. Для отдела и Убежища.

— Так ты оказался в Убежище? Ты ведь неплохо подошел бы и ФБР.

— Да, я подготовлен. Но проведя столько лет в армии, я хотел больше свободы. Убежище предложило именно это, и задания были очень разнообразны. Мне нравится путешествовать.

— Значит, никаких корней? — Она подумала о своих глубоко засевших корнях.

— Я из семьи военных, сразу после колледжа отправился в армию. Но признаю, что иногда мысль о доме, а не базе, привлекательна.

Эмма почувствовала необходимость увести разговор с личной темы.

— Значит, ты нашел работу, которая позволяет использовать твои способности. Как они, кстати, называются? Ощущать то, что не должен знать.

— Ясновидение.

— А сейчас ты чувствуешь что-нибудь?

Даже не задумавшись, Наварро проговорил:

— В гостинице проживают молодожены. Они занимаются тем, чем и должны заниматься новобрачные. Твой повар столкнулся с проблемами, связанными с новой плитой, поэтому, возможно, тебе стоит заказать на утро выпечку. Группа исследователей… — Он резко замолчал, нахмурившись.

— Что? — Эмма была буквально зачарована.

— Что-то с ними не так. Не могу уловить. Они в своих номерах, занимаются бумагами. Или записями. Исторические сводки о городе. — Он вновь нахмурился.

— Что? — повторила Эмма.

— Ничего. Могу поклясться, что меня заблокировали. Я могу чувствовать только то, что они хотят.

— А это необычно?

— Очень.

— Может, они плохие экстрасенсы, — предположила она иронично.

— Нет, я не ощущаю негативной энергетики. — Он покачал головой, будто что-то стряхивая, затем посмотрел на Эмму. — Еще я чувствую, что ты хранишь жемчуг матери как память, потому что твои единственные воспоминания о ней — как она разрешает брать ее одежду и драгоценности для игры в переодевания.

Глава 15

Из-за урагана сумерки наступили раньше, чем обычно, поскольку небо оставалось затянутым. Джесси была лишь на полпути к гостинице, когда дорога стала едва просматриваться.

В ее рюкзаке лежал фонарь, но она не стала тратить время на его поиски и включение.

Она очень хорошо знала короткий путь до домика, которым пользовалась, но никогда не находилась так далеко после наступления темноты.

В темноте все выглядело по-другому.

Поэтому она осторожно выбирала дорогу, отдавая предпочтение аккуратности, а не скорости. Если она собьется с пути и потеряется, здесь можно бродить всю ночь.

И это в лучшем случае.

Джесси не стала думать о худшем.

Сказать, что она чувствовала тревогу и беспокойство, — значит не сказать ничего. Волосы на ее затылке буквально стояли, и, несмотря на тепло после урагана, она ощущала небывалый холод.

Джесси ждала какого-то происшествия, но явно не случившегося. Лучи ее фонаря наткнулись на прозрачную субстанцию духа, которого она видела ранее.

— Черт, — пробормотала Джесси, резко остановившись.

— Ты сошла с пути, — серьезно сообщил ей дух.

— Здесь нет никакого пути. В том-то и проблема.

Дух оглянулся вокруг, будто в первый раз замечая окрестности, затем вернул все внимание к Джесси.

— Я не говорю про сейчас. Я говорю, что ты сошла с тропы, по которой должна следовать, чтобы получить все нужные тебе ответы. Чтобы остановить его.

— Я обнаружила, где он хранит трофеи, — проговорила Джесси, услышав оборонительные нотки в своем голосе и напоминая себе, что говорит с духом.

— Я знаю. Но у тебя заканчивается время. И ты пока не задала правильного вопроса.

— И что за правильный вопрос?

— Что на самом деле случилось в ту ночь пятнадцать лет назад?

— Я знаю, что случилось. По крайней мере… я помню.

— Ты не можешь доверять своим воспоминаниям, — ответил дух. — Вина и стыд слишком сильны. Они блокируют тебя.

— Знаю и работаю над этим.

— Да? Тогда почему ты здесь?

— Потому что…

— Почему ты здесь, когда должна говорить с Эммой? И слушать ее?

До этих слов Эмма еще полагала, что сказанное им могло быть услышано или логически додумано. Но жемчуг…

— Хорошая догадка, — наконец сказала она.

Наварро легко улыбнулся.

— Ты без проблем поверила, что Джесси видит призраков, лично убедилась, что кто-то может читать мысли, и все равно мое «ясновидение» — всего лишь «догадка»?

Черт. Да, он прав.

Эмма вздохнула.

— Хорошо-хорошо. Именно поэтому я храню жемчуг. Я любила его, будучи ребенком, но не стала той женщиной, которая носит жемчуга и ходит на шпильках, поэтому нить лежит дома в сейфе.

— Тебе не нужно отстаивать свой выбор, Эмма. Особенно передо мной.

Она слегка кивнула, но намеренно сменила тему.

— Знаю, ты доверяешь этой Мэгги, на которую вы работаете, веришь, когда она говорит, что Джесси в порядке…

— Пока в порядке, — уточнил он.

— Да, пока. Но становится поздно, а ее все еще нет. Если она вернется, и вы сможете поговорить сегодня, как она отреагирует на твое нахождение здесь?

— Без понятия, — откровенно ответил он. — Вероятно, ее реакция зависит от того, занимается ли она своим прошлым или идет по следам убийцы.

— Если Джесси нашла доказательства существования убийцы, не думаешь, что она доложила бы об этом?

— Должна была. Но, по словам Мэгги, ей свойственно действовать самостоятельно во время расследований. — Он замолчал, а затем добавил: — А по моему мнению, это указывает на нехватку уверенности в своих суждениях. Готов поспорить, она хочет убедиться, что у нее есть основания вызывать подкрепление, прежде чем сделать это.

— Значит, вызвать подкрепление — это серьезно.

— Зависит от ситуации. В некоторых случаях одного сотрудника вполне достаточно. Но если Джесси обнаружила или ищет доказательства существования серийного убийцы, тогда дело может принять серьезный оборот. Убежище — не правоохранительный орган, мы можем работать с местными, но только если они попросят. Мы можем работать независимо от них, как частные детективы, но пока нас не пригласят, мы не можем действовать как копы. И когда дело доходит до действительно крупных монстров, мы хотим иметь на вооружении крупнокалиберное оружие. А это — специальный отдел ФБР. Их тоже должны пригласить местные, но если имеются улики, указывающие на федеральное преступление, приглашение им не требуется.

— Значит… Джесси может искать доказательства федерального преступления, и совсем не обязательно убийства.

— Вероятно. Или же ищет доказательства для полиции штата. Услышав «серийный убийца», они начинают дергаться и быстрей местных реагируют на подобную информацию. Как правило, местные предпочитают отрицание.

— Такого не случается на моем заднем дворе?

— Да, что-то вроде того.

— В прошлом Джесси произошло нечто… плохое. И этого оказалось достаточно, чтобы она убежала отсюда и полжизни держалась как можно дальше. Вернувшись, Джесси сосредоточилась на воспоминаниях и раскрытии прошлого. Она проявила невероятную настойчивость. И если она отвлеклась от своей цели, то я практически уверен, что причина этому убийца.

— Я действительно хочу, чтобы ты рассказала мне о прошлом Джесси, — проговорил Наварро.

— Я уже сказала, это не мой секрет.

— И не только ее? Замешаны другие?

— Я не собираюсь играть в вопросы-ответы.

— Но попробовать стоило. — Наварро вздохнул.

— Что не так? — Эмме не понравилось то, как он нахмурился.

— Я ощущаю что-то еще. Эмма, тебе не приходило в голову, что падение с лошади и травма головы могли пробудить экстрасенсорные способности и в тебе?

— Как такое могло прийти мне в голову? Ведь я понятия не имела, что такое случается, пока не поговорила с тобой. — Она помедлила. — Мои кошмары, вот о чем ты говоришь? Что ты… улавливаешь? — Ей не особо нравилось, что информация о ней просто выдергивается из тонкого пространства, особенно им.

— Есть вероятность, что это не просто кошмары, а видения.

— Ты имеешь в виду видения будущего?

— Будущего. Или настоящего. В Убежище и Особом отделе есть экстрасенсы, которые способны на это. Не совсем провидцы, потому что не всегда видят будущее, иногда им приходят события в режиме реального времени. То, что происходит в другом месте в тот момент, когда к ним приходит видение.

— Просто видят странности без причин?

— Всегда есть причина. Какая-то связь.

Теперь настала очередь Эммы хмуриться.

— Как я могу быть связана с убийствами? Если предположить, что они происходят.

— Вполне возможно, ты знаешь убийцу.

Ей это не нравилось. Совсем. Альтернатива звучала куда лучше.

— У меня просто сны.

— Иногда видения приходят в виде снов. — Его взгляд стал более настойчивым. — Во сне мы менее защищены, и наше подсознание свободно от сознательных ограничений. Иногда сознание не хочет принимать способности, которые могут напугать нас.

Эмма почувствовала тревогу, хотя не могла сказать почему.

— Мне не нравятся сны, потому что они наполнены насилием, — призналась она. — И непередаваемыми вещами.

Наварро помедлил, затем сказал:

— Иногда я тоже не особо рад своим способностям. Я про нахождение мертвых. Ведь мне приходится мириться с тем фактом, что я не могу спасти живых. Они уже мертвы. Я только могу принести облегчение семье или помочь привлечь убийцу к правосудию.

— А это уже немало, — проговорила Эмма. — Иногда люди так и не узнают, что случилось с их любимыми. И многие убийцы остаются безнаказанными, потому что их жертвы никто не находит.

— То же самое говорю себе и я.

— Помогает?

Наварро пожал плечами.

— Иногда. Иногда нет. Но, по крайней мере, работа на Убежище означает, что есть люди, с которыми я могу поговорить об этом. Люди, которые понимают и принимают то, что остальной мир считает странными способностями. И они могут понять. А это многое значит.

— Это не особо помогло Джесси, — заметила Эмма, пытаясь говорить равнодушно.

— Судя по тому, что слышал я, ей помогли очень сильно. Говорят, когда Бишоп нашел ее и привел в Убежище, она была в очень плохой форме.

— Из-за способностей? — нахмурившись, спросила Эмма.

И снова он, казалось, помедлил и только потом ответил:

— Думаю, отчасти. Иначе Бишоп не узнал бы о ней, а уж тем более не смог бы найти ее. Мы стараемся не выставлять напоказ нашу частную жизнь, а это нелегко, когда работаешь с экстрасенсами. Мы улавливаем вещи даже ненамеренно, поэтому друг с другом стараемся быть настороже, если хотим или нуждаемся в защите какой-то части себя или прошлого.

— Что ты пытаешься сказать?

— Очевидно, после отъезда из Бэррон-Холлоу Джесси пережила трудные времена. Я не знаю деталей, и это не мое дело. Я лишь в курсе, что Джесси — неполноценный экстрасенс. Из-за своих способностей, неумения управлять ими или из-за того, что происходило в ее повседневной жизни. Насколько я знаю, она была в шаге от того, чтобы оказаться запертой где-нибудь. Необходимо было провалить лишь одну психическую оценку.

Чем больше он думал, тем больше злился. Не только потому, что она лезла туда, куда не стоит, а потому что она, как никто другой, могла потопить его. И очевидно, она именно это и собиралась сделать.

Если он только даст ей шанс.

Она не была частью его плана, и даже когда вернулась домой, он готов был оставить ее в прошлом. Он даже уважал ее в каком-то роде, потому что если бы не она и та ночь пятнадцать лет назад, он бы мог никогда не узнать, кто он такой.

Она была «создателем королей» для него.

И даже испытывая невероятную злость, он понял, хорошенько все обдумав, что сейчас будет правильно схватить ее. Очень изящный выбор времени.

Если бы он попытался выследить ее, определенно возникли бы проблемы. Но сейчас она сама пришла к нему. И это просто идеально.

Потому что никто не верил, что Джесси Рейберн останется в городе. Никто. Рано или поздно она уедет, как и пятнадцать лет назад, и ее отсутствие ни на что не повлияет.

Бэррон-Холлоу продолжит существовать.

Он продолжит жить.

И со временем каждый забудет о существовании Джесси Рейберн.

Вернувшись в Рейберн-Хаус, Джесси прошла мимо стойки регистрации и успела подняться до середины лестницы, когда Эмма ее заметила и готова была закричать, чтобы привлечь внимание сестры.

— Слушай, мне нужно поговорить с ней до тебя, — сказала она Наварро. — Я должна рассказать ей о своих снах.

— Я понимаю. Но мне тоже надо с ней поговорить как можно быстрей. Ради ее же безопасности мы должны понять, что она расследует. Она должна знать, что здесь у нее есть поддержка, еще один сотрудник Убежища.

Эмма кивнула.

— Спорить не буду. Я расскажу ей о тебе. Может, она постучит в твою дверь через полчаса или около того. Но если нет… Значит, уже поздно. Завтрашний день будет сумасшедшим, с этим фестивалем. Но если не сегодня, я скажу, чтобы она встретилась с тобой в столовой на завтраке.

— Если в столовой будет много народу, нам понадобится что-то более уединенное для обсуждения ситуации, — сказал он.

Вздохнув, Эмма ответила:

— Тогда я приглашу тебя на завтрак наверх, но Джесси обычно встает раньше меня. Просто будь рано в столовой, около семи, закажи кофе или еще что, а я постараюсь, чтобы она спустилась. Потом вы сможете найти место для беседы. Пойдет?

— Думаю, да.

— Хорошо. — Она поднялась, но помедлив, добавила: — Надеюсь, ты сможешь убедить ее прекратить бег по городу в одиночку. Я попытаюсь, но… мы не близки и она держит все мысли и чувства при себе. Думаю, завтра мы с тобой увидимся. Может, во время фестиваля.

Он кивнул и молча стал наблюдать, как она покидает комнату, а за ней как всегда следует ее терпеливая шелти. Наварро многое надо было обдумать. Он был уверен, что Эмма — экстрасенс. Были ли ее сны о будущих событиях или происходящих, он не знал. Но сон о женщине, бегущей обнаженной по лесу, говорил о том, что это были видения. Эмма не желала вдаваться в детали о других снах, а, не зная точно, когда и где другие женщины могли умереть, само знание не приносило ему никакой пользы.

Но было кое-что еще, о чем он не сказал Эмме, потому что… это было неясно. Он даже не мог объяснить это себе. Он смотрела на Эмму, говорил с ней и ощущал тянущее чувство, что он упускает что-то важное. Только не представлял, что именно.

Он вернулся в свой номер, задаваясь вопросом, навестит ли его сегодня Джесси.

Тем же вопросом задавалась Эмма.

— Мэгги должна была сказать мне, что послала сюда еще одного сотрудника, — выговаривала Джесси сестре, нахмурившись.

— Полагаю, твой телефон отключен уже длительное время.

Джесси посмотрела в сторону спальни и, вероятно, на свой рюкзак, но не стала проверять сотовый.

— Заряжу его ночью, — просто ответила она.

— Думаю, твоя начальница хочет созвониться, и лучше сегодня, нежели завтра.

Джесси нахмурилась еще сильней.

— Не волнуйся из-за этого, ладно?

Эмма старалась сохранять спокойствие и терпение.

— Значит, примирение с прошлым идет не совсем гладко?

Джесси издала смешок.

— Можно сказать и так. Все может стать… запутанно, когда оглядываешься слишком далеко. И видишь то, что и не ожидала раскрыть.

— Вещи?

— Ощущения. И связи.

— С семьей? Ты говорила с Виктором?

— Ему не нравится помнить неприятные вещи.

— Неприятные?

Джесси снова нахмурилась.

— Подбить семнадцатилетнюю кузину выпить слишком много. И может… Я не знаю, Эм. Воспоминания по-прежнему слишком неясные. Вспышки лиц… Я все еще не уверена, что случилось на той вечеринке, но я знаю, что-то было. Что-то плохое.

— И как ты можешь узнать, что именно? Джесси, что ты делала всю эту неделю?

Джесси посмотрела на сестру, будто и не видя ее, и медленно заговорила.

— Чем больше я вспоминаю или нахожу, тем больше надо вспомнить и найти. Думаю, что-то началось той ночью, и произошедшее со мной стало спусковым механизмом.

По какой-то причине Эмма не могла заставить себя поднять тему вероятного убийцы.

— И ты не знаешь, что это может быть.

— У меня есть подозрение. Мне нужно проверить.

— Подозрение?

Джесси помедлила, но затем покачала головой.

— Если я права, ты узнаешь достаточно скоро. А если ошибаюсь… не хочу, чтобы ты забивала свою голову тем же, что и я.

— Сомневаюсь, что может быть хуже. — Эмма не намеревалась, но услышала себя будто со стороны: — Меня мучают кошмары. Кошмары об убийствах девушек. Их мучают и убивают слишком ужасно, и я даже не могу все это описать. Только вот сны могут быть… не просто кошмарами.

— И что заставляет тебя так думать? — Джесси спросила, никак не отреагировав на слова сестры.

— Пару лет назад со мной случился несчастный случай — я упала с лошади и ударилась головой. Нейтан верит, что сейчас я могу быть экстрасенсом.

Джесси не выглядела удивленной.

— Нам говорили в Убежище, что такие вещи часто передаются по наследству. Мои способности увеличивают вероятность наличия их и у тебя. А травма — главный спусковой механизм для скрытого дара. Травма головы могла привести к тому, что твои латентные способности стали активными.

— И что это меняет? Если я видела во снах реальные события или будущее… значит убийца реален. Он монстр. И его надо остановить.

— И он будет остановлен, — странная улыбка скривила губы Джесси. — Я обещаю тебе.

— Джесси, ты начинаешь пугать меня. Что, черт возьми, происходит?

Покачав головой, Джесси сказала:

— Просто помни свое обещание. То, что случилось тем летом — мой секрет и мне его раскрывать. Моя проблема.

— Но Нейтан…

— Особенно Наварро. Он коллега, мне с ним и разбираться.

— Джесси…

— Ты поклялась. Не забывай.

Эмма неохотно кивнула, но ответила:

— Джесси, ты ищешь этого убийцу? Серийного убийцу?

Джесси приподняла бровь.

— Сама? Без подкрепления? Это было бы глупо.

— Джесси…

— Думаю, я узнаю все необходимое завтра на фестивале. Все недостающие части. Есть люди, с которыми мне нужно поговорить. Информация… чтобы заполнить пробелы.

— А Наварро?

— А что с ним? Он здесь не для того, чтобы расследовать мое прошлое. Он исследует убийства, о которых мне говорил призрак, а твои ночные кошмары, очевидно, подтверждают их. Это то, что ты сказала. Верно?

— Не думаешь, что есть связь? Между произошедшим с тобой и тем, что происходит сейчас?

— Не понимаю, о чем ты говоришь. — Джесси отвела взгляд. Слушай, сегодня был долгий день, и я устала. Хочу принять душ и отправиться спать. Я поговорю с Наварро утром, перед началом фестиваля. Хорошо?

— Думаю, да, — ответила Эмма, понимая, что повторяет слова Наварро.

4 июля

Они завершили вечер в доме Нелли, из чего она сделала вывод о дальнейших планах Виктора.

Значит, он должен быть в другом месте утром в субботу, причем достаточно рано до начала фестиваля, и не хочет, чтобы она задавала вопросы. Куда легче и проще оставить ее в своей кровати, нежели придумывать, как выпроводить ее из его постели.

Проснувшись, Нелли поняла, что Виктора уже нет. Он оставил записку на подушке, сказав, что встретится с ней на фестивале.

Нелли чувствовала запах кофе и знала, что он оставил его горячим. Она лениво потянулась в кровати, не желая вставать.

И думать.

О той страшной записке, которую написал кто-то или что-то неизвестное, и вероятно, сделал это кровью.

ПОМОГИ МНЕ… УБИТА

НАЙДИ ПРАВДУ. БУДЬ АККУРАТНА.

ОН НАБЛЮДАЕТ.

ДЖЕССИ… УГРОЗА.

ЗАЩИТИ ЭММУ.

Нелли изучила все, что самостоятельно смогла найти на Джесси, и теперь ждала ответного звонка от друга, который был ей обязан. Обнаружила всю возможную информацию об Убежище и была уверена, что знает малейшие детали о жизни Эммы. По крайней мере, здесь.

А вот про ее летние путешествия информации не особо много.

Живое воображение Нелли могло вызвать картины неприятностей, в которые могла вляпаться Эмма вдали от Бэррон-Холлоу, но убийство явно не было одним из них.

Тогда почему Эмма нуждается в защите?

И от кого?

Глава 16

Кто бы мог подумать, что Нелли может защитить Эмму? И как? Найдя «правду», о которой говорилось в послании?

Нелли вздохнула в замешательстве: в городе орудует убийца, а в городе сокрыта правда, которую необходимо раскрыть, и Джесси либо сама является угрозой, либо угрожают ей, а еще Нелли должна защитить Эмму.

Проще простого.

Он. Кто это? Она точно знала его, иначе по какой причине послание доставлено именно ей?

Нелли еще не приняла мысль, что именно призрачная рука написала записку кровью. Она даже направила образец в маленькую клиническую лабораторию, но ответа пока не получила.

Доказательств не было, и Нелли не готова была поверить во все это, поэтому предпочла решать более земные задачи. Так сказать.

Смертоносный монстр мог быть связан с ней. Нелли хотела верить, что происходящее не имело никакого отношения к Виктору. Хотела убедить себя, что Виктор не причинит вреда и бабочке. Но…

Но. Нельзя знать мужчину большую часть его жизни, постоянно спать с ним почти год и плохо понимать его. И она знала, что Виктор Рейберн может проявить беспощадность, когда видит в этом необходимость. Он вспыльчив, и пусть она никогда не видела, как он прибегает к физическому насилию, но порой, когда ярость овладевала им, в его глазах появлялось такое выражение, что она не сомневалась: он способен на жестокость.

И он, казалось, не ладит с Эммой, избегая говорить об этом, по крайней мере, с Нелли. Было ли это из-за Джесси? Напряжение между ними, казалось, возросло, когда Джесси вернулась в город. Почему? Потому что Эмма узнала что-то новое? Может, но это не объясняло их обсуждений в офисе семейного адвоката. Нелли наконец поняла, что сейчас проблема состоит в том, что ей неизвестна суть отношений между Виктором и Эммой. И пока ответа на этот вопрос не появится, нельзя исключить данную линию и двигаться дальше.

Нелли отбросила покрывало и встала с постели, направившись в душ. Приведя себя в порядок, она рассмотрела несколько вероятных путей получения информации и тут же от них отказалась. Их семейного адвоката можно было исключить: Трент Уинделл — само воплощение осмотрительности. От него никто и никогда не узнавал о делах клиентов. Виктор уже продемонстрировал нежелание говорить об отношениях с Эммой, и Нелли не хотела пробудить его подозрительность, настаивая.

Просто на всякий случай.

С Виктором она ходила по тонкой грани, не проявляя слишком сильный интерес к его частной жизни, которая не касалась ее, а именно — все за исключением их отношений, состоящих из ужина и постели. Будучи последней в длинном списке любовниц, она имела возможность наблюдать за женщинами в жизни Виктора, которые продержались дольше всего. Поэтому когда его внимание сосредоточилось на ней с помощью небольшого толчка с ее стороны, Нелли знала, как поддержать отношения легкими, забавными и нетребовательными.

Пока это работало.

И она не собиралась все рушить, конечно, если не потребуется.

Она будет жалеть, если потеряет Виктора как любовника. Он был очень умелым.

Поэтому она не могла спросить его, если только не останется другого выбора. Он ясно дал понять, что не хочет говорить об этом, а давить на него — не очень хорошая идея.

Эмма была единственным шансом. И Нелли знала, где именно она будет находиться сегодня. Обычно она очень занята, поэтому Нелли придется подобрать время, чтобы приблизиться к ней.

Это ничего. Вик собирался встретиться с ней, поэтому ей необходимо быть подвижной. Нелли все время, принимая душ, одеваясь и выпивая кофе с тостом, размышляла, стоит ли рассказать Эмме про записку. Вероятно, это признание поможет Эмме открыться. Или может привести к противоположной реакции.

Все будет зависеть от обстоятельств.

Было восемь утра, когда на столик Наварро доставили записку от Эммы. Она извинялась за Джесси, которая улизнула раньше, чем обычно. Она знала о присутствии Наварро, и Эмма пыталась уговорить ее поговорить с коллегой, но у нее возникло тревожное чувство, что сестра намерена закончить начатое.

Наварро вздохнул, не удивившись. Джесси была в свободном полете и насколько он слышал, весь Бэррон-Холлоу сегодня сойдет с ума.

Черт.

Она умышленно выбрала время, когда ускользнуть очень легко. Наварро находился в столовой около часа и сначала позавтракал, поскольку был уверен, что Джесси не появится. Он заставил себя открыться, раскрыть все чувства, как учил их Бишоп, в поисках любого признака опасности для Джесси или кого-то еще.

Агенты Особого отдела между собой называли это «паучьим чувством» — усиление пяти обычных чувств до такой степени, которой не могли достичь обычные люди. Даже среди агентов и сотрудников Убежища данная возможность разнилась в силе. Даже со своими способностями не каждый экстрасенс мог овладеть этим умением.

Наварро же справился с этим.

Ощущение можно сравнить с открыванием двери: зрение, слух, осязание, все чувства становились невероятно чувствительными, иногда даже болезненными и всепоглощающими.

Он продолжал смотреть на кофе, потому что знал: оторви он взгляд, вся комната покажется ему слишком яркой. Кроме того, он пытался сконцентрироваться, выйти за пределы помещения. Но первую минуту или две он пытался пробиться через внезапно громкий разговор находящихся в комнате и возле стойки регистрации. Пытался не обращать внимания на запахи цветов на столах, духов и одеколонов гостей, аромат бекона, яиц и лука…

Сосредоточившись, он оставил все это позади.

И на краю сознания практически за пределами досягаемости и всего лишь на мгновение, он ощутил что-то холодное и темное.

А затем ощущение прошло. Его уши заложило, будто он спускался с большой высоты, а в голове запульсировало, и он знал из горького опыта, что боль будет мучить его несколько минут, а затем медленно сойдет на нет.

Великолепно. Просто великолепно. Он почувствовал что-то холодное и темное, хотя и так знал о его существовании.

Где-то. В ком-то.

Отлично, чемпион.

Ему необходимо найти Джесси. И понять, что она знает или подозревает.

Пока он не видел Эмму, но был практически уверен, что она уже встала и ушла, помогая готовиться к фестивалю, который начнется всего через пару часов.

Столы в большой комнате стояли достаточно далеко друг от друга, чтобы обеспечить гостям уединение, но он выбрал столик на двоих, стоявший так, чтобы обеспечить свободный обзор лестницы и нижней площадки.

Смирившись с необходимостью отследить Джесси и Эмму в переполненном людьми городе, он пил кофе, ожидая, пока не пройдет головная боль, и посматривал на других гостей Рейберн-Хауса. До этого времени он не особо уделял им внимание.

Половина столов занята, хотя гостиница заполнена полностью: было очевидно, что некоторые гости предпочитают либо заказывать завтрак в номер, либо едят где-то в городе. Или же просто спят.

Здесь сидело несколько пар, по большей части в возрасте, разговаривающих или пьющих кофе в тишине. И одна молодая пара, очевидно, проводила медовый месяц. Это было очевидно, поскольку они с трудом могли оторваться друг от друга. И только тогда ему пришло в голову, что именно эту пару он, должно быть, уловил вчера вечером.

Наварро оторвал взгляд от их приватной, как они считали, ласки под столом и продолжил наблюдать за другими гостями в комнате.

В зале сидели двое одиночек, которых он заметил и ранее: женщина в возрасте, проводящая все время за книгой, и мужчина, который разделил свое время между библиотекой во время жары и креслом-качалкой на крыльце в прохладную погоду. Ну хотя бы не он один стремится к одиночеству.

Трое исследователей паранормального сидели за столом в противоположной стороне комнаты, тихо разговаривая. Наварро показалось, что женщина по-прежнему выглядит устало, но она улыбалась, а ее глаза ярко сияли, поэтому он решил, что она относится к тем, кто всегда выглядит хрупко и болезненно. Или же она намеренно притворялась, что в порядке.

Затем она медленно повернула голову, заметно побледнела, и он заметил, как расширились ее глаза.

Не успев подумать, он повернулся в ту же сторону и решил, что его глаза тоже расширились.

В дверном проеме столовой стояла женщина. Она была высокой, худой, светловолосой. Лет двадцать с небольшим. Одета обычно, но определенно по-зимнему. Она могла быть еще одной гостьей или местной жительницей, которая заскочила в Рейберн-Хаус, по непонятной причине надевшая вязаный жакет в июле.

Только вот она не имела отношения ни к тому, ни к другому.

Наварро мог видеть ступени…сквозь нее.

Ее он не узнал.

Продолжая наблюдать, он немного поднял чашку с кофе и увидел, как она сделала шаг в комнату, затем еще один, ее взгляд остановился на столе с исследователями. При третьем шаге, все в ней затуманилось. А к четвертому шагу, будто легкий ветерок рассеял туман. Она исчезла.

Когда Наварро посмотрел туда, куда смотрела девушка, он видел, что брюнетка улыбается и разговаривает с мужчинами, будто ничего не случилось.

Ничего совершенно.

— Бишоп.

— Наварро. Слушай, у меня вопрос.

— И какой же?

— Кто-нибудь из твоих работает здесь, в Бэррон-Холлоу? — Наварро находился в достаточно большом саду позади Рейберн-Хауса, бродил по тропинке, вымощенной кирпичом и вьющейся между клумб, горшков и кашпо с цветами. Он был достаточно далеко от дома, чтобы избежать лишних ушей.

Хотя и сомневался, что хоть кто-то мог слышать разговор, когда всего в нескольких кварталах отсюда раздавались звуки, подобные Армагеддону. Фестиваль набирал силу.

— Ты же знаешь, мы не можем направить агентов на место без доказательств федерального преступления или приглашения от местных правоохранительных органов.

— Это не ответ, — ответил Наварро.

— А почему ты спрашиваешь?

Наварро знал Бишопа и понимал, что получит ответ не раньше, чем Бишоп готов будет дать его.

Черт побери.

— Я спрашиваю, потому что в группе исследователей паранормального, остановившихся в Рейберн-Хаусе, состоит как минимум один настоящий медиум. Она видела дух совсем недавно.

— Ты уверен?

— О да.

— И почему это?

— Я тоже ее видел.

Бишоп не был очень уж сильно удивлен этой информацией, в отличие от Наварро.

— Ее?

— Молодая блондинка, одетая в зимнюю одежду. Значит, это не ее останки я обнаружил. Мне сказали, что в гостинице много привидений, поэтому есть вероятность, что она — одна из постоянных призраков. И медиум определенно видела ее.

Последовала минутная тишина, а затем Бишоп задумчиво проговорил:

— Ты не видишь призраков.

— Раньше да. Но ее я видел. И медиум тоже, хотя позже она и сделала вид, что ничего не заметила. — Наварро замолчал, а затем добавил: — Минуту или две до того я испытывал паучье чутье, пытаясь прочувствовать место, может, как раз в тот момент я открыл дверь к чувству, о существовании которого не подозревал.

— Да, это более чем возможно, — ответил Бишоп. — Ты можешь находить мертвых. И являешься ясновидцем. И когда объявятся твои способности медиума — это, вероятно, вопрос времени. Такое обычно случается во время расследования, когда мы в полной экстрасенсорной готовности.

— Вполне логично. — Наварро сразу же сменил тему. — Но, как я уже сказал, женщина тоже ее видела. Она действующий медиум.

И снова молчание затянулось, пока сам Наварро его не прервал.

— Может, я ошибаюсь, но не много исследовательских групп оказывается настоящими экстрасенсами. По крайне мере, такой силы. А если и так, то ты знаешь о них.

— Существует очень много групп, изучающих паранормальные явления, — уклончиво ответил Бишоп. — Просто посмотри в интернете.

— Бишоп, я только что видел призрака. И медиум тоже. Я прямо тебя спрашиваю, она — один из твоих агентов или детективов или, как ты их там зовешь, «наемных» сотрудников?

— Нас не приглашали, — спокойно ответил Бишоп.

Наварро медленно вдохнул и выдохнул.

— Слушай, я просто хочу знать, кто может встать у меня на пути, когда все станет по-настоящему ужасно. Я предпочитаю работать в одиночку, а мне уже надо беспокоиться об одном сотруднике Убежища и я не хочу спотыкаться о твоего человека, когда мы оба преследуем одну и ту же цель.

— Не думаю, что ты сделаешь это. Ты пока не нашел улик, указывающих на серийного убийцу в Бэррон-Холлоу?

— Нет, ничего определенного.

— Если Джейн Доу была убита, местная полиция точно должна знать об этом преступлении.

— Да, но без возможности установить личность — а никто из местных или приезжих не пропадал в подходящие временные рамки — я сомневаюсь, что они очень уж много усилий прилагают к расследованию. Так мне и сказал шеф полиции. Штатный судмедэксперт не сможет дать им достаточное описание Джейн Доу еще несколько недель, даже месяцев, если слова шефа о лаборатории верны.

— У него будет отчет быстрей, чем он думает.

— И как скоро?

— К понедельнику.

Наварро был поражен: практически невозможно сделать официальные вещи за выходные на День независимости. Но он просто спросил:

— Это мне поможет?

— Вот ты и дашь мне знать, — ответил Бишоп.

— Полная экстрасенсорная готовность?

— Не начинай, Тони. Я не в настроении. — Несмотря на слова, голос Бишопа был практически рассеянным.

— Однажды, — задумчиво проговорил Тони, — кто-нибудь даст тебе по лицу. Раньше я считал, что это будет Гален. Но сейчас я склоняюсь к Наварро.

Бишоп взглянул на него, но не ответил.

— Серьезно, босс, у тебя сводящая с ума манера преподносить информацию, особенно агентам и оперативникам, пытающимся проводить расследование. — Тони задумался на мгновение, а затем добавил: — Или же наоборот — не преподносить информацию.

— Наварро — большой мальчик, — спокойно ответил Бишоп. — Он сам все поймет.

— Я не спорю с этим. Просто думаю, что он может прийти по твою душу, когда все это закончится.

— Это зависит от того, как все обернется, — ответил Бишоп.

— То есть ты не знаешь? — Тони внимательно посмотрел на собеседника.

— Я не видел окончания.

Уловив едва слышимое ударение на местоимение, Тони сразу же отреагировал:

— Но кто-то другой видел?

— Перешли мне тот файл, хорошо, Тони?

Вздохнув, Тони переслал документ, но не смог не добавить:

— По крайней мере, скажи мне, что здешние секреты никого не убьют.

— Если бы я только мог. — Голос Бишопа стал серьезным. — Я действительно хотел бы.

Если бы Эмма поддалась разочарованию, то к разгару фестиваля была бы готова кричать. Но ей это было не свойственно, хотя беспокойство за Джесси росло, как и разочарование от того, что сестра вела себя слишком неуловимо. Она глубже упрятала свои чувства и занялась делами.

Фестиваль был главным событием для Бэррон-Холлоу и привлекал толпы в центр, а посетители приезжали даже издалека. Рейберн-Хаус был заполнен, как и полдюжины небольших гостиниц и крупный сетевой отель на трассе.

Центральная улица была перекрыта с обеих сторон, заставлена палатками, киосками и столами, демонстрирующими работы местных мастеров, а еще больше палаток, грузовиков и тележек предлагали разнообразную еду и безалкогольные напитки. Также на улице стояли два фургона — с мороженым и фруктовым льдом.

Четвертого июля в празднованиях всегда присутствовал патриотический элемент: различные красные, белые и голубые праздничные флаги на стационарных объектах, людях и даже на собаках. Лиззи, не любившая громкий шум, осталась в гостинице с Пенни, которая также предпочитала тишину полуорганизованному хаосу фестиваля. В воздухе гордо развивались флаги, футболки и шляпы были разукрашены, как и кожа некоторых посетителей. И практически каждая группа исполняла необычные вариации национального гимна.

Небольшой городок празднует День Независимости.

Было ясно, солнечно и жарко, около тридцати пяти градусов. А значит, временами куда менее устойчивые, нежели у Эммы, характеры вспыхивали.

— Привет, Эмма, участники группы «Три контакта» не ответили, можем ли мы попользоваться их усилителем? Наш, черт с ним, только что сгорел.

— Эмма, нашему барабанщику плохо, кого мы можем взять?

— Эмма, ты должна сказать майору Шарпу, что, при всем уважении, мы не можем продолжать играть гимн! Зрители устают стоять.

— Эмма, чьего ребенка только что вырвало в чехол от гитары Бо?

— Эмма…

Это была забавная работенка. Большую часть времени.

Опытная Эмма со всем справилась. Она вынуждена была оставаться достаточно близко к зданию суда большую часть времени, но пыталась обращать внимание на то, что еще происходит на фестивале.

Например, с ее сестрой.

Джесси не предложила помощи с фестивалем и скорей всего избегала сестру, но, гуляя по центральной улице все утро, она хотя бы внешне проявляла интерес и веселье. Эмма видела, как сестра ела хот-дог, позже попробовала мороженое и позволила одному из художников нарисовать флажок у себя на щеке.

Эмма видела, как Джесси говорит с несколькими людьми, проявляя некую напряженность. Виктор был первым, и, что бы ни было сказано между ними, оба не выглядели счастливыми. Позже Эмма увидела, как сестра говорит с Нелли Холт, а несколькими минутами позже с начальником Нелли, Сэмом Конвеем.

Поскольку из-за меняющейся толпы Эмма периодически теряла из виду беседующих, она не представляла, как долго длился каждый разговор и говорила ли еще с кем-то сестра. Но что-то в позе и осанке Джесси указывало на то, что все разговоры были запланированными и таким образом сестра складывает воедино крупицы информации, которые ей необходимы.

Чтобы восстановить воспоминания?

Или помочь указать на убийцу?

Эмма не знала, и это сводило ее с ума. Она постоянно ощущала тревожное чувство, осознавала, что есть подводные течения, которые ей необходимо понять, и не важно, как много готова рассказать сестра. Занимаясь делами, она пыталась решить, почему ее страх за Джесси сопровождается странной, холодной и нервной тревогой по большей части за себя. По крайней мере, она так думала. Будто что-то на краю ее сознания… ожидало, когда же она посмотрит на верного человека или вещь в правильном направлении, чтобы увидеть и понять необходимое.

Но что бы это ни было, оно оставалось неуловимым.

Она совершенно не видела Наварро, отчего ей становилось еще более тревожно, потому что она полагала, что он ищет Джесси. Хотя она и подозревала, что у него был талант сливаться с толпой при желании, но полагала, что уж краем глаза должна была заметить его хоть раз.

Но его она не видела.

Незадолго до полудня Эмма увидела, как сестра говорит с Дэном Мэйтлендом, а спустя пару минут с Питером Троем, одним из местных, который из плохого парня вырос в обычного выпивоху.

Она не представляла, о чем они говорили, но никто из собеседников не выглядел легкомысленным, и это беспокоило Эмму. Особенно когда она потеряла Эмму в толпе где-то после обеда. Фестиваль продолжался, но она не видела и следа сестры.

Глава 17

Вскоре после полудня Джесси ускользнула с фестиваля. Каждый в городе был занят празднованием, поэтому у нее не было бы лучшей возможности вернуться в домик.

Она была уверена, что у нее есть время только на один незамеченный визит туда. В ее изначальном плане возвращения не было: она собиралась уехать из Бэррон-Холлоу достаточно далеко и вызвать подкрепление.

Не то чтобы она не хотела участвовать в поимке монстра, она определенно хотела этого. Но Джесси беспокоилась за Эмму. Потому что монстров нелегко поймать, даже когда известно их логово. И на тот случай, если он сбежит и сможет причинить больше вреда, она не хотела, чтобы он связал происходящее с ней или с Эммой.

Он был достаточно умен и аккуратен до сих пор, но узнай, что кто-то раскрыл его секрет, он, вероятно, придет в ярость.

Джесси не желала направить его злость на сестру.

Поэтому она решила прибегнуть к хитрости. Она покидает город якобы по причине срочного вызова на работу. Просто, логично и легко поверить. Она проскользнула обратно в гостиницу, чтобы захватить собранный рюкзак и оставила записку для Эммы. Она верила, что смогла отъехать незаметно: город был заставлен автомобилями, все возможные парковочные места заняты, поэтому она сомневалась, что кто-то заметил отсутствие ее авто.

Она даже забежала в аптеку, чтобы купить капли от кашля для ее «царапающего» горла, сказав работнице Петти — самой известной сплетнице в Бэррон-Холлоу — что ее вызвали обратно на работу, и вечером еще до салюта она уедет.

И нет, она не знает, когда вернется и вернется ли вообще.

Прикрытие создано.

Все по плану.

Но план был разработан до того, как она узнала о Нейтане Наварро.

Джесси провела бессонную ночь, пытаясь решить, меняло ли что-то его присутствие. Она должна была встретиться с ним, все рассказать ему. Знала, что должна.

Вся ее подготовка, весь ее опыт, говорили именно это. Логика и разум говорили то же самое. Она внутренне спорила с собой, говорила, что ей просто необходимо вернуться в домик, чтобы спрятать его коробку с трофеями, оставить ее в доме как улику, но убедиться, что у него не будет и шанса уничтожить ее, пока она и Наварро вызывают подкрепление.

В этом был смысл. И логика.

Но что-то еще беспокоило ее — тревожное чувство, что она чего-то не знает, не поняла или не обнаружила. И что бы это ни было, оно останавливало ее от встречи и разговора с Наварро. Она должна.

Должна… все уладить.

Она чувствовала именно это, пусть это и было тяжело.

Уладить что?

Джесси не понимала, но знала, что ее время ограничено, и она не может его тратить, вновь меняя план. Решение принято. И теперь она должна сделать свою работу.

Ей оставалось только получить одно крошечное подтверждение и оставить, по крайней мере, один очень неуловимый указатель, чтобы его нашел правильный человек. Вероятно, Наварро. Он будет знать, что искать. Их учили в Убежище оставлять знаки для других сотрудников. Потому что никогда не знаешь, когда за тобой кто-то следует и нуждается в информации, поделиться которой у тебя не хватает времени.

У Джесси была вся предварительная информация для подкрепления. На планшете имелся отчет, который содержал список имен из тех водительских удостоверений. Она получила некое мрачное удовлетворение, когда использовала его «трофеи», чтобы дополнить улики против него. И она проработала всю ночь, разыскивая имена с удостоверений в разных базах данных по пропавшим без вести. На своем планшете.

А копия данной информации была продублирована на флешку и оставлена в шкатулке с драгоценностями Эммы.

Однако сама Джесси не могла забрать трофеи из домика. Улики должны оставаться там. Но она беспокоилась, что у него может остаться время до того, как подкрепление поймает его или убьет. И он уничтожит или перепрячет шкатулку, а она не могла так рисковать.

Именно в этом она продолжала убеждать себя. Это логично и разумно. Они не знали, что он сделал с телами, хотя у Джесси имелась догадка, и она надеялась, что ошибается. А без тел и трофеев дела может и не быть.

Она должна сохранить трофеи. Должна.

Кроме того, она действительно хотела взглянуть внутрь того, где как она подозревала, он держал своих жертв.

Как часто детективу предоставляется шанс заглянуть в логово монстра?

— Эмма?

Она с облегчением обернулась и увидела рядом Наварро.

— Где ты был? Я не видела тебя весь день.

— Пытался связаться с Джесси, — мрачно ответил он. — Я видел ее полдюжины раз за все утро, но она проявила невероятное умение сливаться с толпой. Все еще не отвечает на сотовый, или он сразу переключается на голосовую почту.

Они оба говорили немного громче, чем обычно, потому что всего в нескольких метрах от них играла группа. С немалыми усилителями.

— Так ты не говорил с ней?

— Нет, господи, я думал, это маленький городок. Как много людей здесь может находиться?

— Они приезжают из соседних городков. Этот фестиваль — один из лучших на юго-востоке, — автоматически ответила Эмма. — Я беспокоюсь за Джесси. Она практически ничего не сказала вчера, но в ней что-то странное, и я не смогла определить точно, что именно.

— Вероятно, злость оттого, что я здесь.

— Она не казалась злой. Просто… напряженной. Будто она приняла решение, и пути назад нет.

— Приняла решение насчет чего?

— Я не знаю.

— Встретиться лицом к лицу с тем, кто причинил ей боль в прошлом?

— Откуда ты?.. — Эмма была поражена.

— Должна была случиться какая-то травма, иначе ее способности остались бы нетронутыми, особенно спустя так много лет. Эмма, ты должна рассказать мне, что с ней случилось.

Эмма оглянулась, заметила гитариста из следующей группы, направляющегося к ней с выражением паники на лице, и быстро сказала Наварро:

— Мы не можем говорить здесь и сейчас. Попытайся найти Джесси. Я подыщу себе замену и найду тебя.

— Поторопись, — сказал он. — У меня очень неприятное ощущение.

Чуть раньше она припарковала свою машину на достаточном удалении от центра, почти на полпути к трассе, обнаружив удобную грунтовую дорогу, которой, похоже, пользовались молодые любовники, поскольку вела она в никуда. Дорога эта была близка к короткому пути, которым Джесси пользовалась, чтобы добраться до домика, но поскольку ей нужно было появиться на фестивале и поговорить с некоторыми людьми, до машины придется немного пройти.

Информация, которую она собирала, мало помогла в решении загадки ее прошлого. А реакции собеседников только все усложнили. Нелли оказалась самой полезной, Джесси даже не помнила ее, хоть они и были одного возраста. Она пробыла на вечеринке недолго и смогла дать Джесси еще два имени, которые она даже не рассматривала. А их реакции на ее обычные вопросы были… странными. Один впал в панику и сослался на острую необходимость быть в другом месте, а другой просто холодно отрицал свое присутствие на вечеринке.

Совсем.

Сейчас у меня нет времени думать об этом. Подумаю, когда сделаю, что должна, и выберусь отсюда.

Ей это не нравилось, но пришлось принять положение вещей.

Она направилась к месту парковки автомобиля, полагая, что никто не заметил ее ухода из центра. Ранее она сложила все свои вещи в машину, оставив при себе только ключ и наличные. Она даже не стала брать сотовый. Пыталась зарядить его ночью, но, видимо, батарея совсем села из-за всей паранормальной энергетики и ее собственной небрежности, потому что, простояв на зарядке всю ночь, телефон так и не включился. А запасной батареи у нее не было.

И теперь единственными вещами, которые взяла Джесси из рюкзака, был ее набор для открывания замков, оружие и фонарь. Она отстегнула оружие и вставила его за пояс джинсов со спины, чтобы оно меньше привлекало внимание. Чехол с инструментами она поместила в передний карман, а в руки взяла фонарь, закрыла машину и положила ключ в другой карман.

Она хотела идти при свете, на тот случай, если придется двигаться максимально быстро. Хотя Джесси и старалась не оставлять следов, всегда существовала возможность, что убийца поймет, что кто-то был в его хижине.

Хоть Джесси и верила, что эта возможность крайне мала.

Она следовала по тропе около тридцати ярдов, затем отклонилась от нее на восток и пошла по короткому пути, который обнаружила ранее. Это была не тропа и не дорожка, а едва заметная прогалина, которую оставили и продолжали поддерживать олени и другие дикие животные, гуляющие по лесам.

Но каким бы образом она ни была создана, Джесси пока не видела человеческих следов, а она проходила здесь уже несколько раз. И перед сильными дождями, и после них. И все равно никаких следов. Она двигалась быстро и осторожно, позволяя всем своим чувствам ощупывать окружение.

Приблизившись к хижине, она вынуждена была немного втянуть эти чувства из-за того, что она всегда ощущала поблизости — ужас и тьму настолько сильные, что просто не могла переносить их.

Джесси не была достаточно сильна для этого. Ей даже не надо было думать об этом, она просто знала. Поэтому перестала бороться с собой.

Она просто не могла этого сделать. Хорошо. У каждого свои пределы. Она могла просто помочь остановить монстра и именно так она и собиралась поступить. Вернуть Эмме ее безопасный городок, чтобы она…

Не …

Ее мысли всегда обрывались на этом. И неважно, как сильно Джесси пыталась сосредоточиться, она не могла додумать эту фразу. Это было странно, но в этот раз все только на руку.

Она не могла позволить себе отвлекаться.

Джесси как раз добралась до хижины, как всегда обходя ее вокруг, просто чтобы обезопасить себя. Затем подошла к передней двери и открыла ее. Внутри она положила свой набор инструментов и фонарь на кофейный столик, затем проверила спальню и ванную, чтобы убедиться в отсутствии изменений. Все осталось по-прежнему.

Она подошла к книжным полкам и достала книгу с трофеями.

Понимая, что время уходит, она противостояла желанию сделать что-то большее, а не просто открыть шкатулку и быстро проверить содержимое. Все было на месте, и насколько она могла судить, ничего нового не прибавилось.

Хорошо. Очень хорошо.

Она долго и тщательно обдумывала места, куда может спрятать шкатулку. Полагая, что если он обнаружит ее отсутствие, то подумает, что ее забрали, а не просто перепрятали. Значит, он не должен наткнуться на новый тайник и даже подозревая, что трофеи по-прежнему в доме, не должен легко их найти.

Если все пойдет по плану, следующий раз он подойдет к шкатулке в отчаянии, потому что охотники будут идти по его следу.

Джесси вернула на место книгу, а затем подошла к открытому камину. В летнее время им не станут пользоваться, она очень на это надеялась. Она протянула руку в дымоходную трубу, ничего не касаясь пальцами, а скользя шкатулкой по камню, пока не ощутила узкий выступ, подходящий идеально.

Она достала руку из трубы и посмотрела на дрова, сложенные на стальной решетке в центре, убеждаясь, что даже сажа не сдвинулась с места, и не привлечет его внимания.

Не нужно быть профайлером, чтобы знать — этот монстр аккуратен до навязчивого невроза. И явным подтверждением был невероятный порядок в домике.

Следов от сажи не было.

Джесси взяла свой набор со столика и достала из него острый инструмент.

А затем аккуратно нацарапала очень тонкую, едва заметную молнию в центре очага, указывающую на камин. Только тот, кто ищет знаки, найдет его.

Она надеялась.

Как заметил Наварро, проблема поиска Джесси в Бэррон-Холлоу состояла в том, что, похоже, каждый житель в радиусе двух сотен миль решил посетить их городок.

А задача осложнялась тем, что они и не представляли с чего начать поиски.

— Все еще не могу обнаружить ее сотовый, — кратко ответила Мэгги, когда Наварро затащил Эмму в нишу одного из дверных проемов магазинов, которые были закрыты, и стал звонить.

— GPS в автомобиле?

— Там есть кое-что. Но тебе это не понравится. Я знаю.

— И в чем дело?

— Этим утром машину переставили. От гостиницы, где она стояла с момента приезда Джесси, к центру рядом с несколькими магазинами.

— Они перекрыли центр из-за этого чертового фестиваля, — проговорил Наварро.

— Знаю. Но это произошло раньше. Около семи утра. Машина была припаркована на углу Центральной и Дубовой улиц. А через десять минут исчезла.

— Что?

— Сигнал GPS просто пропал. Отключился, — мрачно ответила Мэгги. — Джесси знает, как отключить его, но я и представить не могу зачем. И если это не она…

— Тогда тот, за кем следит она, преследует ее. — Наварро увидел, как лицо Эммы побелело, и попытался быть позитивным:

— Слушай, мы все знаем, что эти системы очень заманчивы для воров. Может, его просто украли из автомобиля, а она не заметила. Или ей все равно.

— Согласно полицейским данным, такие преступления не происходят в Бэррон-Холлоу, — сказала Мэгги.

Наварро даже не стал спрашивать, откуда она знает.

— Хорошо. Тогда где она припарковалась… — Он мысленно прошелся по карте центра. — В такую рань открыта только аптека. Там продаются завтраки, и открывается она раньше всех даже по праздникам. — Он посмотрел на Эмму, подняв бровь, и получил в ответ кивок.

— Обычное место, — проговорила Мэгги. — Вы с Эммой видели ее позже?

— Да, она была среди толпы около полудня. А сейчас почти два часа. Мы ищем уже около часа, и пока тишина.

— Значит, последний раз ее машина была у аптеки, но это нам не особо помогает. Пошла бы она пешком?

— Эмма утверждает, что Джесси каждое утро уходила из гостиницы с рюкзаком, а ты говоришь, что машина все это время оставалась у гостиницы. Уверен, он ушла пешком, если ведет расследование. Сейчас чертовски сложно передвигаться по городу на машине, учитывая фестиваль и толпы народа.

— Хорошая возможность что-то проверить, если знать, что интересующий тебя человек придет на фестиваль.

— Да, если только он не охотится за ней. Тогда фестиваль становится хорошим прикрытием … чтобы слиться с толпой. И мы даже не знаем, кого еще стоит искать.

— Все может быть вполне невинно, ну, по крайней мере, не опасно, — тяжело вздохнула Мэгги. — Если она занимается своим прошлым. Конечно, это зависит от того, что случилось тогда с ней.

— И я должен узнать это как можно скорей, — проговорил Наварро, не сводя взгляда с Эммы.

И, как обычно, Мэгги знала, что он имеет в виду.

— Секреты могут быть тяжелой ношей. Нейтан, не ставь Эмму в еще более сложное положение.

— И не собирался. Я даже не буду пытаться. Но если мы хотим найти Джесси, мне нужна вся возможная информация.

— Чтобы решить, занимается ли она своим прошлым или следит за убийцей?

— Возможны оба варианта. Думаю, нам нужно заехать в аптеку и узнать, говорила ли она с кем-то.

— Потом отчитайся, — сказала Мэгги. — Если я не смогу выйти с тобой на связь более часа, я вызываю подмогу. Понял?

— Понял. — Он завершил звонок и положил телефон обратно в чехол на поясе. И обратился уже к Эмме: — Полагаю, ты знаешь всех в аптеке?

Она кивнула.

— Я слышала все, что говорила твоя начальница, ну часть так точно. — Она взглянула на группу, заканчивающую свое выступление игрой на барабане, и проговорила: — Зачем Джесси переставлять машину? Если она все время передвигалась пешком? Аптека всего в нескольких кварталах от гостиницы.

— Не знаю, — ответил Наварро, покачав головой. — Давай спросим.

Как обычно при таких открытых мероприятиях по улицам в разных направлениях двигалась толпа, поэтому им потребовалось некоторое время, чтобы влиться в подходящий им поток. Эмма поздоровалась с несколькими жителями, но они не останавливались для знакомства, хотя она прекрасно видела любопытные взгляды на их переплетенные руки.

Но сейчас ее волновала куда более серьезная вещь, нежели репутация. И когда они столкнулись с Дэном Мэйтлендом, она немедля поинтересовалась:

— Привет, ты видел Джесси?

Он поедал хот-дог и, вытерев губы салфеткой, ответил:

— Видел ее утром. Мы несколько минут поговорили. А что?

— Мы ищем ее, — ответила Эмма без дальнейших объяснений. Она заметила, как взгляд Дэна упал на их сплетенные руки, и задалась вопросом, последуют ли комментарии. Иногда они с Дэном встречались, но скорей как друзья.

Но он лишь ответил:

— Да в такой толпе и Папу Римского потеряешь. Но я посмотрю. Если увижу ее, передам, что ты ищешь ее.

— Спасибо.

— Я видел, как они разговаривали, — сказал Наварро, когда они продолжили идти. — Они оба не выглядели довольными.

— Знаю. Я тоже их видела. Но еще я видела, как она говорит с тремя другими мужчинами, и я, конечно, могу ошибаться, но ни один разговор не был приятным.

— С кем она говорила?

Эмме даже не пришлось задумываться над ответом: она была настолько сосредоточена на Джесси, что образ сестры прямо горел в ее мозгу.

— С нашим кузеном Виктором. С Сэмом Конвеем — он владеет и управляет газетой «Дэйли Лэджер». С Питером Троем — местный плохиш из старшей школы, а сейчас он просто алкоголик. Еще я видела, как она разговаривала с Нелли Холт.

— Кто это?

— Не очень близкая подруга со школы, хотя скорее моя, нежели Джесси. Мы с ней одного возраста. Нелли пишет истории для «Лэджера». И встречается с Виктором.

Даже во всем окружающем шуме Наварро уловил странную нотку в голосе Эммы:

— Я ощутил… и слышал… если верить сплетням, между тобой и Виктором какое-то напряжение. Полагаю, это не имеет никакого отношения к тому, что он встречается с твоей подругой?

— Конечно, нет. Нелли — большая девочка, и она знает, что делает.

— А еще местные говорят, что Виктор хочет купить землю, которую ты продавать не желаешь, и это рождает напряжение.

Эмма, нахмурившись, смотрела на него, когда они остановились, пропуская толпу, перекрывшую дорогу.

— Да ты в курсе всех дел? Я знаю, что наше сарафанное радио — лучшее, но не думала, что так много людей интересуется, получит ли Вик желаемое или выиграю я. Но ведь дело не только в слухах, ты уловил что-то еще?

— Нет, — признался он. — Я улавливал какие-то отрывки. Но не верю, что напряжение между вами из-за земли. Или, по крайней мере, главная причина не в этом. Все дело в произошедшем с Джесси?

— Мы не можем обсуждать это прямо здесь, — сказала Эмма, двигаясь в сторону аптеки.

Наварро подавил вздох и проговорил:

— Значит, Джесси беседует с людьми из прошлого. С определенными людьми.

— Похоже на то. Вероятно, она знала, что сегодня увидит всех, кого хочет, поговорит с ними. И все это будет выглядеть обыденно. Более или менее.

— Она устроила засаду, — сказал Наварро. — Если ей надо было задать серьезные вопросы, лучше всего застать собеседника врасплох и, возможно, тогда получишь правдивый или честный ответ.

— Я просто боюсь…

— Чего? Что она задала неправильный вопрос не тому человеку?

— Порой секреты опасны, — наконец сказала Эмма. — А некоторое сделают… многое… чтобы их защитить.

Глава 18

Джесси буквально кожей ощутила уходящее время и немного помедлила, спрашивая себя, действительно ли стоит это делать.

Да. Она должна.

Джесси подобрала фонарь и вышла из домика так же, как и вошла, аккуратно заперев дверь и сложив отмычки в карман.

Обошла хижину, направляясь к той части дома, которая находилась дальше всего от так называемой дороги. Погреб был расположен необычно и удачно замаскирован цветочными клумбами с обеих сторон. Но обнаружить его оказалось легко, стоило только поискать

Отсюда вход в подвал казался самым обычным, и ей даже не потребовалась отмычка. Джесси открыла входную дверь, напоминающую люк, в последний день исследования домика, но тогда время у нее оставалось немного, и она не стала спускаться вниз.

И даже тогда ощущение ужаса накрыло с головой, и она должна была посмотреть, что находится внизу. Хотя знала и так.

Отсутствие замка на двери не могло не беспокоить, но она подумала, что у подножия лестницы, будто вырезанной из твердой земли, стоит еще одна дверь. Подобные старомодные погреба были сделаны так, чтобы сохранять холод для хранения овощей в те дни, когда электрических холодильников еще и в помине не было.

Джесси включила фонарь и направила его вниз по ступеням, помедлив только на минуту, и аккуратно начала спускаться.

Внизу был простой земляной подвал.

По крайней мере, на первый взгляд.

Здесь пахло землей, и было прохладней, чем на улице. Джесси стало холодно. Очень холодно. Она заставила себя проигнорировать это гнетущее чувство, после чего посветила вокруг себя. Грубые полки с закрученными банки с овощами и супами, аккуратная подставка для садовых инструментов, несколько стопок глиняных цветочных горшков. И…дверь.

Она выглядела новее, чем Джесси ожидала, но, вероятно, потому что сделана была из стали — ее поверхность была ровная и блестящая. Джесси подошла на несколько шагов ближе и только тогда смогла различать детали, поскольку свет фонаря отражался от гладкого металла.

Дверь была сплошной за исключением полуметрового квадрата стальной сетки, ячейки которой были плотно сплетены, но не настолько, чтобы воздух не мог проникнуть в пространство позади. А на двери была простая ручка и обычная замочная скважина. И на этом все.

Джесси не удивилась, что дверь оказалась закрыта. Не удивил ее и замок, который открывался куда сложней, нежели казалось с первого взгляда. Минут десять спустя она услышала щелчок. Джесси ощутила триумф и поднялась на ноги, чтобы открыть дверь.

Боль. Ужас. Боль. Ужас. Боль.

Джесси с силой втянула в себя воздух, только теперь осознав, что так надолго задержала дыхание из-за силы обрушившихся на нее эмоций, что первый же вдох причинил боль. И не просто боль. Вдохнув, она почувствовала смерть.

Каким-то образом Джесси умудрилась побороть инстинкты и чувства, которые буквально требовали бежать. Она еще больше укрепила свои стены и вошла в дверь.

Создавалось ощущение, что она входит в сам ад.

Луч от фонаря показал, что в этой части подвала хранятся явно не овощи и инструменты. Стены и потолок выполнены из бруса, а на металлических крючках, приделанных к стенам, висели… орудия… приспособления ужаса. Ножи и другие острые инструменты, подобные пилам, различные кнуты, ремни с пряжками и шипами на концах, тяжелые дубины, на концах которых виднелись пятна.

Каждый инструмент был покрыт кровью.

Если убийца и был чрезмерно аккуратен снаружи, то здесь выпускал своих демонов на волю. Все было грядным/запятнанным, даже плоть и волосы были пропитаны кровью. Джесси, почувствовав тошноту, перевела фонарь от стены с инструментами. И тут же пожалела. Прямо перед ней стоял какой-то хитрый стул, который так же был покрыт кровью, а за ним — койка с тяжелой цепью, на одном конце которой был наручник, а другой оказался прикреплен к стене.

Матрас на койке был весь в пятнах.

И снова Джесси хотела убежать, но в стене слева была закрытая дверь, и она сделал шаг к ней, поворачивая фонарь, чтобы увидеть…

Джесси почувствовала касание к щиколотке и в то же мгновение поняла, что попала в его ловушку.

Натянутый трос был прикреплен к обычному ролику и системе весов, которая захлопывала стальную дверь за спиной, и когда она развернулась с фонариком, ужас пробрал ее до самых костей.

Эта сторона дверь была гладкой — за исключением решетчатой вентиляционной панели.

Ни ручки.

Ни замка.

Никакого выхода.

— В смысле — она уехала из города? — Эмма смотрела на Пэтти, работницу аптеки, которая уверяла, что разговаривала с Джесси утром перед фестивалем.

— Я согласилась разбить свою смену на две части, — объяснила она скорее для Наварро, нежели для Эммы. Заправила прядь медных волос за ухо и победно улыбнулась. — Так я могла провести хотя бы немного времени на фестивале. Поэтому на работе появилась рано. Как и Джесси.

— И что она сказала? — спросил Наварро.

— Немного. Сказала, что у нее першит в горле, возможно от аллергии, и купила капли. Я спросила, ждет ли она вечерний салют, но Джесси ответила, что к тому времени уже уедет. Сказала, что ее вызвали на работу, и ей необходимо вернуться в Нью-Мексико. Вы там когда-нибудь были? Название эффектно и…

— А она не сказала, когда уезжает? — перебила Эмма.

— Сказала, что побудет до обеда, но после должна уехать.

— Ты уверена? — Эмма, казалось, была сбита с толку.

— Она точно сказала это. Ее машина стояла на улице, и Джесси добавила, что переставит ее ближе к трассе, чтобы уехать, когда нужно.

— Спасибо, — быстро проговорил Наварро, уводя Эмму без какого-либо сопротивления. Как только они оказались на улице, он спросил: — Стала бы она врать о чем-то… столь обычном для нее?

— Пэтти? Нет, не думаю. Она самая известная сплетница в городе, но говорит только правду, что порой бывает неудобно. — Эмма покачала головой. — Но в этом нет никакого смысла. Зачем Джесси уезжать, ничего не сказав?

Наварро посмотрел на улицу между ними и Рейберн-Хаусом и сказал:

— Мы можем добраться до гостиницы и проверить, собраны ли вещи Джесси. Сомневаюсь, что кто-то другой смог бы проделать это, учитывая дополнительную безопасность на семейном этаже.

Эмма не стала спрашивать, откуда он знал это.

— Но уехать без предупреждения? Зная, что ты здесь и ждешь разговора с ней? Зная, что она должна доложить в Убежище?

— Мэгги заметила, что она умеет оправдывать свои действия задним числом. Может это один из таких случаев.

— Но в этом нет никакого смысла, — повторила Эмма, идя рядом с ним по шумной улице. — Знаю, что она почти нашла, что искала, потому что прошлой ночью у нее был такой же вид, как в детстве, когда она собиралась во что-то влипнуть…

И как только слова слетели с ее губ, ужас понимания накрыл ее с головой.

— Черт, именно это она и собиралась сделать. Она намеренно избегала встречи с тобой и старалась не встречаться с нами весь день, потому что у нее был какой-то абсурдный план.

— План, который включает отъезд из Бэррон-Холлоу? Или его видимость?

— Не знаю. — Пальцы Наварро сжались на ее руке, и он заговорил так тихо, как только мог, учитывая толпу вокруг них: — В любом случае, тебе придется нарушить обещание и рассказать мне, что случилось пятнадцать лет назад. Если она столкнулась с серийным убийцей, то ведет расследование, для которого не подготовлена.

— Я знаю, — ответила Эмма.

Джесси стояла и смотрела на дверь, луч ее фонаря бродил по ней в поисках того, чего, как она знала, там не было.

Черт побери.

Как глупо — теперь она это понимала. Он оставался безнаказанным очень долгое время, и она должна была понять, что это значит.

Она не должна была недооценивать его.

Потому что он обязательно установил бы ловушку. Даже если она и не вызвала подозрений, просто чтобы обезопасить себя. И она должна была понять это.

А сейчас слишком поздно.

Она попалась.

Паника обрушилась на нее, и она вытащила оружие из-за спины, направив его в то место, где с обратной стороны находился замок и ручка. И нажала на курок.

В ответ на ее усилия прозвучал лишь щелчок.

Наконец, ее подготовка взяла вверх, и Джесси проверила свой пистолет. Обойма оказалась пустой.

Неся набор инструментов, фонарь и пистолет, она не заметила разницу в весе.

Джесси услышала, как сильно бьется ее сердце.

Скотина. Скотина.

Он как-то узнал, что это была она. Знал, что она охотится за ним. Потому что Джесси чистила и перезаряжала пистолет вчера вечером и сразу положила его в рюкзак.

Рюкзак был заперт в ее машине весь день, пока она гуляла на фестивале, а сегодня утром машина была припаркована у аптеки.

Он сделал это тогда? Этот сукин сын, никем не замеченный, открыл ее машину, нашел и разрядил пистолет? Неужели у него было достаточно времени для этого? Или он следовал за ней все утро до того места, где она оставила машину, и разрядил пистолет там? Да и теперь это уже неважно.

Ублюдок.

Ублюдок.

Она действительно попала в ловушку. Оказалась за дверью без замка, который можно было бы взломать, и с пистолетом без пуль.

Поймана.

За дверью было недостаточно места, чтобы спрятаться и напасть, когда он придет. Он может дождаться, когда батарея ее фонарика сядет, и она окажется в абсолютной темноте, тогда он придет за ней. И, несмотря на все убийственные инструменты вокруг, Джесси была уверена, что он придет с пистолетом или шокером. То, что быстро и легко собьет ее с ног, вне зависимости от ее вооружения.