Удача леди Лайзы

Глава 6

— А теперь давай поговорим об этом пари, — сказала Лайза Томасу. Она сидела на стуле, с которого за час до того встал Чад. — Это самое вероломное коленце, какое он только мог выкинуть, но только таким путем я смогу получить назад Брайтспрингс. Ведь я могу с таким же успехом и выиграть спор.

— Я бы не стал радоваться преждевременно. Риск очень велик, — возразил Томас. — Каждый из вас вложит по тысяче фунтов — в любое дело, какое покажется вам наиболее подходящим. Я буду следить за вашими деловыми операциями и делать записи прибылей и потерь для вас обоих. По истечении трех месяцев — это будет двадцать третьего июня — станет ясно, чья инвестиция принесла наибольшую прибыль. Ты сама видишь, что надежда весьма призрачна и вероятность выигрыша просто вилами на воде писана.

— Ну и отлично! — Она беззаботно улыбнулась. — Я уже знаю, с чего начать. У меня неплохая идея. Я хочу, чтобы ты разведал о землях на продажу в окрестностях деревушки, которая называется Тритлзфилд, в Ланкашире.

Она изложила детали информации, которую получила от Натана Ротшильда.

— Он сказал мне не так давно, что Гораций Пэлхэм собирается построить там неподалеку фабрику, на некой земле, которая ему принадлежит. Но этот участок небольшой, и ему потребуются еще земли для строительства на них домов для рабочих. Сегодня я случайно столкнулась с мистером Ротшильдом, и он сказал мне, что мистер Пэлхэм не отказался от своей затеи. Наоборот, он очень активно претворяет ее в жизнь.

— Да, я понял, — ответил Томас, кивая. — В тех местах действительно продается недвижимость — и почти по бросовым ценам. Если тебе удастся перехватить сейчас несколько акров, мистеру Пэлхэму придется выложить немало в будущем. Отлично придумано, Лайза, я займусь этим немедленно.

Отказавшись от чая, предложенного Томасом, Лайза попрощалась с ним и отправилась домой.

Что побудило Чада затеять это экстравагантное пари? Она сильно сомневалась, что это был, как он сказал, способ получить оба приза. Хотя… В этот момент ее не удивило, что выигрыш подвески королевы мог бы так много значить для него. Она отлично понимала, что он хочет вернуть ее назад в семью — особенно если учесть обстоятельства, сопутствовавшие ее пропаже. Впервые за многие годы она позволила себе задуматься об унижениях, которые должен был вынести Чад шесть лет назад, когда почти весь высший свет ополчился на него. Его заклеймили, опозорили, назвав охотником за богатыми невестами и вором — и вообще подлецом. И это все за два месяца. Какую ярость он должен был испытывать от такой несправедливости!

Сама она между тем не задумывалась о своих мотивах, когда загорелась желанием заполучить подвеску. При первом же слухе, что та находится у лорда Уилбрэхема, Лайза посчитала своей первоочередной задачей завладеть ею. И теперь впервые она спросила себя: почему?

Конечно, она не была такой мелочной, чтобы использовать подвеску как средство причинить Чаду боль. Но так ли это на самом деле? Она нахмурилась. Нет, как бы там ни было, она — не злопамятна, она не хочет мстить. И, кроме того, Чад для нее ничего не значит. Ее больше не интересуют его переживания. Ради Бога, он может купить себе роскошный особняк на Парк-лейн, жениться на смазливой красотке Кэролайн Пул, и прожить в счастье — или в несчастье — всю свою оставшуюся жизнь. Пожалуйста, ради Бога… Ей все равно! Для нее это ничего не значит. Ничегошеньки. Она купила подвеску чисто из деловых соображений. Просто выгодное вложение денег. Лорда Уилбрэхема уговорили продать ее всего лишь за часть истинной стоимости, и в любой момент, когда ей самой взбредет в голову продать ее (Лайза не сомневалась, что выиграет пари), она получит, мягко говоря, изрядную прибыль.

Довольная собою, она обратила свои мысли к званому вечеру, который предстоял сегодня. Наверняка там не будут танцевать, и поэтому она может смело надеть платье из итальянского крепа с очень узкой юбкой. Лайза знала, что это один из ее самых удачных туалетов, и она подумала, будет ли там Чад.

Поймав себя на этой мысли, она фыркнула и нахмурилась.

В этот момент ее экипаж остановился у дверей дома, и, войдя внутрь, Лайза пошла прямо к себе в комнату. Она переоделась из строгого, костюма «леди-банкирши» в платье из зеленой тафты с мягкими фестончиками вокруг шеи и воздушной, с тремя рядами оборок, юбкой.

Сев за маленький, изящный письменный стол, Лайза пыталась заставить себя написать несколько неотложных писем. Но она только в задумчивости кусала кончик пера, глядя из окна, выходящего на Беркли-сквер.

Вдруг она с удивлением заметила, как Чад Локридж выходит из кондитерского магазина Гантера вместе с Чарити. Рука об руку и явно в согласии друг с другом, они плавно прошли вдоль южной стороны Беркли-сквер, мимо большого Лэндсдоун-хауса, к дому Рашлейков.

Лайза, конечно, не могла видеть, зашла Чарити в дом и вошел ли вместе с нею Локридж, но вовсе не собиралась тянуть шею, чтобы это выяснить. Она быстро отвернулась от окна и поспешила вниз.

К ее удивлению, Чад уже уютно расположился в гостиной между Чарити и леди Бернселл. Все трое взглянули на нее, когда она появилась в дверях.

— Лайза! — воскликнула Чарити. — Посмотри, кто к нам пришел.

Ну это было уж слишком! Сначала он втянул ее в затею, которая сильно смахивала на ловкий шантаж, а теперь хочет еще и втереться в их семью. С какой целью? — подумала Лайза, приходя в ярость. И как могло такое случиться, что его называют уже просто по имени те двое, которые, как она ожидала, должны были считать его в доме Рашлейков персоной нон грата. Глядя на эту очаровательную компанию, присевшую на обитое узорчатым шелком канапе, никто бы и не подумал, что один из них разбил сердце самой близкой и дорогой для двух остальных особы.

— Как мило, — проговорила она подчеркнуто светским тоном.

— Как ты вовремя пришла, Лайза, — сказала Летиция, — потому что я немедленно должна увести с собой Чарити. Мы обещали навестить двоюродную бабушку Кандиду этим утром, а еще должны зайти к леди Джерард — взглянуть на ее новорожденную внучку. Ты сумеешь развлечь Чада. Может, он захочет остаться на ленч.

Сердечно кивнув Чаду, ее светлость выскользнула из комнаты в сопровождении младшей дочери.

В маленькой, залитой солнечным светом гостиной воцарилось молчание.

— Не хочется быть грубым, — сказал наконец Чад, и его зеленые глаза искрились озорством, — и я знаю, что вы будете удивлены и разочарованы, но я должен отклонить ваше любезное приглашение на ленч. Боюсь, мне необходимо посетить кое-какие места.

— О каком приглашении вы говорите? — спросила в ответ Лайза сквозь стиснутые зубы.

— Как, разве вы не?.. — голос Чада был полон невиннейшего изумления. — Ах, должно быть, я ошибся. В таком случае я немедленно вас покидаю, миледи.

Он взял свою круглую бобровую шапку и сделал движение, словно собрался уходить.

— Если позволите, еще одну минутку, мистер Локридж.

Брови Чада удивленно приподнялись, но он опять сел на канапе. Лайза выбрала обитое вишневым шелком кресло на некотором расстоянии от него. Она присела на краешек, стиснув руки на коленях, и заставила себя посмотреть ему в глаза.

— Я вынуждена спросить вас, сэр, каковы ваши намерения в отношении моей младшей сестры.

На этот раз брови Чада взлетели на всю дозволенную им природой высоту.

— Простите, не понял?

— Вы сопровождали ее домой несколько минут назад из кондитерской Гантера.

Опять в глазах Чада промелькнуло удовольствие.

— Я прошу вас простить меня, леди Лайза. Я и понятия не имел, что проводить даму к Гантеру, чтобы она могла поесть там мороженого, означает совершить предосудительный поступок.

— Нет, конечно нет. Я имела в виду… я заметила, что вы и она казались слишком… словом, мне показалось, что вы с ней уж слишком накоротке, и я встревожилась.

Чад просто ликовал.

— Вдобавок ко всем моим прочим порокам вы считаете меня еще и обольстителем юных знатных дам?

— Могу вам сказать, что, к моему счастью, — отрезала Лайза, — я не знакома с каталогом ваших пороков. Если что меня и волнует, так это Чарити… хотя я понимаю, что для вас это мое чувство — прекрасный повод для веселья.

Его сардоническая улыбка мгновенно увяла. Он встал с канапе и сел в кресло, ближайшее к тому, на котором сидела Лайза.

— Пожалуйста, примите мои извинения, Лайза, — сказал он твердо. — У меня в мыслях не было причинить вам беспокойство.

От взгляда его ярких, изумрудно-зеленых глаз у нее, как всегда, перехватило дыхание.

Чад протянул руку и положил ее поверх руки Лайзы, и тепло, исходящее от его пальцев, стало растекаться по всему ее телу — так согревает неожиданный луч солнца в холодный пасмурный день.

— Я очень вам благодарна, мистер Локридж, — она была довольна, что тон ее остался прохладным. — Но, тем не менее, вы не ответили на вопрос.

Внезапно Чад выпустил ее руку.

— Да, должен признаться, мне небезразлична Чарити, — сказал он, и у Лайзы внутри вдруг все похолодело. — Я никогда не жалел, что у меня нет младшей сестры — или племянницы. Но теперь, познакомившись с нею, я начинаю жалеть… и я нахожу ее восхитительной. — Он бросил короткий взгляд на Лайзу. — Уверяю вас, я для нее что-то вроде дядюшки. По правде сказать, наш разговор в кондитерской вертелся вокруг некоего молодого человека по имени Джон… м-м… Вэстон, если мне не изменяет память.

Лайза почувствовала, как невыносимая тяжесть свалилась у нее с души, и она свободно вздохнула, впервые за все это время, показавшееся ей вечностью.

— Джон Вэстон, — с облегчением вздохнула она. — Я должна была догадаться. Этот молодой человек становится слишком назойлив. — Она увидела в его глазах вопрос и продолжила: — Он, безусловно, милый, но совершенно неподходящий в качестве мужа. — Какое-то мгновение Лайза колебалась. — Вы думаете, она отдала ему свое сердце? Нет, конечно, я не хочу, чтобы вы предали ее доверие, — поспешила закончить Лайза и замолчала.

— Ну что я могу сказать… — ответил Чад с некоторой осторожностью. — Я не знаю насчет ее сердца, но голову — похоже, да. Ее голова полна мыслей о нем. Я не знаком с этим малым, но если послушать ее, то это — сэр Галахад, Сократ и архангел Гавриил вместе взятые.

Лайза сочувственно рассмеялась:

— Да, видимо, я могу только надеяться, что если она узнает его получше, то поймет, что он совершенно обыкновенный.

— Может, вы и правы — если только она не будет продолжать видеть его глазами любви, — глаза Чада смотрели в глаза Лайзы, пока она не опустила ресницы.

— Да, — сказала она. — Потому что любовь и в самом деле ослепляет, разве не так?

— Может быть, — коротко ответил он. — Но в чем именно состоят ваши претензии к нему?

— У меня нет к нему никаких претензий. Просто я бы не выбрала его на роль мужа Чарити. Она может найти себе кого-то другого… Мне хотелось бы, чтобы это был человек, который бы заботился о ней и обеспечил ей жизнь.

— А молодой Вэстон не соответствует вашим блестящим мечтам?

Лайза взглянула в его потемневшие глаза, ставшие как бутылочное стекло, проникнуть сквозь которое было просто невозможно.

— Мои мечты — не… — начала она с негодованием, но вдруг резко замолчала, рассердившись на себя за то, что попалась на удочку. — Я не собираюсь обсуждать с вами дела моей сестры, мистер Локридж, — произнесла Лайза с большим достоинством и, встав, медленно направилась к двери. — А теперь, если вы меня извините, у меня есть неотложные дела.

Но его не так-то просто было выставить из дома. Чад тоже встал, прошелся по комнате и оказался рядом с Лайзой. Он улыбнулся ей с высоты своего роста.

— Могу я спросить — вы позволите мне увидеть подвеску королевы, прежде чем я уйду?

— Подвеску? — машинально повторила она.

— Или, может, вы не храните ее в своем доме?

— О да, конечно. Да, — повторила она опять, кляня свою слабость. Ей уже давно пора было вежливо избавиться от него, а не вступать в разговор снова.

Она сделала ему знак, чтобы он шел за ней, и направилась в маленькую комнатку в задней части дома, которой она пользовалась только как кабинетом. Там она подвела Чада к шкафчику, открыла его и вынула маленький бархатный сверток. Развернув его, она достала подвеску королевы из маленькой деревянной шкатулки и аккуратно положила ее на ладонь Чада.

Несколько секунд он молча смотрел на подвеску, и Лайза использовала этот момент, чтобы разглядывать его самого. Странно, думала она, что близость Чада словно заставила исчезнуть годы, прошедшие со дня их разлуки. Она вдыхала знакомый запах его кожи, и, как всегда, ее потянуло к нему. Как, спрашивала она себя в тысячный раз, как могло такое с ними случиться? Как он мог так покорно слушать сплетни, пятнавшие его имя? И, что еще хуже, как мог он поверить, что она ищет мужа с огромным состоянием и титулом?

— Что? — Она подняла голову, неожиданно поняв, что он ей что-то говорит.

— Я просто сказал — бедный отец. Ему было так больно расстаться с этой вещицей… и… несмотря на все искусство ювелира, она уродлива. Думаю, королева была только рада избавиться от нее. Наверное, она получила эту подвеску в подарок от какого-нибудь посла.

— Да, — ответила Лайза, затаив дыхание. — Мне кажется, это судьба всех фамильных вещей. Мода и вкусы меняются, но сентиментальность не умирает.

Чад помедлил, прежде чем возвратить ей подвеску. Их руки соприкоснулись, и она ощутила тепло его пальцев.

— Да, чувства никогда не умирают, — прошептал Чад, и его пристальный взгляд встретился с ее взглядом, когда он наклонил к ней свою голову.

Она стояла неподвижно, будто зачарованная безмолвными словами, которые она прочла в его взгляде. Казалось, время замедлило свой бег, и удары ее сильно забившегося сердца гулко отдавались у нее в ушах.

Осторожный, вежливый кашель, послышавшийся у дверей, взорвал тишину комнаты, как пистолетный выстрел, и она быстро обернулась. В дверях стоял лакей, видимо, терпеливо ждавший, пока его заметят. Чад резко выпрямился, как человек, внезапно пробужденный от тревожного сна.

— Что вам угодно? — спросила Лайза. Лакей двинулся вперед, протягивая записку.

Она убрала подвеску в шкафчик, который быстро заперла, прежде чем обернуться и взять записку.

— О Боже! — воскликнула она, когда убедилась, что посланец ушел. — Это от Джайлза!

— Ах да, Джайлз… — проговорил выразительно Чад.

Радостное удивление Лайзы больно кольнуло его и вызвало мгновенную перемену в выражении его лица — оно стало сухим и ироничным. Уже то было плохо, что она так хорошо знакома с почерком Дэвентри, она узнала его на внешней стороне сложенного письма — это совершенно очевидно была любовная записка. Конечно, ей даже не понадобилось сначала вскрывать его — словно оно было долгожданным подарком небес в ответ на ее девичьи молитвы. И это после мгновения незримой связи между Чадом и ею! Значит, она тогда ничего не чувствовала? А ведь для него это было… Он даже не мог назвать это словами. Все его существо будто растворилось в лазури ее глаз.

— Как мило! — улыбнулась Лайза. — Он пишет, что приглашен на званый завтрак сегодня днем в Ричмонд, и просит меня составить ему компанию. Это просто чудесно!

Чад стиснул кулаки.

— Боюсь, это не по сезону — устраивать вечеринки в парке, но я надеюсь, вы приятно проведете время, — заметил он безмятежно. — А что касается меня… — Чад отвесил галантный поклон. — …Как я уже и сказал, мне пора идти. Нет, нет, не трудитесь — не нужно меня провожать.

С этими словами он покинул комнату.

Лайза смотрела ему вслед.

Несколькими часами позже Лайза с досадой вспоминала пожелание Чада. Она смотрела на уныло-серое небо и почти дрожала в своем льняном платье. Она была вынуждена признать, что, несмотря на намеренно радостное предвкушение веселья, разыгранное перед Чадом, — Господи, она и в самом деле хотела заставить его ревновать?! — она отнюдь не приятно проводила время.

Никто из гостей не был ей хорошо знаком. Джентльмены представляли оживленную компанию, созревшую для любых увеселений, а дамы были всего лишь готовы присоединиться к ним. Лайза все ждала чего-нибудь интересного, но когда званый завтрак был уже в полном разгаре, ничего особенного не произошло — обычные шутки и поддразнивания. Марафон сплетен и изощренного злословия покатился по своей обычной накатанной дорожке, и никто не изъявлял ни малейшего желания прогуляться по окружающим прелестным рощицам с чудесными уютными беседками.

Джайлз почти не отходил от Лайзы во время этого импровизированного завтрака, и они мило поболтали. В какой-то момент к ним присоединились две барышни, и разговор принял более светское, дамское направление. Джайлз незаметно ускользнул и присоединился к компании джентльменов, поглощенных обсуждением петушиных боев, — некоторые из них громко отстаивали преимущества красного цвета перед серым.

— Надеюсь, не пойдет дождь и не испортит нам настроение, — заметила одна из молодых леди из компании Лайзы, мисс Уайверн. — Как мило, что мистер Дэвентри пригласил нас сюда.

— Моя мама сначала была против того, чтобы я ехала, — заявила другая девушка, мисс Чилтенхэм. — Но мистер Дэвентри ее уговорил, заверив, что среди гостей будут более старшие, почтенные джентльмены и дамы — две супружеские пары.

Она бросила двусмысленный взгляд в сторону мистера и миссис Джордж Тэвернер. В этот момент миссис Тэвернер флиртовала со смеющимся молодым бакалавром, а внимание ее мужа было полностью обращено на графин с бренди, который он приметил вскоре после приезда.

— Да, конечно, — проговорила мисс Уайверн с самодовольной жеманной улыбкой. — Но моя мама сказала, что присутствие леди Лайзы Рашлейк, несомненно, придаст достаточно респектабельности любому званому завтраку на природе.

Лайза поблагодарила ее тихим усталым голосом и пустила разговор в новое русло, заметив, что бледно-желтые нарциссы уже начали распускаться среди свежей зелени близлежащих рощ.

Когда обе дамы обернулись, желая не сходя с места увидеть то, что живописала им Лайза, их взгляд привлекли выходившие из леса двое приглашенных — смазливая, проворная мисс и джентльмен. Прически и одежда обоих были в некотором беспорядке.

— Вы только посмотрите! — закричала мисс Чилтенхэм. — Фредди Фолгарт и эта несносная Джейн Бриджмор!

— А как раз сегодня утром, — заметила мисс Уайверн, и локоны ее густых волос колыхнулись, — Джейн говорила мне, как ужасно и позорно, что Сара Рэнд в близких отношениях с Фредди. Она казалась такой шокированной.

Обе дамы стали оживленно обсуждать поведение мисс Бриджмор, и через несколько минут Лайза повернулась и незаметно ушла. Она направилась к лесу, откуда только что вышла пресловутая Джейн с кавалером. Лайза остановилась в задумчивости возле молодых дубов.

Конечно, этот день был не похож на тот, когда Чад впервые ее поцеловал. Они пришли с друзьями в парк на пикник и ускользнули от них при первой же возможности. Еще неделю назад она поняла, что ее сердце отдано ему, но в тот день они впервые остались наедине. Если б сам Чад не был таким сдержанным, она бы наверняка позволила ему больше — потому что в его объятиях она впервые узнала, как сладостен волшебный мир любви. Ее ноги слабели, она буквально растворялась в нем, изумленная и восхищенная тем, что ощутила в ответ на прикосновение его губ.

Она прижала холодные пальцы к своим горящим щекам. Господи, как она все-таки нелепо создана! Ведь она больше не та наивная девчонка, чье тело трепетало и загоралось от прикосновений Чада. Но все равно… Ее чувства при его прикосновении становились слишком заметными.

Неожиданно Лайза поняла, что слышит голоса, доносящиеся до нее с дуновеньем легкого ветерка. Два каких-то джентльмена из числа гостей приближались к ней, и она навострила уши, услышав имя Чада. Когда они подошли достаточно близко, Лайза поспешила скрыться в тени дубов, где и осталась незамеченной.

— Но это правда, Перси. Парень просто обычный преступник.

— Не понимаю, как ты можешь так говорить, старина, — ответил Перси, тонкий и гибкий юноша с белокурыми волосами и близко посаженными глазами. — Он принят везде, ты же знаешь. Кто-то сказал, он привез с собой мешки денег.

— Ну, не знаю. А я думаю иначе. Он это все украл. Я разговаривал с одним типом, вчера вечером. Он сказал, что у его кузена есть друг, только что вернувшийся из Индии. Тот говорит — все там знают, что Локридж обзавелся начальным капиталом, присвоив прибыли компании, куда был взят на работу.

— Нет!

— Да! А потом он добывал дукаты, занимаясь грязными делишками. Я даже слышал, что он замешан в работорговле.

— Ну что ж, — задумчиво проговорил Перси. — Думаю, тут нечего удивляться. В конце концов, разве он не покинул дом несколько лет назад при весьма туманных обстоятельствах! А сам я слышал…

Их голоса затихли — они ушли уже довольно далеко от Лайзы, и несколько минут она стояла неподвижно там, где спряталась. Она была словно во сне. Ее пальцы сжались в кулаки, и ее просто трясло от ярости. Ей захотелось закричать им вслед, отрицая все, что она только что услышала. Как они смеют — парочка безмозглых прощелыг, чьи мысли вертятся только около фасонов их одежды, — как они смеют лить грязь на человека, которому они недостойны даже сапоги чистить! От кого они услышали такую чудовищную ложь, гадала Лайза в отчаянии и страхе. Кто состряпал эту мерзость? Кто может распускать такие подлые слухи про Чада? Грязные сделки… Работорговля! Господи, если такие сплетни пойдут и дальше и если им поверят, то он — конченый человек.

Она ходила взад и вперед в сильном возбуждении, и мысли ее путались от гнева. Опять все сначала! Те же подлые слухи, которые много лет назад изгнали его из Англии, закопошились снова. Кто же это, кто?

— Ах вот вы где, Лайза! — Это был Джайлз, смеющийся и запыхавшийся. Он слегка обнял ее за плечи. — А я вас повсюду искал. Зачем это вы… О Боже, что это с вами, дорогая? — спросил он с явной тревогой, когда заметил ее бледность и слезы, блестевшие у нее на глазах.

— Это… нет, ничего. Джайлз, вы слышали что-нибудь… какие-либо разговоры о Чаде — с тех пор как он вернулся?

Джайлз выглядел ошеломленным.

— Нет, конечно нет. В сущности, всегда что-то болтают, но кому до этого дело? Никто не станет воспринимать сплетни всерьез. Так что же произошло, дорогая?

Считанные секунды Лайза колебалась, а потом одним залпом выпалила все, что случайно подслушала. Она жестом указала на одного из молодых людей, которые стояли и беседовали неподалеку от них. Рот Джайлза сжался крепче, когда она закончила.

— А-а, это Чарли Саммерсби. От него этого следовало ожидать. Эта молодая змея никогда не скажет ни о ком ничего хорошего. — Он опять повернулся к Лайзе. — Вы сами знаете, я никогда не был близким другом Чада Локриджа, и Бог видит, — он улыбнулся ей красноречивой улыбкой, — у меня не было причин любить его, но все же я считаю себя его другом. Пойдемте.

К изумлению Лайзы, он схватил ее за руку и потянул за собой. Он тронул Саммерсби за плечо.

— Можно вас на два слова, Чарли? — спросил он.

Молодой человек обернулся к нему, Джайлз схватил его руку и заставил отойти на несколько шагов в сторону.

— Насколько я понял, — сказал Джайлз, лицо его было очень близко к лицу Саммерсби, — вы обсуждали моего друга — Чада Локриджа.

Глаза Саммерсби широко раскрылись.

— В чем я виноват? — пробормотал он протестующе.

— Меня интересует — откуда вы взяли информацию, которой вы так живо делились?

— Ах… — Молодой человек потупился. — Я… я не знаю. Так… одна компания. Да, я был вчера вечером в компании друзей, и его имя всплыло в разговоре.

— А кто-нибудь из ваших друзей представил точные доказательства оскорбительных заявлений, брошенных в адрес мистера Локриджа?

— Нет, но…

— Тогда на будущее, — произнес Джайлз очень мягким голосом, — предлагаю вам прекратить распространять то, что может быть названо только грязными слухами. В сущности, сегодня вы дали повод мистеру Локриджу для судебного иска, который ему, возможно, следует возбудить против вас, чтобы опровергнуть ваши патетические жалобы и претензии.

Чарльз Саммерсби побелел, потом залился пунцовой краской. Он ничего не ответил, а просто попятился от Джайлза, словно его ударили, пробормотал что-то невнятное и затем убрался прочь.

Лайза повернулась к Джайлзу, глаза ее сияли.

— О, Джайлз, вы сделали такое хорошее дело!

Он грустно улыбнулся.

— Надеюсь, это обуздает маленькую, но зловещую слабость Чарли к раздуванию скандалов… но, боюсь, я причинил больше вреда, чем пользы. Возможно, — продолжил он, заметив озадаченное выражение ее лица, — высказавшись так резко и горячо, я только привлек еще больше внимания ко всем этим скверным пересудам.

— Всем скверным? Джайлз, вы слышали что-то! Значит, эти слухи про Чада действительно ходят?

Джайлз неловко поежился:

— Я не хотел говорить вам, моя дорогая, но… да, я слышал кое-какие возмутительные слухи.

— Ах! Как люди могут быть такими несправедливыми и злыми?

— Разве для вас так много значит, что люди судачат про Чада Локриджа?

Его вопрос был задан осторожно, но взгляд был испытующим, и Лайза покраснела.

— Я?.. Нет, конечно нет. Просто я терпеть не могу, когда кого-то несправедливо обвиняют. Пожалуйста, Джайлз, — продолжала она, чувствуя отчаянное желание переменить тему разговора, — пойдемте к остальным.

За весь оставшийся день ничего больше не было сказано касательно Чада Локридж, а когда они вернулись в Лондон, Лайза с улыбкой попрощалась с Джайлзом у дверей своего дома, благодаря его за понимание.

Но ей не так-то просто было выбросить этот эпизод из головы, и, обнаружив, что дома никого нет, она пошла в оформленную в веселых тонах маленькую столовую, примыкавшую к кухне, где села на стул, — отсюда была видна Беркли-сквер. Лайза смотрела невидящим взглядом на дневную суматоху, стараясь успокоиться.

Она просто не могла поверить, что все опять возвращается — ложь, слухи, инсинуации и косвенные намеки, которые уже однажды сломали жизнь Чаду и вызвали такой катаклизм в ее собственной жизни. Впервые за многие годы глаза ее наполнились слезами. Она заморгала. Нет! Она не плакала с того самого дня, когда обнаружила, что Чад не любит ее, и она не позволит этому случиться сейчас. Но все же боль прорвалась — так же резко и мучительно, как и много лет назад.

Немного успокоившись, она пожала плечами и приготовилась встать. Если бы только Чад остался в Индии! Но нет, он здесь, вовлеченный опять в то, что казалось странной, анонимной травлей, призванной навсегда запятнать его репутацию.

Она одернула себя. Может, она просто глупа. Один невольно подслушанный разговор — еще не травля. Может, эти выдумки, хотя и омерзительные, все же были результатом словесной пикировки между приятелями — единичным, ничего не значащим эпизодом. Она уже было собралась выйти из комнаты, но внимание ее опять было привлечено к окну — к дому подъехал экипаж.

В следующую секунду из экипажа появилась Чарити. Совершенно ясно, что она вернулась с прогулки с друзьями, потому что в экипаже виднелись еще несколько голов. Но что это, что такое могло случиться с Чарити? Она буквально выскочила из экипажа, щеки ее пылали, а глаза просто метали искры гнева. Она вбежала в дом, даже не помахав рукой друзьям на прощание.

Лайза поспешила из комнаты, чтобы встретить сестру в холле, и вошла туда в тот момент, когда Чарити сорвала с головы свою шляпку без полей и швырнула ее на маленький столик, стоявший под зеркалом, — с быстротой и силой тайфуна.

— Чарити, — начала Лайза, — что стряслось с…

Чарити резко обернулась.

— Лайза! Какой кошмар! Я обнаружила, что Салли Джуветт — самая злющая кошка на свете. Просто ехидна! — Она глубоко вздохнула, чтобы перевести дух. — Боюсь, ты меня не поймешь… но я только что влепила ей пощечину.