Глава 4


И тут же раздался еще один пронзительный крик.

Мисс Клеменс выскочила на палубу и наткнулась на мисс Адамс в тот момент, когда та взвела курок. Раздался выстрел, оружие упало на палубу и покатилось по влажным доскам. Пуля просвистела мимо Остина и исчезла в море.

— Вы обещали! — закричала мисс Клеменс. — Вы клялись на Библии!

Мисс Адамс влепила ей увесистую пощечину, и она упала на палубу.

Остин выхватил из сапога нож и ринулся к Анне. Схватив ее, прижал спиной к себе и приставил к ее горлу нож.

Томас Эджвуд испуганно завопил и вытащил пистолет из кармана.

Остин еще сильнее прижал нож к шее Анны.

— Она умрет, если вы выстрелите, Эджвуд.

— Отпусти ее, ублюдок!

— Нет. Бросай пистолет.

Молодой человек некоторое время молча смотрел на Остина, и губы его дрожали. Потом он медленно опустил пистолет на палубу.

Краем глаза Остин увидел, что мисс Клеменс ринулась поднимать пистолет. Он остановил ее, упершись коленом в ее бедро.

— Осборн! — окликнул он своего рулевого. — Возьмите оружие!

Осборн, невысокий молодой человек с рыжими волосами, отошел от мятежников. Он поднял пистолеты и, взглянув на пистолет Эджвуда, неодобрительно заметил:

— Даже не заряжен как следует, сэр.

— Отличного сообщника вы себе нашли, — сказал Остин мисс Адамс.

Та посмотрела на него и грязно выругалась. «Только такой дурак, как Фостер, мог попасться на удочку этой женщины, — подумал капитан. — Она похожа на гнилое яблоко, сверху твердое и румяное, а внутри — черное».

Остин толкнул ее к Эджвуду. Потом схватил за руку мисс Клеменс и потащил за собой на капитанский мостик. Подтолкнув девушку вверх по лестнице на опустевший ют, он поднялся следом за ней. Затем усадил ее на скамью у борта судна и ногой остановил штурвал, который продолжал вращаться после того, как Фостер упал за борт.

Люди капитана радостно закричали.

— Чего вы ждете?! Хватайте его! — завизжала Анна.

Мятежники колебались. Осборн же действовал; он отдавал приказы тем членам команды, которые не подчинились мятежникам, и они ему повиновались. Из нерешительных рук было вырвано оружие и обращено против мятежников.

Кучка людей Фостера предприняла атаку. Схватка была короткой, но отчаянной. Осборн, Сьюард и Джеймсон дрались саблями и палками. Многие из мятежников перешли на сторону Остина. В этой сумятице Эджвуд пытался спасти Анну и увести ее.

У Остина была репутация жесткого капитана; о дисциплине на его судне ходили легенды. Но он всегда был справедливым, и его люди знали это. Ни один человек не был наказан незаслуженно. К тому же капитан был очень щедр на довольствие и всегда следил за тем, чтобы команда ни в чем не нуждалась. И теперь его репутация сослужила ему хорошую службу: его люди слушались приказов Осборна, и мятежники сдались.

Пока Остин сражался со штурвалом, возвращая корабль на прежний курс, мятеж был подавлен. Вскоре Джеймсон с нижней палубы крикнул:

— Все закончилось, сэр!

— Отлично, лейтенант. Сообщите всем, кто сражался за меня, что они будут награждены.

— А как быть с остальными?

— Тех, кто просто побоялся не участвовать в мятеже, запри в кубриках. А верных псов Фостера — в бриг.

— Да, сэр. — Лейтенант посмотрел на мисс Клеменс, в страхе вцепившуюся в перила. — А как быть с дамами и мистером Эджвудом?

Остин перевел взгляд на девушку. Та с вызовом вскинула подбородок, как будто говорила: «Ну, брось меня акулам, как грозился».

— Запри мисс Клеменс в ее каюте. Мисс Адамс помести в каюту мистера Эджвуда, а того отведи в тюрьму. Это сделает из него мужчину.

— Слушаюсь, сэр! — засмеялся Джеймсон.

— Обыщи их багаж, их каюты и их самих. Проверь, нет ли у них оружия или чего-нибудь подозрительного. Потом принеси все их вещи ко мне в каюту, и пусть Сьюард обыщет леди.

Джеймсон, казалось, смутился. Остин слышал шутки насчет молодого лейтенанта Сьюарда, но решил сделать вид, что ничего не знал. Пока у него с этим парнем никаких проблем не возникало.

Наконец Джеймсон кивнул:

— Слушаюсь, сэр.

— Идите с ним, мисс Клеменс, — сказал капитан.

Девушка встала в нерешительности. Ей все еще не удалось застегнуть корсаж, и полы его распахнулись.

Джеймсон покраснел и, откашлявшись, пробормотал:

— Пройдите сюда, мисс.

Она посмотрела на Остина:

— Вы вернете мои вещи после того, как обыщете их?

— Нет.

— Но…

— Я сказал «нет».

— Даже если…

— Мисс Клеменс, покиньте палубу! Я от вас устал! Вы будете оставаться в своей каюте, пока мы не придем в Бостон и я не решу, что мне с вами делать. До тех пор я не хочу вас ни видеть, ни слышать. Вам понятно?

Она молча смотрела на него. Лицо ее было в грязи, а очки — в пятнах смолы и каплях морской воды. Она совсем не походила на пышную красотку, подбивавшую на мятеж его первого лейтенанта. Но от этой кроткой на вид девушки исходила опасность, которая могла поразить его вернее, чем выстрел из пистолета. Остин чувствовал: с ней он еще не закончил; она вполне могла подвергнуть опасности его корабль, его миссию… и его здравый смысл.

Девушка раскрыла рот, как будто собиралась что-то сказать, но тут же закрыла его. Потом махнула ему рукой, повернулась и спустилась по лестнице следом за Джеймсоном.

Остин заставил себя не смотреть ей вслед. Кровь его все еще кипела от ее чувственности и неумелых поцелуев, от ее теплого дыхания и вида ее груди. Подавление мятежа не вычеркнуло из его памяти те ощущения, что переполняли его в каюте.

Он подавил стон и начал корректировать курс корабля. Ему доводилось переживать сильные штормы на море, но никогда еще не доводилось видеть такие яркие серые глаза, как у мисс Клеменс.


Поднявшись на палубу, Эванджелина с жадностью глотала морской воздух. Яркий лунный свет заливал корабль, и она выискивала самые темные места, пробираясь к борту.

Два дня она сидела взаперти в своей каюте. В крошечном пространстве к ней снова вернулась морская болезнь. Она с трудом могла есть бульон с сухарями, который ей дважды в день приносил лейтенант Сьюард. Сегодня днем она спросила вежливого молодого лейтенанта, нельзя ли ей подышать воздухом на палубе. Он пообещал поговорить с капитаном, но не вернулся, чтобы сообщить ей вердикт своего командира.

Эванджелина долго пыталась уснуть, потом оставила эти попытки и стала расхаживать по каюте. Поскольку она могла сделать не более трех шагов в каждом направлении, это только вызвало у нее головокружение. И тут она вдруг обнаружила, что дверь ее каюты не заперта как следует.

Защелка была опущена, но щеколда едва держалась на опоре. Эванджелина вытащила гвоздь из своей койки и принялась за дело.

Гвоздь скрежетал по дереву и железу, и она опасалась, как бы эти звуки не услышал проходящий мимо офицер. Он захлопнет дверь, запрет ее как следует и сообщит капитану. А капитан Блэкуэлл бросит ее в бриг. Ей представились темные клетки, полные соломы и крыс. Там будут и другие мятежники, которые станут злобно смеяться над ней.

Но никакой офицер не появился, чтобы проверить дверь в ее каюте.

Наконец защелка отскочила, и Эванджелина, отбросив гвоздь, открыла дверь.

Помещение рядом с ее каютой служило гостиной для пассажиров и офицеров. В центре стоял полированный стол, вокруг него — кресла, а вдоль стен — шкафы. В гостиную также выходили и каюты офицеров. Но сейчас в этом небольшом помещении было пусто.

Эванджелина на дрожащих от страха ногах прошла к лестнице и поднялась на палубу. И даже если Сьюард схватит ее и отправит назад в каюту — попытка того стоила.

Ночь была ясная, на темном небе сияли яркие звезды. Нос корабля разрезал океанские волны, и пена светилась жемчужным блеском. Чистый воздух заполнил ее легкие и заставил быстрее биться сердце.

Корабль взобрался на высокую волну, потом опустился. Соленые брызги укололи ее лицо и руки. Она ухватилась за перила и засмеялась.

Вдруг чья-то рука накрыла ее руки, пригвоздив их к перилам.

— Что вы тут делаете?

Эванджелина обернулась. Капитан Блэкуэлл возвышался над ней, и в лунном свете особенно четко вырисовывались резкие черты его лица. А темные, как ночь, глаза сверкали.

— Если вас выпустил Сьюард, то он у меня до конца рейса будет таскать воду.

— Я сама открыла задвижку.

Взгляд его немного смягчился.

— Мне придется приказать, чтобы вашу дверь забили гвоздями. Иначе вас не удержать в каюте.

— Мне просто нужен был свежий воздух. Мне сделалось плохо… Лейтенант Сьюард пообещал узнать, можно ли мне подняться наверх, но…

— Он так и сделал. Я сказал «нет». Вы же мне говорили, что морская болезнь у вас прошла.

Она покачала головой:

— Я поправилась, однако не смогла больше находиться в запертой каюте без свежего воздуха. И все время качает…

Ей стало дурно при одной мысли о качке.

— И вы решили самостоятельно выйти из каюты?

— Только ради глотка свежего воздуха. Я не сделала ничего дурного.

— Прошлый раз, когда вы бродили по моему судну, моя команда взбунтовалась. Поэтому я хочу, чтобы вы оставались взаперти.

— Всего пять минут, капитан, прошу вас… Позвольте мне подышать воздухом всего пять минут, и я вернусь в свою каюту. Обещаю.

Он прищурился:

— Я не верю в ваши обещания. Вы смотрите на меня своими сияющими глазами, и мне хочется поверить каждому вашему слову, но… — Он со вздохом покачал головой.

Она сглотнула и отвела взгляд. Его тяжелая рука оставалась на ее руках, и даже на свежем воздухе ей стало трудно дышать.

— Капитан, а что будет, когда мы придем в Бостон?

— Что будет с вами?

— С мятежниками. И моим братом. И с мисс Адамс.

— Будет суд над мятежниками и мисс Адамс. К ней, поскольку она женщина, проявят снисходительность. Но я хочу, чтобы ее арестовали и судили вместе с остальными. А ваш сводный брат — он просто идиот. Я посоветую, чтобы его с позором вернули в Англию.

— А что будет… со мной?

Капитан долго молчал, и в его молчании ей слышался лязг тюремной двери.

— Я еще… не решил. У меня еще не сложилось о вас окончательного мнения. То ли вы действительно невинная старая дева, то ли законченная лгунья и отличная актриса.

— Я действительно старая дева. И я направляюсь в Бостон, чтобы стать гувернанткой.

— Гувернанткой?.. — Он недоверчиво посмотрел на нее. — Неужели вы в самом деле полагаете, мисс Клеменс, что можете сесть на мой корабль, участвовать в мятеже, а потом спокойно удалиться, чтобы стать гувернанткой?

Она прикусила губу.

— Мятеж вовсе не входил в мои планы.

— А какая семья оказалась настолько глупа, что наняла вас гувернанткой?

— Не знаю… Но моя кузина миссис Фэрли написала, что она все устроит. В Бостоне она найдет для меня место, я в этом не сомневаюсь.

Темные брови капитана сошлись над переносицей.

— Я пошлю ей сообщение, что вы больше не нуждаетесь в работе. Если вы будете спокойно сидеть в своей каюте, я просто посажу вас на пакетбот, направляющийся в Англию, и вместе с вашим сводным братом отправлю домой.

Ее сердце болезненно сжалось.

— Ах нет! Я не могу вернуться в Англию!

— Почему? Вы скрываетесь от закона?

— Боже мой, нет, конечно. Я покинула Англию, потому что там у меня нет никаких перспектив.

Эванджелина снова ощутила унижение, которое испытывала, когда ее отчим кричал, что такая невзрачная женщина, как она, никогда не найдет другого джентльмена, который захочет жениться на ней. Она, по его словам, ужасная дура, если отвергла Харли, и не важно, что именно он сделал. А ее мать, как всегда, сидела молча, она никогда не возражала своему супругу.

— Никаких перспектив… для чего?

— Для замужества. Точнее говоря — для всего. Мои родители рассердились на меня, когда я расторгла помолвку с Харли. Он не был такой уж хорошей партией, но он брал на себя заботу обо мне, понимаете?

В глубине темных глаз вспыхнули искры.

— И они позволили вам отправиться в путь с этим вашим сводным братом в качестве защитника?

— Да.

Он взял ее за подбородок и заглянул ей в лицо:

— Думаете, я вам поверю? Да ведь в английских семьях дочерей охраняют, как золото. А вас так просто отпустили?

Эванджелина почувствовала, как слезы подступили к ее глазам.

— Они были рады отделаться от меня.

Капитан долго смотрел на нее, потом сказал:

— Вы очень хорошая.

— П… простите…

Ухватившись за канат над ее головой, капитан склонился над ней, и ее тотчас окутало тепло его тела.

— Вы такая невинная и очаровательная… Эти ваши очки и ваша внешность… они просто околдовывают. Скольких еще мужчин вы поймали в свою ловушку?

Перила врезались ей в спину.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

Сердце Остина бешено колотилось, в глазах же горело темное пламя.

— Вы знаете, почему я запер вас в каюте? Там вы никого не сможете заставить своим ласковым взором и сладким голосом есть из ваших рук. Вы — на моем судне, поэтому обязаны подчиняться мне, только мне. Я ясно выразился?

— Совершенно, — кивнула Эванджелина.

Близость этого человека ужасно ее смущала, а от его прикосновений ей становилось жарко. Но она не могла допустить, чтобы капитан заметил, как он на нее действует. Ей следовало быть начеку. Ее жизнь находилась в его руках, и, как она уже убедилась, он не побоится применить силу.

— Возможно, теперь мой черед высказаться, капитан. Это правда, я должна поступать так, как вы велите — вы ведь капитан, в конце концов. Но мне это не нравится, понятно?

— Мне наплевать, нравится это вам или нет. Главное — чтобы вы выполняли мои приказания.

Она неловко отдала ему честь:

— Слушаюсь, сэр.

Он долго смотрел на нее и молчал. Наконец пробормотал:

— Будьте вы прокляты.

Потом вдруг обнял ее и, наклонившись, прижался губами к ее губам.


Загрузка...