Угрюмый роман

ГЛАВА 15

НЕЛЬЗЯ ОСТАВАТЬСЯ ПОХОРОНЕННЫМ

Санни

Майкл со мной не разговаривает.

Это может быть потому, что он злится, что я устроила сцену перед всей его средней школой. Или потому, что у него разбита губа и ему больно говорить. В любом случае, я чувствую себя неудачницей.

Я сжимаю пальцы в кулаки и топаю к фермерскому дому впереди Даррела и мальчиков. К сожалению, у меня нет ключа, так что мой гневный марш обрывается прямо у сетчатой двери.

Шаги стучат по ступенькам крыльца. Я смотрю на небо и деревья, колышущиеся вокруг участка. Голубизна, зелень и пушистые белые облака. Все расплывается передо мной.

Мои челюсти сжимаются так сильно, что я боюсь, что к старости у меня не останется коренных зубов.

Даррел бросает на меня быстрый взгляд, открывая дверь. Он тоже почти ничего не сказал. Я не уверена, о чем он сейчас думает. Что я сумасшедшая, бросаясь под движущийся автомобиль? Что мне не следовало так обращаться к маме Эбенезера? Что я громила, раз хочу избить ребенка?

Ты громила, Санни.

Пугающая дрожь пробегает по моему позвоночнику. Чувство вины заползает глубоко под кожу, распространяя повсюду липкую паутину. Порождая тьму и сожаление. Отчего мне хочется запрыгнуть под душ и скрести кожу до тех пор, пока она не станет влажной.

Ты громила.

Я знаю, каково это — ходить по школьному коридору и чувствовать, что у меня есть власть. Я знаю, каково это — использовать эту власть, чтобы плевать на других людей. Причинить им боль просто потому, что они выступали против меня. Трудно смириться с тем, что в прошлом я была для кого-то Эбенайзером, а теперь эта карма возвращается и кусает людей, которых я люблю.

Я ковыляю на кухню, хватаюсь за край раковины и делаю глубокий вдох. Мои плечи подняты до ушей, и я пытаюсь не сгорбиться.

Я выталкиваю воспоминания о прежней Санни из головы. Если я буду вспоминать об этом сейчас, это приведет меня к нисходящей спирали беспокойства. И я не могу замыкаться в себе, когда Майклу нужно, чтобы я была взрослой в комнате.

Бейли наблюдает, его встревоженные голубые глаза устремлены на меня. Его маленький разум меняется. Я чувствую, как он балансирует на грани замешательства и страха.

Ножки стула скрипят по полу, когда Майкл садится за стол. Меня это удивляет. Я не думала, что он настолько взрослый, чтобы сесть за дискуссию. Должно быть, Даррел дал негромкое указание.

Ножка другого стула царапает пол. Мне не нужно оборачиваться и смотреть, чтобы знать, что это Даррел. Его присутствие… это как одеяло спокойствия. Это так же успокаивает, как бальзам, который я намазала ему на спину после того, как мама его отшлепала.

Просто знать, что Даррел здесь, позади меня, ждет меня… это заставляет мое сердце замедлять бешеный ритм. Это приводит мои мысли в порядок до тех пор, пока я не смогу собрать их руками и снова собрать воедино.

Я медленно поворачиваюсь, и мое сердце подскакивает к горлу.

Мальчики сидят вокруг стола.

Они молчат.

Они ждут.

Для меня.

Я выдыхаю еще раз. Мои эмоции зашкаливают, и я чувствую, как слезы наворачиваются на глаза. Почему я плачу? Не то чтобы Майкл не выздоровел. Не то чтобы я его потеряла.

Ты громила, Санни.

Это моя вина. Я позволяю собственной вине за свое прошлое, за то, как я раньше относилась к людям, затуманивать мой совет ему. Из-за меня Майкл просто стоял там, маленький и беспомощный, пока кто-то плохо обращался с ним. Пока кто-то причинял ему боль. Из-за этого я так же виновна в сегодняшнем инциденте, как и Эбенизер.

Даррел поворачивается ко мне. Раньше я думала, что он невыразителен, но я узнаю все больше и больше того, что ошибалась. Даррел показывает свои эмоции, но они не преувеличены. Они неуловимы. Например, то, как один его глаз слегка прищурен. Линия подбородка намного более выражена, указывая на то, что он слегка стискивает зубы. И брови, которые чуть ниже нависают над его мрачными зелеными глазами.

Его взгляд смягчается, когда он смотрит на меня, и часть напряжения в моем теле уходит. Он отодвигает стул рядом с собой, как будто не может начать без меня. Одеяло падает мне на плечи, теплое и уютное. Чувство, что я принадлежу. Что мое место здесь. С ними.

Я делаю шаг к креслу. Потом еще один. И еще. Пока не сажусь рядом с Даррелом лицом к Бейли и Майклу.

Оба парня трезвы. Их губы исчезают во рту. Ни один из них не поднимает глаз, и кажется, что Майкл даже не моргает.

— Я попросил о семейном собрании, — тихо и медленно говорит Даррел, — потому что хотел бы обсудить то, что произошло сегодня.

Я с трудом сглатываю.

Даррел кладет руки на стол ладонями вверх. — Во-первых, я хотел бы прояснить одну вещь. Мы обсудим поведение Эбенизера со школой.

Майкл вскидывает голову. — Почему?

— Потому что то, что он сделал, было неправильно. — Даррел складывает руки вместе.

— Но Санни уже разобралась с этим, — ворчит Майкл. — Было бы глупо с стороны Эбенезера снова беспокоить меня.

Я быстро моргаю. Он… Только что признал, что я помогла?

Облегчение разливается по моим венам, но я не позволяю ему ударить мне в голову. — Майкл, то, что я сделала сегодня, было вызвано эмоциями и импульсом. Накричать на кого-то не означает, что произойдут долгосрочные перемены. — Я бросаю взгляд на Даррела, который слегка кивает мне в знак поддержки. — Разные ситуации требуют разных подходов.

— Все узнают.

— У тебя есть какие-нибудь другие предложения? — Спокойно спрашивает Даррелл. — Если есть, я готов их услышать. — Он ждет, позволяя тишине сгуститься.

Стратегия эффективна. Майкл глубже опускается в кресло и качает головой.

Голос Даррела остается мягким, как будто он хочет, чтобы Майкл знал, что это не наказание и он не пытается ухудшить ситуацию. — Я верю, что это правильный поступок.

— Как это может быть? Ты превратишь меня в школьное посмешище.

— Обсуждение этого с директором может помочь не только всем детям, которые боялись Эбенезера, но и ему самому. Может быть, он не знает, что поступает неправильно. Или, может быть, он ведет себя так, требуя внимания, потому что ему нужна более профессиональная помощь.

Мое собственное прошлое восстает из могилы, где я его похоронила. Сожаление накапливается, пока не превращается в физическую пульсацию внизу живота.

— Даррелл прав, — хриплю я.

Взгляд Майкла метнулся ко мне.

— Если всем известно, что Эбенезер издевается над другими детьми, мы не можем позволить этому продолжаться. Нам придется обсудить это спокойно и обдуманно с директором, чтобы больше никто не пострадал.

— Это означает, что нам нужно точно обсудить, когда и где произошел сегодняшний инцидент.

Майкл складывает руки на груди. — Я не стукач.

— Хорошо. — Даррел поднимает руки. — Все в порядке.

Я верчу головой по сторонам. Как это может быть в порядке? Нам нужно, чтобы Майкл сотрудничал, если мы собираемся разрешить это дело.

— Никто не собирается заставлять тебя делать то, что тебе неприятно, Майкл.

Одиннадцатилетний ребенок ерзает.

Я бросаю взгляд на Бейли. — Что ты думаешь?

— Я? — Его глаза расширяются.

— Да.

Майкл наклоняет голову, прислушиваясь.

— Я думаю… это не стукачество. — Бейли теребит подол своей рубашки. — Это все равно что быть супергероем.

Майкл хмурится.

— Ты поступаешь правильно, даже если это трудно. — Бейли кивает. — Это круто.

Братья мгновение смотрят друг на друга. Затем взгляд Майкла смягчается. Он глубоко вздыхает. — Хорошо.

Даррел берет ручку и бумагу. — Не хочешь рассказать мне, что произошло?

Я крепко сжимаю руки под столом и заставляю себя не реагировать гневом, разочарованием или любыми другими эмоциями, когда Майкл рассказывает о том, что сделал Эбенезер. Даррел остается гораздо спокойнее, чем я когда-либо могла быть при таких обстоятельствах. Он записывает все, что Майкл говорит об инциденте. После этого он фотографирует свои заметки, потому что он раздражающе дотошен, а затем отправляет фотографию по электронной почте самому себе.

— Я горжусь тобой, Майкл, — говорит Даррел, сворачивая записку в квадратик и засовывая ее в карман.

Одиннадцатилетний мальчик поднимает блестящие карие глаза. Его волосы падают на лоб, и он быстро моргает.

— Сегодня, с Эбенезером, ты сделал трудный выбор и остался верен этому выбору, даже если это означало получить травму. Для этого нужен очень сильный человек. — Даррел наклоняется вперед. — Однако есть одна вещь, которую я хочу, чтобы ты запомнил. Насилие никогда не является ответом, но иногда молчать и принимать удары — тоже неправильный ответ. Я надеюсь, что в будущем тебе больше не причинят боли.

Нижняя губа Майкла дрожит. — Я больше не буду.

Даррел слегка ободряюще улыбается ему.

Я опускаю взгляд и тереблю подол своей рубашки. — Я тоже больше не хочу, чтобы тебе было больно, Майкл. Когда я давала тебе этот совет, я никогда не имела в виду, что тебе будет… больно.

Майкл кивает. Мне хочется сжать его в своих объятиях, когда я вижу, как он спокойно проглатывает наши слова и не закатывает истерик. Происходит ли его зрелость от того, что он потерял всех в своей жизни в столь юном возрасте, или он действительно просто старая душа, я чувствую желание защитить его, чтобы он подольше оставался маленьким ребенком.

Даррел откидывается назад. — Вы, ребята, можете идти по своим комнатам. И убедитесь, что сделали домашнюю работу пораньше. У нас гостях.

— Да, сэр, — отвечает Бейли.

Майкл поднимается со своим братом по лестнице.

Даррел смотрит на меня, но я не хочу встречаться с ним взглядом. Он собирается проанализировать меня. Смотреть насквозь на то, что я выставляю напоказ под лозунгом "ничто не может причинить мне вреда". И тогда он поймет, что я хрупкая, испытываю чувство вины и неуверенна практически во всем, хотя веду себя так, будто я полная противоположность.

Подходя к шкафу, я открываю дверцу и стараюсь, чтобы мой голос звучал небрежно. — Как ты думаешь, нам все еще стоит пойти на урок танцев сегодня вечером?

Я слышу, как ножки стула скрипят по полу, когда Даррел поднимается.

Делая вид, что я слишком поглощена поиском пакета с мукой, я роюсь в шкафу. — Майкл и Бейли, возможно, не в настроении общаться. Это был тяжелый день. Думаю, я приготовлю для них брауни, прежде чем пойду домой. Вы, ребята, можете отведать чего-нибудь сладкого и спокойно провести вечер.

От Даррела по-прежнему нет слышимого ответа, но я чувствую, что он приближается. Он излучает уверенность. Какая-то волшебная аура, которая заставляет меня хотеть быть ближе к нему и, может быть, немного поплакать у него на плече.

Неудивительно, что он всегда так занят в клинике. Его пациенты, вероятно, чувствуют в нем надежность. Он большой, серьезный мужчина с непроницаемым лицом и силой, способной выслушать их проблемы и помочь им решить их. Конечно, они будут преследовать его.

Я выкладываю муку на столешницу. — Если мы собираемся отменить, мне нужно сообщить Кении об этом сейчас. Она действительно в восторге от этого урока танцев и от встречи с мальчиками. И Белль… Кения сказала, что Белль привезет все свои пазлы и настольные игры. Мне почти жаль…

Пара сильных, мускулистых рук обхватывает меня за талию. Я спотыкаюсь и, вероятно, ударилась бы животом о стойку, если бы не хватка Даррела. Он прижимается ко мне всем телом и кладет голову на изгиб моей шеи.

Тепло окутывает меня, и мое сердцебиение ускоряется. Я провожу пальцами по костяшкам его пальцев, слегка царапая загрубевшую кожу.

Все еще обнимая меня сзади, Даррел шепчет: — Почему сегодняшний день тебя так беспокоит?

— Что ты имеешь в виду? — Я выдыхаю. Сейчас трудно думать. В основном потому, что Даррел прикасается ко мне, и думать о нем в десять раз легче, чем позволять напоминаниям о моем прошлом разгуливать повсюду.

— Ты жалеешь о том, что поссорилась с Эбенизером и его мамой?

— Конечно, нет, — хриплю я.

— Тогда что? — Его дыхание обжигает мне шею, и мои колени слабеют. У нас серьезный разговор. Пока мы разговариваем, мальчики наверху. Майкл расстроен. Бейли ошеломлен. Тепло не должно скапливаться у меня между бедер и бурлить в животе прямо сейчас.

Возьми себя в руки, Санни.

— Это потому, — Даррел утыкается носом в мою шею, — что ты чувствуешь ответственность за то, что произошло?

Жар в моих венах заменяет лед. — Разве нет? Немного?

— Объясни это.

— Это очевидно.

— Не для меня. — Он качает головой.

— Мне не следовало вести себя так, будто я знаю, как воспитывать кого-то. Мне не следовало говорить ему не драться. Если бы он это сделал, возможно, этого бы не случилось.

— Знаешь, почему я с тобой не согласен?

— Потому что наш мозг устроен по-разному и ссоры неизбежны? — Бормочу я, вспоминая его предыдущие слова.

— Нет. — Его хватка на моей талии усиливается, и он разворачивает меня. Наши взгляды встречаются, и я чувствую, как по спине пробегает дрожь. Даррел прижимается своим лбом к моему. — Мы не можем контролировать то, что мир делает с ним. Мы не можем защитить его от всех суровых реалий, с которыми ему придется столкнуться. Но мы можем дать ему понять, что ему есть куда вернуться домой. У него есть люди, которые позаботятся о его безопасности.

Слезы, которые я так старательно сдерживала, вырываются на свободу. Одна скатывается по моей щеке.

Даррел осторожно убирает ее скрюченным пальцем. — Он разговаривал с нами. Он доверял нам. Это кое-что значит.

— Мне все еще кажется, что это моя вина.

Его голос такой же нежный, как и его прикосновения. — Мы не знаем, привел бы ответный удар к тому, что Майкл пострадал бы еще сильнее. Мы не знаем, какое влияние оказал бы ответный удар на то, как он думает и решает свои проблемы. Ты сказала ему, что он мог сделать другой выбор. И он это сделал. Ты не подвела его, Санни. Ты вдохновила его.

Еще две слезинки скатились по моим щекам. Черт. Я не плакса. Я не помню, когда в последний раз так рыдала.

— Я просто… хочу, чтобы с ним все было в порядке.

— Я знаю. — Даррел обнимает меня. Его теплые объятия наполняют меня покоем.

Мои руки сжимаются вокруг него, и я прячу лицо у него на груди, пока не справляюсь со своими дурацкими слезами. Нет абсолютно никаких причин, по которым я должна плакать прямо сейчас. Это смешно.

Он откидывается назад и хихикает. — Не думаю, что я когда-либо видел, чтобы великая Санни Кетцаль теряла уверенность.

— Это случается с лучшими из нас.

— Не позволяй этому случаться слишком часто. Если это случится, скажи мне. Я буду первым, кто напомнит тебе о том, какая ты удивительная. — Он нежно целует меня. — Кроме того, я не откажусь от отмены урока танцев.

— Я передумала. Мы идем.

Он хмурится. — Почему?

— Ты хочешь быть тем, кто скажет Белль, что она не сможет встретиться со своими кузенами сегодня вечером?

Он наклоняет голову и, кажется, обдумывает это. — Как насчет того, чтобы ты сказала ей, а я оказал моральную поддержку?

— Очень смешно. — Я отталкиваю его от себя. Из-за него мне трудно сосредоточиться, и я не могу прямо сейчас уложить его в постель, так что он мог бы с таким же успехом дать мне немного пространства. — Иди посмотри, не нужна ли Бейли помощь с домашним заданием, пока я приготовлю брауни.

Даррел целует меня в нос. — Позови меня, если тебе понадобится помощь.

— Я так и сделаю.

Его губы изгибаются в полуулыбке. Он отступает, но продолжает держать меня за руку и не отпускает, пока наши пальцы не расходятся. Я смотрю, как он поднимается по лестнице, чтобы позаботиться о мальчиках.

Семья. Мое сердце набухает и пульсирует так, словно к нему подсоединили дополнительные батарейки. Я знаю, почему мама не хочет воспринимать мои отношения с Даррелом всерьез, но это… не похоже ни на что, что я когда-либо испытывала.

Этот мужчина и те два маленьких мальчика — они меняют мою жизнь. Чем больше времени я провожу с ними, тем меньше мне хочется уходить.

Алистер, Белль и Кения приходят на ферму с печеньем, подарками и волнением большим, чем у первокурсницы колледжа на ее первом музыкальном фестивале.

— Эта комната потрясающая! — Белль визжит, уставившись широко раскрытыми глазами на обои Бейли. Она блистает в розовой рубашке, розовой пачке и крыльях ангела. Это креативный выбор одежды, который так потрясающе мил. — Вау! Посмотри на это, папочка! — Она указывает на кровать и подушки в уголке у окна. Шурша маленькими ножками, она спешит к следующей книжной полке. — Это так круто!

— Это невероятно, — соглашается Алистер.

— Моя лучшая подруга великолепна в том, что она делает. — Кения берет меня за локоть и бросает на меня гордый взгляд. — Не могу поверить, что ты справилась с этим за двадцать четыре часа.

— Сумасшедшая. — Алистер кивает, впечатленный.

Я впитываю их похвалу и не утруждаю себя тем, чтобы скрывать, насколько мне это приятно. Да, я люблю комплименты. Кто их не любит? Я знаю, через что мне пришлось пройти, чтобы собрать эти комнаты вместе, и я все еще шокирована, что нам удалось выкарабкаться.

Даррел стоит в дверях, не сводя с меня глаз. Он ничего не говорит, но изгиб его губ кричит о его восторге. Такое впечатление, что он просто кайфует от этой ‘кучи Санни с любовью’. Как будто он лично заинтересован в том, чтобы я процветала.

Банда охает и ахает над ванной, а затем поворачивается и направляется прямиком в гостиную, поскольку дверь Майкла заперта.

Бейли и Белль раскладывают настольные игры. Через несколько минут спускается Майкл. Я предполагаю, что шум и смех привлекли его, пока Даррел тихо не сообщает мне, что он угрожал Майклу пирожными, предупредив, что все угощения пропадут, если он не спустится вниз.

Пока дети играют, я могу воочию наблюдать, что происходит, когда два застенчивых маленьких мальчика встречают очаровательную принцессу в розовой пачке и с крыльями ангела.

— Это жульничество! — Ревет Бейли, его очки съезжают так далеко на переносицу, что в ближайшие три секунды они упадут на стопку карточек UNO. — Ты не можешь брать карточку больше одного раза.

— Да, я могу, — говорит Белль, в ее красивых карих глазах пляшут озорные огоньки.

— Ты ошибаешься.

— Докажи это. — Она вздергивает подбородок. Это определенно отношение Кении передается ей.

Майкл прочищает горло. — Ребята, давайте играть честно.

— Хорошо. — Она щебечет. — В следующей игре.

У Майкла отвисает челюсть.

Бейли вскидывает руки вверх.

Кения смотрит на меня, и мы оба прикрываем смех руками. Белль держит двух своих старших кузин в ежовых рукавицах, и она тоже делает это так небрежно.

Дети проходят еще один раунд.

В итоге Белль выигрывает игру.

— Я больше не играю. — Бейли бросает свои карты на стол.

Белль выпячивает нижнюю губу. — Но мы сыграли только две игры. Ты обещал сыграть со мной по крайней мере в пять.

— Я знаю, но…

Белль изображает щенячью мордочку и трепещущие ресницы.

Бейли в отчаянии смотрит на своего старшего брата.

Майкл пожимает плечами, как бы говоря: "не смотри на меня", а затем берет еще один брауни. Войдя в гостиную, он неловко поздоровался с сияющей семьей из трех человек, которые продолжали пялиться на синяки у него на лице, как будто у них были вопросы. Я рада, что сейчас он выглядит более комфортно.

Мисс Хэнсли, полная пожилая женщина с седеющими волосами и в ортопедических туфлях-лодочках, порхает вокруг детей. — Майкл, не хочешь ли молока к брауни?

— Да, пожалуйста.

Она с улыбкой протягивает ему чашку.

Он берет ее и залпом выпивает.

Мисс Хэнсли ждет прямо там, пока он закончит, а затем относит чашку обратно на кухню, где немедленно моет ее. Эта женщина не перестает суетиться с тех пор, как приехала. Я несколько раз вставала со своего места на диване, чтобы спросить, не нужна ли ей помощь, а она выпихивала меня, как будто обиделась.

Нет, нет. Иди, наслаждайся своим временем с друзьями, дорогая. Я займусь кухней.

— Белль, — зовет Алистер с другого конца дивана, где он поглаживает ногу Кении, перекинутую через его колени, — ты не можешь играть грязно, когда рядом твои кузены. Прибереги это до тех пор, пока мы будем вдвоем.

— Ладно, пап, — ворчит Белль.

Кения улыбается Бейли. — Теперь она будет следовать правилам, Бейли. Она не хочет, чтобы вы, мальчики, перестали с ней играть. — Моя лучшая подруга выгибает бровь. — Правда, Белль?

— Да, мэм, — ворчит она, пыхтя, и тянется за картами. — Я перетасую, хорошо? — Белль с надеждой смотрит на Бейли. — Мы можем съиграть еще раз?

— Ладно, — фыркает он.

Майкл намазывает лицо пирожными и поднимает липкую руку. — Давай и мне.

— Ребята, не хотите поиграть? — Спрашивает Белль. — Тетя Санни?

— Извини, детка. — я смотрю на часы. — Нам нужно уходить прямо сейчас.

— Это уже время? — Кения проверяет свой телефон, и ее глаза выпучиваются. — Мне было так весело наблюдать за их игрой, что я потеряла счет времени.

Алистер потягивается, а затем протягивает к ней руки. — Готовы, мисс Джонс?

— О да. — Она берет его за руку, позволяет ему поднять себя на ноги, а затем хихикает, когда он кружит и опускает ее.

— Буу! — Зову я.

Кения показывает мне язык. — Не ревнуй только потому, что у нас есть движения, а у тебя нет.

— Девочка, мы с Даррелом можем танцевать вокруг тебя круги.

— Санни, — Даррел дергает меня за рубашку, — может быть, не стоит так завышать свои ожидания.

— Расслабься. Насколько плохим ты можешь быть?

Алистер заливисто смеется. — Я бы посоветовал тебе надеть туфли со стальными носками, если ты не хочешь, чтобы тебе раздробили пальцы на ногах, Санни. В танцах он так же жесток, как и во всем остальном.

Даррел недовольно хмыкает, и его уши розовеют.

Я вскакиваю, чтобы защитить его. — Эй, без обид. Я единственная, кому позволено смеяться над его плохими танцами. — Я сую палец себе под рубашку. — Знайте свое место, мистер генеральный директор.

— А где конкретно мое место?

— Не рядом с ним. — Я прижимаюсь к Даррелу. — Это мое место.

Кения притворяется, что ее тошнит.

Белль хихикает.

Майкл закатывает глаза.

Бейли слишком сосредоточен на игре, чтобы обращать на это внимание.

— Помнишь те дни, когда они ненавидели друг друга? — Алистер рассказывает Кении. — Это мне нравилось больше.

Кения смеется.

Даррел по-прежнему сжимает губы, но в его зеленых глазах мелькает искорка веселья.

— Нам действительно нужно идти. — Я поднимаю его с дивана, и он, спотыкаясь, неохотно плетется за мной.

Мы машем на прощание детям и затем забираемся в наши машины — Кения едет с Алистером, пока я запрыгиваю на переднее сиденье Даррела и слушаю музыку soca на его наущниках, пока мы не прибываем в танцевальную студию.

Мои каблуки громко стучат по деревянному полу. Я медленно поворачиваюсь по кругу, осматривая комнату, заполненную зеркалами. Единственная стена во всем помещении выкрашена в фиолетовый цвет и украшена отвратительными наклеенными буквами с надписью "никто не ставит ребенка в угол".

Даррел прижимается ближе, его рука на моей талии, а челюсть задумчиво сжата. Он не ждет этого с нетерпением.

— Расслабься, — шепчу я, толкая его локтем в бок.

Он хмыкает чуть тише, как бы говоря спасибо, это очень помогло.

Я знаю, что плохо себя чувствую, если начинаю различать раздраженное ворчание Даррела и его саркастическое ворчание.

— Привет, прекрасные люди. — Из-за двери доносится голос. Мужчина в блестящей черной рубашке и свободных брюках неспешной походкой входит в танцевальную студию. Он держит за руку стройную пожилую женщину с седеющими волосами, собранными в пучок.

Мои брови подпрыгивают, когда я вижу его.

— О, ты наконец-то пригласила свою подружку невесты и шафера присоединиться к нам. — Инструктор по танцам бросает на меня взгляд. Затем его глаза снова округляются. — Санни? Санни Кетцаль?

— Рекс?

— Санни! — Рекс сокращает расстояние между нами и подхватывает меня на руки своими мускулистыми руками. — Санни, девочка. Ты ни на день не изменилась.

— Вы знаете друг друга? — Спрашивает Кения.

— Скорее, он крутился вокруг моего бывшего парня, и мне приходилось терпеть его присутствие, — поддразниваю я.

— Кстати, о твоем бывшем, ты слышала? Эрик женится.

— Правда? Я не знала. — Он не был таким уж замечательным парнем. Я рассталась с ним, чтобы заново открыть себя, и он быстро ушел. Очевидно, это была невелика потеря.

— На самом деле он тоже не так уж много разговаривает со мной, поэтому я был удивлен, когда получил приглашение на свадьбу… — Взгляд Рекса скользит по Даррелу и задерживается на нем. — Кто это?

— Рекс, это Даррел. Даррел, это мой старый школьный друг.

Рекс вглядывается в Даррела, изучая его лицо с такой пристальностью, что я задаюсь вопросом, не случилось ли чего. Даррел становится жестким и задумчивым. Он смотрит прямо перед собой, как будто при виде Рекса ему хочется что-нибудь ударить.

Рекс наклоняет голову набок. — Прости. Я не хочу показаться странным, но ты кажешься знакомым. Мы не встречались?

— Нет.

— О. Может быть, я ошибаюсь. Просто… ты выглядишь точь — в-точь как тот парень из средней школы…

Даррел резко втягивает воздух.

Я делаю шаг вперед. — Рекс, Даррел не ходил с нами в среднюю школу. Если бы он ходил, я бы точно запомнила. — Такой красивый парень, как Даррел, заставил бы всех девушек в твиттере Джон Херст, и я была бы в первых рядах. — Он опытный нейропсихолог. Может быть, ты прочитал о нем в журнале или еще где-нибудь.

Рекс усмехается. — Виноват. В какой средней школе ты учился?

— Не твое дело. Мы собираемся начинать этот урок или как? — Даррел рычит.

Я прищуриваюсь от его грубого тона, а затем улыбаюсь Рексу, чтобы сгладить неловкость. — Пожалуйста, извините его. Он лает, но не кусается.

— Я понимаю.

Я наклоняюсь поближе к Рексу и громко шепчу: — Даррелл не фанат танцев. — Или веселья в целом. Но я не собираюсь упоминать об этом при незнакомцах. Даррел, кажется, уже в странном настроении.

— Нет проблем. Этому танцу легко научиться. Мы должны быстро обучить вас обоих.

— Отлично. — Моя улыбка исчезает, когда я крепче сжимаю Даррела и бросаю на него укоризненный взгляд. В чем твоя проблема?

Он убирает руки. Ни в чем.

Я морщу нос. Ты ведешь себя как придурок.

Он впивается взглядом в дыру в стене.

Рекс нервно хихикает. — Это моя вина, что я лезу не в свое дело. Я такой со средней школы. Не уверен, помнит ли Санни, но тогда у нас были всевозможные неприятности.

Я помню, и от этого мне немного нехорошо. Я не горжусь всеми решениями, которые я приняла в старшей школе, но сожаления об этом не изменят прошлого. Все, что я могу сделать, это сосредоточиться на будущем и сделать лучший выбор. Выбор, который не причинит вреда людям. Выбор, который полезен для души.

Рекс жестом указывает на меня. — Почему бы нам не построиться? Жених и невеста могут отрепетировать то, чему они научились, с моим ассистентом, пока я обучаю подружку невесты и шафера основам.

Мы начинаем урок, но я слишком тяжело стою на ногах, чтобы двигаться так легко, как того требует романтический танец. Даррелл еще хуже меня. К тому времени, как мы закончим, Рекс готов будет рвать на себе волосы.

— Нет, нет, Даррел. Сначала ты ставишь ногу вперед, а потом назад. Это простой шаг — один-два-три!

Даррел сжимает меня крепче. Он бросает на Рекса убийственный взгляд, который заставляет другого мужчину уклониться.

— Я имею в виду… у тебя все хорошо получается. Танцевать не в такт — это тоже стиль.

Я хмуро смотрю на Даррела. — Ты в порядке?

Он только хмыкает.

Отлично. Теперь мы возвращаемся к общению неандертальцев.

Рекс снова тренирует нас по программе, но мы с Даррелом просто не в ладах.

— Это было здорово! — Рекс заявляет после сорока пяти минут переосмысления своего решения обучать любителей искусству классического танца. — Жених и невеста готовы, но, если вы не возражаете, я бы хотел еще немного поработать с этими двумя.

— Я согласна, — соглашаюсь я.

Даррел складывает руки на груди. — Не интересуюсь.

Я касаюсь его запястья. — Пожалуйста?

Он отводит взгляд. — Нет.

— Для меня? — Я хлопаю ресницами.

Он вздыхает так тяжело, что у него сводит грудь.

Я оживляюсь. — Я буду считать это согласием.

К нам подходит Алистер. — Оставайтесь здесь и потренируйтесь еще немного, если хотите. Мы сняли это место еще на полчаса.

— Я отвезу Белль домой и попрошу мисс Хастингс присмотреть за мальчиками, пока ты не вернешься. Не волнуйся о том, сколько времени потребуется, чтобы освоиться. — Кения сжимает мою руку. — Я действительно хочу, чтобы вы двое потанцевали с нами.

— Мы будем продолжать пытаться, — заверяю я ее. Она моя лучшая подруга. Как я могу не стараться ради нее изо всех сил?

Кения и Алистер уходят, держа друг друга за руки и перешептываясь, пока за ними не закрывается дверь. Я поднимаю взгляд на Даррела. Что-то в выражении его лица заставляет меня остановиться. Он выглядит… измученным. Как будто этот момент вытягивает из него все.

Должно быть, он действительно ненавидит танцы.

Я открываю рот, чтобы успокоить его, но Рекс опережает меня. — Поначалу танцевать бывает тяжело, правда? — Он складывает руки за спиной. — Вот секрет. Танцы — это честность. Есть только то, что ты можешь подделать, прежде чем все начнет разваливаться.

В центре лба Даррела появляется складка мысли. Его губы сжимаются, и кажется, что он еще больше борется с тем, что у него на уме.

Рекс делает нам знак. — Даррел, пожалуйста, возьми Санни за руку.

Даррел одеревенело поднимает руки и сжимает меня.

Мы начинаем с первого счета "восемь", его рука на моей талии, а моя — на его плече.

Мы делаем шаг вперед. Назад. Снова вперед.

Я вздыхаю ему в шею. — Ты выглядишь расстроенным.

— Это не так. — Он не улыбается. И не хмурится. Он едва смотрит на меня.

Мы спотыкаемся друг о друга, выпрямляемся и начинаем песню с самого начала. Я впиваюсь пальцами в его плечо и двигаюсь в такт ритму, подталкивая его. — Что случилось? Ты стал супер странным в тот момент, когда вошел Рекс. — Я разворачиваюсь, а затем поворачиваюсь к нему, останавливаясь у его груди. — Ты ведь не ревнуешь, правда?

Он усмехается, как будто подобные эмоции ниже его достоинства.

— Это верно. — Рекс качает головой. — Посмотри на это. Тебе становится лучше.

Даррел отступает назад. Делает паузу. Подается вперед. Пауза.

Я следую его примеру, желая, чтобы он просто сказал мне, в чем дело.

Через некоторое время Рекс разрешает нам сделать перерыв. — Вы значительно улучшились. Если вам нужно выпить воды, сделайте это прямо сейчас. Я бы хотел еще раз пройти по ступенькам, прежде чем мы закончим на этом.

— Спасибо, Рекс. — Я следую за Даррелом, когда он подходит к скамейке и берет бутылку воды. Его рука слегка дрожит. То, как его взгляд метнулся к двери, говорит о том, что он хотел бы уйти. Немедленно. — Что на тебя нашло? — Я настаиваю. — Ты был напряжен весь вечер.

Он вздыхает и поворачивается ко мне. — Это…

— Хэй, Санни. У тебя есть минутка? — Спрашивает Рекс, вытирая руку о штаны.

Я отрываю взгляд от обеспокоенного выражения лица Даррела.

— Сюда. — Рекс указывает на место в нескольких шагах от скамейки.

Я следую за ним туда. — Что случилось?

— Ты помнишь парня в толстовке? — Спрашивает Рекс.

Я поднимаю глаза, и раздражение, которое, как я думала, давным-давно прошло, всплывает у меня в голове. Я была угрозой для многих людей во время учебы в Джон Херст, но парень в толстовке был одним из немногих, кто это заслужил.

— Этот парень… твой партнер по танцам. — Он указывает подбородком на Даррела. — Он очень на него похож.

— Что? — Я качаю головой при одном только предположении. — Не будь смешным. Даррел не парень в толстовке. Как я уже говорила тебе, он никогда не посещал Джон Херст. А во-вторых, он не подонок.

Голова Даррела резко поворачивается, как будто он услышал меня.

Я хмуро смотрю на Рекса, сохраняя свой тон на низком шипении. — Ты помнишь, что этот парень сделал со мной?

Рекс закусывает нижнюю губу и отводит взгляд.

Я продолжаю, несмотря на отсутствие у него поддержки. — Этот сумасшедший извращенец отфотошопил мою голову поверх кучи обнаженных тел. Он подсунул это в мой шкафчик, а потом вел себя совершенно невинно. — Я качаю головой, мое терпение накаляется. — Даррелл никогда бы…

— Вот в чем дело, парень в толстовке на самом деле не подкладывал эти фотографии в твой шкафчик, — выпаливает Рекс.

Мои ресницы хлопают. На секунду я перестаю дышать. — Что ты только что сказал?

Взгляд Рекса переходит на Даррела. Я тоже оборачиваюсь и понимаю, что Даррел стоит рядом с нами, его взгляд такой пристальный, что я боюсь, что нас с Рексом вот-вот опалит.

Рекс съеживается. Похоже, он искренне боится того, что Даррел с ним сделает. Мой разум гудит, и мне совершенно наплевать, что Даррел приближается к нам, потому что я слишком занята, пытаясь не задыхаться.

Рекс тяжело сглатывает. Голос дрожит, он отступает. — Забудь, что я что-то сказал.

Я надвигаюсь на него. — Продолжай, Рекс. Я хочу знать, что ты имел в виду под этим заявлением. Ты знаешь, что парень в толстовке подложил эти фотографии в мой шкафчик.

— Я не думаю, что мне следует…

— Начинай. Говорить, — рявкаю я. — Сейчас.

Рекс облизывает губы и проводит рукой по волосам. Ругательство срывается с его губ. Он зажмуривает глаза, как будто ему причиняют физическую боль.

Как на иголках, я наклоняюсь вперед, чтобы услышать, что он хочет сказать. Еще в старших классах я поставила перед собой задачу уничтожить парня в толстовке. Я стала более отвратительной, подлой версией самой себя во имя мести и борьбы за правое дело.

Если окажется, что парень в толстовке невиновен…

Это сделало бы меня плохой девушкой.

И это означало бы, что я разрушила чью-то жизнь… ни за что.