Украденная ложь

Глава 8

Брайар

С самого детства я всегда хорошо разбиралась в цифрах. Возможно, это связано с тем, что в детстве отец учил меня считать карты, но я все равно предпочитала цифры всему остальному.

Два плюс два всегда будет четыре.

В математике все имеет фиксированное решение, конечно, есть разные способы получить ответ, но чаще всего вы следуете заданной формуле, и каждый раз получается одно и то же решение.

Математика проще, чем такие вещи, как английский язык или люди. И то, и другое слишком сложно, они могут иметь множество ответов, восемнадцать тысяч различных вариантов того, как разложить стихотворение или понять, что кто-то имеет в виду, когда говорит: «Я в порядке».

В мире, где все имеет слишком много вероятностей, я предпочитаю числа. Всегда.

Я вожусь с лежащей передо мной чистой тетрадью, постукивая концом ручки по белым листам, готовая к тому, что урок уже начнется. Все остальные вокруг меня общаются, занимая свои места в лекционном зале. Я выбрала место сзади слева, потому что ненавижу ощущение, что кто-то говорит обо мне за моей спиной.

А еще, признаться, мне нравится наблюдать за людьми.

Заставив себя занять место, я достаю из сумки новенький MacBook в благоговении от того, что у меня вообще есть такой. Томас купил его мне в подарок, я почти отказалась принять его, но знала, что он понадобится мне для курсов, которые я посещаю.

— Брайар, верно?

Я поворачиваюсь направо и неосознанно вздрагиваю, прежде чем встретиться со взглядом нежно-голубых глаз.

Я тут же хмурюсь, потому что не уверена, что он делает, разговаривая со мной, или откуда знает мое имя.

— Я Истон, Лиззи упоминала, что ты недавно в городе, — он протягивает руку, чтобы пожать мою, как будто это какая-то официальная деловая конференция. Улыбка, с которой он тут возник, не уменьшилась ни на дюйм.

Я робко отвечаю на этот жест, беру его теплую руку в свою и слежу за его движениями. Сегодня утром я приняла душ, но что-то в прикосновении к нему заставляет меня чувствовать себя грязной. Он выглядит таким чистым, таким уравновешенным и идеально собранным, что рядом с ним я чувствую себя как в канализации. Я волнуюсь, что посмотрю вниз и увижу на его незапятнанной ладони грязь от моих пальцев.

— Эм, приятно познакомиться? — от того, как нервно я произношу эту фразу, она звучит скорее, как вопрос, а не как утверждение.

Истон непринужденно смеется, его белокурые локоны колышутся от движения, мощная грудь слегка дрожит.

— Мой отец убил бы меня, если бы я не оказал официального приветствия не местному. Он уже несколько лет пытается привлечь сюда студентов из других штатов. Ты специализируешься на математике?

Разговаривать с людьми — это умение, которым он овладел с годами. Это видно. По тому, как он держит себя. Уверенность в плечах и естественная энергия, которую он излучает, делают его легким в общении. Я просто не понимаю, почему он решил поговорить со мной. Учитывая, что по сравнению с ним я, несомненно, нахожусь в самом низу метафорической пищевой цепочки.

— Вообще-то, статистика.

— Умная и красивая. Неплохое сочетание. — Его улыбка становится более кокетливой.

Могу поклясться, что Лира говорила, что у него есть девушка.

Может, она ошиблась?

— Вряд ли, — усмехаюсь я, и напряжение в моих суставах немного ослабевает. — А что насчет тебя? Ты изучаешь математику?

— Информатику. — Он шевелит пальцами, как будто печатает. — Я неплохо владею своими пальцами.

Я знаю, что он говорит о своих пальцах на клавиатуре, но не могу сдержать клубничный румянец, который начинает разгораться на моих щеках. Даже от мысли о том, что он в очках, в белой рубашке с закатанными рукавами, печатает на компьютере, и сияние экрана освещает тонкие черты его лица.

Этого достаточно, чтобы заставить любую девушку покраснеть.

Я замечаю, что место рядом со мной в этот момент пустует, и, пожевав внутреннюю сторону щеки, решаю, какого черта? Худшее, что он может сказать, это «нет».

Я указываю на стул рядом со мной:

— Не хочешь ли ты занять это место…

— Истон! Малыш, я заняла нам впереди! — по комнате эхом разносится сладкий, приятный голос, и мы оба смотрим туда, откуда он послышался.

Молли? Нет, Мэри!

Это его девушка, предупреждаю я себя. Помня, что Лира посоветовала мне не наживать в ее лице врага, даже если она выглядит безобидно со своим гардеробом в духе Блэр Уолдорф⁶.

— Тебе, наверное, стоит занять свое место. Думаю, скоро начнется, — спешу закончить я, не желая конфликта между ним и ней. Мне не нужно быть посреди ИТ-пары. Это не входит в мой список дел.

— Да, было приятно с тобой познакомиться, — он выхватывает ручку из моих рук, притягивает к себе мой открытый блокнот и быстро что-то записывает. — Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится или захочешь пойти в библиотеку позаниматься.

Он просто милый, Брайар.

Парням разрешается иметь друзей-девушек. Он просто вежлив, не думай об этом слишком много. Его девушка, вероятно, не против.

— Спасибо, обязательно.

Я забираю у него свои вещи, кладу их обратно, пока он идет вперед и садится на свое место рядом с Мэри. Я предполагаю, что она спрашивает обо мне, потому что ее глаза быстро переходят на меня, прежде чем она начинает шептать что-то ему на ухо.

Истон быстро целует ее в щеку, что отвечает на все заданные ею вопросы, потому что она улыбается и садится на свое место рядом с ним.

У меня не так много времени, чтобы подумать об этом, потому что входит наш профессор, его голос звучит громко и управляет комнатой. Следом за ним входит парень помоложе, который занимает место в углу аудитории за своим собственным столом.

— Добро пожаловать на прикладную математику. Я профессор Шеридан, а это мой ассистент, мистер Кроуфорд. Предполагая, что все здесь присутствующие изучают какую-либо область, связанную с математикой, можно с уверенностью сказать, что это будет очень простой для вас курс. Есть вопросы, прежде чем мы начнем? — Он сцепляет руки за спиной, расхаживая перед длинной зеленой классной доской, давая студентам время поднять руки.

Когда наступает тишина, он кивает.

— Отлично, давайте начнем?

Мой первый день начался так, как начинается большинство первых дней. Естественно. У меня был жесткий профессор, который говорил быстро, а писал еще быстрее. Это означало, что моя ручка работала в два раза быстрее, на полпути я решила нажать запись на компьютере, чтобы поймать все, что я пропустила.

Я прошла через трудную часть, думаю, первый день всегда самый трудный, и завела друга. Так что воспринимаю это как победу.

То есть я думала, что прошла через первый день без каких-либо препятствий. Все шло так хорошо, я была сосредоточена, все понимала, была довольна, и тут воздух всколыхнулся.

Мы сидим в классе уже минут тридцать, когда дверь с тяжелым скрипом распахивается. По дощатому полу раздаются шаги, и передо мной появляется презрительное лицо, которое я видела последние несколько дней каждый раз, когда закрывала глаза. Это не было уверенностью, он не выставлял себя в очаровательном свете, как Истон. От его улыбки у меня в животе не порхали бабочки. Он их сжег. Это был вызов и сила «мне плевать».

Его не беспокоило, что он опоздал, что нарушает правила или, что все смотрят на него. Ему было на все наплевать.

Тьма, которую я чувствовала той ночью, возвращается. Она разбухает внутри меня, проедая путь к моему горлу.

Я вижу, как профессор Шеридан начинает ругать его за опоздание, но когда он понимает, кто это, то говорит лишь:

— Пожалуйста, присаживайтесь, мистер Колдуэлл.

Алистер немного осматривает комнату, задерживая нашего преподавателя и его ассистента еще на секунду, прежде чем переместиться в лекционный зал и поискать свободный стул.

Реакция сидящих передо мной студентов очень разная. Некоторые из них, в основном девушки, двигают свои сумки, чтобы освободить свободное место рядом с собой, надеясь, что он сядет с ними. Другие делают все возможное, чтобы скрыться от его взгляда.

Страх и восхищение.

Две очень разные и очень сопоставимые эмоции. Оба они коренятся в одном и том же месте — в интересе.

Наблюдение за остальными означает, что я отвожу взгляд от него, поэтому, когда снова на него смотрю, то вижу, что он уже поднимается по ступенькам к моей секции сидений.

Передо мной есть несколько свободных стульев. Он должен выбрать один из них. Если Алистер на них не сядет, станет ясно, что он выбрал место рядом со мной не просто так. Остальные в классе заметят. Я не хочу, чтобы меня знали, как девушку, которую выбрал Алистер Колдуэлл.

Но удача — слишком большая просьба, потому что он опускается на стул рядом с моим. Его крупная фигура заполняет пространство, подавляя меня, заставляя чувствовать себя такой крошечной. Как будто я забилась в угол, и дикий зверь держит меня на месте.

Сжимаю ручку так крепко, что белеют костяшки пальцев. Я чувствую, как мое сердце бешено колотится, так сильно ударяясь о ребра, что, кажется, сейчас потеряю сознание.

Я глупо оглядываюсь по сторонам, наблюдая, как люди, с которыми я даже не успела поговорить, начинают ахать и перешептываться. Делая предположения о том, почему он сидит именно здесь. Их тихие голоса и менее чем скрытые взгляды заставляют меня неуютно чувствовать себя на своем месте.

— Какие-то проблемы? — низкого тона этих нескольких слов достаточно, чтобы сказать мне, что его голос похож на все остальное в нем.

Пугающий.

Глазеющие и сплетничающие ученики мелькают вокруг так быстро, что я удивляюсь, как у них нет хлыстовой боли.

Все успокаивается, когда наш учитель начинает объяснять какую-то формулу, которую пять секунд назад я полностью понимала, а теперь даже не могу понять, что это за класс.

Его запах. Он пугает меня.

Не просто мельком, как на вечеринке, а весь его запах.

Пряный, как гвоздика, и плотский. Это запах черной магии в полночь. Когда ведьмы стоят вокруг своего варева ночью при луне и свечах, освещающих комнату. Благовония, витающие в воздухе. Древние заклинания и оккультное колдовство щиплют мой нос. Это дым, древесина, и я ненавижу то, как сильно люблю этот запах.

Дурацкие гребаные гормоны.

Запретив себе смотреть на него, я откидываюсь на спинку стула, глядя вперед и делая вид, что сосредоточена на том, что говорит профессор Шеридан. Но мое периферийное зрение видит его достаточно хорошо. Достаточно, чтобы не отвлекаться. Его мясистые руки непринужденно лежат на столе. Это такая странная вещь, которую я замечаю. То, что его руки сейчас выглядят нормально, а не как оружие. Просто невозможно видеть в нем что-то, кроме неприятностей.

На кольце на указательном пальце его инициалы, что я бы назвала красивым на любом другом.

Боже правый, даже с боку он великолепен.

Но не так шикарен, как Истон. Нет. Истон — это белые заборы из штакетника, папа-футболист, воскресные бранчи и секс при выключенном свете. И в этом нет ничего плохого, это то, чего я хочу.

Что-то прочное и безопасное. Надежное.

Алистер великолепен в каком-то зловещем смысле. Безрассудная несдержанность, суматоха, разбитые сердца, но ты никогда не бросишь его, потому что того, как его губы скользят по твоему телу, пока ты прикована к его кровати, достаточно, чтобы заставить любую женщину остаться.

Я не хочу проблем. Я хочу безопасности.

Эта возможность, эта школа — мой шанс ее получить. Жизнь, от которой мне не придется убегать. Тем не менее, я все еще позволяю себе поддаваться его влиянию.

Хотя прекрасно знаю, что произойдет, если свяжусь с таким парнем, как он.

У меня потеют руки, это зудящее чувство на ладонях. Такое же чувство я испытываю каждый раз, когда собираюсь что-то у кого-то украсть. Вкус во рту словно нектар. Сладкий и вызывающий привыкание.

Вот почему так трудно уйти с опасной стороны рельсов.

Ты знаешь, как это плохо для тебя. Ты видишь, что это может с тобой сделать. Но это так чертовски приятно, что ты просто должен это иметь.

Ты жаждешь это. Ты готов на все ради этого. Готов умереть за него.

— У тебя есть зуб на эту ручку? — говорит он, все еще глядя в переднюю часть класса.

Похоже, я не единственная, кто сейчас использует периферийное зрение.

Его голос только еще больше возбуждает меня. Я имею в виду, почему Алистер вообще здесь? Он вообще ходит на этот урок?

Меня раздражает, что он так меня будоражит.

Это не неожиданно, но можно подумать, что он принесет хотя бы лист бумаги и карандаш, хотя бы книгу? Кто приходит на занятия без письменных принадлежностей?

Такие люди, как он, всегда меня беспокоили. Те, кто позволяет деньгам своих родителей решать все их проблемы. Они не понимают, что такое борьба, потому что мама и папа их от всего отмазывали.

Конечно, люди в этом городе боятся его. Алистера и его псов.

Но кто они такие, как не четыре избалованных сопляка, которым нравится закатывать истерики? Ведь они не убийцы, ради всего святого, будь они убийцами, они бы сидели в тюрьме! Они просто стая богатых детей с плохим поведением.

— Ты вообще ходишь на этот предмет? — как только я это говорю, мне хочется взять свои слова обратно. Не потому, что я не хотела этого, а потому что знаю, что он ответит.

Я не должна была даже признавать его. Но я никогда не умела держать язык за зубами, особенно когда раздражена.

Мы сидим в тишине, и я надеюсь, чертовски молюсь, что Алистер меня не услышал. Тогда я смогу забыть, что вообще говорила, и выйти из этого класса без единой царапины.

Он небрежно поворачивает голову, глядя прямо на меня, как будто не может поверить, что я что-то сказала.

— Нет. — Это все, что я получаю.

«Просто оставь его в покое, Брайар. Оставь его в покое».

— И что, ты просто сидишь в том классе, в котором хочешь? Это преимущество того, что твоя фамилия выбита на табличке возле библиотеки? — Я смотрю на него, его темные глаза изучают мое лицо.

К черту это. Я дам ему понять, что не боюсь ни его, ни его друзей. И что шутить со мной — не лучшая идея.

На его губах появляется ухмылка, и я не могу не задаться вопросом, как он выглядит, когда улыбается. Если это простое движение вообще смягчит его черты.

— Осторожно, — предупреждает он. — Не стоит говорить о том, чего не понимаешь. Ты даже не представляешь, какие привилегии я имею благодаря своей фамилии.

Я закатываю глаза, крепче сжимая в пальцах ручку, словно она должна как-то защитить меня.

— О, я все понимаю. — Единственный способ преодолеть то, что тебя пугает, — это встретиться с этим лицом к лицу, разрушить его, чтобы оно стало просто надоедливым насекомым. — Ты шикарный парень, у которого, наверное, отобрали AMEX? Ты наказываешь маму и папу за то, что они отлучили тебя от твоего Ламбо? Тебе надоел твой экстравагантный образ жизни, и ты хочешь устроить небольшие неприятности? Смирись с собой и добро пожаловать в клише богатых подростков. Ты не особенный.

«Черт возьми, Брайар, это было жестко».

Больше, чем мне бы хотелось, но я хотела дать понять, что не позволю ему или его чокнутым дружкам помыкать мной. Здесь я отказываюсь быть невидимой Брайар.

Не то чтобы они могли что-то со мной сделать.

Ничего слишком разрушительного.

Однако я не уверена, что это правда, пока считаю тики в его челюсти.

Во-первых, он тренирует челюстные мышцы?

Во-вторых, ему стоит побриться.

В-третьих, блядь.

Алистер испускает низкий вздох, от которого раздуваются его ноздри, поводит шеей ровно настолько, чтобы она хрустнула. Рассуждая фактически, он не ударит меня на глазах у всех этих людей. Теоретически, я не знаю его достаточно хорошо, чтобы с уверенностью утверждать, что он этого не сделает.

В настоящее время я схожу с ума, пытаясь понять, как это исправить, прежде чем он взорвется.

Алистер снова поворачивается ко мне лицом, смотрит на меня бездонным взглядом, протягивает руку, хватается за ножку моего стула и рывком притягивает меня к себе. Я не могу понять, это скрипит стул или я. В любом случае, мое лицо пылает яростным красным цветом, потому что я знаю, что люди смотрят.

Я издаю неловкий звук «уф», когда угол моего стула сталкивается с его. Та самая рука, на которую я смотрела, начинает ползти вверх, чтобы схватить меня за бедро, его пальцы сжимаются так сильно, что меня царапает ткань моих джинсов. И вдруг я разрываюсь между двумя половинками себя.

Часть меня, которая хочет дать ему пощечину за то, что он прикоснулся ко мне, и другая часть, которая пульсирует от тепла его пальцев на моей внутренней стороне бедра. Опасно близко к моему центру.

Его дыхание бьет мне в лицо, обдувая мои губы и щеки. Я чувствую исходящий от него запах кофе, утренней сигареты и ароматизированной жевательной резинки, которую он жует.

Все это кружится в моем мозгу, путая мои мысли. Как и в тот вечер, когда я впервые увидела его, логическая сторона моего мозга отключалась. Я знала, что должна уйти, но все равно осталась. Так же, как и сейчас.

Мой рот безмолвно открыт, я смотрю на Алистера, как его темные глаза перебегают с моих губ на мои глаза, снова и снова, а затем он заговорит:

— Есть тонкая грань между храбростью и глупостью, девочка. Ты, блядь, ее переходишь, — выдыхает он, мое тело отшатывается от такого выпада, его лицо наклоняется еще ближе.

Его губы отчаянно близки к моим, на расстоянии дюйма. Я чувствую тепло его кожи на своей, и знаю, что должна отстраниться, но не могу. Мое тело мне не позволяет. Оно отказывается.

— Меня боятся не из-за моих денег, а потому что я могу и убью, если мне перейти дорогу. Тебе стоит подумать об этом, прежде чем снова открывать свои членососущие губы.

Я резко вдыхаю, представив себе, как стою перед ним на коленях, пока он произносит эти слова. Мой рот плотно обхватывает его толстый член, а Алистер запускает руку мне в волосы, дергая туда-сюда, чтобы доставить себе удовольствие.

— Не будь глупой. Это тебя прикончит, — заканчивает он, отпуская мое бедро и отпихивая стул на место. Вернувшись лицом к доске, он скрещивает руки на груди, как будто этого не было.

Несколько студентов оборачиваются и смотрят, а наш профессор не замечает, так как он стоит к нам спиной.

Я задерживаю дыхание, желая ударить себя по лицу, но в то же время говорю себе, что мне нужно переспать как можно скорее, потому что, очевидно, у меня случай сексуальной депривации, если этот психопат меня заводит.

«Я просто проецирую, вот и все», — говорю себе я, пытаясь успокоить свои раскрасневшиеся щеки и неровное дыхание.

— Ты в порядке, Брайар? — Мелодичный голос Истона, как защитное одеяло, смешанное с ледяной водой, возвращает меня к реальности.

Я моргаю, глядя на студентов, которые выбегают из класса и собирают свои вещи. Очевидно, я все пропустила. И даже не слышала, было ли у нас домашнее задание. Я беззвучно благодарю себя за то, что включила запись на компьютере, мгновенно сохраняю файл и запихиваю свои вещи в сумку.

Я встаю:

— Да, я в порядке. В полном порядке.

«Очень правдоподобно, Брайар. Честно. Где твой Оскар?»

Истон смотрит на Алистера, его некогда очаровательное лицо становится холодным.

— Колдуэлл, — произносит он менее блистательное приветствие.

— Синклер, — отвечает Алистер, глядя на него с ухмылкой.

Рядом друг с другом они выглядят как идеальное олицетворение дня и ночи. Инь и ян. Добро и зло.

Я замираю, не в силах пройти мимо Алистера, если он не передвинет свой стул вперед. Поэтому просто стою на месте, неловко наблюдая за ними.

— Как твой брат? — самодовольно спрашивает Истон, как будто это «домашняя» шутка или что-то в этом роде.

Быстрый, как хлыст, Алистер отвечает с такой же иронией:

— Как твоя мама?

Несколько мгновений они смотрят друг на друга, ни один из них не произносит ни слова. Очевидно, что они не ладят, но знают друг о друге достаточно, чтобы проникнуть друг другу под кожу.

— Пойдем, Брайар, я помогу тебе найти следующий класс. — возвращается ко мне Истон, на его лице дружелюбная улыбка.

Я благодарна ему за помощь, желая как можно скорее выбраться из этой ситуации, но Алистер все еще не отодвинул свой стул.

— Выпусти ее, придурок, — фыркает Истон.

— Если она попросит меня по-хорошему, я подумаю. — Это обращено ко мне.

Эти темные глаза смотрят на меня и сияют вызовом. Побуждая меня что-то с этим сделать.

Я проглатываю желчь в горле, не желая опаздывать на следующий урок и нуждаясь в глотке свежего воздуха, который не пахнет горячей гвоздикой. Я ненавижу находиться здесь, быть в центре всего этого.

Я не из тех девушек, которых можно запугать. Мой отец воспитал меня лучше.

Ты справишься, Брайар.

Я закидываю сумку с учебниками повыше на плечо, убираю волосы в сторону и делаю вдох для храбрости.

С легкостью перекидываю ногу через колени Алистера, стараясь не обращать внимания на желание между моих ног, которые находятся прямо над его пахом. Наши глаза встречаются на долю секунды, его челюсть сжимается, руки скрещены на груди, вены вздуваются.

Истон хватает меня за руку для поддержки, помогая мне подтянуть другую ногу, пока я не оказываюсь рядом с ним на внешнем ряду.

— У меня следующая статистика с Гейнсом, — говорю я ему, уже шагая по проходу к двери и чувствуя, как за каждым моим движением следит пара эбеновых глаз.

Я стараюсь этого не делать. Пытаюсь бороться с той частью меня, которая ищет проблемы. С той частью меня, которой не хватает адреналина от воровства и блуждания в тени. Я говорю себе, что теперь могу быть другой, что я не обязана быть тем человеком.

Но она побеждает. Борьба бессмысленна.

Я осторожно поворачиваю голову на верх лекционного зала и смотрю на неподвижного Алистера. Его взгляд не отрывается от моего, как будто он знает, что я посмотрю на него в ответ.

Ухмылка украшает его лицо, когда он поднимает руку, слегка шевеля пальцами в притворном прощальном жесте.

Отсюда, снизу, его глаза не такие темные. Они потрясающего карего цвета, и я считаю почти несправедливым, что у парней, заключающих в себе темную магию и жестокие намерения, всегда самые красивые глаза.