Укрощенный дьявол

Глава 8, в которой леди Делакорт отправляется на задание

На следующее утро после бессонной ночи Обри встала еще до рассвета. У нее не было времени со страхом ожидать допроса или размышлять о блуждающих руках лорда Уолрейфена. Она все еще оставалась в Кардоу экономкой – по крайней мере, до тех пор, пока граф не дал ей пинка, – а сегодня был день отъезда лорда и леди Делакорт, и около семи часов Бетси уже позвали помочь горничной ее сиятельства упаковать вещи. К сожалению, не прошло и десяти минут после ее ухода, как Ида, свалившись с лестницы в буфетной, сильно растянула лодыжку, и Обри перед завтраком осталась без помощи.

Обри пришлось отправиться в первый поход в утреннюю гостиную, где должен был быть подан завтрак. Оставив поднос с кофе в подсобной комнате, она вошла в гостиную, чтобы раздвинуть шторы, провела пальцем по буфету, проверяя, нет ли пыли, потом брезгливо подняла с ковра кусочек корпии. Лакеи уже накрыли стол и аккуратно разложили приборы и салфетки, а Летти поставила посередине вазу с белыми гладиолусами – на первый взгляд все было в порядке.

Но при более тщательной проверке Обри обнаружила вилку с разводами, и это ей совсем не понравилось. Она слышала, что Летти устанавливает в раздаточную блюда с яйцами, почками, беконом и томатами, и подошла к ней с вилкой.

– Отнесите ее обратно вниз в служебную комнату дворецкого, – сказала Обри служанке, – и передайте Певзнеру, что вилка, к сожалению, не годится.

– О-о-о, мадам, – нахмурилась Летти, – ему это не очень понравится.

– Тогда скажите, пусть он следит, чтобы лакеи чистили все как следует с первого раза, – нетерпеливо промолвила Обри, но, одумавшись, пожалела девушку. – Хорошо, дайте вилку мне, Летти. Вы сможете одна подготовить буфет?

Летти с облегчением кивнула.

К тому времени, когда Обри вернулась после обмена неприятными словами и столовым серебром с Певзнером, Уолрейфен и лорд Делакорт уже сидели за столом. Стараясь остаться незамеченной, Обри осторожно подошла к столу, чтобы подать Делакорту чистую вилку, но тот взглянул на нее и широко улыбнулся:

– Доброе утро, миссис Монтфорд! Что случилось?

– Прошу прощения, к сожалению, одна из вилок оказалась недостаточно чистой.

– О, не сомневаюсь, что я кладу в рот и гораздо худшее! – весело откликнулся он. – Общеизвестно, что мои требования не высоки.

Уолрейфен чуть не захлебнулся своим кофе, но в это время в гостиную вошла леди Делакорт, шурша дорожным платьем из полосатого темно-голубого канифаса, цвет которого как нельзя лучше подходил к ее глазам. Леди Делакорт обладала красивой фигурой и была необычайно очаровательной, несмотря на явное недовольство, написанное у нее на лице; в сравнении с ней Обри почувствовала себя ободранной старой вороной. Подойдя к столу, Сесилия с решительным шлепком положила рядом с тарелкой Уолрейфена принесенную с собой газету, а Обри быстро ушла в подсобную комнату и прикрыла дверь, оставив небольшую щелочку.

– Доброе утро, Сесилия, – услышала Обри слова графа. – Что это?

Не в силах устоять, Обри выглянула и увидела, что леди Делакорт подошла к буфету.

– Это, Джайлз, «Таймс» за прошедшую среду, – ответила она, наливая себе кофе. – Разве ты не видел ее?

– Нет. – Уолрейфен развернул газету.

– Нижний левый угол, – усаживаясь, сказала она. – Консерваторы, по-видимому, чрезвычайно довольны собой.

– О Боже! – воскликнул Делакорт и привстал, стараясь заглянуть через плечо Уолрейфена в газету. – Что теперь?

– Еще одна история о смерти Элиаса, – раздраженно бросила Сесилия. – Они с удовольствием смакуют то, что блистательный лорд Уолрейфен не может найти справедливости для самого себя. Кстати, Джайлз, тебе не кажется, что этот Хиггинс слишком долго оставляет нераскрытым это дело?

– Ради Бога, Сесилия, что он может сделать? – вопросом на вопрос ответил Уолрейфен. – Просто повесить кого-нибудь первого попавшегося?

Всмотревшись в небольшую заметку, Делакорт схватил газету и тихо присвистнул.

– Что еще? Давай же, читай всю эту дрянь! – воскликнул Уолрейфен.

– «Возможно, лорд Уолрейфен, наш несговорчивый либерал из тори, наконец-то соизволит признать, что мы, находящиеся на противоположной стороне в этом споре, давно правы, – начал Делакорт, многообещающе прочистив горло. – Судейская снисходительность и смягчение наказаний за уголовные преступления стали в Англии просто пародией. Грабители, жулики и хладнокровные убийцы теперь свободно разгуливают по стране, как Уолрейфен мог убедиться на собственном опыте. Быстрое и безоговорочное повешение – это единственное действенное средство устрашения криминальных слоев общества», – дочитал до конца Делакорт.

– Кого они цитируют? – прорычал Уолрейфен.

– Лорда Риджа, – сухо ответила леди Делакорт, глядя на него поверх кофейной чашки. – А он твой друг, Джайлз. Нетрудно догадаться, что говорят твои враги.

– Таким способом консерваторы собираются попортить тебе кровь, старина, – мрачно заметил Делакорт. – И это уменьшит твои шансы будущей весной поддержать позицию Пиля в парламентской реформе.

Уолрейфен тихо выругался.

– Джайлз, – неожиданно сказала леди Делакорт, – я нашла выход. Я пришлю к тебе Макса, как только доберусь домой.

– В самом деле? – буркнул он. – Не знал, Сесилия, что у вас есть власть над беднягой.

Обри снова заглянула в гостиную – граф спокойно намазывал маслом тост.

– О-о, – леди Делакорт свела брови, – ты же понимаешь, что я имела в виду, и не возражай! Этот Хиггинс – глупец. Если ты немедленно не положишь конец всем сплетням, это будет тянуться бесконечно. Так где ты будешь?

– Наверное, еще погрущу о своем умершем дяде, – вздохнул граф, положив нож для масла.

– Да, разумеется, – побледнев, согласилась леди Делакорт, – но никому не будет пользы, если рухнет твоя политическая карьера.

– О, – рассмеялся сидевший напротив муж Сесилии, – я бы сказал, это представит консерваторов в чрезвычайно выгодном свете. Быть может, стоит отправить этого Хиггинса допросить лорда Риджа и узнать, не он ли убил Элиаса. Но в одном Сесилия права, Джайлз. Тебе следует послать за Максом.

Обри не понимала, о ком они говорили, и не могла разглядеть выражения лица графа.

– Да, но мне придется оторвать его от жены и от семьи, – тихо сказал Уолрейфен.

– Что ж, – пожала плечами леди Делакорт, – если твоя карьера рухнет, Макс и Пиль могут пойти на дно вместе с тобой.

Долгое время в гостиной раздавался лишь стук столового серебра по фарфору, пока Сесилия снова громко не кашлянула.

– Хорошо, Сесилия, – наконец согласился Уолрейфен, – поговорите с ним. Если он сможет что-то сделать, я буду ему очень благодарен.

– Для тебя лучше, чтобы здесь был и Кем, – отодвигая свою тарелку, посоветовал Делакорт.

– Почему? Разве мой гардероб подмок вместе с моей политической репутацией? – слабо улыбнулся Уолрейфен. – Или мне требуется бесценный совет Кембла относительно моды?

– Тебе нужен кто-то, кто не боится запачкать руки, – ответил Делакорт. – Кто-то, немного менее связанный принципами, чем Макс. – Встав, он начал что-то искать на буфете, и Обри, открыв дверцу раздаточной, выставила еще одно блюдо с яйцами. – Ах, вот они! – воскликнул Делакорт. – Вы само совершенство, миссис Монтфорд.

– Благодарю, милорд.

– Кстати, миссис Монтфорд, – сказал он, возвращаясь на свое место, – все время хочу спросить вас о вашем акценте, который иногда улавливаю. Откуда вы родом?

– Из Нортумберленда, милорд. – Обри выбрала это место, так как оно было далеко на севере, но все еще оставалось в пределах Англии.

– А-а! И в какой части вы жили?

– Вблизи Бедлингтона, милорд. – Обри замерла у буфета, ощущая, как быстро забилось сердце.

– Боже мой, до чего тесен мир! – засмеялся Делакорт. – У меня дядя в Морпете! – Он не сводил с миссис Монтфорд блестящих глаз. – Моего дядю зовут Найджел Дигби. Уверен, вы слышали о нем.

– Я... – Обри покачала головой. – Нет, к сожалению, не слышала. Мы жили очень уединенно.

– Сэр Найджел Дигби Лонгуорт! – подмигнул ей Делакорт, словно для того, чтобы освежить ее память. – Не нужно стараться быть вежливой. Я знаю, его считают очень эксцентричным.

– Его считают совершенно сумасшедшим, – уточнила леди Делакорт, со звоном поставив на стол кофейную чашку. – Потому что он такой и есть.

– Я... возможно, имя знакомое. – Обри захотелось убежать из комнаты.

– О Господи! – Казалось, лорд Уолрейфен наконец уловил смысл сказанного Делакортом. – Этот твой дядя обладает... хм, склонностью...

– Да, да, одеваться в женскую одежду, – перебил его Делакорт, беря вилку. – Он пришел бы в восхищение от этой серой саржи, которая на вас, миссис Монтфорд. Понимаете, он представляет себя удалившейся от дел правительницей.

– Дорогой, нам обязательно это обсуждать? – вздохнула леди Делакорт.

– И к тому же он ужасный старый сплетник, – продолжал Делакорт. – Но у местного священника доброе сердце, и он позволяет всем подыгрывать моему дяде. В этом году ему даже позволили возглавить местное Дамское ботаническое общество. Он специалист по выращиванию роз, наш дядя Найджел.

– П-понятно, – запинаясь, пробормотала Обри.

– Святые небеса, взгляните на часы! – воскликнула леди Делакорт, резко отодвинув свой стул и таким образом закончив обсуждение сэра Найджела. – Дэвид, я прикажу спустить вниз сундуки, а ты, пожалуйста, подготовь экипажи.

Шелестя голубым дорожным платьем, леди Делакорт направилась к двери, а лорд Уолрейфен вполоборота повернулся на стуле, чтобы проводить ее взглядом, когда она выходила из комнаты, и от Обри не укрылось, с какой любовью он смотрел на Сесилию. Странно, но она почувствовала, словно нож кольнул ее в сердце, и подумала, заметил ли что-нибудь лорд Делакорт.

После ухода леди Делакорт оба джентльмена встали, ее муж подошел к кофейнику и сильно наклонил его, чтобы наполнить чашку.

«Тьфу ты, – подумала Обри, – он почти пустой».

Делакорт снова сел, а Уолрейфен, сцепив руки за спиной, принялся расхаживать перед буфетом.

– Дэвид, если пойдет дождь, дороги станут опасными, – предупредил он. – Придерживайтесь верхней дороги через торфяник, подальше от утесов.

– Беспокоишься о Сесилии, старина? – Откинувшись на стуле, Делакорт разглядывал хозяина дома.

– Я беспокоюсь о вас обоих! – помрачнев, отрезал Уолрейфен и, словно желая себя чем-нибудь занять, пошел налить кофе, а Обри взмолилась, чтобы ему хватило того, что там осталось.

– Ты должен простить меня, Джайлз, если подчас мне трудно забыть, что когда-то ты хотел жениться на Сесилии, – с иронической улыбкой продолжая наблюдать за хозяином, произнес Делакорт. – Я хочу сказать, что всем известно, почему твой отец перехватил ее во время ее выхода в свет. Просто чтобы отобрать ее у тебя. Дьявольски скользкое дело, если хочешь знать.

– То, что ты говоришь, правда, – признался Уолрейфен и, пожав плечами, обернулся, стоя у буфета. – Не говоря о том, что это немного унизительно.

– Ладно, – рассмеялся Делакорт, – но никогда не забывай, старина, что все те давние годы я был сразу за тобой в той длинной, но бесперспективной очереди кавалеров этой леди. И она весело говорила, что я могу гореть в аду. Вот это, Джайлз, похоже на полное унижение.

– Я только молюсь, чтобы она никогда не узнала, из каких побуждений мой отец женился на ней, – тихо сказал Уолрейфен, и его рот скривился в некоем подобии улыбки. – Надеюсь, она до сих пор верит, что он любил ее.

– Я оберегаю ее от всего этого, Джайлз, – с потеплевшим выражением сказал Делакорт, – как стараюсь оградить от всей подлости мира. Обещаю тебе, что Сесилия никогда не будет страдать от несчастной судьбы, пока я в состоянии защитить ее.

Лорд Уолрейфен смотрел в свою уже пустую чашку, и Обри решила, что больше ждать нельзя. Собравшись с духом, она взяла второй кофейник и вышла в гостиную.

– Ах, – просиял виконт при виде нее, – вот и несравненная миссис Монтфорд с горячим кофе. Mon ange[3], этот мещанин не заслуживает женщины вашей красоты и таланта, – проворковал он, снова входя в роль изнеженного аристократа, и отошел от буфета. – Может быть, я смогу уговорить вас сбежать со мной на Керзон-стрит?

– Разрешите налить вам кофе, лорд Делакорт? – спросила Обри, оставив без ответа его вопрос.

– Нет, нет, – помахал он рукой, – просто оставьте его, мы нальем сами. Думаю, ты прав, Джайлз, относительно дождя. – Делакорт быстро сменил тему разговора. – Что ты намереваешься делать сегодня? Конечно же, ты не собираешься провести остаток дня со своим мировым судьей?

– Хиггинс должен вскоре прийти и дать отчет о том, как продвигается дело, – пренебрежительно фыркнул Уолрейфен, устремив отсутствующий взгляд в окно. – Отчет, который будет абсолютно бесполезной тратой моего времени. А потом в оставшееся время я осмотрю имение.

– А, долг зовет! – пошутил Делакорт. – Клянусь, Джайлз, ты взваливаешь себе на плечи двойную ношу и заставляешь меня почти с благодарностью вспоминать мою растраченную молодость. По крайней мере, у меня есть на что оглянуться.

– Как я помню, твоя растраченная молодость длилась почти два десятилетия, – сухо уточнил Джайлз.

– Финиш, старина!

– Между прочим, миссис Монтфорд, вы ездите верхом или нет? – резко отвернувшись от окна, неожиданно спросил Уолрейфен.

– Простите, милорд? – Стоявшая у буфета Обри повернулась к нему.

– Вы умеете ездить верхом? – с непонятным раздражением повторил он. – Верхом на лошади?

– С вами? – импульсивно вырвалось у нее, и в этот момент в комнату вернулась леди Делакорт.

– Значит, вы вдвоем собираетесь, на верховую прогулку? – веселым тоном поинтересовалась Сесилия. – Это замечательно. Но, Джайлз, возможно, у миссис Монтфорд нет костюма для верховой езды. Я могу оставить вам один свой, – обернувшись, предложила она Обри.

– Благодарю, миледи, но у меня есть костюм. – Не в силах выдержать ее взгляда, Обри опустила голову.

Все трое немного удивленно смотрели на Обри, как будто размышляя, откуда у экономки может быть наряд для верховой езды.

– Прекрасно! – весело воскликнула ее сиятельство. – Это очень хорошо, потому что мой, я полагаю, был бы вам всего по колено. Итак, любимый, ты готов?

– Проклятие! – Делакорт вскочил и бросился к двери. – Я совсем забыл про экипажи.

Обри вернулась в буфетную и, на этот раз плотно закрыв дверь, некоторое время составляла в стопки тарелки, прислушиваясь к то затихавшим, то становившимся громче голосам. Прощание, по-видимому, затянулось, но, в конце концов, в комнате воцарилась тишина. Немного успокоившись, Обри взяла поднос, чтобы собрать кофейную посуду, но, открыв дверь, обнаружила, что леди Делакорт все еще в гостиной – и в безмолвных объятиях Уолрейфена.

Граф сразу же выпустил Сесилию, легко коснувшись губами ее лба, и она отодвинулась от него.

– До свидания, дружок. – Сесилия погладила Джайлза по груди, как будто расправляла шейный платок. – Я сразу же пришлю Макса и мистера Кембла. Быть может, Кему удастся научить Бидуэлла нескольким новым приемам завязывать шейный платок.

– До свидания, Сесилия, – сказал граф ей вслед. – Спасибо, что приехали и помогли мне в этой суматохе.

– В любое время, Джайлз. – Она быстро повернулась и звучно, горячо поцеловала его. – Ты же знаешь, что тебе нужно только сказать. И всего хорошего вам, миссис Монтфорд. Мне действительно было очень приятно познакомиться с вами.

И она ушла, оставив Обри наедине с Уолрейфеном в комнате, в которой, казалось, больше не было ни капли жизни или света. Но граф выглядел странно равнодушным и быстрым шагом направился к двери.

– Тогда через два часа, миссис Монтфорд? – спросил он, задержавшись на пороге. – Вам достаточно этого времени?

– Времени для чего, милорд?

– Я хочу объехать имение и все осмотреть: каждое вспаханное поле, каждый коровник, каждый малейший закоулок Кардоу до самых ворот.

– Боюсь, собирается дождь, милорд, – ухватилась Обри за первый предлог, пришедший ей в голову.

– Тогда возьмите зонтик! – рассмеявшись неожиданно весело, посоветовал граф.