Умерла — поберегись!

11

Я напрягла все мышцы и зажмурилась, когда зеленые вершины приблизились. Не хотелось смотреть, как Барнабас складывает крылья и ныряет в маленький просвет в лесном куполе. В животе екнуло. Быстрый порыв ветра прошелестел листьями, и стало холоднее. Я открыла глаза как раз в тот миг, когда мы, пикируя, увернулись от дерева, и с размаху опустились на покрытое мхом бревно. Оно начало падать, я спрыгнула, и бревно с тихим шипящим звуком обрушилось.

Барнабас подался назад, замедляя падение, и спутанные волосы упали мне на лицо. Когда я обернулась, он уже стоял за бревном, крылья исчезли, плащ укрывал узкие плечи. Черты его лица, ясно различимые даже в сумраке, сковала тревога. Здесь росли большие деревья, почти без подлеска. Я обхватила себя руками, ощутив сырость. Тут и там без видимого порядка виднелись холмики. Похожие на… могилы.

— Где мы? — спросила я, неуклюже перешагивая через бревно, чтобы оказаться ближе к Барнабасу.

— Укромное место, — тихо ответил он. — Ступи серафим на землю — она бы содрогнулась, но есть места, где почва достаточно твердая, и в прошлом именно там бессмертные вели свои земные дела. На море такие области отмечаются огромными валунами, а здесь, где люди жили в согласии с природой, пока не оставили эти края, стоят такие холмики — там укрыты приношения ангелам с просьбой даровать мир людям. — Барнабас повернулся ко мне, и я вздрогнула, увидев его внезапно ставшее совсем чужим лицо. — Это мирное место. Если здесь прольется кровь, сюда спустится серафим. Накита этого не захочет.

Я вглядывалась в лесную чащу, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

— Странно здесь.

— Это точно.

Было слышно только, как шумит ветер в вершинах деревьев.

— А как я передам Наките, что хочу с ней поговорить?

Барнабас молча отошел от меня на добрых двадцать шагов, чтобы сигналы наших амулетов не смешивались. Глядя на темнеющие деревья, он сказал:

— Думаю, она ищет тебя. Ты уверена, что хочешь этого?

— Да, — твердо ответила я, но в глубине души мне было тревожно. Я на виду, моя душа поет для всех, кто способен ее слышать, заливается колокольчиком, излучает свет, на который Накита может пойти. Я стиснула зубы, когда черное крыло беззвучно пролетело над поляной, но потом решила, что это и в самом деле ворона. Что-то невидимое привлекло мое внимание.

Барнабас, хрустнув веточкой, переступил с ноги на ногу и прошептал:

— Я тоже чувствую.

Я сглотнула.

— Что это?

Он посмотрел вверх, словно прислушиваясь.

— Не знаю. Похоже на жнеца, который боится. Как человек. — Барнабас вдруг что-то заметил позади меня и крикнул: — Мэдисон! Пригнись!

Я упала, шлепнувшись лицом прямо во влажную землю. По спине будто камень прокатился, — что-то тяжелое придавило и потом отпустило. Я подняла голову, выплевывая попавшие в рот волосы и смахивая землю с губ.

Накита опускалась вниз на крыльях такой белизны, что они мерцали в сумраке. Едва ее ноги коснулись земли, крылья исчезли, как воспоминание.

— Ты в порядке! — воскликнула я. Одна из величайших глупостей, что я сморозила в жизни.

— Серафимы тоже мне лгут, — прорычала жница, и ее когда-то прекрасные черты исказились страхом и гневом. Я понятия не имела, что она имеет в виду, поэтому просто уставилась на нее.

— Подожди, Накита! — крикнул Барнабас, бросился между нами и тут же отскочил, когда сверкнул клинок. Накита вытянула руки, выгнула спину и напала снова. Я раскрыла рот, готовая выкрикнуть ненужное предупреждение, но меч Барнабаса, возникший из вечности и пустоты, уже скрестился с мечом жницы, и я вздрогнула — от звука этого удара, казалось, родилось эхо и деревья затрепетали. Наверное, Кайрос дал ей новый амулет. В рукояти меча теперь был черный камень, а у Барнабаса цвет амулета сместился еще дальше по спектру, он теперь сверкал ярко-желтым. Матово-черный камень Накиты казался мертвым.

— Мэдисон хочет извиниться, — сказал Барнабас, не давая Наките нанести удар. — Опусти меч в этом священном месте.

Накита улыбнулась, на лице отразилась пугающая решимость. Она была сама на себя не похожа в белой тунике, такой же, как одеяние Рона.

— Она мне нужна. — Голос жницы переливался так мелодично. — Ты сам принес ее сюда. Она моя.

Барнабас отступил на шаг, их мечи больше не соприкасались, и звон у меня в ушах утих.

— Она пришла сама. И хочет извиниться. Не выслушать будет для тебя позором.

Накита, как шальная, картинно взмахнула мечом, тоже отступила на шаг и жестом пригласила меня говорить. По-моему, для нее мои слова совершенно не имели значения, но это была моя единственная возможность.

Я испуганно повернулась к ней. Барнабас стоял рядом.

— Прости, Накита. — Мои слова таяли в пелене сумрака. — Я не знала, что черные крылья останутся у тебя внутри. Просто я не хотела, чтобы ты убивала Джоша. Вот твой амулет. — Я протянула дрожащую руку. — Это не подкуп, но, пожалуйста, позволь Джошу жить.

Накита нахмурилась, но когда я бросила ей амулет, поймала его и пристегнула к поясу.

— Амулеты мне дает Кайрос, а не ты, — заговорила она. — И твоя жалость нужна мне еще меньше, чем извинения. Серафимы говорят, что я в полном порядке. Я совершенна! — крикнула Накита в небо, тяжело дыша, и взгляд ее был дик. — Но они лгут!

Барнабас оттащил меня на шаг назад.

— Нужно уходить. Она не в себе. Этим ничего не поправишь.

— Я тоже не в себе. — Я подумала о своей прерванной жизни и вырвалась. — Накита, ты не передашь Кайросу весточку от меня? У него мое тело. Хочу его забрать. Я отдам ему амулет, если он пообещает оставить меня в покое. Просто хочу стать той, кем была раньше. Пожалуйста. Я так устала бояться.

Услышав слово «бояться», Накита вздрогнула, мерцающий сумрак позади нее расступился и показались изогнутые крылья, невероятно большие; кончики самых крупных перьев подрагивали. Может, черные крылья из нее и вытащили, но внутри осталось нечто не знакомое ни одному жнецу. Страх. И он пришел от меня. Из моих воспоминаний.

— Я тебе не ангел на посылках, — горько сказала Накита. — Но мы с тобой отправимся к Кайросу. Ты воровка. Лгунья. Твои душа и тело помогут ему вернуть меня прежнюю. Все будет как раньше. Он обещал!

Мое тело все еще у Кайроса. Спасибо тебе, Господи.

— Никуда ты ее не заберешь. — Барнабасу было невдомек, что теперь Накита в сто раз опаснее, чем прежде. Могущество ангела в ней соединилось с человеческой волей. Она познала страх и смерть и стала иной. Это я сделала ее такой.

— Она моя. — Накита ссутулилась, провела острием меча по земле, и во мху словно разверзлась рана.

Я покачала головой и попятилась.

— Накита, мне нужно только тело, живое и невредимое. Кайросу вовсе не обязательно уничтожать мою душу ради амулета. Я могу отрешиться от него.

Жница выпрямилась и злобно расхохоталась. Барнабас подобрался поближе ко мне для поддержки.

— Ты нужна Кайросу мертвой, тогда он исцелит меня. Уйди с дороги, Барнабас, или падешь первым.

— Ты не посмеешь, — Барнабас оттеснил меня, а Накита подняла меч с земли попутно вытерев с него грязь о ногу. — Сюда спустится серафим. Ты на это не отважишься.

— Почему же?! — воскликнула Накита и отступила, широко раскрыв глаза. — Мне нечего терять, Барнабас! — закричала она. — Знаешь ли ты, что такое страх? Да я рассмеюсь, если серафим захочет убить меня за то, что я осквернила заповедное место. По крайней мере все кончится, и мне больше не придется бояться!

Барнабас непонимающе сдвинул брови:

— Бояться?

Накита издала ужасный, рычащий звук. Он проник в мое сознание, и я оцепенела. А потом она двинулась с места.

Я едва не вскрикнула, когда она, развернув белые крылья, бросилась на Барнабаса. Тот припал на колено, отпрянув, расправил серые крылья и оторвался от земли. Я пригнулась в поисках укрытия. Мощный порыв ветра поднял листья с земли. Звон металла резал уши. Жнецы стояли, не давая друг другу двигаться, руки напряжены, Барнабас поднялся и бил крыльями, стараясь оттеснить Накиту назад.

— Я заполучу ее! — крикнула та, бешено хлопая крыльями, и попыталась силой одной своей воли пригнуть Барнабаса к земле. — Я не останусь такой! Ни за что!

Барнабас бросился на Накиту и хотел сбить ее с ног. Белые и серые крылья хлестали по деревьям. Серебро сверкнуло в сумраке, Барнабас нырнул вперед, но было понятно, что он не в выигрыше. Он не хотел проливать кровь. А Наките было все равно, она в исступлении наносила удары, и жнецу все труднее становилось отражать их. Темная жница дралась с диким отчаянием, на которое способны лишь люди.

На шею неожиданно словно навалился тяжкий груз, и я ухватилась за амулет. Казалось, земля исчезла из-под ног. Кто-то… кто-то пытался воспользоваться моим камнем! Накита вскрикнула, и я поняла: это она хотела стать невидимой по моему рецепту. Она была слишком далеко от моего амулета, и он не привязывал ее к собственному телу. Зато Барнабас был близко.

С диким криком Накита ударила мечом по его клинку. Меч Барнабаса отлетел в сторону. Амулет у него на шее вспыхнул и погас. Жнец был беспомощен. Накита с воем прыгнула прямо на Барнабаса. Тот подобрался, готовясь к столкновению, но Накита оборвала связь со своим амулетом, стала невидимой и проскользнула сквозь жнеца, словно тот был из воды.

— Барнабас, берегись! — крикнула я, но поздно. Накита возникла позади него, повернулась — и вот ее меч уже у шеи Барнабаса, готов нанести удар.

— Нет, Накита! — Спотыкаясь, я подбежала к ним. Темная жница колебалась, ее губы растянулись в беспощадной победной улыбке. Так они и стояли, сцепившись друг с другом, два ангела смерти — один исступленный и безумный, второй потрясенный, побежденный.

— Г-где ты этому научилась? — заикаясь, проговорил Барнабас, оцепенев от прикосновения меча к горлу.

Накита, не сводя с меня глаз, наклонилась и прошептала Барнабасу на ухо:

— Удивительно, чего только не сделаешь, зная, что ничто не длится вечно, пока ты не вмешаешься.

У меня пересохло во рту.

— Не убивай его, — взмолилась я. — Пожалуйста, Накита.

— Глупая девчонка. — Накита ехидно ухмыльнулась. — Какое тебе дело? Вот и никому нет дела. Он не сумел защитить тебя и принес ко мне. А теперь ты умрешь.

— Я пойду с тобой! Только не убивай его. Отведи меня к Кайросу, — вся дрожа, потребовала я. — Мне нужно поговорить с ним.

— Именно это я и собираюсь сделать, — сказала Накита и отступила.

— Нет, Накита! — вскрикнула я, когда она ударила Барнабаса мечом плашмя по голове. Крылья светлого жнеца беззвучно опали, и он рухнул навзничь на мшистую почву. Крылья легли сверху, он словно уснул — отдыхающий в лесу ангел.

Мое сердце снова забилось, и я попятилась. Накита двинула крыльями и улыбнулась. Одно мягкое белоснежное перо выскользнуло из крыла и опустилось на зеленый-зеленый мох.

Я бросилась бежать.

Шум в воздухе — и Накита уже нагнала меня. Вот и все, так быстро.

— Отпусти! — крикнула я. Становиться невидимой нет смысла, раз она тоже это умеет. — Почему ты никак не оставишь меня в покое?!

— Я хочу быть прежней, — прорычала Накита, крепко прижимая меня к себе. — Не хочу больше бояться. Черные крылья… — Голос ее напряженно зазвенел, слова зазвучали отрывисто. — Я никогда не ведала страха. А потом узрела его и подумала, что тебе такого не вынести, но нет. Не хочу больше бояться. Хочу, чтобы все было, как раньше. Кайрос может все вернуть. Но для этого ему нужен амулет.

Мой амулет, с вызовом подумала я и тут же вскрикнула — мы поднялись в воздух, пригнулись, вылетая из-под крон, и вырвались к свету. Накита крепко сжимала меня одной рукой, мои ноги болтались в воздухе, пока я не нащупала ее носки и не встала на них. Ну прямо словно друзья-товарищи!

— Мне жаль, Накита, — сказала я, пока мы набирали высоту. — Я не знала, что черные крылья причинят тебе вред. Но ты хотела меня убить!

— Это была моя задача и твоя судьба. — Она сжала меня еще крепче. — Я не могу жить так, как сейчас. И я стану прежней!

Воздух был холодный. Накита без предупреждения начала снижаться, ее крылья сомкнулись вокруг нас, окутывая уютным теплом. Я попыталась брыкаться, и по тому, как ухнуло и завертелось в животе, поняла, что мы падаем.

— Уймись, — рыкнула Накита, и весь мир вывернулся наизнанку.

Я вскрикнула, сознание было не в силах принять полное отсутствие мира. Ни звука, ни прикосновения — ничего. Словно это я была черным крылом, которое никогда не существовало, однако изведало ужас знания о чем-то большем, теперь утраченном. Я падала, но никакой опыт не мог мне подсказать, кончится ли это когда-нибудь.

Вдруг крылья Накиты снова окутали меня и согрели своим теплом. Я вдохнула ее аромат, судорожно и с облегчением глотая воздух, — присутствие жницы вернуло мне рассудок. Мы не двигались, а потом ее рука опустила меня, и я стукнулась коленями о твердый пол. Перебарывая дрожь во всем теле, я силилась подняться. Неуклюже попятилась, наконец встала, соображая, что же случилось. Я ударилась спиной о толстую колонну, поддерживающую белый свод, и замерла в удивлении.

Я стояла на веранде черного мрамора, пронизанного золотыми жилками. Между верандой и убегающей вниз дорожкой к узкому пляжу не было ограды. Солнце почти опустилось за горизонт, но холодный и влажный воздух совсем не походил на закатный. Оно не садилось за спокойный океан, а поднималось из-за него, и, глядя на редкие растеньица с маленькими листочками и жесткими стеблями, привыкшие выживать в засуху, я поняла, что оказалась где-то на другом конце Земли.

Раздались звуки чьих-то шагов, я обернулась и непроизвольно пригнулась. Это была Накита, но она не обращала на меня внимания, и я распрямилась. Крылья жницы исчезли, она тихо стояла подле Кайроса, который сидел за столиком со старинными книгами и подносом с завтраком. На темном хранителе времени были свободные одежды, как обычно у Рона, он казался молодым, удивительно утонченным и изящным, статным и высоким, на лице его застыло спокойное выражение удовлетворенного ожидания.

Я испуганно огляделась: широкие окна, открытые всем стихиям, сам дом притулился на склоне холма. Занавески то влетали внутрь, то выбивались наружу, увлекаемые ветром. Я могу умереть здесь, и папа никогда ничего не узнает.

— Это твой дом, да? — прошептала я, и ветер отнес мои слова к Кайросу.

Он, улыбаясь, поднялся и пошел мне навстречу.

А я была мертвая. Така-а-ая мертвая…