Уничтожь меня

Глава 11

Аврора

После стычки с Мишей и его друзьями Эбби потащила меня в туалет, чтобы я могла смыть кровь с лица.

А это значит, что мы опаздываем на нашу первую тренировку с инструктором Николаем.

Просто офигенно.

Не могу поверить, что Миша размазал кровь по моему лицу.

Я знала, что рискую, давая ему пощечину, но моя гордость не могла позволить ему безнаказанно причинить мне боль. Я не из тех, кто ищет драк, и, честно говоря, я бы предпочла вообще их избегать. Но я должна была постоять за себя.

Прошлой ночью я была слишком потрясена, чтобы реагировать, но ранним утром душевная боль уступила место гневу.

Было неприятно дать ему пощечину, но это отчасти восстановило мою уязвленную гордость. Теперь он знает, что я не буду терпеть его дерьмо.

Каким бы страшным он ни был.

Зайдя в студию, где проходит боевая подготовка, занятие уже идет полным ходом.

Черт возьми!

Еще четыре ученика разбились на пары и отрабатывают боевые стойки.

Инструктор Николай даже не смотрит в нашу сторону, продолжая урок.

— У нас проблемы, — шепчет Эбби со слишком широкой улыбкой на лице.

Мы быстро подходим ближе и пытаемся повторить то, что делают остальные.

Они все принимают боевые стойки, и я слегка расставляю ноги, согнув их в коленях. Затем один из нас должен нанести удар, пока другой блокирует.

Мы с Эбби наносим удар одновременно, и это вызывает у нее взрыв смеха.

Инструктор Николай медленно подходит к нам, совершенно не выглядя впечатленным.

— Сначала вы проявляете неуважение ко мне, опаздывая, а затем нарушаете порядок на уроке, — бормочет он, и его тон звучит чертовски убийственно.

Я с трудом сглатываю от нервозности, сжимающей мой желудок.

— Мне жаль.

— Мы опоздали всего на пять минут, — заявляет Эбби. — И я не знала, что нам запрещено смеяться.

Господи, помоги мне с этой девушкой.

Я пытаюсь взглядом попросить ее остановиться, но ее глаза прикованы к инструктору Николаю.

Он кивает, затем пристально смотрит на нее, пока я не чувствую себя неловко за нас обеих.

— Похоже, сначала мне придется обучить вас серьезности боя, — говорит Николай. Он указывает на одного из присутствующих, затем на меня. — Вы двое будете сражаться.

Что?

Я не могу сражаться, даже если от этого будет зависеть моя жизнь!

Мои широко раскрытые глаза останавливаются на Эбби, когда она возражает:

— Это несправедливо, когда мужчина дерется с женщиной.

Николай усмехается, указывая на открытый мат.

— В нашем мире нет такого понятия, как справедливость, мисс Сартори. — Его взгляд перебегает с меня на парня. — Деритесь или покиньте мой класс.

Черт.

Эбби понимает, в какое дерьмовое положение она меня втянула, и спрашивает:

— Почему Аврора? Почему не я?

Уголок рта Николая приподнимается.

— Скоро узнаешь.

Он кивает парню и мне, предупреждающе напрягая черты лица.

Он, вероятно, выгонит меня из класса, если я не буду драться, а я не могу так опозорить своего отца.

Мой желудок сжимается от нервов, когда я иду к мату.

Черт, я даже не знаю, как начать этот бой. Мы пожмем друг другу руки? Должна ли я свирепо смотреть на этого парня?

Он встает напротив меня, и в его глазах появляется садистский блеск.

Я уже собираюсь сделать какую-нибудь глупость, например, поприветствовать его, как вдруг он поднимает свое тело в воздух. У меня даже нет времени восхититься этим движением, как его нога врезается в мою голову, и я падаю на пол.

Кажется, я слышу крик Эбби, но не уверена.

Черт возьми, как же это больно.

Я встряхиваю головой, пытаясь избавиться от головокружения, и поднимаюсь с пола. Следующий удар попадает мне в бок, и упав на спину, парень оказывается сверху, его кулак врезается мне в лицо.

Иисус!

Острая боль охватывает меня, и мне кажется, что я теряю сознание на минуту или несколько часов. Возможно, всего лишь на секунду, но кажется, что гораздо дольше.

В какой-то момент моя голова откидывается вправо от сильного удара. Кровь стекает по уголку моего рта, и я встречаюсь взглядом с Мишей.

Он просто стоит в открытом дверном проеме, уставившись на меня с отсутствующим выражением на лице.

Мне неприятно, что он видит, как из меня выбивают все дерьмо. Смущение и душевная боль наполняют мою грудь.

Еще один удар обрушивается на мою челюсть, мучительная боль пронзает всю голову. Перед глазами темнеет, обрамляя Мишу так, что он становится похож на ангела мщения, пришедшего забрать мою жизнь.

— Хватит! — Рявкает инструктор Николай.

Парень слезает с меня, и только тогда боль становится ощутимой. Мои губы приоткрываются, когда я пытаюсь дышать, несмотря на непрекращающуюся боль в челюсти и пульсирующую головную боль.

Николай указывает на меня, и с яростью, написанной на его лице, набрасывается на Эбби.

— Ты сделала это со своей подругой. Если бы ты умела драться, то смогла бы защитить ее. Если бы она умела драться, ей бы не надрали задницу. В следующий раз, когда вы войдете в мою студию, вам лучше отнестись к занятиям серьезно, или одну из вас вынесут на носилках. Ты. Поняла. Меня?

От нахальства Эбби не осталось и следа, ее лицо призрачно бледное, когда она кивает.

— Поняла.

— Это не игровая площадка для светских львиц, — огрызается инструктор Николай. — Здесь вы узнаете разницу между тем, чтобы остаться в живых и прожить еще один день, или умереть.

Она снова кивает и направляется ко мне.

У меня нет сил подняться с пола. Она может просто оставить меня здесь умирать от стыда и боли.

Боже. Миша видел все это.

Пожалуйста, пусть земля разверзнется и поглотит меня целиком.

Когда Эбби опускается на колени рядом со мной и просовывает под меня руку, чтобы помочь мне сесть, чудовищность того, что только что произошло, обрушивается на меня с такой силой, что я не могу сдержать слез.

Я чувствовала себя чертовски беспомощной, пока парень надирал мне задницу. Я ненавидела это. И ничего не могла сделать, чтобы остановить его от ударов.

И Миша это видел.

И его не волновало, что меня избивал мужчина.

Какого черта я удивляюсь?

С помощью Эбби мне удается подняться на ноги. Я опираюсь на нее, не уверенная, что смогу стоять самостоятельно.

Эбби спокойно спрашивает:

— Мы можем покинуть занятие?

— Да, — бормочет инструктор Николай и, повернувшись к нам спиной, продолжает урок.

Когда мы подходим к двери, инструктор Николай говорит:

— Я знал, что тебе будет еще больнее смотреть, как избивают Аврору. Используя человека, которого ты любишь больше всего, я преподал тебе урок, который ты никогда не забудешь. Теперь ты понимаешь, почему я не позволил тебе драться?

Эбби оглядывается через плечо, ее рука крепче обнимает меня.

— Да, сэр.

— Хорошо, — бормочет он.

Эбби приходится тащить меня в коридор, и, как будто жизнь и так недостаточно насрала мне сегодня, Миша и его друзья прислоняются к стене.

На лице Алека появляется довольная улыбка, когда он смотрит на меня.

— Теперь у тебя есть шанс попробовать ее кровь, Миша.

У меня нет сил противостоять им, и, не желая, чтобы Эбби затевала с ними перепалку, я говорю:

— Давай просто уйдем, Эбби.

Я стараюсь не смотреть на Мишу, но, как всегда, у меня ничего не получается. Когда наши взгляды встречаются, и я вижу сильную ярость, горящую в его взгляде, мне становится не по себе.

Если парень из класса смог причинить мне такую боль, то что же сможет сделать со мной Миша?

Миша, скорее всего, покончит с моей жизнью без особых усилий, ведь он вдвое крупнее того парня, с которым я только что столкнулась.

Я поступила глупо, попытавшись сразиться с Мишей. Мне следовало придерживаться своего первого плана — игнорировать его.

Эбби тащит меня мимо них, и я задерживаю дыхание, пока не становится ясно, что Миша не воспользуется этим шансом, чтобы еще раз наброситься на меня.

Слава Богу.

Когда я понимаю, что Эбби ведет меня в медпункт, говорю:

— Я хочу пойти в свои апартаменты.

— Тебе нужна первая помощь, — возражает она, и в ее словах слышится чувство вины.

— Мне просто нужен пакет со льдом. Я хочу пойти в свою комнату, чтобы, образно говоря, зализать свои раны там, где никто не увидит.

— Хорошо.

Мы меняем направление, и когда я наконец оказываюсь в уединении своих апартаментов, отстраняюсь от Эбби и медленно направляюсь в ванную.

Когда я открываю кран, Эбби бормочет:

— Прости, Рори.

Я могу только покачать головой, стискивая больную челюсть, чтобы не разрыдаться.

Она берет салфетку и смачивает ее под струей воды, а затем аккуратно вытирает кровь с моего лица.

— Мне так жаль, — шепчет она, ее голос едва слышен из-за слез.

Не в силах сдержаться, из меня вырывается рыдание, и я бросаюсь в ее объятия. Эбби крепко обнимает меня, пока я плачу, но слезы не облегчают смущение и боль, которым я подверглась сегодня.

И это только первый день.

Что еще ждет нас в течение четырех лет пребывания здесь?

— Мы влипли по уши, — говорю я, отстраняясь. — Мы думали, что у нас будет четыре года спа и релаксации. Но мы ошибались. — Я поднимаю глаза, чтобы встретиться с ее взглядом. — Это будет жестоко.

От моей веселой подруги не осталось и следа, потому что, давайте смотреть правде в глаза, никто из нас не готов к тренировкам.

Мое лицо искажается, когда Эбби говорит:

— И наши родители должны были знать, что повлечет за собой это обучение. Они знали, что это произойдет, и все же заставили нас приехать сюда.

Боже, нельзя просто так сдаться и вернуться домой.

Я киваю и, зная, что в ближайшие четыре года у нас нет другого пути, кроме как пройти через это, вздергиваю подбородок.

— Мы справимся. Вместе.

Эбби кивает, чувство вины за то, что случилось со мной из-за того, что она наговорила инструктору Николаю, все еще написано на ее лице.

— Мы всему научимся и будем усердно тренироваться, — говорю я, мой голос срывается на полуслове, потому что теперь, когда я почувствовала вкус боли, совсем не горю желанием посещать какие-либо занятия.

Не веря своим словам, я шепчу:

— Мы справимся.

Боже, это будет ад, и я не уверена, что мы выживем.

И даже если мы выживем, останемся ли мы теми же двумя женщинами, что стоят здесь сегодня, или это изменит нас безвозвратно?