Уроки обольщения

— Но Тифани его уход совсем выбил из колеи, да?

Поль заметил, как оцепенели плечи Дианы и сжались пухлые губы.

— Так что все ее проблемы, так или иначе ударили и по тебе...

— Возможно. — Диана подумала немного и решила, что в этом замечании есть толика правды, но вслух лишь горько сказала: — Это имеет какое-то значение?

— Думаю, что да.

Диана опять отгородилась от него защитной баррикадой, но Поль был готов разбить ее, чтобы узнать правду о женщине, которая была его любовницей безмерно счастливые полгода, видимо, лучшие в его жизни.

Новое направление мыслей не очень обрадовало Поля. Оно вело его прямой дорогой к болезненному и мучительному самокопанию, самопостижению, способному сделать его душу незащищенной. Но он постарается перенести это, если хочет хоть что-то узнать о ней.

Налив еще вина им обоим, Поль спокойно огласил вывод, к которому пришел:

— Твоя мать так и не смогла смириться с тем, что ее муж безжалостно бросил ее ради какой-то молоденькой женщины, и пережить это унижение. Поэтому и ты, имея перед глазами ее пример, боишься испытывать серьезные чувства к мужчинам, особенно к таким, которые похожи на твоего отца, — к мужчинам, которым нужно только щелкнуть пальцами и взмахнуть чековой книжкой, чтобы получить все, что они желают.

Именно так! Мои тебе аплодисменты! — с горькой иронией подумала Диана. Ей вовсе не понравилось, что ее рассматривают, как букашку под микроскопом. Это вторжение в ее душу, было, грубым произволом. И с чего вдруг? До сих пор их отношения, были очень поверхностными. Великолепный секс — вот все, что ему было нужно.

Не поддаваясь мимолетному соблазну польстить его самолюбию, признавшись, что он абсолютно прав, Диана сконцентрировалась на другом.

— Если память мне не изменяет, тебе самому никогда не были нужны эмоциональные узы. Насколько я помню, ты не раз мне об этом говорил. Да ты сбежал бы в первый же день, если бы только предположил, что я стремлюсь к длительным отношениям. Так что я не понимаю, на что ты жалуешься?

— Браво!

Темные глаза Поля вспыхнули опасным огнем, а губы изогнулись в ироничной усмешке. Сердце Дианы яростно забилось.

Его неистощимое мужское обаяние, как всегда, опьяняло ее. Стоило ему только обратить свои темно-серые глаза в ее сторону, как ее тело наполнялось радостью жизни.

Поль выглядел спокойным и уверенным в себе. Одна его рука небрежно лежала на спинке стула, а пальцы другой руки играли на ножке бокала. Однако его следующее замечание потрясло ее.

— Выходит, ты просто используешь мужчин, а когда они тебе наскучат, ищешь нового любовника?

— А ты разве не так поступаешь? — спокойно спросила она, как только обрела способность говорить, что наступило не сразу. — Говорил горшку котелок: уж больно ты черен, дружок!

— В моей жизни было не так уж много женщин. Диана сделала основательный глоток вина и парировала:

— Именно поэтому ты считаешь, что время от времени имеешь право так поступать?

Показалось ли ей это, или вправду его лицо напряглось от скрытого гнева, который был вызван ее колкостью? Диана вдруг ощутила раскаяние и самокритично подумала, что она сама дала ему повод думать о ней именно так, как он сказал. Разве не она поставила его в известность о том, что их отношения завершены, а только сегодня заявила, что он ей наскучил?

Последнее, даже отдаленно не соответствовало действительности. Она испытывала к Полю, какие угодно чувства, только не скуку. Но лишь эта симуляция могла заставить его отступить. Ни один нормальный мужчина, — а тем более такой полнокровный, как Поль, — не станет страстно желать женщину, которая считает занятия любовью скучными.

Как будто прочитав ее потаенные мысли, Поль холодно заметил:

— Мы сейчас говорим не обо мне, а о тебе. Ведь это ты решила порвать со мной. Итак... Ты, вероятно, настолько сильно любишь Тифани, что даже готова продолжать сексуальные отношения с человеком, который уже надоел тебе?

Итак, это его все-таки задело. Она так и знала! Ее цель была достигнута, ее единственный способ защищаться сработал. А теперь пришло время задеть его пресловутую французскую гордость, ранить ее так, чтобы он впредь не посмел к ней приближаться.

— Если бы меня загнали в угол, что ты в сущности сделал, и у меня не было бы другого выхода, как, впрочем, и обстоит дело, я бы даже замуж за тебя вышла, — бросила она. Глубокая обида сделала ее голос жестким, ведь втайне она мечтала, чтобы он полюбил ее так, как все еще вопреки всему любила его она. — Ты ведь делал мне предложение, правда? Притом, что ты всегда говорил, что слишком ценишь свою свободу, чтобы попасться в чьи-либо сети. Ты решил юридически привязать меня к себе до тех пор, пока я представляю для тебя интерес. Просто потому, что не видел другого способа снова уложить меня к себе в постель.

Темные пятна гнева растекались по щекам Поля. Он так сильно сжал кулаки, что ногти почти впились в ладони, причиняя боль. Это был удар ниже пояса! Он-то надеялся, что этот неловкий момент останется забытым, так как она никак не отреагировала на его предложение, словно и не слышала его. Но не тут-то было! Что он мог сказать в свое оправдание? Да ничего... Он пока и сам не до конца понимал свои чувства и намерения...

Поль никак не мог взять в толк, откуда вообще появилось это неосмотрительное предложение. Его рациональный мозг не мог выдать подобную нелепость. Поль также недоумевал сейчас по поводу своего приказавшего долго жить плана жуткой мести и шантажа. Этот идиотский план рушил все принципы, которыми Поль Риверди руководствовался в жизни. Видимо, все эти несуразности были вызваны острой и сумасшедшей потребностью удержать Диану любой ценой.

Поль резко отодвинул стул и вскочил на ноги одновременно с Дианой. Он был взбешен до предела и шептал себе под нос дикие ругательства на своем родном языке, не понимая, как этой женщине удалось довести его до такого состояния. Наблюдая сквозь щелочки прищуренных от бешенства глаз, как она идет к двери, он гневно спросил:

— Куда ты направляешься?

— Куда угодно, лишь бы подальше от тебя, — бросила Диана и распахнула дверь настежь.

Ей нужно было уйти отсюда, пока она совсем не расклеилась и не призналась ему, что ее ужасает та ситуация, в которую они попали, что она ненавидит себя за то, что все еще любит его. Она боялась сдаться и пообещать остаться с ним до конца.

Начинало вечереть, и Диана взобралась на холм, поросший травой. Теперь небо было темней аметиста, лишь на горизонте оставалась светлая полоса цвета аквамарина. Она сливалась с морем, подернутым туманом.

Где-то внизу, совсем недалеко от себя, Диана видела залитую огнями виллу. Она могла бы спуститься туда и попросить экономку — кажется, ее зовут Софи? — найти ей комнату, сочинив какое-нибудь правдоподобное оправдание. Никто бы ничего не заподозрил.

Но это было бы обычной трусостью. Не стоит возлагать на других свои проблемы. Ей придется самой искать выход из ситуации, в которой она оказалась по вине Поля.

Вздохнув, Диана повернулась спиной к жизнерадостным огонькам и медленно поплелась вниз по склону. Она бездумно шла довольно долго, пока не набрела на заросшую травой ложбинку, и без сил опустилась на дерн, еще хранивший солнечное тепло.

Притянув ноги к груди, Диана обняла их руками, и положила голову на колени. Волосы посыпались вниз, как покрывало, отгораживая ее от всего мира, но от ее нерадостных мыслей они спасти не могли. Диана глубоко вдохнула прохладный вечерний воздух, ощущая на губах соленый привкус слез.

Так не может долго продолжаться! Так не бывает! Она ни за что не сможет выполнить условия их дурацкого договора, ведь она все еще любит его, как бы глупо это ни было. Как обидно, что для него в их отношениях нет ничего, кроме вожделения и желания наказать ее. Потом он запросто умоет руки и распрощается с ней навсегда. Для нее же это станет кошмаром без конца и края.

Рыдания сотрясли тело Дианы, она крепко зажмурила глаза, стараясь удержать слезы, текущие сплошным потоком. Не стоит впадать в такое уныние. Она ведь прекрасно знает, что нужно делать, хотя и упрямо не желает замечать такой возможности.

Нечестно было манипулировать его гордостью, дав ему понять, что она покинула его потому, что он ей надоел. Ей просто нужно пойти к нему и откровенно сказать, что она не сможет выполнить своего обещания. Не станет же он ее насиловать!

Что касается Тифани, что ж, пусть продолжает лечение. Не может же Поль приказать ей собирать чемоданы! Ведь не настолько же он бессердечен...

За все то время, что они были знакомы, Поль ни разу ни сказал, ни одного грубого слова в адрес другого человека. Только в мой адрес, с горечью подумала Дина. Но ведь это случилось только потому, что она задела его гордость. Она сама виновата.

Лучше бы она никогда его не встречала!

Диана разразилась неудержимыми слезами.

Грудная клетка Поля вздымалась от переутомления, а рубашка прилипла к спине. Он то бежал, то скользил вниз по крутому травянистому склону.

Его охватила паника. Он обежал уже весь остров, разыскивая Диану, начав с северной части, потому что там были отвесные скалы и острые камни внизу. Диана была одна, с ней могло случиться все, что угодно. Она совсем не знала окрестностей, и хотя на острове не было диких животных, но здесь были овраги и утесы.

Он уже хотел было метнуться к вилле, чтобы Макс и Пьер помогли ему в поисках, когда приглушенные рыдания остановили его.

Свет мощного фонарика выхватил из темноты укрытие Дианы, и смесь облегчения и угрызений совести охватила его горячей волной.

Гордая красавица Диана сейчас представляла собой несчастное зареванное создание, обиженное и измученное. Поль подбежал к ней и поднял ее на ноги. Его единственным желанием было утешить и приободрить ее.

Голова Дианы упала ему на грудь, и его сердце наполнилось каким-то незнакомым чувством, для которого он даже не знал названия. Ощущая, как дрожь рыданий продолжает сотрясать хрупкое тело, Поль мысленно казнил себя за то, что довел ее до такого состояния.

Все! Достаточно! Никаких больше требований! Ему больше ничего не нужно от нее, лишь бы она снова улыбалась ему.

— Ди, не плачь... Ну что ты, перестань... — шептал он ей на ухо.

Ее шелковистые волосы щекотали и дразнили его губы. Он глубоко вдохнул их неповторимый запах и замер от искушения.

— Прости меня! — хрипло проговорил он.

Тепло ее кожи под легкой одеждой смешалось с жаром его тела, и он почувствовал небольшой дискомфорт в нижней части тела, который грозил перерасти в весьма значительное неудобство, если он ничего не предпримет.

Например, не скажет ей, что теперь она совершенно свободна от него и от его неоправданных претензий... И скажет это прямо сейчас.

Проведя не вполне уверенной рукой по ее нежному подбородку, Поль приподнял голову Дианы и посмотрел в ее глаза. Ему хотелось, чтобы она почувствовала его искренность, но слова застыли на его губах, когда лунный свет осветил золотые глубины ее прекрасных заплаканных глаз и припухлые, чуть дрожащие губы, которые так и хотелось поцеловать.

— Я... – начала, было Диана и тут же совершенно забыла, о чем хотела сказать.

Темная власть его глаз заставила ее расплавиться под его взглядом. Она с наслаждением ощущала силу и жар его рук, обхвативших ее талию. Томление где-то глубоко внутри ее существа нарастало...

Не в состоянии отодвинуться от него, хотя ее мозг все настойчивее рекомендовал ей это, Диана обхватила руками широкие плечи Поля. Ее пальцы гладили его напряженную спину. Грудь Поля расширилась от глубокого вздоха, и он склонился к ее губам.

6

Губы Дианы потянулись к нему так же горячо, как и прежде, приоткрываясь ему навстречу, принимая его, жадно пробуя на вкус... Все ее чувства взорвались, как фейерверк, от тех дивных ощущений, которые пронизывали ее насквозь.

Поль прижал ее к себе еще крепче, как будто испытывая отчаянный голод по ее близости.

Обвив руками его шею, Диана забыла обо всем. Она таяла, словно воск, в объятиях своего требовательного и опытного любовника. Ее ноги сами собой раздвинулись, бедра подались вперед, все теснее прижимаясь к средоточию его мужской силы в откровенном приглашении.

Когда Поль, наконец оторвался от ее сладких губ, чтобы вздохнуть, дрожь предвкушения пробежала по ее позвоночнику. Его руки начали нетерпеливо исследовать каждый сантиметр ее дела. Диана застонала от удовольствия и потянулась к нему, уже сама целуя его со страстью, которая заставила Поля затрепетать от счастья.

В немом согласии они одновременно опустились на мягкую, сладко пахнущую траву, не разжимая объятий, пока он неожиданно не прервал поцелуй, эмоционально прошептав что-то по-французски, а затем добавив низким, чуть хрипловатым голосом:

— Ди! Ты так нужна мне...

Она не поняла сказанного по-французски, но угадала в этом дрогнувшем голосе чувство мучительной вины, раскаяние и нежность. И это чуть не разбило ее сердце. Ведь это она в порыве самозащиты заставила его страдать... А он и впрямь поверил, что надоел ей. Она слишком любила его и не могла допустить, чтобы его гордость, которая была неотъемлемой частью его харизматической личности, пострадала так сильно.

Это была первая разумная и позитивная мысль, которая посетила ее с того момента, как он продиктовал ей свои жесткие условия.

Потребность ободрить, утешить его, подарить ему любовь, которую она больше не в силах прятать, заставила ее дрожащими от волнения пальцами проникнуть под его рубашку, чтобы коснуться его тела.

Притрагиваясь к теплой коже мужчины кончиками пальцев, Диана почувствовала, как приподнялась его грудь, услышала его быстрый вздох. Она расстегнула его рубашку, а потом наклонилась и тронула языком его твердый сосок, а затем и другой. Ее руки ласково исследовали его широкие плечи, грудь...

Но когда ее ладони легли на его живот, а пальцы обхватили пуговицу на поясе брюк, его тело напряглось, и он выдохнул сквозь зубы:

— Ты вовсе не должна делать это. Я не хочу тебя вынуждать...

Его руки железной хваткой обхватили ее запястья, но она чувствовала неистовую дрожь его тела, в то время, как он пытался обрести контроль над собой.

Голосом, полным истомы, Диана произнесла:

— Но я сама хочу этого...

Затем она нежно коснулась губами его живота над пуговицей, и ее длинные волосы легли на его тело легким облаком. Его руки, держащие ее запястья, разжались, и он отдался волнам удовольствия, ослабившим его обычно железную волю.

Ни одна женщина прежде не обладала такой властью над ним. Это была его последняя мысль перед тем, как весь мир рассыпался на мельчайшие осколки. Все на свете могло провалиться в тартарары. Его занимало одно ощущение: сладостно мучительное прикосновение нежных пальцев к его животу, когда она расстегнула, наконец, пуговицы, выпуская его горящую плоть на теплый ночной воздух, во власть ее глаз, рук и губ.

Нежная чувственность ее движений заставила его задрожать. Его спина выгнулась, а дыхание стало неровным и прерывистым. От изысканного удовольствия, которое она доставляла ему, он чуть не потерял сознание. Застонав, он сжал руками ее склоненную голову и отодвинул ее от себя, а затем повернул податливое тело так, чтобы Диана оказалась под ним.

Поль опять обрел самоконтроль и понял, что она лгала ему. И она осмеливалась утверждать, что их занятия любовью надоели ей! Да она была так же заведена, как и он. Поль издал гортанный рык и завладел ее нежным ртом, горя страстью, радуясь тому, что ее желание было под стать его желанию, а еще тому, как охотно ее тело в вечном эротическом ритме двигалось под его телом.

Те доли секунды, на которые им пришлось оторваться друг от друга, чтобы снять одежду, показались им вечностью. Островерхие восставшие груди Дианы сияли в свете звезд, как соблазнительный десерт, от которого не отказался бы ни один нормальный мужчина.

Намеренно возбуждая и изводя ее, не теряя, однако, контроля над собой, Поль пробежал кончиками пальцев по ее напрягшимся соскам, наблюдая при этом, как закрываются ее глаза и приоткрываются губы...

Глухим голосом он спросил:

— Не скучно ли тебе, cherie? И она воскликнула:

— Нет!

Все ее защитные барьеры были низвергнуты его страстью. Диана больше не могла лгать человеку, которого никак не могла разлюбить. То, что он может обидеть и ранить ее, как-то забылось. Наверное, она постепенно сможет свыкнуться и с этим. Сейчас она уже не думала о том, что неразделенная любовь может привести ее к такому уровню саморазрушения, когда расставание с Полем станет для нее смертным приговором.

В порыве чувств она потянулась к нему, провела руками по его спине от линии плеч до талии, ощутила дрожь желания, пробежавшую по его телу, и попросила его заплетающимся языком:

— Люби меня, Поль, люби!

Рассвет уже загорался на небе, когда они расплели руки и ноги, чувствуя в теле тяжесть удовлетворения.— Диана отбросила густые пряди волос с лица, ощущая в сердце новую, неведомую прежде нежность.

Она так его любила! Она останется с ним до тех пор, пока будет нужна ему и ничего не попросит взамен — ни кольца на палец, ни его имени, ни привилегий, которые может дать его богатство. Пусть ее жизнь вплетется в его, как плющ в крону дерева.

Поль сел к ней спиной, расслабив мышцы плеч, и она сказала весело, глядя на него сияющими глазами:

— Эту ночь мы провели под звездами. Но теперь нам, наверное, пора идти?

Диана протянула руку, чтобы коснуться его, чтобы подчеркнуть то чувство единения, которое еще не покинуло их после ночи любви. Глаза ее вдруг потухли, когда он отстранился, взял свои вещи и быстро оделся, как будто проводя границу между ними.

Дрожа от холодного утреннего воздуха и от этого необъяснимого холода отчуждения, веявшего от человека, который всего несколько минут назад казался самым близким на свете, Диана натянула одежду. Поль ждал ее, бесстрастно глядя на последние звезды, медленно таявшие на небе. Его губы сжались в узкую строгую линию. Диана никак не могла найти причину того, почему он так отгородился от нее.

Когда она все же попала ногой в шлепанцы, хоть и не с первого раза, Поль холодно взглянул на нее:

— Готова? Нам недалеко. Иди за мной и смотри как следует под ноги.

Вот и все, что он сказал. И больше ничего.

Поль пошел по дальней стороне ложбины, и Диана, послушно следуя за ним, чувствовала, как ледяной комок сжимает ее сердце. Неужели он все еще сердится на то, что у, нее хватило безрассудства уйти от него, на ее упорное сопротивление здесь на острове?

Или он просто наказывал ее таким образом, заставляя расплачиваться за то, что делает для Тифани? Неужели он просто использовал ее, потому что ему была нужна сексуальная разрядка? Как он может быть таким холодным и равнодушным после того, что они пережили этой ночью!

— Поль, подожди!

Они спускались вниз по склону. Диана шла на три шага позади, не поспевая за его быстрым шагом. Гнетущее молчание, установившееся между ними, было в таком диссонансе с ласковым шепотом моря, с жизнерадостным бормотанием ручья и отдаленными криками чаек...

Поль остановился. Подождал. На его каменном лице не отражалось никаких эмоций.

— Что?

Немного запыхавшись, скорее от смеси страха и поднимающегося в душе гнева, чем от быстрой ходьбы, Диана подбоченилась и бесстрашно потребовала ответа, решив любой ценой прорваться сквозь невидимый барьер, который он возвел между ними:

— Что случилось? Я думаю, ты и к проститутке отнесся бы с большим уважением! По крайней мере, ты бы перекинулся с ней парой вежливых фраз, пока надевал штаны!

Ее горький упрек, казалось, вовсе не задел его, лишь губы сжались еще сильнее, а брови поползли к переносице, прежде чем он ответил:

— Никогда не пользовался услугами проституток, так что не могу судить... — И он продолжил свой путь.

Борясь с желанием закричать, Диана послушно последовала за ним. Сердце ныло, но она твердо решила, что теперь больше не сбежит от Поля. Она заставит его объяснить свое поведение, и если он собирается и впредь так проводить их совместные вечера, то пусть идет куда подальше!

Как бы она ни любила его и ни желала его ласки, заполняя мыслями о нем, дни и ночи, она не позволит обращаться с собой как с ничтожной шлюхой.

Они подошли к дому с противоположной стороны, и теперь им нужно было перейти ручей. Поль ждал ее у шаткого импровизированного мостика, образованного доской, перекинутой через водяной поток.

— На доске можно поскользнуться, — суровым голосом объявил он. — Дай мне руку!

— Нет...

Наклонившись, он сгреб ее в охапку и поднял на руки. Он уверенно шел по узкой скользкой доске, как будто прогуливался по широкой мощеной дороге.

Диана вцепилась в его плечи, ее сердце уходило в пятки от страха, когда узенький мостик скрипел, прогибался и ходил ходуном под их весом. Но она не столько боялась, что они упадут в холодный поток, на камни, сколько была обижена тем, что он держит ее, как мешок картошки.

Как будто выполнив тягостную обязанность, Поль поставил ее на ноги на пороге дома, дверь которого он даже не потрудился закрыть, отправляясь на поиски Дианы.

Она решительно заявила:

— Поль, нам нужно поговорить.

Его глаза были непроницаемы, будто закрыты забралом. Он казался суровым незнакомцем, резким и грубым. Она молила, чтобы он заговорил, чтобы он сказал хоть что-то.

Ведь должен же он объяснить, почему так ведет себя?

— Конечно, но позже.

Самое печальное было то, что она в душе и сама догадывалась о причинах его поведения. Его ответ не оставил ей никакой надежды. То, что случилось этой ночью, не должно было произойти. Это только усложнило их и так непростые отношения, привязывая ее глупое сердце еще сильнее к нему, затягивая ее, еще глубже в пропасть любви.

Ей следовало все же придерживаться своего первоначального плана и заставить его отступить. Но теперь слишком поздно говорить об этом. Сейчас ей была ненавистна сама мысль о том, чтобы обидеть, унизить его, ранить его гордость. Любовь одержала верх, а она, Диана, оказалась проигравшей стороной.

С несчастным видом она смотрела, как он направился в дом. У самой двери он повернулся и сказал:

— Я пойду в душ первым. Приготовь кофе, хорошо?

Раньше он непременно пригласил бы ее с собой, а не отводил бы ей роль прислуги. За эти несколько дней она узнала о Поле столько нового... Она никогда прежде не замечала в нем этой жесткости и непреклонности, которая сделала его успешным бизнесменом, лучшим в своей области, которая завоевала ему уважение, смешанное со страхом, и у его служащих, и у конкурентов.

Диана вздрогнула. С того самого момента, как встретились их глаза, она знала, что не сможет устоять против него. Силой своих чар он околдовывал и порабощал ее, пока, наконец, не сделал узницей любви.

Видя опасность, которой она подвергается, Диана, как утопающая, схватилась за соломинку, решив выйти из этой жестокой игры. Но она проиграла. Его обращение с ней этим утром лишь укрепило ее подозрения.

У Поля Риверди не было времени для серьезных отношений, и в его сердце не было места для любви. Он просто не верил в ее существование.

Совершенно пав духом, Диана принялась варить кофе.

Когда Поль вышел из ванной, одетый в другие брюки и свежую черную рубашку, аромат свежесваренного кофе достиг его ноздрей, и его сердце сжалось.

Прошлой ночью он совершил огромную ошибку. Теперь ему было гораздо труднее осуществить свой замысел. Когда она поцеловала его, он почувствовал горечь от мысли, что она касается его лишь потому, что стремится сдержать свое слово.

Но он так сильно жаждал ее, что все его тело ныло.

По крайней мере, сердито думал он, застегивая кожаный ремешок часов, она доказала, что все это время, не переставая, лгала ему. Он так же надоел ей, как и она ему. Причина их разрыва коренилась в чем-то другом. Это было вовсе не растущее безразличие к нему, что бы она там ни утверждала. Поль попытался приглушить чувство триумфа, поднимавшееся в его душе от воспоминаний о длинной ночи, изумительной страсти, пережитой ими. Но все это в прошлом. Finis. Конец всему.

Его глаза потемнели еще больше, и он стал спускаться по ступенькам. Каковы бы ни были причины, по которым она хотела разорвать их отношения, это ее право. И он не должен настаивать на продолжении только потому, что он-то сам чувствует себя неуютно и непривычно в положении отвергнутого.

Когда он вошел в кухню, Диана как раз разливала кофе в две глиняные кружки. В его голове, словно мольба о помощи, прозвучало ее имя. Какое-то неведомое чувство пускало корни в его душе.

Поль упрямо сжал губы. Он переживет все это, и без всяких проблем найдет ей замену. Не о чем беспокоиться. Хотя в данную минуту ему было трудно представить кого-то на ее месте.

— Как чудесно пахнет кофе! — Он выжал из себя улыбку.

Бедная Ди! Как она набросилась на него с этим упреком насчет проституток. Но ведь ему нужно было установить какую-то дистанцию между ними. Просто совершенно необходимо.

Если бы все было, как прежде, когда после занятий любовью они чувствовали тесные узы, связывающие их, когда они смеялись и подшучивали друг над другом, это лишило бы его остатков воли. А ему она была нужна, ох как нужна! Ведь он хотел воплотить свой замысел и загладить свою вину, хоть и с опозданием.

Диана искоса взглянула на него. Обычно такая ухоженная и изысканная, она выглядела измученной и усталой. В ее спутавшихся волосах застряли травинки, ее простая одежда была измята. Уголки губ невесело опустились, а некогда сияющие глаза были полны обиды и смущения.

Желание заключить ее в объятия, сказать ей, как она прелестна, целовать эти мягкие теплые губы, пока она опять не улыбнется, заботиться, и оберегать ее было почти непреодолимым.

Признав на помощь всю свою силу воли, он взял одну из кружек, медленно отпил из нее, сделал вид, что смотрит на часы, чтобы выиграть секунду или две, и сказал без всякого выражения:

— Мне нужно уходить, если я хочу сегодня добраться до Сан-Франциско. Тебе бы лучше переехать на виллу на несколько дней, чтобы посмотреть, как продвигается лечение Тифани. Ты можешь побыть здесь, сколько тебе угодно, но тебе, наверное, захочется поскорее вернуться на работу.

Поль еще раз посмотрел на часы, а затем в маленькое окошко. Он не мог заставить себя взглянуть ей в глаза, в которых застыло недоумение.

— Я улетаю на вертолете. Когда ты решишь уезжать, скажи об этом Максу. Кто-нибудь из обслуги доставит тебя в Тулон, а оттуда ежедневно летают самолеты в Штаты.

Диана в буквальном смысле потеряла дар речи. Взяв стул, она тяжело на него опустилась, как будто у нее подкашивались ноги.

Она исступленно вглядывалась в его лицо, тщетно выискивая в нем хоть какие-то признаки того, что он сменил гнев на милость, но не нашла ничего похожего. Его потрясающе красивое лицо застыло и выглядело так, будто он разучился улыбаться.

Диана облизнула неожиданно пересохшие трясущиеся губы. Поль отвернулся и сказал твердо:

— Теперь ты совершенно свободна. Я заставил тебя приехать сюда. Я сожалею об этом и признаю, что поступил непорядочно. Ты хотела положить конец нашим отношениям, а я в тот момент был к этому не готов. Приношу свои извинения. Прости меня, если сможешь. Пусть будет так, как ты хочешь. Между нами все кончено.

Избегая ее взгляда, Поль официально склонил голову в ее сторону и ушел.

7

— Никак не пойму, почему ты не хочешь переселиться к нам? — говорила Тифани с надутым видом, разливая кофе по чашкам. — Мы здесь живем в такой роскоши, а ты ютишься в какой-то лачуге. Потом, мы бы смогли проводить вместе гораздо больше времени, а не каких-то десять минут в день. Ты бы составила компанию тете Норе... Кроме того, разве тебе не одиноко одной?

В ее голос вкралась нотка беспокойства.

— Только не говори, что ты надеешься, что он передумает и вернется. Не обманывай себя. Он ведь определенно сказал, что в следующий раз приедет сюда лишь в конце лета вместе со своей семьей.

Диана нехотя оторвала взгляд от открывающегося с террасы вида — пенистых волн, снова и снова весело набегающих на галечный пляж, и взглянула на мать.

— Я вовсе не хочу отрывать тебя от твоих сеансов с профессором.

Разумеется, это была простая отговорка. Поль уехал три дня назад, и с тех пор она ощущала себя такой несчастной и брошенной, запутавшейся в своих собственных чувствах, что ей было бы трудно принимать жизнерадостный вид на более долгий период, чем те пятнадцать или двадцать минут, которые она ежедневно проводила с Тифани. Сейчас она была не самой лучшей компаньонкой для кого бы то ни было.

Диана сделала глоток, где-то из закоулков своей души выудила улыбку и добавила:

— Мне, кстати, очень нравится самой заботиться о своем пропитании. Это так здорово. Мне никогда раньше не приходилось этого делать! Пьер каждый день приносит мне что-нибудь свеженькое. Сегодня он, например, принес мне парочку куропаток. Кстати, ты не знаешь рецепта какого-нибудь рагу из дичи? Нет? А то я сейчас раздумываю, что бы такое из них приготовить.

— Да ну? — сухо удивилась Тифани.

Маму как-то не особо убедил этот спектакль на тему «У меня все хорошо!», как поняла Диана, и она постаралась сменить тему.

— А как дела с твоим профессором? Диана была уверена, что профессор знает, что делает. Сейчас Тифани казалась более естественной и спокойной, чем когда-либо прежде. Вместо того, чтобы вечно перебирать пальцами волосы, украшения, играть с чайной ложечкой, она спокойно держала руки на коленях.

— Макс. Его зовут Макс. Он просто замечательный. Ты знаешь, люди платят немыслимые деньги, чтобы попасть в его клинику. Но мы с ним прекрасно ладим. Мы гуляем, беседуем или просто сидим и слушаем музыку.

— Здорово.

Что еще она могла сказать? Профессор Киршманн, видимо, хотел, чтобы его капризная и взбалмошная пациентка сначала привыкла к нему, успокоилась, чтобы быть физически и морально готовой преодолеть свою психическую травму.

Понятия не имея, какой курс терапии проходит Тифани, Диана решила, что не стоит особо углубляться в его особенности, чтобы не попасть впросак. Желая как-то отвести разговор от отъезда Поля, она спросила с наигранной ноткой праздного любопытства:

— А где тетя Нора?

— Бродит где-то... — Тифани нетерпеливо вздохнула. — Она ведь не привыкла бездельничать. Она здесь всех измучила своими жалобами на то, что ей нечего делать. Макс предложил ей составить гербарий диких цветов, растущих на острове. Так что она ушла после завтрака в самой дикой солнцезащитной шляпе, которую я когда-либо видела. Я уже подумываю, а может, она уедет вместе с тобой? Она ведь не получает никакого удовольствия от своего отдыха. Она не загорает, не купается, говорит, что слишком стара и толста для этого. Каждую минуту своего пребывания здесь она беспокоится, не случилось ли чего с ее домом. И вообще, я не понимаю, почему ее-то сюда пригласили?

— Поль думал, что она составит тебе компанию, пока ты будешь здесь осваиваться.

Только сейчас Диана поняла, что попала в искусно расставленную ловушку, на которые мама была мастерица, и разговор помимо ее воли опять вернулся в опасное русло. Тифани откинулась на спинку кресла, сузила глаза и сухо спросила:

— А ты? Ты, как я понимаю, должна была составить компанию нашему хозяину? Иначе, зачем он утащил тебя в этот каменный сарай? И почему не прошло и двадцати четырех часов, как он уже благополучно исчез? Он тебя бросил? Вы поссорились?

Всю жизнь мама подозревала мужчин во всех смертных грехах, но, к сожалению, она не могла без них. Мужское внимание было просто необходимо Тифани для поддержания своей самооценки, которая значительно пошатнулась после того, как отец Дианы поменял Тифани на более свежую красотку. Но никогда ни одному из своих многочисленных поклонников Тифани не доверяла ключей от своего сердца, которое еще было занято изматывающим душу чувством то ли любви, то ли ненависти к ее бывшему мужу.

Диана вздохнула. Нужно сказать маме то, что она желает услышать, и ни слова больше.

Она подняла чашку и неторопливо выпила ее содержимое, выигрывая время. Ее нежелание признаваться, что их отношения с Полем зашли в тупик, было совершенно непоследовательно. Ведь она хотела порвать с Полем, чтобы избежать эмоционального кризиса. Мама вполне способна это понять. Так почему бы так прямо и не сказать об этом? Впрочем, лучше без подробностей. Просто констатировать факт.

— Ты права, — сказала Диана, как можно спокойнее. — У нас с Полем был роман. — Ее рука, опускающая чашку на блюдце, дрогнула, и Диана взмолилась, чтобы Тифани не заметила ее волнения. — Но мы с ним расстались.

Эти простые слова вызвали у нее самой дрожь, пробежавшую по позвоночнику, а ее желудок неприятно сжался. В установившейся тишине она занялась рассматриванием моря, чаек, парящих над ним, отдалась ощущению солнца на обнаженных руках и длинных ногах.

— И ты рада этому? — Тифани бросила пробный камень, испытующе смотря на дочь.

Вынужденная посмотреть в глаза матери, Диана понимала, что выжать из себя улыбку просто нереально, и обошлась легким пожатием плеч. Она выудила из сумочки солнечные очки и водрузила их на нос, от греха подальше.

— Это должно было случиться. Между нами не было ничего серьезного.

Они с Полем так думали в самом начале их романа, но для нее все обернулось совсем иначе.

Улыбка облегчения осветила лицо Тифани, которое здесь, на свежем воздухе, в тишине и покое, стало вновь обретать свою прежнюю миловидность.

— Ну, если так, то я спокойна...

Она порывисто протянула дочери руку, и солнце вспыхнуло на многочисленных кольцах, унизывающих ее пальцы. Диана нежно взяла ее, удивляясь силе материнского рукопожатия.

— Я признательна твоему бывшему другу, не думай, что я такая неблагодарная. Он был так щедр ко мне. Но я с самого начала предупредила бы тебя, если бы знала, что это от него ты возвращаешься домой под утро. Сколько ему лет? Где-то за тридцать? Не женат, богат, как Крёз, и красив, словно греческий бог. Он автоматически попадает в категорию Б.

Волна почти истерического веселья охватила Диану при мысли, что кто-то осмелился втиснуть гордого и самоуверенного француза в какую-то категорию.

— Что за категория Б?

— Мужчины, которые скорее умрут, чем женятся, — едко ответила Тифани. — У них привлекательная внешность и куча денег, что гарантирует им внимание любой понравившейся им женщины. Когда же новизна проходит, они выкидывают наскучивших подружек из своей жизни без зазрения совести. Если они вообще когда-нибудь женятся, то годиков так в пятьдесят — шестьдесят, когда и шевелюра поредеет, и красота порастеряется, и уже нет сил, таскаться по девицам. Тогда они покупают себе какую-нибудь молоденькую красотку, чтобы польстить своему самолюбию и чтобы было, кому ухаживать за ними в старости.

— Какая ты циничная! — хихикнула Диана, вынимая руку из цепкой материнской ладони и незаметно под столом массируя занемевшие пальцы. Ей не удалось проигнорировать предательский комок в горле.

— А категория А? — спросила она, чтобы как-то отвлечься от невеселых мыслей.

— Мужчина, за которого я вышла замуж. Твой отец. Мужчина, не устающий искать с каждым годом все более молодую, красивую и сексуальную жену.

Звонок тревоги прозвенел в сознании Дианы, когда она услышала в голосе матери знакомые горестные интонации. Она сказала мягко:

— Но это было так давно... Пришла пора забыть об этом. Раздумья на эту тему только портят тебе настроение. — И всю жизнь, добавила она про себя, и подумала о том, как же матери удается обходиться здесь, на острове, без алкоголя.

Тонкие губы Тифани презрительно сжались.

— Легко говорить, когда ты и понятия не имеешь, о чем ведешь речь! Если бы ты знала, что такое любовь, я имею в виду — настоящая любовь, ты бы поняла, как трудно забывать. И когда ты и вправду влюбишься, удостоверься, прежде всего, что твой избранник не обыкновенный предатель! Выбери себе какого-нибудь милого простого паренька, который будет любить тебя и тогда, когда ты вся покроешься морщинами!

Прибытие профессора Киршманна и Софи с новым кофейником дало Диане возможность улизнуть. Мама была не права. К сожалению, Диана и сама прекрасно знала, как непросто забывать.

Макс обворожительно улыбнулся обеим женщинам и занял место за столом.

— Я надеюсь, что не я стал виной вашего поспешного ухода, ma chere?

Но Диана была только рада этому поводу прервать разговор на болезненную тему.

— Я как раз собиралась найти какую-то тихую бухточку и поплавать там, а потом побродить по острову. Пока я еще здесь...

— Да, кстати... — Киршманн движением руки отпустил Софи и продолжил: — Поль попросил меня решить вопрос транспорта, если вы соберетесь уезжать. Я был бы вам премного признателен, если бы вы сообщили мне о вашем решении хотя бы за день.

— И не торопись, детка, — вставила Тифани, наливая чашечку кофе профессору. — Твое агентство не развалится, если ты отдохнешь недельку-другую. И пообещай, что ты придешь к нам обедать.

— Так я же сегодня готовлю куропатку, я тебе говорила, — без зазрения совести соврала Диана.

Полчаса, которые она провела у матери, были тем пределом, в течение которого ей хватало сил казаться спокойной и безмятежной.

— Может быть, завтра.

К завтрашнему дню она как-нибудь с грехом пополам приведет свои растрепанные мысли и чувства в порядок и сможет слышать имя Поля без слез на глазах, без особой надежды подумала она, покидая импозантную величественную виллу и направляясь в свое убежище.

По крайней мере, хорошо уже то, что информация о том, что их с Полем романтические отношения принадлежат истории, рассеяла мамины подозрения. Диане вовсе не хотелось заставлять Тифани беспокоиться по какому-либо поводу, тем более что ее выздоровление находилось еще в начальной стадии.

Она всегда будет благодарна Полю за то, что он предоставил маме такую возможность, хотя цена, которую он первоначально запросил, была непомерно высока. Самое странное, что, когда он сменил гнев на милость, понял, что поступил по-свински, и извинился, Диане нисколько не стало легче.

Конечно, это доказывало, что у Поля все-таки были моральные принципы, и от этого она только больше любила его.

Хотя это и осложняло ее жизнь.

Стоя под душем после длинного, жаркого дня, Диана закрыла глаза. Прохладная вода смывала соль и песок с ее усталого тела.

Сегодня она обследовала каждый сантиметр острова, нашла совершенно очаровательную пещерку, спрятанную в чудесном укромном местечке, насмотрелась вволю на море, наплавалась и належалась на солнышке, все еще поражаясь тому, что такое великолепное место стало для нее чистилищем. Но ничего, успокоила она себя, осталось совсем немного. Она уедет в конце недели. Завтра она попросит Макса забронировать билеты для нее и тети Норы.

Случайно наткнувшись на тетю где-то около полудня, когда та уныло плелась на виллу, Диана сразу же заметила раздраженное выражение покрасневшего лица под соломенной шляпой немыслимой формы. На Норе было совершенно не идущее ей нейлоновое платье в цветочек и тяжелые туфли. Лодыжки ног опухли и покраснели, а лоб покрылся испариной.

— Тебе бы нужно отдохнуть и выпить чего-нибудь прохладного, — сочувственно сказала племянница. — Как твои дела?

— И не спрашивай! — Нора размахивала букетом увядающих цветов перед носом у Дианы. — Меня заставили собирать гербарий, как ученицу начальной школы! Я так мечтала об этом отпуске, но здесь совсем нечем заняться... Ни магазинов, ни маленьких кафе, где бы я могла посидеть и понаблюдать за людьми... Тифани, понятное дело, все свое время проводит с профессором, так что ей моя компания вовсе не нужна, а ты вообще живешь, как отшельница!

Все бы ничего, если бы мне разрешили что-то делать по дому. Но Софи пришла в ужас, когда я только обмолвилась об этом. Там целая армия прислуги для нас троих.

Нора перевела дух.

— В доме даже не с кем поговорить. Никто из слуг не понимает по-английски, кроме Софи, которая считает неприличным болтать с гостями, и Рене, который увез твоего мистера Риверди в Тулон. Так этот парень только и знает, что флиртовать с горничными. Он, видимо, скоро вернется, и опять будет сиять своей белозубой улыбкой или рисоваться перед всеми этими хихикающими девицами.

Диана выжала из себя улыбку. Нора просто умирала от скуки и явно не одобряла отсутствующего Рене. Неожиданно пришло решение. Диана ободряюще улыбнулась тете.

— В конце недели я возвращаюсь домой. Хочешь полететь со мной?

Ей нужно было бы проводить больше времени с тетей, а не отсиживаться в одиночестве, зализывая раны, с чувством вины подумала Диана. Пора продолжать жить и перестать носить траур по ушедшему любовнику. Не может же она пойти по стопам матери...

Вытираясь большим махровым полотенцем, она решила прямо сейчас сходить на виллу и попросить Макса организовать их отъезд.

Тифани, конечно, расстроится. Она хотела, чтобы Диана пожила на острове хотя бы еще неделю. Но у Дианы ведь своя жизнь, которую надо складывать из обломков прежней, а мама и так в последнее время стала слишком зависима от нее и прибегала к ней в случае малейшего неудобства.

Конечно, сцены не избежать, Диана понимала это. Но Тифани пора уже встать на ноги и нести ответственность за свою собственную судьбу. Ей это будет нелегко, но другого выхода нет, с грустью подумала Диана. Забота о матери стала для нее основным занятием в последние годы.

В спальне, которую им было не суждено делить с Полем, она выбрала легкое платье без рукавов и сандалии, состоящие из одних ремешков. Оставив волосы распущенными, и нанеся немного увлажняющего крема на лицо, она взглянула в зеркало. Вполне сойдет для раннего вечернего визита.

Диана не собиралась задерживаться на вилле надолго, она просто изложит свою просьбу Киршманну и вернется назад, а там будет видно, стоит ли вообще готовить эту куропатку или просто отправить ее в ведро.

Выходя из дома, она услышала ни с чем не сравнимый звук снижающегося вертолета, и ее сердце тревожно забилось. Диана поспешила успокоить себя тем, что это, видимо, Рене вернулся из Тулона с запасом свежих продуктов.

С чего она взяла, что это может быть Поль? Он ясно дал понять, что они больше не увидятся.

У нее ушло несколько минут, чтобы привести в норму сбившееся дыхание. Она ругала себя за тайную надежду, непрошено вкравшуюся в сердце. Ведь она сама хотела порвать с Полем. Что в итоге и получила. Неужели она настолько глупа, что хочет заново испытать все эти мучения? Ее истерзанное сердце и так болит, не переставая, так зачем же сыпать соль на рану?

Эти трезвые мысли помогли ей прийти в себя, и Диана медленно пошла по дороге, не желая представать перед матерью взволнованной. Тифани всегда чувствовала состояние своей дочери.

Диана поднялась на террасу, где обычно обедали обитатели виллы. Стол был накрыт на троих — тонкая льняная скатерть, дорогое серебро, зажженные свечи в причудливых подсвечниках.

Щегольски одетый юноша среднего роста в кремовых бриджах в обтяжку и в свободной черной рубашке наверняка был тот самый Рене, о котором с таким осуждением говорила тетя. Его густые темные волосы были зачесаны назад и тщательно напомажены. Рене пожирал черными, как смоль глазами хорошенькую большеглазую служанку, которая ставила на стол хрустальный кувшин с ледяной водой. Это был единственный напиток, который подавали к обеду.

— Неуловимая мадмуазель! — воскликнул юноша по-английски с сильным акцентом, как только заметил вошедшую Диану.

Хищный блеск появился в его глазах, и он с важным видом подошел к ней. Умышленно медленным движением он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал.

— Вы обедаете здесь со своей семьей? Я надеюсь, что вы больше не будете прятаться от нас.

Подавив смешок, Диана объяснила, что ей просто нужно поговорить с профессором. Рене небрежным движением свободной руки отослал горничную, которая выглядела явно раздосадованной,

Неудивительно, что тетушка отнеслась к этому типу неодобрительно, подумала Диана. Он был какой-то слишком слащавый, слишком самовлюбленный и бьющий на эффект. Он наверняка не раз репетировал перед зеркалом эту немного кривоватую улыбку соблазнителя. Но на Диану его чары, рассчитанные на служанок, не подействовали.

Она потянула свою руку, пытаясь освободиться, но пальцы Рене цепко ее держали.

— Если бы вы были моей, я бы тоже прятал вас от посторонних глаз, но никогда не покинул бы!

Ничего себе! Диана уже решила сказать ему, что он заходит слишком далеко, но так и осталась стоять с открытым ртом.

Дверь отворилась, и на террасу вышли Поль и профессор Киршманн. Поль выглядел как никогда свежо в светлом кремовом костюме и темной рубашке с распахнутым воротом. Жар охватил девушку оттого, что она снова видит его, хотя уже потеряла надежду на это.

Когда Поль заметил их, его загорелое лицо напряглось, а глаза сузились от гнева. Он выдал эмоциональную тираду по-французски, от которой Рене, как-то сразу сжался, став еще меньше ростом. Он бросил руку Дианы, как будто она была сделана из раскаленного металла, и что-то пробормотал на своем языке извиняющимся тоном, прежде чем быстренько улизнуть в дом.

Поль, должно быть, прилетел сюда с Рене, решила Диана. Неизвестно, что привело его сюда, ну уж явно не желание побыть в ее компании. Краска залила его скулы, а рот был так яростно сжат, что Диана даже вздрогнула. Интересно, что его так разозлило?

Затем она взяла себя в руки. Его пребывание здесь ее вовсе не касается. И его настроение тоже. Это его остров и его вилла. И не нужно забывать, что она сама пока еще находится на его территории.

С трудом, отрывая взгляд от его взбешенных глаз, Диана посмотрела на профессора, который пытался спрятать усмешку, откашлялась и сказала:

— Я зашла, чтобы сказать вам, что мы с тетей хотели бы вернуться домой.

Ей не пришлось продолжать, так как Макс Киршманн перестал ухмыляться, принял серьезный вид и, бросив взгляд на своего нахмурившегося спутника, ответил:

— Нора уже сообщила мне о ваших намерениях, и я успел связаться с аэропортом в Тулоне. К сожалению, ближайший рейс, на который я смог заказать билеты, будет только в следующий понедельник. В сезон очень трудно достать билеты. Надеюсь, вас это устроит?

Еще пять дней на острове вместо двух, как она рассчитывала?

Она разочарованно вздохнула, понимая, что ее возвращение к нормальной жизни откладывается. Хорошо хоть, что она не полетит на самолете компании Риверди. Не хочется опять быть у Поля в долгу.

Диана сказала более или менее ровным голосом:

— Конечно, вполне. Я вам дам данные моей кредитной карточки.

— Это излишне. Все вопросы оплаты уже решены.

От отчаяния она сжала кулаки. Что бы она ни делала, она только все больше запутывалась в долговых обязательствах перед своим бывшим любовником, словно какая-то содержанка. Намеренно не глядя на Поля, который мог бы своим взглядом прожечь дыру в ее коже, она не отводила глаз от явно забавлявшегося профессора. Диана никак не могла понять, что такого веселого он нашел в этой ситуации.

— Вы сегодня пообедаете с нами? — В его глазах продолжал гореть веселый огонек. — Ваша мама и тетя сейчас спускаются. Мы будем очень рады, если вы немного разнообразите нашу компанию.

Диана изобразила на лице улыбку.

— К сожалению, у меня свидание с куропаткой. — И быстро пошла вниз по ступенькам, изо всех сил стараясь не переходить на бег.

Она ругала себя за то, что ведет себя, как ребенок. Даже не поздоровалась с Полем. Это было не только глупо, но еще и невежливо.

Диана все еще не пришла в себя от этой неожиданной встречи. Поль ведь говорил, что они больше не встретятся, а тут явился, как снег на голову. Увидев его, она испытала настоящий шок, хотя все последние дни только и делала, что думала о нем.

Неожиданно чья-то рука легла на ее плечо, припечатав Диану к месту, и опять сердце пустилось в неровный бег, а дыхание перехватило.

— Подожди меня, — сказал Поль и пошел рядом с ней. — Хочу тебя предупредить. Будь поосторожней с Рене, он известный волокита.

— Кто бы говорил! Ты разве не таков? Резкие слова опрометчиво вылетели у нее, прежде чем она успела, как следует подумать. Она опять остановилась и зарделась от стыда.

— Прости, это у меня вырвалось.

Не стоит оскорблять друг друга, это лишь обесценит все то, что они пережили вместе. Виновато пожав плечами, она украдкой взглянула на Поля из-под густых ресниц и быстро отвела взгляд.

Он еще имеет наглость улыбаться! Улыбаться так искренне и заразительно, что у нее дыхание перехватывает. Его присутствие здесь нисколько не облегчило ее сердечную боль. Наоборот, стало еще хуже. Но ведь он не умышленно жесток. Он ведь не знает, насколько глубоки ее чувства. Никогда не знал. И никогда не узнает.

Продолжая идти, словно заведенная, Диана неуверенно спросила:

— Почему ты вернулся?

Она понимала, что вовсе не затем, чтобы мучить ее. Ведь в их случае именно она была инициатором их разрыва, а он лишь согласился с этим. Это был обычный вопрос, чтобы завести вежливую светскую беседу.

— Я кое-что здесь забыл.

Его голос почему-то стал ниже и акцент заметнее. У Дианы от волнения засосало под ложечкой. Да перестань же, топнула она на себя ногой, прекрати выискивать в его словах несуществующий подтекст.

— Понятно, — протянула она, хотя и не могла представить себе, о чем же он говорит. Она ничего такого не нашла в их жилище.

— А потом, мне нужно поговорить с тобой о чем-то важном.

Они уже дошли до их сторожки, и Диана протянула руку, чтобы открыть дверь. Неожиданно даже для себя она сбивчиво сказала:

— Я рада. Я тоже хотела поговорить с тобой. Об аренде дома. Не нужно ничего предпринимать. — Ее лицо вспыхнуло. — Ведь наш договор потерял силу. Ты и так столько уже сделал для мамы, я всегда буду благодарна тебе за это. Но этого вполне достаточно, не нужно продлевать аренду. Я придумаю что-нибудь сама, пока мама на острове.

— А-а... — мягко протянул он, настолько мягко, что она почувствовала, как этот единственный звук, словно пушинка, скользнул по ее плечу.

Он смотрел на нее так, будто знал какую-то радостную тайну, и от этого она занервничала еще больше, смущенная и удивленная.

Как же он скучал по ней все эти дни! Затуманенные глаза Поля медленно скользнули по сияющему водопаду ее черных шелковистых волос, по соблазнительным изгибам ее пухлых розовых губ, по стройному телу, скрытому под струящимся узорчатым шелком, а затем утонули в ее взволнованных глазах.

Моя и только моя! — собственнические мысли вертелись в его голове, вызывая жадную потребность сократить даже то небольшое расстояние, которое было между ними, прижать ее соблазнительное тело к своему, потерять голову в ее встречной страсти.

Но нужно подождать. Того, что он хотел, невозможно было добиться с наскока.

Галантно распахивая перед Дианой дверь, Поль медленно зашел вслед за ней в начинающую темнеть комнату и сказал негромко:

— Аренда уже продлена. Дом принадлежит Тифани пожизненно.

— Нет, этого не может быть! — вскричала Диана.

— Документы были подписаны сегодня утром.

Диана в отчаянии закрыла глаза, чтобы собраться с мыслями, и зажала рот, чтобы не вскрикнуть от расстройства. Придя в себя, она сказала:

— Я обязательно верну тебе все деньги, хотя еще и не знаю, как. Хотя я и была твоей любовницей, я не хочу, чтобы ты расплачивался со мной таким образом. Мне плохо становится от одной этой мысли! Если ты это пришел со мной обсудить, то можешь разворачиваться и уходить. Я верну тебе все до копейки, пусть на это и уйдет вся моя жизнь.

— Ma chere! — сказал он утешительно, подходя немного ближе, его глаза были исполнены нежности. — То, что я сделал для вас с Тифани, не имеет ничего общего с платой за былые услуги. Даже не думай так! Я просто хотел помочь. Я... — Тут он прикусил губу, как будто сдерживая слова, грозящие вырваться наружу.

Нельзя торопиться с признанием в любви. Диана Лейн еще не готова к такому эмоциональному потрясению. Печальный опыт ее матери и тот образ жизни, который она вела вследствие этого, сыграли не последнюю роль в формировании ее отношения к мужчинам. С этим нельзя не считаться. Выдавив из себя дружескую улыбку и придерживаясь намеренно легкого тона, он добавил:

— Я вовсе не собирался обсуждать аренду дома.

— Тогда что же? — воскликнула она, обиженная сверх всякой меры его покровительственным, как ей показалось, тоном.

Лучше бы она не задавала этот вопрос, подумал Поль, включая свет. Он молча пошел к лестнице, но прежде чем подняться наверх, повернулся к ней.

— Ты узнаешь это немного позже, не торопись. После того, как я приму душ. Ты что-то там говорила о куропатке? С удовольствием поужинал бы. И не дуйся. Открой лучше бутылочку вина, ладно?

Не гони, не гони, говорил он себе. Его инстинкты заставляли его вернуться назад в кухоньку, заключить ее в объятия, целовать в мягкие нежные губы до тех пор, пока она не ответит со всей страстью, на которую только способна, и которой он жаждал больше всего на свете.

Но если он надеялся уговорить ее согласиться на свое предложение, тогда его аргументы должны апеллировать к рациональной части ее мозга, а не к инстинктам.

А уж это-то он умеет, как никто другой, Поль был в этом абсолютно уверен. Когда дело доходило до переговоров, ему не было равных.

8

Диана вся кипела от негодования. Будь хорошей девочкой и открой вино... Есть, сэр! Все, что угодно, сэр... Всегда к вашим услугам, сэр.

Недовольно ворча что-то себе под нос, Диана раздраженно вытащила из холодильника блюдо с двумя маленькими птичками, которых Пьер принес ей сегодня утром, и с громким стуком поставила его на стол. Если Поль хочет ужинать куропаткой, пусть ее сам и готовит. А она умывает руки. У нее что-то пропал аппетит.

Диана подошла к открытой двери и, скрестив руки на груди, оперлась о дверную раму. Бесцельно глядя в темноту, она погрузилась в свои мысли. Она глубоко вдыхала прохладный вечерний воздух, который должен был бы успокоить ее. До нее доносились запахи моря и пряный аромат дикого розмарина.

Что там гласят принципы ароматерапии? Розмарин должен очищать голову, прояснять мысли и умиротворяет душу? В ее случае этого не произошло. Наоборот, казалось, он еще больше заводил ее.

Как ни ломала голову, она никак не могла понять, каким ветром занесло сюда Поля. Никаких разумных объяснений ей в голову не приходило. Решил отдохнуть после утомительного перелета из Сан-Франциско?

Но ведь на вилле гораздо удобнее сделать это. Там в его распоряжении были бы удобные комнаты, мягкие кровати, огромные мраморные ванные, достаточно большие, чтобы искупать целую футбольную команду, пятиразовое питание, а также армия расторопных слуг, готовых исполнить любое его желание.

Что он там говорил насчет того, что забыл здесь кое-что? Здесь нет ничего такого, что могло бы представлять для него интерес... Если, конечно, он не имеет в виду одежду в шкафу, обычную повседневную одежду...

Но это было бы просто глупо... У него квартиры в Париже, Лондоне и Сан-Франциско, а также шикарная вилла недалеко от Ниццы. Повсюду у него наверняка есть полный гардероб от самых известных модельеров, подходящий на все мыслимые и немыслимые случаи жизни. Не будет же он так дорожить несколькими потертыми джинсами?

Может, его визит как-то связан с арендой дома? От одной только мысли о том, какую сумму он потратил на продление аренды, ее давление стало зашкаливать. Но, с другой стороны, ведь он и сам сказал, что его визит не имеет отношения к этой проблеме... К тому же решение этого вопроса могло бы подождать и до Сан-Франциско.

От настойчивых раздумий над причинами его появления на острове у нее стали закипать мозги, но, к счастью, эти мысли несколько приглушили остроту ее ощущений. Радость и боль от того, что она вновь видит его, что он с ней рядом, пусть только на несколько часов, дрожь чувственного волнения, которая охватывала ее, когда он смотрел на нее...

— Неподчинение тебе к лицу...

Диана вздрогнула от неожиданности. Задумавшись, она даже не услышала, как он спустился.

Голос Поля, полный неги, тягучий и неторопливый, был подобен самой изысканной ласке. Пульс Дианы сбился с ритма. Миллиарды мурашек отправились в путь по ее позвоночнику.

— Что ж, я тоже не собираюсь плясать под твою дудку, — усмехнулся он. — Видимо, нам придется прийти к какому-то компромиссу.

Но в душе-то он знал, что ради нее готов на многое, не только на приготовление ужина.

Поль положил руки ей на плечи, совсем легонечко, не вкладывая в этот простой жест ничего сексуального, ничего такого, что опять разожгло бы тот огонь, который вспыхивал в них каждый раз, лишь только им стоило коснуться друг друга.

Он ощутил, как мгновенно напряглось ее тело под его пальцами, почувствовал, как его тепло передается ей, и тогда мягко и осторожно повернул ее лицо так, чтобы она взглянула на него. Тут же он опустил руки, не рискуя подвергнуть себя искушению погладить эти уставшие плечи, помассировать эти застывшие руки, предвкушая тот момент, когда они расслабятся и обовьют его шею, когда Диана приблизит свои губы к его губам в поцелуе, который поднимет их над землей и заставит забыть о здравом смысле.

Но сейчас для них это не стало бы выходом из создавшегося положения. Как ни бывал хорош секс между ними, однако он не смог спасти их от неминуемого столкновения характеров и от разрыва. Единственное, что оставалось Полю, — так это апеллировать к ее разуму.

Смотря в чуть раскосые янтарные глаза, в которых он едва не угонул еще при первой встрече, он сказал мягко:

— Давай приготовим куропаток вместе, идет? Я прежде этого не делал, но я никогда не избегаю нового опыта. Так что у нас может что-то получиться.

Диана вспомнила, что Поль уже готовил ужин в их первый вечер на острове. А ей самой еще не приходилось демонстрировать ему свое умение готовить. До этого они всегда ходили в рестораны, и даже когда они оставались у Поля дома, неистощимый на выдумку Жак, готовил что-нибудь вкусненькое для них.

С застывшим лицом Диана молча прошла в их просторную то ли гостиную, то ли кухню.

После душа Поль переоделся в светлую хлопковую безрукавку, и Диана не могла оторвать глаз от его широких плеч и сильных рук, от его загорелой кожи, которая блестела, как полированная бронза. Джинсы цвета серого мрамора, туго обтягивающие его ягодицы и длинные ноги, наводили на грешные мысли.

Упрямо игнорируя замирание сердца, которое для нее уже стало нормой в последние дни, Диана подошла к столу. Если ему хочется поиграть в кулинары, что ж, ей остается только подыграть ему.

— Ну и что мы будем с этим делать?

Она небрежно ткнула пальцем в маленькие тушки, не очень успешно стараясь придерживаться такого же легкого тона, что и он.

— Когда я последний раз ел куропатку, ее подавали завернутой в бекон. — Он взглянул ей прямо в душу и улыбнулся как-то особенно плотоядно. — У нас есть бекон?

Его слова совершенно не вязались с многозначительностью улыбки.

Диане хотелось казаться хладнокровной и бесстрастной, но у нее это не очень хорошо получалось. И почему все, что бы он ни говорил, что бы он ни делал, вызывает у нее какие-то нездоровые ассоциации?

Пользуясь предлогом, она отошла от Поля подальше и с головой залезла в холодильник, надеясь на безопасном расстоянии от него несколько охладить свои взбудораженные нервы. Через некоторое время она появилась с беконом в руках, хотя могла найти его и в сто раз быстрее, если бы поставила себе такую цель.

Поль тем временем уже разжег печку и теперь шарил по полочкам старомодного буфета в поисках подходящей жаровни.

— Я тут нашел пакет с травами. Выбери из них что-нибудь, и мы положим их внутрь тушек. А я как настоящий джентльмен почищу лук.

Он замолчал, не сводя с нее своих темных пронзительных глаз. Его обжигающий взгляд каким-то образом свел на нет, все ее попытки сохранить внутреннее равновесие, и она почувствовала, как неистовый жар охватывает ее.

Но тут Поль улыбнулся ей так открыто и обезоруживающе, что она оттаяла.

— Ну что, Ди, опять друзья?

Как бы она хотела, чтобы он был ей всего лишь другом... Тогда она бы не запуталась так в своих чувствах... Тогда бы она не загоралась от каждого его взгляда, от каждого его прикосновения... Ну что ж, попробуем быть друзьями до конца ужина... А потом он наверняка уйдет, оставив ее со своими растревоженными сердечными ранами.

Итак, представь себе, Диана, что ты готовишь ужин с каким-нибудь бесполым другом. Трудно? Придется постараться...

После этого непростого решения Диане стало немного легче работать с Полем бок о бок на кухне. Они совместно приготовили огромный салат, то и дело споря, что же именно класть туда. В конце концов, они пришли к компромиссу, побросав в него все овощи, которые нашлись. А куропатки тем временем скворчали в духовке.

Поль открыл бутылку местного красного вина, оставил его насыщаться кислородом, а сам отыскал где-то на кухне допотопный раскладной столик и вынес его вместе с двумя легкими стульями к ручью. За то время, что они занимались готовкой, стало довольно темно, поэтому ему пришлось поставить на стол и живописную керосиновую лампу, похожую на лампу Аладдина из восточных сказок.

Они сели за стол и, так как мясо еще не было готово, а есть хотелось ужасно, по-братски поделили последний кусок сыра, завалявшийся в холодильнике. Их животы урчали то ли от голода, то ли от нервного напряжения. Диана не могла бы с уверенностью сказать точно, от чего именно. Поль, как радушный хозяин, разлил вино, но им пришлось ждать еще минут десять, пока куропатки дозреют.

— Никогда еще не ужинал в такой необычной обстановке, — улыбнулся Поль. — Наши ноги утопают в папоротниках, еда приготовлена двумя неопытными поварами с большой фантазией, а столик, кажется, вот-вот развалится!

Он поднял свой стакан.

— Давай выпьем за простые радости жизни.

— За это я с удовольствием выпью.

Как бы она была довольна, если бы ее жизнь действительно стала попроще! Но в ней было все так запутано...

Диана никак не могла понять, почему Поль вернулся, к тому же с настроением, которое в корне отличалось от того, с которым он уезжал. Он никак не давал ей возможности смириться с тем, что она его навсегда потеряла. Снова увидев Поля, Диана еще сильнее почувствовала горечь утраты и отчаяние одиночества.

К их удивлению, дичь вышла не только съедобной, но даже вкусной. Они поздравили себя с таким удачным началом карьеры кулинаров, а потом выпили и за это. К своему изумлению, Диана умудрилась с большим аппетитом съесть значительную часть своей порции, прежде чем ее опять начала бить нервная дрожь.

В ее голове так и вертелся незаданный вопрос. Если она сейчас прямо спросит его, почему он вернулся, то он, как и прежде, наверняка увильнет от ответа. Кроме того, ее мучило и другое. Интересно было бы узнать, собирается ли он ночевать здесь, в сторожке, или вернется на виллу?

Она втайне надеялась на последнее. Он ведь согласился с тем, что их роман окончен... Так чего ради, он будет ночевать на жесткой старомодной кровати, когда в его расположении роскошная спальня на вилле?

Не ожидает же он, что она будет спать с ним?! С какой стати! Ведь они же договорились... Не рассчитывает же он, что она проведет с ним эту ночь в знак их примирения? А наутро снова станет чужим и холодным и улетит на своем вертолете. Как в прошлый раз... А ей придется заново привыкать к одиночеству. Но если он будет настаивать, сможет ли она отказать ему?

Острые иголочки возбуждения, быстро охватившие ее тело при одной только мысли о том, что может произойти между ними, если он все же уговорит ее, убеждали ее лучше всяких аргументов, что ее способность к сопротивлению была равна нулю. Диана едва не застонала от ощущения своего бессилия. Она вполне отдавала себе отчет, что возобновление каких-либо отношений между ними может привести к катастрофическим последствиям для нее. Неужели ей придется пережить то же, что ее матери? Загубленная жизнь красавицы Тифани была страшным примером для ее дочери.

К концу ужина Диана окончательно запуталась в своих рассуждениях, так заморочила себе голову, что была даже рада тому, что комары начали усиленно атаковать ее обнаженные ноги. Вот вам и прекрасный повод завершить ужин без кровопролития — в буквальном и переносном смысле.

— Я лучше пойду внутрь, а то эти твари, похоже, не против, попить моей кровушки.

Ее голос прервался на мгновение от внутреннего напряжения, но Поль, видимо, этого не заметил, так как лениво протянул:

— Ты абсолютно права.

Он поднялся на ноги одновременно с ней. В неверном свете лампы он внезапно показался таинственным пугающим незнакомцем. Черты его лица сделались необычайно рельефными и от того еще, более прекрасными. Дрожь испуга и восторга пробежала по ее телу. В этом человеке, стоящем перед ней, было воплощено все то, что она так любила, он был именно тем мужчиной, который был ей нужен. Нужен, но недоступен. Чтобы скрыть неловкость, Диана наклонилась и потерла вздувшийся от укуса бугорок на ноге, надеясь, что у Поля хватит такта пожелать ей спокойной ночи и откланяться. Не хватало еще, чтобы она сейчас расплакалась прямо перед ним.

— Не расчесывай! — по дружески пожурил он ее. — В шкафчике на кухне есть банка с мазью. После душа смажь все укусы.

Диана пробормотала слова благодарности и направилась к дому. Через несколько шагов она вдруг остановилась. Повернулась к нему. Вообще-то, по совести говоря, он заслуживал большего. Мы ведь друзья, сказал он ей. Так что нужно и вести себя, как положено друзьям. Если она будет демонстрировать свою невежливость, вдруг он поймет, что ее чувства к нему гораздо сильнее, чем кажутся?

В темноте Поль не очень хорошо видел Диану, и слава Богу! Со своей стороны он тоже вышел из круга света, чтобы она не могла прочесть на его лице таких очевидных чувств.

Тоном, отдаленно смахивающим на дружелюбный, Диана проговорила:

— Спасибо тебе за все, что ты сделал для меня. Между прочим, у тебя совсем неплохо получается готовить ужин. Я уже во второй раз в этом убедилась. Может, тебе стоит поменять профессию? Кстати, чтобы найти дорогу на виллу, тебе понадобится фонарик. Но ты, наверное, и сам знаешь, где его найти. — Она помолчала мгновение и добавила: — Спокойной ночи, Поль.

И откуда-то из темноты она услышала глухое:

— Спокойной ночи.

Вот и все.

Стараясь идти нормальным шагом, а не нестись стремглав, Диана вошла в дом, а затем взбежала по ступенькам. Ей не хотелось оказаться рядом с ним, когда он вернется за фонариком. Ей не хотелось видеть его лицо. Никогда. Ее сердце слишком болело.

Стоя под теплыми успокаивающими струями душа, Диана горько думала о том, что теперь она поняла, зачем он провел на острове этот вечер и какие вопросы он собирался обсудить с ней.

Несмотря на то, что в свое время он прибег к шантажу, что было для него явно нехарактерно и за что он впоследствии извинился, Поль Риверди был в целом человеком цивилизованным. Во время всего их романа он не давал ей повода для недовольства. Он был слишком хорошо воспитан и обладал определенным жизненным опытом, который гласил, что не стоит заканчивать отношения с женщиной на нервной волне. Он просто решил по возможности смягчить неприятные последствия разрыва. Может быть, он хотел выяснить отношения до конца, обсудить причины их расставания, но необходимость обсуждения этого вопроса отпала сама собой. Он спросил ее: «Ну что, Ди, опять друзья?» Она, к счастью, повела себя единственно правильным образом.

Так как она сама была инициатором их разрыва, Поль даже не догадывался о ее настоящих чувствах. И он, вероятно, решил, что его общество, которое он навязал ей здесь, на острове, было для нее слишком большим испытанием. И попытался предложить ей дружбу, если уж теперь между ними нет любви.

Потоки горючих слез смешались со струйками душа. Прощай, Поль, подумала она про себя.

Поль взял с полки фонарик и опять вышел из дома, чтобы убрать со стола и задуть лампу.

Было, конечно, несколько острых моментов за вечер — например, когда она стала возражать по поводу аренды дома или когда демонстративно отказалась готовить ужин, но в целом все прошло, как он и планировал.

К сожалению, план номер один полетел в корзину. Первоначально он выглядел вполне привлекательным и по законам логики должен был сработать, но так Полю казалось лишь в самом начале. Диана и представить себе не могла, как ему хотелось обнять ее, заняться с ней любовью, рассказать ей честно и откровенно о том, как там, в Сан-Франциско, к нему пришло просветление, когда его желание увидеть ее вновь превратилось в физическую боль.

Вернувшись в дом, он открыл дверцу навесного шкафчика и вытащил темную баночку мази. Затем выключил свет и стал неторопливо подниматься наверх.

Пора приниматься за осуществление плана номер два. Пришло время дать Диане понять, что завтра утром она обнаружит его здесь, в их домике, что бы она ни думала по этому поводу.

Тонкая полоска света пробивалась из-под ее двери, вернее, из-под двери комнаты, в которой они первоначально должны были жить вместе.

Поль перевел дыхание, принял уверенный вид, а затем громко постучал в дверь и открыл ее, не ожидая ответа. И замер на пороге, затаив дыхание. Его сердце участило свой ход, и ему пришлось настойчиво напомнить себе, что он совсем недавно принял решение не прибегать к сексуальным домогательствам ни в какой форме.

Диана сидела на краешке одной из кроватей полностью обнаженная. При виде него на ее шее судорожно забилась тонкая жилка. Ее тело было само совершенство, и он так хорошо его помнил, каждый его сантиметр, каждый изгиб, каждую соблазнительную и обольстительную черточку. Высокие зовущие полукружия грудей, изгибы тонких рук, изящная талия, нежный треугольничек волос внизу живота, магия всего ее образа...

Если он только прикоснется к ней, одного этого движения будет достаточно для того, чтобы она щедро оделила его колдовством своей страсти. Он прекрасно знал, что тяга их тел была непреодолима...

Но ему нужно было не только ее тело, а нечто большее.

Глаза Поля потемнели, он поспешно извинился за вторжение, а Диана запоздало потянулась за полотенцем, брошенным на пол, почему-то покраснев при этом от смущения.

Он кое-как выдавил из себя подобие небрежной улыбки, пробормотал: «Прости, я не хотел тебя смутить» и бросил ей баночку мази, которая с мягким шлепком приземлилась на льняное покрывало возле нее, так как она даже не попыталась ее поймать. Затем, отводя от нее голодный взгляд, Поль подошел ко второй незанятой кровати и взял в охапку подушку и хрустящие простыни.

— Что это ты делаешь? — спросила Диана сдавленно.

— Переезжаю в другую комнату, — быстро ответил он, так же быстро уходя, пока соблазн остаться не одержал верх над его разумом.

Перед тем, как закрыть дверь, он еще раз пробормотал:

— Увидимся утром... — И вышел, не оглядываясь.

В своей комнате Поль тяжело вздохнул. Итак, план номер два пока шел, как надо. Хотя сейчас для него это было слабым утешением.

Бросив кучу белья на одну из кроватей, он подошел к окну и молча уставился в звездную темноту. Отказ от того ни с чем не сравнимого удовольствия, которое они находили в объятиях друг друга, будет не слишком, дорогой ценой, если он добьется своей цели.

Если Диана Лейн согласится стать его женой.

Он, наверное, всегда этого хотел.

У него было всего пять дней, за которые он должен был во что бы то ни стало доказать ей, что компания друг друга может быть им не менее приятна, чем занятия сексом. Убедить ее в том, что они могут быть друзьями. Что они могут понимать друг друга без слов. Что они могут жить во взаимном уважении и гармонии друг с другом.

Возвращаясь один в Сан-Франциско, он имел возможность, как следует подумать над их отношениями. Внезапно Поль понял, что ему просто необходимо, чтобы Диана всегда была рядом с ним. Видимо, то неожиданное предложение, которое сначала шокировало даже его, было подсказано ему сердцем, хотя мозг тогда еще отказывался это признавать. Он тут же позвонил Максу и сказал, что все его предварительные инструкции насчет Дианы отменяются.

Новые инструкции гласили — если Диана теперь захочет улететь домой, а это неминуемо случится в ближайшее время, она не сможет воспользоваться личным самолетом Поля. Ей придется лететь обычным рейсовым лайнером из Тулона. Макс должен заказать ей билет на ближайший рейс, но не очень усердствовать при этом. В это время года, как знали они оба, достать билет было не так уж легко.

Поль опасался, что Диана не поверит его объяснению в любви. С самого раннего детства она привыкла не доверять мужчинам вроде него, мужчинам, которые в состоянии купить себе все, на что упадет их взгляд. Она подумает, что это просто уловка, чтобы вынудить ее к близости.

Она еще должна научиться доверять ему не только в постели, и, когда этот момент наступит, они опять станут любовниками, оставаясь при этом друзьями, и проведут остаток своей жизни вместе, как муж и жена.

Диане вовсе не нужно знать, что он уже давно влюбился в нее, даже сам не подозревая об этом.

Он сохранит эту тайну, но надеется все же, что в какой-то момент их совместной жизни сможет рассказать ей об этом. Но до этого им предстоит пройти еще длинный путь. Когда она будет ему полностью доверять, она, может быть, научится любить его. А больше ему ничего и не надо.

Поль еще раз взглянул на звезды, а потом кое-как постелил себе постель. Он четко спланировал все, что произойдет с ними в следующие полгода. Ему нужно только убедить Диану в том, что их жизнь сложится вполне счастливо, когда в ней будет дружба, радость общения и великолепный секс.

Ведь это совсем неплохое начало для брака, правда?

9

Диана выползла из кровати задолго до того, как на часах стукнуло семь, так как была больше не в силах лежать в постели в тщетных попытках заснуть. Она чувствовала себя просто ужасно и, взглянув в маленькое зеркало, висящее на стене, поняла, что и выглядит соответственно.

Ничего не скажешь, чудное зрелище — зареванные глаза с такими мешками под ними, что они вполне пригодились бы для походов. А уголки рта опустились почти до самой земли.

Ненавидя себя за то, что она позволила Полю довести себя до такого состояния, она взяла светло-лимонные шорты и тонкую блузку без рукавов, застегивающуюся на миллион маленьких пуговичек, и уныло поплелась принимать душ, который хоть немного привел бы ее в чувство.

К ее удивлению, зеркало и краны были покрыты маленькими капельками, что говорило о том, что Поль уже встал и опередил ее с утренним туалетом. Дразнящий запах его одеколона вызвал у нее очередной приступ хандры.

Ну, что же ты, подруга, держись! — попыталась она подбодрить себя, стягивая через голову ночную рубашку. Плакать то в общем и не над чем... Сама виновата. Нечего было в него влюбляться.

Ведешь себя, как девчонка... Он ведь тебе с самого начала сказал, что жениться не собирается, сразу пресекая любые надежды и ожидания в этом направлении.

А если бы она даже и согласилась на его необдуманное предложение, сделанное неделю назад, все равно она не смогла бы доверять ему. Кто знает, может, он так же повел бы себя с ней, как когда-то ее отец по отношению к ее матери, напомнила она себе.

Ничего, пройдет немного времени и она это все переживет. И процесс своего выздоровления она начнет прямо сейчас!

Через полчаса она спустилась вниз на кухню, несколько посвежевшей, высоко подняв голову и выпрямив спину. Ее струящиеся волосы были завязаны сзади в хвост лимонным шелковым шарфом.

Поля нигде не было видно. Диана даже не знала, радоваться ей этому или огорчиться. Хотя почему ей лезет в голову такая ерунда? Конечно, радоваться! О чем здесь думать? Неужели она еще не поняла, что каждый раз, когда она его видит, это обязательно заканчивается для нее распухшими глазами и красным носом. Если ей очень повезло, он уже ушел на виллу завтракать или обсуждать с профессором Киршманном, как продвигается лечение Тифани.

Успокоившись, Диана начала варить кофе. Дверь в дом была раскрыта настежь, и перед ней открывался чудесный вид. Сегодня будет еще один прекрасный день, подумала она. Много солнца, легкий ветерок, спасающий от непереносимой жары, и лазурное море почти у самых ее ног.

— Как чудесно пахнет кофе! Именно о нем я и мечтал с того самого момента, как проснулся.

Этот слишком знакомый ей чувственный баритон совершенно оглушил ее. Диана, как раз потянулась за кружкой на верхнюю полку и замерла на месте от неожиданности.

Ей казалось, что она делает все, будто в замедленной съемке. Пальцы ее правой руки медленно обхватили прохладную поверхность глиняной кружки и так же неторопливо переложили ее в другую руку, а затем механически потянулись за второй кружкой.

Так же медленно повернувшись, она поставила кружки на стол, боясь, что они выпадут из ее онемевших рук.

— А я думала, что ты ушел завтракать на виллу... Даже голос ее казался чужим, как будто ей приходилось силой выталкивать из себя слова. Ее сердце то сжималось и замирало, вызывая у нее головокружение, то пускалось в быстрый бег. Поль выглядел просто грандиозно, впрочем, как и всегда. До чего же она его любит... Что уж с этим поделаешь, уныло подумала она.

— Да нет, я просто рано проснулся и пошел прогуляться, — тут же соврал Поль.

Он не стал ей рассказывать, что ему пришлось нелегко этим утром. Ему так хотелось прийти к ней в комнату, просто лечь с ней рядом и смотреть, как она неторопливо просыпается утром. Почему она всегда отказывала ему в этом несравненном удовольствии?

Ему так хотелось поцеловать ее сонные ресницы, отвести волосы со спящего лица, коснуться кончиками пальцев приоткрывающихся губ, нежной жилки у основания шеи, прижать ее теплое со сна тело к сердцу и неторопливо и долго любить ее...

Но его разум, его практичный разум, снова в который раз напомнил ему, что не стоит гнать лошадей, не стоит торопиться, что нужно придерживаться первоначального плана, что он запросто может потерять все, поддавшись эмоциям, и Поль поверил ему.

Он полез под отрезвляюще холодный душ, оделся и пошел на улицу, прошагав, наверное, сотни километров, прежде чем обрел самоконтроль. Затем — еще раз под душ, теперь уже горячий, чтобы смыть пыль и пот, побрился и на улицу, ждать Диану.

И когда она спустилась, он понял, что такую женщину можно ждать всю жизнь. Прохладные лимонные цвета ее одежды бликами отражались на ее смуглой коже, на длинных, слегка загорелых ногах. Ее грудь под тонкой тканью блузки, казалось, так и приглашала коснуться ее, расстегнуть все эти крохотные пуговички, отбросить мягкую ткань и ощутить тепло ее кожи под руками, упругость плоти, коснуться губами вишенки ее соска...

От этого приглашения было так трудно отказаться...

Глубоко вздохнув, Поль откашлялся, поспешно налил кофе в обе глиняные чашки, усиленно пытаясь выбросить из головы неуместные и несвоевременные мысли. Он задал первый вопрос, который пришел ему в голову:

— Хорошо выспалась?

— Довольно таки, — неопределенно ответила Диана.

Она вся покрылась гусиной кожей, когда их глаза встретились.

Все ее тело сотрясла жаркая волна, поднимающаяся из области живота. Медленно вдыхая воздух, чтобы хоть немного успокоиться, она заметила, что его темные брови сведены.

— Ты очень бледная, — констатировал он. Она небрежно повела изящными плечами, будто отмахиваясь от его слов, и обхватила кружку с кофе двумя руками, как будто пытаясь согреться. С чего же ей быть румяной. Бессонная ночь никого не красит... Но ему ведь этого не скажешь. Поль все не сводил с нее пронзительных глаз.

— Давай я пожарю тосты... А может, ты съешь яичницу на завтрак?

— Нет, я ничего не хочу. Но ты поешь сам.

И опять он нахмурился. Он хотел, было сказать что-то, но потом передумал, и Диана не стала расспрашивать его ни о чем. Она просто взяла свою кружку, вышла во двор и допила кофе на лавочке в тени.

Поль, оказывается, внес в дом раскладной стол и стулья. Следов вчерашнего застолья не было и в помине. Неужели он и всю посуду вымыл?

Как обидно, ей даже не в чем его упрекнуть... Он занимается домашним хозяйством, держится вежливо и предупредительно, не лезет к ней в постель... Но почему-то вместо радости в душе Дианы поднималось раздражение, которое никак не могло помочь ей в ее стремлении освободиться от своей неуместной любви.

Когда Поль подсел к ней, желудок опять разболелся. Она отодвинулась, стараясь сделать это, как можно незаметнее, чтобы не обидеть его. Он протянул ей тарелку с тостом, щедро намазанным маслом, но она лишь покачала головой.

— Спасибо. Я не хочу.

Ее желудок отказывался принимать, какую бы то ни было пищу в его присутствии. Так как нужно было говорить о чем-то, она спросила:

— Почему ты вернулся?

— А почему бы и нет? — ответил он вопросом, жуя бутерброд. — У меня кое-какие дела на острове. Кстати, ты здесь поневоле задержишься на несколько дней... Почему бы нам не составить компанию друг другу?

Ничего себе заявление! Да она не переживет эти его несколько дней! Как будто он не знает, что с ней делает его компания...

А может, и не знает... Откуда ему знать... В кругах, в которых он вращается, разрыв отношений не такая уж и большая редкость, чтобы вызывать какие-то особенные эмоции. А если бывшие любовники к тому же цивилизованные люди, они вполне могут остаться друзьями. Что он и пытается ей продемонстрировать.

Неосознанно сцепив зубы, Диана подумала, что она предпочла бы, чтобы все шло по-другому. Она вспомнила, как он извинялся перед ней, спокойно согласился с их разрывом и ушел, холодный и далекий. Сразу было видно, что ей надеяться не на что!

Тогда и нужно было подвести черту под их отношениями. Такое положение, как сейчас, было гораздо мучительнее. Ни дружба, ни любовь...

Голос Поля прорвался сквозь ее мысли.

— Может, мы сегодня немного поплаваем на лодке? Посетим пару соседних островков. Я зашел утром на виллу и велел Софи прислать кого-нибудь на причал с продуктами для пикника.

Диана уже была готова в ужасе воскликнуть «Нет, ни за что на свете!», но почему-то передумала и поступила мудро, промолчав. Если она откажется, Поль наверняка и сам не поедет никуда, а тоже останется здесь. По крайней мере, если они будут осматривать окрестные острова и устроят пикник, ей будет, чем заняться сегодня. И будет чем занять голову. Она постарается выбросить из нее свои противоречивые мысли, свои рассуждения о любви и мужчинах, а будет лишь смотреть, слушать и наслаждаться жизнью.

Можно не бояться, что ей придется отбиваться от Поля. Он всегда был очень страстным, даже слишком сексуальным, и, если сегодня ночью он остался в своей холостяцкой постели, значит, в его намерения не входило переспать с ней.

— Смотри, не забудь шляпу и защитные очки, если не хочешь обгореть или получить солнечный удар. Можно захватить с собой и зонтик от солнца.

Обгореть она не боялась. Ведь и так все ее сердце обгорело.

Диана вернулась в свою комнату, чтобы собраться. Она еще не пришла к окончательному решению. У нее было время передумать. Но она открыла чемодан, выбрала нужные вещи и уложила все в небольшую полотняную сумку.

Вместо этой поездки она могла бы пойти на виллу и провести там свои двадцать ежедневных минут с Тифани или поболтать с тетей Норой, обо всякой ерунде. Наверняка ее бывший любовник не стал бы составлять ей компанию в этом случае. Но скучнейший день, проведенный за выслушиванием несносной тетушкиной болтовни, нимало ее не привлекал.

Диана была вынуждена признаться самой себе, что, словно несчастный наркоман, она не могла оставаться без Поля ни дня, хотя и знала, что ничего хорошего это ей не принесет. Чем больше времени она проведет с ним, тем труднее ей будет, потом от него отвыкать.

Пока они шли по острову к небольшой уютной бухточке, скрывающейся за утесом, она старательно не отрывала глаз от окружающего пейзажа, хотя почти ничего не видела из-за нервного напряжения. Поль рассказывал что-то об островах, которые он хотел бы посетить, но Диана была слишком занята своими мыслями, чтобы хоть что-нибудь запомнить. Однако ей пришлось выйти из задумчивости, когда неожиданно появился Рене с большой сумкой-холодильником.

Она заставила себя улыбнуться в ответ на вежливое обращение юного красавца:

— Bonjour, monsieur, mademoiselle.

Рене остановился перед ними, смерив взглядом голые ноги Дианы, и легкая усмешка появилась на его полных губах. Эта плотоядная ухмылка была тут же стерта с его покрасневшего лица рассерженной тирадой Поля, произнесенной по-французски так быстро, что Диана ничего не успела понять. Рене, как нашкодивший щенок, опустил голову и быстро поставил сумку на траву, получив, как подумала Диана, ряд указаний от своего босса.

Наблюдая, как юноша понуро возвращается к вилле, Диана почувствовала, что ее сердце неожиданно ёкнуло. Вчера Поль так же отреагировал, когда застал их с Рене, беседующими на террасе. Неужели он ревнует?

Или так оно и есть, или Поль почему-то проникся неприязнью к своему служащему. Последний вариант показался Диане более вероятным.

— Иди за мной, — сказал Поль сквозь сжатые зубы, и его немногословность как-то противоречила его веселому утреннему настроению.

Затем он добавил поласковее:

— Смотри внимательнее под ноги.

Диана тайком взглянула на него из-под густых ресниц. Ей показалось, что сдержанность интонации в последней реплике далась ему с большим трудом.

Они шли по естественной скалистой террасе — она защищала бухту от неожиданно налетавших ветров, которые были обычным явлением осенью. Поль нес на плече сумку с припасами, высоко держа голову и не глядя при этом в сторону Дианы.

Моторная лодка «Арабелла» была построена по последнему слову техники. Эта белоснежная красавица была привязана к стальному кольцу, вбитому в основание скалы. Спускаясь вниз, Диана не могла не взять протянутую Полем руку. Соприкосновение их ладоней вызвало в ней очередной прилив паники, которую она безуспешно попыталась проигнорировать.

Поль спрятал сумку в каюту, отвязал судно и умело завел мощный мотор. Диана устроилась на мягкой скамейке на корме, и с интересом наблюдала, как «Арабелла» выходит в открытое море. Она крепко-накрепко запретила себе думать о чем-либо, кроме местных красот, просто подняла лицо навстречу ветру и стала наслаждаться его дерзкой лаской и солнцем на своих щеках и заглядывать в зеленые глубины прозрачной, похожей на стекло воды.

— Voila. Посмотри, какое прекрасное место, Ди. Правда? — сказал Поль.

Диана сняла с головы соломенную шляпу и обмахнула ею раскрасневшееся лицо. Непосредственно улыбаясь, она согласилась с ним:

— Чудесное! А я просто умираю от голода! Они пришвартовали лодку в крошечном порту соседнего с ними островка, прошли через маленький рыбачий поселок с единственным кафе, продающим нехитрую снедь, и скромными бело-розовыми домами. Их путь шел по довольно крутой извилистой тропе, ведущей в тихую бухточку, отгороженную от всего света скалой причудливой формы.

Песок сиял белизной, море отливало бирюзой, первозданная дикая природа окружала их, заставляя забыть о цивилизованном мире, наполненном суетой... Это место словно было специально создано для пикников. Диана в который раз за день порадовалась тому, что не пошла на поводу у своих дурных предчувствий и согласилась провести этот день с Полем.

Поль оказался идеальным спутником для путешествия. Он лихо правил судном, ведя его мимо живописных островков, где на покатых склонах мирно паслись овцы, а немногочисленные туристы сидели с удочками, и мимо глубоких гротов, где вода казалась темно-зеленой и таинственно мерцала.

Он был знатоком истории этих мест, и умело перемешивал в своих рассказах неоспоримые исторические факты с легендами старожилов. Диана, как завороженная, не сводила с него глаз.

Поль протянул ей крепкую загорелую руку.

— Держись. Мы уже почти пришли. Скоро мы утолим твой аппетит.

Его хрипловатый чувственный голос наполнил ее трепетным ожиданием.

Они спускались все ниже и ниже по узкой обрывистой тропе, и ей все время приходилось крепко держаться за его руку, чтобы не упасть. Она убеждала себя, что значение его слов совершенно невинно. Это ее собственное распаленное воображение читает в них некий тайный сексуальный смысл. Ведь все время их путешествия он вел себя, как истинный джентльмен — ни разу не коснулся ее без повода, ни разу не заговорил на пикантную тему и даже не смотрел на нее тем своим пронизывающим взглядом, который полностью вышибал из нее последние мысли и наполнял настойчивым желанием броситься ему на шею.

Но ей совсем не нужно было какого-то повода, чтобы удариться в опасные воспоминания. Даже простое пожатие его руки, ощущение его длинных пальцев на своем запястье вызывало у нее учащенное сердцебиение. Она не стала отнимать у него руку, когда они достигли основания скалы и вышли на пляж. Ей не хотелось лишиться этого ощущения защищенности и единения, которое давало ей его уверенное тепло.

От дикой девственной красоты окружающей природы у нее перехватило дыхание. Поль сам был вынужден отнять у нее руку, чтобы открыть сумку с провизией и расстелить на песке коврик. Наблюдая за его грацией хищного зверя, за его уверенными движениями, Диана чуть не взорвалась от избытка эмоций. Пребывание рядом с ним всегда несло ей и радость, и муку. А он и не знал, что его так трепетно любят...

Диана устроилась на белоснежном песке, впитывая глазами каждое движение Поля, каждый жест, стараясь запечатлеть их навеки в своей памяти, ведь, может статься, это их последняя встреча.

Поль протянул ей тарелку, и его улыбка обещала ей все блаженства мира.

— Спасибо, — тихо проговорила она, хотя комок в горле и мешал ей.

Если бы она смогла, она бы молила его о любви... Но зачем ему такой камень на шее?

Поль Риверди красив, богат, влиятелен, энергичен, притягивает к себе людей, как магнит, не имеет обыкновения долго хранить верность одной женщине и совершенно не выносит скуки и однообразия. С какой стати он должен ограничиться одной подругой жизни, если к его услугам все красивые женщины, которых он пожелает? Разве он сам ей об этом не говорил?

Диана заметно напряглась, когда он подсел к ней. Боже, какая же она непроходимая идиотка. Она ведь была уже почти готова просить его позволить ей вернуться к нему. Она наверняка закончит так же, как Тифани, мечтая всю жизнь об этом единственном мужчине, которого не могла заполучить.

Диана невидящим взглядом смотрела на еду. Аппетит куда-то сам собой испарился.

Поль налил бокал холодного белого вина и протянул ей. Когда Диана приняла его, у нее дрожали пальцы. Может, ей станет легче, если она напьется? Может, вино облегчит боль, гнездящуюся в ее сердце, снимет напряжение, сковавшее плечи?

Над их головами пронзительно кричали чайки, и морские волны с ленивой регулярностью набегали на берег, и все это под громкий аккомпанемент ударов ее сердца. Поль тоже хранил молчание, но его воздействие на нее от этого не становилось менее сильным.

Лучше бы он сказал что-нибудь, она-то просто не находила никаких слов. Она мысленно молила его, чтобы он произнес хоть что-то, все что угодно, все, что придет ему в голову, какую угодно ерунду, лишь бы она перестала чувствовать это ужасное напряжение!

Она решительно поднесла бокал к губам, выпила все содержимое фужера двумя большими глотками и вздрогнула от отвращения. Обычно она не пила столько спиртного сразу. Неужели ее безответная любовь, как это случилось с ее матерью, приведет ее к потребности заливать свою боль вином?

Диана так крепко держала ножку опустевшего бокала, что ее пальцы даже побелели. Внезапно его ладонь коснулась ее руки и забрала бокал. Поль поставил его на песок рядом с собой и посмотрел прямо в ее глаза. В глубине его темных глаз она с удивлением увидела тревогу и боль.

— Ди, мы должны поговорить. Я больше не могу держать это в себе. Мне нужно тебе кое-что рассказать.

Его взгляд обжигал, и Диана с тоской ощутила свою слабость и беспомощность. Что бы он ни сказал, это вряд ли ее обрадует. Она была уверена в этом.

10

Поль не планировал этот разговор заранее. Его сердце ухнуло, когда он увидел, что в глазах Дианы появился огонек тревоги.

По его тщательно продуманному плану номер два сегодняшний и завтрашний дни должны были полностью уйти на закрепление дружеских отношений. Море общих впечатлений, легкая беседа, медленное возвращение к той близости, которая у них когда-то была. Без всяких сексуальных поползновений. И никаких намеков на его намерения, на его желание жениться, тем более, что он знал точно, как она ко всему этому относится.

Но придерживаться этого плана оказалось вовсе не легко. Он просто разрывался от яростного желания рассказать ей, что он чувствует и чего он ждет от нее. Да, дружище, выдержки, характера и воли тебе и впрямь не хватает, мрачновато подумал он про себя. Всю свою жизнь он поступал именно так — пришел, увидел, победил.

Но и отступать сейчас было уже поздно. Надеясь, что он еще не все испортил своей поспешностью, Поль решил, что он осторожно и очень медленно перейдет к делу.

Прежде чем начать разговор, Поль легонько поддел на вилку кусочек цыпленка в желе с ее тарелки и поднес лакомство к самым ее губам.

— Сначала поешь, а потом поговорим, — назидательным тоном произнес он. — Я не хочу, чтобы ты из-за меня умерла с голоду, ведь ты сегодня даже не завтракала.

Поль наблюдал, как она испуганно опустила глаза, и жилка на ее шее судорожно забилась. Он огорченно сцепил зубы. Все это утро она была прежней, той Дианой, которую он так любил, — открытой, живой, беспечной, иногда даже немного легкомысленной. Сейчас же настороженность и напряженность, которые, появились в Диане с того момента, когда он привез ее на свой остров, опять всплыли на поверхность.

Она бросила на него взгляд с каким-то странным выражением и послушно приоткрыла рот. Сдержанный стон вырвался из губ Поля. Нет, ни за что он не поддастся сводящему с ума соблазну расцеловать ее сладкие губы. Хоть здесь он выдержит характер!

Так, будем взывать к ее разуму, а не к ее чувствам.

Поль бережно обернул ее пальцы вокруг вилки и положил тарелку ей прямо на колени. Сам он взял бутерброд с ветчиной и тут же положил его обратно, так как у него аппетит тоже совсем пропал.

Не психуй, парень, она ведь умная и здравомыслящая женщина, она должна понять, насколько разумно его предложение.

Он откашлялся, чувствуя себя, как неловкий и неопытный подросток. Это ощущение окончательно вывело его из себя. Чтобы Поль Риверди терял дар речи и чувствовал себя комком воспаленных нервов? Немыслимо!

— Диана... — К счастью, его голос не сорвался на фальцет, чего он вполне искренне опасался. — Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

Она поднял голову, расширив от удивления прекрасные глаза. На фоне легкого загара, который она приобрела за последние дни, они сияли, как кусочки янтаря. Она завязала волосы в хвост какой-то воздушной штучкой, но несколько непокорных прядей выбились из прически и обрамляли ее нежное лицо черным шелком. Она уже открыла рот, но Поль, приходя в себя, просительно поднял одну руку, не давая ей ответить.

— Не торопись с ответом. Пообещай мне, что подумаешь о моем предложении, хорошо?

Должно пройти какое-то время, чтобы он смог загладить неблагоприятное впечатление от того первого, слишком поспешного предложения.

— Я открываю в себе что-то новое каждый день. Я становлюсь совсем другим человеком, — продолжал он хриплым неровным голосом.

Поль попытался улыбнуться, но у него это не очень получилось. Диана поставила тарелку на коврик и притянула колени к подбородку, обхватив их руками, как будто закрываясь от чего-то.

Она смотрела не на него, а куда-то далеко в море, как будто пыталась спрятаться от его слов, сделав вид, что они вовсе не были произнесены и услышаны.

Я явно не мастер в этом деле, нервно подумал он, касаясь рукой ее плеча, чтобы хоть как-то привлечь ее внимание.

Поль почувствовал, как волна паники охватывает его. Подавляя ее усилием воли, он стал делиться с Дианой своими мыслями.

— У меня не очень хорошо получается делать предложения, правда? Но ведь это у меня впервые... Я прежде даже никогда не думал о том, что мне придется так нервничать из-за нескольких простых слов. Когда я сделал тебе предложение в первый раз, я испугал сам себя. Я и сам понятия не имел, откуда же оно взялось. И ты была права, когда просто, проигнорировала его. Но умоляю тебя, не делай этого сейчас! Прошу тебя. Ди, посмотри на меня!

Ему показалось, что она никак не отреагирует на его слова, полностью закрывшись от него. Он затаил дыхание, а затем вздохнул с облегчением, когда она пожала плечами, а затем повернулась к нему, подняв на него по-кошачьи прищуренные глаза. По крайней мере, она его слышала:

Не отрываясь от ее глаз, он убеждал ее, как только мог.

— Я знаю, что ты придерживаешься не очень-то высокого мнения об институте брака. Я тоже так думал до того самого момента, когда вернулся в Сан-Франциско без тебя. Я наконец-то понял, почему я просил тебя выйти за меня замуж тогда, в первый раз. Мое подсознание выдало то, чего я еще сам не осознавал. Я всегда хотел, чтобы ты была со мной рядом, а брак самый лучший способ это устроить.

Диана прикусила нижнюю губу, как будто стараясь сдержать прорывающиеся слова. По каким-то своим причинам однажды она уже пыталась разорвать их отношения... Может быть, следуя стереотипу поведения, который Тифани вдолбила в нее за долгие годы? Недоверие к мужчинам была впитано ею с молоком матери. А может быть, она защищала себя от избытка эмоций? Он не мог сказать точно.

— Если даже мы не будем говорить о великолепной сексуальной совместимости, мы не должны забывать, что нам всегда было интересно вдвоем. — Ему было необходимо убедить ее в том, что ему нужна от нее не только физическая близость. — Многие люди, которые вступают в брак впервые, часто делают одну и ту же ошибку — женятся только потому, что любят заниматься друг с другом сексом. Когда же новизна впечатлений и ощущений несколько ослабнет, все идет наперекосяк, они с удивлением обнаруживают, что их больше ничто не связывает. Сначала они раздражают друг друга, а потом начинают ненавидеть. Сотни таких пар обивают пороги судов, спеша развестись.

Произвела ли его тирада хоть какое-то впечатление на нее? Видимо, нет. На ее лице все еще сохранилось настороженное выражение, и она хранила полное молчание.

Его голос несколько сел, но он продолжал говорить убедительным тоном:

— Нас объединяет не только физическое влечение, но и общие интересы, и я считаю, что это немало. Я знаю, что у нас все получится.

Диана быстро отвела взгляд в надежде, что он не заметит набежавшие слезы. Его предложение было таким заманчивым, он даже не мог представить себе, какому соблазну он ее подвергает. Господи, стать женой Поля... Видеть его каждый день... Но в своей убедительной речи он ни разу не упомянул о любви...

Но с другой стороны, почему он должен был делать это, если любовь не входила в его расчеты? Он, видимо, не мог заставить себя произнести это маленькое волшебное слово. Он не привык лгать.

Диана только сейчас заметила, что все это время сидела, затаив дыхание. Она, наконец, повернула голову и встретилась с его встревоженным взглядом. Ее сердце замерло и ухнуло вниз. Поль выглядел таким искренним, таким открытым. Казалось, что он и впрямь хочет жениться на ней. От одной только мысли, что она может согласиться на его предложение, у нее закружилась голова.

В то же время она понимала, что нужно оставаться спокойной и бесстрастной. Не стоит поддаваться искушению, сказать ему то, что он так жаждет услышать... Пытаясь скрыть кипящие в ней эмоции за самым бесцветным тоном, она сказала:

— То, что ты предлагаешь мне, — жениться только потому, что мы без скуки общаемся, вовсе не целесообразно. Ты зря так считаешь.

— А разве человеческие отношения бывают полностью целесообразными? — горячо возразил Поль. — Я лишь хочу еще раз подчеркнуть, что такие отношения, какие возникли у нас, не часто встречаются, и поэтому за них стоит держаться всеми силами. Это я, наконец, отчетливо понял. Послушай меня, ma chere, — поспешно обратился он к ней, видя, что ее взор опять обратился к морю.

— Мне ничего другого не остается, как слушать тебя, — тихо прошептала Диана, захватывая горсть тончайшего белого песка и медленно высыпая его обратно.

Наблюдая за ней, Поль почти физически ощущал ее нервное возбуждение, как будто оно было его собственным. Он не поддался на соблазн заключить ее в объятия и ласками вырвать у нее согласие. Он знал, что это не будет слишком трудным. Но он знал также, что, очнувшись, она могла бы поменять свое решение.

— И еще я понял, что не должен презирать себя. Диана подняла на него ошеломленный взор.

— Да, да, не удивляйся, — повторил он мягко. — Тогда, в наш первый вечер на острове, когда ты ушла из дома ночью, я клял и проклинал себя. Я пошел искать тебя, ведь ты совсем не знала острова, я был вне себя от беспокойства. С тобой могло, что угодно случиться. Уже тогда я решил, что, если ты так хочешь, мы должны и впрямь расстаться. Мне было стыдно за то, что я хотел вынудить тебя продолжать наши отношения. Да, я впервые в жизни был полон презрения к себе.

Ее хрупкие плечи безвольно поникли, как будто она больше не могла переносить сказанных им слов, но он продолжал, так как уже не мог остановиться. Он должен был все сказать ей.

— Это было не так-то легко, но я нашел тебя, и мы занялись любовью, потому что больше не могли сдерживаться. Потом я понял, что не должен был этого делать. Я не должен был вынуждать тебя выполнять свои обязанности по нашему договору. Прости меня за это.

— Ты ни в чем не виноват. Я пошла на это осмысленно, — тихо заметила Диана, вспоминая, как непросто далось ей решение остаться с Полем до последнего, до того, как он сам оставит ее.

— Но получилось, что я воспользовался тобой. И поэтому, я уехал. Но, как только вышел из самолета в Сан-Франциско, я понял, что оставил на острове что-то очень важное. Тебя. Мon amour, я ведь вовсе не жестокий человек. Этот дурацкий договор, к которому я тебя принудил, был следствием моего неосознанного отчаяния. Я не мог отпустить тебя. Без тебя моя жизнь стала бы совсем пустой. — Улыбка смягчила его черты и отозвалась в самом ее сердце. — Поняв это, я простил сам себя за свое постыдное поведение. Я теперь понимаю, почему так поступил. Я бы сделал что угодно, пошел на любой шаг, лишь бы ты постоянно была со мной.

— В этом мире нет ничего постоянного, — пробормотала Диана.

В ее ушах звенели слова предупреждения, сказанные Тифани. Она хотела бы зажать уши руками, но они звучали у нее внутри. Все громче и громче.

Поль тяжело вздохнул, тем не менее, не сдаваясь.

— Диана, можешь мне поверить, я вовсе не похож на твоего отца. Печальный опыт твоей жизни убеждает тебя, что мужчинам доверять нельзя. Я понимаю, что тебе больно было видеть, как поступок твоего отца сломал Тифани, как она катилась по наклонной плоскости, как она потеряла сама себя. Но, Ди, жизнь не дает стопроцентных гарантий. Иногда нужно рискнуть. Попробуй поверить мне.

Поль осторожно взял ее руку в свою, и она нерешительно, хотя и не сразу, сжала его руку в ответ. Ее мягкие губы дрожали, а глаза, казалось, смотрели ему прямо в душу. Она думала о том, что он так красив! Каждая его черточка, каждый сантиметр его тела, гордая посадка головы, уверенная линия подбородка вызывали у нее замирание сердца. А его сильные длинные пальцы были так нежны, что опять посылали волны чувственного трепета по всему ее телу.

Она его так любила... Но могла ли она доверять ему? Поверить ему раз и навсегда? Поверить, что он будет ей верен, хотя даже и не любит ее? Он на несколько долгих дней превратил их жизнь в кошмар, полный угроз и принуждения, прежде чем понял, что он хотел бы, чтобы она стала его женой. Но... Ведь она не сомневалась в его словах, когда он сказал несколько дней назад, что Тифани продолжит свое лечение, хотя их роман и завершен. Тогда она поверила в чистоту его намерений. Сможет ли она так же легко поверить ему сейчас?

Ей так этого хотелось!

Слезы, не спрашивая разрешения, потекли по ее измученному лицу. Легкий стон вырвался из ее уст, и Поль, не сдерживаясь больше, прижал ее к своему сердцу, шепча что-то утешающее.

— Почему ты плачешь, моя глупышка? Перестань, прошу тебя... — шептал он хрипловато.

— Я вовсе и не плачу, — соврала Диана, всхлипывая. — Я просто запуталась.

Но когда Поль взял ее лицо руками, она поняла, что пропала. Он продолжал гипнотизировать ее неисчерпаемой властью своих темных глаз, а его неулыбающиеся губы все еще шептали что-то.

— Не торопись, не пугайся, — уговаривали его губы. — Я ведь не много прошу. Просто подумай. У тебя есть еще четыре дня и ночи. Может, ты тоже придешь к тому же выводу, что и я. Нам лучше вместе, чем врозь.

Диана закрыла глаза, чтобы хоть немного ослабить силу его воздействия на нее. Она подняла руки и коснулась его волос. Его руки, гладящие ее лицо, обещали ей блаженство, но не любовь.

Если бы он хоть слово произнес о том, что любит ее, она бы, наверное, рискнула. Но он ведь этого не скажет... А разве все остальное — сексуальная совместимость, дружба, общие интересы, как бы они ни были важны, — смогут удержать их вместе всю жизнь?

А если в будущем он впервые в жизни влюбится в кого-нибудь или просто устанет от нее после того, как страсть уйдет, их отношения не будут стоить ни гроша.

Он, как и ее отец, просто исчезнет из ее жизни, и тогда ей не будет спасения.

Диана вздрогнула, ощущая, как у нее перехватило горло, а потом вдруг губы Поля почти неощутимо коснулись ее закрытых век, и она услышала его шепот:

— Какая же ты грустная... Я ведь предлагаю тебе выйти за меня замуж, а не объявляю смертный приговор.

Он, должно быть, думает, что она неврастеничка, которая так неадекватно реагирует на предложение о браке. Он ведь не знает, насколько глубоки ее чувства. Ее пухлые губы опять дрогнули, но Поль коснулся их своими горячими губами. Разве могло быть что-то важнее этого? Они отчаянно вцепились друг в друга, их руки судорожно расстегивали пуговицы и срывали одежду, бешеный ритм их сердец перекрывал шум моря.

Вздох облегчения вырвался у нее... Их руки переплелись, и они слились друг с другом в объятии. Одежда, брошенная в беспорядке на белый песок, больше не разделяла их. Поль приподнялся над Дианой и, глядя в расплавленное золото ее глаз, вошел в ее жаждущее лоно...

11

Диана медленно открыла глаза и сладко потянулась. На ее припухших от поцелуев губах играла легкая улыбка.

Окна спальни были настежь распахнуты, и морской ветерок шевелил занавески. Легкий шепот моря наполнял воздух.

Повернувшись, Диана протянула руку и коснулась пустоты на той стороне, где еще совсем недавно был Он.

У нее вырвался смешок. Поль поднялся рано, видимо, будучи больше не в силах выносить этой ночной пытки.

Две узкие кровати, сдвинутые вместе, отчаянно пытались сохранить независимость, так и норовя разъехаться. Дважды за ночь любовники оказывались на полу, не в состоянии разобраться, где чья нога, рука, подушка или простыня.

Испуг от такого неожиданного пробуждения постепенно превращался в нечто совсем иное. Распутавшись и опять сдвинув кровати, они нежно утешали друг друга. В обоих случаях происшествие закончилось одинаково — бурной страстью.

— Oh, mon Dieu! Завтра я прикую эти дурацкие кровати друг к другу цепями, — клялся Поль, сдвигая кровати, как ему казалось, в последний раз. — Другой вариант — нам придется или ютиться на одной из них, или спать на полу. А можно еще сказать Пьеру, чтобы он привез сюда двойную кровать с виллы. Представляешь, Пьер с его осликом и двойная кровать на тележке!

Они от души посмеялись, и именно в эту минуту, стоя с простыней в руках, Диана поняла, что она согласится выйти за него замуж. Она не смогла бы больше отказаться от всего этого. У нее есть очень призрачный шанс стать счастливой, но она схватится за него двумя руками, надеясь, что в этой лотереи она выиграет.

Поль больше не заговаривал о женитьбе. Он честно выдерживал назначенный им же самим срок и не напоминал о том, что ей осталось, не так много времени на обдумывание. Диана чувствовала себя беспечной и легкомысленной, как никогда.

Когда они привязывали лодку к причалу, на острове было уже совсем темно. Поль вытащил фонарик и освещал тонким лучом их путь к дому. Они оба одновременно решили не включать верхний свет и предпочли зажечь старомодную керосинку, создающую такую теплую, уютную и таинственную обстановку. В полутьме они прикончили остатки еды, оставшейся с пикника, допили бутылку вина, и Поль заявил совершенно серьезно:

— Завтра я попрошу, чтобы старый Пьер забрал сумку-холодильник. Я не хочу, чтобы этот красавчик Рене, вертелся здесь возле тебя. Он, конечно, очень хороший работник, но, когда я вижу, как он ест тебя глазами, мне ужасно хочется врезать ему по роже.

Так он все-таки ревнует!

Какой он собственник, довольно подумала Диана, и ее настроение стало еще лучше. В ее душу вкралась совершенно невозможная мысль, что, может, он все-таки любит ее? Ну, хоть немножко... Но затем она вспомнила, что Поль был самым прямым человеком, которого она когда-либо знала. Он никогда не прятал своих чувств, если они у него были. Он говорил все, что думал, часто не задумываясь о последствиях.

Если бы он ее любил хоть чуточку, она бы давно уже об этом знала... То, что он к ней испытывает, можно назвать влечением, даже страстью, а также симпатией, привычкой — как угодно, только не любовью.

Сейчас, нежась в постели, она решила, что он может полюбить ее со временем. А уж она станет ему хорошей женой, она станет самой лучшей женой. Если он, конечно, не отобьется от рук.