Успех

3. ЖЕНЩИНЫ И ФРУКТЫ

Репортер «Аргуса» Юлия Скаут с оператором Надей оказались на месте как раз во время. Стеклянные двери концертного зала «Клиник-холл», арендованного для проведения конгресса Общества жертв орального секса, принимали последних прибывших. В вестибюле, обильно украшенном голубыми транспарантами с эмблемой клуба — грибоподобный фаллический символ, перечеркнут гневным крестом, с надписью «Нет половому терроризму!» толпились представительницы прекрасного, но угнетенного пола. Юлия жилистая, загорелая блондинка баскетбольного сложения, одетая с непритязательной простотой, подмигнула пухлой славяночке с камерой, которую предусмотрительно взяла вместо работавшего с ней обычно в паре через чур сексапильного темнокожего оператора: представителей мужского пола здесь явно не жаловали.

Выставка «Женщины и фрукты» несла большую смысловую нагрузку. Во-первых, под «фруктами» подразумевались некие субъекты сексуального домогательства, которых в виде апельсин, бананов и прочих плодов, стоявшие у столов женщины в синих военизированных комбинезонах, яростно кромсали, пропускали через мясорубки, миксеры, соковыжималки. Во-вторых, салаты, джемы, пюре в розовых губоподобных вазочках наглядно иллюстрировали тезис о том, что именно к кулинарным изыскам, а не к женским ртам должно обращаться сластолюбие грубого пола.

— Невинно и мило, — огорчилась Юлия. — Я ожидала показательного оскопления нескольких особо засветившихся на этом деле самцов.

— Скучно и пресно. Может снять вон ту красотку с дыней? Так и просится в объектив, — Надя направилась к одному из столов, за которым проходила дегустация экспонатов. Дама в карамельно-розовой блузке и весьма вызывающем морковном парике самозабвенно поедала ломоть дыни без помощи ножа и вилки. На мякоти отпечатывались карминные следы помады, сок стекал к шелковым манжетам, но дама, опустив синие веки с накладными ресницами священнодействовала, не замечая ни огрехов в застольном этикете, не направленной на неё камеры. Когда Надя приблизилась, жрица подняла тяжелые ресницы и вперила в неё вызывающе роковой взгляд. Один глаз дамы оказался то ли косым, то ли мутным, что при всей смехотворности персонажа отдавало странной жутью. Скорее всего, глаз дамы был стеклянным. По спине Юлии, живо вообразившей акт недозволенной любви с отвратительной особой, пробежал озноб. Преодолев оторопь, она сунула микрофон любительнице дынь и не нашла ничего лучшего, чем обратиться к ней с совершенно неуместным вопросом: Скажите, дорогая, волосы у вас естественные?

— А у тебя задница, случаем, не искусственная, дылда эмансипированная? — красотка смерила репортершу тем взглядом, которым обычно мужчина ставит на место объект крайней навязчивости и вопиющей непривлекательности. Резко развернувшись, мисс Скаут направилась в зал.

— Предполагала, что здесь соберутся уродины и придурки, но не до такой же степени… — буркнула Надя, засеменив вслед за Юлией. — Зря гонишь волну. Лолика Ширински весьма лакомый кусочек. Вон, вон она! Как всегда вместе с верной подругой Кларой Трупп. Сними-ка торжественный выход героинь. На сцену поднялись дамы, вызвав бурные аплодисменты собравшихся. Яркая брюнетка в оранжевом костюме с выражением сдержанного достоинства принимала цветы от группы студенток, одетых в майки с изображением её героического лица. Несмотря на нервный стресс, вид у жертвы сексуальных домогательств был цветущий и победоносный. Женщины в зале стоя скандировали: ЛО-ЛИ-КА!

— Благодарю вас, друзья! — бодро пробасила в микрофон подруга жертвы, успокаивая жестом участниц конгресса и заботливо сопроводила мисс Ширински к председательскому креслу. — Пронырливая, как барракуда и зубы, думаю, в два ряда. — Злобствовала в адрес Трупп Надя, имевшая пятилетнего сына, обожавшая стряпню, семейные праздники и называвшая своего лысого супруга «котиком».

— Увы, что бы отстаивать свои права в этом мире, необходима сила. Клара — боец. Если бы ни она, Лолика до сих пор ублажала похоть этого кобеля, — огрызнулась Юлия, прошедшая через три неудачных замужества. Представителей сильного пола она разделяла на «кобелей» и «козлов» в зависимости от типа сексуальных и деловых отношений.

— А эти в зале, откуда понабежали? Тут человек семьдесят и все жертвы орального секса? Брр… Я должна покрупнее снять их многострадальные рты.

— Не перестарайся. Ты слишком часто работаешь для юмористов. У меня идут материалы острого публицистического звучания. Я отражаю настроение женщин страны. Страна сочувствует Лолике. Сними транспаранты, зал, задержись на президиуме, — Юлия зорко оценивала ситуацию. Под лозунгами «Мы должны преобразить мир!», «Долой оральщину!», «А кто будет платить за все это!?» на сцене за длинным столом расположились мисс Ширински, мисс Трупп и две дамы похожие на переодетых служащих тюрьмы строгого режима. С краю, склонив лысоватую голову над бумагами что-то озабоченно писал мелкий и вовсе не представительный мужчинка.

— Кто этот половой разбойник? Его будут судить? Вот уж не сказала бы… — поморщила насмешливый носик Надя.

— Полагаю, представитель муниципалитета. Общество Лолики существует под эгидой организации «Матери нашего города». Тише, Трупп открывает собрание.

Поджарая шатенка с короткой мужской стрижкой окинула присутствующих полным глубокой признательности взглядом и взволнованно начала:

— Спасибо, спасибо, что вы с нами, друзья. После завершения митинга вы сможете приобрести в фойе книгу Лолики с автографом. Исповедь Лолики сегодня читают во всем мире. Для многих она — руководство к действию. Но есть и такие, кто ещё не осознал эпохальной важности случившегося, кто продолжает жить так, словно мир остался прежним, — по страдальческому лицу мисс Трупп прошла судорога отвращения. — Сегодня в двадцати трех штатах Америки действуют законы, карающие за «сексуальные отношения, чуждые природе человека». За то, что проделывал с Лоликой мистер… назовем его просто Икс, карают лишением свободы от тридцати дней в штате Теннесси до пожизненного заключения в Айдахо и штрафом от пятисот долларов в Аризоне до пятидесяти тысяч в Монтане. Сегодня мы отправим в Правительство страны ноту с требованием введения подобных законов у нас в Федеральном округе Колумбия. — Трупп переждала всплеск аплодисментов. — Каждый акт правопорядка является оформленным движением души. Мы собрались, что бы открыть наши сердца навстречу друг другу до самой потаенной глубины. Долой ложный стыд — оральный секс на производстве — вопрос не частного, а общегосударственного значения. Именно этому научил нас поступок Лолики… Трупп оглянулась на мисс Ширинский и жестом остановила её порыв подняться к трибуне.

— Я просила Лолику сегодня не говорить ни слова. Ее психиатр настаивает на ограничении всяких публичных акций. То, что эта отважная женщина сегодня с нами — настоящий гражданский подвиг… Я вижу много юных лиц из общества Солидарности Лолике. Поднимитесь к микрофону, дитя мое. Ораторша посторонилась, освобождая место на трибуне прыщавой акселератке в майке с портретом Лолики на плоской груди, фаллической символикой между лопаток и надписью: «Вход только внизу».

— Меня зовут Бетси. Я учусь в школе и хочу сказать: Мы с тобой, Лолика! Нам больно и горько от того, что мы это делали за доллар или даже за бутылку пепси или просто так… И даже не в кабинете директора. Ну, вы знаете, в машине…, ну… в туалете… — Бетси столкнулась с грозным взглядом мисс Трупп и перешла к заготовленной речи: — Ты молодец, Лолика! Ты сумела поставить дело так, что заработала тем же способом миллионы. Ты наш кумир, мы хотим стать такими же! Это значит — уважать себя… — Девушка заулыбалась: — Мы вообще тащимся от тебя! Так клево показать ему свои трусики! В общем, клянемся, что теперь не станем заниматься этим меньше чем за сто баксов!

Зал поддержал заявление Бетси овациями. Трупп подошла к микрофону с каменным лицом.

— Боюсь, молодое поколение не способно сразу разобраться в тонких вопросах нравственности и гуманизма. Мы собрались не для того, что бы обсуждать таксу за интимные услуги шефу. Мы хотим поставить вне закона сам факт таких услуг и объявить: то, как используют тело женщины власть имущие не интимный вопрос. Это вопрос выживания нашего общества, находящегося сейчас, я не боюсь этого заявления — на грани гражданской войны, — звякнул стакан, сделав несколько торопливых глотков, выступающая продолжила: — Почему речь идет именно об оральном сексе? Меня поймут те, кто проводит день в офисе, среди стеклянных стен, раздвижных дверей, в обстановке трудовой занятости и всеобщего любопытства. Не говоря уже о травмирующем факторе постоянных звонков. Всем известны глубоко оскорбительные эпизоды разговора мистера…, то есть господина Икс по телефону с важнейшими государственными лицами, во время которого он использовал рот Лолики для удовлетворения своих низменных скотских инстинктов!

Тяжело задышав, Клара снова наполнила стакан. Пока она шумно пила, в зале царила почтительная тишина. Взяв себя в руки, мужественная женщина продолжила:

— Предоставляю слово той, кто в силу сложившихся обстоятельств особо остро прочувствовала на личном примере суть главной проблемы собрания. Поднимитесь к нам, мисс Ама Релло.

Среди кресел появилась уже примеченная телевизионщиками дама в карамельном костюме, упивавшаяся поеданием дыни. Проследив объективом её нетвердый проход к сцене на подламывающихся каблуках, Надя отметила редкую кривизну и волосатость нижних конечностей Амы и выдающееся безобразие коренастого торса.

Возле ведущих на сцену ступенек рыжая споткнулась, совершила шуструю пробежку на четвереньках, была любезно подхвачена представителем муниципалитета и водружена на трибуну. Послав оттуда гневный взгляд залившемуся краской мужчине, мисс Релло по примеру Трупп выпила стакан воды, икнула, подмигнула Лолике и Кларе, короткими щипками взбила морковные букли и пробасила в микрофон:

— Здрасьте. Много симпатичных мордашек. Я в общем-то могла и не приходить, сидеть и молчать в тряпочку. Но пришла, что бы сказать прямо, заявить во весь голос тем, кто уже принял решение отказаться от орального секса с шефом или же ещё продолжает страдать от унижения… Я хочу сказать всем: не у каждой, милые дамочки, найдется под рукой такая мисс Трупп, чтобы эффективно и вовремя разгласить ваши отношения и вышибить из ситуации законную пользу… У моей секретарши Пусси такой подруги не было. Я цинично использовал её на рабочем месте во время занятий с компьютером, в процессе телефонных разговоров и даже по ходу одного ответственного консультативного совещания, когда с дурными намерениями послал Пусси под стол собирать рассыпавшиеся скрепки. Представляете, а? Нет, вы только вообразите рожи членов Совета! Смитсон даже предложил мне воды — настолько был поражен выражением моего лица. Думал, старый хрен, что директора кондрашка хватила! — Мисс Релло загоготала. Притихший в недоумении зал юмора пока не понял, хотя уже кое-кто врубился, что началось развлекательное шоу и захлопал. Трупп поднялась и нервно затрясла колокольчик:

— Прошу вас внести разъяснения, мисс Ама. Тише, пожалуйста, тише! Я предупреждала, что мы имеем дело с далеко не ординарной ситуацией. Необходимо учитывать степень психического перенапряжения ораторов, каждый из которых перенес глубокую внутреннюю трагедию.

— Еще какую! Слушаете сюда — обалдеете. Прошу прощения, я увлек… увлеклась, — выступающая смиренно склонила голову, поправила пышный бант на блузке и продолжила фальшиво-писклявым голосом:

— Начать надо с того, что я родилась три дня назад, когда получила вот этот документ. — Из кармана розового пиджака была извлечена бумага. Представитель муниципалитета подошел, что бы взять её. Изучил текст, играя блеклыми бровями и утвердительно закивал головой.

— Там, этот господин не даст соврать, сказано, что я женщина. До этого, господа дамы, я считал себя мужчиной. — Ама всхлипнула, гулко ударив себя кулаками в подозрительно пышную грудь и завопила басом: — Мужиком, блин, считал! О чем вспоминать горько и больно… Я руководил трестом железобетонных конструкций. Дела шли совсем не плохо. Но история Лолики буквально вывернула меня наизнанку. (Дама изобразила рвотный спазм. Скривилась и рыгнула в платок — очевидно, перебрала дыни). Я спросил себя: Что ты делаешь, Амек? Что творишь, сукин ты сын, когда вставляешь… Ну, вы понимаете, кабинет, государственное знамя, портрет президента, толпа посторонних ответственных лиц — все это жутко заводит. То есть кошмарно. Особенно, когда выступающие все время талдычат: «забить сваи», «вогнать поршни», «натянуть перекрытия», «поставить конструкцию раком»… Прошу прощения, мисс Трупп, не надо больше звонить, я буду придерживаться скупых фактов. Так вот, когда все это случилось с нашим уважаемым Б.К., я хочу сказать с мерзавцем Ихс, подзалетевшим в результате на десяток миллионов, я сказал себе: — Пора завязывать, Амек! Я плакал все три часа, пока транслировали по телеку признания Лолики и ночью хотел сделать себе обрезание. Прошу прощения — кастрацию. Ну, выпил, конечно, для смелости, взял садовый секатор, примерился. Но уснул. А утром сказал жене: — Гуд бай, крошка. Ты позволяла мне слишком многое. Ты развратила меня, ты не умела ревновать, ты скрывала от общественности мое низкое поведение, опасаясь нарушить приличия… (Ама всхлипнула и утерла нос рукавом.) Я поехал к мисс Трупп и во всем признался. Но Пусси оказалась не такой сильной, как Лолика. Она взяла у меня деньги и отказалась подавать дело в суд.

— Позвольте, так вы пытались купить её молчание? — выставила к трибуне фирменный микрофон Юлия, подобравшаяся поближе.

— А как же? Я ведь тогда ещё была мужчиной! Я даже сказал, что люблю её и подарил двухтомник сонетов Шекспира. Потом прижал к себе сильными руками и мягко пробежал ими по… В общем, как это делал с Лоликой наш первый человек, то есть Икс — это все описано в её книге. Скотина, гнусная гадина, сексуальный маньяк! Выбрал себе, понимаете, примерчик для подражания! И кабинет-то мы с Пусси теперь называли Оральным. И я, как наш прези… как скотина какая-то, думая о страданиях мисс Ширински, совершил все это ещё раз в своем кабинете в тот самый момент, когда у двери ожидала аудиенции делегация российских строителей… Натуры тонкие, воспитанные на Толстом и Достоевском, если б они только могли предположить, как низко пали мы с Пусси там, под знаменем Америки! (В отчаянии Ама попробовала рвать на себе волосы и тут оказалось, что подозрения в парике не обоснованны, морковные патлы росли на её узкой желудеобразной голове самым естественным, вернее — противоестественным образом). Это стало последней каплей! Я решил изменить жизнь. Мисс Трупп помогла мне утрясти формальности. И вот я — Ама! Я свободна! Я одна из вас, я хочу быть с вами! — Мисс Релло подняла бурые клешни с растопыренными пальцами, приветствуя восторженно аплодировавший зал. Затем ринулась к Лолике, рухнула на колени и стала припадать к её ногам с излишним благоговением.

— Шид! Полный бардак. — Разволновалась Юлия. — Бери крупняком лицо этой гориллы. Она плачет! Лолика рванулась к микрофону, её грудь бурно вздымалась, глаза сияли, голос дрожал:

— Мне так не хватает Билла… Его влюбленного взгляда, его жарких объятий, его горячего… горячего чувства. Я не могу смириться, что он навсегда ушел из моей жизни. Я думаю, что это и есть любовь… Клара обняла подругу за плечи и перехватила инициативу:

— Прозвучала цитата из продающейся сейчас в фойе «Истории Лолики Ширински». Страшное горе. Ужасающие признания… Все, что произошло здесь сегодня — свидетельство общенациональной беды. — Она справилась с волнением и устремила в зал просветленный взгляд:

— Увы, Лолика любила сердцем, даже когда делала это ртом. Вот о чем её книга. Прошу всех в фойе!

— Н-да… Понаснимали. — Надя отключила камеру. — Лучше бы уж кого-нибудь кастрировали.

— Нормальный материал. Пойдет в вечерние новости. — Юлия не сдержала вздох. — И все-таки я не пойму, по какому принципу в нашей стране распределяется везение? Почему в Его штанах оказалась эта слезливая телка?