Уйти до рассвета

Глава 7

— Вечера вечером вы поздно вернулись домой, мисс Пейтон, — кисло приветствовал ее хозяин, занимая свое место за столом.

— Простите, если побеспокоила вас.

— Вы меня не побеспокоили. Я еще не ложился спать.

Это ее разозлило.

— Вам вовсе не нужно было дожидаться моего возвращения — вы не мой отец, а я не ребенок.

Он прищурил глаза, внимательно вглядываясь в нее:

— Нет, не ребенок — уже нет.

Она поняла, на что он намекает, но не стала отрицать его подспудных обвинений. Пусть себе думает, что хочет!

Кэнди ворвалась на кухню и сразу кинулась к Ким, обняв ее обеими руками за талию:

— Ты вернулась, Ким, ты вернулась домой, как обещала, ты снова дома!

— Дорогая моя, — Ким нагнулась и поцеловала девочку в щечку, — конечно, я вернулась.

— А папа сказал, — Кэнди схватила молочник и плеснула из него в свою тарелку с кашей, — что ты не придешь ночевать.

Ким резко обернулась к нему, побелев от гнева:

— Как вы смели?

Он насмешливо ухмыльнулся в ответ:

— О, это легко было предположить, мисс Пейтон, я хорошо знаю технику обольщения моего коллеги.

— Я вам уже говорила, мистер Ланг, я не вчера родилась на свет, Я не так легко поддаюсь на «технику обольщения».

— Разумеется, — тихо произнес он саркастическим тоном. — Вы же умеете обращаться с мужчинами. Вы знаете, как сказать им «нет»… и как сказать «да». — Он задумчиво поскреб подбородок. — Интересно знать, что вы ему ответили?

Но на этот вопрос он ответа не получил.

Позже, в середине дня, когда Ким ехала в школу за Кэнди, ее вдруг как будто окатило холодной водой из ушата — до ее дня рождения оставалось всего два дня! Она должна сохранить это в тайне, иначе ей не избежать опасных, неловких вопросов. Оуэн решит, что ей исполняется тридцать лет. А Кэнди потребует, чтобы для Ким устроили праздник и дарили подарки.

День рождения к тому же пришелся на воскресенье! Ким поставила будильник на без пятнадцати шесть. В шесть обычно приходил почтальон. Она хотела тайком пробраться вниз и забрать свои поздравительные открытки, которые наверняка пришлют ей друзья и родственники. Но обстоятельства сложились иначе; в то утро почтальон пришел раньше обычного. Он громко и настойчиво звонил в дверь, торопясь поскорее отдать почту и идти дальше.

Ким бросилась к своему платью и натягивала его на ходу, сбегая по лестнице. Кэнди, разбуженная звонком, бежала за ней по пятам, в радостном возбуждении от того шума, который наделал почтальон.

Ким отперла входную дверь и получила целую охапку открыток и подарков… ну вот, теперь она ничего не сможет скрыть. Кэнди приплясывала около нее, визжа от восторга:

— А кому это все? Кому? Тебе? Или папе?

Теперь уже не было смысла скрывать правду.

— Это мне, Кэнди. У меня сегодня день рождения.

Услышав такую новость, Кэнди припустилась вверх по лестнице и стала барабанить в дверь отцовской спальни, крича во все горло:

— Папа, вставай скорее! У Ким сегодня день рождения!

К счастью для Ким, отец Кэнди не разделил ее восторга и отказался вылезать из постели в такой ранний час, тем более в воскресное утро. Из спальни послышалось глухое ворчание и скрип кровати, потом снова наступила тишина.

Ким села на свою кровать, Кэнди крутилась возле нее, и они вместе стали распечатывать открытки. Она, не торопясь, читала их, беря по одной из пачки. Наверное, друзья и родственники узнали этот адрес у мамы. Наконец, она дошла до открытки от родителей. От их любящего теплого поздравления слезы навернулись у нее на глаза, и ее охватила невыносимая тоска по дому.

Больше всего ее потрясло поздравление брата. Он составил его из двух детских открыток — для двухлетнего ребенка и четырехлетнего. На одной была большая красивая цифра «2», а на другой — «4». Он склеил их вместе так, что теперь на нее смотрело беззастенчивое число «24», после которого шли шуточные поздравления и смешные стишки.

Кэнди это привело в восторг.

— Ха, твой брат не знает, сколько тебе лет! — ликовала она, сдавленно хихикая. — Он думает, что тебе два и четыре годика! Значит, ты еще младше, чем я! — И она радостно обняла Ким.

Ким, не очень обрадованная, сунула открытку брата под кучу конвертов с поздравлениями в надежде, что Кэнди обо всем быстро забудет.

Затем пришла очередь подарков. Родители прислали ей теплый, очень симпатичный жакет, к которому была приколота записка: «Для нашего холодного английского лета». Многочисленные тетушки и кузины подарили ей флакончики с духами, носовые платочки и перчатки.

А братец снова отличился. Он прислал ей в подарок коротенькую прозрачную ночную рубашку ярко-красного цвета с отделкой из черного кружева. В приложенной записке говорилось: «Счастливых снов. Это для тебя выбрала одна из моих подружек!» А дальше в скобках стояло: «Если ты наденешь это, когда рядом будет мужчина, особенно сама-знаешь-кто, то вспомни первый закон движения Ньютона».

— А что это значит? — не замедлила поинтересоваться Кэнди.

— Не знаю, сама хотела бы понять, — пробормотала Ким.

Она подошла к зеркалу и приложила подарок к себе. Кэнди пискнула, а с порога неожиданно раздался голос:

— Не хотите ли примерить, мисс Пейтон?

Она быстро обернулась и увидела насмешливую улыбку своего хозяина. Он стоял, прислонившись к дверному косяку, сунув руки в карманы халата.

— Кто вам это подарил? — поинтересовался он. — Один из ваших приятелей? С намеком?

— Нет. — Она снова повернулась к зеркалу. — Брат.

— Что-что? То есть вы хотите сказать, что он пошел в магазин и?..

— Нет. Это купила одна из его подружек.

— Одна из? Ах да, вы говорили, что у него их множество.

— Да, огромное количество.

— Видимо, это семейная черта, не так ли? Чем больше, тем лучше.

Девушка легкомысленно махнула рукой:

— Ах, знаете, он в этом смысле куда хуже, чем я.

— Папа, — спросила Кэнди, пошарив в открытках, — а что такое закон движения? — Она нашла послание, которое искала и протянула ему.

— Что? — переспросил пораженный папа.

Ким кинулась было перехватить открытку, но опоздала — Оуэн схватил ее на секунду раньше. Однако она все равно попыталась вырвать открытку у него из рук, но он схватил ее одной рукой за запястье, а другой поднял открытку высоко в воздух.

— Прошу вас, мистер Ланг, — стала умолять она, — отдайте мне!

— Конечно, отдам, мисс Пейтон, только когда прочту. — Его брови взмыли вверх, он откинул голову назад и расхохотался. — Мне это нравится, — сказал он, отпуская ее руку и протягивая ей открытку. — Правда, очень остроумно. Да, я знаю первый закон движения Ньютона.

— Тогда скажи нам, — настаивала Кэнди, но, Оуэн дипломатично перевел разговор на другое.

— Ваш брат, мисс Пейтон, он что, имеет склонность к науке?

— Да, пожалуй… — замялась она.

Оуэн явно ждал продолжения, но тут, к счастью, вмешалась Кэнди. Она потянула Ким обратно на кровать.

— Давай, папа, садись рядом с нами, будем рассматривать подарки и поздравления Ким.

Оуэн так и сделал, и Ким, в страшном смущении, стала передавать ему по очереди все подарки. Он восхищался ими, однако если его изумила стоимость многих из них, а было видно, что все они дорогие, то он деликатно промолчал.

Кэнди спрыгнула с постели.

— Пап, садись сюда. — Она положила ему руки на плечи, пытаясь подвинуть ближе к Ким, он сопротивлялся, но девочка не унималась: — Ну, давай, папа, двигайся, садись рядом с Ким, вот сюда.

Медленно, с намеренной неохотой, он наконец повиновался. Кэнди стала с довольным видом переводить взгляд с одного на другого:

— А я пойду поищу подарок для Ким.

— Кэнди, не надо, деточка. Это ни к чему… — Но Кэнди уже исчезла, и Ким осталась наедине с Оуэном. — Простите, — сказала она, наконец. Он ничего не ответил. — Конечно, легко понять, чего она хочет, правда?

— Да, легко, мисс Пейтон. — Он не отрывал взгляда от пола. — Я знаю, что на уме у Кэнди. Ведь она, в конце концов, моя родная дочь. Она… пытается свести нас поближе. — Оуэн подошел к окну и выглянул на улицу. — Но, как упрямый кашалот, уже сытый по горло, — Ким поняла, что он имеет в виду свой неудачный брак, — я отказываюсь открывать рот во второй раз… как ни соблазнительна новая наживка. — Он внезапно обернулся и успел заметить тоску и грусть в ее глазах. — Разочарованы, мисс Пейтон?

— Вы же знаете, что я вам отвечу, мистер Ланг. Вам известно к тому же мое отношение к ученым.

— Ах да. Да, я помню, что вы говорили у Саутов, что не выйдете замуж за ученого, даже если вам предложат состояние. Но вам ведь уже не так мало лет, чтобы быть очень разборчивой, не так ли? Вам ведь сегодня исполняется тридцать, кажется?

— Тридцать? — в ужасе переспросила она и тут же осеклась. — А, да, тридцать.

Вернулась Кэнди, держа в руке какой-то кулек, завернутый в кусок материи.

— Папа! Папа! — звонко закричала она. — Ты отошел! Ты отошел от Ким! — Она схватила его за руку и потянула обратно, чтобы он снова сел на кровать, после чего, удовлетворенная, она протянула Ким свой подарок.

Нарочито медленно, с предвкушением, Ким развернула тряпочку и нашла внутри то, что так боялась найти, — вещь настолько ценную, что это было уже больше похоже на жертвенное подношение: куклу, одетую в костюм былых времен с пышной белой юбкой на кринолине, с передничком из блестящей розовой ткани. У куклы были длинные золотистые волосы, голову украшал венок из крошечных роз, глаза ее закрывались и открывались, руки двигались.

— Но Кэнди, — запротестовала Ким, еле сдерживая слезы, — милая моя девочка, это ведь твоя кукла. Ты не должна мне ее дарить…

— Нет, теперь твоя. Это мой подарок тебе на день рождения.

— Это самое дорогое, что у нее есть, мисс Пейтон, — тихо произнес Оуэн. — Боюсь, вам придется принять этот дар. Она его делает от чистого сердца.

Ким покачала головой, не в силах сказать ни слова. Потом она встала и обняла Кэнди, прижавшись щекой к нежной розовой щечке ребенка.

— У меня щека мокрая, — заявила Кэнди, почувствовав ее слезы. — А почему ты плачешь, Ким? — Та была не в силах что-либо ответить. — Почему она плачет, папа? — уже с тревогой переспросила Кэнди.

— Потому что ей очень понравился твой подарок, Кэнди. Правда, Ким?

Девушка кивнула. Оуэн медленно протянул ей носовой платок. Ким вытерла глаза и пролепетала, что постирает платок и вернет ему, но он отобрал его у нее и сунул в карман халата.

— А теперь давай твой подарок, папа.

Оуэн растерялся. Он поднялся с кровати, не зная, что делать.

— А у меня нет подарка, — пробормотал он, хлопая глазами, и беспомощно посмотрел на Ким, сидящую на кровати, расстроенный и удрученный. — А откуда я знал, что у нее день рождения?

— Нет, нет, спасибо, мне ничего не надо. У меня и так много подарков. — Она взглянула на него. — Вы не должны мне ничего дарить. — Ее голос прозвучал даже сердито, хотя она этого не хотела.

— Не должен? Почему же? — Он говорил как-то странно, как будто тоже рассердился. — Ну ладно, посмотрим.

Кэнди, снова устраиваясь на кровати рядом с Ким, стала подпрыгивать от волнения.

— Посмотрим, посмотрим! — кричала она, и в результате уронила на пол стопку открыток, и они разлетелись по всему полу, а та, которую Ким так старалась укрыть от посторонних глаз, легла прямо к ногам Оуэна. Он наклонился и поднял ее, не отрываясь глядя на цифры — «2» и «4».

— Это… это мой брат пошутил. Он всегда так шутит, — попыталась выкрутиться Ким и в ужасе подняла на него глаза. Что он — рассердился? Удивлен? Возмущен?

Он улыбался, как будто знал обо всем с самого начала.

— Двадцать четыре, — пробормотал он радостно. — Не двадцать девять, не тридцать, а двадцать четыре. Я так и думал, что вам где-то двадцать три, и, как видите, был прав. — Он бросил открытку к ней на кровать. — Ну что, еще одно разоблачение, мисс Пейтон? Надо думать, будут и другие?

Она взяла куклу, которую подарила ей Кэнди, и погладила ее по волосам.

— Хотите, чтобы я ушла от вас, мистер Ланг, — прошептала она, — потому что я слишком молода для этой должности?

Ответом на ее вопрос было молчание. Она побоялась взглянуть на него и увидеть холодное презрение в его глазах. Наконец он заговорил.

— А как, по-вашему, я должен поступить, Ким? — Она посмотрела на него с несчастным видом. — Сказать — да, уходите немедленно, сию же минуту? Вы это хотите от меня услышать? Да еще в ваш день рождения? — Она покачала головой, в глазах ее застыла мольба. — Тогда я не буду этого говорить. Пока.

Позади них раздался вздох облегчения. Ким поняла, что Кэнди слышала их разговор, и теперь все в ее мире снова стало хорошо. Но когда они ушли, и Ким осталась одна, последнее слово, которое он ей сказал, осталось висеть в воздухе, словно ядовитый дым: пока! Значит, все может быть.

После завтрака Кэнди громко потребовала устроить «что-нибудь особенное» в честь дня рождения Ким.

— Пойдемте куда-нибудь сходим.

— Что ты предлагаешь? — спросил ее отец, уже готовый согласиться на ее просьбу. — Попить чаю за городом? Или поужинать вечером в ресторане?

Но Кэнди придумала другое.

— Пикник. Давайте устроим пикник в роще на берегу озера.

— Семейная прогулка, как вам, а, мисс Пейтон? — блестя глазами, ядовито осведомился Оуэн, но Ким не стала откликаться на его подковырку.

После завтрака Ким принялась готовить бутерброды, а Кэнди потянула отца в магазин.

— Покупать тебе подарок, — объяснила она. Было очевидно, что спорить с ней бесполезно.

Когда они вернулись из магазина, еда и напитки уже были сложены в корзины. Оуэн позвал Ким в гостиную.

— Мне было велено провести церемонию вручения подарка с надлежащей торжественностью и пышностью. — Он протянул ей длинный узкий футляр, и пока Ким его открывала, сердце ее неистово колотилось.

В коробочке лежал узкий изящный золотой браслет в черном бархатном футляре. Когда Ким оторвала глаза от украшения и подняла их на Оуэна, в ее взгляде была благодарность и одновременно упрек.

— Ну, зачем вы, мистер Ланг, не надо было, большое спасибо.

— Это Кэнди выбрала, — сказал он, — а кто я такой, чтобы с ней спорить?

Ким попыталась застегнуть браслет на запястье, но не смогла.

— Позвольте? — вызвался Оуэн. Он ловко застегнул браслет, и его пальцы нежно прикоснулись к ее руке.

— А разве ты его не поцелуешь? — удивилась Кэнди, тревожно глядя на них. — Как ты меня целуешь на ночь, Ким?

— А что, — Оуэн хитро прищурился, — по-моему, моя дочь тут права. — Он встал напротив девушки, и она тревожно посмотрела в его лицо, стараясь определить, шутит он или говорит серьезно. — Ну, давайте же, — он уже терял терпение, — сегодня ведь ваш день рождения, так что к черту условности.

Ким застенчиво приподняла голову, чтобы чмокнуть его в щеку, но он взял ее за подбородок и поцеловал в губы. Медленно, глядя ей прямо в глаза, он отпустил ее. Она отпрянула, задыхаясь.

Кэнди захлопала в ладоши. Она вся светилась радостью, очень довольная тем, что все так ловко устроила и добилась, чего хотела.

Спокойная гладь озера раскинулась посередине небольшой рощицы. Приближался полдень, и солнце часто, хотя и несколько застенчиво выглядывало из-за туч. Кусты ежевики источали сладкий запах, наполняя им весенний воздух.

Они пили чай под деревьями. Кэнди сидела между Ким и Оуэном и кормила птиц крошками, отщипывая их от своего сандвича. Попросив разрешения походить босиком по воде, скинула сандалии и побежала к озеру, встала у самого края воды, волны ласково плескались у ее ног.

Оуэн некоторое время смотрел на дочь, потом лег на спину и закрыл глаза рукой. Ким, сидевшая в двух шагах от него, последовала его примеру. Они лежали, слушая птичьи трели и жужжание насекомых, и молчали. Ким невольно пришли на ум строчки:

Она беспокойно пошевелилась, и он, уловив ее движение, повернул к ней голову:

— Простите, что навязал вам свое общество, мисс Пейтон, особенно в такой знаменательный день. Вы, наверное, хотели провести время в более приятной компании, да? Например, сходить на свидание с Марвином Уордом.

Она подавила желание ответить дерзостью на его язвительное замечание и вместо этого сказала:

— Я понимаю, что вы согласились устроить пикник, чтобы порадовать Кэнди, а вовсе не ради меня, мистер Ланг. Я тоже.

Он лежал неподвижно, с закрытыми глазами.

— Мистер Ланг?

Он нечленораздельно отозвался.

— Я думаю, мы оба понимаем, о чем мечтает Кэнди. — Ответа по-прежнему не было. — Мистер Ланг, ей нужна мать, настоящая мать, а не домработница, которая временно ее заменяет.

— Вы, часом, не предлагаете мне жениться на вас, мисс Пейтон? — Он не пошевелился, но его слова пронзили ее, как укус ядовитого насекомого.

— Вот вы всегда так, — голос ее звучал обиженно, — возвращаетесь к тому же, на то же место, как человек, заблудившийся в лесу и ходящий кругами. Что мне сделать, как мне убедить вас, что я не посягаю на вашу свободу? Я не собираюсь заводить семью в ближайшие несколько лет. У меня еще вся жизнь впереди, а может быть, и карьера… — Опомнившись, она в ужасе замолчала.

Но он ухватился за эти слова и резко повернулся:

— Карьера? Какая карьера?

Как ей теперь выкрутиться, чтобы у него не возникло подозрений?

— Ну… моя карьера домработницы.

Он разразился таким оглушительным хохотом, что вспугнул птичек, сидевших на ветвях дерева над ними.

— Да, вот уж карьера, ничего не скажешь! Стоит посвятить жизнь тому, чтобы быть на побегушках у раздражительных, вспыльчивых, невыносимых хозяев типа меня.

Она тихо ответила:

— Кэнди нужна мать, мистер Ланг. Вы обязаны дать ей ее. Вы не можете постоянно подсовывать ей суррогат — посторонних женщин, которым платите за то, чтобы они занимались с Кэнди. Вы можете купить за деньги их внимание, даже заботу, но никогда не купите любовь, настоящую любовь.

Он приподнялся на локте, его глаза беспокойно скользнули по Ким.

— Разве? Почему же?

Она поймала его взгляд.

— Вы специально делаете вид, что не понимаете меня, мистер Ланг. Я говорю о материнской любви…

Она отвернулась от него. Он задумался, вырывая пучки травы вокруг себя.

— А знаете, мисс Пейтон, я, пожалуй, прислушаюсь к вашему совету и найду мать для своей дочери.

Ким изо всех сил старалась скрыть свои эмоции. Она не позволит даже маленькой слезинке выдать ее истинные чувства!

— Хорошо, — выпалила она, — тогда вы сможете беспрепятственно уволить меня, и я больше не буду портить вам жизнь.

Он придвинулся ближе к ней:

— Вы же прекрасно знаете, что я не могу вас уволить!

Она посмотрела на него, неожиданно смутившись оттого, что он так близок к ней.

— Это… из-за Кэнди?

— Из-за… — И вдруг, безо всяких предисловий, он нагнул голову, прижался губами к губам Ким и схватил ее в объятия. Она была так ошеломлена, что не сопротивлялась его поцелуям, которые становились все горячее, даже ликовала в душе, но вдруг ее мозг пронзила мысль, от которой ей сделалось дурно. «Любовь можно купить» — так он сказал. Он решил испытать ее, посмотреть, как она будет реагировать на его ухаживания, чтобы подготовить почву для последующего завоевания. Возможно, когда они вернутся домой, он предложит ей…

Девушка стала с бешенством вырываться, и наконец, ей удалось освободиться от его рук, ее лицо стало пунцовым, волосы растрепались. Оуэн снова лег на спину и прикрыл глаза рукой. Он тяжело дышал, но в остальном не подавал виду, что возбужден или взволнован.

Ким вскочила на ноги и побежала. Побежала прочь от него к его дочери, которая смеялась, глядя, как утята на озере учатся летать, неуклюже пытаясь подняться в воздух с воды вслед за своей матерью.

В тот же вечер позвонил Марвин. К телефону подошел Оуэн и протянул ей трубку, его лицо было холодным и непроницаемым, как камень. Марвин хотел знать, не встретится ли она с ним завтра вечером. Ким решила, что отказывать не стоит — имеет же она право на небольшие развлечения хоть иногда?

Прежде чем идти спать, она еще раз поблагодарила Оуэна за его щедрый подарок.

— Не благодарите меня, — буркнул тот, не глядя на нее, — это идея Кэнди, а не моя.

На следующее утро за завтраком он, как обычно, молча спрятался за газетой. Пока Кэнди умывалась наверху, Ким осмелилась побеспокоить его, заглянув за газету.

— Мистер Ланг? — Он недовольно поднял на нее глаза. — Вы не будете возражать, если в следующие выходные я съезжу домой повидаться с родителями? — Она опустила глаза. — Я так соскучилась по ним, и…

Он кивнул и спросил, когда именно она хочет ехать.

— В пятницу днем, если можно, после того, как заберу Кэнди из школы. Пока вы не вернетесь домой, она побудет у Дафны.

— Вы останетесь дома на две ночи? Хорошо. Думаю, я смогу обойтись без прислуги пару дней, я не так уж беспомощен.

Поколебавшись, она предложила:

— Вы можете вычесть деньги за эти дни из моей зарплаты, если пожелаете…

— Не будьте такой идиоткой, это не обязательно, — едко ответил он.

Вечером Ким встретилась с Марвином. Они сходили в театр, а после представления ужинали в ресторане.

— Я все никак не могу понять, — говорил Марвин, — как такая умная, интеллигентная девушка, как вы, может заниматься такой неинтересной работой, как домашнее хозяйство? Вы же образованны — это сразу видно. Как получилось, что вы дошли до такой жизни?

— Сейчас так много выпускников с такими же дипломами, как у меня, и конкуренция на каждое место просто ужасная. А карьера учителя меня совсем не привлекает, в общем, на работу меня никто не взял, вот так и получилось, что я пошла в домработницы. Только, — она прижала палец к губам, — ни за что не говорите об этом Оуэну. Он сразу вышвырнет меня на улицу, если узнает. Больше всего на свете он ненавидит гуманитариев — говорит, не потерпит их в своем доме. Понимаете теперь, почему я скрываю это от него?

— Ага, понятно, понятно. — В глазах Марвина мелькнул расчетливый огонек, и Ким поняла, что допустила какой-то промах. Наверное, напрасно она доверилась этому человеку, он, похоже, готов воспользоваться этим для достижения своих целей.

— Марвин, вы не расскажете Оуэну? Обещайте, что не расскажете!

— Ну, — он взял ее за руку, — посмотрим, дорогая. Как будете себя вести. — Он посмотрел на часы. — Нам пора идти.

В машине он нащупал рукой ее руку. Она вырвала ее. Тогда он похлопал ее по коленке, и она отодвинула ногу. Он снова затормозил в узком переулке, Ким попыталась выскочить из машины, но тщетно.

— Веди себя хорошо, — сказал Марвин. — И делай то, что я хочу. И тогда тебе не будет больно. — Он попытался ее поцеловать, но она выкрутилась из его рук.

— Я больше не буду с вами встречаться! Вы, видимо, так и не поняли, с кем имеете дело. Я не шучу!

Марвин убрал руки и пожал плечами.

— Времени еще много. Ты ведь никуда не денешься. — Он завел машину и поехал дальше. — Ничего страшного, я никогда не спешу. Добровольное согласие всегда приятнее, чем насилие. Рано или поздно я всегда одерживаю над вами победу. К тому же, деточка, ты теперь целиком и полностью у меня в руках.

— Что вы имеете, в виду?

— Если ты не пойдешь со мной на свидание, я все расскажу Оуэну. Вот так, очень просто. Я каждый день вижу его на работе.

— Оуэн меня предупреждал, что вам нельзя доверять, — пробормотала Ким. — Надо было его слушать.

— Ах, вот как? Интересно, далеко ли он сам продвинулся? Ты уже влюбилась в него, а? — Он вдруг внимательно посмотрел на нее. — Да, похоже, я прав. Что же, я и это могу ему рассказать.

— Вы, — процедила она сквозь зубы, — самый бесчестный…

— Не мытьем, так катаньем, — рассмеялся он. — Я же сказал, что так или иначе, а я тебя добьюсь.

Остановив машину возле дома Оуэна, под фонарем, Марвин схватил Ким в объятия, прежде чем она успела вылезти из машины, и прижался к ней в страстном поцелуе. Она в панике выскочила из машины. Когда она бежала по дорожке к дому, то с ужасом заметила, как шевельнулась занавеска в гостиной, где в это время обычно работал Оуэн. Значит, он видел, как Марвин целовал ее.

Ким поехала домой в пятницу, после полудня, но ее предвкушение встречи с родными было омрачено душераздирающим прощанием с Кэнди.

Девочка приникла к ней так, словно ни за что не хотела отпускать от себя.

— Ты ведь вернешься, Ким, обещай, что вернешься, — твердила она.

Дафна полными сочувствия глазами смотрела, как Ким буквально отрывает ребенка от себя.

— У меня же все вещи здесь остались, Кэнди, — убеждала ее Ким. — Я вернусь, обязательно. — Она присела на корточки рядом с девочкой. — А как ты смотришь, если я тебе завтра позвоню, а, Кэнди?

Кэнди потребовала назвать точное время, во сколько Ким ей позвонит, до минуты.

И вот, наконец Ким сама прижималась к своей маме точно так же, как совсем недавно к ней прижималась Кэнди.

— Как хорошо вернуться домой, мама, — прошептала Ким, снова на несколько секунд превратившись в маленькую девочку.

— Я так рада тебя видеть, дорогая. — Мать обняла дочь, потом внимательно посмотрела на нее. — Ты хорошо выглядишь, дорогая, хотя, наверное, тебе приходилось много работать.

— Да нет, там не так много работы, как очень напряженная обстановка. Это тяжелее всего. Я так от этого устала.

— Мистер Ланг нелегкий человек, дорогая?

— Нелегкий? Да он просто невыносим. Хотя иногда… — Она покачала головой и отвела глаза, чтобы не выдать свой секрет.

Отец поцеловал ее в щеку и спросил, с кем ей пришлось труднее всего — с домом или его обитателями?

Потом, пока женщины болтали, он пошел в столовую и принялся накрывать на стол. Ким смотрела на него со слезами благодарности, она была так растрогана и счастлива оказаться дома.

Перри ворвался в дом, оглядел сестру с ног до головы и задал характерный для него вопрос:

— Ну что, ты все еще девственница? Господи, как тебе это удалось? Или ты научилась ловко водить его за нос, или он какой-то ненормальный.

Сестра гневно вскинулась:

— Нормальный! Очень даже!

Перри пытливо поглядел на нее:

— Ага, значит, это ты такая умная. Держишь его на расстоянии, ну, сестренка, ты молодец, правильно. Лучший способ завлечь мужчину. Уж поверь своему старшему брату.

— Помолчи, Перри, — мягко упрекнула его мать. Она уже давно оставила попытки перевоспитать его. — Перестань учить свою сестру всяким распутным уловкам.

За ужином Перри сказал Ким, что, возможно, наклевывается одна работа, которая должна ее заинтересовать.

— У моего друга есть приятель, который ищет девушку для телевизионной команды, они делают документальный фильм. Ему нужна выпускница филологического отделения для каких-то исследований в этой области. Как раз по твоей части, — заметил он, прожевав кусок бифштекса. — Будет глупо, если ты не согласишься.

— Да, там тебе больше пригодится твое университетское образование, дорогая, — поддержал его отец, — чем для того, чтобы застилать постели и мыть пол.

Сначала эта новость вызвала в Ким приступ энтузиазма; это был шанс, один из тысячи, на этой работе она сможет использовать свой интеллект, который за последние несколько недель совсем впал в спячку.

— Перри, а можно мне подумать? Или ему нужен срочный ответ?

— Ну ты даешь! — удивился Перри. — А что тебя смущает? Ты что, собираешься быть домработницей до конца жизни?

— Да нет, конечно, — ответила Ким, сердясь на себя за свою нерешительность, — просто… — Она вдруг вспомнила, как Кэнди обнимала ее за шею, как она шептала ей в ухо: «Ты ведь вернешься, правда?» — Я не могу сейчас объяснить, Перри. Ты все равно не поймешь. — Она с сомнением посмотрела на маму. — Разве что мама поймет.

После ужина Перри, уходя, похлопал сестру по плечу:

— Иди на эту работу, Ким, даже не раздумывай. Уходи от этого своего распутного ученого, — махнул на прощание рукой и удалился.

Потом Ким позвонила всем своим приятелям и проболтала с каждым почти по часу. Положив трубку, она поделилась с матерью своими сомнениями, но и мама не смогла ей ничего посоветовать.

— Ким, ты должна сама решить это для себя. Конечно, мне жаль эту бедную девочку, но ведь у нее есть отец, который должен об этом позаботиться, правильно?

— Мама, но ты не знаешь Кэнди. Она такая добрая, такая милая. Жалко, что я не могла привезти ее с собой.

На лице матери появилось озабоченное выражение.

— Дорогая, ты не должна к ней слишком привязываться. Это же совершенно ни к чему, правда? Тебе все равно придется рано или поздно уйти, и насколько я могу судить, чем раньше, тем лучше.

Но Ким не рассказала матери о другой проблеме — о своей любви к Оуэну. Эту тайну она не смогла раскрыть даже маме.

На следующий вечер, точно в назначенное время, она позвонила Кэнди. Трубку взял Оуэн. Он говорил коротко, но не был удивлен — явно ожидал ее звонка. Скоро стало ясно, что сама Кэнди ждала звонка весь день, но когда она подошла к телефону, сказать ей оказалось нечего.

Ким так растрогалась, услышав голос девочки, что у нее пересохло в горле, она не могла говорить и беспомощно посмотрела на мать, которая стояла рядом.

— Кэнди, — сказала Ким, — здесь рядом со мной стоит моя мама. Хочешь с ней поговорить? Дать ей трубку?

Мать покачала головой и прошептала:

— Не хватало еще меня в это впутывать, Ким, — но в трубку сказала: — Это ты, Кэнди? А это говорит мама Ким. Как у тебя дела?.. Да, конечно, я понимаю, что ты скучаешь без Ким… Да, не волнуйся. — Она скорчила гримасу. — Да, Ким приедет к тебе, не бойся. Тебе нравится ходить в школу, Кэнди?.. Что, ты играешь на флейте? Какая ты умница! А Ким не умела играть на музыкальных инструментах, когда ходила в школу… Ты любишь писать рассказы? Правда, дорогая? И ты уже много написала? Ну, дай их как-нибудь почитать Ким… А, понятно, вы их пишете в школе. Я так рада, что мы с тобой поговорили, Кэнди. Хочешь еще поговорить с Ким?

Ким взяла трубку:

— Да, Кэнди, я приеду домой, да. Нет, не сегодня, завтра. Завтра вечером. Да, милая, обещаю. Спокойной ночи, Кэнди.

Ким положила трубку, и глаза ее наполнились слезами.

— Ну что мне делать, мама?

— Дорогая, даже не знаю, что сказать. Просто не знаю.

В день, когда надо было возвращаться, Ким все никак не могла уехать из дома. К ним зашли ее друзья, а Перри привел свою очередную подружку, так что получилась небольшая вечеринка.

Ким пообещала матери, когда они обнялись на прощание, что серьезно подумает насчет работы, о которой говорил Перри. Она сказала, что о такой работе можно только мечтать, но… Мать заверила ее, что все понимает.

— Но ведь тебе нужно устраивать свою собственную жизнь, Ким. Ты не можешь связывать себя чужим ребенком, какой бы милой и очаровательной ни была девочка.

Поездка обратно заняла гораздо больше времени, чем Ким предполагала. Сначала по пути ей пришлось заехать в небольшой городок, чтобы заправиться бензином, потому что почти все колонки на шоссе почему-то были закрыты.

Вернулась она усталая и голодная. В доме царил полный хаос. Оуэн вышел встречать ее на крыльцо, бледный от гнева. Где она была так долго? Почему опоздала? Кэнди чуть не свела его с ума, утверждая, что Ким больше не вернется.

— Она кричала и визжала так, что оглушила меня совершенно, — жаловался он. — Мне пришлось просить Дафну ее успокоить, но она так и не перестала рыдать.

— Простите, мистер Ланг, я задержалась. Во-первых, ко мне неожиданно нагрянули друзья…

— Друзья? Они что, важнее для вас, чем ваша работа?

Ким побледнела от обиды:

— Мне кажется, вы ко мне несправедливы, мистер Ланг. Я обещала Кэнди, что вернусь…

— Да, но все остальные тоже ей это обещали. Когда стемнело, она решила, что вы ее обманули, как другие.

— А где она сейчас?

— У Дафны. Пойду приведу ее.

Но в этом не было необходимости. Девочка уже увидела машину Ким. Маленькая фигурка в пижаме выбежала вприпрыжку из ворот соседского сада и кинулась в распростертые объятия Ким. Малышка крепко прижалась к ней, а Ким подхватила ее на руки и так и держала, покачиваясь из стороны в сторону, как делают матери, утешая любимого ребенка.

— Я думала, ты не приедешь, — всхлипывала Кэнди.

— Ну как ты могла так подумать, Кэнди, — взволнованно бормотала Ким, — я же обещала.

Это не помогло. Девочка продолжала твердить одно и то же, пока Ким не укачала ее на руках, как младенца, и она не успокоилась.

Ким в отчаянии взглянула на Дафну, и та ответила ей сочувственным взглядом. Потом Ким посмотрела на отца Кэнди, но на его лице, затененном сумерками, ничего невозможно было разглядеть. Наконец она опустила девочку на землю.

— Иди в постель, Кэнди, я сейчас покажу, что я тебе привезла. Это большая, толстая тетрадка и набор карандашей, чтобы ты могла написать много, много историй…

Когда Кэнди уснула, Ким по просьбе Оуэна спустилась вниз. Она ничего не ела с самого отъезда из дома и чувствовала, что буквально валится с ног.

— Садитесь, мисс Пейтон. — Она с благодарностью опустилась на стул. — Пожалуй, это прозвучит иронически и запоздало после той сцены, которой мы только что были свидетелями, но я убедительно прошу вас не слишком привязывать мою дочь к вашему фартуку.

Ким помолчала, собираясь с мыслями, потом поинтересовалась:

— Это что, совет, мистер Ланг, или предупреждение?

— Предупреждение, мисс Пейтон, последнее предупреждение.

— И что это значит, мистер Ланг?

— Это значит, что я не позволю, чтобы моя дочь привязывалась так сильно к временной прислуге.

— Может быть, — с сарказмом спросила Ким, — у вас есть какая-нибудь волшебная формула, которая сможет ее исцелить от этого? Может, вы хотите напоить меня какой-нибудь отвратительной жидкостью, которая превратит меня в злую и отвратительную старуху, чтобы она перестала меня любить?

Оуэн вздохнул:

— Нет у меня такой формулы, о чем я очень сожалею, мисс Пейтон.

Она поставила локти на колени и обессилено уронила свою измученную голову.

— И я скажу вам почему, — продолжал он тихо. — Я боюсь. Честно говоря, я в ужасе. Вы молоды, вы… — после короткой паузы: — привлекательны. Вы здесь ненадолго. Вы нам посторонний человек. В свое время вы встретите мужчину, за которого захотите выйти замуж, и покинете нас. И что будет тогда?

Ким подняла голову и негромко спросила:

— А вам не приходило в голову, что я могу совершенно искренне принимать близко к сердцу интересы вашей дочери? Что я тоже могла к ней привязаться?

Ей сразу стало ясно, что говорить этого не следовало — его усмешка была такой циничной, что уродовала его лицо. Он вкрадчиво спросил:

— Так чего же вы добиваетесь, мисс Пейтон?

Она устало поднялась и молча вышла из комнаты.

Ей следовало знать, что ее признание вызовет в Оуэне только самые черные подозрения, что он воспримет это так, словно она набивается ему в жены.

Медленно поднимаясь по лестнице, девушка думала о том, сколько еще сможет это выдерживать. Зайдя к себе в комнату, она упала на постель и тут же уснула.

Через несколько дней после ее возвращения Оуэн сказал ей:

— Сегодня вечером я привезу к ужину своего коллегу. — Он даже не извинился, что не предупредил ее об этом заранее. — Но на этот раз моей дочери не обязательно ужинать с вами на кухне. Мы не будем говорить о делах.

— Да, мистер Ланг, — ответила она. А может быть, надо было сказать: «Слушаю, мистер Ланг». В последние дни отношения у них были слишком напряженные, и она не знала точно, что говорить. Что бы она ни сказала — все вызывало у него раздражение.

Когда она передала Кэнди слова ее отца, та сразу заупрямилась.

— Я не хочу сидеть с ними и слушать, как этот старый дурак разговаривает с моим папой.

Но коллегой оказался вовсе не «старый дурак». Это была стройная, изящная блондинка тридцати с небольшим лет, носившая аккуратный французский пучок. У нее было очень выразительное лицо с высокими скулами, но глаза и складка у рта выдавали хищность и расчетливость, которые почти разрушали красоту ее черт. Красиво в ней было все: и фигура, и платье, которое она, видимо, надела после работы, — пестрое, яркое, с короткими рукавами. Увидев ее, Ким, в своем бело-голубом костюмчике, который она посчитала приличным надеть по этому случаю, почувствовала себя бедной золушкой.

Оуэн коротко представил их друг другу:

— Беренис, это моя домработница, мисс Пейтон. Мисс Пейтон, моя коллега и друг Беренис Рэнделл.

Сердце Ким упало. Значит, она его «друг», вот даже как. Видимо, очень скоро она станет больше, чем другом. Они обменялись рукопожатиями, на минуту мягкая ладонь гостьи задержалась в руке Ким, и она вдруг вспомнила обещание, которое дал ей Оуэн на берегу озера, в день ее рождения. «Пожалуй, я прислушаюсь к вашему совету и найду мать для своей дочери».

Да, он решил сдержать обещание. Беренис Рэнделл была одной из тех редких женщин, которую он так хотел и почти уже отчаялся отыскать, — умна и красива, а значит, на его взгляд, идеально подходит на роль его жены. Она была, говоря его собственными словами, «воплощением мечты».

Из-за спины Ким появилась Кэнди.

— А это у нас, — сказала Беренис елейным голоском, — наверное, Кэнди. Какая славная малышка! — Она протянула ей руку. — Кэнди, я так рада, наконец с тобой познакомиться. Я много о тебе слышала.

Но Кэнди не собиралась привечать гостью. Она упрямо спрятала руку за спину. Гостья очаровательно рассмеялась и с пониманием похлопала ребенка по плечу. Оуэн взял Беренис за руку и повел в гостиную.

— Мисс Пейтон, — бросил он через плечо, — принесите нам что-нибудь выпить. Надеюсь, ужин скоро будет готов?

— Да, конечно, мистер Ланг. — На мгновение взгляды их встретились — ее послушный, его подозрительный, — и он прошел вслед за гостьей в комнату.

Безупречно выбрав подходящий момент, Ким внесла поднос с едой и расставила блюда с ловкостью, которую приобрела за то время, что служила у Оуэна Ланга. В соответствии со своим статусом слуги она старалась держаться незаметно, в тени, ее хозяин и его гостья тем временем болтали о разных мелочах, а девочка крутилась на своем стуле. Кэнди старалась поймать взгляд Ким, но та упорно не поднимала глаз. Наконец девушка выскользнула из комнаты, бесшумно прикрыла за собой дверь, ловкая, как кошка, и таким же образом подала следующее блюдо.

Ей показалось, что несколько раз она поймала на себе удивленный, вопросительный взгляд Оуэна, но продолжала сохранять на лице серьезное и сосредоточенное выражение, как будто она только для того и жила, чтобы как можно лучше обслуживать своего хозяина. И только во второй половине ужина из гостиной донесся крик Кэнди:

— Я доем в кухне с Ким!

— Тише, не кричи! — резко оборвал ее отец, его сердитый голос был хорошо слышен за дверью.

— Я доем в кухне с Ким! — повторила Кэнди, на этот раз, визжа во весь голос.

— Ты останешься там, где сидишь, девочка моя! — Ким никогда еще не слышала, чтобы Оуэн так сурово разговаривал с Кэнди, и результат не заставил себя ждать: послышался шум, вопли, потом резкий вскрик:

— Я тебя ненавижу! И ее ненавижу! — вопила Кэнди, наверняка имея в виду будущую мачеху. — Я хочу Ким, Ким! Я иду к Ким!

Дверь в кухню распахнулась, и Ким застыла на месте, готовая к любому развитию событий. Кэнди влетела в кухню. Она бросилась со всего размаха к Ким, крепко обхватила ее ручками за талию и зарылась головой в ее фартук. Вслед за ней в кухню тяжелыми шагами вошел Оуэн, Беренис семенила за ним.

— Отпустите мою дочь, мисс Пейтон!

— Я не держу ее, мистер Ланг, — холодно произнесла Ким. — Вы можете сами в этом убедиться, если дадите себе труд посмотреть повнимательней. — В подтверждение своих слов она подняла вверх руки.

— Что она себе позволяет, Оуэн? — раздался возмущенный возглас за его спиной. — Она же всего лишь прислуга!

— Кэнди, — приказал он жестким, как наждачная бумага, голосом, — отпусти немедленно мисс Пейтон и вернись за стол!

— Она не мисс Пейтон, — раздался приглушенный, капризный голосок. — Она Ким. И я останусь с ней.

Кэнди повезло, что она не видела злобного взгляда, который бросил на нее отец, но Ким все видела и обхватила руками маленькую фигурку, словно хотела защитить ее.

— Отпустите мою дочь, мисс Пейтон, — проговорил Оуэн сквозь зубы, — а не то я… — Он поднял руку.

— Если вы дотронетесь до ребенка, мистер Ланг, — Ким говорила ровным, тихим голосом, стараясь не обращать внимания на затопивший ее ледяной ужас, — я отведу ее к Дафне и оставлю там.

— Вы мне возражаете, мисс Пейтон? Это что, бунт? — Наконец его гнев прорвался сквозь дамбу приличий. Он опять занес над ней руку и на этот раз со всей силы ударил ее по щеке. Губы у нее задрожали, глаза наполнились слезами, но она не отступила. Скорее она вытерпит еще один удар, чем позволит ему бить девочку.

Через мгновение он опомнился и понял, что наделал. Он посмотрел на свою руку, потом на ее лицо, на малиновую щеку, увидел, как красное пятно расползается по коже. Его гнев тут же иссяк, оставив его опустошенным и безжизненным. Он повернулся и медленно вышел из кухни.

Кэнди оторвалась от Ким, вышла в коридор и поднялась по лестнице, громко топая ногами. А Ким так и осталась стоять на месте, бледная, дрожащая. Ее охватило чувство непоправимого несчастья. Все равно она не могла разлюбить его из-за этого поступка. Она даже почувствовала, что полюбила его еще сильнее, потому что теперь твердо знала, что под маской цинизма и надменной холодности скрывается натура страстная, пылкая, неуправляемая, как у любого нормального мужчины. Она с трудом пришла в себя и отнесла в столовую кофе. Пока она разливала его по чашкам, в столовой стояла мертвая тишина. Беренис не сводила с нее ледяного враждебного взгляда, Оуэн вообще не поднимал глаз.

Кэнди легла спать рано, наверное, догадалась Ким, чтобы не попадаться отцу на глаза. Оуэн повез Беренис домой. Ким сидела в кухне с открытой книгой на коленях, но не читала, и ждала его возвращения.