Узор счастья

Глава 13

— Ты привез ее с собой? — тихо, почти одними губами спросил Поль.

— Кого ее? — переспросил Максим, наклоняясь к старику, кожа которого из угольно-черной стала пепельно-серой.

Вырвавшись на два часа, Максим боялся, что может опоздать, не застать в живых старого друга, который все это время не приходил в сознание. И вдруг Поль открыл глаза и заговорил:

— Почему ты не привез ее сюда? — снова прошелестел старик, глядя на Максима затуманившимся взглядом, в котором сквозила затаенная нежность.

Для Поля Максим по-прежнему оставался тем самым мальчиком, который собирал с ним фрукты в саду, разжигал костер и варил в котелке еду, а ночью, тайком выбравшись в окно, отправлялся в близлежащее селение.

— Приведи ее... сюда... я... должен... посмотреть... глаза. — Паузы были долгими, казалось, каждое слово окажется последним. Но Поль все же сказал то, что хотел, и только после этого веки его смежились, и он позволил себе погрузиться во мрак забытья. Поскольку не сомневался, что его просьба будет выполнена.

Максим некоторое время продолжал держать его за руку, прокручивая в памяти сказанное. Сначала ему казалось, что Поль бредит. Но, видя, каких усилий стоило старику произнести фразу, он понял, что даже сейчас, закрыв глаза, Поль будет ждать, когда Максим выполнит его желание. И ответ на загадочную фразу пришел сам собой.

Резко выпрямившись, Максим окликнул Андрея, сидевшего в коридоре. Его самый близкий друг, бросив все свои дела, вылетел в Драгомею, как только узнал, что Поль в больнице. И что Максим не отходит от постели старика.

— Ну что? — встревоженно глядя то на своего друга, то на старика, спросил Андрей, проведя пятерней по коротко стриженному ежику темно-русых волос.

Максим жестом попросил его нагнуться. Ему не хотелось выпускать руку Поля. И когда Андрей присел рядом, что-то негромко объяснил ему. Андрей, на долю секунды вскинув брови, внимательно посмотрел на друга, а потом быстро кивнул и направился к выходу.

Навстречу ему шли пожилые, но хорошо выглядевшие для своего возраста мужчина и женщина. Это был отец Максима — Матвей Иванович и его вторая жена — француженка Моника. Они поздоровались с Андреем тепло, как здороваются со старыми друзьями. По всему чувствовалось, что встречаться им доводилось не один раз. Объяснив, с каким поручением его отправил Максим, Андрей заспешил к выходу.

Дежурный, молодой парень, весело болтал со своим напарником в будке, откуда просматривалось летное поле и стоявшие на нем, как стрекозы, три четырехместных и один двухместный самолеты. Несмотря на ленивую грацию, с которой он брал микрофон, чтобы служащие вызвали пилота, ему удалось организовать все намного быстрее, чем рассчитывал Андрей. И уже через двадцать минут, жизнерадостно стрекоча, маленький самолет Матвея Ивановича начал разворачиваться, готовясь к вылету.

После зеленой равнины саванн густая полоса джунглей выглядела почти черной, а за ней впереди показался океан. Весь перелет занял около сорока минут. Но если бы кто-то вздумал преодолеть это же расстояние по суше, то на это ушло бы, наверное, не меньше дней трех-четырех.

Мсье Дюдьваньон уже собирался отправиться пообедать, когда раздался звонок. Он поднял трубку и выслушал говорившего на том конце провода. Казалось, он усвоил, как все аборигены этой страны, что нет таких дел, из-за которых человек должен проявлять излишнюю суетливость. Но все же сказалась и европейская выучка, потому что он тут же вызвал своего водителя и отдал ему соответствующие распоряжения, решив, что обойдется без машины и пообедает в ближайшем ресторане...

Светлана сидела возле резчика, внимательно глядя на то, как быстро и легко из-под его резца появляются очертания скульптуры. Он работал на рынке и тут же продавал свои работы заезжим туристам. Наверное, некоторые знатоки африканской скульптуры презрительно сморщили бы носы: современная работа! Светлана подумала, что, хотел или нет этого мастер с угольно-черной кожей, черными волосами, завитыми так круто, что они образовали на голове словно бы плотно надетую вязаную шапочку, но его руки подчинялись тем законам, которые он впитал вместе с молоком матери, которые вошли в его плоть и кровь, а значит, и большой разницы между теми изделиями, что были сделаны сто лет назад, и теми, что выходили сейчас из его рук, не существовало.

Мастер не смущался тем, что кто-то смотрит на него. Поглядывая на Светлану веселыми глазами, он улыбался, белые зубы его сверкали алебастровым блеском, и он быстро-быстро говорил, мешая французские слова с каким-то местным диалектом:

— Ты есть художник?

— Да, — кивнула Светлана, тоже улыбаясь. — Мне нравятся эти скульптуры.

— Мерси, — кивнул художник. — Мне тоже, — и засмеялся, довольный.

— Мадемуазель, — раздался за спиной Светланы незнакомый голос.

Резчик поднял голову, глядя на кого-то за ее спиной. Светлана тоже обернулась.

Перед ней стоял мужчина в униформе.

— Мадемуазель, ждет шеф, — сказал он, чуть-чуть склоняя голову в фуражке.

Светлана не совсем поняла, кто ее ждет. Но, судя по униформе, это был шофер. И шофер, видимо, владельца галереи. Наверное, она видела его, но еще не научилась запоминать лица людей, если не удавалось всмотреться в них достаточно внимательно. Светлана попрощалась с резчиком. Он весело помахал ей рукой в ответ и крикнул что-то на местном наречии. Светлана не поняла, что именно. Когда мужчина в униформе подвел ее к машине и распахнул дверцу, она поняла, что ее догадка была верной. С чего это она вдруг понадобилась мсье Дюдьваньону? — недоумевала Светлана.

Но машина ехала не в сторону галереи. Они довольно быстро оставили за спиной город и уже мчались со скоростью, наверное, сто сорок километров в час по шоссе. По обеим сторонам тянулось открытое пространство, на котором то тут, то там виднелись деревья, старавшиеся перещеголять друг друга причудливой формы кронами. Светлане очень хотелось спросить, куда это они направляются, но она решила, что скоро сама узнает. Пряные запахи здесь были более ощутимыми, чем в городе. И синее небо, и ослепительно-чистое солнце, изумрудная зелень, пышно цветущие деревья и кустарники — все источало тончайший аромат. И все это образовывало нечто единое.

Наконец машина свернула с шоссе. И Света увидела полосатый сачок над высокой будкой. Перед небольшим, домашнего вида «аэровокзалом» прямо на травянистом, но относительно ровном поле стояли маленькие самолетики.

— Что происходит? — еще больше удивилась Светлана. Не перепутал ли ее этот водитель в униформе с какой-нибудь другой европейской девушкой? Точно так же, как многие местные жители походили один на другого, так и европейцы представлялись аборигенам одинаковыми. Видимо, произошла какая-то ошибка.

Водитель машины подрулил к тому из самолетов, что стоял крайним, затормозил, вышел и распахнул перед ней дверцу. Она поняла, что ей предстоит лететь куда-то. Но куда? Почему? Из самолета вышел высокий, светловолосый, коротко стриженный мужчина.

— Меня зовут Андрей, а вы — Светлана? — И, не дожидаясь ответа, подал руку, помогая подняться. Он явно торопился и не собирался тратить время на объяснения. Светлана видела озабоченную складку, что залегла меж его бровей.

Пилот оглянулся на нее, убедился, что она удобно устроилась в кресле, кивнул, и самолет тотчас застрекотал, винты завертелись, и легкая машина покатила по полю, подпрыгивая на неровностях. Когда, в очередной раз подпрыгнув, самолет оторвался от земли, сердце Светланы сладостно екнуло. Перед ней развернулось широкое пространство, которое она назвала бы саванной, но оно вскоре перешло в густые заросли. Это были настоящие непроходимые джунгли. Темно-зеленое море. Забыв о спутнике, о том, что она до сих пор не имеет понятия, куда летит и зачем, Светлана смотрела на расстилавшуюся внизу картину, от которой захватывало дух.

Но вот впереди снова показалась саванна с редкими прихотливыми деревьями. Возле местечка, утопавшего в зелени, из-за расположенных неподалеку холмов и сверкавшего, как драгоценный камень, озера между ними, которое и снабжало водой долину, Светлана снова увидела незатейливую площадку для посадки.

Значит, они прилетели? Она обернулась к спутнику, назвавшемуся Андреем. Тот, словно прочитав ее мысли, кивнул:

— Прилетели.

Им не пришлось идти по летному полю. Машина подъехала чуть ли не к самому трапу — легкой складной лесенке, которую спустил вниз Андрей. По всему было видно, что он действительно очень спешит. И, похоже, все — и сам Андрей, и экипаж самолета, и водитель джипа выполняли чье-то распоряжение.

Но куда им надо было успеть? И кому она могла понадобиться? — терялась в догадках Светлана. Впрочем, недолго.

Джип проехал по аккуратному поселку и остановился возле небольшого, но очень уютного на вид здания. И когда они вошли в вестибюль, Светлана сразу догадалась, что это клиника. Наверное, частная.

Молоденькая чернокожая медсестра поспешила им навстречу и провела в палату. Рядом с единственной кроватью, на которой лежал маленький, худенький человек, опутанный присосками, проводами и капельницами, сидел... Нет, поняла Светлана, она не ошиблась. Рядом с кроватью, держа за руку чернокожего старичка, сидел Максим. По другую сторону — пожилая, но все еще красивая женщина с пепельно-седыми волосами и мужчина... С такими же, как у Максима, резкими чертами лица, но с мягкими добрыми глазами. Они одновременно кивнули Светлане, и она кивнула им, здороваясь. Максим обернулся и тоже кивнул ей, но с каким-то отсутствующим видом. Андрей довел Светлану до кровати и поставил стул, на который она села также без каких бы то ни было вопросов, как она все делала до сих пор. Максим, склонившись к лежавшему старику, что-то негромко проговорил ему на ухо на незнакомом певучем языке.

«Оказывается, он знает местный диалект, — удивилась Светлана. — Надо же! Как интересно». Но слово «интересно» не передавало того, что она переживала в эту минуту. Сердце ее вдруг забилось. Стало как-то тревожно и странно... Потому что лежавший на кровати старик медленно-медленно открыл глаза и посмотрел прямо на нее так, словно заглядывал ей в самую душу.

Легкие мысли, как голуби, вспорхнули и разлетелись в стороны. И погибшие родители, и долгие походы в лес с Еленой Васильевной, их вечера вдвоем, и то, как она сидела в пустом зале и смотрела репетиции спектаклей, а потом засыпала прямо в жестком неудобном кресле. Воспоминания о том, как они с бабушкой рассматривали репродукции, как она рисовала, рисовала и рисовала... последние дни перед отъездом... Потом вдруг она вспомнила Тон Тоныча. И ей стало грустно, и мягкая боль сжала сердце.

Светлана встряхнула головой, словно приходила в себя от легкого сна, и огляделась недоуменно: «Где это я? Как попала сюда?»

—... лана ... боруру, — услышала она слабый, как шелест шелковой ткани, голос старика.

Максим еще ниже склонил голову, прислушиваясь к тому, что говорит старик:

— ... лана ... боруру... — несколько раз повторил тот, и в глазах его промелькнуло какое-то непонятное выражение — словно он хотел предупредить Максима о чем-то, но язык уже отказывался слушаться его. Это тяготило старика. Он напрягался изо все сил, которые покидали его с каждой минутой.

Максим привстал и нажал на кнопку. В палату тотчас вошли врач и медсестра. Все втроем склонились над стариком. Врач что-то сказал медсестре, и у нее в руках появился шприц. Тут до плеча Светланы кто-то дотронулся. Она резко обернулась. Это была та самая немолодая, но все еще красивая женщина со светло-серыми глазами и пепельно-седыми волосами.

— Меня зовут Моника Дюпон, — сказала женщина по-французски. — Мне кажется, что сейчас нам тут не место.

Светлана послушно вышла следом за ней. Моника прошла по коридору до соседней комнаты, в которой стояли диван, два кресла и столик. Они сели.

— Мы с Матиасом, — продолжила Моника, и Светлана поняла, что Матиас — отец Максима, а Моника, видимо, его жена, — приехали сюда, потому что умирает очень близкий друг Макса, который заботился о нем в детстве... Это для Макса большая потеря. Очень большая. Он впервые теряет такого родного для него человека...

Светлана вполне понимала чувства Максима, но, тем не менее, она все еще не могла взять в толк, почему оказалась здесь.

— Это Поль попросил Макса, чтобы вы приехали сюда, в больницу. Он хотел посмотреть на вас.

— Поль?! — еще более удивилась Светлана, поскольку поняла, что речь идет об этом старике. — Но... откуда он узнал про меня?

— Поль был колдуном. Он многое знает, — без тени насмешки ответила Моника, внимательно вглядываясь в Светлану.

Намного внимательнее, чем могла позволить себе воспитанная женщина. Только какие-то уважительные причины должны были заставить эту элегантную, сдержанную даму забыть о том, что такой пристальный взгляд может показаться незнакомой девушке назойливым.

— Вы извините, — догадываясь о Светланиных мыслях, спохватилась Моника и улыбнулась уголками губ — так что на лице ее не дрогнула ни одна морщинка. Ни дать, ни взять Снежная королева. — Должна признаться, что меня не меньше вас поразила просьба Поля. Но он непременно хотел до своей кончины увидеть вас. И каким-то огромным усилием воли ему это удалось сделать.

Сердце Светланы снова забилось:

— Но зачем? Ведь я его не знаю.

— Ему хотелось увидеть вас, — повторила Моника сдержанно, — и кажется, он успел высказать то, о чем думал, Максиму.

Светлана склонила голову к плечу, пытаясь вспомнить звучание тех слов, которые повторил Поль.

— Вы их тоже расслышали? — спросила Моника, и на лице ее промелькнула какая-то тень.

— Только два слова... — ответила Светлана, глядя, как Моника наливает кофе из кофеварки, которая уже стояла на столе, в две чашки.

Моника подала ей чашку, и Светлана поняла, как ей необходимо выпить чего-то крепкого, что могло бы помочь ей встряхнуться, прийти в себя.

— ...лана и... кажется, барури... — закончила она и поднесла чашку с кофе к губам.

Моника кивнула:

— Наверное, боруру.

— И вы знаете, что это означает? — спросила ее в свою очередь Светлана.

— Судьба и... смерть, — ответила Моника, внимательно глядя Светлане в глаза.

Рука Светланы дрогнула, и кофе выплеснулся на блюдце.

Но Моника словно бы и не заметила этой оплошности девушки:

— Наверное, Макс лучше разобрал, что говорил Поль. Но мне показалось, что ему не удалось добавить ничего к этим двум словам. Думаю, что он также догадывается, в каком смысле употребил их Поль, — медленно проговорила она. — Потому что я знаю язык не настолько хорошо, как он. Мы с Матиасом обожаем Африку. Но Макс вырос в Драгомее и от Поля узнал то, что не дано узнать человеку со стороны. Для него Драгомея — вторая родина...

— Он вырос в Африке? — Светлана не могла скрыть своего удивления, хотя изо всех сил старалась оставаться рядом с этой холодновато-невозмутимой женщиной такой же спокойной. Но слова Моники о том, что Макс вырос в Драгомее, изумили ее.

— Вы, наверное, еще очень много чего не знаете о нем, — ответила Моника все с тем же непонятным выражением на лице — то ли высокомерия, то ли легкой иронии.

— Возможно, — кивнула Светлана сдержанно. Но она и сама чувствовала, что эта маска спокойствия явно не подходит ей. То ли слишком мала, то ли слишком велика.

Дверь комнаты отворилась, и, мягко ступая, несмотря на свой рост, бесшумными шагами вошел отец Максима. Моника начала представлять их друг другу по-французски, но мужчина взял в руки ладонь Светланы, медленно пожал ее и по-русски поздоровался:

— Здравствуйте, здравствуйте, Светлана. Меня зовут Матвей Иванович, но здесь я уже успел отвыкнуть от имени-отчества. Поэтому можете обращаться ко мне просто Матиас. — И уже другим тоном закончил: — Вот видите как: ехали на выставку, а оказались... — повернувшись к жене, он заговорил уже по-французски: — Макс просил передать тебе, что очень благодарен за внимание. — Снова запнувшись, он продолжил: — А еще просил сказать, что поскольку Поль умер, то обряд похорон совершат в его родном селении, по обычаям его предков. Нам же нужно отправляться в город, чтобы успеть подготовиться к завтрашнему дню. Если у вас нет каких-то особенных планов, мы были бы рады, если бы вы приняли наше с Моникой приглашение, — предложил Матиас Светлане, глядя на нее не столько вопросительно, сколько утвердительно.

— Спасибо, — растерянно ответила Светлана, переводя взгляд на Монику.

— Мы будем очень рады, — повторила та, как бы подтверждая приглашение мужа и стараясь придать своему голосу максимальную теплоту.

— Отлично, — снова по-русски сказал отец Максима.

Машина довезла их до того же самолета, на котором Светлана прилетела сюда. И девушка задумалась, где же будет сидеть Матиас, если сзади — всего два места?

Первой в салон поднялась она, следом за ней Моника, втянувшая внутрь складную лесенку. «Наверное, Матиас прилетит позже», — решила Света. Но ошиблась. Потому что вдруг увидела, что Матиас поднялся с другой стороны и сел в кресло пилота.

— Матиас водит самолеты гораздо лучше, чем автомобили, — улыбнулась Моника.

Самолет разбежался и взлетел легко и быстро. Зеленые волны снова застыли под крылом, образуя разводы — темные, светлые. Но Светлане теперь было не до красот.

Вокруг... и в ней самой происходило нечто такое, чего она не совсем понимала... или не хотела понимать, потому что это пугало... Но что, собственно, странного или особенного произошло? Самолет здесь такой же обычный вид транспорта, как велосипед или автомобиль. Не роскошь, а необходимость.

Старик-колдун, на глазах которого вырос Максим, перед смертью слушал рассказы своего воспитанника про выставку и захотел посмотреть на русскую студентку. Просьба никого не могла затруднить. Подумаешь, сорок минут лета. Почему бы не потешить старика?.. И, быть может, на местном наречии фраза могла звучать совершенно обыденно и просто: «Вот уж не думал, что судьбе будет угодно перед смертью дать мне увидеть русскую девушку, которая...» Что — которая? — перебила себя Светлана. А Бог его знает, что он имел в виду. Может быть, ему вспомнился кто-нибудь, похожий на нее. Или еще что в том же роде. Все в жизни гораздо проще, чем иной раз кажется, продолжала убеждать Света саму себя.

Самолет пролетел над саванной, над вышкой, откуда они взлетели, под ними протянулась ниточка шоссе, по которому в первой половине дня водитель вез ее к самолету.

«Неужели Матиас собирается сесть прямо в городе?» — удивилась Светлана.

И Моника снова, словно и в самом деле была наделена даром телепатии, проговорила:

— Мы живем в соседнем городе. Чуть дальше, вдоль побережья. Оттуда мы приедем прямо к открытию выставки. У вас ведь уже все готово? Все картины развешены?

— Да, — кивнула Светлана. — Мы утром закончили работу.

— Отлично, — повторяя интонацию мужа, сказала по-русски Моника без тени улыбки на лице.