Глава 17

...Звуки тамтамов стали глуше. А стук сердце сильнее и слышнее. Они стояли в роще. И вокруг не было ни души.

Максим протянул руки, обнял ее, прижал к себе и произнес:

— ...Лана... — Губы его нашли ее губы, и они слились в поцелуе с таким страстным нетерпением, словно надеялись утолить мучительную жажду.

Но она только вспыхнула еще сильнее. Нетерпеливые руки скользили по ее телу, и даже легкая ткань туники казалась грубой преградой. То же самое испытывала Светлана, когда расстегнула рубашку Максима. А потом он поднял ее на руки и понес в глубь рощи. Чтобы даже отдаленный звук тамтама не посмел им навязывать свой ритм. Потому что им этот ритм диктовали удары сердца...


Светлана открыла глаза, глядя на серое, как бетонная плита, небо. Как по-разному тянется время для тех, кто уехал, и тех, кто остался. У нее было впечатление, что она уезжала в Африку целую вечность назад. А для Аллы прошло всего две недели. И у нее было ощущение, что Светлана вернулась раньше намеченного срока.

— Как? — удивилась Алла, глядя на нее. — Неужели выставка уже прошла? Катя простудилась сразу после твоего отъезда и пролежала дома с температурой. Я к ней раза три заходила. Больше ничего такого и не произошло.

— Боялась заболеть там, а вместо этого подхватила здесь грипп?

— Действительно, очень глупо. Я потом пожалела, что отказалась. Надо было хоть на карту посмотреть. Никогда не купалась в океане, только в Средиземном море... Ты довольна?


«Довольна ли я?» — подумала Светлана. Из окна тянуло холодом. Она укутала одеялом оголившееся плечо. Или лучше встать? Который час? Судя по тому, что Юля лежит с закрытыми глазами, слишком рано. Наверное, часов пять.

Приснившийся ей только что сон был так похож на реальность. За одним исключением. В той реальности не было самой последней сцены. Тогда звук тамтама внезапно оборвался. И они замерли, стоя друг перед другом. Оба слегка задыхались. Но не от танца. Напротив, танец помог снять накопленное за день напряжение, скованность в мышцах. И поэтому каждый высказал то, что он думал. Теперь она не сомневалась, что Максим испытывает к ней влечение. Это чувствовалось по всему. Так же, как он не сомневался, что Светлана переживает по отношению к нему. Собственно, то, что произошло в ее сне, они сказали друг другу во время танца. Но алое пламя костра взметнулось рядом. Просочилось между ними, оттесняя Светлану в сторону.

— Браво! — Голос Беллы заставил их очнуться и оглядеться. — Браво! — повторила она уже чуть тише. — Никогда не думала, что ты так замечательно танцуешь, — продолжила она, обращаясь только к Максиму. — А теперь — купаться! Представляешь — ночной океан! Это же сказка. Пойдем?..

Он кивнул. Светлана почувствовала, как ледышка шевельнулась в груди, и ее острые грани больно царапнули сердце. Но Максим уже обращался ко всем:

— Неплохая идея. Приглашаю на прогулку к морю. Моника, Даниил... Светлана, — после короткой паузы он взглянул и на нее, произнес ее имя, но так, словно ему было невыносимо трудно сделать это.

Она быстро кивнула. И вся компания направилась к морю, до которого было рукой подать.

«Какое счастье, — думала Светлана, — что между нами оказалась Белла. — Иначе...»

Она не могла объяснить даже самой себе, что именно могло быть «иначе» — ведь не стал бы Максим хватать ее на руки и уносить, как это показывают в фильмах. Не дикарь же он. А если бы они и дальше продолжали стоять так, как стояли, то это было бы просто... Светлана снова не смогла подобрать подходящего слова. Она еще немного задыхалась после того, что пережила несколько мгновений назад. Ее чувства были как вспышка молнии — неожиданными, хотя в глубине души она конечно же отдавала себе отчет в том, что с ней происходит. Но этот танец вызвал на поверхность все так старательно скрываемое, задвинутое в самую даль сердца...

— Класс! — пробормотал Даня, замедляя шаг и стараясь идти с ней рядом. — А я-то доказывал, что европейцы не могут соперничать с африканцами. Запросто. Стоило Снегурочке оказаться в теплой стране, как она и оттаяла.

«Снегурочке?» — мысленно удивилась Светлана. Да если бы он хоть на секунду заглянул к ней в душу и увидел, какая буря чувств бушует там, он поразился бы тому, насколько не подходит ей это прозвище.

Но в ответ она только неопределенно наклонила голову. Светлане трудно было говорить, трудно дышать, трудно ходить. Ей хотелось только одного: оказаться еще раз рядом с Максимом.

Рокот океана был убаюкивающим, успокаивающим. Идти по песку в обуви становилось все труднее. И все, не сговариваясь, принялись разуваться. Песок был теплым, мягким, шелковистым.

Моника начала отставать. Матиас замедлил шаг, взял ее под руку, и они заговорили, глядя в ту сторону, откуда уже поднималась молочно-белая луна.

Остановившись у самой кромки прибоя, Белла, не задумываясь, сбросила платье, под которым, как и у Светланы, ничего не было. На несколько минут она замерла, демонстрируя свою женственную фигуру — округлые бедра, высокую грудь. Даня, как стоял, так и застыл с полуоткрытым ртом. Как бы ни была хороша эта женщина в платье, но раздетой она оказалась еще более сексуальной. Светлана тоже не могла оторвать от нее глаз. И подумала о том, что рядом с такой женщиной ее фигура покажется слишком девичьей, не оформившейся и даже, наверное, неуклюжей.

Остановившись чуть в стороне, начали раздеваться Моника и Матиас. Здесь, в этой части Африки, было много туристов из Дании и Швеции. Светлана видела, как на пляже они ходили совершенно нагими, наслаждаясь светом, морем и воздухом. Ни мужчины, ни женщины не стеснялись своего обнаженного тела. И находиться на пляже без купальников здесь было совершенно естественно. Некоторые из туристов даже заходили в таком виде в маленькие кафе, которые в изобилии располагались поблизости от пляжа, чтобы выпить вина и перекусить. И их обслуживали официанты, одетые в безукоризненно черные костюмы и накрахмаленные белые рубашки.

Увидев эту сцену в первый раз, Светлана была просто поражена. Но не видом обнаженных туристов, а тем контрастом, который являли по сравнению с ними владельцы кафе, ресторанчиков и баров.

Моника ей объяснила, что туристы приносят немалый доход городу, и администрация решила не принимать каких-либо законов против нудистов. Ведь это означало бы ударить самих себя по карману. Поэтому ни на одном пляже и ни в одном кафе нельзя было найти табличек, оговаривающих форму одежды.

Светлана помнила рассказы Елены Васильевны (слышанные той от ее мамы) о тех временах, когда после революции все купающиеся в Крыму тоже ходили нагишом. Тогда считалось, что свобода от царских оков обязательно должна выражаться и в свободе от одежды, в свободе взаимоотношений между мужчинами и женщинами — вообще от всех прежних условностей.

«Это уже потом началось ханжество и пуританство, — говорила Елена Васильевна. — И надо сказать, маме довольно долго приходилось привыкать к купанию в одежде. Она рассказывала, что купальник ей ужасно мешал. Поэтому она забиралась в воду, снимала его, привязывала к ноге и уплывала подальше... Ну а потом времена стали такие, что уже не до купаний было...»

Поэтому у Светланы не было никаких предубеждений на этот счет.

Если даже за не очень долгое существование Советской власти так резко изменялись представления о том, что прилично, а что неприлично, наверное, не стоит придавать этому слишком большое значение.

А уж после «Истории костюма», долгое время служившей Светлане настольной книгой, вообще смешно было говорить о том, какие части тела можно открывать, а какие нельзя. В Японии шея, открытая сзади, считалась намного соблазнительнее, чем европейское декольте, которое тоже обладало удивительной способностью как бы «перетекать» со спины на грудь, на плечи, снова на спину... и так до бесконечности. Да и само по себе занятие живописью способствовало тому, что Светлана совершенно иначе смотрела на человеческое тело, чем ее одноклассницы, например, не считая, конечно, самой близкой подруги Оксаны, с которой они вместе изучали анатомию...

— Какая теплая вода! — проговорила Моника.

— Отлично, — хохотнул Матиас, уже успевший окунуться.


Андрей с двумя девушками из Академии, которые захотели искупаться, тоже не стали мешкать и, рассекая волны, устремились в открытый океан.

А Светлана увидела идущего к кромке прибоя Максима. Широкие плечи. Узкую талию. Ягодицы. Сильные мускулистые ноги. Зайдя в воду по пояс, он оттолкнулся и бросился всей грудью вперед. Светлана медленно сняла свое белое платье и оглянулась, размышляя, куда бы положить его. Наверное, можно было бы бросить на песок, как это сделала Белла, — настолько он был чистым.

— Клади на мою рубашку, — великодушно предложил Даня, шагнув в бегущую ему навстречу волну.

Хотя Даня, как и она, привык видеть «обнаженную натуру», видимо, ему не часто приходилось самому раздеваться в присутствии женщин, поэтому он отворачивался от Светы и шел в воду, как краб, боком. Светлана испытала облегчение от того, что осталась одна. Чтобы не намочить волосы, она забрала их наверх и подколола лежавшей в сумочке заколкой.

В этот момент круглая луна полностью поднялась из-за горизонта и осветила ее всю: от пальцев ног до макушки. Светлана не могла видеть, какое это было зрелище. На нежно-белом теле напрягшиеся от недавнего возбуждения соски алели. Золотистые волосы светились, как нимб. Вся ее фигура еще дышала желанием, которое так остро проявилось во время танца. Это не была страсть только обладания, которая читалась в теле Беллы. Это было желание отдавать себя. И оно придавало телу Светланы больше соблазнительности, чем жадное стремление властвовать, которое не могла скрыть в себе темпераментная певица.

Моника что-то негромко сказала Матиасу и сунула его с головой под воду. Он вынырнул, фыркнул, но она опять заставила его окунуться. Наверное, Матиас взял ее на руки, потому что Моника от неожиданности тоже что-то невнятно воскликнула, и волна накрыла ее.

Светлана посмотрела перед собой и увидела устремленный на нее взгляд Беллы. А потом осознала, что заставило все ее тело напрячься как струна. Глаза Максима. Ожог. Грудь сразу болезненно заныла. Губы запылали. Как будто она умирала от жажды. Но жажда, охватившая ее, была той жаждой, которую невозможно утолить никакими напитками, кроме одного. Но этот эликсир жизни был ей пока недоступен.

— Боже! — воскликнула Белла. — Как чудесно! Просто как в сказке. Я не могу прийти в себя. В какой чудесной стране ты вырос, Мак, — громко проговорила она. Уже несколько раз она называла его этим странным именем — «Мак».

Чтобы скрыть охватившее ее волнение, Светлана шагнула в воду, и волны подхватили ее. Она надеялась, что они хоть ненадолго снимут ощущение жара, принесут легкость и чувство покоя. Отплыв подальше, она, следуя примеру Моники, легла на спину и раскинула руки, чтобы полюбоваться луной, которая стремительно поднималась все выше и выше. Пляж был залит серебристым светом. Песок казался белым, пальмы — сделанными из сплава платины и алюминия. И в то же время воздух и вода были одинаково теплыми, между ними почти не чувствовалось разницы. Тело словно бы растворялось в этих двух стихиях. И это ощущение невесомости казалось блаженным.

— Мак! Ты где? — раздался чуть в стороне голос Беллы.

Максим, нырнув, исчез под водой. Потом голова его появилась далеко впереди. И снова он исчез, почти без всплеска. Белла поплыла было в ту же сторону, потом встревоженно оглянулась. Светлана лежала на спине, закрыв глаза и наслаждаясь покоем. Белла снова начала грести, отплывая все дальше.

И вдруг... Светлана сначала даже не поняла, что произошло. Просто тело ее медленно двинулось в противоположную от купающихся сторону. Максим, незаметно поднырнув, понес ее на своей спине в открытый океан. Никто из окружающих не мог бы ничего заметить. Было ощущение, что Светлана плывет сама по себе. Ей на мгновение вспомнилась картина Серова «Похищение Европы». — Юная дева на спине могучего быка смотрит на пенящийся след, который оставляет за собой мощный пловец. Но эта картина явилась ей всего лишь на мгновение. Потому что, как только она ощутила прикосновение его обнаженных ягодиц, по телу ее словно прошел удар тока. Ее ноги касались его ног. Легкий толчок вперед — и опять его ягодицы прильнули к ней. Это была невидимая никому ласка, в которой она так нуждалась. Он словно угадал ее тайное желание. Они были вместе. И в то же время никто ничего не мог заподозрить. Уж слишком медленно, тихо и беззвучно плыла Светлана. В какой-то миг ей показалось, что она достигла вершины своего желания. Но потом... Потом девушка почувствовала, что желание становится еще острее. Поняв ее, Максим осторожно перевернулся на живот и, раскинув руки, некоторое время лежал совершенно неподвижно, чтобы она могла привыкнуть к новым ощущениям.

Нет ничего мучительнее и сладостнее скрытых ласк. Светлана закусила губу, чтобы не вскрикнуть. А он ласкал ее, прижимая к себе, то приподнимая, то чуть уплывая вверх. И опять ей казалось, что ничего сладостнее не может быть. И мечталось, чтобы это продолжалось бесконечно. Пока не наступил момент, когда ей самой захотелось погладить его... Максим словно угадал, а может, почувствовал это по едва уловимому движению ее тела, и, придерживая ее, перевернулся на живот и поплыл куда-то. И тут Светлана вспомнила — в той стороне гребень скалы, который она видела во время отлива. Наверное, он знает об этом месте. Но ждать, когда они окажутся там, было невыносимо трудно.

— Подожди, — едва слышно прошептала она.

Максим замер.

И тогда она плавно, чтобы не привлекать к себе внимания, перевернулась на живот и обняла Максима. И снова началось мерное покачивание. Легкий рывок вперед, когда она вынуждена была прижиматься сильнее, следующий рывок, и снова она касается животом его ягодиц.

«Мне мало этого», — подумала Светлана. И, разведя ноги в стороны, обвила его так, что ступни соединились ниже его живота, а грудь еще плотнее прижалась к его спине.

«О-о-о», — услышала она. И на мгновение окунулась в воду. Но не разжала рук. Тонуть — так вместе.

— Ты что, решила меня утопить? — тихо спросил Максим.

В его голосе Светлане послышался гнев. Но потом она поняла, что ошиблась. Ему тоже приходилось изо всех сил сдерживаться. Только Светлана не собиралась щадить его. Потому что в эту минуту она жалела только об одном: что у нее не тысяча рук, которыми она могла бы обвить его и прикоснуться одновременно ко всем клеточкам его тела, не тысяча губ, чтобы она могла целовать его непрерывно.

Последние несколько метров — когда послышался шум ударов о слегка выступающую над поверхностью моря скалу, — Максим плыл уже так, словно хотел получить приз и занять место победителя.

— Осторожно, — проговорил он, заплывая к скале с той стороны, которая скрывала их. — Не ударься ногой. Я держу.

Он стоял по грудь в воде и придерживал ее, помогая встать на гладкую, как кафель, скалу.

Какое-то время они оба лежали на спине в уютной выемке. Исчезло все — ощущение времени, пространства, своего тела, чего бы то ни было. Потом откуда-то издалека раздались голоса плывущих. И снова органы чувств отказывались воспринимать какую бы то ни было информацию, настолько полным было переживание.

Приподняв голову, Светлана посмотрела на Максима. Неужели то, что случилось, не приснилось ей? Не выдумка ли это? Нет. Все было реально. И его рука у нее под головой. И вторая рука, которая обнимала ее за талию. Она шевельнулась. И ее грудь прикоснулась к нему.

Максим вздрогнул, перевернулся, она опять почувствовала его жаркое дыхание. Горячий рот снова коснулся ее губ, потом шеи, груди. И тело снова начало выгибаться, как лук, когда в него вкладывается стрела, и стрелок собирается выпустить ее в цель.

— Нет! — вдруг сказал Максим, разжимая руки. — Сейчас нельзя. Тебе надо отдохнуть. Держись крепче.

Разочарование, как ушат ледяной воды, окатило ее. Но, наверное, он был прав. Наверное, нельзя получить сразу все, чего ей, оказывается, хотелось уже давно. С той минуты, когда она увидела его впервые...

На этот раз он плыл быстро, но все равно почти бесшумно, без всплесков, без разлетающихся в стороны брызг. Когда до берега оставалось совсем немного, он одними губами спросил ее:

— Доплывешь?

— Да, — кивнула она.

Максим снова нырнул и поплыл под водой в открытый океан.

А Светлана продолжала лежать на воде. Волны мерно покачивали ее, словно хотели убаюкать. И ленивая истома и в самом деле заставила ее полуприкрыть глаза.

— Мак! Как далеко ты уплыл! Мы тебя искали...

Наверное, Максим подплыл к ним сзади. И у всех создалось впечатление, что он заплыл далеко вперед, а потом, когда они развернулись обратно, догнал их.

С берега до нее донесся неспешный голос Матиаса, помогавшего Монике одеться. Потом раздался всплеск. Это греб Даня. Неужели мир остался таким же, каким был до того, как она зашла в воду? Этого просто не может быть! Этого не может быть: пережитое ею сейчас не вмещалось в те рамки, которые существовали прежде. Оно раздвигало границы мира.

Оказывается, так много было скрыто от нее. Неужели... Неужели то, что произошло между ней и Максимом, больше не повторится? Она даже закрыла глаза — настолько нестерпимой показалась ей эта мысль. Но, с другой стороны, для него это всего лишь забавное приключение, игра. И Светлана откликнулась на эту игру.

«Откликнулась! — мрачно подумала она. — Да я набросилась на него, как голодная волчица! Представляю, какое у него сложилось впечатление: сначала это платье с вырезом до бедра, потом танец. И наконец...» Господи, неужели это она так страстно гладила его бедра, закидывала голову, подставляя под поцелуи грудь, и стонала так, что он закрывал ее рот поцелуем? «Чего же ты хочешь после этого? — спросила она себя, начиная негодовать. — И вообще будет лучше, если ты выбросишь все из головы. Считай, что тебе приснился сон, пока ты лежала на волнах и дремала. Эротический сон. С девушками такое случается. Тебе вспомнилась картина Серова, вот ты и вообразила себе бог знает что!»

Резко перевернувшись, Светлана в несколько взмахов доплыла до берега. Не глядя по сторонам и не думая ни о ком, она дошла до одежды. Ветер успел обсушить тело. Она набросила на себя греческую тунику и завязала золотой жгут под грудью.

Теперь ты напоминаешь богиню Диану, — заметил Даня, сидевший на берегу. Взяв рубашку, на которой лежало платье, он отряхнул ее от песка и натянул на себя.

Веселая толпа купальщиков вышла из моря. Две девушки из Академии, Андрей, Белла и Максим. Больше всех веселилась Белла. Наверное... Наверное, она предвкушала предстоящую ночь. Если бы Светлана не знала о том, что способна пережить женщина в объятиях Максима, она бы глухо ревновала его к этой яркой красавице, но не решилась бы себе в том признаться. А сейчас чувствовала: еще немного — и она или разрыдается, или бросится назад в океан. Там земное тяготение — тяжесть бытия — не ощущается так остро. Она на миг прикрыла глаза.

— Лана... — услышала она вдруг совсем рядом тихий голос. — Я здесь. Побыть с тобой?

Она медленно открыла глаза. Еще не хватало, чтобы ее жалели.

— Нет, — ответила она. — Мне хорошо, — и добавила чуть громче, чтобы окружающие думали, будто он спрашивает ее про купание: — Океан — это сказка.

Наверное, ее мрачное настроение было более заметно, чем ей казалось. А потому, отвлекая от себя всеобщее внимание, Светлана спросила Даню, где он научился так хорошо плавать.

— Да я, собственно, курсировал в основном вдоль берега, — ответил он рассеянно. — А вот ты очень хорошо плаваешь, даже на спине.

Он похвалил ее совершенно искренне, не думая ничего плохого. Но Светлана покраснела так, что даже слезы навернулись ей на глаза.

«Завтра утром, — подумала она, — мы с Даней улетаем. Вся эта поездка была как сказка. Но у всякой сказки рано или поздно наступает конец».

Правда, как правило, счастливый. Золушка становится принцессой. Спящая красавица просыпается. Но бывают и грустные сказки. Снегурочка, например, растаяла... Недаром, наверное, Даня назвал ее Снегурочкой. Наверное, она из той сказки, где тоже не очень радостный конец.

— Ты не устала? — спросил ее заботливый Матиас.

— Устала, — призналась Светлана. — Еле-еле иду.

Он понимающе кивнул, поскольку Моника буквально повисла у него на руке.

— А вам еще придется возвращаться назад? — спросила Светлана.

— Нет-нет, — улыбнулась Моника. — Мы переночуем в отеле. Номер мы заказали заранее.

Отель, где все они остановились, оказался тем самым, в котором жили Светлана и Даня, что чрезвычайно удивило их обоих. Им казалось, что Максим выберет для себя что-нибудь более роскошное. Но, кто знает, быть может, на третьем этаже здесь располагались номера-люкс? Ведь они туда не поднимались и не заглядывали. Моника и Матиас не стали задерживаться. Узнав, какой у них номер, они, пожелав всем спокойной ночи, ушли первыми. Светлана отправилась вслед за ними. Меньше всего ей хотелось бы видеть, как Максим и Белла вместе идут в номер.

Загрузка...