В горах мое сердце

Глава 3

Лорд Алистер направился прямиком на Хаф-Мун-стрит.

Он почти дошел до нее, все еще пылая негодованием, но тут вид лавки, в которой торговали продовольствием, напомнил ему обещание, данное Эрайне Беверли.

Подсознательно он чувствовал, что если поможет этой девушке, то одержит верх над Олив; он свернул к рынку Шеперд, где находились магазины, которые предпочитал его повар.

Остановился возле лучшей в районе мясной лавки и потребовал несколько кусков говядины, баранины, а также цыплят.

Хозяин его узнал и с большой любезностью выполнил его пожелания, а потом спросил:

— Могу я сделать для вас еще что-нибудь, милорд?

Лорд Алистер подумал.

Ему вдруг пришло в голову, что если он станет помогать Эрайне и в дальнейшем, то таким образом накажет Олив за те грубость и жестокость, с какими она отказала в помощи девушке, попавшей в отчаянное положение, да к тому же своей племяннице.

Мясник ждал, и лорд Алистер наконец сказал:

— Пошлите все это прямо сейчас ко мне на квартиру, добавьте к этому два фунта масла, а также фрукты и овощи, которые я прошу вас приобрести в соседнем магазине.

— С удовольствием, милорд!

Лорд Алистер удалился и впервые с той минуты, как покинул Парк-стрит, подумал, что не хотел бы, чтобы его собственная жена обращалась с кем бы то ни было, не говоря уж о родственниках, так, какобращалась Олив с дочерью своего деверя.

Она разоблачила себя своим поведением — ведь до сих пор он видел ее только очаровательной, ласковой и пылко в него влюбленной.

Сбросив маску, она показала дурной характер, и лорд Алистер теперь корил себя за то, что не разглядел ее как следует раньше.

Как истый кельт 8, он льстил себя надеждой, что обладает безошибочным инстинктом распознавания людей, а стало быть, никто из мужчин не обведет его вокруг пальца и ни одна женщина не обманет.

Но Олив его обманула; впрочем, он был уверен, что, отказавшись выйти за него замуж, она хочет иметь его своим любовником и в будущем приложит все усилия, чтобы затащить его снова к себе в постель.

Теперь он понимал, почему даже во время самых бурных вспышек желания что-то в глубине души твердило ему, что это не подлинное чувство, не настоящая любовь.

На самом деле Олив оказалась скупой, алчной, честолюбивой до такой степени, что вышла бы замуж за самого сатану, если бы он посулил ей корону, богатство и главенство в элегантном обществе.

Лорд Алистер вошел в комнату на первом этаже и увидел, что Чампкинс убирает его одежду в большой кожаный чемодан.

Он не давал ему на этот счет прямых указаний и потому спросил:

— Что ты делаешь? Кто тебе велел упаковывать мои вещи?

— Тот шотландский джентльмен вернулся после вашего ухода, м'лорд. Он хотел видеть вас по важному делу и велел передать, что явится в половине седьмого.

Лорд Алистер сжал губы, но ничего не сказал, и Чампкинс продолжал:

— Он мне заявил, что ваша светлость уезжает в Шотландию завтра утром, а у меня вся ночь уйдет на то, чтобы уложить ваши вещи.

Лорд Алистер проглотил бранные слова, которые так и просились ему на язык.

Мало того, что у него нет выбора, принимать или не принимать повеление отца, теперь еще этот Фолкнер, столь убежденный в его согласии, доводит его до бешенства, а он и без того зол.

Потом он задал себе вопрос, стоит ли кипятиться по поводу мелких уколов. Он может остаться в Лондоне и голодать, а может занять свое законное место будущего владельца замка Килдонон и сотни тысяч акров шотландской земли в придачу.

Впервые после того, как он услышал о смерти братьев, лорд Алистер подумал о том, каким влиянием обладает его отец на севере, — ведь мать была права, утверждая, что ведет он себя как король.

Он и в самом деле был «монархом всего сущего», и его подданные вопреки английским законам обращались к нему за правосудием. Поскольку были убеждены, что он как глава клана и есть закон.

«Мне еще о многом хотелось бы подумать», — сказал себе лорд Алистер.

Он понимал, что разумом уже принял свое новое положение, хотя сердце его и бунтовало против связанных с этим положением тягот.

Он стоял в гостиной и думал о том, как приятно ему было жить здесь, как удобно, и сколько восхитительных часов провел он с друзьями или с одной очаровательной леди.

Она являлась к нему после наступления темноты, под густой вуалью, но была достаточно смела, чтобы рисковать своей репутацией и своим браком из любви к нему, Алистеру.

А Олив было недостаточно того, что он предложил ей.

Тяжело примириться с этим, а еще тяжелее поверить, что после всех ее разговоров о любви к нему она предпочла ему Харроуби.

— К дьяволу ее! Надеюсь, она будет гореть в аду! — воскликнул он.

И еще больше разозлился на себя за то, что позволяет столь необузданные проявления эмоций.

Послышался громкий стук в дверь, Чампкинс побежал открывать, а лорд Алистер понял, что принесли корзину, заказанную им для Эрайны.

Когда Чампкинс снова поднялся по лестнице, лорд Алистер встретил его словами:

— Все в порядке, я знаю, что это. Беги на конный двор и скажи Бену, чтобы подавал мой фаэтон немедленно.

Через десять минут фаэтон был у дверей.

То была еще одна неоплаченная собственность, и когда лорд Алистер уезжал с корзиной в ногах и со своим грумом Беном, который сидел с ним рядом, то подумал, что хорошо бы отец заплатил за право на его возвращение.

Ему доставляло бы огромную радость править двумя превосходными лошадьми, если бы не приходилось решать, как теперь с ними поступить: то ли отправить в Шотландию, то ли продать до отъезда.

Хоть он и сказал Олив, что откроет Килдонон-Хаус на Парк-Лейн, ему было ясно, что на это нужно получить разрешение отца. У лорда Алистера шевелилось в душе неприятное предчувствие, что отец ответит категорическим «нет!»

— Будь оно все проклято, должен же я иметь хоть какую-то независимость! — бормотал лорд Алистер себе под нос.

Но знал при этом, что слова его всего лишь бравада.

Когда он вернется в замок, то найдет там все точно таким же, как в прошлом: королевством тиранически правит монарх, одержимый только идеями собственной значительности и величия Шотландии.

Найти дом за номером двадцать семь на Блумсбери-сквер оказалось нетрудно.

Дом выглядел запущенным и явно нуждался в покраске, окна и ступени крыльца грязные.

Из-за отталкивающего вида дома лорд Алистер хотел, было просто оставить корзину для Эрайны и уехать.

Потом он вспомнил, что Олив обошлась с Эрайной так же скверно, как и с ним, и не удержался от злой усмешки, когда подумал, что так или иначе доведет до ее ушей сведения о собственном великодушии.

Достаточно сегодня же вечером в клубе «Уайтс» пустить слух о том, что он узнал, в каком тяжелом положении находится невестка Олив и ее племянница, и сплетню начнут передавать из уст в уста с превеликим удовольствием.

Все были отлично осведомлены о том, что сэр Роберт Беверли оставил жене немалые средства — с непременной, разумеется, оговоркой, что она утратит право на них, если выйдет снова замуж.

Это было настолько обычно для немолодых мужей молоденьких и хорошеньких вдовушек, что и говорить не о чем.

Но пока что Олив была, как говорится, хорошо подкована, и то, что она отказала в помощи невестке и племяннице, конечно же, станет оружием в руках завидующих ей женщин и мужчин, чьи ухаживания она отвергла.

Недобрая усмешка и жесткое выражение глаз сохранялись у лорда Алистера, когда он вышел из фаэтона.

Бен уже позвонил в дверь и поставил возле нее корзину, а сам тотчас принял поводья у хозяина, чтобы прогуливать лошадей вокруг площади, пока хозяин не соберется уезжать домой.

Вышла неряшливая служанка, которая выглядела так, словно только что чистила печные трубы.

— Я хотел бы поговорить с мисс Эрайной Беверли, — сказал лорд Алистер.

— Вы найдете ее на третьем этаже, мистер, — ответила служанка, указав пальцем на узкую и пыльную лестницу.

— Я подозреваю, что там находится ее спальня, — заметил лорд Алистер. — Наверное, в доме найдется другое, более подходящее место, где я мог бы потолковать с молодой леди.

Служанка уставилась на него в изумлении, но блистательная наружность незнакомца, вероятно, произвела на нее впечатление, потому что, помедлив, она предложила:

— Есть гостиная хозяйки, но ее сейчас нет дома.

— Я уверен, что она не стала бы возражать, — решительно произнес лорд Алистер. — Проводите меня туда.

Словно бы его повелительный тон лишил ее возможности к сопротивлению, девица открыла дверь по другую сторону холла.

За дверью оказалась небольшая, но вполне удобная гостиная, украшенная большим количеством дешевых картин и образчиками того фарфора, каким торгуют вразнос, но, по крайней мере, она была свободна.

— Пригласите мисс Эрайну и заодно отнесите наверх корзину, которую я привез с собой, — распорядился лорд Алистер, едва вошел в гостиную.

Он достал из нагрудного кармана полгинеи и вручил монету служанке.

Она смотрела на монету так, словно думала, что видит ее во сне.

Потом девица вся вспыхнула от восторга.

— Да, мистер, да, сэр! — заговорила она в совершенно ином тоне. — Я сию минуту позову молодую леди, прямо счас!

Она скрылась за дверью, и Алистер услышал, как она торопливо взбегает вверх по лестнице с тяжелой корзиной, очевидно, опасаясь, как бы он не переменил намерения ине потребовал деньги назад.

И лорд Алистер еще раз подумал, что если бы он не уезжал в Шотландию, то в будущем уже не мог бы позволить себе подобную щедрость.

Потом его мысли вернулись к Олив, и мысль о том, чем она занята сейчас, сильно повредила представлению о ее красоте, изяществе, веселости и, конечно, о ее светской изысканности.

— Маркиза Харроуби!

Он произнес эти слова вслух с издевкой в голосе.

И решил, что понапрасну теряет время на размышления об Олив, лучше бы подумал о своей беде — ведь его вынуждают жениться на шотландке из клана, который, как он помнил еще с детских лет, всегда враждовал с Макдононами.

Они воевали веками, совершая набеги друг на друга и захватывая у врагов женщин и скот.

Он вполне понимал стремление отца покончить сненавистью и злобой между людьми его клана и Макнаинами.

— Но не за мой счет! — воскликнул Алистер. В эту минуту дверь отворилась, и вошла Эрайна. Он заметил, что она сменила ситцевое платье, в котором он ее увидел впервые, на белое муслиновое, ткань егосделалась очень мягкой от многочисленных стирок.

Но в результате оно облегало фигуру девушки на тот манер, который Олив и прочие дамы большого света признавали модным.

В общем, оно было сильно поношенным, и лорд Алистер, большой знаток дамских нарядов, пришел к заключению, что, вернувшись к матери, девушка сняла выходное платье, чтобы сохранить его получше для необходимых случаев.

Она, видимо, не предполагала, что он сам доставит обещанное продовольствие.

Эрайна сделала небольшой, но очень грациозный книксен и заговорила:

— Как вы добры, что привезли мне и маме… эту огромную корзину. Я просто не знаю, как… вас благодарить.

— Я всегда выполняю свои обещания, — ответил лорд Алистер. — Мне приятно, что это вас обрадовало.

— Обрадовало? — повторила Эрайна. — Это же… это как дар Божий… и я уверена, что… мама почувствует себя лучше.

— И вы тоже, — заметил лорд Алистер. — Я считаю, что вы очень нуждаетесь в хорошем питании.

Она улыбнулась, и лицо ее сразу показалось лорду Алистеру прелестным.

— Я успела только мельком заглянуть в корзину, прежде чем спустилась сюда поблагодарить вас, — сказала она, — но мне сразу невероятно захотелось есть.

Глядя на нее, лорд Алистер подумал, что, не будь она так худа, а скулы и подбородок не выступали бы так резко, она была бы просто красивой.

Потом он поправил себя: она красива и так.

В самом деле, приглядевшись повнимательнее, чем тогда, когда он увидел ее впервые лежащей на полу в обмороке, он нашел, что внешность ее совершенно необычна.

Он, пожалуй, не смог бы определить, чем именно, однако она сильно отличалась от знакомых ему красивых женщин. И, тем не менее, могла бы, даже в своем дешевом и поношенном платье, с волосами, не уложенными в прическу, занять место среди них.

Он нередко думал, что женщины, которых он знал, являли в его воображении некую картинную галерею. Он мог мысленно пройтись по этой галерее, вглядываясь в лица и отмечая особенно прекрасные черты, запомнившиеся ему.

У одной из его возлюбленных были глаза как загадочные озера, и грустно было вспоминать, что, познакомившись с ней поближе, он не нашел в ней ровно ничего загадочного.

У одной были губы, словно изваянные греческим скульптором, а у другой нос еще более красивый, как он считал, чем у Клеопатры!

У одной красавицы, с которой его связывал довольно долгий роман, были рыжие волосы, цветом своим напоминавшие пламя желания, вспыхивавшее в нем, когда он прикасался к ней.

Но красота Эрайны напоминала бы о юной весне, если бы девушка не была так худа, а кожа ее — так бледна и тускла.

И волосы ее, бледно-золотистые, как солнечный свет ранним утром, выглядели вялыми из-за плохого питания.

Он вдруг спохватился, что в то время как он ее разглядывает, она смотрит на него испуганными глазами.

— Я что-нибудь сказала не так? — запинаясь, спросила она.

— Что вы, вовсе нет, — ответил он. — Просто я думал о ваших бедах и о том, как вы умоляли леди Беверли о помощи. Я слышал ваш разговор, потому что находился в соседней комнате.

Эрайна покраснела и отвела глаза.

— Было глупо с моей стороны… обращаться к ней, но я не знала, что делать.

— Я подумал, что очень скверно с ее стороны не помочь вам, — резким тоном произнес лорд Алистер.

— Я думала, она поможет, — просто сказала Эрайна. — Но… семья Беверли не простила папу и маму… за то, что они убежали вместе.

— Что же такое совершил ваш отец? Почему они были так немилосердны? — спросил лорд Алистер и, прежде чем она ответила, спохватившись, предложил: — Давайте присядем, пока будем разговаривать. После того, что с вами сегодня произошло, вы, наверно, чувствуете себя усталой.

— Вы очень добры, что заботитесь обо мне, — сказала Эрайна, — но я не так уж устала… только очень беспокоюсь о маме.

Она опустилась на один из стульев у каминного коврика, а лорд Алистер уселся напротив.

— Расскажите мне сначала о вашем отце, — попросил он.

Эрайна взглянула на свои крепко сжатые руки и заговорила:

— Это случилось очень давно, но я считаю, что никто… никогда… не простит его.

— Но что же он все-таки сделал?

— Он был помолвлен с дочерью герцога Камберленда.

Лорд Алистер удивился.

Он знал, что семья Беверли была весьма уважаема на севере, но подозревал, что Олив преувеличивает ее влияние; он не предполагал, что они принадлежат к самым высшим кругам, как и он сам.

— Я думаю, — продолжала Эрайна своим мягким голосом, — что леди Мери была сильнее увлечена папой, чем он ею. Обручиться его вынудили родители и брат, который был особенным приверженцем герцога.

Лорд Алистер подумал, что ее объяснение похоже на правду.

— Продолжайте, пожалуйста! — попросил он. Ободренная им, она продолжала:

— Потом, за две недели до свадьбы, когда уже были преподнесены свадебные подарки и достигнута договоренность с архиепископом Йоркским, чтобы он их венчал, папа встретил маму.

Лорд Алистер считал, что такое случается нередко, но очень немногие мужчины набрались бы смелости что-то предпринять.

— Мама рассказывала, что они оба… влюбились беззаветно и окончательно, — говорила между тем Эрайна, — и оба знали, что не смогут жить друг без друга.

— И тогда они убежали!

— Да… убежали… и поженились в Гретна-Грин 9, это недалеко от поместья Беверли на севере Йоркшира.

— Могу себе представить, как возмутились невеста и семья вашего отца!

— Они пришли в такую ярость, что мой дедушка больше никогда не общался с папой, а я… даже не видела ни разу своего дядю, пока… он не приехал на похороны папы.

— Я слышал, как вы говорили об этом вашей тетушке, — заметил лорд Алистер, — а также о том, что ваш отец получал денежную помощь от своей семьи.

— Я всегда считала, что… это его мать уладила вопрос, — сказала Эрайна, — и хотя денег было немного, мы как-то обходились… пока папа не умер.

— И тогда выплаты прекратились?

— Да.

— Без объяснения причин?

— Когда я написала поверенным и спросила, почему… задержана выплата, мне ответили, что, поскольку папа скончался, семья Беверли не имеет дальнейших обязательств по отношению к моей маме… и ко мне.

Голос ее при этих словах сделался почти неслышен. Потом она еще крепче стиснула руки и сказала:

— Мы продали все, что имело… хоть какую-то ценность… Если маму не прооперируют в самое ближайшее время, опухоль у нее в груди… сделается больше, и мама… умрет. Я много молилась, но… кажется, нет никакой возможности… раздобыть деньги теперь, когда леди Беверли отказалась помочь нам.

Отчаяние и страх в ее голосе словно напитали собой самый воздух в маленькой комнате, но после долгой паузы лорд Алистер произнес, как бы отвечая своим размышлениям:

— Я дам вам двести фунтов.

Эрайна, вероятно, была бы не более удивлена, если бы он выстрелил в нее из пистолета.

Секунду она молча смотрела на него, не веря собственным ушам. Потом, не задумываясь, поспешила сказать:

— Н-нет… ни в коем случае… Как можно взять у почти незнакомого человека… такую крупную сумму?

— Да будет мне позволено назвать это актом христианского милосердия! — отвечал на это лорд Алистер с легкой насмешкой, которую не в силах был подавить.

— Но вы должны представлять себе, что пройдет… очень много времени, прежде чем… я верну вам долг. Я, разумеется, стану искать работу себе по силам, но… это нелегко.

— Я готов подождать.

— И вы, в самом деле, дадите нам эти деньги, чтобы… спасти маму? Как мне благодарить вас? Какими словами выразить, насколько это чудесно с вашей стороны… откликнуться на мою мольбу?

Голос у нее был волнующий, в зеленых глазах стояли слезы, и лорд Алистер в изумлении смотрел в эти дивно похорошевшие глаза.

Внезапно в голову ему пришла мысль, настолько поразительная и вместе с тем чудовищная, что у него захватило дух.

Но едва он справился с волнением, ему почудилось, что и на его внутреннюю мольбу тоже нашелся ответ.

Он наклонился вперед.

— Послушайте, — обратился он к Эрайне, — у меня есть одна идея. Если вы нуждаетесь в моей помощи, то я со своей стороны нуждаюсь в вашей.

— Я, конечно, помогла бы вам… если это в моих силах. После того как вы были так необычайно добры, невероятно добры… к нам, я приложила бы все силы…

— Очень хорошо, — прервал он поток ее благодарности, — но сначала ответьте на один вопрос. Если ваша мать попадет в лечебницу, где будете жить вы?

— Я думала, что если врач примет ее, а он это обещал, то я постараюсь найти недорогую комнату где-то поблизости. — Эрайна помолчала, потом продолжила: — Но врач говорил, что если я найду немного побольше денег, он предоставит мне комнату в самой лечебнице. Думаю, хоть он этого мне не предлагал, что была бы в состоянии помогать там… делать домашнюю работу, чтобы не слишком быть у него в долгу.

Лорд Алистер выслушал ее внимательно и сказал:

— У меня есть предложение получше, и я хотел бы, чтобы вы его очень хорошо обдумали.

— Какое же?

— Я хочу предложить вам сыграть одну роль, как играют на сцене, но при этом вам не придется выступать в театре.

Эрайна была явно удивлена, но молчала, и он продолжал:

— Вашу матушку вы предоставите заботам врача и в то же время избавите ее от забот о вас самой, пока она больна.

— Что вы хотите, чтобы я… делала?

— Я хочу, чтобы вы поехали со мной в Шотландию, — отвечал лорд Алистер, — на относительно короткий срок, и если вы сыграете роль, которую я вам предназначаю, я заплачу за операцию вашей матери.

Эрайна издала негромкое радостное восклицание, но не прервала речь лорда Алистера, и он продолжил:

— Следует добавить, что когда операция будет сделана, ваша мама станет поправляться в хороших условиях, а когда вы вернетесь к ней, то обе сможете вести вполне сносное существование.

— Это звучит… слишком хорошо! — прошептала Эрайна. — Но… смогу ли я выполнить то, чего вы хотите?

— Задача нелегкая, — ответил лорд Алистер, но я почему-то чувствую, что вы в состоянии с успехом убедить людей, с которыми встретитесь, что вы именно та особа, за какую себя выдаете.

— Я должна… кого-то изображать?

— Вы будете играть роль моей жены.

Лорд Алистер выговорил эти слова медленно и четко. Эрайна выпрямилась и снова уставилась на него, как бы не веря своим ушам.

— В-вашей жены? — дрожащим голоском произнесла она.

— Вы сейчас в трудном положении, но и я тоже, — сказал лорд Алистер. — В обществе пока об этом не знают, но оба моих старших брата умерли. В результате я стал маркизом Килдононом.

Он помолчал, наблюдая за тем, какое это на нее произведет впечатление, но кроме выражения обычного удивления, ничего особенного не заметил.

— Мой отец, герцог Страздонон, приказал мне вернуться в Шотландию, и там он собирается возложить на меня ответственность, принятую перед смертью моим братом, и женить меня на дочери главы соседнего клана, с которым у нас долгие годы была вражда. Вам это, скорее всего, непонятно, однако в Шотландии слово главы клана равносильно обету, произнесенному в церкви.

— Я это понимаю, — сказала Эрайна.

— В таком случае вам ясно, что мне почти невозможно отказаться взять в жены девушку, которую я ни разу в жизни не видел. Наилучший способ избежать этой пародии на брак — приехать в Шотландию с женой.

— Да… мне понятно, что для вас это… единственный выход.

Лорд Алистер убедился, что Эрайна соображает быстрее, чем он предполагал, и продолжал:

— Мне предложено отправиться туда завтра утром, а когда я попаду в отцовский замок, выхода уже не будет.

— Я не могла бы уехать завтра утром!

— Конечно, нет, я это прекрасно понимаю.

— Кроме того, я не уверена, что вы сделали… правильный выбор. Я могу допустить какую-то оплошность в поведении… и выгляжу не так, как следовало бы.

Лорд Алистер улыбнулся.

— Как и все женщины, вы думаете о своей одежде, — сказал он. — Обещаю вам, что вы будете одеты, как и подобает моей жене.

— Н-но мне… нечем заплатить за это.

— Это моя забота, а если вы стесняетесь принимать от меня одежду, то напомню вам, что любой антрепренер обязан обеспечить нарядами «ведущую актрису».

Произнес он эти слова весело, но Эрайна не улыбнулась.

— Я хочу помочь вам, — сказала она, — но уверена, что с вашей стороны неправильно поступать таким образом.

— Все, что может избавить меня от женитьбы на совершенно незнакомой шотландке, вполне правильно, — твердо заявил лорд Алистер.

— Ну а что будет потом? — спросила Эрайна. — Ведь я должна… вернуться к маме.

Еще один разумный вопрос, подумалось лорду Алистеру.

— Все это мы должны тщательно продумать, — сказал он. — Я предполагал, что после того, как угроза женитьбы на шотландке минует, вам придется исчезнуть.

— Да… верно, — согласилась Эрайна. — Никто особенно не станет интересоваться, что со мной произошло.

— Вы поедете на юг повидаться с матерью, — медленно, словно составляя план по ходу дела, заговорил лорд Алистер. — Якобы заболеете и пошлете за мной. После того как я прибуду к вам на юг, можно сообщить отцу и вообще любому заинтересованному лицу, что вы умерли.

— И вам… поверят?

— Нужно их убедить, — твердым голосом произнес лорд Алистер. — Если вы согласитесь сделать это для меня, я дам вам не только двести фунтов, о которых вы просили, но гораздо больше — скажем, пятьсот. Они будут помещены на счет вашей матери, а после того, как наше соглашение осуществится, вам будут платить достаточную сумму, чтобы вы могли вести примерно тот образ жизни, какой вели, пока был жив ваш отец.

На основании того, что ему раньше сообщила Эрайна, он был уверен в относительной незначительности суммы, безусловно, ничтожной по сравнению с тем содержанием, какое назначит ему отец как маркизу Килдонону и своему преемнику.

Он не имел точного представления о размере состояния отца, но всегда считал, что он человек очень богатый; в то время, как большинство вождей кланов обнищало после жестокого подавления восстания Младшего Претендента 10, доходы герцога росли за счет источников, не связанных с положением в Шотландии.

— Вам и вашей матери будет оказываться помощь до тех пор, пока вы не выйдете замуж за богатого человека, — закончил он.

— Я думаю, что такое вряд ли случится, — ответила Эрайна, — мы всегда жили очень уединенно, а наши друзья, добрые и преданные, были, однако, так же бедны, как и мы сами. — Она сделала паузу, потом на губах у нее появилась улыбка, и она добавила: — Но мы были счастливы, и только это имело значение.

— Разумеется, — согласился лорд Алистер. — Но мы должны вернуться к нашим планам и сделать все очень быстро. Как скоро можно поместить вашу матушку в лечебницу?

— Немедленно… как только появятся деньги. Потому я и обратилась к леди Беверли… ведь опухоль с каждым днем растет, и состояние мамы ухудшается.

Она говорила спокойно, но лорду Алистеру явственно слышался страх в ее голосе.

— В таком случае я предлагаю, чтобы вы отвезли мать в лечебницу завтра с самого утра, но не говорите ей о том, что вы сами собираетесь делать. Не стоит ее волновать. Скажите, что леди Беверли не только дала вам денег на операцию, но и устроила вас у своих друзей, которые живут в Лондоне.

— Я уверена, что мама примет это как должное, — сказала Эрайна. — Она так больна и слаба теперь, что сознание ее не вполне ясно.

— Это упрощает дело, — согласился лорд Алистер. — Давайте поступим так: как только вы отвезете маму в лечебницу, возвращайтесь сюда, я заеду за вами, и мы отправимся покупать вам приданое, необходимое для путешествия в Шотландию.

Он увидел, как Эрайна молча опустила глаза, и понял, как ее смущает то, что он станет покупать ей одежду.

Это казалось мелочью по сравнению с тем, что он собирался платить за операцию ее матери, но эта мелочь показала ему, насколько Эрайна воспитана.

Она была леди не только по рождению, но ее и растили соответствующим образом и привили ей качества, какие он хотел бы найти в своей будущей жене.

— Я должен предупредить вас, — снова заговорил он, — что нам нужно опасаться одной вещи, о которой я только теперь вспомнил.

— Что же это?

— В Шотландии есть закон, именуемый «брак по заявлению перед свидетелями». Если двое людей, мужчина и женщина, утверждают вприсутствии других людей, что они женаты, это делает ихзаконными супругами.

Эрайна помедлила, прежде чем ответить:

— Тогда как нам быть, если вы представите меня как свою жену, а я с этим соглашусь? Это может очень осложнить вашу жизнь… в будущем.

— Осложнит лишь в том случае, если вы откажетесь заключить соглашение. Потому-то я и считаю, что нам надо составить документ, который мы оба подпишем. Там будет сказано, что вы играете свою роль в соответствии с моими указаниями и что ни один из нас, ни при каких обстоятельствах не станет претендовать на то, чтобы вступить в законный брак.

— Милорд, это выглядит так, словно вы подозреваете, что я… нарушу наше соглашение, — сказала Эрайна.

Он еще раз отметил про себя, насколько она сообразительна, — сразу поняла, что он пытается оградить себя от каких бы то ни было ее притязаний вдальнейшем.

— Я вовсе не думал о вашем отношении кэтому ио своем тоже, но кто-то может причинить неприятности уже после того, как вы меня покинете.

Он увидел облегчение на ее лице и подумал, что она очень чувствительна и с ней нужно обращаться бережно.

Она заговорила, слегка запинаясь по своему обыкновению:

— Я буду очень рада… подписать такое соглашение, как вы его называете, и уверяю вас, милорд, что… ни при каких обстоятельствах… не буду такой неблагодарной, чтобы… поступить вопреки вашей воле.

— Благодарю вас, — сказал лорд Алистер. — Я принесу его завтра утром с собой и позабочусь, чтобы оно было правильно оформлено.

Он встал, поднялась и Эрайна. И вдруг, неожиданно ясно осознав, на что она согласилась, Эрайна обратилась к нему:

— Вы вполне… вполне уверены, что я гожусь для этой роли? Поймите, что я ничего не знаю о высшем свете, в котором вы свой человек. Я наделаю ошибок… и вам будет стыдно за меня.

— Я послежу за тем, чтобы такого не случалось, — заверил ее лорд Алистер. — И если вы признательны мне, то и я вам признателен, Эрайна. Вы должны понять, насколько тяжело и унизительно для меня было бы жениться при таких обстоятельствах.

— Да, конечно… по-моему, папа понял бы, что вам стоит… бежать.

— Как убежал он, — улыбнулся лорд Алистер. — Я считаю это смелым поступком.

— Вы, в самом деле, так думаете? Вы не шокированы, как его семья?

— Конечно же, нет. Я думаю, он сделал все, что можно, и незаслуженно пострадал из-за того, что большинство людей сочло бы истинно романтическим и достойным поступком.

В глазах у Эрайны словно вспыхнул свет тысячи свечей.

— Как можете вы быть… таким понимающим и таким добрым? — спросила она. — Мне хотелось бы, чтобы папа услышал вас… а маме я расскажу, когда… ей станет лучше.

— Да, вы должны это сделать, — согласился лорд Алистер, — но не теперь. Было бы ошибкой даже назвать ей мое имя. Ваша мать может случайно проговориться о нас.

— Она бы этого не сделала, если бы я попросила, — ответила Эрайна, — но она очень больна, и не стоит ее беспокоить.

Девушка снова отвела взгляд со своей обычной застенчивостью и добавила:

— Мама не одобрила бы то, что я… собираюсь сделать, но… вы же знаете… другого пути нет… нет другого способа помочь ей…, и я была в таком отчаянии, пока не пришли вы.

— Вы не говорили вашей матери, что леди Беверли отказала вам в помощи?

— Я даже не сказала маме, что была у нее. Подумала, что если леди Беверли скажет «да», это будет приятным сюрпризом, а если откажет, это плохо подействовало бы на маму.

— Очень разумно с вашей стороны, — одобрил ее лорд Алистер, — и, кстати, облегчает нашу с вами задачу.

Он улыбнулся Эрайне улыбкой, которую многие женщины считали неотразимой, и сказал:

— Теперь идите к себе наверх, дайте вашей маме поесть и хорошенько поешьте сами. Я только что сообразил, что забыл о вине, которое обещал вам, но, пожалуй, сейчас было бы лишним привозить его сюда, и я позабочусь об этом во время нашего путешествия в Шотландию.

— Благодарю вас, — ответила Эрайна, — у нас теперь есть все, что нужно, и я надеюсь уговорить маму поесть. Это прибавит ей сил для поездки в лечебницу.

Лорд Алистер вынул две бумажки по пятьдесят фунтов из кармана и положил их на столик, уставленный цветочными горшками.

— Отдайте это врачу, — сказал он. — Здесь половина его гонорара. Остальное я передам вам завтра.

Он добавил несколько золотых соверенов со словами:

— Отвезите вашу маму в лечебницу в удобной карете и попросите, чтобы кучер подождал вас и доставил сюда. Я заеду за вами около полудня и расплачусь за вас с хозяйкой дома.

Слезы полились из глаз Эрайны. Она проговорила слабым голосом:

— Мне не верится, что… все вот так случилось на самом деле… и что это не сон.

— Обещаю вам, что оно не исчезнет, как заколдованное золото, — пошутил лорд Алистер. — А теперь делайте все, как я сказал, Эрайна, а когда я приеду за вами завтра, положитесь во всем на меня до того времени, как вы вернетесь на юг. Ваша мама обязательно поправится после операции.

Он положил руку ей на плечо.

— Теперь ваши молитвы услышаны, — сказал он, — но вам придется помолиться еще.

— Я… буду благодарить Бога… и молиться за вас, — еле слышно произнесла она.

Он с улыбкой попрощался и вышел из гостиной, оставив ее одну, чтобы она могла прийти в себя и взять деньги, прежде чем пойдет к себе наверх.

Его фаэтон успел за это время, по крайней мере, пять раз объехать вокруг площади.

Он забрался на сиденье и принял у грума поводья.

Потом он, не спеша, поехал назад в Мейфэр, размышляя о том, как насолил Олив.

Он тщательно подбирал слова, которыми воспользуется позднее в клубе и которые станут повторять без конца, как будто целый рой пчел уронил по капельке яду на каждый болтливый язык в высшем обществе.