На следующее утро перед завтраком Антония направилась в сад. Легкая дымка рассеивалась. И сквозь нее просвечивало яркое голубое небо. Море играло и сверкало, а весь холм был залит солнцем. Теперь уже Хилтоп не казался ей таким заброшенным и одиноким. Легкий ветерок ласкал растущую пучками траву, а в воздухе радостно носились белые чайки.
Однако Антония нисколько не сомневалась, что вчера ночью кричали не они. Какими бы не вероятными ни представлялись ей сейчас события вчерашней ночи, в этом она была совершенно уверена. Она взглянула на дом, на окна с закрытыми ставнями в нежилом крыле. Вот и окно, где вчера горел свет — третье с краю. Если там кто-то живет, ему пора бы уже поднять жалюзи. Если, конечно, он не любитель засиживаться допоздна.
Послышался гул газонокосилки. Обойдя дом, Антония увидела тощего мальчугана в выгоревшей голубой рубашке и защитного цвета шортах — он не спеша двигался по лужайке. Его босые ноги оставляли следы на влажной скошенной траве. Заметив Антонию, мальчишка тут же прекратил работу и уставился на нее. У него были давно нестриженые волосы и маленькие плутоватые глазки. Антония сразу догадалась, что это и есть сын Беллы и ее больного мужа — Гасси Смейл. Саймон говорил, что он не очень смышленый, но Айрис уверяла, что мальчишка — себе на уме. Похоже, она не испытывает к Гасси особых чувств. Видно, он и впрямь не прочь побездельничать — вон как охотно бросил работу, как только увидел ее. К тому же наверняка у него острый язычок — во всяком случае, в его улыбке чувствуется что-то неприятное. Впрочем, он всего лишь ребенок — на вид не больше двенадцати лет. Возможно, с самого детства ему не уделяли должного внимания.
— Ты, наверное, Гасси? — дружелюбно спросила девушка.
Мальчик кивнул лохматой головой.
— Нравится тебе здесь?
— Пока хожу на рыбалку — нравится.
— А тебе не мешает спать ветер или… или крик чаек?
— Нет, мисс. Это не мешает. Вот она, бывает, мешает.
— Она? — осторожно переспросила Антония.
Он твердо кивнул:
— Вон как вчера ночью разошлась…
— Гасси!
Услышав окрик Айрис, которая стояла возле открытого окна второго этажа, мальчик вздрогнул всем телом. Его веснушчатое лицо покраснело.
Антония и сама вздрогнула от неожиданности, до того резко прозвучал голос. Она подняла голову — Айрис высовывалась из окна. Ее волосы серебрились на солнце. Снизу казалось, будто ее лицо состояло из одних углов. Антонии она напомнила сейчас маленькую серебряную колдунью из детской сказки.
— Доброе утро, Антония, — улыбнулась ей Айрис. — Должна тебе сказать, Гасси — неисправимый лентяй. Дай волю, он часами будет стоять тут с тобой и чесать языком. Гасси, пока не закончишь эту лужайку, завтракать не сядешь. Так что давай пошевеливайся!
Гасси мрачно смотрел под ноги. Недовольно проворчав что-то себе под нос, он включил газонокосилку.
— Вот так-то лучше, — проворчала Айрис. — Антония, завтрак готов. Белла только что звонила.
Антония неторопливо направилась к дому, размышляя о том, что Гасси определенно недолюбливает хозяйку. Конечно, любому лентяю не нравится, Когда его заставляют работать. Однако в его неприязни сквозила необъяснимая злоба. Интересно, кого это он имел в виду, когда сказал, что вчера ночью «она разошлась»?
В холле Антония увидела Айрис. Глубоко задумавшись, та стояла перед клеткой с порхающими птичками.
— Какие красивые, — заметила Антония.
Айрис подняла голову:
— Да, такие яркие цвета. Особенно вон тот нежно-голубой. Саймон говорит, что всегда мечтал о попугаях-неразлучниках. Он тебе не рассказывал? — Лицо Айрис выражало терпение, но видно было, что ее немного раздражает детское увлечение Саймона. — Пойдем же к столу, — одарила она Антонию лучезарной улыбкой. — Скоро уже появится Саймон, а мы хотели пораньше съездить в город. Такое славное утро! Надеюсь, оно и завтра будет таким же. Впрочем, это не столь важно — вряд ли с нами будет много народу.
— Все равно, это ведь день твоей свадьбы.
— Да, — негромко отозвалась Айрис. В ее голосе послышались нотки торжества, как будто она одержала какую-то крупную победу.
«Интересно, кто она? — думала Антония. И чем занималась до того, как встретилась в самолете с тетей Лаурой? Впрочем, гораздо важнее, какой женой станет она для Саймона. Ведь он совсем от нее без ума. Что ж, возможно, она и сумеет сделать его очень счастливым».
— Надеюсь, — начала Айрис, когда они сели за стол, — хы все-таки уснула вчера ночью? Надо же, Первый день в доме — и такая кошмарная ночь! Ничего, ты и не заметишь, как привыкнешь.
Она принялась разливать чай. Глядя на ее тонкие нервные руки, Антония спросила:
— А кто живет в другом крыле?
Айрис бросила на нее быстрый взгляд:
— Никто. Я же тебе говорила, оно заперто.
— Тогда почему в одном из окон горел свет.
— Свет! Откуда ему там быть? Когда ты его видела?
— Часа в три ночи. Еще, — медленно продолжала Антония, — я услышала, что там кто-то кричит, и пошла посмотреть.
Айрис удивленно подняла брови:
— Дорогая! Какая ты храбрая! Но там, конечно же, никого не оказалось?
— Во всяком случае, мне не открыли.
Айрис откинулась на спинку стула:
— Я же тебе сказала — это чайки, а ты не поверила.
— Но чайки не включают свет. И, — добавила Антония, — не выключают его.
— О чем это ты?
— Я своими ушами слышала, как выключили свет, когда я постучалась.
— Дорогая, а ты уверена, что ходила туда не во сне? Сама посуди — все это немного странно… Ведь с тех пор как мы приехали в этот дом, в то крыло никто не ходил. Там в комнатах и мебели-то нет. Одна пыль.
— Тогда почему Гасси сказал, что вчера ночью кто-то разошелся? — торжествующим голосом спросила Антония.
— Ах, Гасси! — засмеялась Айрис. — Боюсь, это он про меня. Я ведь отругала его. Представь, вместо того чтобы косить газоны, он удрал на рыбалку! Вот уж кто и впрямь разошелся. Но он, естественно, во всем винит меня. Терпеть меня не может. Еще бы! Я требую от него столько, сколько этот бездельник за всю свою жизнь не сделал.
— Так, значит, ты не веришь, что в комнате был свет? — настаивала Антония.
— Пожалуй, что так, дорогая. Ты приняла аспирин, как я тебе сказала?
— Но от аспирина у меня галлюцинаций не бывает.
— Ну да, конечно. Мне все-таки кажется, что тебя вымотало длинное путешествие. Да еще этот странный случай в Окленде… Ты ведь недавно болела?
Антония почувствовала, как от злости у нее краснеют щеки. Неужели Айрис на самом деле убеждена, что у нее провалы в памяти, или же она намеренно отказывается верить во что-либо другое? Чтобы успокоиться, она незаметно стиснула пальцы под столом. Что-то подсказывало ей — сейчас ни в коем случае нельзя терять самообладание. Если она расстроится, ее в конце концов и правда убедят, что она страдает от галлюцинаций, что в Окленде ей никто не звонил и что прошлой ночью ей только приснилось, будто она поднималась по той холодной лестнице и стучала в дверь, под которой отчетливо виднелась полоска света.
— Что ж, если не веришь, я сама покажу тебе эти пустые комнаты, — предложила Айрис. Ее глаза, казалось, смеялись. — Ты такая мнительная! Думаешь, мы тут кого-то от тебя скрываем? Может быть, привидение?
Из холла донесся громкий свист, и в комнату вошел Саймон. От ходьбы в гору лицо его раскраснелось.
— Доброе утро, девочки, — радостно приветствовал он. — Ну и жара! — Он подошел к Айрис, и та спокойно подставила ему для поцелуя свое острое личико. — Ну как ты, Тони? Хорошо ли спала? — Саймон не дожидался ответа. Глаза его смотрели куда-то мимо нее. — Кушайте, кушайте. А мне надо покормить птичек и отправляться к Дугалу Конрою. Он сказал, что срочно хочет меня видеть.
— Да? — заинтересовалась Айрис. — Но, Саймон, сейчас ты не можешь. Антония едет со мной в город покупать мне шляпку, и надо, чтобы ты остался дома. Сегодня ведь должны прийти рабочие. Я уже звонила, они обязательно сегодня будут. Мистер Конрой может и подождать.
— Но он сказал, что это очень срочно, — настаивал Саймон.
— Извини, но мы тоже не можем остаться, правда ведь, Антония? В конце концов, речь идет о моей свадебной шляпке.
— Я думал, ты уже купила, — сказал Саймон. — Ну, ту, с перышком.
— Да нет же, дорогой. Ту я надену в дорогу. Мне так хотелось, чтобы Антония помогла мне выбрать к свадьбе шляпку!
Саймон растерялся:
— Ну, хорошо, любимая. К чему только такие хлопоты? Ради пары зрителей?
Айрис умоляюще сложила руки:
— А как же ты, мой милый? Ведь жених должен запомнить свадебный наряд своей невесты.
Саймон заулыбался во весь рот:
— Глупышка, я тебя и без шляпки запомню. Ладно, пойду позвоню Конрою. Представляешь, один парень в моем отеле знает, где достать чисто белых попугайчиков. Это такая редкость! На следующей неделе надо будет этим заняться. А как вы, девочки, собираетесь добираться до города?
— Да, кстати, закажи нам, пожалуйста, такси, дорогой. Где-нибудь через час. Мы вернемся только после ленча — пусть Белла что-нибудь тебе приготовит. Ты знаешь, Саймон, Антония думает, что у нас тут есть привидение!
Саймону не удалось скрыть изумления, а возможно, даже страха.
— Да-да, в нашем нежилом крыле, — шутливо продолжала Айрис. — Стоит ли удивляться. Здесь столько всевозможных звуков. Однако все их вполне можно объяснить. — Она повернулась к Антонии. — Я не хотела до ремонта показывать тебе весь дом… Но раз уж ты не веришь, что то крыло пусто, пойдем и посмотрим.
Совершенно сбитая с толку, Антония следом за Айрис поднялась из-за стола. Краем глаза она Метила, как Саймон недоверчиво причмокивает пухлыми губами. Удивлялся ли он тому, что Антония верит в привидения, или тому, что Айрис охотно собирается распахнуть перед Антонией двери и раскрыть все их секреты?
Сейчас Айрис обнаружит, что дверь одной из комнат заперта. Возможно, это будет для нее новостью.
Следом за Айрис Антония прошла в холл и стала подниматься по пыльной лестнице наверх — туда, где располагались нежилые комнаты. Шумно дыша, Саймон двигался за ними. Айрис легко взбиралась вверх по ступенькам, оживленно болтая на ходу.
— На эту лестницу уйдет уйма дорожки. Все коридоры мы тоже хотим покрыть коврами. Тогда здесь не будет так гулко. Наверное, эхо гуляет здесь из-за слишком высоких потолков. Саймон, давай откроем комнаты, покажешь их рабочим. — Айрис вошла в коридор и, быстро переходя от двери к двери, стала поворачивать ручки и распахивать одну дверь за другой. Ручка третьей от конца двери подалась так же легко, как и все остальные. Комнаты ничем не отличались друг от друга — всюду лишь пыль, эхо и пустота.
— Так из какой комнаты, по-твоему, кричали, Антония? — спросила Айрис.
Антония неуверенно огляделась по сторонам. Неужели она ошиблась? Может, та комната — по другой стороне коридора? Но и там все они были открыты и совершенно пусты.
— Вот из этой, — сказала она, переступая порог. На камине, на подоконнике, на полу — всюду виднелась пыль. Высокие окна были наглухо закрыты. Да, непохоже, что здесь кто-нибудь живет.
Антония в недоумении переводила взгляд с Айрис на Саймона. Саймон раскрыл рот, как будто он был тоже удивлен. Впрочем, похоже, это его обычное выражение и оно ровно ничего еще не означает. Так же, как и легкая испарина на лбу.
Айрис приподняла брови:
— Ну что, Антония? Теперь-то ты довольна? Есть у нас тут жилая комната?
— Но должна же она где-то быть! — выпалила Антония. — Могу поклясться, что вчера ночью здесь горел свет. — Она с мольбой взглянула на Саймона. — А когда я постучала, он погас.
Саймон казался испуганным. Он быстро отвел глаза.
— Уж не во сне ли ты здесь бродила? — спросил он.
Айрис обняла Антонию:
— Думаю, что так оно и было. Бедняжка так устала. К тому же — я говорила — в этом доме чего только не услышишь. Знаешь, Антония, пожалуй, пока мы с Саймоном будем в свадебном путешествии, тебе лучше пожить в отеле. Во всяком случае, мне гак кажется. Нас не будет всего несколько дней — по правде сказать, мне ужасно не хочется отсюда уезжать. Столько еще работы! Боюсь, одной тебе здесь будет слишком скучно.
— Вы думаете, я так напугана или мне просто нельзя доверять? — спросила Антония.
— Не болтай ерунды, дорогая! Я думаю только о том, что тебе туг будет очень одиноко. И если все-таки ты опять примешься ходить во сне…
— Ты не хуже меня знаешь, что это было не во сне. Вы просто морочите мне голову.
Лицо Айрис выразило крайнее недоумение:
— Морочим тебе голову? Но, дорогая, чего ради?