В мечтах о любви

Глава 8

Как бы не хотелось это изменить, но все когда-нибудь кончается. И миг триумфа, и миг жестокого разочарования. Меня тревожило, что многим из моей группы уже поступили предложения о работе, но мне, к сожалению, нет. Конечно, в небольшие иллюзиумы я могла бы сразу устроиться, но мне хотелось получить более крупное предложение.

В порыве чувств даже нажаловалась профессору Кеншину. Я привыкла советоваться с ним за все эти годы и мне так жаль с ним расставаться, хотя он предложил помогать и в дальнейшем, все равно буду по нему скучать.

«Учитывая характер твоего таланта, Элена, не сомневаюсь, что ты получишь самое лучшее предложение о сотрудничестве. А, если нужна будет помощь или совет, ты знаешь, где меня найти», – говорил профессор, и я ему верила, он никогда не обещал впустую и, хотя казался таким странным и строгим, был на самом мудрым и добрым магом.

Помимо выпускного спектакля, нам предстояли еще экзамены. Готовясь к ним и прячась от Генри, я сидела в комнате и зубрила.

Как-то в один из вечеров перед очередным экзаменом в мою комнату позвонил комендант, сказал, что меня ждут в холле. Трусливо переспросила не Генри ли это, на что получила сухое: «Нет». Стало интересно, кому же я понадобилась в такое время. Было еще не очень поздно, но не для визитов.

Спустившись вниз, я огляделась. Возле одной из скульптур заметила статного мужчину в элегантном костюме. Он был явно неместный, я бы даже сказала, выглядел, как иностранец. Неужели именно этот загадочный человек позвал меня на разговор?

– Добрый вечер, – после подтверждающего мои догадки кивка коменданта несмело подошла к незнакомцу. Он сразу же развернулся и широко улыбнулся.

– Добрый вечер! Простите за поздний визит, Элена, но я только прибыл из Виджеты и сразу к вам, – легкий акцент отчасти подтверждал слова мужчины.

– Ничего страшного, давайте присядем, – я указала на мягкий диванчик, ловко прятавшийся за разросшейся пальмой в огромной разукрашенной кадке.

– Позвольте представится: Джеймс Нолан, – у меня перехватило дыхание, когда я услышала эту фамилию. Так назывались самые крупные иллюзиумы в Виджете, да и не только! Ох, вот это да. Мне стоило большого труда сдержать свою реакцию, разве что широко распахнутые глаза выдавали мое удивление. Не может быть, я сижу рядом с такой известной личностью. – Вижу, вам знакома моя фамилия, и да, я приехал поговорить с вами, точнее сделать предложение.

– Какое? – голос отказывался слушаться.

– Я наслышан о вашем новаторском методе к организации постановок в иллюзиумах, о творческом подходе и техническом исполнении. В моем иллюзиуме очень нужен такой постановщик, как вы. Простите, что воспользовался некоторыми связями, из-за чего вас все еще не пригласили работать, но я не мог упустить такой бриллиант, – мужчина говорил все это, глядя мне в глаза, а я словно была оглушена. Не верится, что все это правда.

– Откуда вы обо мне узнали? – все же удалось сформулировать вопрос.

– Мир слухами полнится, а в подробности меня посвятил профессор Кеншин, приятель моего отца. Его рекомендации дорогого стоят, вас же он рекомендовал однозначно в очень лестных эпитетах. Право, я восхищен, что такая молодая и красивая девушка еще и так талантлива.

– Спасибо, но, извините, я не уловила сути вашего предложения, – он явно подумает, что я заторможенная, но меня и правда будто обухом по голове ударили. Очень неожиданная ситуация.

Мужчина довольно хмыкнул, бросил на меня предвкушающий взгляд и продолжил:

– Элена, я предлагаю вам работу в моем иллюзиуме в качестве постановщика плюс, понимая, что вам предстоит переезд в другую страну, обещаю обеспечить вас достойным жильем и очень хорошей оплатой труда.

Мои мысли, наконец, обрели ясность, стало понятно, что это все происходит на самом деле, что меня все же оценили, да еще как. Следующая мысль была о Генри. Да, я не хотела торопиться и переходить в наших отношениях на новый уровень, но расставаться с ним я точно не желала, просто не представляя свою жизнь без него. Теперь же на дороге этой самой жизни показался крутой поворот, и я была готова повернуть, но не одна. О чем я и заговорила с Ноланом, он просил называть его именно так.

Мужчина не очень-то обрадовался тому, что я хотела поехать не одна, но все равно удержал вежливую улыбку и заверил меня, что готов на все, лишь бы заполучить меня. И тут же поправился, что очень хочет работать с такой талантливой чародейкой, как я. Слова такой знаменитости, да еще настолько приятные не оставили меня равнодушной, и я почти согласилась, но все же вовремя решила взять паузу для размышления.

– Я буду в Несанете еще пару дней, остановился в Гранд-отеле. Жду ваш положительный ответ, Элена! – я хмыкнула про себя на такую формулировку.

Мы распрощались как давние приятели, все же мужчина очень располагал к себе. Неудивительно, что его слава распространилась далеко за пределы Виджеты.

Проводив Нолана до выхода из общежития, я так и стала на выходе, глядя на академический двор. Прощалась. Академия была мне домом целых три года. Подарила мне столько возможностей, столько опыта, вдохновения и, конечно, любимого человека. Спасибо ей!

Вздрогнула от прикосновения теплых ладоней к глазам:

– Попалась, моя неуловимая, а я уже хотел вызволять тебя из неприступной крепости, – положила свои ладони поверх его и улыбнулась.

– Я соскучилась, – развернулась к Генри и обняла его за шею. Теперь вдруг все стало на место. Мы поедем в Виджету, будем там работать вместе в одном из самых шикарных иллюзиумов в мире. Будем путешествовать с гастролями, посмотрим весь мир. Ведь иллюзиумы Нолана открываются теперь во всех странах. Конечно, я буду скучать по Несанету, но, учитывая сколько мы будем зарабатывать, потратиться на портал теперь не будет проблемой. Плотная завеса над будущим рассеялась, и оно теперь было, как на ладони. Ясное, понятное и самое счастливое!

– Я тоже. Пойдем, у меня для тебя сюрприз! – как же часто мне доводилось слышать эти слова, хотя обычно они меня немного пугали, но неизменно все заканчивалось большим или не очень приключением, из которого я черпала ярчайшее вдохновение.

Мы отправились прямиком в оранжерею. Обычно она закрыта, но сейчас приближалось лето, ночи были теплые, и смотрители не перекрывали ночным созданиям-любителям нектара путь к цветущим растениям.

Ночью запахи ощущались особенно сладкими, то и дело мимо проносились мелкие летучие мыши, кружились ночные мотыльки и бабочки, перелетая с цветка на цветок.

Мы с Генри прошли по извилистой дорожке к небольшому фонтанчику в центре оранжереи.

– Присядь, – парень указал на лавочку рядом с кустом ночной орхидеи.

– А что за сюрприз? – я оглядывалась в поисках чего-то необычного, но не видела ничего особенного.

– Терпение, любимая, наберись терпения. Уже скоро, – у Генри был ну очень загадочный вид. – Смотри! – он вдруг указал на ту самую орхидею. Ее нежные светло-розовые лепестки начали постепенно отворяться, открывая яркую желтую сердцевину. На ней что-то блеснуло, заставив меня всмотреться внимательнее, затем я не выдержала и подскочила к цветку. Не показалось. Внутри бутона было кольцо, необыкновенное с нежным цветочным оформлением и россыпью розовых, как лепестки орхидеи, бриллиантов. Я ахнула.

Повернулась к Генри, все еще не зная, как реагировать, и увидела, как он стал на одно колено. Его взгляд говорил без слов.

– Элена, ты стала для меня частью души и всей моей жизнью. Я безгранично люблю тебя. Очень прошу тебя, стань моей женой!

У меня перехватило дыхание от нахлынувших чувств, хотелось тут же не сказать, а прокричать: «Да!», но голос от чего-то не слушался.

Генри все стоял на одном колене и с такой надеждой смотрел на меня, а я села обратно на скамейку и приглашающе похлопала рукой рядом с собой. Парень слегка нахмурился, но не стал возмущаться. Просто сел рядом.

– Эля? – в его обращении ко мне было столько вопросов и даже обида, что я поспешила сказать:

– Милый, я буду счастлива стать твоей женой, – улыбка расцвела на родном лице. – Но мне хотелось бы обсудить наше будущее.

– Конечно, Элечка, – он потянулся к цветку и, взяв кольцо, протянул его мне. Не стала подставлять нужный пальчик, а просто раскрыла ладонь. На нее легло увесистое и явно дорогое украшение.

– Сегодня приезжал Джеймс Нолан, да-да, тот самый, – я ответила на вопросительный взгляд Генри. – Мы с ним поговорили прямо в холле нашего общежития, представляешь? – глаза парня очень красноречиво расширились. – Он предложил нам работу в Виджете, точнее мне, но я сказала, что без тебя не поеду.

– Неужели? – глаза парня сузились, кажется, он разозлился.

– Да, именно так, – я не поняла на что он злится и настороженно сбавила обороты своего восторга.

– Ты же хотела жить в Несанете, с детства об этом мечтала.

– Да, но, когда выпадает такая возможность, можно же и изменить мечту. Ты понимаешь, какие это возможности? – начала нервничать, ведь не такой реакции я ожидала.

– Я уже договорился с дядей, что мы будем работать у него. Он очень рад и ждет нас сразу же после небольшого отпуска.

– Ты все решил за меня? – вспылила, злясь на упрямство Генри и его нежелание даже попытаться услышать меня. – Откажись, дядя поймет, он в отличие от тебя не такой твердолобый!

– Но как же семья? Я хотел быть рядом, чтобы помогать им.

– Мы сможем им помочь гораздо больше, работая на одного из самых богатейших чародеев в Хилале!

– Вот оно что… – проронил Генри, но я не вслушивалась, стараясь убедить его:

– Мы сможем посмотреть весь мир, благодаря такой работе. Представляешь сколько гастролей, интересных городов? Ты же любишь приключения!

– Но после всегда возвращаюсь домой.

– Я же не предлагаю переехать в другой мир!

– Для меня это равноценно. Нолан так тебе понравился, что ты готова ехать за ним на край света?

– О Небо! Это тут при чем? Что ты несешь? – я с силой сжала кулаки и почувствовала, как кольцо впилось в кожу острыми гранями орнамента. Так и недоверие Генри впивалось в мою душу.

Разжала ладонь. Мы вдвоем уставились на нее, и тут я, до конца не осознавая, что творю, взяла кольцо и отдала его Генри, буквально впихнув украшение в его ладонь.

– Нам надо остыть и подумать, – глухо произнесла я. – Позже продолжим разговор.

Поднялась и нетвердым шагом направилась на выход из оранжереи. Как же так? Прошло всего не больше получаса, а жизнь снова перевернулась с ног на голову. Обидно.

Когда зашла в комнату, с трудом смогла разглядеть ее обстановку. Слезы застилали глаза. Как же так все произошло, сегодня ночью могли сбыться все мои мечты, но в итоге я одна и мне так горько и одиноко.

Любой бы просто сел и заплакал, но только не писатель. Клокочущие эмоции требовали выхода. Мне хотелось отразить на страницах всю ту бурю, что бушует во мне. Излить обиду и немного успокоиться. Почему он говорит, что я вся его жизнь, а сам не хочет идти на уступки? Еще и обвиняет в интересе к чужому человеку.

Из-под волшебного пера, очень удобного артефакта, который Расима называла просто ручкой выходили ровные, четкие строки. Меня с детства хвалили за умение красиво писать, отмечая, что каллиграфический почерк говорит о внутренней организованности. И в отношении меня это было верным выражением. Постановщику нужно же уметь организовывать, в первую очередь себя, но и других, конечно же. Мне очень хотелось попробовать себя в настоящем, да еще таком известном иллюзиуме. Если Генри не хочет ехать, то поеду одна. На этой мысли слезинка скатилась на лист и расплылась прозрачной кляксой.

– Чего сырость разводишь? – Муз был тут как тут.

– Пишу историю для новой работы.

– Ух ты! Поздравляю! Ты заслужила.

– Да уж, не все так радуются, как ты.

– Снова Генри обижает?

– Почему же снова? – неожиданно для себя стала на защиту парня.

– Он вечно то ревнует тебя, то не понимает, то сюрпризы его эти, из-за которых ты писать забываешь.

– Ты не прав! Любовь к Генри дает мне столько вдохновения. Даже нынешнее отчаяние дало мне почву для новой истории, – я указала наполовину исписанный лист.

Муз деловито слетел на него и принялся читать, смешно семеня от строчки к строчке маленькими лапками, которые он обычно поджимал в полете.

– Ну что ж, неплохо. Пусть отчаяние не покидает тебя. Не теряй его, тогда ты здорово пишешь!

– Ты, как всегда, кладезь мудрости и источник полезных советов, но как же любовь? – я абсолютно серьезно спросила Муза.

Мне так хотелось, чтобы он сейчас сказал в своей обычной манере, что любовь мешает моему творчеству, хотя я с ним никогда не соглашалась. Возможно, именно слова Муза о том, что, если я остепенюсь, заведу семью, то перестану творить, отталкивали меня от Генри. Умом понимала, что не быть такому, что он, наоборот, главный источник моего вдохновения, но душу все грыз и грыз червячок сомнений.

– Знаешь, – Муз сложил на сухой грудке передние лапки, приняв вид мудреца, готового делиться огромным жизненным опытом: – Любовь нужна так же, как и смерть, словно соль и перец для блюда. Иначе жизнь будет безвкусна.

Честно говоря, я не поняла, что он этим хотел сказать и уставилась на золотистого мотылька с вопросительным выражением.

– Ох, ну что непонятного?! – Муз всплеснул лапками. – Если не будет смерти, человек не будет так ценить жизнь, но опять же жизнь без любви будет бесцветным полотном, совсем без красок. Извини, но если бы не было любви, о чем бы ты тогда писала?

– Раньше ты другое говорил.

– Молодой был, глупый. Эх, а теперь влюбился в одну красивую бабочку, но она такая ветреная, прыгает с цветка на цветок и не обращает на мотыльков никакого внимания, – я затаила дыхание. Муз не любил рассказывать о своем мире, якобы это запрещено, но иногда его заносило и в такие моменты я превращалась в «большое ухо». – Она для меня мечта. Как далекая равнодушная, но такая яркая звезда. Любовь, как сладкая конфета с горькой начинкой. Но я бы не против съесть ее всю.

– Кого? – встрепенулась я.

– Да что ты будешь делать! Ты меня вообще не слушаешь?

– Наоборот, заслушалась.

– Ладно, лучше пиши давай. А то лишь бы не работать, – вот так всегда, сам заболтал, сам же и назвал ленивой. Вредный жук.

***

Всю ночь просидев над рукописью, легла под утро. Оставался последний экзамен, к которому надо было бы подготовиться, но ничего, прорвемся. Сдала не без приключений, но учитывая, что это был практикум по драматургии, мне было что рассказать профессору. И после экзамена, оставив все волнения на завтра, просто отправилась досыпать.

Завершение обучения маги нашего выпуска решили отпраздновать с размахом. Арендовали целый ресторан в центре Несанета. Идти мне не хотелось, но меня так активно уговаривали девчонки-актрисы. Да и парни моей группы тоже просили составить им компанию. Все же теперь не скоро увидимся. Так что согласилась.

Я уже знала, что Генри не пойдет на праздник, его одногруппницы доложили. Ну и пусть. Все еще злилась на его упрямство и уступать не собиралась. Наоборот, передала господину Нолану, что согласна на его щедрое предложение.

Позвала маму приехать и вместе пройтись по магазинам. Мне нужно купить праздничное платье и несколько новых деловых костюмов для уверенности. Хотелось спрятать свою неопытность за внешне спокойным фасадом.

Мы тщательно проштудировали все подходящие модные бутики, купили все необходимое и даже больше, и в итоге довольные покупками зашли в любимую кондитерскую. Эх, я буду скучать по этому столику у окна, успокаивающим запахам, по суете за окном и покою внутри уютного помещения.

– Эля, – мама завела разговор своим обращением тут же мне напомнив о Генри. Я вздохнула. – Ты уверена, что хочешь уехать так далеко? Наша семья только стала прежней, а теперь ты нас покидаешь.

– А стала ли она прежней? – не хотела поднимать эту тему, но мне было сложно забыть поступок отца. Удивляло, что мама так легко все забыла или снова хорошо играет свою роль. Хотелось разобраться.

– Не совсем, – грустная улыбка была мне ответом, – но все же мы снова счастливы.

– Я рада за вас, но не пойму, как ты можешь ему доверять?

– Как ни странно, теперь я доверяю ему больше, чем раньше. Мы ведь оба ошиблись.

– Твоя-то ошибка в чем? – мое удивление было вполне закономерным.

– В том, что раньше не нашла в себе сил простить. Он искал способ помириться, а я давно его простила, но не решалась сказать ему об этом, гордость мешала. Столько времени потеряли зря.

– Все равно не понимаю, как можно простить предательство?

– Можно, если рассматривать измену, как ошибку. Не бросайся громкими словами. Знаешь, что мне рассказала одна довольно пожилая актриса, которая работает в нашем иллюзиуме? В ее времена неугодных жен выставляли за дверь без средств к существованию. Вот это точно предательство.

– Да уж, хорошо, что времена изменились.

– Вот-вот, так что решай сама, как поступить. Используй возможности, которых у женщин раньше и не было. Я приму любое твое решение. Даже, если ты хочешь уехать так далеко.

– Спасибо, мамочка, мне очень важна твоя поддержка, – мы обнялись, не стесняясь других посетителей кондитерской.

Собиралась на выпускной бал без желания, но все же залюбовалась отражением в зеркале. На меня смотрела миловидная голубоглазая девушка со светлыми волосами, собранными в высокую прическу, только пара локонов щекотали своими завитками тонкую шею. Платье выбрала любимого голубого цвета, а люрекс добавлял блеска и праздничного настроения. Как же мне хотелось, чтобы в этот вечер Генри был со мной, мы бы танцевали, а он говорил бы мне комплименты, дразнил своими шуточками и улыбался. Тогда праздник действительно был бы праздником. Хотелось услышать его теплые слова и насладиться обожающим взглядом.

Не торопясь выходила из общежития и встретила Мелию, которая была одета повседневно, даже по-домашнему. Удивившись, остановила ее, спросила, почему та не одета к балу.

– Лита заболела, бегала ей за лекарствами, даже не знаю, пойду теперь на праздник или нет.

– Как жаль, – хотя я и отдалилась от девчонок, но все равно сочувствовала Лите. Надо же, заболела прямо на праздник, который будет-то раз в жизни. Обидно. – Попроси Генри помочь, он тоже на бал не идет, хотя я даже не знаю, может, он дома.

– Что у вас случилось? – Мелия задала явно интересующий ее вопрос.

– Размолвка, надеюсь, временная, – ответила так, не желая вдаваться в подробности.

– Я тоже надеюсь, что вы помиритесь. Ладно, побежала.

– Передай Лите мои пожелания скорейшего выздоровления!

– Спасибо! – и Мелия побежала внутрь через ступеньку.

У меня закралась мысль не идти никуда, что там делать без друзей, разве что скучать, но на меня налетели актрисы, которые тоже участвовали в моем представлении и стали тянуть в сторону выхода из академии со словами: «Ну и что ты стоишь? Так можно и опоздать!» Девчонки теперь относились ко мне намного лучше, еще бы, участие в моей постановке помогло им получить лучшие предложения от иллюзиумов. А парни из моей группы готовы были носить меня на руках за то, что показала, как расширить око и глас на зрителей.

Первые несколько часов прошли очень быстро, меня крутило-вертело в водовороте веселья и радости окружающих. Получилось отрешиться от грустных мыслей и погрузиться в атмосферу праздника, но потом, когда все тосты были сказаны, все вкусности были съедены, а ноги оттоптаны в бесконечных танцах, я нашла укромное местечко и снова загрустила. Правду говорят, что одиночество сильнее всего ощущается в толпе.

Наблюдала за парочками, которые прижимались друг к другу в неспешном танцевальном ритме, шептали приятные слова на ушко, смеялись и смотрели на пару так, что становилось слишком уж завидно.

Не выдержала. Просто ушла обратно в общежитие. Сегодня ночью в академии не запирали никакие двери, даже коменданта в холле не было. Ноги сами понесли меня к комнате Генри, хотя умом я понимала, что скорее всего он дома с семьей. Не то, что я хожу тут, как неприкаянная.

Дело уже под утро, ничего страшного, сейчас я разбужу его и скажу все, что думаю о его поведении. А еще скажу ему, что никуда без него не поеду, что он поедет со мной и точка! Буду самой убедительной, соблазнительной и честной. Он должен понять, что я не могу отказаться от мечты, но и без него тоже не могу!

Я шла по коридору быстро, насколько позволяли мои измученные танцами в не самой удобной обуви ноги. Вот уже повернула к его комнате, увидела открывающуюся дверь. Неужели он почувствовал, что я бегу к нему, и встречает?! С радостной улыбкой хотела было уже крикнуть ему, но резко остановилась. Не может быть! Ноги ослабели, но я все же сделала рывок обратно за поворот и прислушалась.

– Ты уверен? Я бы могла остаться. Нам ведь было хорошо вместе, – совершенно точно голос Литы, судя по всему, она вполне здорова.

– Я устал, – все же говорил именно Генри, хотя была надежда, что это его сосед. Но я все еще прислушивалась, пытаясь понять, насколько права в самых страшных своих предположениях.

– Я люблю тебя! Всегда любила! И ты ко мне не равнодушен, иначе не спал бы со мной, признайся! – последние слова заставили меня всхлипнуть и прикусить губу.

– Прости, давай поговорим позже, говорю же, устал, – в голосе столько недовольства, но все же он ничего не отрицает.

Понимаю, что между ними было все, хочется кричать. И я закричала, но при этом не проронила ни звука, сдерживаясь. Если в этот момент можно было увидеть меня со стороны, то показалось бы, что просто выключили звук. От боли корежило, она казалась намного страшнее физических ран. Будто наизнанку выворачивало. Горький привкус во рту. Как же мне хотелось сейчас проснуться, чтобы все это оказалось шуткой или плодом моей бурной фантазии, но это была та самая серая действительность, которая может проглотить целиком и от которой я так часто убегаю в своих историях. Абсурд произошедшего не укладывался в моей голове.

Погрузившись в отчаяние, я даже не услышала, как Лита пошла в мою сторону, дергаться было бессмысленно, прятаться некуда. Да и не хотела я прятаться. Хотела взглянуть в глаза этой мерзавке. Она повернула за угол и наткнувшись на меня явно сначала испугалась, но ее взгляд тут же стал таким надменным и злорадным.

– Очень хорошо, что ты все слышала, я рада, – громко и четко проговорила Лита, явно не только для моих ушей. И тут же мы вздрогнули от звука хлопнувшей двери. Эта гадина как ни в чем не бывало поплыла в сторону лестницы, а я проводила ее взглядом, так и не найдя, что ей ответить.

– Эля?! – повернулась на голос Генри, он выглядел очень испуганным.

Я будто очнулась и рванула к лестнице, мне нужно было срочно уйти отсюда, желательно убежать на другой конец света. Промчалась мимо Литы, которая не спеша спускалась вниз, мстительно пихнула ее, да так сильно, что та чудом удержалась и не полетела кубарем вперед. Генри явно намеревался меня догнать, если бы не эти туфли, у меня был бы шанс, как сама не свернула себе шею, не знаю.

Мой локоть обхватила мужская рука и с силой сжала. Я ойкнула и остановилась.

– Отпусти, больно! – зло зашипела на Генри, даже не желая смотреть на него.

– Нет! Сначала поговорим, Эля!

– Нам не о чем говорить, все уже сделано и сказано, отпусти меня! – я стала отчаянно вырываться. Он отпустил. Снова побежала вниз на выход. Мне нужен был глоток свежего предрассветного воздуха. Хотя казалось, что и вдоха не могу сделать, так сдавило в груди.

– Элена! – все же нагнав меня во дворе академии, Генри, кажется, впервые назвал меня полным именем. – Позволь объяснить.

Я молча зашагала вдоль первой попавшейся дорожки подальше от входа в общежитие, где уже собирались нагулявшиеся маги. Мне не хотелось устраивать перед ними сцену, это представление не для чужих глаз.

Генри шел за мной и начал говорить, начав сразу с обвинений:

– Ты постоянно держишь меня на вторых ролях в своей жизни. Морочишь голову, говоришь, что любишь, а сама плевать на меня хотела. Не посоветовавшись со мной, принимаешь жизненно важные решения. Я же наконец обратил внимание на ту, которая всегда предпочитала всему и всем только меня.

– Так и иди к ней! Я препятствовать не буду. Скатертью дорожка! – зло выплюнула, не сдержавшись.

– Никуда я не пойду! – из упрямства, как всегда?

– Ты хотя бы сам понимаешь, что сделал? Ты предал меня и даже не жалеешь?

– Жалею и понимаю, что ничего уже не исправить.

– Верно, ничего не исправить, – эхом отозвалась я. – Но ты ведь обещал! Говорил не бояться, просил тебе доверять и так поступил?

– Вот и сейчас ни слова о любви! Только ты, ты, ты! Как бы я не относился, как бы не заглядывал тебе в рот, тебе все мало! Ты никого не любишь! Ценишь только свои истории и мечты, а я для тебя как был, так и остался пустым местом!

– Ты ничего так и не понял!

– Так объясни! – но объяснений у меня не было. В голове сплошной туман, красная пелена перед глазами, он же не прав? Хотя в его устах обвинение в эгоизме прозвучало слишком правдоподобно. Отогнала странные мысли.

– Ты думал, я ничего не узнаю? Что ты в ней нашел?

– Она не принимала любовь, она ее дарила. Она не смотрит на меня, как на запасного. Я стал для нее единственным!

– И для меня ты был таким, но все взял и разрушил. Как ты мог?

– Просто достигнув мечты, начинаешь бояться все потерять. Я боялся тебя потерять.

– И поэтому сам решил все уничтожить? Что ж. Я отпускаю тебя…

– Нет, Эля! Я тебя не отпускаю! – Генри попытался привлечь к себе и обнять, но я отрицательно мотнула головой, оттолкнула его и пошла дальше. Сначала прислушивалась, думала снова догонит, но нет, не стал.

У меня перед глазами стояла картинка их ночи, как гадко и противно, иногда плохо иметь столь развитую фантазию. Шла, куда глаза глядят, выйдя из ворот, побрела по городу. Тот только просыпался, дома подсвечивались нежным розовым утренним светом, все выглядело таким умиротворенным и даже радостным, от этого контраста было еще тяжелее. Лучше бы сейчас была ночь и ливень, и я смогла бы лить слезы, не боясь, что их заметят. Хотя кому какая разница? Никому до меня нет дела. Разве что мама всегда была рядом и понимала меня, принимала со всеми моими желаниями и заботами. Вот к ней и пойду. В академии мне делать нечего, вещей там почти уже нет, если что потом попрошу кого-то из девчонок-актрис выслать их мне. Да плевать на все. При чем тут вещи, когда попросту не хочется жить.

Мы с Генри становились близкими постепенно, а чужими стали мгновенно. Все рухнуло, то чувство безопасности и покоя, что было рядом с ним исчезло. Нет теперь мне места, не найти его.

Иногда любовь умирает естественной смертью, ее стирает скука, но случаются и убийства. Именно измена способна убить любовь. Второй вариант наверно лучше, хотя бы не будет потеряно время. И я не буду терять больше времени. Мне нужно вспомнить о своих целях, больше никакой любви. Хватит уже. Любовь хороша только в книгах! В жизни от нее только проблемы.

Дойдя до маминого номера и всполошив бедняжку ранним приходом, что-то пробурчала насчет усталости и легла спать. Вечером уедем домой, пострадаю недельку и поеду работать. Пора вспомнить, что я сильная и независимая, такая, как была до встречи с ним…

До отъезда в Виджету спряталась под маминым крылышком, рядом с ней всегда было спокойно. Отец тоже поддерживал, но его слова, что не нужно быть такой категоричной в своих решениях только злили меня.

Вечерами мы сидели с мамой вдвоем на нашей уютной кухоньке и говорили, точнее я говорила, а она слушала.

– Мама, ну почему так больно? Как будто внутри все исполосовали ножом. Иногда я буквально перестаю дышать и с трудом проталкиваю воздух внутрь. Прости, что мучаю тебя этими рассказами, знаю, что напоминаю тебе о сложных временах.

– Боль пройдет, поверь, просто нужно время. Может ты даже найдешь в себе силы на прощение.

– Это будет слабый поступок, не хочу тебя обидеть, но я считаю, что нельзя такое прощать, – мама в ответ грустно усмехнулась.

– А я считаю, что лучше быть слабой, но счастливой. Простить не так уж просто, для этого нужны не малые силы. И любовь, которая не забывается со временем.

– Я, может быть, и нашла бы силы простить со временем, но он и не просил прощения, он обвинил во всем меня!

– А ты с ним не согласна?

– Нет! – я отвернулась, не желая признаваться с собственных мыслях, которые не отпускали меня.

Несколько бессонных ночей привели меня к мысли, что Генри в чем-то прав. Он был рядом с первого дня в академии, он поддерживал меня в работе над постановками, всегда находил теплые слова, а наши приключения я точно никогда не забуду, как и нежность в его взгляде. Но мне всегда казалось, что у меня к нему не любовь, а… привычка. Все казалось, что у меня к нему ненастоящие чувства, ведь они такие простые, такие ровные. Раньше думала, что любовь внутри будет ощущаться, как буря, как нечто неконтролируемое, как лесной пожар. Но мои чувства были похожи скорее на уютный костерок, от которого идет ровное, спокойное, обволакивающее тепло. Мне было этого мало. Да, я не искала чувств на стороне, мне их прекрасно заменяли эмоции в собственных и чужих историях, но закрадывалась мысль, что все не то и не так. Генри отчасти прав, что я воспринимала его, как запасной вариант. Мне хотелось испытать более яркие чувства.

Но, как говорится, бойтесь своих желаний, теперь у меня внутри и буря, и пожар, и дикая, нестерпимая тоска. Зато не приходится больше сомневаться в своем отношении к Генри, я люблю его. Жаль только слишком поздно поняла это. А он, кажется, просто сдался. Проиграл битву.

– Многие думают, что нет ее большой любви, но я смогла испытать это счастье, – мама заговорила неожиданно, после долгой паузы, выводя меня из задумчивости, – поверь, я тоже боялась войти в ту же воду, страшась, что вновь захлебнусь, но теперь я видела куда ступаю и куда меня это приведет. Отец тоже многое понял, он совсем другой сейчас, мы другие. Разлука сделала нас мудрее и терпимее. Может, и у вас так будет?

– Вряд ли, – осипшим от сдерживаемых слез голосом ответила я, – мне пора уезжать, а он даже не звонил. Наверно решил остаться с той, что подарит ему любовь, которой он достоин.

– Любовь, если она не взаимна, не принесет ему счастья.

– Пусть так, я все равно не смогу простить его, слишком больно.

– Если носить в себе боль, кому от этого станет легче? Со временем ты найдешь в себе силы простить его слабость и глупость, не для него, для себя. Если отвернешься от тьмы, то и жизнь станет светлее.

Понимая, что в работе забудусь гораздо скорее, уехала в Виджету в назначенный срок. Снова одна в чужом городе, что ж, значит такова моя судьба.