Глава 2

Лишь поцелуй. Это все, чего хотел Уинтроп. Один раз коснуться ее губ, и он отпустит ее.

Он не понимал, почему ему так страстно захотелось испить аромат ее губ. Необъяснимо. Она была изящной, но не хрупкой, как ему показалось сначала. Огромные глаза, прямой, тонкий нос. Острый рисунок бровей, четкая линия подбородка. Мягкость прослеживалась только в очертаниях рта – верхняя более короткая вздернутая губка над пухлой нижней. А ее кожа была такой, как он и думал, – гладкой и чистой.

Она могла бы ударить его. Многие женщины отважились бы на это, но не виконтесса. Она легко приникла к нему, упираясь руками в его плечи, и не вырывалась. Просто стояла и дрожала.

Дрожала. Господи, когда в последний раз женщина трепетала от его прикосновения? И ведь она не была напугана. Он видел, как светились ее большие миндалевидные глаза. Она была настороже и, пожалуй, немного озадачена, но при этом не испытывала страха. Как, впрочем, и беспокойства оттого, что могла увидеть в нем благодаря своей проницательности. Он ощущал этот испытующий взгляд, который достигал самых укромных уголков его души.

Ее тонкие, длинные пальцы сжали шерстяную ткань его сюртука.

– Это очень неучтиво, мистер Райленд.

– Вот как? Вы считаете меня дикарем? – Неистовым, потому что его брюки вздулись от возбуждения? Оттого что ему отказано в обладании этим податливым телом?

– Разве не дикость мучить меня, как это делаете вы? – Ее низкий голос зазвучал еще глубже, и в нем появилась легкая хрипотца. – Не надо играть со мной в эти игры.

Итак, она считает себя мученицей. Да она просто не понимает смысла этого слова. Как, впрочем, и он до настоящего момента.

– Я считаю самым откровенным издевательством то, что вы, леди Осборн, не позволяете поцеловать вас, как бы мне этого ни хотелось.

Она посмотрела на него в упор. Возможно, вначале она подумала, что он дразнит ее. Наверное, она не сразу поняла, что он не просто флиртует с ней. Как женщина, тем более уже бывшая замужем, может быть настолько наивной, чтобы не распознать, когда мужчину по-настоящему тянет к ней? Его, в частности. После их стычки прошлой ночью он не мог думать ни о чем, кроме нее. Она заинтриговала его. И ему захотелось познать ее в библейском смысле этого слова.

– Это наказание? – спросила она, явно задетая. – Вы пытаетесь получить компенсацию за то, как я обошлась с вами прошлой ночью? Не беспокойтесь. Я уже достаточно отругала себя, уверяю вас.

Уинтроп нахмурился:

– Что за ерунда? Женщина, я хочу целовать тебя, а не наказывать. Или я настолько отвратителен, что мой поцелуй – наказание? – Теперь он сам не удержался от пошлой глупости. Он не был таким высоким, как Девлин, так хорошо сложен, как Норт, или так красив, как Брам. Но он совершенно точно знал, что большей части противоположного пола он не кажется отталкивающим.

И еще понимал, что если бы леди Осборн считала его настолько противным, она тут же ударила бы его и потребовала выпустить ее из объятий.

– Отвратителен? – Она недоверчиво взглянула на него. – Нельзя же быть таким глупцом.

Что оставалось ему, кроме как рассмеяться? Он с трудом выдавил из себя сухой, долго поднимавшийся к горлу скрежещущий звук, которому сам удивился. Все равно это было приятно. Он продолжал посмеиваться и снова натолкнулся на ее взгляд. Смех замер, а улыбки как не бывало.

Она смотрела на него с таким благоговением, что он тут же раскаялся. Его сердце, это грязное, порочное чудовище, напряженно застучало от выражения настоящего чуда в ее глазах, рожденного в ответ на его короткий смешок, на беглую улыбку. Он редко смеялся. Но неужели его смех заслужил такой прием?

Очевидно, леди Осборн именно так и думала.

И если еще пять минут назад ему просто хотелось поцеловать ее, то сейчас он был готов умереть, лишь бы добиться этого.

Ее губы приоткрылись. Было ли это приглашением, или она собиралась что-то сказать? Что бы это ни было, ему не удалось узнать.

– Мойра? – донесся голос Октавии из коридора. – С тобой все в порядке? Мне послышался шум.

Его невестка была совсем некстати. Может, Октавия наблюдала за ними через какую-нибудь потаенную дырочку, чтобы в нужный момент появиться и спасти свою подругу от его греховных объятий? Или судьба снова играет с ним, как она любит это делать?

Взгляд, которым он наградил виконтессу, был полон горечи сожаления.

– И снова отвергнут. За вами долг, миледи.

– Пожалуйста. – Она уперлась руками в его плечи. Звуки шагов Октавии приближались. – Отпустите меня.

Неохотно подчинившись, он отодвинулся на расстояние, необходимое для соблюдения приличий.

– Рано или поздно я потребую, чтобы вы расплатились. – Кинув последний взгляд вверх на ветки омелы, он слегка улыбнулся ей. – Может быть, сегодня вечером.

– Уинтроп! – Голос его невестки, впорхнувшей в комнату, был теплым, как летний ветерок. В нем отсутствовала хрипотца, свойственная виконтессе, и, слава Богу, он совсем не возбуждал. – Ты появился так рано!

Он повернулся к ней и улыбнулся слегка насмешливо, совершенно не обиженный ее тоном.

– Ты не указала точного времени в своей записке. – Октавия смешалась.

– Я полагала, что ты придешь, как это принято.

– Я даже просыпаюсь не тогда, когда положено.

– Очень мило, что ты составил компанию Мойре, пока меня не было.

Он украдкой взглянул на виконтессу. Понимает ли она, что стоит за намерениями Октавии? Его невестка редко просила, чтобы он пришел задолго до обеда. Возможно, Октавия совсем не намерена ограждать от него виконтессу. Скорее наоборот. Очень картинной выглядит ее лукавая невинность. Она такая же мастерица обвести вокруг пальца, как и Норт. Правда, Уинтроп умел лгать намного искуснее.

– Находиться в компании с леди Осборн – сплошное удовольствие. – Он поклонился. – Полагаю, есть какая-то причина, по которой ты позвала меня.

– О да. – Сейчас она держалась немного более естественно. – Мне нужно, чтобы ты научил меня повязывать галстук с геометрическим рисунком. Твой брат выбрал такой стиль для сегодняшнего вечера.

Уинтроп удивился:

– Почему бы ему не взять на службу камердинера? – Октавия посмотрела на него, словно ответ и так был очевиден.

– Он не хочет.

Ну конечно. О каких глупостях он спрашивает!

– В самом деле, зачем ему камердинер, если у него есть я.

– Совершенно верно. – Его невестка усмехнулась.

– Прекрасно, давай покажу. – У него не было причин ответить ей отказом, даже если бы он захотел. Он не мог отказать ни ей, ни Норту ни в чем, ни в какой мелочи.

– Спасибо. – Октавия повернулась к гостье: – Мойра, надеюсь, ты извинишь меня?

Виконтесса кивнула. Похоже, она испытала облегчение, избавившись от него, плутовка. Уинтроп поклонился ей:

– Рассчитываю продолжить нашу беседу сегодня вечером, леди Осборн.

Эти слова мгновенно стерли с ее лица выражение удовлетворения. Однако в присутствии Октавии она не могла как следует осадить его и при этом не рассказать ей об их маленькой стычке. Так или иначе, он не думал, что очаровательная виконтесса горит желанием поведать его невестке, что произошло между ними. Во всяком случае, не сейчас. Когда-нибудь потом, конечно, расскажет. Женщины без этого не могут.

– Тогда до вечера, мистер Райленд, – вежливо ответила она, слегка кивнув.

Он улыбнулся, кровь помчалась по жилам от предвкушения. Уже давно он не испытывал такого азарта.

– До вечера.

Сегодня ей не удастся так легко ускользнуть от него.


– Он сказал что?

Сидя у себя на постели в домашнем платье, Мойра с наслаждением пила сладкий горячий чай и протягивала тарелку с кусочками сахарного бисквита своему верному другу Натаниэлю, который, словно большой ленивый кот, растянулся на покрывале.

Он покачал головой, отказываясь, и она отставила ее, прежде взяв кусочек для себя. Мойра собиралась пропустить обед.

– Он сказал, что хочет поцеловать меня.

Воспоминание о словах Уинтропа Райленда и его настойчивых голубых глазах вызвало спазмы в желудке, хотя они требовал еще бисквита.

– И ты не позволила ему? – Молодое, свежее лицо Натаниэля изобразило недоверчивый ужас. – Неужели я ничему не научил тебя?

– Ничему абсолютно. – Мойра ласково улыбнулась.

Лежа на постели у нее в ногах, Натаниэль Кейлан, одетый в темно-синее и желтое, являл собой образчик растрепанной элегантности и беззаботной грации. Неудивительно, что Энтони обожал его. В Натаниэле непостижимо смешались мужчина и мальчик. Хотя единственная любовь его жизни умерла почти два года назад, голубые глаза сияли радостью. Щеки цвели здоровым румянцем, несмотря на то, что обычно он все ночи проводил на ногах, а потом спал почти весь день. Дело уже шло к вечеру, и Мойра после освежающей ванны улучила минутку, чтобы отдохнуть, а потом начать собираться на прием к Октавии. Натаниэль всего час назад поднялся с постели.

– Уинтроп Райленд – один из самых красивых мужчин, которых может предложить общество. – Натаниэль отпил из чашки. – И надо быть сумасшедшей или сумасшедшим, чтобы отвергнуть его.

Мойра рассмеялась. Ее приятель, как всегда, говорил скандальные вещи. Она давно к этому привыкла, и нужно было очень постараться, чтобы удивить ее.

– Можешь отправить меня в дом для умалишенных, но я отказала ему.

Его светлые брови приподнялись.

– Еще не вечер.

Странно, он почти дословно процитировал слова Райленда. Только-только она успокоилась, сердце стало ровно биться, и вот опять оно запрыгало, сбиваясь с ритма.

Как можно позволить себе так распуститься? Она вполне взрослая, чтобы уже не мечтать о мужчинах, как глупая девчонка. Уинтроп Райленд никогда не заинтересуется ею, как Тони, – по разным причинам, естественно. Тони, без сомнения, любил бы ее, если бы мог. И он был сильно привязан к ней, но по-своему, оберегая и создавая ей комфортные условия. Правда, в его распоряжении были годы. Любой может завоевать неприступное сердце, только для этого нужно время. Мойра свято верила в это. Может, ей даже удалось бы добиться Уинтропа Райленда, будь время в запасе, но интерес, который он проявлял к ней, не оставлял такой возможности. Ситуация оказывалась слишком новой для нее, и в нее было трудно поверить. В прошлом такое внимание означало бы, что она стала объектом пари, и на нее кто-то поставил деньги, либо ее кто-то хочет использовать, чтобы через нее подобраться к одной из ее сестер.

Каждый, кто общался с ней, преследовал определенную цель. Даже у дорогого Тони, когда они знакомились, был собственный интерес. Ее личные пристрастия тоже принимались в расчет на какое-то время.

– Готова поспорить, что сегодня мистер Райленд найдет другой объект для ухаживаний. – Она обмакнула последний кусочек бисквита в чашку с чаем, прежде чем отправить его в рот. – И он снова перестанет замечать меня.

Небрежным движением руки Натаниэль смахнул несколько крошек с сюртука.

– А если нет?

– Тогда я прямо спрошу его, в чем дело.

Жаль, что такой храброй она чувствовала себя только на словах. Тем не менее, она могла поступить и так. Однако в прошлом ей слишком часто приходилось чувствовать себя круглой дурой в подобных ситуациях, оттого желания переживать это вновь не было.

– А если он вдруг скажет, что хочет тебя? – Ее приятель задал вопрос с неожиданной для Мойры серьезностью. – Вдруг единственное, в чем он виноват, то, что он желает быть с тобой?

Вспыхнув, Мойра покачала головой:

– Он хочет не меня.

Ему, наверное, нужна Минни, несмотря на показное равнодушие к ее младшей сестре. Вероятно, так легче соблазнить молодую девушку. Господь знает, ее сестра только о нем и говорит после того инцидента. В первый момент Минерва возненавидела Уинтропа Райленда, а потом пришла к выводу, что жить без него не может.

– Почему нет?

– Потому что нет. – Вот так все просто.

Как собака кость, просто так он ее не отпустит.

– Ладно, но откуда ты знаешь?

Ответ вырвался с неприличной быстротой:

– Потому что меня никто никогда не хотел! – Господи, она сказала больше, чем собиралась. Бедняжка Натаниэль просто в ужасе. Не нужно ему брать на себя слишком много. Он, правда, и не собирается, хотя из них двоих он наиболее патетичен.

– Мойра, дорогая моя. – Она вздрогнула от сочувствия в его голосе, отдернув руку, которую он попытался забрать в свою. – Как можно так недооценивать себя?

– Это на удивление просто, – съязвила она.

– Не сомневаюсь, что так оно и есть. – Натаниэль пристально посмотрел на нее. – Но сегодня вечером это закончится.

Мойра усмехнулась. Как будто можно за один вечер избавиться от неуверенности в себе, сопровождавшей ее всю жизнь.

– Нынче ты не будешь заниматься самоуничижением. Сегодня, когда Уинтроп Райленд или любой другой мужчина станет оказывать тебе знаки внимания; ты полностью поверишь, что он делает это, потому что умен и способен оценить, насколько ты хороша.

– В самом деле? – С какой стати она должна поверить в то, чего не было никогда в жизни? Мужчины высмеивали ее! Все потому, что она якобы не отвечала на заигрывания и не поддавалась соблазнам. Как ранили ее такие разговоры! В них не было правды, как и в тех словах, в каких описывали и оценивали ее. Она просто не знала, как вести себя с мужчинами, и не хотела ставить себя в неловкое положение.

Или раскрыть свою тайну и разрушить жизнь, которую сама для себя создала? Она предпочла бы умереть девственницей, но только не возвращаться назад к родителям.

– Несомненно, ты должна поверить, что любой мужчина, который обратил на тебя внимание, не может сопротивляться твоему очарованию. Быстрее заканчивай свое чаепитие, и мы начнем готовиться к вечеру.

Мойра недоверчиво посмотрела на него.

– До вечера еще несколько часов! – Неужели она настолько непрезентабельна, что потребуется неполных пять часов, чтобы привести ее в порядок?

– Вот именно. Мы начинаем сейчас же. Я хочу, чтобы ты увидела, какую богиню я из тебя сделаю к восьми вечера.

Богиня!

Натаниэль, оказывается, не шутил.


– Что ты сотворил со мной?

Стоя перед зеркалом, Мойра смотрела на свое отражение со священным ужасом. Неужели это она? Да, губы в зеркале двигаются, когда она говорит. Это она, но совершенно не похожая на себя.

– Я ничего не делал, – увильнул от ответа Натаниэль, довольный собой. – Я всего лишь сказал твоей горничной, что нужно. Очаровательная девчушка. Изумительно талантлива.

Взгляд Мойры скользнул с его улыбающегося лица на свое отражение в зеркале. Откуда только взялось все это? Волосы, высоко поднятые, были искусно уложены в локоны. Темные дуги бровей взметнулись тонкими линиями, от чего глаза стали еще больше. Пудра, покрывшая нос и щеки, сделала лицо матовым, светящимся изнутри. Натаниэль заставил ее припудрить шею и грудь, и теперь кожа в вырезе платья как будто мерцала в свете ламп.

Все, через что он заставил пройти ее – ванна, кремы, притирания, – сейчас дало свой эффект. Кожа стала шелковистой, как у младенца. Она источала аромат клубники и меда. Каждый дюйм ее тела звучал музыкой благодаря заботливости ее друга.

– Откуда у тебя такие познания? – спросила она, поворачиваясь и наслаждаясь звуком шуршащих юбок.

Натаниэль усмехнулся:

– Я часами не отходил от горничной моей матери, когда был ребенком. Все думали, я влюбился. Я действительно был влюблен, но не в девушку, а в то, что она сотворяла.

– А теперь я пользуюсь плодами твоего образования. О, Нат, я не верю своим глазам! – Может, в ней заговорило самомнение – так нравиться самой себе? Однако это была правда, она чувствовала себя прелестной.

– Ты всегда была красавицей, моя любовь. – В улыбке Натаниэля было столько нежности! – Я всего лишь помог тебе обратить на себя внимание.

Она снова зашуршала юбками, испытывая удовольствие от того, как ткань прикасается к ногам.

– Я так рада, что позволила тебе уговорить себя купить это платье. Оно очень подходит для зимних приемов.

Платье из легкого переливающегося атласа было всех оттенков белого цвета. Юбку и лиф усеивали стразы, сиявшие на свету, а жемчуга добавляли мягкого и теплого мерцания. Перчатки и туфли были одного и того же кремового оттенка. Из украшений – лишь алмазная тиара на голове. И никаких других драгоценностей.

– Надеюсь, Энтони видит тебя сейчас. – В голосе Натаниэля сквозила печаль, – Ему бы понравилось, как ты выглядишь.

Мойра пожала ему руку.

– Он был бы рад, если бы видел, что я надела тиару. Он всегда хотел, этого.

– Она тебе идет. – Мойра тихо засмеялась.

– Тони сказал мне, что, если я выйду за него замуж, он будет обращаться со мной как с королевой. Тиара – его свадебный подарок.

– Он обожал тебя.

Она улыбнулась в ответ. Об этом даже не стоило напоминать. Она прекрасно знала, что муж думал о ней.

– Тебе все так же больно вспоминать о нем? – Натаниэль покачал головой:

– Не так остро, как раньше. Сейчас, думая о нем, я ощущаю больше радости, чем горя.

Бедный Натаниэль! Весь срок траура он прошел вместе с ней рука об руку, переживая кончину Энтони так, как должна была бы переживать ее Мойра, но ведь и не могло быть иначе. Тони по-настоящему так и не стал ей мужем. Она грустила о нем, как печалятся о смерти доброго друга, а Натаниэль оплакивал его как любовника. Сердце Мойры разрывалось больше от сочувствия Натаниэлю, чем от потери бедного Тони.

Так прошло два года. Траурные туалеты Мойры упаковали и убрали. Но Натаниэль все еще продолжал носить мрачные цвета – серый, темно-синий, темно-фиолетовый и коричневый. Редко кто обращал внимание на такую перемену. Когда-то он одевался ярко и по последней моде, а сейчас – более чем скромно. Хотя даже сам Бруммель не смог бы найти недостатки в его одежде.

Единственным желанием Мойры стало, чтобы однажды глаза ее приятеля вновь засияли. Она завидовала связи Натаниэля с Тони. Возможно, ревнует до сих пор. Но она не могла разделить его боль. Мысль о том, что можно кого-нибудь любить так сильно, что часть тебя уходит со смертью любимого, наполняла ее ужасом.

И еще… Как чудесно было им обоим, когда Тони был жив. Не важно, что они не могли любить открыто: за эту связь можно было угодить в тюрьму. Они любили друг друга беззаветно, без стыда и сожаления. Да, Мойра испытывала к ним горькую зависть.

– Пойдем. – Голос Натаниэля вторгся в ее мысли. – Ему не понравится, если мы испортим этот вечер своими сантиментами.

Насколько все-таки он был прав! Никто не находил ничего предосудительного в том, что Натаниэль так часто сопровождает ее на светские мероприятия. Его долгая «дружба» с Тони все делала понятным. Это также служило им удобным предлогом отвергать романтические ухаживания. Любой, естественно, мог предположить, что в один прекрасный день вдова, в конце концов, выйдет замуж за лучшего друга покойного мужа. Великолепное прикрытие! Таким образом, никто не сможет обнаружить правду о Натаниэле и не узнает, что Мойра после стольких лет замужества все еще девственница.

Все эти годы она морила себя голодом, чтобы похудеть и понравиться мужу. Но мужчина, за которым она была замужем, не желал ее тела.

Непонятно, почему она так усердно старается сохранить образ, который в ней привыкло видеть общество? Она больше не выйдет замуж, если только, конечно, не встретит человека, который заставит ее поверить в любовь.

Наверное, потому что она круглая дура и ей всегда с трудом удавалось поступать так, как она хотела. Когда-то она обвиняла в этом собственную мать. Но сейчас она уже взрослая женщина и может винить только самое себя. Она виконтесса, пусть и вдовствующая. Но если она не будет вести себя так, как нужно, она перестанет ею быть.

– Что скажут люди, когда я появлюсь вот такой? – В ее голосе повисло стыдливое эхо беспокойства. – Непременно начнут судачить.

Улыбнувшись, Натаниэль накинул ей на плечи подбитую горностаем накидку.

– Только до того момента, пока не прибудет кто-нибудь еще, достойный сплетен. Они отметят, как прекрасно ты смотришься, друг мой. И ничего больше. А те, кто будет злобствовать, – это от мелочности сердца и ума.

Он был прав, Мойра тоже понимала это. Втайне она надеялась быть замеченной и желанной.

Чертовски неприятно, что, для того чтобы это ощутить, нужно выезжать в свет.

Интересно, ждет ли Уинтроп Райленд, когда она появится? Поймет ли, что она вырядилась специально, чтобы привлечь его внимание? Будет ли ей приятен его интерес, если он таковой продемонстрирует? Что, если он проигнорирует ее?

Нет, такого быть не может. Хотя где-то в глубине таилась мысль, что он не заметит ее и положит конец эти пустым мечтаниям. Мойра все же была уверена, что он не оставит ее в покое. Во всяком случае, сейчас. Райленд пока не получил от нее, чего хотел, и он не тот человек, который отступит и не станет добиваться своего. Не важно, что побудило его начать флиртовать с ней. Это могла быть чистая случайность. Но он захотел поцеловать ее, и теперь будет домогаться, пока не получит то, что ему надо.

Не разумнее ли позволить ему поцеловать ее сегодня и разом покончить со всем этим? Может, лучше прямо спросить, чего он добивается.

Натаниэль предложил ей руку и ободряюще улыбнулся:

– Ну что, трогаемся?

Положив руку на его рукав, Мойра глубоко вздохнула.

– Да, поедем. Минни будет готова убить нас обоих – мы так задержались!

– Я сообщу ей, что мы запоздали по причине твоего переодевания. Она позеленеет от злости, когда увидит, как ты выглядишь.

– Не говори так о моей сестре. – Делая выговор, она была искренней лишь наполовину. И оба знали это. Хотя Мойра и любила свою младшую сестру, временами та была сущим наказанием.

В молчании они прошли коридором к лестнице. Почему-то показалось, что светло-голубые стены сдвинулись теснее, словно, пока она переодевалась в своей комнате, ее Городской дом съежился и уменьшился в размерах. Лестница с ее пологими, спокойными ступенями как будто стала крутой и ненадежной.

– Тебя прямо-таки шатает, – заметил Натаниэль, когда они сошли вниз. Если бы не его поддержка, она бы непременно оступилась и упала.

– Я волнуюсь. Разве это странно? – Поддерживая юбки, чтобы не наступить на них, Мойра смотрела прямо перед собой. – Мы с Октавией целую вечность планировали этот бал. Вот-вот он начнется, а я ничего не соображаю от страха.

– Слабость и дрожание рук и ног совсем не связаны с сегодняшним балом.

– Не надо мне ничего говорить. – Она понимала, на что он намекает.

– Я и не собираюсь. Ты отлично знаешь, кто в этом виноват.

– Он не имеет никакого отношения к моим страхам. – Интересно, почему она так упорно не желает признать это? Никогда раньше она не скрывала своих чувств от Натаниэля, зачем же теперь отрицает очевидное? Может, боится встретить сочувствие в его глазах, если Уинтроп продемонстрирует безразличие к ней?

Натаниэль, казалось, не слышал ее, а возможно, делал вид, что не слышит.

– Каждый раз, когда я шел к Энтони, я себя чувствовал точно так же.

Мойра подавила в себе вспыхнувшую зависть.

– Это не одно и то же. Я-то встречаюсь с мужчиной.

– Но он же понравился тебе с первого взгляда.

Да, это была правда. Насколько она помнила, она всегда считала, что Уинтроп Райленд – самый красивый мужчина во всем христианском мире. Очень странно, что они не встретились раньше.

– Ну и что?

Он задержался на ступенях. Ей тоже пришлось остановиться. Натаниэль поймал ее взгляд.

– Перестань вести себя, словно тебя закуют в кандалы зато, что ты понравишься кому-нибудь. И получай удовольствие от жизни.

Мойра отвела глаза. Он знал ее уязвимое место. Но Натаниэлю приходилось держать в тайне свои любовные связи из-за угрозы тюремного заключения. Ей же нечего опасаться, кроме легкого общественного осуждения.

Конечно, были вещи и пострашнее. Например, возвращение назад, к родителям. Одна лишь мысль об этом заставила ее похолодеть. Именно поэтому она не могла завести любовную интрижку. Она не смела рисковать, чтобы не обнаружилось, что ее брак был фикцией.

Конечно, если только ее любовник пообещает не болтать об этом. Или он настолько влюбится, что захочет жениться на ней. Такой человек не разгласит ее тайну, особенно если чувство будет взаимным.

Это связано с большим риском, и Мойра не была уверена, стоит ли ей идти на него.

– Я подумаю, – пообещала она приятелю. Между «подумать» и «сделать» большая разница. И она таким образом давала себе короткую передышку от его явного подталкивания к тому, чтобы «получать от жизни удовольствие».

Минерва и в самом деле уже ждала их, сосредоточенно меряя шагами гостиную, словно пыталась протоптать тропинку среди лилий ковра. Увидев сестру, она от изумления раскрыла рот.

Мойра спрятала улыбку.

– Извини, что заставили тебя ждать, дорогуша. – Прелестная девушка просто не могла оторвать от нее своих карих глаз, каждый величиной с блюдце.

– Мойра! Ты… Ты мило выглядишь.

Мойра понимала: удивление сестры не было оскорбительным. Однако ей пришлось приложить усилие, чтобы не вздрогнуть от тона, которым она произнесла эту фразу.

– Мне позавидует любой джентльмен, – заявил Натаниэль, избавляя Мойру от необходимости отвечать. – Я счастлив сопровождать двух таких очаровательных дам.

Минни засияла в ответ на его похвалу, хотя, без сомнения, знала, что в платье персикового цвета, так идущем ей, с блестящими локонами она выглядит великолепно. Прическа, глаза, грудь – все в ней было соблазнительно. Она знала, что нравится мужчинам, но все равно ей было необходимо каждый раз находить подтверждение этому.

Они приехали раньше других. Вместе с Октавией они должны были встречать прибывающих гостей. Собственно, ради них с Мини, Октавия согласилась предоставить свой дом для сегодняшнего бала.

Она была довольна, что Мойра стоит рядом с ней и ее мужем Нортом, пока дом заполнялся приглашенными, а потом – отправила подругу поддерживать беседу между гостями. Мойра относилась к этой обязанности так же, как к необходимости удалить больной зуб. Она не представляла, о чем можно говорить с людьми. К счастью, она быстро сообразила, что самый интересный разговор для большинства людей – о них самих.

Потягивая шампанское, она стояла в одиночестве у камина в бальном зале и слушала, как Варя Кристиан – маркиза Уинтер и русская княгиня – играет на фортепиано, когда к ней подскочила Минни.

– Он здесь.

Такой оживленной Мойра ее еще никогда не видела. Забеспокоившись, она спросила:

– Кто?

– Уинтроп Райленд, – ответила сестра, разрумянившись и сверкая глазами. – Хорошо бы он пригласил меня на танец.

Чего уж лучше, подумала про себя Мойра. Минни вообразила, что Уинтроп Райленд – противник, которого нужно победить.

– Не позволяй ему портить тебе вечер, Минни. – Сестра настороженно взглянула на нее:

– Ты думаешь, что он не пригласит меня.

– Не знаю. – Мойре было совестно: она надеялась, что не пригласит. И что из того? Он не подходил Минни, в отличие от нее самой.

Минни нахмурилась:

– Ты решила придержать его для себя.

– Конечно, нет, но даже если и так, что тогда? Ты ищешь его внимания только потому, что в тот раз он пренебрег тобой. – Чтобы не сказать лишнего, она еще отпила шампанского. Не надо подстегивать норов Минни, сейчас Мойре меньше всего хотелось скандала.

– Это неправда. – Но тон ее сестры говорил об обратном. Мойра повернулась к ней и ласково взяла ее за локоть.

– Дорогая, почему бы тебе не направить всю эту энергию на то, чтобы найти человека, которому ты безусловно будешь нравиться?

Наверное, это прозвучало излишне прямолинейно и даже эгоистично. Может быть, она действительно хочет придержать Уинтропа Райленда для себя, но она точно не желала видеть свою сестру страдающей. У Минни, однако, была своя точка зрения на этот счет. Стиснув зубы, она вызывающе развернулась к сестре спиной и смешалась с толпой гостей. Мойра не сомневалась, что общее настроение людей, собиравшихся начать танцы, успокоит ее.

Какая-то доля правды, вероятно, все-таки была в надеждах сестры. Райленд, конечно, понимал, какова будет реакция Минни, когда он пригласит Мойру на танец. Не исключено, что именно этого он и добивался – ее сестренки.

«А может, – шепнул голосок в ее голове, – по-настоящему интересуешь его ты, глупое создание?»

– Я думаю чересчур много, – пробормотала она, вздохнув, а в висках застучала боль.

– Совершенно отвратительная особенность у женщин, уверяю вас.

О нет! Щеки загорелись румянцем, она подняла взгляд к насмешливым темно-синим глазам Уинтропа Райленда. Правый уголок его рта был приподнят, имитируя усмешку сатира, если Мойра хоть когда-нибудь видела таковую.

– Добрый вечер, леди Осборн. Могу ли я пригласить вас потанцевать?

Теперь ей никуда не деться от него.

Она выжидательно глядела на его лицо, а щеки тем временем заливались краской. Она была потрясающей женщиной, правда, немного худой. В этот вечер в ней появилось новое очарование и какая-то особая тщательность туалета.

Были ли эти усилия предприняты специально для него? Его гордость отказывалась принимать отрицательный ответ.

Она отвела взгляд.

– Боюсь, я не очень хорошо танцую, мистер Райленд. – Ах вот оно что.

– Отлично, тогда, может, ваша сестра…

– Нет. – Настороженность превратилась в непреклонность.

Он улыбнулся. Ее невозможно сбить с толку, как ему казалось раньше.

– Я полагал, что это заставит вас решиться.

В такой ситуации одни женщины потерялись бы, другие начали бы заигрывать, смеясь. Мойра Тиндейл воззрилась на него так, словно они были две собаки, дерущиеся за одну кость.

– Если вы попробуете через меня подобраться к моей сестре, из этого ничего не выйдет.

Уинтроп даже не попытался скрыть изумления.

– Моя дорогая, я предпочту лечь на ложе из гвоздей, чем подбираться к кому-нибудь через вас. – На ее лицо набежала тень.

– Тогда зачем вам нужно все это? Откуда этот внезапный интерес к моей персоне?

– Господи, да вы, оказывается, решительная штучка. – Он не был уверен, нравится ему это или нет. Пожалуй, нравится.

– Я не решительная, – ответила она, но в ее взгляде уже не было такой убежденности. – Просто я довольно часто делала глупости, которых теперь стараюсь избегать.

– Понятия не имею, о чем вы говорите. Мне всего лишь нравится, как вы смотритесь, и я не прочь поближе познакомиться с вами.

Она широко распахнула глаза.

– В самом деле?

Он все еще не мог понять, что она имеет в виду. Его невежливость, то, что ему нравится, как она выглядит или то, что он хочет лучше узнать ее? А может, сразу все вместе? Как бы то ни было, Уинтроп начал сомневаться в том, что для завоевания виконтессы потребуется гораздо меньше усилий, чем для пленения любой другой женщины. Это сильно разочаровывало.

– Почему бы мне просто не отойти в сторону? – недовольно предложил он. – Мы можем сделать вид, что ничего не случилось.

Он уже было повернулся к ней спиной, как она дотронулась до его локтя:

– Пожалуйста, подождите.

Он снова обернулся к ней, ожидая, что она выплеснет бокал шампанского ему в лицо. Или вдруг опять начнет обвинять его, что он желает ее сестру. А может, удивит его еще какой-нибудь сумасшедшей выходкой.

Вместо этого она склонила темноволосую голову, камни в тиаре засверкали в свете люстры. Она выглядела как королева – белая королева. Потом подняла на него глаза.

Нет, только не белая. Она – черная королева с ее строгой красотой, с тщательно укрытыми тайнами и глубиной, которую пока невозможно определить. В ее миндалевидных глазах стояла беззащитность в сочетании с железной волей. Уинтроп был почти уверен, что она страшится его, боится его выбора.

Он ждал следующего ее шага.

Она проглотила комок в горле. Ее нежная шея напряглась, и было видно, с каким трудом ей дается их беседа. Господи, он ведь всего лишь пригласил ее на танец, а не бежать с ним.

– Прошу извинить меня, мистер Райленд, Я была недопустимо грубой с вами только что.

Он подтвердил:

– Да, были. – Подождал, пока она осмыслит сказанное, и добавил: – Возможно, я дал вам повод подозревать меня.

Ее взгляд не дрогнул.

– Да, это так. Я не привыкла к такому… вниманию. – Почему не привыкла, черт возьми? Неужели английские мужчины настолько глупы, что не замечают лежащее у них под ногами сокровище, которое ждет, что его найдут? Мойра Тиндейл – алмаз естественный и необработанный, что, конечно, странно для вдовы, бывшей замужем несколько лет. Ему захотелось стать тем самым мужчиной, который откроет ее грани, все до единой. Никогда раньше он не чувствовал такого влечения к женщине. Безвольно подчиняясь, он хотел следовать за ним, куда бы его оно ни привело.

– Для меня будет большая честь помочь вам привыкнуть к такому вниманию, миледи. – И это была правда, а не лесть.

Она смутилась, словно он предложил целиком раздеть ее и зацеловать с головы до пят. Хорошая мысль, кстати.

– Добрый вечер, мистер Райленд.

Чудесно, сестренка вернулась. Он встретил ее холодной улыбкой.

– Мисс Баннинг, вы очаровательны сегодня. – девчушка всегда мила. Ее, конечно, не сравнить со старшей сестрой, но она по-своему хорошенькая, хотя и не представляет для него интереса.

На щеках Минервы заиграли ямочки. Ни смущения, ни трепета, ничего. Она так же естественно воспринимала лесть, как ее сестра отказывалась поддаваться красивым фразам.

– Что это вы обсуждаете с моей сестрой?

– Танцы.

Мойра удивилась его ответу. На короткий миг их глаза встретились, а потом она обратилась к девушке:

– Мистер Райленд только что пригласил меня на танец. – Показалось ли Уинтропу, или на самом деле у Минервы был такой вид, словно она собралась ударить Мойру по ноге?

– Я все еще жду вашего ответа, миледи. – Если она станет спрашивать разрешения у сестры, он уйдет. Он точно сделает это.

Однако Мойра послала короткий извиняющийся взгляд в сторону сестры и подала ему руку:

– С большим удовольствием.

Почему-то вдруг успокоившись, Уинтроп взялся за пальцы, затянутые в перчатку, и, не обращая внимания на Минерву, повел ее в толпу танцующих. Заполучить эту женщину потребует куда больших усилий, чем он мог предположить. Еще минуту назад он думал, что она не стоит того. Теперь он понял, что ошибался.

Хорошо, что не существовало ничего другого, на что он хотел бы направить свою энергию.

Музыка заиграла вальс. Знала ли она заранее, какой танец их ждет? Наверное, нет. Наконец-то судьба благосклонна к нему. Он может безраздельно владеть ею в течение нескольких минут, и никто ему не помешает.

– Похоже, ваша сестра хотела потанцевать со мной, – заметил он, обнимая ее за талию. Как стройна она была!

Ее тонкая рука обвилась вокруг него.

– Ей всего восемнадцать, а вы третируете ее. Поэтому она считает, что с вами нужно сразиться и завоевать.

– А как вы расцениваете меня? – Он бы с радостью капитулировал перед Мойрой. Она подняла подбородок.

– Я пока не решила.

Он усмехнулся в ответ на ее прямоту, уверенно ведя ее по кругу.

– Вы жесткая женщина, леди Осборн. – Она застыла в его объятиях.

– Простите, я опять обидела вас.

– Успокойтесь. – Он расправил ладонь у нее на спине и стал легонько массировать неподатливую плоть под платьем. – Вы даже близко не подошли к тому, что может обидеть меня, уверяю вас.

– Ноя думала…

– Вы думаете чересчур много. – Он улыбнулся ей. Она тут же засветилась улыбкой, неожиданно сверкнув ровной полоской зубов. От ее вида сердце Уинтропа сжалось и гулко бухнуло. Давно уже с ним такого не бывало.

– Я приняла решение, мистер Райленд.

Очень интересно. Он почувствовал, как напряжение оставляет ее, когда вывел ее на новый тур. Она отлично танцевала, когда ощущала себя свободной.

– О чем, миледи?

Она смотрела прямо, но во взгляде было неизъяснимое смущение и сомнение.

– Я тоже была бы не прочь поближе познакомиться с вами.

Нервная дрожь пронзила Уинтропа от середины груди до паха. Черная королева сделала свой первый ход. Теперь его черед. У него в запасе поцелуй, который еще нужно получить.

Но не сегодня. Нынче он будет наслаждаться своей маленькой победой, и пусть Мойра думает, что она ведет в их игре. Она должна была начать ее, но он собирается выиграть. Он всегда побеждал.

Несколько часов спустя, вернувшись к себе, Уинтроп обнаружил в гостиной зажженную лампу. Должно быть, камердйнер забыл погасить ее. Однако, войдя в комнату, он понял, что не один. Там кто-то был еще. Тот, кто очень походил на человека, которого он когда-то считал чуть ли не отцом. Кто предал его с потрохами. Одно присутствие его было словно ледяная заноза в груди Уинтропа.

Это не мог быть он. Господи, сделай так, чтобы это был неон!

– Привет, парнишка.

Загрузка...