В объятиях графа

Глава 3

Эдвард остановился на входе в библиотеку. Он заморгал. Женщина сидела за столом его секретаря. Он подавил инстинктивный порыв отступить назад и перепроверить дверь. Вместо этого он прищурился, изучая незваную гостью. Его взгляд скользил по миниатюрной фигурке, одетой в коричневое платье, по шляпке, украшенной ужасными оборками. Она держала спину настолько прямо, что не касалась спинки стула. Она выглядела как любая другая благородная леди, стесненная в средствах, за исключением того, что она ласкала – ласкала, ради всего святого! – его огромного злобного пса. Голова животного покоилась у нее на коленях, язык свисал с одной стороны челюсти, как у идиота, влюбленного до безумия, глаза были наполовину прикрыты в экстазе. Эдвард бросил на него сердитый взгляд.

– Кто вы? – спросил он ее более мягко, чем намеревался.

Рот женщины напряженно сузился, приковывая к себе его взгляд. У нее был самый чувственный рот, который он когда-либо видел у женщины. Он был широким, верхняя губа более полная, чем нижняя, и один уголок подрагивал.

– Я Анна Рен, милорд. Как зовут вашу собаку?

– Я не знаю. – Он осторожно вошел в комнату, заботясь о том, чтобы не двигаться слишком резко.

– Но, – женщина нахмурила брови, – разве это не ваша собака?

Он посмотрел на собаку и был моментально очарован. Изящные женские пальцы прочесывали и перебирали ее шерсть.

– Он следует за мной и спит у моей кровати. – Эдвард пожал плечами. – Но у него нет имени, которое было бы мне известно.

Он остановился напротив стола палисандрового дерева. Ей пришлось бы пройти мимо него, если бы. она решила убежать из комнаты.

Брови Анны Рен неодобрительно опустились.

– Но у него должно быть имя. Как вы зовете его?

– В большинстве случаев, никак.

Женщина была обыкновенной: длинный тонкий нос, карие глаза и каштановые волосы – и что он мог в этом найти? Ничто в ней не казалось ему выдающимся. За исключением этого рта.

Кончик языка увлажнил тот уголок.

Эдвард почувствовал, как его член подпрыгнул и стал твердым; он очень надеялся, что она не заметит его реакции, иначе это стало бы шоком для ее девического ума. Он возбудился при виде плохо одетой женщины, которую даже не знал.

Пес, должно быть, устал от разговора. Он выскользнул из-под руки Анны Рен и со вздохом лег у камина.

– Можете дать ему имя, если вам это необходимо. – Эдвард снова пожал плечами и положил кончики пальцев правой руки на край стола.

Оценивающий взгляд, который она направила на него, всколыхнул память. Его глаза сузились.

– Вы – та женщина, которая недавно испугала мою лошадь на большой дороге.

– Да. – Она бросила на него подозрительно томный взгляд. – Я так сожалею, что вы упали с лошади.

«Дерзкая!»

– Я не упал, я был выброшен из седла.

– В самом деле?

Он чуть было не начал оспаривать это единственное слово, но тут она протянула ему пачку бумаги.

– Может быть, вы хотите взглянуть, что я переписала сегодня?

– Хм-м, – произнес он неопределенно.

Граф вытащил очки из кармана и приладил их на носу. Ему потребовалось мгновение, чтобы сконцентрироваться на листе бумаги, и он тут же узнал почерк своего нового секретаря. Он прочитал переписанные страницы предыдущей ночью: одобряя аккуратность почерка, он в то же время задавался вопросом о его женоподобности.

Он посмотрел на маленькую Анну Рен поверх своих очков и фыркнул. Не женоподобный – женственный. Что объясняло уклончивость Хоппла.

Он прочитал еще несколько предложений, прежде чем его осенила другая мысль. Эдвард бросил быстрый взгляд на руку женщины и увидел, что она не носила кольца. Ха. Все мужчины в округе, возможно, боялись ухаживать за ней.

– Вы не замужем?

Она, казалось, была поражена.

– Я вдова, милорд.

– А-а.

Значит, за ней ухаживали и она была замужем, но сейчас нет. Никакой мужчина не защищает ее сейчас.

На задворках сознания он почувствовал нелепость своих столь хищных мыслей по поводу такой тускло-коричневой женщины. За исключением этого рта… Эдвард неловко поерзал и вернул свои странствующие мысли обратно к листу бумаги, который держал в руках. Он не заметил там ни клякс, ни ошибок в правописании – именно этого и следовало ожидать от маленькой коричневой вдовы. Он скорчил в уме гримасу.

«Ха, ошибка». Он пристально посмотрел на вдову поверх своих очков.

– Здесь следовало написать «компост», а не «компас». Разве вы не разбираете мой почерк?

Миссис Рен сделала глубокий вдох, будто укрепляя свое терпение, от этого ее грудь, казалось, стала еще больше.

– В самом деле, милорд, не всегда.

– Хм, – пробормотал он, несколько разочарованный тем, что она не стала спорить. Ей, возможно, приходится часто делать глубокий вдох, когда она волнуется.

Он закончил чтение и бросил листки на стол, где они разлетелись в стороны. Она сердито посмотрела на кривобокую стопку бумаг и наклонилась, чтобы поднять упавшую.

– Выглядит довольно хорошо. – Он прохаживался позади нее. – Я собираюсь работать здесь позже, во второй половине дня, пока вы будете заканчивать переписывать рукопись.

Он потянулся в ее сторону, чтобы смахнуть кусочки корпии со стола. На мгновение на него повеяло жаром ее тела, и он ощутил тонкий аромат роз, поднимающийся от ее теплоты. Он почувствовал, как она напряглась.

Он выпрямился.

– Завтра вы мне понадобитесь, чтобы поработать со мной над вопросами, касающимися поместья. Я надеюсь, вы к этому готовы?

– Да, конечно, милорд.

Он почувствовал, как она обернулась, чтобы посмотреть на него, но он уже шел по направлению к двери.

– Прекрасно. Мне нужно кое-что сделать, прежде чем я начну работать здесь.

Он остановился у двери:

– О, и еще, миссис Рен. Она подняла брови:

– Да, милорд?

– Не уходите из Эбби до моего возвращения. – Эдвард большими шагами направился в прихожую, решительно настроенный найти и допросить своего управляющего.

Сузив глаза, Анна смотрела на удаляющуюся спину графа. Какой властный мужчина. Он выглядел высокомерным даже сзади, его широкие плечи были распрямлены, голова надменно откинута.

Она обдумала его последние слова и повернула сдвинутые брови на собаку, растянувшуюся перед камином.

– Почему он думает, что я уйду?

Дог открыл один глаз, но, казалось, знал, что вопрос был риторическим, и закрыл его снова. Она вздохнула и покачала головой, затем вытащила чистый лист бумаги из стопки. Она всего лишь секретарь, в конце концов; ей просто нужно научиться сносить выходки надменного графа. И, конечно, всегда держать свои мысли при себе.

Три часа спустя Анна почти закончила переписывать страницы рукописи. Она остановилась, почувствовав, что мышцы плеча свело от напряжения. Граф все еще не вернулся, несмотря на свою угрозу. Она вздохнула, сгибая и разгибая правую руку, затем встала. Возможно, прогулка по комнате была допустима. Собака подняла на нее глаза, встала и последовала за ней.

Анна лениво провела пальцами по книжной полке. Там стояли все громоздкие фолианты, книги по географии, судя по названиям на их корешках. Они были, естественно, больше, чем та, что переплетена красной кожей, которую она заметила на прошлой неделе. Она помедлила. Тогда у нее не хватило времени рассмотреть ту маленькую книжку, так как ее прервала служанка, но теперь любопытство привело ее к полке рядом со шнуром звонка.

Там она и стояла, удобно устроившись рядом со своими более высокими товарищами, именно так, как она ее оставила. Тонкая красная книга, казалось, манила ее. Она вытащила ее, открыла на титульном листе и прочла витиеватую, трудноразличимую надпись: «Принц-ворон». Автор не был указан. Она подняла брови и перевернула несколько страниц, пока не натолкнулась на иллюстрацию – изображение гигантского черного ворона, гораздо более крупного, чем обычная птица. Он стоял на каменной стене рядом с человеком с длинной белой бородой и усталым выражением на лице. Анна нахмурилась. Голова ворона была откинута назад, будто он знал нечто, чего не знал старик, а клюв открыт, словно он мог…

– Что это у вас там?

Низкий голос графа так сильно напугал ее, что Анна все-таки выронила книгу и на этот раз. Как такой большой человек мог двигаться столь бесшумно? Теперь он пересек ковер, не обращая внимания на грязные следы, которые оставлял, и поднял книгу. Лицо его помрачнело, когда он увидел обложку. Она не могла понять, что он думал.

Затем он поднял на нее взгляд.

– Думаю, нужно приказать подать чаю, – сказал он прозаично и с силой дернул шнур звонка.

Большая собака ткнулась мордой в свободную руку своего хозяина. Лорд Свартингэм почесал голову собаки и повернулся, чтобы положить книгу в ящик своего стола.

Анна откашлялась.

– Я просто смотрела. Надеюсь, вы не возражаете…

Но граф сделал ей знак замолчать, когда в дверях появилась горничная. Он обратился к девушке:

– Бетси, пусть кухарка соберет поднос с хлебом и чаем и что у нее там еще есть. – Он посмотрел на Анну, похоже, в раздумье: – Может, пирожные или печенье, хорошо?

Он не спросил, предпочитает ли Анна сладости, поэтому все выглядело так, будто она предпочитала. Горничная кивнула и поспешила прочь из комнаты.

Анна поджала губы.

– Я действительно не хотела…

– Ничего, – прервал он ее. Граф уже сидел за своим столом, доставая чернила и перья совершенно бессистемно. – Можете листать их, если хотите. Всем этим книгам нужно найти какое-то применение. Хотя я не знаю, что в них интересного. В основном скучные истории, если мне не изменяет память, и вдобавок наверняка покрытые плесенью.

Он остановился, чтобы внимательно прочитать страницу, лежащую у него на столе. Она открыла рот, чтобы заговорить, но была отвлечена его видом, когда он читал, постукивая пером. Она смотрела на его крупные и загорелые руки – гораздо более крупные, чем должны быть руки джентльмена. Черные волосы росли на тыльной стороне кисти. Неожиданно она представила, что у него, возможно, и на груди тоже волосы. Она выпрямилась и прочистила горло. Граф поднял на нее взгляд.

– Как вы думаете, Герцог хорошее имя? – спросила она.

Его лицо побелело на мгновение, прежде чем проясниться. Он посмотрел на собаку в раздумье:

– Я так не думаю. Он будет выше меня рангом.

Приход трех служанок, несущих нагруженный поднос, спас Анну от необходимости отвечать. Служанки поставили чайный сервиз на стол рядом с окном и удалились. Граф жестом указал ей на диван у боковой стены и сел на стул с другой стороны.

– Налить чаю? – спросила она.

– Пожалуйста, – кивнул он.

Анна подала чай. Ей казалось, что он наблюдал за ней, в то время как она совершала ритуал, но, когда она подняла глаза, его взгляд был устремлен на чашку. Количество еды впечатляло: хлеб и масло, три вида желе, холодная нарезанная ветчина, пирог с голубятиной, немного сыра, два разных пудинга, маленькие глазированные пирожные, сушеные фрукты. Она наполнила тарелку для графа, положив на нее всего понемногу, вспоминая, как голоден может быть мужчина после работы; затем выбрала себе несколько кусочков фруктов и пирожное. Очевидно, граф не нуждался в беседе во время трапезы. Он методично поглощал еду с тарелки.

Анна наблюдала за ним, откусив маленький кусочек лимона.

Он сидел, развалившись на стуле, одна нога согнута в колене, другая вытянута под столом. Ее взгляд проследовал по всей длине его обляпанных грязью ботфортов, вверх по мускулистым бедрам через плоский живот к груди, переходящей в довольно широкие для такого худощавого человека плечи, потом скользнул по его лицу. Черные глаза блеснули на нее в ответ.

Она зарделась и откашлялась.

– Ваш пес, – она посмотрела на непритязательное животное, – такой необычный. Не думаю, что я когда-либо видела нечто подобное. Где вы его нашли?

Граф фыркнул:

– Здесь больше подходит вопрос: «Где он нашел меня?»

– Простите?

Граф вздохнул и поерзал на стуле.

– Он появился однажды ночью примерно год назад за воротами моего поместья в Северном Йоркшире. Я нашел его на дороге. Он был истощен, изъеден блохами, а на шее и передних лапах болталась веревка. Я обрезал веревку, и проклятое животное последовало за мной. – Он бросил сердитый взгляд на собаку рядом со своим стулом.

Пес счастливо вилял хвостом. Граф отломил корочку пирога, которую собака выхватила у него из рук.

– И с тех пор я не могу от него избавиться.

Анна сжала губы, чтобы скрыть улыбку. Подняв глаза, она увидела, что граф пристально смотрит на ее рот. О господи. Может, у нее на лице остались крошки глазури? Она торопливо приложила палец к губам.

– Он, должно быть, весьма предан вам за свое спасение.

Он проворчал:

– Похоже, он больше предан кухонным отходам, которые получает здесь.

Граф резко поднялся и позвонил, чтобы принадлежности для чая убрали; собака последовала за ним. Очевидно, чаепитие закончилось.

Остаток дня прошел в дружеской атмосфере.

Граф не был молчаливым писателем. Он бормотал что-то себе под нос и постоянно проводил рукой по волосам, так что пряди выбились из косы его парика и висели в беспорядке вокруг подбородка. Иногда он вскакивал, прохаживался по комнате, затем возвращался к письменному столу и яростно начинал писать. Собака, казалось, привыкла к его сочинительскому стилю и невозмутимо фыркала у огня.

Когда часы в прихожей пробили пять, Анна начала собирать свою корзинку.

Граф нахмурился:

– Вы уже уходите?

Анна помедлила.

– Часы пробили пять, милорд.

Он изумленно помолчал, затем посмотрел на темнеющие окна.

– Да, пожалуй.

Он стоял и ждал, пока она закончит, а потом проводил до двери. Анна сильно ощущала рядом с собой его присутствие, когда шла по коридору. Она не доставала ему до плеча, что напоминало ей о его росте.

Граф нахмурился, увидев снаружи пустую дорогу:

– Где ваша карета?

– У меня ее нет, – ответила она довольно едко. – Из деревни я шла пешком.

– А, конечно, – сказал он. – Подождите здесь. Я распоряжусь, чтобы подали мою карету.

Анна начала было протестовать, но он уже сбежал вниз по ступенькам и широкими шагами направился в сторону конюшен, оставив ее с собакой в качестве компании. Пес заскулил и сел. Она погладила его уши. Вдвоем они ждали в молчании, слушая, как ветер колышет верхушки деревьев. Неожиданно пес навострил уши и встал.

Карета выехала из-за угла и остановилась перед лестницей. Граф вышел из нее и открыл Анне дверь. Дог начал энергично спускаться вниз по парадной лестнице впереди нее.

Лорд Свартингэм сердито посмотрел на пса:

– Не ты.

Собака опустила голову и встала рядом с ним. Анна подала руку в перчатке графу, когда он помогал ей подняться в карету. На мгновение сильные мужские пальцы сомкнулись вокруг ее кисти; затем разжались, и она села на красное кожаное сиденье. Граф наклонился и заглянул в карету.

– Вам не нужно завтра приносить себе обед. Вы будете обедать со мной.

Он сделал знак кучеру, прежде чем она успела поблагодарить его, и карета, покачиваясь, покатилась вперед. Анна вытянула шею, чтобы оглянуться. Граф все еще стоял перед ступеньками с огромным псом. По какой-то причине это зрелище наполнило ее грустным одиночеством. Анна покачала головой и снова посмотрела вперед, ругая себя. Граф не нуждался в ее жалости.

Эдвард наблюдал, как карета свернула за угол. У него появилось тревожное чувство, что он не должен выпускать маленькую вдову из поля зрения. Ее присутствие рядом с ним в библиотеке в этот день было странно успокаивающим. Он состроил про себя гримасу. Анна Рен не для него. Она принадлежит к другому классу, и, более того, она уважаемая вдова из деревни. Она не изощренная светская леди, которая могла бы рассматривать возможность любовной связи вне супружества.

– Пойдем. – Он похлопал себя по бедру. Собака последовала за ним обратно в библиотеку.

Комната вновь стала холодной и унылой. Почему-то она казалась теплее, когда миссис Рен сидела здесь. Он обошел палисандровый стол и заметил что-то на полу. Наклонившись, он поднял носовой платок – белый, с вышитыми в уголке цветами. Фиалки, возможно? Трудно сказать, так как они были несколько однобокими. Эдвард поднял ткань к своему лицу и вдохнул. Она пахла розами.

Держа платок, он подошел к темному окну. Его поездка в Лондон прошла довольно удачно.

Ричард Джерард благосклонно принял его сватовство к своей дочери. Джерард был всего лишь баронетом, но из старинной и известной семьи. У его матери было семь детей, пятеро из которых дожили до взрослого возраста. Также Джерард владел маленьким незакрепленным поместьем, граничащим с землями Эдварда в Северном Йоркшире. Баронет отказывался добавить эту землю к приданому старшей дочери, но можно ожидать, что позже он согласится. В конце концов, Джерард получит графа в качестве зятя. Довольно неплохой последний штрих. Что же касается девушки…

Мысли Эдварда остановились: какое-то ужасное мгновение он не мог вспомнить, как ее зовут. Затем его осенило: Сильвия. Конечно, Сильвия. Он провел наедине с ней совсем немного времени, но убедился, что партия девушке приятна. Он спросил ее напрямик, вызывают ли у нее отвращение его оспины. Она сказала, что нет. Эдвард сжал пальцы в кулак. Было ли это правдой? Или она солгала по поводу оспин, и он был одурачен так же, как в прошлом. Девушка вполне могла ответить ему то, что он хотел услышать, и он не сможет сейчас выяснить ее истинное отношение. Но какой у него выбор? Быть неженатым и бездетным всю оставшуюся жизнь из-за страха возможной лжи? Такая судьба была для него неприемлема.

Эдвард сцепил руки и провел пальцем по коже. Он все еще держал носовой платок. Мгновение он смотрел на него, потирая ткань большим пальцем, затем аккуратно сложил платок и положил на стол.

Он вышел из комнаты большими шагами, собака следовала за ним по пятам.

Прибытие Анны домой в великолепной карете вызвало ажиотаж в доме Ренов. Она видела бледное лицо Фэнни, маячащее между занавесками гостиной, когда кучер остановил лошадей около дома. Она подождала, пока лакей опустит вниз откидные ступеньки, а затем смущенно вышла из кареты.

– Спасибо вам. – Анна улыбнулась молодому лакею. – И вам тоже, Джон, – сказала она кучеру. – Я сожалею, что доставила вам всем столько беспокойства.

– Никакого беспокойства, мэм. – Кучер коснулся кончиками пальцев края своей круглой шляпы. – Мы рады доставить вас домой целой и невредимой.

Лакей прыгнул на запятки кареты, кучер, кивнув Анне, гикнул на лошадей. Едва карета отъехала, матушка Рен и Фэнни, спотыкаясь, выбежали из дома, чтобы засыпать ее вопросами.

– Граф отправил меня домой в своей карете, – объясняла Анна, когда шла по дорожке в дом.

– Ну и ну, какой добрый человек! – воскликнула ее свекровь.

Она подумала о способе, которым граф приказал ей взять карету. «Вполне». Она сняла шаль и шляпку.

– Значит, вы видели самого графа, мэм? – спросила Фэнни.

Анна улыбнулась девочке и кивнула.

– Я никогда не видела графа, мэм. Какой он из себя?

– Он такой же мужчина, как любой другой, – ответила Анна. Но она не была уверена в собственных словах. Если граф такой же, как любой другой мужчина, тогда почему она испытывает такое странное желание провоцировать его на спор? Никто из знакомых ей мужчин не вызывал у нее желания бросать им вызов.

– Я слышала, что у него на лице ужасные следы от оспы.

– Фэнни, дорогая, – воскликнула матушка Рен, – внутренний мир человека гораздо более важен, чем его внешняя оболочка.

Они все обдумывали это благородное замечание некоторое время. Фэнни наморщила лоб, размышляя над услышанным.

Матушка Рен откашлялась.

– Я слышала, что оспины у него в основном на верхней половине лица.

Анна подавила улыбку.

– У него действительно есть оспины на лице, но на самом деле они не очень заметны. Кроме того, у него красивые густые черные волосы, выразительные темные глаза, его голос очень привлекателен, даже красив, особенно когда он говорит тихо. Он довольно высок, с широкими мускулистыми плечами. – Она резко остановилась.

Матушка Рен странно на нее посмотрела. Анна стянула свои перчатки.

– Ужин готов?

– Ужин? О да, ужин должен быть готов. – Матушка Рен прогнала Фэнни на кухню. – У нас есть пудинг и чудесно зажаренный цыпленок, который Фэнни купила по довольно выгодной цене у фермера Брауна. Она, знаешь ли, оттачивала свои навыки заключения сделок. Мы решили этим угощением отпраздновать твое трудоустройство.

– Как мило. – Анна начала подниматься по ступеням. – Я переоденусь.

Матушка Рен положила ладонь ей на руку.

– Ты уверена в том, что делаешь, моя дорогая? – спросила она тихим голосом. – Иногда у леди определенного возраста возникают… ну, мысли о джентльменах. – Она помедлила, затем сказала порывисто: – Он не нашего класса, ты знаешь. Это только приведет к боли.

Анна опустила глаза на хрупкую старую ладонь на ее руке; затем медленно улыбнулась и посмотрела вверх.

– Я вполне осознаю, что какие-либо отношения личного характера между лордом Свартингэмом и мной неуместны. Нет необходимости об этом беспокоиться.

Пожилая женщина изучала ее глаза еще мгновение, прежде чем похлопать Анну по руке.

– Не задерживайся, дорогая. Мы пока еще не сожгли сегодняшний ужин.