В первый раз

Глава 9

— Так что мой большой брат сказал тебе сегодня в кабинете? — спросила Никки, перемешивая глазированные овощи на своей тарелке. Блейк сидел во главе обеденного стола, и сестра украдкой взглянула на него. — Прочел лекцию о последствиях, как он обычно делал со мной? Или просто сказал, что ты рушишь свою жизнь?

Жак беспокойно елозила на месте, взволнованная словами Никки. Вряд ли стоило передавать ей слова брата: «Я займусь с тобой любовью, и на тебе не будет ничего, кроме этих сапог».

Она действительно наслаждалась каждым мгновением полного подчинения. В этот раз Блейк не был так острожен, как в их первую ночь вместе.

Это был акт освобождения.

Но сейчас не стоило предаваться сладким воспоминаниям: Никки выспрашивала подробности предполагаемой ссоры, когда рядом сидела Абигейл.

Все ждали ответа и в нетерпении смотрели на Жак, а Блейк еще имел наглость притвориться удивленным.

Жак хотелось сбежать куда-нибудь в безопасное место.

— Давай, Жак, — мягко произнес Блейк. — Я с удовольствием послушаю твою версию.

Она послала ему взгляд, который, как она надеялась, не заметили остальные члены семьи.

— Мне рассказывать про тиски? — спросила Жак, усмехнувшись.

— Конечно. — Глаза Блейка лукаво сверкнули. — И не забудь про стол.

— Дайте угадаю, — встряла Никки, словно почувствовала, что подруга в опасности. — Он выдал свою известную истину типа «ты потом об этом пожалеешь» и снисходительно погладил тебя по голове, сочувственно вздохнув.

Жак задалась вопросом, почему Никки настаивает на ответе сейчас, ведь у них впереди целый день, они еще успеют посекретничать. Был только один ответ: сестра предпочитала дразнить брата на глазах у собравшихся. Возможно, просто хотела вывести его из себя.

Жак, чувствуя себя защищенной на время от любопытства семьи, увидела Блейка глазами Никки. Та никогда не упускала возможности позлить брата. И возможно, она провоцировала его, желая, чтобы Блейк наконец скинул ледяную маску и показал себя настоящего.

Отношения порой оставляют шрамы, а эти двое, казалось, ранили друг друга слишком глубоко и теперь не могут общаться иным способом.

— Так, как прошла беседа? — продолжала Никки.

Жак прикусила губу, стараясь успокоиться.

— После недолгого спора… — касающегося в основном вопроса о том, кто будет сверху в следующий раз, — мы… — Жак прочистила горло, — пришли к соглашению.

Не следует говорить, что они договорились встретиться сегодня вечером в постели. Ощущение свободы и наслаждение от компании сексуального мужчины были восхитительны.

— Удивительно. Брат обычно ни с кем не соглашается, — возмущенно произнесла Никки. — Обычно он обвиняет, а затем назначает наказание.

Наступила пауза. Никки поняла, что переборщила.

— Никки, мне жаль, что так меня воспринимаешь, — спокойно произнес Блейк, — но Жак — наша гостья, и она заслуживает немного покоя во время обеда.

Никки нахмурилась и виновато посмотрела на Жак.

— Прости, что втянула тебя в наши неблагополучные отношения.

Мать Блейк наконец решила, что пора вмешаться.

— Глупости, Никки, — радостно сказала она, разрядив атмосферу. — Неблагополучные семьи — лишь часть американской мечты. Ну, знаешь, как бейсбол, яблочный пирог, политическая поляризация. И, Жак, забыла тебе сказать: я связалась со своим приятелем Франклином по поводу нашей проблемы.

Услышав о «нашей» проблеме, Жак почувствовала себя менее одинокой; ее сердце затрепетало в благодарности. Эта семья почти приняла ее. Даже родные брат и сестра, постоянно ссорящиеся, казались такими домашними.

Жак обвела взглядом Блейка, Никки и ласковую чудачку Абигейл и едва не растаяла от умиления.

— Возможно, этим протестом мы добились не всего, чего хотели, — произнесла мать Блейка, взяв Жак за руку, отчего та окончательно расчувствовалась. — Но мы же не какие-то трюкачи. Голос женщины велик, чтоб игнорировать мой крик. — Она взмахнула вилкой. — У меня есть еще несколько идей в запасе.

— Да, — согласилась Никки, на ее лице отразилось возбуждение. — Думаю, что мамина идея обеспечить поддержку знаменитостей удачная.

Жак ощутила, как сжалось горло. Она смотрела в лица этих двух женщин, которые серьезно восприняли ее дело и с воодушевлением бросились помогать ей. Как и должна поступать настоящая семья.

Она старалась не обольщаться. Это не ее семья, и нет никакого смысла тешить себя напрасными надеждами. Но там приятно было раз — хотя бы раз — стать частью коллектива вне клуба.

Наконец Жак с трудом прислушалась к речи Абигейл.

— …потому что секс продается, — сказала Абигейл.

Жак постаралась проигнорировать взгляд Блейка. Она знала, что сейчас он вспоминает их недолгий любовный марафон. Она посмотрела на него предостерегающе. И где же тот равнодушный, невозмутимый мужчина, когда он так нужен? Тот, который оттолкнул ее сразу после поцелуя? Тот, который спокойно завтракал в кругу семьи, не выдавая влечение? Видимо, Блейк решил привнести в свою жизнь немного риска.

И кто тут теперь бунтарь?

— Так вот, Франклин хочет задействовать связи в местной музыкальной индустрии, — продолжала Абигейл, и Жак постаралась сконцентрироваться на беседе. — Возможно, у него получится привлечь на нашу сторону сексуального Бульдога.

Блейк перевел взгляд на мать.

— Бульдога?

— Он местный хип-хоп-певец, звезда. — Абигейл посмотрела на сына. — Он недавно вернулся из мирового турне. Это было потрясающе, — продолжала она. Ее улыбка становилась все шире. — У него великолепное тело, и он просто излучает секс.

Жак заметила, что Блейк изо всех сил пытается не обращать внимания на комментарий матери.

— Что ты думаешь, Блейк? — спросила Абигейл.

— Я понятия не имею, кто он, и с его телом я тоже не знаком. — Он, нахмурившись, посмотрел на мать. — И надеюсь, что мое знание физиологии мужчин не нуждается в дополнительных сведениях сексуального характера, — недовольно добавил он. — Если он настолько популярен, вряд ли у него найдется время для подросткового клуба.

— Ты сомневаешься в моих способностях? — удивилась Абигейл.

Блейк слабо улыбнулся:

— Думаю, у мужика нет шанса против всепоглощающего могущества женщин, сидящих в этой комнате.

В его тоне не было осуждения. Только смирение и немного гордости.

Никки помешала свой чай.

— Ты только что сделал нам комплимент?

— Кажется, Блейк сегодня в хорошем настроении, — заметила Абигейл и посмотрела на сына. — Когда ты говоришь об этом, ты выглядишь более расслабленным и молодым, несмотря на то что скоро слушание, которое может разрушить твою карьеру, если ты оплошаешь.

Блейк приподнял бровь.

— Спасибо за ободряющие слова, — произнес он, скривив губы.

— Я просто пытаюсь быть реалисткой, — беззаботно произнесла Абигейл, затем посерьезнела. — Обычно это твоя работа. И все же сейчас ты настроен чересчур оптимистично. Что случилось?

Жак почувствовала, что Абигейл что-то заподозрила, и попыталась скрыть волнение.

— На этой неделе присяжные будут совещаться по делу Менендеса, — ответил Блейк.

— Это не то, — покачала она головой. Абигейл не интересовало дело Менендеса. — Вряд ли ты так расслаблен из-за того, что скоро заключительное слушание.

Наступило молчание. Жак казалось, что кровь застыла у нее в жилах. Никки хлопнула рукой об стол.

— Я знала! — воскликнула она. Ее глаза озорно сверкали. — Ты встречался с той злобной адвокатшей. Той, которая помогла тебе с делом Жак. — Никки повернулась к матери. — Думаю, засуха закончилась. И слава богу. — Она вновь посмотрела на брата. — Может, дело с этой соблазнительной адвокатшей отвлечет тебя от моей летней стажировки. Я должна послать этой леди письмо с благодарностью.

Блейк старался не смотреть на Жак. Волна жара разлилась по ее шее, а затем перешла на лицо. Она уставилась в тарелку и принялась как можно беззаботнее тыкать вилкой картошку.

Никки была слишком занята подтруниванием над братом, чтобы заметить смущение Жак. Но Абигейл все поняла: ее взгляд быстро переместился с сына на гостью. Сердце Жак бешено забилось.

Она чувствовала себя неловко под внимательным, удивленным взглядом матери Блейка.

Минуло несколько восхитительных ночей. Хлопок бутылки шампанского показался чересчур громким. Абигейл закатила грандиозный праздник. Блейк точно не знал, чем было вызвано ее возбуждение: его победой на слушании — обвиняемого признали виновным, или предвкушением наслаждения шипучим напитком. Скорее всего, и то и другое.

Блейк посвятил этому делу два года, и теперь, когда добился успеха, не знал, какие именно чувства не дают ему покоя. Обуреваемый противоречивыми эмоциями, он схватил бокал, который напомнила его мать.

Абигейл подняла свой бокал:

— Выпьем за таланты моего сына.

Жак выглядела очень мило в футболке с Кэрри Андервуд и обтягивающих джинсах.

— У тебя впечатляющее резюме, большой брат, — сказала Никки, повернувшись к Блейку.

И оно впечатлит их еще больше, когда он раскроет все подробности. Если он не сделает этого в ближайшее время, они услышат правду от кого-нибудь другого.

Сделав глубокий вздох, Блейк решился:

— Сегодня мне предложили должность главы отдела.

Наступило молчание. Затем его мать поставила бутылку и бокал и крепко обняла сына.

— Это потрясающе, Блейк, — заметила она и немного отклонилась, желая посмотреть ему в глаза. Ее лицо было серьезным. — Твой отец гордился бы тобой.

Блейка вновь охватили беспокойство и нервозность, а искренние слова матери только усугубили положение. Конечно, отец гордился бы им. Блейк и сам был горд. Вот только… почему он не чувствовал себя счастливым?

Он мог касаться Жак, когда вздумается. Он ввязался в жестокую битву в суде и победил. И получил повышение, которого так долго добивался. Был сделан первый шаг на пути к должности главы департамента. Он должен чувствовать себя счастливым. Но была лишь давящая неуверенность.

Что с ним не так?

Абигейл прервала ход мыслей сына.

— В честь твоей победы в суде я испекла вкусные шоколадные лепешки, — произнесла она.

Блейк вздохнул и попытался изобразить улыбку, когда взглянул на сияющие лица Никки и Жак.

— Никки, пойдем поможешь мне с тарелками, — бросила Абигейл.

Улыбка Блейка медленно увядала. Его мать и сестра удалялись. Абигейл с бокалом шампанского в руке громко рассказывала о секретном ингредиенте, который определенно придаст этим лепешкам более изысканный вкус, чем был у той неудачной порции, которую подали ранее.

Когда обе женщины скрылись из вида, Жак повернулась к Блейку.

— Ты выиграл, — произнесла она. — Поздравляю.

— Спасибо, — ответил он, сожалея, что в душе не чувствовал себя победителем. Блейк сделал глоток шампанского. — Вообще-то у меня есть еще новости.

Жак удивленно приподняла бровь:

— Лучшие, чем обвинительный приговор, повышение и новая порция лепешек твоей матери?

Блейк слабо улыбнулся ее попытке пошутить.

— В эти выходные моя мать берет Никки с собой на ночной спа в Западный Палм-Бич. Это их первые ежегодные совместные каникулы. — Блейк усмехнулся. — Она сказала, что увезет Никки из дома, и мы останемся совершенно одни.

Он хотел провести выходные с Жак, вдали от любопытных глаз. Но мысль о будущем тяжелым грузом давила на сердце. За долгие годы Блейк пожертвовал многим: он постоянно строил какие-то планы и трудился. И теперь не мог понять, почему не хочет думать о награде — повышении. В этом не было никакого смысла.

Блейк решил на время отринуть тягостные мысли. Он просто хотел насладиться триумфом и компанией потрясающей женщины.

Настал момент праздника, и он не упустит возможности побыть с Жак.

— Но поскольку дело касается моей матери, помощь не бесплатна, — произнес Блейк. — На следующей неделе мы должны присутствовать на благотворительном мероприятии, который организует ее приятель. Молчаливый художественный аукцион.

— По-моему, это не сложно.

— Да уж, — скептически заметил он. — Это-то меня и волнует. Но дареному коню в зубы не смотрят.

— Отлично, — произнесла Жак. — Чем займемся на выходных?

— Прокатимся на лодке до острова, — ответил Блейк. — Маленький красивый островок, где я ловил лобстеров, — продолжал он. — Уединенный. Потрясающая бухта. Ну как?

Из холла послышался звонкий голос Абигейл. Жак улыбнулась:

— Там будет что-нибудь печеное?

Блейк громко рассмеялся:

— Никаких лепешек.

— Тогда поехали, — еще шире улыбнулась Жак.

Жак лежала на животе, упершись подбородком в сгиб локтя, и любовалась чистым аквамариновым морем, встречающимся где-то вдали с васильковым небом. Солнце грело ее соленую от воды кожу. Ткань, натянутая на корме лодки, была отличным местом для отдыха; нежный шепот волн успокаивал, приводил в благодушное состояние.

Однако уединенность, белый песчаный пляж этого маленького островка не могли стереть напряженные морщинки с губ Блейка.

Жак погрузилась в собственные мысли, закусив губу.

С одной стороны, Блейк был расслаблен настолько, насколько это вообще возможно для такого человека, как он. Сегодня дорогой костюм не сковывал его тело. На нем были лишь плавки, а временами вообще ничего — когда Блейк занимался с Жак любовью. Он добился успеха, прекрасно проводил время… Почему же он выглядел таким печальным?

Раздумывал над тем, сможет ли поддерживать отношения с женщиной, которая не удовлетворяла его требований? Жак никогда не была разумной и рассудительной, а Джек вообще считал ее непредсказуемой. И она практически вынудила Блейка защищать ее в суде, так что законопослушной Жак тоже не назовешь.

Она вздохнула. Сомнения обескураживали ее. Она понимала, что с каждым днем все больше влюбляется в Блейка. Возможно, настало время кое-что прояснить.

Жак отодвинула пляжную сумку и придвинулась к Блейку, положив голову ему на руки.

— О чем ты думаешь? — спросила она.

Блейк лежал на спине. Он взглянул на Жак, убрал прядь волос с ее щеки, и спустя несколько мгновений по его лицу разлилась ленивая улыбка, которая делала его таким привлекательным.

Но взгляд его оставался серьезным.

— Мечтаю о том, когда же наконец снова смогу увидеть тебя голой, — произнес он, красноречиво посмотрев на ее цельный купальник.

Жак вздрогнула, желая ответить на чувственный вызов Блейка, но она проигнорировала свою реакцию.

— Отличная попытка, Купальный Костюмчик, — шутливо похвалила она. — Но я имею в виду морщинки у твоих губ.

— Может, я просто устал, занимаясь с тобой любовью.

Губы Жак изогнулись в лукавой улыбке, она не отступила.

— Врешь! — произнесла она, зная, что любой мужчина мог позавидовать выносливости Блейка. Тут было что-то еще… — Попробуй еще раз.

Его глаза приняли холодный стальной оттенок.

Словно поняв, что ему не отвертеться, Блейк вздохнул и перевел взгляд на безмятежное голубое небо.

— Я думаю о повышении.

Жак удивленно приподняла бровь. Она рассматривала его щетинистое лицо и худощавое, сильное тело, обласканное теплыми лучами, и понимала, что навсегда запомнит этот момент, наполненный солнечным светом и ароматом кокоса.

Соленая вода бисером рассыпалась по телу Блейка, искрясь и переливаясь в ярком свете, подчеркивая рельеф мускулов. Сердце Жак забилось в предвкушении, но она подавила внезапно вспыхнувшее желание. Сейчас она должна выяснить, что вызвало эти печальные морщинки у губ Блейка.

Предчувствие нашептывало, что он грустил не только из-за работы.

— Ты принял предложение? — спросила Жак.

Его голос был сух, лицо — непроницаемо.

— Я сказал, что должен подумать.

Жак была обеспокоена, и все же ее губы изогнулись в дразнящей улыбке.

— Ну конечно, — произнесла она. — Ты же всегда тщательно обдумываешь следующий шаг.

Да, он действительно так поступал. Даже в тот момент, когда решился сделать исключение и провести ночь с Жак. С тех пор он ничего не говорил по этому поводу. Может, просто тянул время?

Жак необходимо было знать, способен ли Блейк отступить от своего правила. Всегда ли он будет следовать писаному закону? Предназначено ли ей быть исключением только до тех пор, пока Блейк не насытится ее безумием?

Жак покачала головой:

— Ты когда-нибудь делал что-нибудь ради веселья, просто потому, что тебе хотелось это сделать?

— Я даже прославился этим.

Она недоверчиво улыбнулась:

— Когда тебе было три года?

— Пока мне не исполнилось двенадцать, я был хуже Никки, — ответил Блейк, взглянув на Жак.

Она пораженно вытаращила глаза:

— Не могу поверить.

— Это правда, — произнес он весело. — Никки делает много чего, чтобы свести меня с ума, но я сделал в десять раз больше моему отцу. В школе я частенько просиживал штаны в кабинете директора.

Недоверие отразилось на лице Жак, и в глубине души она надеялась, что сказанное им — правда.

— Приведи пример, — потребовала она.

— Хорошо, — ответил Блейк, его глаза сверкнули озорством. — На втором году обучения я запустил в школьный бассейн аллигатора.

Она села, в изумлении открыв рот.

— Он был три фута длиной, — продолжал он, игнорируя ее потрясенный взгляд. — Но тренер заметил знак «Не кормить аллигатора», который я наспех написал, только когда был уже на полпути к воде. И просто для справки, — спокойно говорил Блейк, — прыгнув ласточкой, нельзя вернуться.

Представив описанную картину, Жак расхохоталась:

— И что случилось потом?

— Плавание отменили, как я и хотел. По крайней мере до тех пор, пока Фиш и Уалдлайф не выловили аллигатора и не вернули его в лоно дикой природы.

— Нет. — Она покачала головой. — Я имею в виду, что стало с тобой?

— Папа переговорил с директором и добился того, что меня отстранили всего на три дня вместо десяти. Он был вынужден применить все свое дипломатическое искусство, чтобы вытащить меня из неприятностей. — Блейк вспоминал былое, и на губах его играла печальная улыбка. — К четвертому году обучения я совсем отбился от рук.

Жак уставилась на Блейка, пытаясь осмыслить услышанное. Образ взбалмошного Блейка никак не вязался с человеком, которого она знала. Она-то всегда считала, что Никки пошла в мать, а брат унаследовал рассудительность отца. Но, видимо, в нем было кое-что и от Абигейл Беннингтон.

В душе Жак возродилась надежда, которая почти пугала.

— Что так подкосило тебя? — допытывалась она.

— Многие бы сказали, что я просто вырос. — В его глазах светилось веселье. — Но по мнению Жаклин Ли, меня что-то подкосило.

Жак старалась придать разговору легкомысленный тон, сделать его забавным. Но, взглянув на Блейка, почувствовала острую необходимость быть честной. Потому что если Блейк Беннингтон не мог расслабиться, не мог отступить от своего главного правила — противоположности не сочетаются, тогда их отношения — всего лишь случайная связь, отклонение. Ведь Жак никогда не была разумной.

И у них нет шанса на продолжение.

— Я думаю, ты чересчур острожен, — искренне произнесла она.

— Это необходимо, — твердо заметил он.

— Ты подавляешь слишком многое.

— Но не достаточно. А ты платишь слишком высокую цену.

Их взгляды встретились. Прошло несколько мгновений, прежде чем Блейк нарушил тишину:

— Однажды мы гуляли с двумя моими приятелями из колледжа, и нас арестовали. Мы приковали наручниками трех парней из конкурирующего братства к статуе в парке Саус-Пойнт.

— Да ты шутишь! — Жак моргнула. Ей нравился этот лихач из прошлого. Напряжение ослабло, и она снова вытянулась. Зачем вы это сделали?

— Возмездие, — произнес он с унылой улыбкой. — В тот день немного раньше они ослабили болты на машине, и она развалилась во время гонки. Это была ежегодная акция по сбору средств. Авария выглядела эффектно, — продолжал он. — Они напились вдрызг, когда праздновали свою победу, поэтому приковать их к статуе было раз плюнуть. — Блейк хрипло хохотнул. — Да мы и сами были в стельку.

— Не могу представить тебя в тюрьме.

— Пришел папа, все уладил, заставил их снять обвинение. — Рот Блейка скривился. — Было удобно иметь сильного и влиятельного отца.

— Он злился после случившегося?

Последовала недолгая пауза, затем Блейк произнес:

— Он погиб.

Жак словно ударили, дыхание сперло, грудь заныла, сердце забилось так быстро, что почти причиняло боль. Она думала, что Блейк заплатил сполна, когда нарвался на полицию и попал в тюрьму. Она ошиблась. Ужасно, ужасно ошиблась.

Огромным усилием Жак заставила себя поднять на его подернутые мукой глаза.

А он хрипло продолжал:

— Если бы ему не нужно было вызволять меня, он не оказался бы в два ночи на дороге, когда та машина пересекла разделительную полосу.

Боль сильнее сжала грудь Жак, которая едва удержалась от желания коснуться Блейка, защитить его. Раньше при упоминании смерти отца он не говорил, что сам находился там в решающий момент.

Жак перенесла много потерь, но она никогда не была свидетелем гибели любимого человека.

— Я был лишь слегка ранен осколком, — произнес Блейк и коснулся небольшого шрама над бровью. Его лицо ничего не выражало. — Сначала показалось, что отца тоже легко ранило, но потом я узнал, что у него было кровоизлияние в мозг.

Жак смотрела на Блейка, и ее сердце обливалось кровью.

Он прочистил горло, задумчиво глядя в небо.

— Он, должно быть, догадывался, что конец близко. Он твердил, что я должен серьезно задуматься о будущем; должен позаботиться о Никки и маме. — Блейк вздохнул. — Я пообещал ему, но уговаривал его бороться, твердил, что все будет в порядке. — Он замолчал ненадолго, затем повернул голову и посмотрел на Жак. — И Флорида потеряла лучшего прокурора, который когда-либо работал в США.

Наполненный мукой, его взгляд был устремлен на нее; глубокая печаль и сожаление, пропитавшие его голос, разрывали ей сердце. Не только их совместное будущее было поставлено на карту. Под угрозой оказалось счастье Блейка.

Жак сморгнула слезы сочувствия, выступившие на глазах.

— Ты пытаешься занять его место?

Блейк скептически посмотрел на нее.

— Я не смог бы, даже если бы захотел, — сказал он. — Но продвижения по службе я добивался с тех пор, как пришел в министерство юстиции.

Если так, почему же Блейк не радовался своему повышению? С самого начала путешествия Жак ощущала его смятение и теперь понимала, что во всем виновата работа. Осознав это, она, к собственному удивлению, почувствовала себя только хуже. Оказывается, Блейк все еще пытается сдержать обещание, данное отцу, несмотря на то что прошло столько лет.

Но как может быть счастлив человек, влезший в чужую шкуру?

— Глупо отказываться от такого предложения, — произнес Блейк.

— Забудь о том, что думают другие. — Он должен понять, что, принимая решение, нужно опираться не только на разум, но и на чувства. — Чего хочешь ты?

Наступило молчание, которое, казалось, будет длиться вечно. Жак увидела боль в глазах Блейка.

— Мне нравится волнение, которое я испытываю, расследуя очередное дело, — медленно произнес он. — Я с наслаждением принимаю вызов. Чем выше я буду подниматься по карьерной лестнице, тем менее практической будет работа, — продолжил он, вздохнув. — Я счастлив сейчас.

— Тогда откажись.

Блейк сжал губы, затем сказал:

— Это хорошая возможность. Глупо упускать ее.

Жак приподняла бровь и вопросительно посмотрела на Блейка.

— Так считаешь ты? — Он колебался — это было видно по лицу. — Или твой отец, — уже тише уточнила Жак.

Глаза Блейка сверкнули, выдав правдивый ответ. Он снова смотрел на небо, голос его звучал приглушенно.

— Теперь сложно найти разницу.

Жак задумчиво рассматривала его лицо, пытаясь найти слова, способные избавить Блейка от тяжкого груза ответственности. Но ей хватало жизненного опыта, чтобы понять — таких слов может и не существовать. Блейк пережил автокатастрофу, и, хотя на теле его не осталось ни единого шрама, он был исполосован ими глубоко внутри. Жак знала: их-то как раз тяжелее всего лечить.

В глазах Блейк мелькнуло незнакомое выражение, он со свистом втянул воздух.

— И вот я ною о своем прошлом, а ты…

Жак прикрыла его рот своей ладонью. Она догадалась, что он собирается сказать.

— Это не соревнование, — произнесла она, одарив его мягкой улыбкой.

Она ни за что не позволит Блейку оскорблять прошлое упоминанием ее побед. Будто страдание можно сравнивать! Боль — всегда боль, не важно каким путем она пришла к тебе. А боль Блейка имела власть над его будущим.

Соблазнительные губы под пальцами Жак послали по ее телу импульс желания. Она не знала, как много времени сможет провести с Блейком. Ее обуяла настойчивая потребность похоронить свои тревоги, забыть о том, куда заведет ее этот роман — куда он заведет их обоих, — и просто предаться любви.

Губы Жак изогнулись в дразнящей улыбке.

— Но если мы сравним наши шрамы на теле… — Она снова села и спустила купальник до бедер, открыв отметины на животе. Она послала Блейку самый знойный взгляд, на который была способна, зная, что он сходит с ума от вида ее груди. — Мои шрамы более впечатляющи, чем твои.

Как Жак и надеялась, глаза Блейка вспыхнули огнем желания, когда он залюбовался ее изгибами.

— А это соревнование? — хрипло спросил он.

— Если бы и было, ты проиграл.

Жак одарила его соблазнительной улыбкой, и его горячий взгляд разжег огонь в ее теле. Дыхание стало частым и прерывистым, она заставила себя сидеть неподвижно.

С тех пор, как Жак показала Блейку свои шрамы, они много раз занимались любовью. Но как только он пытался провести пальцем хотя бы вдоль одной полосы на ее животе, Жак мягко направляла его руку туда, где жажда прикосновений была сильнее. Она надеялась отвлечь его.

Но Блейк откровенно говорил о собственных ранах, поэтому меньшее, что Жак могла сделать, — это позволить ему рассмотреть ее. Все шло хорошо, пока он не коснулся особого шрама. Сердце Жак дрогнуло от ужаса.